Тёмными тропами, светлыми путями

Тарья
Максу чудилось, что земля горит у него под ногами. Могильные плиты в зеленоватом лунном свете жутковато мерцали, земля была не утрамбованной, а наоборот – мягкой, и, кажется, готовой разверзнуться или, во всяком случае, затянуть его, как зыбучие пески, в каждую последующую секунду. И Торри все удивлялся – почему этого все еще не произошло?.. Наверное, немалую роль сыграло наличие в его крови толики некромантской магии…
Надеюсь, ее хватит для проведения ритуала, - мрачно подумал мальчишка, оглядываясь. Ага, вот она – могила, которую он уже два часа как ищет. Ночью все не такое, каким кажется днем… или днем все не такое, каким кажется ночью. Макс иногда задавался вопросом, какой образ правильный – дневной или ночной? Наверное, все же ночной. Пусть исковерканный, точно отраженный в кривом зеркале, но кто сказал, что те, кто там, за зеркальной гладью, не считают НАС каким-то нелепым отражением себя? По сути, ночь и есть такое кривое темное зеркало в звездной раме. Жаль, что звезды очень тускло светят… - Тьфу ты, я уже испугался, что тебя кто-то раскопал уже… А может, ты сам себя оживил? – Макс быстро, и, как ему казалось, профессионально, оглядел могильное надгробие и землю под ним. Нет – чисто. Земля не раскопана, но выглядит свежей, так как дедушку похоронили буквально вчера, надгробие стоит прямо, никаких следов длинных, с темно-зеленым отпечатком могильного трупного разложения, которые обычно бывают у решивших воскреснуть самостоятельно мертвецов, ногтей. Чисто, значит… - Придется самому, - чувствуя, как липкий холодный пот течет по позвоночнику юркой ящеркой, подумал он. Судорожно вздохнул, снял и аккуратно, точно сам сейчас собирался в гроб лечь и оттягивал момент, положил на край могилы (по идее у нее краев быть не должно – родители, чтоб их так и растак, даже заборчика дедушке не поставили, но сейчас все чувства у недо-некроманта, как его, ухмыляясь, называл Яков, обострились и потому он четко видел тонкую зеленовато светящуюся линию, огибающую могилу. Вот эту линию переступать без соответствующей подготовки нельзя. Иначе… А вот что будет «иначе» - об этом Макс предпочитал не думать, себе дороже – у страха как известно глаза велики, чего доброго вообще ритуал провести не сможет, без сознания свалится) черные новенькие кеды. – Вот глупо будет, если я провалюсь… Т-туда. В грязных носках в красно-синюю полоску, - нервно хихикнув, подумал мальчик, и, достав из глубокого кармана мешковатых, перешитых с брата (чтоб его) джинсов серебряный, тускло светящийся в лунном свете нож. – Нужно успеть, пока я не умер от ужаса, не зашла луна и не проснулись эти… – Подумал Макс, и поднял левую руку. Тонкие венки четко просматривались сквозь бледную – это наследственное – кожу, или это кровь так прилила к ней от переизбытка адреналина. У мальчишки отчетливо тряслись колени. – Деда… Ты мне нужен, - подумал он, пытаясь себя подбодрить, но от этой мысли только горячие как кипяток слезы обожгли глаза, а в горле застрял горький комок. – Как же это было… Как так, деда? – Макс судорожно сглотнул, сжав пальцы на рукояти ножа так, что побелели костяшки. Он смутно помнил… Они с делом шли через дорогу, Яков был хмур и мрачен, держал внука за руку, чего раньше от него было не дождаться – дед тут же кривил тонкие, все время обметанные лихорадкой губы и говорил: «Ах, за-а-а-а руку… Ну-ну. А может тебе еще соску и шоколадное молочко? Ты уже взрослый парень, какой за руку я тебя спрашиваю?!» и у него так горели темно-зеленые глаза, что Максу оставалось только потупить взгляд и плестись вслед за гордым, привлекающим внимание стариком, привычно наступая в следы, оставленные им на песке. Он даже не асфальте научился их различать… В детстве, когда Максу было лет пять, дед говорил, что если он не научится за ним придет вервольф и раздерет его на мелкие кусочки. А потом Макс понял – это была не детская страшилка, дед просто предупреждал его, что будет, если он не научится хотя бы основам некромантии. Жить в семье некромантов и быть самым бездарным из них... Да, это надо уметь. Так вот, они шли через дорогу. А потом – резкий толчок в спину, у Макса перелом ноги, а дед, с расползающимся по груди темно-красным пятном, лежит, хрипя и задыхаясь, царапая дорожное покрытие вмиг почерневшими и удлинившимися ногтями. Некроманты всегда трудно расставались с жизнью… И Макс решил его воскресить. Тогда его семья, он в это верил, будет счастлива. Так наивно, Макс… Так наивно.
Холодное, цепенящее лезвие коснулось кожи. Макс, протянув руку над могилой, наблюдая, как темная кровь капает из ранки – все быстрее, быстрее, рана, кажется, уже заполнила кровавым провалом всю руку, кровь бежит уже бурным потоком… - зашептал срывающимся голосом:
- Темными тропами, светлыми путями…
Могильное надгробие пошатнулось, его верхушка начала стремительно осыпаться – и Максу казалось, что этот темно-серый мягкий, как песок на пляже, прах складывается в ухмыляющиеся физиономии.
- Выйди из сумерек, разорви цепи…
Макс не верил, что его услышат. Но хрипло – трижды, как положено – каркнувший ворон свидетельствовал об обратном.
- Черное марево отмети прахом…
Темно-серая пыль на влажной земле сложилась в руны, тут же окропившиеся кровью мальчишки. Они засветились – серебряным и малиновым, как и положено по ритуалу. Все шло как по маслу, но Торри совсем не представлял, что будет так страшно и так больно. Сердце заходилось, пытаясь разорвать цепенящие путы могильного холода, но тщетно. И он знал, что так теперь будет всегда, пока он не загнется.
- Солнцу ушедшему поклонись снова!
И земля, наконец, с омерзительным хлипким чавканьем разверзлась у него под ногами. Из могилы донесся знакомый голос: «паршивец!!» и Макс увидел жуткую, лишенную губ ухмылку. Черепа.
Очнулся он на стареньком диване в обклеенной клетчатыми бархатными обоями дедовской квартирке. Яков Михайлович сидел на стуле, привычно дергая, отбивая какой-то замысловатый ритм, ногой в черных джинсах, и пил крепкий чай без сахара. У Макса мерзко кружилась голова, и сердце все еще сковывал тот самый жуткий могильный холод. Посмотрев на свои руки, он судорожно сглотнул. Бледные, точно он все это время провел в контейнере с пиявками, с фиолетовыми венами и темной трупной зеленью у оснований ногтей.
- Ну, что? – Насмешливо проговорил дед, сверкнув глазами из-за стекол очков. Дед… Макс всхлипнул и кинулся, было, ему на шею, но был остановлен теплыми, но нещадно-сильными руками. Под пальцами старика хрустнули кости, и Торри понял – все. Конец ему. Если уж кости уже рушатся… Значит, сил осталось совсем мало. - Некромант хренов, - Яков никогда не стеснялся в выражениях. – Довоскрещался?
- Деда… Все по ритуалу… - Пролепетал Макс заплетающимся языком. Яков только вздохнул и безнадежно махнул рукой – мол, что с этим сморчком разговаривать. – Деда…
- Какой я тебе деда? – Прорычал некромант, сжав кулак. – А ну…
- Яков Михайлович, - покорно поправился Макс. – Но…
- Никаких но, - отрезал старик, и, толкнув внука в грудь, уложил его безвольное уже без пяти минут мертвое тело на диван. – А ну-ка, сучонок… Говори, чем грозит оживление. И за счет чего, - чеканя и выделяя каждое слово продолжал некромант. – За счет чего, гениальная ты моя поганка, живет воскресший.
- За счет жизненных сил оживившего… - Мертвым голосом прошептал Торри. Дед удовлетворенно кивнул головой. – Сколько часов? – Хрипло спросил мальчик. Если ногти уже зеленые, значит…
- Двенадцать и две минуты. Ты оказался живучее, чем я думал.
- Де… Яков Михайлович… Если я умру, ты останешься жить, да? – С лихорадочным блеском в глазах, начал Макс.
- Заткнись, - отрезал Яков, и встал со стула – тот сухо скрипнул. – Значит, так. Я сейчас пойду укладываться обратно в могилу. И если я тебя на кладбище оттудова, - старик потопал ногой в пол. Некромантам в рай путь заказан. – Увижу… - Яков выразительно провел ладонью поперек горла. – Уяснил?
И вышел, подперев дверь с той стороны, а Макс провалился в тяжелое забытье.

Проснулся он, когда за окном снова царила ночь. Вот и хорошо. Встал, посмотрел на ногти. Чуть голубоватые, но это ничего, это пройдет… Попробовал дверь – сначала просто за ручку, потом плечом – никаких эмоций, дверь надежно заперта. Чертыхнулся вполголоса, машинально сплюнул за левое плечо, чтоб не подумал явиться под его, Макса, ясные очи, и, взяв с холодильника пятьсот рублей, вылез из окна по пожарной лестнице. Нужно купить кофе, энергетиков, тоников всяких… И побольше. Так он дольше продержится.
А вот на кладбище Макса ждал сюрприз. На могиле деда – видно было, что дед сам себя старательно закапывал, и не очень ровно поставил камень (очки Якова валялись под ближайшим деревом) – лежал огромный черный зверь. Медно-желтые, как монетки по десять копеек, глаза тускло светились в темноте, зверь скалил влажно блестящие зубы и прижимал уши к голове.
Вервольф… - Мертвея, подумал Макс. А потом увидел, как нервно дергается у оборотня, забывшего о человеческой ипостаси, хвост. – Та же собака…
И мальчишка достал из бумажного пакета сосиску. Бросил ее зверю… Тот поймал мясной продукт налету, с аппетитом сжевал и подошел, дружелюбно виляя завернутым крендельком хвостом, прося добавки. Макс нервно улыбнулся трясущимися губами и протянул ему на ладони кусок сырого мяса. Вервольф неожиданно бережно его взял и отошел под куст, наслаждаться, а Макс, поставив бумажные пакеты в двух метрах от могилы, от души надеясь, что зверь их не съест и продукты от могильного трупного холода не сгниют, провел ножом по не успевшей закрыться ране. У молодых некромантов отвратительная регенерация.
- Темными тропами, светлыми путями…
Яков, тихо чертыхаясь, сам, оттолкнув тонкие мальчишеские руки, выбрался из могилы. Зевая и потягиваясь, как со сна, сел на ее краю, свесив ноги в зияющий мрак, и, близоруко щурясь, посмотрел на внука.
- Паршивец… - Снова пробормотал он. – Тьфу ты, Макс, у меня уже слова кончаются, как тебя, идиота такого, еще назвать!
- Дед, ты послушай… - Чувствуя, как уже расползается от сердца к пальцам цепенящий могильный холод, проговорил Макс, вцепившись в теплое дедово плечо мертвой хваткой. - Я все придумал! Я накупил тут…
- А ты, предатель? – С немой, но весьма красноречивой укоризной взглянув на верфольфа и делая вид, что Макса тут вообще нету, проговорил Яков. – Тоже мне… На сардельку польстился. Сколько я тебя молоком драконьим из соски выкармливал, ночей понимаешь ли не спал, а ты…
- Дедааа, - провыл негромко Макс, тряхнув старика за плечо – слабо получилось, силы из него с каждой секундой утекали все быстрее и быстрее. – Ну, ты послушай! Я накупил тут… Кофе, энергетики, тоники всякие… Жизнеутверждающее, вот. На первое время хватит, а там придумаю! Дед!
- Угу, угу, - вполне миролюбиво закивал Яков Михайлович. – А стены в оранжевый цвет покрасил? Тоже жизнеутверждающе.
Поняв, что его не принимают всерьез, Макс поник головой.
- Иди домой, оживлятор. А я в могилу закапываться, опять… Покой мне только снится – внуки уже умереть нормально не дают. – Проворчал Яков, и подтолкнул внука к кладбищенским воротам. Макс пошел, покачиваясь и преодолевая тошноту… Вервольф, виляя хвостом и облизываясь, пошел за ним, неся в двадцатисантиметровых зубах бумажные пакеты. Яков Михайлович хмыкнул, глядя на них, и крикнул вслед:
- Ошейник ему не забудь купить!


Едва зайдя за поворот, Макс повернул назад и со всех ног припустил обратно на кладбище – вервольф, весело поскуливая, думая, что с ним играют, побежал рядом, у левой ноги. Тяжело дыша, мальчишка остановился у самой зеленоватой черты, едва не переступив, и в полнейшем шоке воззрился на могилу. Она по-прежнему была раскопана, но могильного камня не было. Запаха Якова также не наблюдалось – даже вервольф подтвердил. Где его теперь искать?! В лесу? У моря? В другой могиле? Для опытного некроманта – легче не придумаешь, а для подростка…
- Я научусь! – Хрипло прошептал Макс, сжимая кулаки. – Научусь! Ты еще увидишь… Мы оба будем жить, понял?!
Луна скрылась за облаками.

Черное море мягко шуршало о скалы. Яков Михайлович, кряхтя, и витиевато ругаясь на свой радикулит, тащил тяжеленную могильную плиту вглубь грота на самой вершине черной скалы, возвышающейся над морем. Добраться туда можно, только превратившись в ворона, а до этого Максу – сутки на верблюде. Прислонив могильную плиту к влажно поблескивающей каменной стене, старик принялся копать себе могилу. Надпись на сером камне «Макс Торри, 1998-2011 г.г.» четко светилась в темноте, точно выбитые буквы наполнили фосфорическим веществом.
Работал Яков долго, совсем выбился из сил, и тревожился, как бы это не сказалось на внуке. Наконец, могила была готова. Старик устало лег в нее, сложив руки на животе, и закрыл глаза. Последние мысли, а потом – темнота…
Пусть мальчишка еще поживет. Может, и впрямь что-то придумает… Я бы помог, если бы не этот автобус. Надо было вытолкнуть его с дороги, а что там дальше будет – плевать с высокой колокольни. И все же… Чертов автобус. – С вздохом подумал он, и легкие перестали функционировать…
На темном бархате век засветился образ. Русоволосый мальчишка вел на поводке огромного черного пса, чьи глаза, медно-золотистые, тускло светились в темноте. Они шли – небыстро, но не медленно, озираясь по сторонам. Темными тропами. Светлыми путями.