"Шин-Бет"* умеет спасти:
Вот не прошло и пяти,
Я с белой картой "PT"** -
Хилель вернул меня в норму.
Суставы все на местах,
Страх.чек, заслуги в значках.
Я подписал свой "кастах"***
И навсегда скинул форму.
Окончательно я пришел в себя только в Хилеле (больница в Хадере). С базы доставили рюкзак с моими вещами, где, по счастью, были запасные старые поцарапанные очки. Первым делом я позвонил домой, чтобы сообщить о закрытии шабата. Также пожаловался маме на простуду, скуку, плохую погоду и клиту (сила сигнала на телефоне). После с укороченной версией на ту же тему доложился Таньке, как своей девушке. А затем Борьке, как лучшему другу и взаимному вестнику смерти. Ну в том смысле, что он первый и единственный в списке тех, кому армия сообщит, если смерть окончательно меня испортит.# Все, теперь никто дергать не будет, и можно спокойно пересмотреть свои взгляды на жизнь, особенно третий и седьмой.
Но не тут-то было. Первый день меня не оставляли одного ни на минуту. То проводилась психологическая поддержка, то беседы по событиям минувших дней и рассуждения, что делать дальше. Всем интересующимся гражданским честно отвечал, что неудачно упал, а дырка в ноге, наверное, от осколка камня или обломка ветки. В итоге прикинул, что может, так оно и было, а жирдяй с ножом лишь вытащил инородное тело, как умел. В любом случае, лучше шрам и кроватка, чем гранит и оградка. А потом почему-то вспомнился солдат с пробитой головой, которого полгода назад я доставлял из Дженина в эту же больницу. "Придурок", подлезший под люк своего же БМП мог оказаться таким же "неудачником", как я, "неудачно упавшим с холма".
На ночь осталась дежурить ивритоговорящая обезьянка с марокканской внешностью (или наоборот), с головой погруженная в игру на телефоне. Это называется: труд сделал из обезьяны человека, труд может уходить. Наверное, выбила альтернативную службу или студентка на подработке. Хотя, чего со мной возиться – так только последить, на всякий случай, чтобы в окно не сиганул в поисках другого мира. В любом случае, даже практически не общаясь с ней, я не мог расслабиться и заняться любимой медитацией в виде сна. В палате висел ящик для "овощей"##, транслировавший местные новости. Телевизор давал возможность ничего не делать, когда делать было нечего, но все равно было скучно и почему-то тревожно. Сестра поставила очередную капельницу, врач – укол, а я мог поставить только анализы, и, видимо, поэтому в карты со мной тоже никто не хотел играть.
Температура упала до противных 37-38, саднило горло и текли сопли. Тело, покрытое буквально с ног до головы синяками, напоминало, что внешне тоже болеет. Суставы и позвонки мне вправили вместе с мозгами, чудом отделался трещинами без переломов. Но теперь под определенным углом ребра сводила судорога, перехватывающая дыхание, словно одно ребро норовит залезть на другое. Это как судорога в ноге, только нельзя согнуться, чтобы размять пальцы и избавиться от боли. А еще постоянно подташнивало, может, от сотрясения, а может, от морфина, ведь лекарства, в отличие от людей, я принимаю такими, какие они есть.
Нога неприятно ныла, но это не мешало проскакать на другой до туалета, игнорируя "не роскошь, а средство передвижения" в виде костылей. Порез был глубокий, но короткий, как от лезвия ножа, пошедшего под четким перпендикуляром. Шрам гарантирован, но какой-то банальный, и это немного огорчало. Как любой нормальный пацан, я с детства тайно мечтал о боевом шраме, желательно (хоть и не обязательно) не на лице. А тут попасть в такую передрягу и получить исключительно внутренние повреждения. Даже рубец от паркура на левой ладони трехлетней давности был длиннее, чем эта дырка под правым коленом. Конечно, есть еще подкожный (оказывается, бывают и такие) на правом бедре после удара прикладом, но со временем видно его не стало вовсе и можно было лишь прощупать.
Хотя мне казалось, что я все время бодрствую, выходные пронеслись поразительно быстро, словно полностью их проспал. Морфин давать перестали, и тело явно не соглашалось с таким решением. Почитал в газете, как успешно израильские войска произвели зачистку треклятого Дженина с арестом полутора десятков "лиц, участвовавших в нападениях на израильтян" (цитата из новостей). Это про меня, что ли? Уж не знаю, принадлежали ли мои пленители к гроздьям гнева "Танзима"### или были случайными поселенцами, но недостаток свежих новостей именно в том, что в них мало чего сообщают. То ли это из-за нехватки информации, то ли в связи с секретностью.
На следующий день наши начали возводить десятиметровые блоки "разделительной стены" у Иерусалима, чем вызвали бурный протест сотен тысяч человек, так как следующим шагом должен быть демонтаж поселений. Потом были какие-то цыганские забастовки, оставившие другую сотню людей без будущего. Впрочем, может, это были хизбалованные арабешки, но суть попрошайничества от этого не меняется: "Подайте, кто сколько сможет, на процветание". Собственно, вся пресса была заполнена лишь этими событиями, и новости Дженина как-то затерялись в виде коротких статей, не несущих существенно ничего нового.
К посещениям армейского психолога добавился подполковник с двумя фалафелями на плечах. Устроил мне сказку про белого бычка с подробным разбором ситуаций и ошибок. Конечно, у каждого есть право на ошибку, ну а у меня вообще безлимит. Хотя, вобщем-то он прав: если бы я соблюдал все предписания и инструкции, не оказался бы в опасной ситуации. В конце беседы напомнил, что в армии все секретно, поэтому работает стандартная схема: по непроверенным данным из неназванных источников получена неподтвержденная информация, пожелавшая остаться неизвестной. Ясно-ясно, комиссар хренов: не надо хранить секреты общими усилиями. Подписал же "содиут" (документ о секретности) на семь лет. Словом, если чего – упрячете на такой же срок.
Затем он пожал мне руку, похлопал по здоровому плечу, поблагодарил за службу и подарил значок с менорой на фоне меча. Не удивил – дома такой же валяется. Когда он ушел, я мгновенно расслабился, наконец-то осознав, что все уже позади. И только тогда сообразил, что сижу с улыбкой и слезами. Словно эмоции так и не решили, что им необходимо делать, поэтому обрушились все разом.
Ко мне подошла арабская девочка лет пяти в розовом платке и без стеснения с любопытством уставилась на плачущего веселого мужика. Вспомнились дети, вынесенные под пули на демонстрации под Иерусалимом. "Какой красивый ребенок," – совершенно искренне по-доброму подумалось мне и, поддавшись внезапному порыву, я протянул ей значок. Она, заулыбавшись, взяла блестЮчку и стала с интересом ее разглядывать. Показав жестом "рега" (секундочка), я отцепил от формы на стуле значок боевого медика и добавил в ее коллекцию. Мне показалось жутко ироничным подарить именно ей эти знаки израильского солдата. Даже не знаю, что хотелось этим сказать ей или себе – пусть психологи над таким голову ломают.
В один из дней посетил раввин, уж не знаю – армейский или местный, но его-то я точно не ждал. Погрузил на тему Торы, я отомстил Системаизмом. Собственно, раз мои молитвы к "вдохнувшему душу" не помогают, вероятно, я живу не лицензионную версию жизни. Так что предпочитаю сам ковать свое счастье, и пусть это будет моя личная куйня.
Разошлись по-мирному: я в свою палату травматологии, он в свою – психиат... то есть в синагогу или куда он там шел. Наверное, рассчитывал на легкую добычу сломленного духом солдата, ищущего справедливости в этом мире через ненайденного Господа. А мне не нужен мелочный Бог, который заглядывает мне в тарелку, но прощает любой грех, если правильно по-молиться, по-поститься или по-восхвалять.
Из больницы меня выписали еще до конца недели, поэтому сперва я решил на денек съездить к Таньке, а заодно заказать новые очки за счет армии по свежевыписанной бумажке. Однако, мы так и не выбрались из дома, чтобы их выбрать. Ладно, еще успею заказать, когда буду дома. Но у родителей я пробыл всего несколько часов и уехал на шабат в Технион к друзьям, чтобы всю ночь пить-курить, а весь следующий день отсыпаться.
С началом недели меня перевели служить под Беньямину в какой-то психологический центр, в моем случае – с физиотерапией. Тут были приятные домики, в которых жили по четыре человека. Построений и нарядов не было, форма одежды тоже свободная, но я все равно носил зеленый фасон, одобренный армией. Собственно, эта база не была похожа на военную, а больше напоминала санаторий с единственными требованиями не покидать территорию и соблюдать расписание еды и сборищ. Хотя были тут и люди в зеленом, обслуживающие и охраняющие базу. В принципе, тоже халявная служба, но до нас далеко.
Звонить и жаловаться на тяжести службы стало невыносимо сложно – и это была самая большая тяжесть в моем нынешнем положении. К счастью, мама не ожидала ежедневных отчетов, и пары звонков в неделю было вполне достаточно. Вернулся к попыткам выучить английский через "Орден Феникса", убедившись, что это не фанфик, как в прошлый раз. Вот Воландеморт молодец: в каждой книге заботится об образовании Гарри, стараясь убить его только в конце учебного года. Почему же я отправился воевать в середине? В отличие от Хилеля, тут ребята с удовольствием играли в карты, но однажды нас на этом поймали, и игра была конфискована.
Каждый день проходим посещения психолога в группах и поодиночке. Нам придумывают всякие задания, типа: что бы вы, как группа, взяли на необитаемый остров из предложенных предметов – список должен быть одобрен единогласно. А потом разбирают, кто кого и как в чем переубедил. Или давайте лечиться вот этим полиэтиленом с пупырышками: скажите депрессии "нет", скажи депрессии "чпок". Ну и прочий групповой бред, где каждый мог говорить все, что ему взбредет в голову, словно в парламенте.1
Личные встречи проходили не так тупо, но периодически приходилось напоминать, что я счастлив по умолчанию, и не надо лезть в настройки. В итоге психолог послал меня к психиатру в Црифин, который определил, что я ненормален своей нормальностью, и посоветовал вовсе не служить в армии. Оказывается, меня нарочно держали тут до конца первой недели февраля, чтобы накопился ровно год службы – это не вызывает подозрений и будет использованно для расчета годовой льготы.
Я долго отпирался, дав почувствовать ему, что нелегкая эта работа – из болота тащить идиота. Тем более, что в мои планы входило вернуться в лоно родного университета на медфак. А со штампом "псих" путь в медицинский будет закрыт, не говоря уже о том, что будет нереально найти нормальную работу.
Однако, меня убедили, что это все миф, и пониженный профиль вовсе не означает "псих", а всего лишь утверждает, что человек непризывной по какой-либо причине. Более того, низкий 21-й профиль получает солдат с моей первой карточкой, где сейчас прописан 72-й по астме. На второй же остается высший 97-й, отслуживший полный срок в год со всеми льготами по окончании службы. Поэтому по выходу я не только без проблем восстановлюсь на факультете, но и получу от армии оплату до конца первой степени, помимо стандартной разовой выплаты за боевые заслуги.
Для пущей убедительности меня снабдили массой телефонов, куда обратиться в случае возникновения каких-либо проблем. А после под мою подпись на необходимых документах послали по белому билету с кодом PT (Post Traumatic) на всю одну сторону: сдавать форму.
* "Шин-Бет" (Шабак) - аббр. Общая служба безопасности Израиля
** "PT" (Пи-Ти) – Post Traumatic, код освобождения после травмы
*** Кастах - аббр. "кисуй тахат": дословно "укрывание задницы" (армейский сленг)
# Армия предоставляет солдату выбор - кого в первую очередь оповестить в случае критической ситуации или его гибели. Традиционно солдаты боевых частей не вносят в список родителей.
## В медицине "овощи" – пациенты в "вегетативном состоянии"
### Пленитель - кто взял в плен, а также сорт винограда, "Гроздья гнева" - название одной из карательных акций, "Танзим" - террористическая организация
09.01.2004 - 06.02.2004