В купе поезда в день выборов

               
           Когда я впервые услышала о создании “Народного фронта”, у меня мгновенно возникла ассоциация с построенными “свиньёю” рыцарями Ливонского ордена во время Ледового побоища на Чудском озере, как об этом повествуют русские летописи. Я отчётливо увидела их тяжёлые доспехи, щиты и мечи и почувствовала, что на меня надвигается мощный каток. Ещё до создания “Народного фронта” я знала, что в правящую партию и так поголовно вынуждали вступать всех заинтересованных в сохранении своих рабочих мест сотрудников государственных учреждений.  Я знаю парикмахершу, работающую в Центре социального обслуживания, которой было предложено вступить в партию. Другая моя знакомая – заведующая читальным залом в одной из центральных библиотечных систем Москвы, - естественно, тоже вступила в члены партии “Единая Россия" и ещё несколько лет назад получала пятьдесят одну тысячу рублей в месяц, в то время как даже сегодня в вузе оклад доцента, кандидата наук составляет всего лишь тринадцать тысяч рублей, а профессора, доктора наук – двадцать тысяч. Сколько получает сейчас моя знакомая – не знаю. Что ж! Она работает на “Идеологическом фронте”. Опять же на “фронте”!  И вот всё это, гигантски разросшееся, направлено на то, чтобы подавить мою волю, манипулировать мною. Так где же найти это озеро, этот лёд, где могла бы провалиться вся эта армада?
         Вспомнилось, как я, находясь у дочери в Калифорнии, была свидетелем дебатов между Хиллари и Обамой. Я не могла оторваться от экрана телевизора. И хотя я далеко не всё понимала, я ощущала напряжение борьбы между ними, когда в тяжёлом поединке каждый из них отстаивал свою позицию, так что не оставалось белых пятен ни в понимании их политических воззрений, ни в стратегии развития страны, ни в личной жизни. Всё было открыто, прозрачно, демократично. Поэтому неудивительно, что после честных дебатов и честных выборов они смогли успешно сотрудничать и прямо смотреть в глаза своим избирателям.
      В конце октября я получила путёвку в санаторий и в середине ноября должна была отправиться в Кисловодск. Обратный билет пришлось взять на третье декабря. Передо мной сразу же встал вопрос о том, как быть с выборами. Я и мысли не допускала, что не буду голосовать. Я колебалась, голосовать ли мне за “Справедливую Россию” или за “Яблоко”. Я всегда была “яблочницей”, но в борьбе за отмену в нашем доме незаконно организованного Товарищества собственников жилья (ТСЖ) нам реально помогла именно “Справедливая Россия”. Я тогда возглавляла инициативную группу и вместе с другим её членом была на приёме у Галины Петровны Хованской, которая приняла нашу сторону, и благодаря её депутатскому запросу – среди прочих наших усилий в этой борьбе   - управа нашего района сочла целесообразным отменить своё решение о создании в нашем доме ТСЖ.  Вместе с тем я прекрасно сознавала, что “Справедливая Россия” пройдёт в Государственную Думу и  без моего голоса, а вот у партии “Яблоко” положение более сложное. Я же хотела, чтобы эта партия непременно прошла в Думу, поэтому приняла решение голосовать за неё.
         Перед отъездом в санаторий  я взяла открепительный талон. У дежурившего в управе района Кунцево члена избирательной комиссии поинтересовалась, могу ли я проголосовать досрочно, так как четвёртого декабря буду находиться в поезде  на обратном пути в Москву. Дежурный сообщил мне, что досрочно проголосовать я не смогу, и заверил, что в поезде обязательно будет установлена урна для голосования. 
         В поезде N3 Кисловодск-Москва в нашем купе собрались четыре женщины, возвращавшиеся в Москву после отдыха и лечения из разных санаториев Северного Кавказа:  я - из Кисловодска, Нина и Лида – из Ессентуков, Галя – из Железноводска. Нина и особенно Лида оказались  грузными женщинами, но им, тем не менее, пришлось лезть на верхние полки, поскольку они покупали железнодорожные билеты не за сорок пять суток, как я и Галя, а гораздо позже. Смотреть без слёз, как они взбираются на верхние полки, было невозможно. Взгромоздившись на полку и пытаясь прийти в гармоничное состояние, Нина ещё некоторое время сидела, свесив ноги, отчего находившимся внизу было чрезвычайно некомфортно, поскольку над столиком перед нашими глазами маячили её пятки. Однако сделать ей замечание никто не решался.  Все мы были уже пенсионерками, ранее работавшими в самых разных областях народного хозяйства: Нина – ветеринаром, Галя – психологом, Нина – бухгалтером, я – научным сотрудником в области авиационного приборостроения. Оказалось, что Галя, как и я, заядлая волейболистка. Мы играем в лесу в Раздорах круглый год, несмотря на непогоду. У нас нашлось много общих знакомых. Волейбол – это страсть, и понимает это только тот, кто сам увлечён им. Я ей рассказывала, какие шутки и высказывания можно услышать в нашей команде, а она мне в ответ озвучивала шутки  своей команды. “А знаете Аркадия – спрашивала, - который всё время говорит “Всё хорошо?” “Как не знать, ведь он у нас играет”. “А Бориса Александровича – циркача?” “Знаю. Мы предложили ему покинуть команду”. “А какие песни мы поём!..” “И мы тоже. Лучше профессионалов”.  “А я собираюсь уйти из команды. Уже сложно играть на морозе”.  “И я тоже. Нужно поберечь суставы. Буду приходить, чтобы встретиться с друзьями и поиграть им на гитаре”. Мы так увлеклись разговором, что уже мешали спать нашим соседкам. Наконец, перебрав всех знакомых, мы угомонились. Ночью не спалось из-за жары и духоты в купе.
          На следующий день  по всей стране проходили выборы, и я  обратилась к проводнице вагона с вопросом, как будут организованы выборы в поезде. Проводница на мой вопрос не ответила, а  пригласила в наше купе начальника поезда Елену Сергеевну, которая сказала, что в поезде нет представителей избирательной комиссии, поэтому  голосование в поезде проводиться не будет, и мне, чтобы проголосовать, придётся сойти в Рязани, куда поезд прибывает в седьмом часу вечера, то есть когда уже темно, и где стоянка длится двадцать три минуты. Там мне предстоит пройти через несколько вагонов, чтобы быть поближе к станции, поскольку наш вагон остановится далеко от неё,  затем по подземному переходу пройти в здание вокзала, отыскать избирательный участок, предъявить документы, зарегистрироваться, проголосовать и успеть вернуться к поезду до его отправления. Однако у меня уже был печальный опыт отставания от поезда, и повторить его в моём возрасте было бы полным безумием. Поэтому  я глубоко задумалась. Чувствовала я себя очень неважно, так как была простужена, да к тому же плохо спала и сильно кашляла. Увидев, что я нахожусь в нерешительности, пойти или не пойти на  авантюру искать в темноте, в незнакомом городе  избирательный участок, рискуя отстать от поезда, все три женщины в нашем купе дружно заявили, что они меня не выпустят. Я сознавала, что они правы, ибо, учитывая, что у меня к тому же топографический кретинизм, я могла просто заблудиться в темноте. Кстати, денег у меня в тот момент совсем не было - просто так сложились обстоятельства. Так что в случае неблагоприятного исхода уехать я не смогла бы, не говоря уже о том, что чемодан остался бы в поезде.    
     На душе у меня было скверно, как будто я совершила предательство. А женщины продолжали уговаривать меня: “Ну что значит Ваш голос? Всё уже давно решено и распределено”. Я же, в свою очередь, пыталась убедить их, что нужно иметь твёрдую гражданскую позицию и отстаивать её. Постепенно разговор полностью перешёл на тему выборов. Мы все четверо заявили, что не поддерживаем “Единую Россию”. Лида сказала, что любые выборы она принципиально игнорирует, так как ходить на них совершенно бесполезно. Избиратели голосуют за одну партию, а члены избирательной комиссии вбрасывают вдвое больше бюллетеней за другую партию.
    Я  изложила дамам свою точку зрения: “В стране, которая позиционирует себя как демократическая, не должна царствовать одна партия и всё решать один человек. Может, он считает единственно правильным только эксплуатировать природные запасы нефти и газа и поэтому не развивает в стране индустрию: станкостроение, приборо- и самолётостроение, словом, обрабатывающие отрасли промышленности. А я считаю, что Россия не должна сидеть на “трубе” и быть сырьевым придатком. Почему он не прислушивается к авторитетным экономистам? Вот я в течение последних десяти лет была капитаном волейбольной команды, насчитывающей около двадцати человек. В продолжение этих лет в команду приходили и по различным причинам уходили разные люди, так что всего их было человек пятьдесят. Мне постоянно приходилось прислушиваться к их требованиям, отслеживать их настроение, стремиться поддерживать в коллективе здоровую атмосферу. Как же можно было не прислушиваться? А в масштабах страны, если не считаться с оппозицией, это неизбежно приведёт к революционному взрыву. Соблюдая же демократические процедуры, власть непременно корректирует свой курс, свои методы, тем самым не доводя людей до проявления экстремистских настроений. Когда в начале президентства Путина вся страна с упоением крестиком вышивала его портреты, я с горечью думала: “Господи! Что за люди? Что за идолопоклонство?”
        В общий разговор вставляет реплику Галя: “Я вовсе не за Путина и не за “Единую Россию”, но ведь Путин обеспечил стабильность в стране. Я хочу разобраться. Правда, вот что странно: все вокруг меня против “Единой России, а как объявляют результаты выборов, опять  “Единая Россия” на коне. Как это получается?”
      Я приехала в Москву в десятом часу вечера, когда избирательные участки уже были закрыты. Настроение у меня было подавленное.  Включила радиостанцию “Эхо Москвы”. С ней я не так одинока. Услышала предварительные итоги выборов. Идеальным для меня исходом выбором было бы, если бы партия “Яблоко” прошла в Думу, а другие партии существенно потеснили “Единую Россию”, ибо к этой партии я не испытываю ни малейшей симпатии (по своим методам давления это КПСС нового времени). Однако этому не суждено было сбыться: “Единую Россию” потеснили, но не очень сильно, у неё опять большинство в Думе, поскольку результаты подсчёта голосов избирателей подтасованы, партия “Яблоко” в Думу не попала, хотя в Москве, С.-Петербурге и Лондоне за неё голосовало много людей.  За "Яблоко" голосует в основном интеллигенция. Что при этом интересно? Голоса людей, отданные ими за оппозиционные партии, не прошедшие в Думу, зачисляются преимущественно “Единой России”, то есть их непримиримому политическому врагу. Вот как написала под себя законы правящая партия!
       Видя покорность и равнодушие наших людей, их полное приятие своей несвободы, отсутствие желания жить в демократическом обществе, я всегда чувствовала, как мне душно находиться среди них. И вот на следующий день, услышав о митинге несогласных с итогами выборов, собравшихся в сквере на Чистых прудах, и о выступлениях петербуржцев, я заплакала, заплакала от чувства благодарности им, чувства единения с ними, от надежды, что всё ещё может измениться к лучшему.
      Я поинтересовалась у двух своих мало знакомых друг с другом подруг, женщин продвинутых, убеждённых сторонниц демократических ценностей, за кого они голосовали, и обе они заявили, что я буду осуждать их.  “Почему же?” – удивилась я. Оказывается, обе голосовали за КПРФ, чтобы не усиливать “Единую Россию”. “А вот если бы мы голосовали, скажем, за “Яблоко”, то наши голоса были бы отданы “Единой России”. “Молодцы!” – поддержала их я.
     Я отправила по электронной почте письмо в ЦИК с просьбой дать мне разъяснение, почему мне не была обеспечена возможность принять участие в голосовании и этим нарушено моё гражданское право, гарантированное мне Конституцией  Российской Федерации.  Я обратилась также к руководителям партии “Яблоко” Г. Явлинскому и С. Митрохину, а также к лидеру партии “Справедливая Россия” С. Миронову, информировав их о том, что была лишена возможности проголосовать из-за плохой организации  процесса выборов, когда я физически не могли реализовать своё право принять участие в выборах.  Посмотрим, что они  мне ответят... 
     На моё обращение был получен ответ ЦИК от 22 декабря, в котором сообщалось: "Организация избирательных участков и организация голосования посредством переносных ящиков для голосования в поездах законодательством Российской Федерации о выборах не предусмотрена". Таким образом, десятки тысяч людей лишены избирательного права. Если бы выборы проходили летом, то число отлученных от голосования людей было бы ещё больше, т.к. летом в поездах оказывается больше людей, чем зимой. В таком же положении оказались бы и пассажиры теплоходов. Считаю, что такое положение является прорехой в нашем законодательстве.
     Десятого декабря я пошла на митинг на Болотной площади. Выйдя из станции метро “Александровский сад”, я поняла, что народу на митинге будет очень  много. Мы шли плотной колонной. Не надо было спрашивать, куда идти. Я шла вместе со всеми, только медленнее, потому что вокруг меня были преимущественно молодые люди. И от такого количества людей да ещё молодых у меня комок подкатил к горлу. И хотя Маяковский, этот “лучший, талантливейший поэт нашей советской эпохи”, как его охарактеризовал вождь всех времён и народов, сейчас не в моде, мне вдруг захотелось воскликнуть: “Я рад, что я этой силы частица, что общие даже слёзы из глаз…”
       Вдоль стены Большого Каменного моста через Москву-реку возле кинотеатра “Ударник” стояли зелёные автомашины, а за  ними вплотную друг к другу - военные со щитами. Зрелище жутковатое. Многие молодые люди, шедшие на митинг, фотографировали их. Мы беспрепятственно прошли на сквер, где собралось уже очень  много людей, тьма людей, тысяч двадцать. Пробиться на набережную, где была установлена трибуна, не представлялось возможным. Вскоре  начались выступления ораторов. Я с белой ленточкой, закреплённой на пуговице шубы, остановилась возле дерева, и вскоре ко мне присоединилась сначала одна немолодая женщина, а потом и вторая. Среди молодёжи мы явно выделялись, поэтому привлекали к себе внимание. Нас неоднократно фотографировали. Естественно, вокруг разговоры о происходящем. Люди были настроены очень благодушно. Все были бесконечно рады тому, что, наконец, будут услышаны. Плакатов было немного, некоторые очень смешные. Например, на одном схематично нарисован портрет Чурова, а под ним подпись: “Чуров - волшебник”. На других: “Путин, перестань чуроваться” и “Вы не захотели нас  услышать, теперь вам придётся нас увидеть”. Никто из присутствующих не жаждал крови. Люди просто хотели показать,  что они не потерпят того, чтобы их  обманывали,  относились к ним как к быдлу, хотели, чтобы власть с ними считалась. Молодые люди вели себя исключительно интеллигентно, у всех замечательные лица, на которые было приятно смотреть. Я вышла из сквера в половине четвёртого и направилась в сторону набережной. И тут я увидела море людей, двигающихся мне навстречу. И дальше, по мере того как я шла вдоль набережной, я наблюдала, как непрерывный поток людей направлялся на митинг, проходя через систему металлоискателей. Это был основной поток. Тот, в котором пришла я, был дополнительный. Полагаю, всего на митинге присутствовало тысяч пятьдесят. Вдоль сквера стояли  милиционеры, держа на поводках пушистых немецких овчарок. Я подумала: “Вот это да! С собаками!” Одна чёрная собака, похожая на боксёра или бульдога, была привязана к дереву  и с лютой ненавистью кидалась и облаивала проходивших мимо людей. Слава Богу, она была привязана, а то бы нам не поздоровилось. Кругом было столько милиционеров, что приходилось только удивляться их численности. И потом на всём пути следования вдоль набережной и далее до станции метро “Площадь революции” в цепочке стояли стражи порядка. Наша безопасность была полностью обеспечена.
       Будут ли  после митинга сделаны необходимые выводы? Хотелось бы на это надеяться,  надеяться на то, что теперь руководители страны предпочтут иметь истинную информацию о настроениях в обществе, хотелось бы иметь честную избирательную систему. Подтасовка голосов избирателей, в конце концов, не может привести ни к чему хорошему. Один раз прошло, другой раз прошло, а в третий раз может рвануть.