Давным давно в одной волшебной стране среди волшебных замков и волшебных профессий жила в семье волшебников самая обыкновенная девочка. Её звали Кэтрин. Она ходила в волшебную школу, но училась там не как все дети - изучала не обычные предметы, а математику, историю волшебной страны, литературу волшебной страны, физику, химию и прочие абсолютно бесполезные в волшебной стране вещи. У неё не было преподавателей, потому что такие предметы давно уже никто не изучал, поэтому Кэтрин целыми днями сидела в старой школьной библиотеке с учебниками, которые уже много тысяч лет не открывали. Иногда она так засиживалась там, что её закрывали в школе, но через некоторое время она научилась открывать маленькое окно в кладовке - и вылезать через него, так что теперь иногда возвращалась домой уже в сумерках, с какой-нибудь книгой в сумке.
Её родители не возражали, что она приходит домой поздно. Они вообще не знали, что делать с обыкновенным ребёнком, ни у кого в мире уже давно не рождались обыкновенные дети, и поэтому они были настолько растеряны с самого момента её рождения, что даже не знали, как им реагировать: расстроиться или обрадоваться, и как помочь Кэтрин жить в этом мире волшебников. Окружающие дети тоже не знали, что делать с Кэтрин, да и сама Кэтрин, если честно, не особенно представляла, что ей с собой делать - ей было всего четырнадцать лет, у неё были книги и ни одного дельного совета. Иногда она мечтала найти портал в другой мир, в котором все люди будут обыкновенные, и она там была бы волшебной, потому что, судя по старым книгам, она изучила уже материал высших учебных заведений. Кэтрин была уверена, что где-то там, в обыкновенном мире, точно так же мучается волшебный ребёнок, который тоже не знает, что с собой делать. Ребёнок, родившийся вместо неё.
Ей было очень совестно, что она родилась обыкновенной. Совестно перед родителями, которые каждое утро растерянно будили её и наколдовывали ей завтрак, хотя все приличные дети давно колдовали сами. Совестно перед одноклассниками, которые иногда растерянно пытались с ней заговорить, но у них не было общих тем для разговора. Совестно перед учителями на экзаменах, когда она говорила им вещи, о которых те не знали, а потому растерянно ставили ей четвёрки и отпускали, долгим растерянным взглядом провожая её худую маленькую фигурку, пока та не скроется за дверью библиотеки. И ей было совестно перед книгами, которые говорили с ней так, словно она - обыкновенный ребёнок в обыкновенном мире. Ей было грустно от того, что книги не знают: мир изменился, и вокруг все уже давным-давно волшебники. Она словно обманывала и книги тоже, и они с радостью думали, что снова пришло их время.
Кэтрин не знала, что с собой делать. Никто не знал, что с ней делать.
Иногда вечером Кэтрин смотрела уставшим от чтения взглядом в окно, на сереющее небо, на темнеющие кусты сирени перед запылившимися открытыми рамами окон, и тогда она вдруг понимала, зачем на свете и она, и всё, что с ней происходит. Оно... Низачем. Оно просто ради того, что она видит, что она чувствует, что она узнаёт. Всё это существует просто потому что может существовать. Потому что оно может существовать. Потому что иногда это приносит горькую радость, но сильную, словно "Ах!" И эта мысль почему-то вселяла в неё надежду.
Родители не знали, сможет ли Кэтрин жить одна, когда вырастет, но неожиданно оказалось, что сможет. Это выяснилось, когда Кэтрин сама вылечила свою простуду, смешав какие-то вещества в прозрачных колбах. И только что вот у неё был жар - а теперь она спокойно лежит на кровати и читает книгу по медицине. Родители были удивлены и растеряны, но в первый раз к растерянности примешивалось какое-то новое чувство. Это было чувство гордости за своего ребёнка. Они впервые чувствовали его - совсем как обычные волшебные родители.
Чем дальше, тем чаще это чувство появлялось у них вновь и вновь. Кэтрин сумела сама выстроить себе дом (конечно, это заняло у неё куда как больше времени, зато в этом доме было всё, что могли бы наколдовать вам лучшие волшебники-архитекторы в мире, а ещё - теплоизоляция, которую они не умели вставлять), сама стала выращивать себе фрукты и овощи. Настоящие, не наколдованные, они были мелкими и кривыми, но они были настоящими, и родители Кэтрин удивлялись, насколько вкусными они были. Однажды, когда родители пришли к Кэтрин на обед, мама Кэтрин попробовала тушёную в горшке репу и вдруг обняла свою дочь и расплакалась - и Кэтрин плакала тоже, потому что они обе поняли, что Кэтрин оправдала их надежды - те, что были у них ещё до её рождения. Она стала для них настоящим волшебным ребёнком.
Ещё Кэтрин приручила дикую собаку. У волшебников были свои животные, но они служили скорее дополнениями к заклинаниям, хотя владельцы и очень к ним привязывались. А вот Кэтрин приручила свою собаку просто так, и это тоже было очень важно. Просто в один день она увидела маленького щенка, который мрачно смотрел на неё - голодный, оборванный, обыкновенный. Она, стараясь не выдать волнения, вошла в дом и налила ему супа из настоящей курицы, которых разводила в курятнике на заднем дворе. Щенок подошёл к ней - одно из первых живых существ, которое подошло к ней, потому что она могла дать ему что-то. Они подружились, и Кэтрин дала щенку имя Освен, просто потому что ей хотелось назвать его так, а не потому что это было какое-то тайное имя или что-то ещё.
Постепенно Кэтрин выросла в очень красивую и самостоятельную девушку, и её родители нарадоваться на неё не могли. У неё были длинные чёрные волосы с серыми полосами, сияющие серебристые глаза с синими звёздочками (от мамы) и радостная улыбка. Теперь у неё появились темы для бесед с родителями: она рассказывала им, как много узнала в книгах, даже читал давно утерянные сказки, бегло переводя их с других языков. Мама Кэтрин завела себе маленький садик, где с удовольствием работала совсем без волшебства, время от времени вытирая пот рукой, оставляя на лбу полоски земли, а отец Кэтрин начал с удовольствием собирать из наколдованных деталек настоящие механизмы или модели кораблей и самолётов. Он страшно удивлялся, когда они начинали тарахтеть и двигаться без применения волшебства. Это было словно настоящее волшебство.
Молодые люди тоже заметили Кэтрин. Как и раньше, они совсем не понимали её, но теперь они чувствовали её, словно звери: её уверенность в себе, её самостоятельность, её силу и внешнюю и внутреннюю красоту. И её равнодушие. Она искренне не понимала, о чём говорить с ними, она пыталась поговорить с ними о волшебстве, которое начала изучать в теории, но они не знали теорию, им было довольно забываемого школьного курса и практики, а обыкновенные предметы... Зачем им это, если они могут пользоваться волшебством?
Единственным другом Кэтрин стал совсем маленький мальчик, живший по соседству. Ему было то ли четыре, то ли пять лет, и однажды он увидел, как Кэтрин с родителями запускают настоящий кораблик на местную мелкую речку. Кэтрин пообещала ему, что научит его делать такие же кораблики (правда, перед этим спросив разрешения у его родителей. Родители хорошо знали Кэтрин, так что были не против, чтобы их ребёнок научился чему-то новому, и легко дали разрешение). На следующий же день Робин (а так звали мальчика) уже сидел за столом Кэтрин, и, старательно сопя, привинчивал одну детальку к другой, совершенно спокойно, словно всегда этим занимался. Постепенно Робин научился делать достаточно сложные механизмы, и его стали занимать и другие вопросы: как Кэтрин сделала этот дом? Почему она выращивает фрукты и овощи, хотя могла бы их наколдовать? Почему эти фрукты и овощи вкуснее тех, что наколдовали? Что такое химия? Как складывать предметы в уме? Откуда Кэтрин знает столько сказок? Кто придумал эти сказки? Легко ли придумывать сказки? И Кэтрин учила его всему, что знала сама. Иногда с Робином приходили его друзья, но им было скучно то, о чём рассказывала Кэтрин, скучно сидеть в её тихой уютной гостиной у потрескивающего камина и тикающих ходиков, скучно читать книги. А Робину не было скучно. Ему было скучно теперь говорить с друзьями, потому что они только и хвастались своим волшебным даром, а, в сущности, им не о чем было поговорить.
Однажды у Кэтрин появился ещё один друг. Старый профессор одного уважаемого университета прогуливался по местам, где родился, и вдруг увидел ещё вполне молодую девушку и подростка, которые запускали в небо настоящего воздушного змея и смеялись. Профессор почти четверть часа поражённо смотрел на это зрелище, а потом вошёл в калитку, словно не в первый раз, и спросил, как же те сделали своего змея. Девушка и подросток, смеясь и перебивая друг друга, стали объяснять, а потом пригласили профессора на чашечку настоящего кофе, потому что это тоже было радостью: недавно на деревце кофе созрели настоящие зёрна. Профессор зашёл в дом, увидел камин и ходики, увидел стеллажи книг - и понял, что его жизнь в пятьдесят три года только началась, и совсем он не старый профессор, а самый, что ни на есть, обычный пятидесятитрёхлетний профессор, и ему ещё есть, чему удивляться. Они стали собираться втроём - иногда впятером, с родителями Кэтрин, - и обсуждать какие-то древние открытия, спорить, рассуждать, выводить новые формулы и придумывать новые сказки. Профессор привёл к Кэтрин настоящую корову, а когда та растерянно сказала, что ей уж точно не построить за день коровник, профессор купил дом по соседству и обустроил там домик для своей Розетты. Он назвал корову именем своей покойной бабушки, которую он очень любил, и корова ласково мычала, жевала траву и давала ему много парного молока. С этим молоком они все вместе пили чай долгими осенними вечерами. Родители Робина тоже приходили в гости, и через некоторое время им тоже всё стало интересно. Теперь мама Робина часто звонила маме Кэтрин, чтобы узнать, на какое точно расстояние вглубь сажать семена тех чудесных маленьких помидорчиков, которые так понравились ей у Кэтрин.
А потом Кэтрин, Робин и профессор написали сказку и напечатали её. И волшебники по всему миру, сами не зная отчего, прочитали её. И маленькие, и взрослые, и совсем уже старые. И оказалось, что им давно уже очень скучно жить. И они просить Кэтрин, Робина и профессора, чтобы те написали ещё одну, и ещё одну. А когда те не успевали справляться с просьбами и письмами, волшебники стали писать сказки сами. Сначала неуверенно, а потом всё лучше и лучше.
И мир стал куда как интереснее и веселее. Из-за одной самой обыкновенной девочки, родившейся в самом обыкновенном волшебном мире. )))