Последняя Капля

Михаил Ливанов
                Последняя Капля.
               
                "Замечательный день сегодня – то ли чай пойти выпить, то ли повеситься."
                А.П.Чехов.

   … Этим утром Иван Ильич проснулся с ощущением предстоящего сегодня некоего «события». Ощущение было из ранга изрядно позабытых: действительно – какие «события» могут быть у доживающего свой век одинокого пенсионера. «Событие» - это…  экзамен, защита диплома, кандидатской, проводы на службу в «непобедимую и легендарную», свадьба, в конце-концов… Но, ощущение не проходило, и требовало соответствующей подготовки. Наверное, потому и волчий аппетит разыгрался. Это в его-то годы. Спорить с собственным организмом Иван Ильич не собирался, и потому в дополнению к своему обычному «шотландскому» завтраку, состоящему из овсянки, копченой селёдки и хлеба с отрубями (вместо овсяных лепёшек), сварил пару яиц и обжарил разрезанную вдоль сосиску. Со вкусом позавтракал…
   На ежедневную свою прогулку Иван Ильич собирался с тем-же ощущением предстоящего «нечто», и потому форма одежды была выбрана парадная: ещё хороший костюм, отличные штиблеты, и почти новое «летнее» пальто – наилучшим образом подошедшее к сегодняшней погоде – солнечному и сухому осеннему дню. Напоследок, встав перед зеркалом, он повязал галстук и надел свою знаменитую, настоящую тирольскую шляпу, привезенную ещё «оттуда» лично – предмет лютой зависти коллеги по работе Петьки Французова. Знатный понторез был Петька, а специалист среди них - совсем никудышный. Но, вот, поди-же ты: всех их по достижении пенсионного возраста выгнали, а этот фраерок так и работает. Да теперь ещё и в придуманной специально под него должности старшего технического консультанта. Вроде как даже – ценят. Впрочем, промеж слепых и кривой в чести.
   Уже открывая дверь, он прихватил трость – свою постоянную при прогулках спутницу, которую полушутя-полусерьёзно завещал положить с ним в гроб. При жизни оно вряд-ли получится, но дело этим светом не кончается, а Иван Ильич поклялся отходить  этой самой тростью по башке того негодяя, что сдал бородатым хлопцам время выхода и маршрут следования колонны, в составе которой шёл БТР его младшего сына. Колонну расстреляли из гранатомётов в первом-же «мирном» селении, и вернулся младший из командировки в цинковом гробу, не успев ни жениться, ни внуков оставить, и матери годы жизни подрезав. А, старший - уже сколько лет строит счастье, мотаясь из Техаса в Миннесоту, и  далее по всяким Каролинам. Смолоду грезил об Америке – получил сполна, но всё-ещё не хочет признаваться. На похороны матери приезжал с внуком. Настаивал, чтобы отец ехал с ним, но Иван Ильич отказался: где родился – там и пригодился.
      Вот такие пироги с котятами…  Живи, сколько ещё отвешено, двигай шахматишки с соседом, да созерцай, что вокруг творится. Иван Ильич вышел на улицу. Навстречу ему попался молодой человек, выкатившийся из соседнего подъезда. Старик  остановился и недоуменно поправил шляпу набалдашником трости. Встреченный им человек был одет в роскошные серые со стальным отливом брюки, и чёрно-коричневый пиджак. Не кожаный или вельветовый, а - из простой и куда более дешёвой в сравнении с брючной ткани. Брюки, вдобавок, были коротки и демонстрировали зелёные носки над чёрными туфлями, напоминающими лыжи. О безобразно завязанном и совершенно «не в масть» галстуке говорить даже не стоило. Несуразную башню увенчивала здоровенная груша с ранней плешью на затылке, и выражением недовольства на лицевой части. «Безвкусно и аляповато!» - отметил про себя Иван Ильич. «Точно чужой шкаф выпотрошил. Торопясь и в темноте.» Ходячая несуразица, тем не менее, погрузилась в блестящий черный джип неприличных размеров. Машина потом долго стояла с работающим мотором – возможно хозяин менял туфли на более располагающие к вождению тапочки.
   - Мда… - за спиной Ивана Ильича раздался чей-то голос: - Видел я рабов на конях. И князей, шагавших пешком, как рабы…
   Иван Ильич обернулся, и увидел двух рослых молодых людей. Чёрного и белого – по цветам одежды. Того, что был в чёрном длиннополом плаще, он сразу окрестил «неформалом». Второго, в ослепительно белом костюме – «мажором», хотя он мог оказаться и вполне приличным человеком. Мажор в руке держал бутылочку «колы», которая, принимая во внимание достаточно ранний час, и жажду, с которой он прикладывался к горлышку, воспринималась не иначе, как «опохмелятор». Лицо его, однако, следов вчерашней невоздержанности не носило. Молодые люди смотрели вслед отъехавшему джипу, но Ивана Ильича их присутствие необъяснимо насторожило. Тем не менее - солнышко светило, небо было ослепительно голубым, а лёгкий ветерок шуршал по тротуару жёлтыми и красными листьями – и Иван Ильич, помахивая тросточкой, двинулся вперёд. Маршрут прогулки он наметил себе уже заранее: сначала пройти по Рокоссовского, свернуть в сквер, посидеть там с пару часиков, и вернуться домой, но уже по Успенской.  Ближе к вечеру можно будет зайти к капитану и доиграть отложенную партию в шахматы.
    Капитан, вернее – капитан первого ранга, отставной подводник и сосед по подъезду был для Ивана Ильича неизменным  противником в шахматных дуэлях, частым напарником при игре в «козла» за установленным в незапамятные времена во дворе столиком, и, главное - излюбленным собеседником, с которым можно было запросто проболтать и час, и два… Не стоило только затевать с ним бесед про нашу власть и их Америку. Каперанга переклинивало.
   Впрочем, по первому пункту Иван Ильич был с ним, в общем-то, согласен: на то и власть – нажраться всласть. Нет, конечно, приличные люди там есть и их немало, но плетью обуха, как известно... Ну, вот, например: на днях городская «дума» отклонила инициативу нескольких депутатов об увеличении выплат ещё живым ликвидаторам аварии на здешней верфи (там когда-то приключилась утечка с реактора строящейся лодки) ввиду недостаточности средств в бюджете. Но в эти-же дни, на средства того-же бюджета для нужд администрации города было прикуплено роскошное авто лимона за четыре для перевозки чьей-то задницы.
   Что касается Америки, то тут капитан всякий раз принимался ностальгировать по-поводу упущенных в его время возможностей «нагнуть»  америкосов так, чтоб те уже не встали. И не «в его время» – тоже. Глядишь-бы, зажравшиеся сверх всякой меры заокеанцы и не портили жизнь всему остальному глобусу, а сидели ровненько на заднице. Спорить с ним Иван Ильич не брался, но имел своё мнение, что  столь легко и просто могло и не получиться.  Особенно в тех случаях, что произошли не столь давно. Ну, раскорячили-бы «Мемфис» и «Толедо», навалившись всей толпой, и отомстили за погубленный ими «Курск». А, дальше-то что? Воевать с Америкой? Это в двухтысячном-то году? После полоумных царствий Мишки с Борькой? Не-е-ет, «мир принадлежит терпеливым», как говорил ихний гангстер Капоне. Определённо. Вон, китаёзы терпеливые какие. Но, всё помнят. С них и брать пример. Хотя, поглядишь вокруг  - такой бордель, что  на-хрена всё это терпение. Жахнуть так, чтоб всё завертухалось, и гори оно - синим пламенем. Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас…
   Остановившись перед пустовавшей лавкой, Иван Ильич огляделся: его немного тревожило то, что по пути к скверу он дважды подметил тех двух парней, виденных им у подъезда. Может, ему и померещилось, но кажется, что он видел именно их, не спеша идущих следом на некотором удалении. Зачем увязались? Сейчас, правда, их видно не было. Неподалёку от лавочки с одной стороны расположились молодые мамы с  разноцветными колясками, с другой – пёстро одетые пацаны, дувшие баночное пиво, хотя время ещё не перевалило за полдень. Иван Ильич опустился на лавку, глянул в сторону мамашек, и вспомнил старенькую комедию: «пальцем искрить, вилки глотать в нашем возрасте уже не годится. И с барышнями поаккуратней! Мраморные они, не мраморные - наше дело сторона. Сиди на  солнышке, грейся!» Никогда не думал, что сам доживет до таких лет. Der alte prefferstreurer... (старая перечница, нем.) Вернее – старый перечень…
   Девчонки, рискуя разбудить спящих детей, во всеуслышание перемывали кости своим мужьям. Иван Ильич усмехнулся – его благоверная, наверное, тоже с подружками так трещала. Да и ему частенько выговаривала. А, любимым ударом супруги «ниже пояса» было обозвать мужа Ванькой-дураком…  Дескать ни начальника старого подсидеть не может, ни участок дачный пошикарней выбить, ни кусок ничейный в свою пользу отщипнуть. Ему удача в руки прёт, а он только кусочки жалкие прихватывает. Всё по чести, да по совести. Иван Ильич только смеялся в ответ: на «дурака» он взгляд собственный имел. Это Гоголь сказал, что беды у нас две – дураки и дороги. Интеллигенции тогда ещё не было. А что есть каноничный русский дурак? Правильно: Емеля, что на печи сидит и никого не трогает. Идеал по японским стандартам общежития, где выше всего ставится способность не доставлять неудобства окружающим. Поймал Емеля щуку – просит у неё не власти над галактикой, а чтобы вёдра с водой сами до дому дошлёпали. Какие от него беды? Никаких, пока его самого не достанут. А, от кого тогда беды прут так, что ширины ворот не хватает? Кто у нас на слуху постоянно? «Во всём виноват Чубайс?» Хе-хе…  А, что, разве Анатолий Борисович – «дурак»? Нет. Что с того, что ему кричали: «Ты, что дурак? Что ты делаешь?». Не дурак, потому, что он знал, что делал. Равно как знал и то - зачем и для кого именно. Это вы дураки – ваучерами подтёрлись.
   Может быть, «дурак» - абстрактный уголовник Кубиков? Который подгрёб под себя завод, настреляв при этом небольшое кладбище, а потом разогнал работяг с инженерами, срезал на металлолом всё оборудование и сдал освободившиеся площади в аренду. Нет-же… не дурак. Сволочь и олигофрен – это да, не поспоришь. Особенно – с медициной. Но не дурак, потому, что видел свою выгоду, и поимел её как мог в меру жадности и умственных способностей. И попробуйте доказать ему, что он дурак! Ну, кто попробует? Инженеришка, которого антикризисный менеджер с завода выгнал? Так он сам и есть дурак – ходит в драных штанах, на автобусе ездит, и всё какие-то моторчики рисовал для космических кораблей, бороздящих просторы Большого Театра. А кому они ныне спёрлись и какая с них выгода? Никому и никакой. И кто ты после этого, если такой галиматьёй занимался, пока умные люди вокруг тебя арифметику в массы продвигали: делили и отнимали, чтобы потом складывать и умножать. Может, возьмётся… адмирал Иван Фёдорович Крузенштерн - человек и пароход? Или - математик Перельман? Над которым даже бабушки смеются: от миллиона отказался! Ну не дурак-ли? Даже у Анатолия Борисовича не получится – у Кубикова хоть и одна извилина, но её хватит, чтобы напомнить оппоненту, как тот «попал в струю». А, попади в такую струю Кубиков – показал бы он сейчас, какого именно размера должны быть нанотехнологии. Так-то, деточки. Уж поверьте пожилому человеку…
   Вот и получается, что всё зло не от «дураков», а от таких вот «умных». Которые в очередях не толкаются, а сразу идут к черному ходу. В пробках не стоят, а прут по встречке. И не спрашивают «чьё», если лежит без присмотра, а сразу кладут в карман. Плевать, что это делалось не тобой и не для тебя – раз «ничьё», то пусть моё будет. Логично? Логично… только противно.
   Настроение от таких мыслей начало портиться, а на горизонте вдруг нарисовалась  устрашающая туча, которая могла порадовать дождём, а то и ранним снегом. Вдобавок – снова нарисовались те два парня, виденные им утром и по дороге в сквер. Они уже несколько раз прошлись мимо него, а теперь вот - остановились в нескольких шагах напротив лавочки. И, глядя прямо на Ивана Ильича, обменялись мнениями.
   - Итак. Что скажете?
   - Полагаю, это дело стоит перекурить…
   - Действительно… под такое дело и я сигаретку выкурю.
   Слова молодых людей с делом не разошлись: один из них изящным жестом вынул сигареты и прикурил, приятно для слуха щёлкнув блестящей золотым зажигалкой. Второй извлёк из глубин кармана тяжёлого кожаного плаща пачку «беломорканала», ухарски продул папиросу, сплюснул мундштук, похвастав белыми зубами, и прикурил, лязгнув зажигалкой в виде винтовочного патрона.
   Иван Ильич в свою очередь тоже разглядел прицепившуюся к нему парочку в деталях. Парочка была колоритной.  Тот, что  засмолил «беломорину», помимо уже упомянутого длиннополого, с обилием металлических заклёпок-пуговок-висюлек-цепочек кожаного плаща, был в  чёрных штанах, заправленных в армейского покроя ботинки-берцы. Под плащом, носимым нараспашку, виднелась черная майка с портретом то-ли  ЧеГевары, то-ли Батьки Махно. Длинные кудри Неформала были перевязаны модной ныне пиратской повязкой чёрного цвета, и среди витиеватых узоров и символов на ней явственно мелькали черепа и кости. Для законченного образа махновца начала 21-го века не хватало разве-что недельной щетины… но, увы – щёки его были гладко выбриты.  Второй был одет  скорее шикарно, чем неформально, но… несколько не по сезону и с нюансами. Он был облачен в белоснежный пиджак более уместный в жарком июле, такие-же брюки и летние белые туфли. Под пиджаком, тоже - расстёгнутым, вместо более пристойной костюму рубашки, виднелась белая-же  футболка с надписью на латинице, которую Иван Ильич прочитал сначала как вполне понятное PRAVDA, но потом  углядел, что одной буквы там не хватает, и махнул рукой: чёрт-те разберёт, что там сейчас пишут. А, туфли и низа брюк были изрядно перемазаны, точно их обладатель, брезгуя здешней вымытой брусчаткой, прошлепал по газону, или вовсе завернул в ближайшую подворотню, где «еуропа» заканчивалась, и начиналось родное наше, по выражению князя Суворова  - «по колено в грязи, но на аршин ближе».
   Внимательно оглядев их ещё раз, Иван Ильич громко кашлянул и стукнул тростью о тротуар, давая  понять, что хватит кружить вокруг него и пялиться. А пора сказать, что нужно, или оставить его в покое. Его без сомнения услышали, и, похоже, поняли. Незнакомцы переглянулись и одновременно, точно по команде, сделали ещё по затяжке и швырнули недокуренное в противоположные стороны, в стоящие в нескольких шагах от каждого из них урны. Иван Ильич встряхнул головой: ему показалось, что мгновение назад там ничего не было, и окурки должны были упасть на брусчатку. Незнакомцы подошли к лавочке.
    - Не возражаете, если мы присядем? – обратился к Ивану Ильичу тот, которого старик прозвал мажором.
   - Не возражаю! (незнакомцы вежливо присели по его правую и левую руки) А, с кем имею честь? Я хочу знать, кто вы? И зачем шляетесь за мной?
   - Видите-ли, Иван Ильич…
   Иван Ильич устремил на него недобрый взгляд, подумав при этом: «Уже и имя-отчество пробили… Чем ещё сейчас порадуют?» Ничего хорошего от незнакомцев он не ждал, жизнь уже давно отучила его от мыслей о внезапно приключающихся приятственных сюрпризах, не влекущих за собой скверных последствий. Мажор вежливо рассмеялся:
   - Не пугайтесь, прошу вас! Ваше имя-отчество не тайна и для многих смертных, а, что касается того, кто мы такие…  м-м-м… скажем так: в данный момент  мы – вестники, посланники.
   - Да уж! – ухмыльнулся Неформал. - Руководство было слегка не в духе, и в каком-то смысле нас действительно «послали».
   - Чьи посланники? – слегка опешил Иван Ильич, не обратив внимания на его реплику.
   - Высших сил, - Мажор был невозмутим.
   - И низших, - ввернул Неформал, за что был удостоен испепеляющего взгляда Мажора.
   - Э-э-э… - оторопел Иван Ильич, ещё и от того, что обе урны без следа растаяли в воздухе.
   - Понимаю вас, - взгляд Мажора снова стал доброжелательным. - Но… сами подумайте: ну, какие у ангелов и демонов могут быть удостоверения личности или верительные грамоты? А шляться по улицам с расправленными за спиной крыльями…  как-то знаете-ли… нет, если вы так настаиваете, то…
   - Не настаивает! – перебил его Неформал и добавил, обращаясь уже к Ивану Ильичу: - Ведь не настаиваете? Так?
   Подкрепляя своё мнение, он встал с лавки и извлёк прямо из воздуха изрядных размеров меч с волнистым лезвием (дохнуло одновременно и жаром, и холодом), ловко взмахнул им, крутанул раз-другой, и замер, внимательно глядя на старика. Был он сейчас похож на очередного противника горца МакЛауда. Этакого обаятельного кинозлодея, мастерски владеющего мечом, обладающего утончённым коварством, запредельными познаниями и датой рождения, уходящей во времена когда на обед запросто подавался хобот мамонта. Иван Ильич крякнул, давая понять, что действительно – уже не настаивает.
   - Достал ты со своей клюшкой… Овечкин… - недовольно прокомментировал Мажор действия Неформала, перейдя на «ты», и был удостоен в ответ довольно презрительного взгляда. Отношения между ними, похоже, были весьма натянутыми, несмотря на показную взаимную вежливость. Мажор вздохнул, точно успокаиваясь, и продолжил беседу, обращаясь к собиравшемуся мыслями Ивану Ильичу.
   - Иван Ильич! У нас есть к вам разговор. Об одном, так сказать, «маленьком, но очень ответственном поручении». Нет-нет! Отбросьте мысли о том, что против вас затевается нечто плохое. Мы не собираемся втянуть вас в строительство очередной финансовой пирамиды или бессовестно оттягать у вас квартиру. Вам хотят поручить выполнение одной работы. Интересной и ответственной, - успокоил старика Мажор, видя мелькнувшее в его глазах желание немедленно встать и уйти. И добавил,  указав одним изящным жестом на взрывающихся хохотом юнцов, мамашек и ставшую уже иссиня-черной тучу: - Знаете, я думаю, что нам стоит переместиться в более располагающее для спокойной и вдумчивой беседы место. Ну, хотя-бы… в «Дворянское Собрание», что-ли.
   - Да-да! Конечно! – саркастически улыбнулся Неформал. – Куда-же ещё, как не в «Дворянское Собрание». Сейчас мне было видение…  Галатею будут звать Лоренцией… Я так и думал, господа, прошу, прошу вас.
   Меч из его руки уже исчез, и он сделал приглашающий жест, пробормотав себе под нос: «Да, уж… тщеславие - мой любимый из грехов».
   - У вас есть другие предложения? – урезонил его Мажор, поднимаясь.
   - Нет, нет. Самое место… 
   - У вас? – Мажор обратился к Ивану  Ильичу, всё ещё сидевшему на лавке.
   - Как-то знаете… - неуверенно пробормотал тот, не торопясь подниматься с лавочки. – Слегка не при параде.
   - Ну, что вы! Не надо скромничать: сегодня вы как раз «при параде». Признайтесь – предчувствовали важность предстоящего сегодня события?
   Иван Ильич снова стукнул тростью и брусчатку, решительно поднялся и последовал в сторону «Собрания» со своими собеседниками, плохо понимая, зачем он это делает. Идти в «Собрание» с двумя незнакомыми (даже не представились) и, мягко говоря, странноватыми людьми (в то, что они не имеют отношения к роду человеческому, Иван Ильич до конца ещё не верил) было совершенным с его стороны безумством. Но, он совершал это безумство, хотя, скажи ему кто-нибудь вчера о том, что он будет делать сегодня – покрутил бы пальцем у виска. Безумством куда меньшим был бы поход, скажем, в «Разгуляй», где проводили время бандюганы. А ресторан «Дворянское Собрание» был известен как место, где завтракали-обедали-ужинали и просто проводили время городские богатеи и власть имущие, и куда простых смертных обычно не пускали. Отношение к дворянству данное заведение имело примерно такое-же, как жук-бомбардир к артиллерийскому орудию. Посетители его в большинстве своём родословную имели даже не «от сохи», и не «с большой дороги», а, самое что называется «из грязи». Но пафоса вокруг этого заведения было…
   Перед отделанным мрамором крыльцом «Собрания», прямо на тротуаре стоял здоровенный «мерседес», который пришлось обойти. Оказавшийся впереди Неформал неловко обтёр машину полой плаща и с мелькнувшей в лице досадой черкнул что-то пальцем на слегка запыленном капоте машины. Мажор, идущий в арьегарде процессии, столь-же неуловимым движением смахнул нарисованное Неформалом. И, в ответ на взгляд обернувшегося Неформала, укоризненно покачал головой. Дескать: «нехорошо, уважаемый мой, нехорошо». Ответом послужил довольно развязанный жест рукой типа «ой, да ладно тебе». «Странные ребята, очень странные и несерьёзные!» - отметил про себя Иван Ильич, глядя на них. Тем временем Мажор уже переместился вперед и оказался на ступеньках крыльца. Иван Ильич попытался было обратить его внимание на висевшую изнутри на стеклянной входной двери табличку «закрыто», с уточнением мелким шрифтом со «скольки» и до «пол-какого» будет длиться «технический перерыв», но Мажор, уловив  его движение, отмахнулся и распахнул входную дверь. Войдя, они оказались в скромном по размерам, но роскошном по отделке фойе. Неформал, вошедший последним, обошёл чуть растерявшегося от непривычной обстановки Ивана Ильича, и оказался вместе Мажором чуть впереди.
   - Закрыто! Закрыто! - пожилой швейцар, пожалуй – ровесник, а то и старше Ивана Ильича, с шикарными седыми усищами и бакенбардами, называемыми ранее «старорежимными», дёрнулся  было им наперерез, но замер в нелепой позе, испуганно глядя на спутников Ивана Ильича, и уже неубедительно проблеял: - Спецобслуживание-с…
   - Ох, ты же и рыло «общепитовское», а? Спецобслуживание… никак от ухваток старых избавиться не можешь? – ещё более выдвинулся вперёд Неформал. Швейцар смотрел на него и Мажора с уже неприкрытым ужасом:
   - Что? Уже пора, да? Я не ожидал, что вы так вот сами…
   - А, чего ты ожидал? Что оно всё вечно длиться будет?
   Старик-швейцар побледнел и схватился за сердце. В поддержку ему выступил Мажор, успокаивающе сказав:
   - Успокойтесь, Вадим Ефимович. Мы вовсе не к вам, и совсем по другому поводу.
   - А-а-а! Понял, понял… - швейцар уставился на Ивана Ильича, и попытался изобразить что-то вроде угодливого хихиканья. Мажор тихонько пробормотал Неформалу:
   - Слушай, прекрати, а? Сейчас ведь доведёшь старика до кондрашки, а разнарядки на него не было ещё.
   - Действительно, - вслух согласился с ним Неформал, но буркнул в его сторону, совсем уж, тихо, чтобы не услышали другие: - Скоро такая «разнарядка» будет, что шуровать устанем. Ковшом от экскаватора.
    Впрочем, отпускать швейцара он всё-равно не спешил, и продолжил глумливо:
   - Успокоился? Дома-то чего не сидится, а? Всё ведь есть, «полная чаша» как просил.
   - Так ведь… к людям тянет, - на лице швейцара мелькнуло что-то вроде вымученной улыбки.
   - К людям? Это здесь-то люди? – Неформал, выражая своё сомнение, задумчиво провёл ладонью по своим щекам, как-бы поглаживая несуществующую бороду. – Про семью не спрашиваю… а ты как думал? Тут прибыло – там убыло, сам должен понимать. (он вдруг хитро прищурился) А в церковь-то чего зачастил?
   - Так я… это… - швейцар, снова бледнея и судорожно сглатывая, уставился на Мажора и вид у него был самый растерянный.
   - Да-да. Понимаю, - продолжал Неформал. - Надежда. Она последней умирает. Понимаю, но вряд-ли смогу тебе помочь… да и захочу-ли, а?
   Лицо швейцара было уже белее усов и бакенбард, и неизвестно, чем бы всё кончилось, но тут снова, только уже более решительно вмешался Мажор. Он схватил швейцара под локоть и отвёл его в сторону, одновременно что-то тихо говоря. Старик мотал головой как лошадь, а по щекам его потекли слёзы. Но, умирать прямо сейчас он, видимо, не собирался, и Мажор поволок его к гардеробу - там сидела тихо, точно мышь под веником, гардеробщица, где и перепоручил старика её заботам. Сказал швейцару напоследок что-то ещё и вернулся назад.
   - За него ещё можно побороться? Как думаете? – встретил его Неформал, и Мажор уклончиво пожал плечами, словно игрок, не собирающийся раскрывать всех своих карт. На их возню из зала выкатились «двое из ларца, одинаковы с лица». Не иначе, как охранники-водители обедавшей в зале персоны, ради присутствия которой заведение и было на время прикрыто. Барбосы не успели и ртов раскрыть, как сопровождавшие Ивана Ильича молодые люди удостоили их коротких взглядов. В результате чего один из охранников вдруг увидел что-то на полу и, позабыв о своих обязанностях, принялся заинтересовавшее его «нечто» поднимать Причем безуспешно – предмет, никому кроме него не видимый, проскальзывал между пальцами. А второй, ставший жертвой Неформала, изменившись в лице схватился за живот, присел и на полусогнутых припустил в сторону двери с буквами WC, за которой и скрылся. Барбос №1 его рывка не заметил, и, глупо похохатывая, комментировал свои действия вслух, явно обращаясь к отсутствующему коллеге:
   - Ты смотри, Витёк… сто баксов… новенькая, аж хрустит… в руку беру, а не могу поднять – выскальзывает… не иначе, как приклеила к полу сволочь какая-то…
   - Прошу! – Мажор сделал приглашающий жест в сторону зала.
   Обойдя уже вставшего на колени охранника, Иван Ильич и его спутники прошли в зал, миновав заодно и гардероб, прямо как были – в одежде. В изрядных размеров зале обедал лишь один человек, в котором Иван Ильич узнал избранного всенародным голосованием мэра города. Когда они проходили мимо его столика, мэр продолжал хлебать солянку, и у Ивана Ильича сложилось впечатление, что он их просто не увидел. Снова опередивший всех Мажор решительно остановился у столика в ряду вдоль окон, давая понять, что обосноваться следует здесь. И подкрепил свои намерения действием: решительно уселся на дальний от прохода стул. Неформал, не снимая плаща, устроился на соседнем с ним стуле. Ивану Ильичу по умолчанию досталось одно из мест напротив. Секунду подумав, он снял пальто и перекинул его через спинку стула, добавил поверх него шарф, примостил на сидение шляпу, и сел напротив Неформала.
    - Над этим поглумиться не желаете? – обратился Мажор к Неформалу, пока Иван Ильич устраивался за столом, и мотнул головой в сторону мэра.
   - Нет. Клиент роскошный, но ещё не время. Не осознал, не дозрел, не дошёл до кондиции. Всё-то у него хорошо, всё получается, идёт в руки само, а в случае-чего всё с рук и сходит, и конца-края прухе этой не видать. «С таким счастьем - и на свободе». Посему уподоблюсь Пушкинскому Сильвио и попробую дождаться времени для «выстрела».
   - Именно, что «попробую» - времени может и не быть.
   - Это мы скоро узнаем…
    Закончить мысль Неформалу не удалось: в зал заглянул человек в дорогом костюме – вероятно, кто-то из администрации ресторана. Осмотрелся, точно мучительно пытался что-то разглядеть, и удалился, потирая левую сторону груди. К столику мэра прошёл официант с расчёсанной в скобку жиденькой шевелюрой и одетый более подобающе для трактира с купчишками средней руки, чем для дворянского собрания. В руках его был поднос с очередной переменой блюд. Иван Ильич сделал вывод, что их действительно не замечают. Если только не разыгрывается спектакль для одного зрителя в его лице. При виде официанта Мажор вдруг спохватился, и предложил сидящим за столом  что-нибудь заказать, чтобы встреча их приобрела более неформальный вид. Иван Ильич решил, что он сейчас обратится к официанту, уже идущему назад с грязной посудой, но Мажор на мгновение задумался, и перед ним возник высокий хрустальный бокал с прозрачной, пузырящейся жидкостью, более всего похожей на минералку. Почти одновременно перед сидящим напротив Ивана Ильича Неформалом также из ниоткуда возникла большая глиняная кружка с пенистой шапкой, и тарелочка с ржаными сухариками. Он взял сухарик и посмотрел на старика, как-бы спрашивая «ну-с, любезный, а вам что угодно»? Ивану Ильичу вдруг захотелось чая. Хорошего, крепкого, с капелькой коньяка… мысль его едва успела завершиться, а на столе перед ним уже стояла красивая фарфоровая чашка с ароматным дымящимся напитком. О блюдце звякнула ложечка. Позолоченная, а может – и золотая. Иван Ильич озадаченно на неё уставился.
   - Угощайтесь, Иван Ильич! Чай самый настоящий, - поощрил его Неформал.
    За окном стемнело – туча висела уже прямо над зданием ресторана, упали первые капли дождя, и совсем уж неожиданно пророкотал раскат грома. Окружающий Ивана Ильича мир вдруг стал на несколько мгновений точно чёрно-белым, и каким-то полупризрачным. И, словно развеивая последние сомнения, старик вдруг увидел своих собеседников в их ином, возможно истинном облике. И похолодел - было от чего. И понял, что шутки (для него, по-крайней мере) кончились…
   - Итак! – Мажор отпил и поставил бокал на стол, и всем своим видом обозначил, что затянувшаяся прелюдия закончилась, и теперь они переходят собственно к тому, ради чего и собрались. - Иван Ильич, сообщаю вам, что вы избраны для единоличного принятия решения по одному достаточно важному вопросу. И мы должны довести до вас условия выполнения данного поручения. Вы, конечно, не раз, и не два слышали о так называемой «чаше терпения», и о «последней капле», которая чашу эту переполняет. Равно, как и слышали, что уже бывало, когда переполнялась чаша терпения Всевышнего, и предпринимались некие действия, которые завершали определённый цикл, и, одновременно открывали новую страницу. Не будем вдаваться в причины и тонкости происходившего, а возьмём «быка за рога». Итак… чаша терпения в очередной раз наполнена до краёв. Осталась одна, последняя капля. Но есть возможность уронить её мимо чаши. Всё дело в том, что в этот раз Творец хочет, чтобы вы сами приняли решение, куда этой капле упасть… и начать-ли ему всё сызнова, или продолжить заниматься тем, что есть сейчас. И принять решение предстоит вам… именно вам, Иван Ильич…
  «Ох, и ни фига себе… простенько так… за чашечкой чая!» - подумал Иван Ильич. На удивление самому себе он остался спокоен, просто в горле пересохло:
   - И, что-же будет, если чаша переполнится?   
   - Случиться то, что уже случалось… - Мажор пожал плечами. - Неоднократно в таких масштабах, и без счёта – в масштабах меньших. Повторюсь: всё это будет завершено, и начато нечто другое, новое.
   - Что значит завершено? Как это?
   - Не возьмусь предсказать, как именно в этот раз, но могу заверить, что почти бесследно.
   - Нет, ну… Я не понимаю!
   - Иван Ильич!  - вмешался Неформал. - Перестаньте разыгрывать дурака – всё вы прекрасно понимаете. Просто всё сложнее, чем написано в книгах… и, одновременно – проще. Всего этого больше не будет…
   - И… что потом?
   - Что потом? Наверное, что-то будет, а уж что именно…  как сказал Пикассо «у него нет своего стиля… он всякий раз пробует сделать что-то другое». Но уже без участия всех ныне здесь живущих. Кстати, хочу сразу предупредить вас, что если капля упадёт мимо чаши – вовсе не факт, что этот мир не изменится. А изменяться  - подчас намного болезненней, чем просто умереть.
   Иван Ильич раскрыл-было рот, чтобы сказать, что он просто-напросто не верит этим двум аферюгам, которые его загипнотизировали, и добиваются непонятно чего, но…  снова «увидел» своих собеседников, и подумал, что если его загипнотизировали, то очень крепко, и схватился за голову: «А, может, это просто сон?»
   - Хлебните чайку, пока не остыл! – рекомендовал ему Мажор. – Это никакой не гипноз. И не сон в вашем понимании. Это всё на самом деле. Иван Ильич? Вы здесь? Вы с нами?
   Иван Ильич утвердительно кивнул:
   - Как-то, знаете… вериться с трудом.
   - Как вас убедить окончательно? – подключился к разговору Неформал. - Усыпать золотом соседний квартал? Утопить Англию?
   - Почему Англию?
   - Ну-у-у… - он ухмыльнулся, что-то вспомнив: - «Не идите против своей совести. Я знаю, вы благородный человек и в душе тоже против Англии». Хорошо, давайте Америку - нехай булькнут со всей их демократией и самомнением, остальных вот так сразу вроде и не за что…
   Мажор осклабился и отхлебнул минералки - предложение Неформала, похоже, пришлось ему по душе. Иван Ильич поперхнулся чаем:
   - Слушайте, не надо никого топить, жечь и морить голодом… в конце-концов, если вы просто сумасшедшие гипнотизёры, то ничего и не произойдет? В любом случае?
   - Правильно! – поощрил его Мажор. – Решите этот вопрос, как-бы «для себя». Но со всей ответственностью. А, что касается «любого случая», то ваша партия беспроигрышна по-любому, ведь сказано: «блаженны алчущие и жаждущие  правды, ибо они насытятся», но и «блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». Что касается… м-м-м…  возможных последствий вашего решения, для всех ныне живущих, то смерть телесная есть лишь непременный атрибут телесной жизни…
   - А, гуртом помирать - безусловно, проще… «Умирать страшно в одиночку. Скопом - пустяки, даже пошутить можно.» - весело поддержал его Неформал. - Хотя и потом тоже во многом будет «давай-давай».  Сами понимаете: какой может быть индивидуальный подход при столь промышленных масштабах.
   - Не драматизируйте, уважаемый, - вмешался Мажор. – Поскольку проявления индивидуальности свойственны далеко не всем, а многие как-раз и предпочитают «гуртом», как вы изволили выразиться, то времени и терпения хватит на всех желающих. И не бойтесь перетрудиться.
   - Я думал, что времени у… - Иван Ильич осторожно кивнул на потолок, - … много?
   - Вечность! – обнадёжил его Неформал. - Когда Он создавал время, то создал его достаточно. Но монотонная работа скучна и утомительна. И пожирает бездну времени. Никогда не обращали внимание на то, что продолжительность минуты сильно зависит от того, по какую сторону двери туалета вы находитесь?
   - Полагаю, что момент не располагает к дешёвому юмору, - призвал его к порядку Мажор и обратил взор на Ивана Ильича: - Итак?
   - Ответственность всё-таки… немалая.
   - Согласен! – поддержал его Мажор. – Превеличайшая, я бы так сказал. Но разве в ваших правилах от ответственности увиливать? И не забыли, как сами презирали управленцев нового пошиба, которые перепихивали с рук на руки, прошу прощения, сраненькую бумажку, опасаясь поставить свой автограф?
   - А, если я откажусь?
   - Вот это, кстати, будет раскладом наихудшим, - Неформал оторвался от кружки. – Причём для всех. В этом случае будет засчитано техническое поражение… за неявкой, так сказать. С последующими даже не падениями на дно турнирной таблицы, а дисквалификациями и исключениями из высших лиг.
   - Извините, но почему именно я?
   - А почему-бы и нет?
   - Ну… кого-то помоложе. Ныне «молодым везде у нас дорога».
   - Старики только почётом не избалованы, - вставил ему шпильку Неформал. – Тут нужен человек, набравшийся жизненного опыта, и в то-же время – не растерявший разума. Насчёт «дороги молодым»: если один человек тридцати лет отроду возглавляет крупную компанию – он или гений, или сын хозяина. Но если вы можете перечислить ещё десяток-другой подобных примеров… Такой плотности гениев на душу населения не бывает, и это уже опасная тенденция. Что касается «богатых и успешных», о которых вы сейчас спросите, то еврейские оленеводы для такой миссии не самый лучший выбор, потому, что ответ их будет совершенно очевиден. Вдобавок, придется выслушать рассказ о тяготах нелёгкой жизни, а в заключение непременно последует просьба продлить их век, а то и наделить неограниченными полномочиями для последующего переустройства мира на их аршин, а это никому не интересно. А на другом полюсе будет  некто, обиженный жизнью, стоящий под петлёй с табуреткой в руках. Словом… вижу, что вы поняли.
   Иван Ильич понял, что ему не отвертеться. 
   - И как я это должен выразить? Открыть окно и громко крикнуть? Написать на… пергаменте и подписаться кровью?
   - Нет, это совсем не обязательно. Достаточно просто принять решение. И сказать самому себе «вот так». Твердо, последним словом. Всего-то навсего. Кстати, и для заключения «договора» с… определённой организацией… вовсе не обязательно рисовать кровью на пергаменте. Не гигиенично, да и пергамента на всех желающих ноне не напасёшься. И все эти театральные эффекты тоже можно назвать пережитком прошлого, не до них при таком конвейере. Если уж только клиент пожелает, и будет достоин потраченного времени и реквизита. А, так – достаточно просто принять условия игры, осознать и согласиться…
   - Что-то вы разговорились не по делу, дорогой мой! – довольно раздраженно прервал его Мажор. – Уважаемый Иван Ильич должен выполнить важное поручение, и потому наши игрушки его благополучно минуют. В обозримом будущем, по-крайней мере.
   - А вам и жалко до соплей! – усмехнулся Неформал. – Хорошо, хорошо, прекратим этот пустопорожний разговор.
  Неформал снова отхлебнул из кружки и огляделся, точно в поисках очередной жертвы. Здесь его могло ожидать только разочарование, поскольку закончивший трапезничать мэр оторвал от стула своё грузное седалище, утёрся салфеткой и прошествовал к выходу из зала. Иван Ильич посмотрел ему вслед. Он помнил этого человека ещё достаточно молодым (правда, и сам-то был тогда не очень стар), и не очень-то, как тогда говорили «перспективным». Высоким, нескляжным, с жиденькой бородкой, из-под которой торчал похожий на худую коленку кадык, и глазами, в которых чередовались попеременно затравленность и какая-то коровья покорность. Несмотря на приличную по тем временам для занимаемой им убогой должности зарплату – плохо одетым и хронически голодным, и потому завсегда готовым прижрать недоеденный кем-нибудь бутерброд со скверной колбасой. Иван Ильич помнил и то, что карьера, да и судьба этого, тогда ещё «задрота», была однажды в его руках.  Случилось так, что его слово должно было стать решающим. Двинуться ли этому созданию «вверх», или дальше так и торчать, куда сунут по необходимости. Взялись коллегиально решать – кого ставить завлабом? Ну и вспомнили… Слово-за слово, вроде как ничего не теряем, даём шанс, и завсегда, если что – поправить можно. С одной стороны - ну, что можно натворить, сидя в кресле заведующего поганенькой лабораторией? Разве, что девчонку-лаборантку обрюхатить. С другой – может парень и действительно проникнется оказанным ему доверием. Авансом, так сказать. Начнет меняться в лучшую сторону.
   Присутствовавший  Иван Ильич, быстро понял, что парня всерьёз никто не воспринимает, и хотят поднять скорее из жалости, видя в этом его единственный шанс немного выдвинуться. И в полной уверенности, что просидит он в этом кресле до самой пенсии. А Иван Ильич перца этого к тому моменту раскусил – видел он уже неоднократно, каким пламенем иногда вспыхивала в глазах его жажда насыщенной благами и достатком жизни. И проблескивала готовность ради утоления этой жажды пройти если уж и не по трупам, то по головам – точно. Знал и про несколько случаев, когда парень, несмотря на своё «опущенное» состояние сумел проявить себя изрядной сволочью. Знал, раскусил, но… дал «добро», хотя и понимал, что скажи он «нет», никто не стал бы его расспрашивать, чем именно он своё решение обосновывает. Да что там «да» и «нет» - достаточно было просто сказать: «Мужики, вы, что с ума тут все посходили?». И на этом бы всё для парня и закончилось. Но не сказал Иван Ильич. И по сию пору так и не мог сам себе внятно объяснить – почему не сказал. Дальше оказалось, что для победного марша будущему «мэрину» достаточно было как раз одного такого маленького толчка – точно маленького камешка, вызывающего безудержную лавину. Карьера его понеслась подобно  стартовавшей ракете – безудержно вверх. И остановить её уже не могло даже осознание многими неглупыми людьми того - как, какой ценой и за счёт чего карьера эта делается, и какая разруха остаётся на очередном покинутом месте. Искусство карьерной интриги парень освоил в совершенстве и в кратчайшие сроки. Всего через несколько лет «задрота» уже мало кто помнил - был уверенный в себе молодой руководитель: волевой, целеустремлённый и беспощадный. Занимающий  должность, к которой иные шли половину жизни. А, тут и лихое время  подоспело, с дележом, грабежом, прихватизацей и прочими прелестями. Грабить-убивать своими руками у него конечно духу не хватило, да и не нужно это было -  ведь были ещё и «политика» с госслужбой. Тут-то он и развернулся… Девчонку-лаборантку, кстати, обрюхатить тоже успел.
   Неформал, зараза такая неугомонная, точно мысли Ивана Ильича уловил, и подался вперёд:
   - Слушайте, а почему вы тогда не «придушили» этого засранца? Всю его, прошу прощения, «карьеру» вы могли пресечь, что называется «в зародыше». Сидел бы он сейчас в каком-нибудь задрипаном институте или ЗАО на три буквы, и лелеял мечту о покупке китайского паркетника. А?
   - Ну, а почему я должен был топить его на основании только подозрений? Элементарная порядочность…
   - Бросьте! Не «порядочность» это, а ваше чистоплюйство. Нежелание в дерьме испачкаться, и надежда, что кто-то разгребёт за вас эту кучу… вот Ему и надоело разгребать.
   - Минуточку! – снова вмешался Мажор. - Ваш разговор приобретает несколько преждевременный характер. От себя могу добавить, что объект спора всё-равно нашёл бы способ извернуться, привлечь внимание и… уж вам-то это прекрасно известно.
   Он одарил Неформала ироничной улыбкой. Тот хмыкнул в ответ:
   - Цена его была-бы несколько другой. Ниже.
   - Ниже могут быть только оптовые поставки, - отчеканил Мажор, и вздохнул: - Но до этого уже дело не дойдёт.
   - И так порезвились хорошо.
   - Полагаю, нам пора откланяться, - Мажор встал. – Итак, Иван Ильич, вы всё поняли. Срок принятия решения – шесть дней. Время пошло и по истечению его, или раньше – «слово» должно быть сказано.
   Иван Ильич молчал, согласившись, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит. И от осознания этой неизбежности предстоящего ему вдруг стало легко и просто.
   - Думаю, что нам действительно пора - поддержал коллегу Неформал, тоже вставая. И, словно вспомнив о чём-то важном, повернулся к Мажору: - Кстати, у нас с вами есть одно дельце, которое надо успеть обсудить.
   - Это о тех двух судьбах?
   - Скорее уж одной, настолько они переплелись. И вам их разделить не позволят, а я не возьмусь.
   - Вы настаиваете? Боюсь, что в нынешних реалиях это будет похоже на «партию атомной бомбы». Зачем? Вам не дают покоя лавры её участников? Или так хочется выяснить, чьё мастерство искуснее?
   - Нет, просто любое дело нужно доводить до конца, и по возможности красиво.
    Иван Ильич посмотрел на них с весёлым ужасом. Про «атомную партию» ему рассказывал каперанг. Как в августе 45-го года два мастера японских шашек «го» играли очередную турнирную партию в уже разбомбленной к тому времени в хлам, и стоящей на грани полного краха Японии. Точнее - в пригороде Хиросимы. Когда «грянуло», и докатившейся ударной волной сдуло доску с камнями и вообще перевернуло всё в доме, они худо-бедно навели порядок, восстановили на доске позицию и продолжили игру.
    - И за них ты тоже будешь у Него просить… слово молвить…  - снова перейдя на «ты», Мажор задумчиво глядел в окно, и поигрывал невесть откуда взявшимися четками из «радикально чёрных» камешков.
   - Буду!
   - А, тебе не надоело? Та ведь ещё парочка. Впрочем, может ты прав. Делай, что должен – случиться, что предначертано…
   - Ты так ничего и не понял. Буду «просить», буду. Как обычно. И вовсе не потому, что «должен». И не факт, что «предначертано»…
   - Смотри, Подобный… дождёшься ещё от всех них благодарности! – лицо Мажора  моментально преобразилось, приобретя доселе скрываемые хищные оттенки. Иван Ильич успел ещё увидеть, как белый костюм Мажора в очередной раз скрылся под аспидно-черными крыльями, и Мажор исчез прямо там, где стоял. Не сходя с места. В лицо Ивану Ильичу дохнуло жаром. Край занавески на окне обуглился. Всё ещё стоявший Неформал грустно улыбнулся:
   - Вы уж подумайте… как следует. Только не разумом: «дебет-кребет» на счётах и калькуляторе - не для этого случая.
   Он одернул свой плащ и не спеша пошел между столиками, становясь всё более призрачным. Внезапно расправив огромные серебристые крылья, он взмыл и исчез окончательно. Порыв ветра пронёсся по залу. Иван Ильич не спеша допил чай, поднялся, надел шарф и шляпу, перекинул через локоть пальто, взял трость и направился к выходу. Также не спеша (а, куда особо спешить – минимум ещё шесть дней впереди) направился домой, согласно запланированного ещё утром маршрута.
   Когда проходил аллеей, взор его упал на огромный каштан, под которым  стоял высокий, статный человек неопределённого возраста. Его позу и вид можно было смело назвать «величественными», несмотря на красующиеся на нём помятые холщовые штаны и старенький лапсердак. Он стоял совершенно неподвижно, задумчиво глядя вперед себя и скрестив руки на груди. Можно было принять его за изваяние, только ветер играл с окладистой бородой и седыми кудрями. Иван Ильич остановился было, глядя на стоящего под деревом. Старика прострелила совсем уж шальная, несмотря на пережитое сегодня, мысль… но… нет, нет. «Его» личное здесь присутствие – это было бы уже слишком…