Когда я училась в школе, постоянно проводились какие-то олимпиады, викторины, смотры, соревнования, конкурсы и тому подобное. И вот в очередной раз надвигался смотр-конкурс в честь Дня Победы, а это значит, учащиеся школы, начиная со среднего звена, должны были подготовить инсценировку песни на военную тематику.
Наш восьмой «А» под руководством классного руководителя Евгении Ивановны очень серьёзно подошел к этому мероприятию. Хотелось избежать аналогов, чтобы комиссии было не с чем сравнивать. Разведка донесла, что популярные песни разобраны и почти ничего не осталось. Евгения Ивановна предложила «Огонек», напела мелодию и слова, какие помнила, решили, что дома спросим у родителей, может, кто вспомнит текст полностью.
Никто из родителей "Огонек" толком не знал, пришлось обращаться в библиотеку за словами и за нотами. На классном часе мы решили, что аккомпанировать будем сами себе, это приветствовалось комиссией. Аккомпаниатор Сизиков, ему и вручили ноты. Бойцом назначили Ерохина, он, как в песне, «Вышел ростом и лицом», был плечистым и крепким. Девушкой, чтобы под стать, выбрали Калашникову ширококостную, высокую, могучую.
Я вошла в состав вокальной группы, почти все мальчики в массовке, художники-оформители Женя Горбунов и Саша Рукавишников. Чья-то мама, со связями в доме культуры, раздобыла гимнастерки и пилотки, но сапоги каждый должен был обеспечить себе сам. Все мальчишки на репетицию пришли в раздобытых кирзухах, а Самочкин в резиновых сапогах. Кирзовых достать не смог, а родители из-за разового выступления специально покупать не захотели. Евгения Ивановна сказала, чтобы он не мелькал на переднем плане и всё будет нормально.
- А я точно знаю, что химические войска обеспечиваются резиновой формой, в том числе и сапогами, может он у нас из химических войск,- пошутил Ерохин.
Все рассмеялись, и закипел творческий процесс.
Неожиданно заболела Евгения Ивановна, но мы народ ответственный и дисциплинированный, репетиции продолжили самостоятельно.
Приближалась генеральная репетиция. Мы старались не подвести любимую Евгению Ивановну. Художники-оформители из нескольких листов ватмана склеили стенку домика и прорезали в ней окно для девушки-Калашниковой. Сами же с двух сторон придерживали это архитектурное недоразумение, чтобы оно не свернулось в рулон. Под слова: «На позиции девушка провожала бойца», Калашникова выходила из домика на первый план - Ерохин визави; «Темной ночью простилася на ступеньках крыльца» - в этот момент они с Ерохиным обнимались, напоминая рабочего и колхозницу, которые отбросили серп и молот, наконец, поняв главное предназначение мужчины и женщины. «И пока за туманами видеть мог паренек» - Ерохин шёл по направлению к кулисе и оглядывался. «На окошке на девичьем всё горел огонёк» - Калашникова интенсивно маячила электрическим фонариком из окна ватманского домика. И дальше всё по сценарию, без сучка и задоринки, Сизиков долбит по клавишам, вокальная группа поёт, расстановку кто, где и кому, куда усвоили четко.
На генеральную репетицию неожиданно пришел представитель из райкома комсомола, груз ответственности увеличился многократно, народ заволновался.
До нашего выхода оставалось три номера, а Ерохина не было. Потом прибежала семиклассница и сообщила, что Ерохин стоит под дверью актового зала и вызывает кого-нибудь из нас. Поскольку вокальной группе и аккомпаниатору не требовалось переодеваться и заниматься реквизитом, мы в полном составе выбежали к Ерохину. Оказалось, что накануне вечером он встретил таких же плечистых и крепких и, что консенсуса они не достигли, о чем красноречиво свидетельствовал синяк во весь глаз.
Мы онемели от ужаса. Не может боец, ещё не добравшийся до линии фронта, но уже подбитый прямо в глаз, появиться перед представителем райкома комсомола, это вам не барышня и хулиган. Надо было срочно искать замену, но кем? На этаже появился Смолянкин известный пофигист и уклонист, довольный и счастливый он шел из школьного буфета, с тремя пирожками.
- Смолянкин!!! Иди сюда, - почти хором крикнули мы, без слов поняв друг друга.
- А вы чё ещё не выступали? Я собрался посмотреть, - радостно сообщил ничего не подозревающий Смолянкин.
- Ты не только посмотришь, ты примешь активное участие, - сверкнул синяком Ерохин.
Узнав, что от него требуется, Смолянкин заблажил, что не справится, ни разу не репетировал, и костюма у него нет.
- Я тебе свой отдам, - угрожающе произнес Ерохин и, схватив в охапку, потащил переодеваться, упирающегося Смолянкина.
- Подожди, я же с пирогами, с пирогами я!!! – отчаянно отбивался Смолянкин.
- Это поправимо, - Ерохин выхватил пироги, один в три укуса съел сам, два других отдал Сизикову.
Мы решили, чтобы Ерохин успел переодеть Смолянкина, Сизиков будет есть пироги, потянет немного время.
Завершил выступление седьмой «В», мы начали готовиться. Оформители развернули домик, Калашникова застыла у окошка, массовка полукругом устроилась на заднем плане, вокальная группа встала чуть левее, Сизиков давился пирогами. Разъярённая замдиректора по воспитательной работе шипела:
- Что ты, Сизиков, всё жрёшь??? Другого времени не нашел??? – с этими словами она отобрала у него половинку недоеденного пирога и вытолкала к пианино.
Растерявшийся и расстроенный Сизиков вытер руки о библиотечные ноты, я громко охнула, с какими глазами сдавать их библиотекарю.
- Мы готовы, - донесся откуда-то из глубины голос Ерохина.
- Песня «Огонёк», слова Исаковского, музыка Мокроусова, инсценировка учащихся восьмого класса «А».
Открылся занавес.
Сизиков ударил по клавишам, мы запели:
На позиции девушка провожала бойца…
На сцене появился обряженный Смолянкин, впопыхах мы не учли, что он гораздо ниже ростом и худее, чем Ерохин. У Ерохина был, сорок второй размер обуви, а у Смолянкина тридцать седьмой. И вот это пугало с военного огорода, в гимнастерке почти до колена, усиленно собранной под ремнем и со спины, делающей из бойца скалеозника в последней стадии, тяжело передвигая кирзухи-ботфорты, с пилоткой, удачно зацепившейся за оттопыренные уши, обреченно двинулось к выплывшей из домика Калашниковой. От неожиданности Калашникова несколько растерялась, но быстро справилась с собой и приблизилась к бойцу сама, чтобы не терзать несчастного передвижением по сцене. Они поравнялись. Монументальная Калашникова, по торжественному случаю вырядившаяся в туфли на высоком каблуке, под слова: «Тёмной ночью простилася на ступеньках крыльца» обняла бедолагу, да так, что его коленки взмыли над сапогами, затем аккуратно поставила на место и пошла в домик.
-И пока за туманами
Видеть мог паренёк
На окошке на девичьем
Все горел огонёк…
Калашникова маячила электрическим фонариком, но Смолянкину было не до неё.
Смолянкин угрюмо передвигал кирзовые сапоги в сторону кулис. Казалось, что он идет на лыжах с высоким голенищем. Опомнившись, он резко повернул в сторону массовки, разместившуюся на втором плане. Смолянкина немного занесло на повороте, и он слегка запутался в собственных ногах, но не упал и сапоги остались при нём.
Мы в жутком нервном напряжении громко пели:
-Парня встретила славная фронтовая семья…
Смолянкин затравленно уставился на одноклассников-солдат, сидевших полукругом перед треногой с казаном и, делающих вид, что играют в домино.
-Всюду были товарищи, всюду были друзья…
Несколько человек принялись дружески похлопывать Смолянкина по плечу, другие жали руку, а забывшийся Самочкин выскочил в резиновых сапогах на первый план и начал совать ему в руки какой-то мешочек. Смолянкин мешочек взял и тупо уставился на домик.
-Но знакомую улицу позабыть он не мог, где ты, милая девушка, где родной огонёк?
И подруга далёкая парню весточку шлёт,
Что любовь её девичья никогда не умрёт,
В этот момент появляется боец с сумкой через плечо, на которой большими буквами написано «Почта», вынимает треугольник и вручает ополоумевшему Смолянкину, он стоит, сжимая в одной руке мешочек, в другой – письмо от девушки, вокальная группа с надрывом:
-И что было загадано, то исполнится в срок, -
Не погаснет без времени золотой огонек.
И просторно и радостно
На душе у бойца
От такого хорошего,
От её письмеца…
Смолянкин, кое-как въехавший в контекст, вдруг зарадовался, но ему в руки сунули пластмассовый автомат, заряженный пистонами.
-И врага ненавистного,- ревела вокальная группа,
Крепче бьет паренек. За Советскую Родину,
За родной огонёк!
Смолянкин развернулся лицом к уважаемой комиссии и яростно дал по ней очередь из автомата, в воздухе запахло серой.
Замдиректора по воспитательной работе сидела в полуобморочном состоянии, представитель райкома комсомола вытирал слёзы, остальные члены комиссии бились в конвульсиях.
Придя в себя, гость из райкома спросил, почему бойцы играли в домино и что за мешочек совали вновь прибывшему. Нетерпеливый Самочкин выбежал и отрапортовал, что в домино играли на досуге между боями, а мешочек - кисет. На вопрос, почему он в резиновых сапогах ответил: «Так я это…из химических войск».
Комиссия была «под столом».
К районному смотру у Ерохина синяк почти прошел, наложили немного тонального крема, и боец получился хоть куда! Домино заменили имитацией ужина, а на мешочке крупными буквами написали «Махорка».
Мы все же заняли, пусть третье, но призовое место!!!