От Сталинграда до Люксембурга. ч17 Франция, Гожак

Николай Бичехвост
   
       ФРАНЦИЯ, ЛАГЕРЬ ГОЖАК №63

     В караульном помещении лагеря Гожак грохнул выстрел.
   Недалеко курившие  мужчины кинулись туда. Расталкивая всех, командир караульной роты Бичехвост рванул дверь… На полу скорчился его боец, голова размозжена выстрелом, волос опален порохом. В руке погибшего  карабин. Тут же были разбросаны приспособления для чистки оружия… Нет, не самоубийство… При чистке в карабине остался патрон, а  парень «лопушнул», не проверил его. Вот и пришла беда.
      На похоронах жалели:    
          - Перенес все за колючей проволокой…
          - А до дому не доехал…
          - Там, небось, мать ждала али невеста…

       Сборный лагерь Гожак…
       С незапамятного детства манило, и тревожило меня это слово, часто говоримое в  хате родителями. Оно врезалось мне в память, но что оно означало, я не понимал, и слово  было каким-то недоступным… Нам, детям, родители о том лагере Гожаке не распространялись. Время было настороженное и презрительное к лицам, побывавшим у немца в плену. Зачем детворе было об этом знать…
    После связал я слово Гожак с Францией 1944 года. И все.
    И вот через полсотни лет обнаружил, что это малоизвестная французская деревенька, этак на жителей 400 и раскинулась она в сельской местности…

    Итак, привела судьба Федора и Татьяну в Гожак, в лагерь перемещенных лиц. В него союзники-американцы собирали всех бывших военнопленных, вывезенных на принудительные работы советских граждан, несовершенных детей. И прочих лиц, подлежащих  возвращению в Советский Союз.
     Находился лагерь в деревянных бараках, среди лесков и полей, этак километрах в  60-и от портового города Бордо. 

      Из протокола допроса Федора Бичехвоста сотрудниками НКГБ:
     «Вопрос: Перед отправкой в гор. Бордо проходили ли Вы медкомиссию, и какие качества требовались от военнопленных?
         Ответ:  Перед отправкой в гор. Бордо я медкомиссию не проходил и никаких качеств американцы не требовали.
         Вопрос:  Чем Вы занимались в лагере Гожак № 63?
         Ответ: Состав лагеря Гожак № 63 состоял не только из числа военнопленных, но там были и штатские сов. граждане. Последние были разбиты на десятки и сотни, а военнопленные подразделялись на роты.
         Я, в частности, был командиром роты, которая несла караульную службу, т.е. охраняла лагерь. Я в свободное время от охраны состава роты занимался  с личным составом по  военной подготовке. То есть строевыми занятиями и изучением военной техники и оружия».


     Обратите внимание на вопросы чекиста, какие же «качества требовали американцы». Это была установка по выявлению завербованных американскими службами агентов, предателей, власовцев, лиц, служивших в вермахте в Русской Освободительной Армии (РОА)… И не зря, как мы увидим.
       Далее из его протокола допроса:
      «Вопрос: - Состояли Вы в «РОА», в немецкой армии, а так же в других формированиях и партиях немцев?
       Ответ: - В «РОА», в немецкой армии, а так же в других формированиях и партиях немцев я не состоял».
 
      В казарме лагеря командиру Бичехвосту выделили комнату, и он поселился в нее с Татьяной.
       Чем не семейный уголок, улыбалась она.
       Столик, колченогий стул, кровать. Здесь же помыться можно, есть душ, ванные, туалет. Вот только Федор, то ли шутя, то ли всерьез сказал, что на этой кровати зарезали человека.
     Она, с круглыми глазами заявила, что спать на ней не будет. Она боится. Поскольку слышала не раз, что чуть не поладят сошедшиеся мужчина с женщиной, то пырнет он ее ножом и ищи ветра в поле, среди тыщь людей. Да и кто там искать будет, кому это в той неразберихе надо…

      Издерганные лагерями, измученные голодом и насилием, освобожденные  невольники  были с подорванной психикой, страдали нервными, инфекционными, венерическими заболеваниями. И «заводились с пол-оборота» по малейшему поводу.
      В соседней комнате обитал техник-интендант с остовкой, лаборанткой Марией  из сталелитейного завода Диффердингена. Он не жаловал ее и частенько побивал. Говорили, что над ней измывался, душил. Ходила та с синяками.

     Собранных людей кормили сносно. Продукты привозили на машинах, были даже макароны. Ели в столовой  при бараке, рассаживались за длинными столами, на скамейках. Там же чашки, ложки…
     К удовольствию мужчин, возрастом постарше, начали завозить сюда вино, да не бутылками, а сполна в бочках. Они наливали его в ведра и несли, чуть ли не расплескивая, в ближний зеленеющий лесок, оттуда «давали песняка», то "Роспрягайтэ, хлопцы конэй…», то "По Дону гуляет казак молодой..."  Работающее  на виноградниках французские крестьяне поднимали головы и прислушивались к чудным, неслыханным ими украинским и казачьим песням.
      Мать говорила, что в Гожаке хоть и пили вино, но драк не было, пьяные не валялись, и люди «дурь свою не показывали». По сравнению с аккуратным лагерем в Диффердингене, ей Гожак не приглянулся, был он весь в бурьянах, не ухоженный.
 
      Хотя в Гожаке народу с питанием еще повезло. Пренебрежительное и недружественное отношение союзников к таковым советским  изгоям отмечалось даже тогда, когда  взаимные обязательства стали более регламентированными и конкретными.
      В той же Франции в лагере Понтуаз "Питание плохое, нет посуды, отчего приходится стоять в очереди по два и более часа. На наши требования льстиво обещали, но ничего не делали..."
      А в лагере города Валенсии из-за плохой кормежки, и того, что ослабленные  люди ежедневно посылались на тяжелые работы, бывшие советские военнопленные объявили голодовку...
      - Понятное дело, что с  харчами и сами французы  не доедают - война идет, - подмечали бывшие невольники - а вот барахлом-одежкой они нас с американцами порадовали, приодели.
   Действительно, обносившимся в плену людям выдавались горы костюмов и рубашек, жилетов, беретов, носков и обуви, вплоть до десятков тысяч одеял и постельного белья. 
     Посмотрите на фото отменно приодетых бойцов роты  из Гожака  Потапенко, Остапенко, Дмитриенко и Алексея Ослякака. Даже пиджаки у двоих одинакового пошива, выглядят как с иголочки, на всех беленькие рубашки…
       У Федора, как последствие неволи, стали опухать десна и выпадать зубы.
       Работавший до войны ветеринарным фельдшером солдат заглянул ему в рот, пошатал зубы  и изрек, что это выходит цинга, пара-тройка зубов обязательно вывалится. Это авитаминоз лагерный. Надо жевать побольше зелени.
     - Так что, браток, переходи на подножный корм, гляди и выздоровеешь! Еще и орехи зубами щелкать будешь. 
      …Крошить зубами орехи бате так и не пришлось, но, сколько помню, маялся  он  ими всю жизнь, охал от боли…  А потом аукнулось те фронты и голодуха в лагерях,  и ему уже на гражданке «отцепили», отрезали две третьих желудка… Стылые годы в лагерях наградили его ревматизмом и опухолью ног, что через десятилетия обвернулось гангреной и почти трагической операцией, когда стал вопрос об ампутации ноги, но его организм переборол кризис. И он еще долго передвигался на своих больых ногах...
      Командиру Бичехвосту приходилось нести службу в Гожаке в непростых условиях.      
      Дело в том, во Франции, оккупированной американскими войсками, при  поддержке их и местных властей, советские военные представители начали создавать сеть сборных пунктов и лагерей для наших перемещенных лиц. Около 90 таких  мест было разбросано по равнинам и лескам Франции.
      Но… англо-американские военные неохотно делились информацией о нахождении наших людей в контролируемых ими зонах оккупации. А от воли и желания союзников зависело, как  быстрее собрать и переправить домой советских граждан. А у них были свои цели!..
 
   Из Франции наши представители сообщали в Москву. «Есть сведения, что англичане и американцы, ссылаясь на якобы имеющийся отказ советского правительства от пленных, большими группами увозят их в Англию и Америку, проводя в этом плане большую пропагандистскую работу с пленными и гражданскими. Все факты проверяем, однако можно сказать, что они похожи на правду».

      Заметим, что жизнь обитателей лагеря, как Гожак, их распорядок определялся  внутрилагерным начальством. Начальник отвечал за соблюдение порядка, своевременное получение продуктов и кормление людей. В его подчинении находились один или несколько командиров рот или взводов.
      Федор Бичехвост выстраивал свою караульную роту на площадке перед бараками и «гонял», занимался с ними до седьмого пота.
      На одном фото в детстве видел я эту шеренгу парней в гражданской разномастной одежде, где отцу рапортовал боец. Увы, потом оно куда – то запропастилось.

     Однажды мой брат Александр, переворачивая в Госархиве России горы материалов для диссертации о репатриации советских граждан, открыл одну из папок. И вдруг увидел фото отца в лагере Гожак, принимающего рапорт у бойца! Представьте, как он был взволнован!  Это была точно такая же фотография, которая была у нас дома. На ней читалась надпись «Рота на занятиях». Вот такая у него произошла встреча с юностью отца в центре сегодняшней Москвы!

      Однако таких, как Федор Бичехвост, наверное, не очень-то много было. Посудите сами по документам тех лет.
    «Офицерский состав, освобожденный из плена, не зная, как и все советские граждане, положения с репатриацией их на родину, сам занимался грабежом и бандитизмом, - сообщал в военную миссию в Париже о работе в американской зоне оккупации майор Полысалов. - Были случаи, когда офицерский состав скрывал свои звания и регистрировался в списках  лагеря как рядовой.
    Приходилось с самого начала сбора советских граждан и организации лагерей поручать командовать ротой, батальоном сержантскому и рядовому составу, имея, как выяснилось потом, средний и старший состав в лагере». 

     Федор Бичехвост сталкивался с такими случаями и задумывался, почему это происходит?   
     Может и потому, что работа в репатриационных органах могла задержать отъезд на Родину бывших пленных, а подавляющее большинство стремилось быстрее возвратиться домой.
     Притом, после освобождения  на территории зарубежных государств они были предоставлены сами себе и, живя в условиях «гражданской анархии», не хотели брать на себя новую служебную ответственность. Да и кого не опьянял сладкий воздух свободы… 
    К тому же при проверке их на эти должности могли вскрыться нелицеприятные факты, а кому нужны были нежелательные последствия.
      А сколько было среди перемещенных лиц таящихся власовцев, бывших дезертиров, скрывающихся от возмездия полицаев...

    Отец рассказывал о своем озорном дружке детства, Михаиле Мельникове, с которым они и по садам лазили, и голубей-красавцев таскали из сараев хуторян…
     Отчим Михаила, Василий Боровик, переехал  с семьей жить недалече на станцию Панфилово в колхоз «Красная Заря». Михаил на фронте воевал, тоже попал в плен, находился в лагере. Случилось так, что полицаем в лагере был хорошо известный Михаилу по месту жительства здоровый, плотный Карпенко…
    После войны Михаил вернулся домой – и вдруг на шумливом  базаре станции Панфилово увидел… этого Карпенко. Он быстро сходил, позвонил в органы, что узнал бывшего полицая.  Карпенко осудили, несмотря на то, что двое его сыновей-офицеров ходатайствовали за своего отца.
      Через многие десятилетия случайно при разговоре  выяснилось, что этот Карпенко  моим дальним родственникам оказался, на седьмой воде кисель. Зато через тех родичей мне доподлино стало известно, что эта история была правдивой.

     Однажды Федор Бичехвост недалеко от Гожака увидел двух мужчин с женщинами.
     Выяснилось, что один из них, Степан Иванович, бежал из плена и сражался плечом к плечу с французскими партизанами. Оказался он ему земляком со станции Филоново, что рядом со станцией Панфилово. Они, будучи с Федором в Гожаке, обменялись адресами.
     Спустя десятилетия Федор разыскал его в Филоново в покосившейся хатенке, с голыми стенами. На кровати металась высохшая, больная женщина, его жена…  Как-то этот  знакомый, работая на строительстве в соседней деревушке, заехал к отцу и гостевал сутки-двое. Я, будучи пацаном, слегка помню этого мужчину. Но о чем вспоминали бывшие военнопленные и где партизанил  товарищ отца, я, по малолетству, не помню…  А жаль… 
       
      Ведь этот земляк сражался в рядах французского Сопротивления. И он мог откровенно поведать такое, что в официальных источниках вряд ли встретишь.
      Помню, что они с отцом примостились в закутке под цветущей развесистой грушей, за колченогим столиком с нехитрой деревенской закусью. Друг его мог под стопку-другую водки (тогда пили мало, да и поллитра водки была не каждому по карману) рассказать, как советские военнопленные сражались за освобождение Парижа. Как затем власти запихнули их в спецлагерь под Парижем и полностью разоружили. А после начали принудительно вербовать во Французский военный легион для направления в Африку… 
     Или как более 200 наших партизан, которые дрались вместе с французами против гитлеровцев, были обезоружены властями и содержались в лагере вместе с военнопленными немцами. За неповиновение наших людей избивали, а особо неподдающихся просто расстреляли…
      А то, как освободившиеся из плена 9 советских граждан торопились в Париж в советское посольство, имея на руках документы, выданные префектурой г.Азбрук. Однако по дороге были задержаны, посажены в тюрьму, где содержались в сырых камерах. Их избивали и угрожали расстрелом. Отобрали обувь, все личные вещи и впоследствии отправили на сборный пункт советских граждан в г.Лилль.

      Таковые факты были извлечены  профессором Александром  Бичехвостом, моим братом, из глубин рассекреченных архивов. Ибо он  один из первых историков  трудился в 1995-2008 гг. над темой о трудностях  возвращения советских граждан при репатриации в те сложные годы.
               
      
     Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2011/12/12/1013