--------------------
.......Внезапно проснувшись, на пути в реальность растерял все комплектующие какого-то интересного кошмара. Вокруг оказался всё тот же душный мирок – темень личной жизни в липком поту. На часах загорелось начало шестого утра. Общее, раздуто-опухшее состояние дополнялось переизбытком жидкости на дне организма.
Hашарил бамшмаки. Обулся. Приподняв полог, собрался лезть из привычной уже духоты наружу.
Высыпавшая на брезент, обильная роса намочила руку. Вперемешку с благоуханием зелени, влага оживила воздух запахом свежести. Рассвет едва брезжил где-то далеко за деревьями и горами, пока не в силах разогнать темноту.
Свесив ноги с бамбукового основания ночлежки, осторожно поставил их наземь. Как обычно, внизу мерещилась всякая ползуче-кусачая дрянь, но лезть обратно и искать в кромешке фонарь поленился.
Справа возник свет, порыскал, выхватывая кусты и деревья, потом ослепил, направленный в лицо. Я зажмурился: «Ну, хоть кто-то бдит,» - и показал кулак в ту сторону. Свет исчез, заодно и окончательно лишив зрения. Глаза явно не желали привыкать к темноте. Цикад, храпа и прочего ночного, хорового пения не было слышно, но тишина вокруг полегчала и не давила на уши – раздобрела в предвкушении живительного и желанного рассвета.
Далекий-предалекий, почти неслышный рокот по началу не привлек внимания, приглушенный журчанием некоего подобия рукотворного… кхм, водопада. Не концентрируясь на отдельно взятом участке суши, я уже полил пару квадратных метров. В процессе чего подумал, что немцы, прежде чем где-то селиться или что-то строить, оборудуют ватерклозет и лишь потом… Как-то у нас все и всегда наперекосяк выходило.
Но печальные думы постепенно развеяла предутренняя тишь и закравшийся, неестественный для природы и часа звук заставил оборотить уши в предполагаемую сторону его источника. Был он ритмичен, глуховат и непонятен из-за большого удаления, скрывавшего мощь и тональность.
Лезть на дерево за маловероятной конкретикой сразу расхотелось ввиду тьмы, никак не желавшей покидать округу. Поэтому решил пробежать сотню метров до склона и уже оттуда попытаться определиться с причиной беспокойства. Хотя, вначале надо было предупредить часового.
Негромко крикнув в его сторону: «Luz!» - я увидел свет фонаря, направленного в землю и потопал в том направлении. Далекий и непонятный звук не приближался и не удалялся, лишь всё так же беспокояще висел в предутренней тиши. А под ногами ничего не хрустело, ни чавкало, ни шелестело. Мягкая, податливая земля, прячущая шаг. «Минуты за две-три. По-тихому. В два ножа. Всех…» Дальше этого размышления не пошли и слава богу.
Часовым оказался Мигель. Нахохлившийся под тяжким бременем караула, он неподвижно и тупо светил себе под ноги и продолжал бы светить до скончания века, если бы от командования не поступило свежих инструкций. Но командование к новизне не стремилось – оно спало. Лишь отдельные его элементы зевали, чесали поясницу, потягивались и в тайне материли на чем свет стоит этот турпоход, с самого начала обреченный на… «Стоп-стоп-стоп. Охолони, едрит…»
- ?Usted oye eso (Слышишь?)
- ?Que pasa, comandante (Что случилось, командир?) – прозвучало тягуче и сонно.
- Bien… (Понятно…) Camino alrededor y me vuelvo. Apague la antorcha. (Я прогуляюсь вокруг и вернусь. Фонарь выключи).
Мигель не ответил, но свет пропал.