У Семёна сны сбывались несколько раз. Первый – удивительный тем, что наяву повторился до мелочей, копейка в копейку. Это когда (во сне) был назначен руководителем литературного объединения. А на замечание о том, что у него, Семёна, всего лишь техникумовский диплом, последовал категорический ответ: направим учиться, раз с иностранным языком плохо, в Высшую партийную школу.
Так на следующее утро и произошло. Вызвал к себе редактор и предложил возглавить литгруппу, и далее беседа шла по приснившемуся.
Объяснить сон легко. Прежний руководитель и одновременно заведующая отделом писем уехала на повышение в Горький, а Семён уже опубликовал к тому времени в газете три рассказа. Про учёбу же с редактором разговор случался не раз, тот, повышая его ещё два года назад из корреспондентов в заведующие промышленным отделом, поставил условие: обязательно поступить в вуз. Попытка заочно учиться на факультете журналистики МГУ, провалилась после экзамена по немецкому языку. На следующий год сдал на две «пятерки» и «четвёрку» вступительные на заочное отделение факультета советского строительства юридического института, но не прошёл по конкурсу, как не работающий по специальности, был бы хоть завотделом писем, тогда другое дело, но и та должность в привилегированном списке стояла последней, четырнадцатой.
Однажды на зимней сессии четвёртого курса ВПШ отличнику Семёну приснился сон, про который кумекал всё утро: оказался в небольшом городке, где ни разу не был. Пройдя парк, уверенно подошёл к клубу и купил билет на ближайший фильм. И что оказалось: в конце сессии, перед экзаменом по партийному строительству, всю группу повезли на практическое занятие как раз в этот городок Авашино, чтобы присутствовать на собрании местного хозяйственного актива, который проходил в клубе, таком, как во сне. А потом, на следующий день, на своём семинаре нужно выявить положительные стороны и ошибки проведения этого собрания.
Третий сон, лет через десять, тоже в руку. Местный поэт, выбравший псевдоним Женин, дескать, верный жене, попросил написать предисловие к его первому сборнику стихов. Семён, хоть и был давно заместителем редактора, по-прежнему возглавлял литобъединение. К кому как не к нему обратиться с такой просьбой. Но когда этот скромняга Женин накропал столько стихов? И Семён не удивился, когда на следующий вечер к нему в кабинет с пузатым портфелем завалился немного выпивший Женин.
- Что, будущий сборник стихов для знакомства принес? – спросил Семён.
- Ну. А как вы догадались, Семён Евсеевич?
- Я даже знаю, что ещё в портфеле, кроме машинописных листков в папке. Ладно, наливай!
И вот недавно, прошло ещё десять лет, в конце правления царя Бориса снова случился странный сон. По всем признакам, как прежние три, знаковый, о каком-то ближайшем событии предупреждающий. А увидел Семён вот что: его накануне пропавший Шарик (это правда, с позавчерашнего дня ушёл гулять и больше дома не появлялся) прибежал, лая и виляя желтым хвостом, во двор, а на ошейнике записка. Развернул, прочитал, ничего не понял. Сообщается, что надо предупредить Сашку Киселева с улицы Ноябрьской, что в его доме заложена бомба.
Все утро Семён размышлял над странным сном: трудился он давно не в редакции, сняли вместе с главным с должности якобы за поддержку ГКЧП. Хорошо, что устроился в тот же цех мастером, откуда пришёл в редакцию. Думал, что забыл, как командовать прессовщицами, а ничего, всё за одну смену наладилось, словно не на четверть века уходил, а всего лишь в отпуск, даже несколько работниц прежние. Только вот дел стало меньше, поэтому пятница с недавних пор объявлена выходным днем. Сегодня как раз пятница. Так что можно не торопиться подниматься с постели.
Сашка Киселёв – это его одноклассник, с которым и дружил-то мало. Да, жил он в школьные времена на улице Ноябрьской, но давно, женившись, переехал примаком на Октябрьскую улицу, в девятиэтажку, к супруге и тёще в двухкомнатную, кажется, квартиру. Учились вместе класса с пятого. Семён бывал пару раз у Киселевых дома, но чаще просто на их Ноябрьской улице с одногодками играл в баскетбол в одно кольцо: как раз Сашкин отец-плотник и сколотил щит с самодельной толстой проволокой, прибив его к фонарному столбу. А после седьмого класса их пути разошлись: Семён поступил в индустриальный техникум, Сашка учился до одиннадцатого, потом учёба в педагогическом. И сейчас преподаёт любимые географию и, наверное, ещё чего: на одном предмете ныне семью не прокормишь.
Была у них, помнил Семён, в классе такая игра: кто-то называл какой-либо город, загадывал реку или гору, а трое-четверо на большой карте искали заданное. Всех быстрее найти искомое всегда удавалось именно Киселёву. Однажды он сам предложил дать ему сложное задание: найти любую географическую точку не по школьной карте, а по толстому атласу. Кто, шутя, называл Катманду, кто заковыристый Мандалай, а Сашка только смеялся, говорил, чтобы называли самим им малоизвестное. И всегда меньше чем за переменку находил какой-нибудь мыс в Антарктиде.
Вот таким Семён и помнит Киселёва, хоть до сих пор в одном городе, но даже случайно встречались очень редко, поскольку и интересы разные, и жили в противоположных местах. А тут такой сон. И вообще, надо бы увидеться, поговорить, детство вспомнить. Где же книга почти со всеми домашними телефонами горожан? Открыл. Киселёвых-то в городе живёт сколько! Вот их, Селивановых, всего пять семей. И даже на Октябрьской улице Киселёвых четверо. Ага, наверное, вот этот: инициалы сходятся - А.Б. Позвонил, гудки.
Дозвонился в шестом часу вечера. И тут же был зван в гости. Семён за час успел на Октябрьскую, прихватив на всякий случай в ближайшем магазине не привычную самому водку, а бутылку марочного, может, географы крепкое не употребляют.
- Живем скромно, - ещё в прихожей, словно извиняясь за обстановку квартиры семидесятых годов, предупредил Александр Борисович. – На три учительские зарплаты не пошикуешь, да ещё наш сын Валерка недавно, настругав двух сынишек, разошёлся с супругой, а чтобы не работать с ней в одной школе, перевёлся в ближайшую сельскую. Теперь минус алименты и плата за проезд.
«Надо было лучше водки взять!» - подумал Семён, на кухне, под картошечку и селёдку, рассказывая супругам про свой сон.
- Это не про нас. У нас на Ноябрьской и дома-то теперь нет. Его недавно продал мой брат по матери - Эдуард Косолапов. Он переехал в областной центр, живет в общежитии при областной больнице, в ней же работает и одновременно учится в ординатуре.
Супруга ушла, оставив школьных приятелей одних. Александр стал откровеннее.
- Так с продажи дома Эдька мне ни копейки не дал, а мы на новые обои денег всё никак не скопим. Я ведь почему рано женился и в примаки ушёл: отчим, когда мама второй раз замуж вышла и тут же родила, на меня внимания не обращал, шпынял только, а мама ему поддакивала, став хуже мачехи. Слава богу, тёща, царство ей небесное и вечный покой, понимающим человеком была!
Уже прощаясь, в коридоре, Саша напомнил библейское изречение про тайное, которое со временем становится явным.
Так и оказалось. Через месяц Семён с активом литобъединения поехал на творческую встречу с такой же группой в Авашине. Для начала поэты выступили перед интеллигенцией в клубе, в котором много лет назад, когда ещё учился в ВПШ, Семён однажды побывал. Зрители особо долго хлопали приезжему Женину и своему Бакулину. Потом местные литераторы устроили в буфете простенький выпивон - водка, винегрет, бутерброды с колбасой и сыром. Но тут традиционно для творческих людей, будь то Авашино или Москва, важно не застолье, а хмельное и, значит, откровенное общение.
Семён Селиванов уселся рядом с Василием Бакулиным, поскольку его знал – тот до ухода на пенсию тоже был заместителем редактора, поэтому не раз встречался с ним на различных областных совещаниях или семинарах. А однажды, лет десять назад, даже заночевал у Бакулиных, заманенный коллегой своей восьмитысячной домашней библиотекой.
Василий поделился новостью: подготовил сборник стихов, да вот дело с выпуском затормозилось: взорван в собственном доме спонсор (это слово ещё только-только входило в обиход) выпуска книги предприниматель Киселёв.
- Кто-кто?
- Александр Борисович Киселёв.
- И когда это случилось?
- Дату точно помню: в этот день накрылся и мой сборник – 8 августа.
- А этот Киселёв у вас не на улице Ноябрьской жил?
- Точно! А ты, Семён Евсеевич, его, выходит, знал?
Селиванов рассказал про свой сон, случившийся утром 8 августа, который теперь, значит, всё же сбылся, но не в его городе, а в Авашине.
Приехав домой, Семён, хотя и невежливо звонить в десять вечера, тут же набрал номер своего бывшего одноклассника Киселёва.
- Ну и дела! - удивился Александр Борисович. Немного помолчав, неожиданно спросил, поинтересовался ли Семён: нет ли в Авашине его полного тезки Селиванова.
- Намек понял, завтра же позвоню Бакулину да ещё попрошу всё узнать в подробностях.
И точно, через день Василий сообщил, что на судостроительном заводе есть электрогазосварщик Семён Евсеевич Селиванов. 7 августа он с бригадой на стапеле завершал срочные дела, пришлось задержаться и во вторую смену. Мужикам начальство подкинуло солидную премию, тут же были посланы два гонца в магазин, что за железной дорогой, у вокзала. Те притащили полно выпивки и пива, а закуси чуть-чуть. Ну и развезло после почти двух смен мужиков, кто близко жил, всё же домой, хотя и не помнит как, добрался, а Селиванов жил далеко, на Ноябрьской. Да и оказался всех пьяней, поэтому, видно, не в первый раз с ним такое: пару раз упав, мертвецки заснул на полу в раздевалке. Так его сварщики первой смены еле разбудили…
Киселев на эту новость отреагировал спокойно.
- Я уже, Семён, ещё позавчера предполагал, что не тебе этот сон предназначался. Другой Селиванов пьяный был, вот сон и попал в твою трезвую голову.
- Пожалуй, ты прав. Мне бы ещё узнать, куда мой Шарик подевался.
Ещё маленькой собачонкой к себе во двор взял дворнягу Семён из-за удивительно красивого окраса: коричневая морда, все тело покрыто пушистой белой шерстью, и желтый хвост. Жаль, пропал песик!
Через пару месяцев литераторы из Авашина приехали с ответным визитом. Семён к себе с ночевкой, надо же возвратить гостеприимный долг, пригласил Василия Бакулина, обещав познакомить с Александром Борисовичем Киселёвым, который, правда, денег на поэтический сборник не даст, поскольку сам беднее церковной мыши, зато собеседник интересный и у него есть редкие книги по географии.
Гость, когда познакомился с Киселёвым, рассказал об известном ему сбывшемся сне. Было это за полгода до ухода на пенсию. В редакцию пришел знакомый экскаваторщик, сообщив, что при рытье котлована под фундамент для нового дома выкопал ковшом надгробную плиту матери святого Варнавы. А то, что он это непременно сделает, приснилось накануне. Поэтому и орудовал в это утро ковшом осторожно, так что плита раскололась всего на три части, притом самый большой кусок не повреждён, на нём хорошо сохранился текст. Вот и спрашивал экскаваторщик, как ему теперь обойтись с находкой.
- И что вы сделали? – одновременно спросили заинтригованные сказанным Семён и Александр.
- Плиту экскаваторщик аккуратно сложил на два поддона. Прочитав на ней надпись, я сразу понял, что она сюда попала из Иксы, точнее, из Иверского монастыря. Но как надгробная плита попала к нам за сорок с лишним километров, ведь перевезли её от греха подальше в прямом и переносном смысле ещё во времена гонения на монастыри и церкви. Да ещё оказалась закопанной в земле! Предложил надгробие нашему музею, там от чужой реликвии отказались, тогда я посодействовал перевезти её в архив.
- Да, молодец тот неизвестный давний благодетель, - согласились Семён и Александр. - И в нынешнее время нужный сон приснился именно тому человеку, который готовил фундамент новостройки. А дальше-то что было? Как надгробие на место возвращено?
- Только я заметку о находке написал, как приехал к нам собственный корреспондент областной газеты, закрепленный и за нашим районом. Он обязательно ко мне за новостями заглядывает. Я и поделился сенсацией. Увидев в архиве надгробие, собкор тут же поехал в Иксу – у него были хорошие отношения с местным благочинным. Отец Геннадий немедленно в своем доме при Казанской церкви собрал всех служителей и прочитал им вслух мою заметку. Через несколько дней надгробие перевезено в восстанавливаемый Иверский монастырь. И положено именно в нужное место, поскольку сохранился план монастыря. Вот и вся история.
- А вот это вам на память о знакомстве, - прощаясь, Александр Киселёв протянул Бакулину редкий географический книжного формата атлас. – Мне Семён рассказывал, что у вас много книг. Пусть будет и от меня прибавка.
- Спасибо! Теперь у меня уже девять тысяч тридцать четыре книги!
Во дворе неожиданно залаяла собака.
- Неужели Шарик вернулся? Пойдем, Саш, тебя до дверей провожу, а то мой пёс тебя не знает.
Шарик за время, пока пропадал, подрос, но коричневое ухо разорвано, шерсть свалявшаяся, чуть ли не чёрная, хвост тоже далеко не жёлтый, нет ошейника. Зато пёс теперь дома!