Еще года три назад, как только в кругу друзей заходил разговор о «демографическом взрыве в каждой семье», Лера всегда отшучивалась и незаметно уводила беседу в более интересное для нее русло. Достигнув возраста Христа, она с большим удовлетворением отметила, что жизнь только начинается.
Преуспевающая карьера, заботливый муж, умница дочь, которая с каждым годом все меньше требовала родительской опеки и все чаще проявляла чудеса самостоятельности… Уже не надо было после работы сломя голову бежать домой и вести ее на различные развивающие мероприятия. Наконец-то наступило долгожданное золотое время, когда все эти перемещения дочка смогла выполнять самостоятельно.
Отпала необходимость и в ежевечерних проверках домашнего задания. В течение первых лет учебы дочери Лера старательно приучала ее к добросовестному выполнению своих обязанностей. Поначалу процесс этот шел с трудом и скрипом. Дочка тихо игнорировала все материнские усилия, упрямо не желала добровольно отказываться от родительской опеки. Но Лера настойчиво гнула свою политику.
Дело потихоньку сдвинулось с места. И, когда механизм заработал без перебоев, у Леры появилось определенное количество свободного времени, которое можно было со спокойной душой потратить на себя любимую. Задержаться вечерком с приятельницами в кафе и «потрещать» о жизни. Или же, как в старые добрые времена, прогуляться с мужем пешочком по вечернему городу, всколыхнув в душе припорошенные бытом чувства. Или, не мудрствуя лукаво, укутаться в теплый мягкий плед, удобно устроиться в любимом кресле и почитать последние литературные новинки, прихлебывая из чашечки горячий, ароматный кофе… Жизнь стала насыщеннее, интереснее и разнообразнее. И расставаться с этими радостями Лера категорически не желала.
Однако не только возможность потакать своим маленьким женским слабостям и погружаться с головой в любимую работу мешала ей всерьез подумать о втором ребенке. На то имелась еще одна причина, которая и была первоопределяющей…
* * *
Первые роды… Начало девяностых: всеобщий развал, крушение старого, отсутствие нового, хаос и, как следствие, падение рождаемости. Столичный роддом. Девчонка, только что успешно защитившая диплом в институте, детально ориентирующаяся во всех нюансах революционных идей эпохи Возрождения;– и смутно представлявшая себе детали великого таинства деторождения. Единственная роженица на все отделение. Пустые палаты, пустые кровати с обтянутыми зеленой клеенкой матрацами, пустой коридор…
Она знала, что процесс родов должен быть болезненным, но к той нарастающей, всепоглощающей и пронизывающей каждую клеточку ее существа боли оказалась не готова. Ее охватили ужас и паника. Корчась в родовых судорогах, Лера напрочь позабыла о своих манерах, за которые подруги в шутку любили называть ее «манерной шваброй». Отбросив все условности, она, повинуясь глубинным, почти первобытным инстинктам, пыталась хоть как-то облегчить свои страдания;– по-бабьи, срывая голос, в крике выплескивала из себя эту муку.
Молодые акушерки, почти ровесницы, вместо сочувствия и профессиональной поддержки стали орать на нее, а затем, дабы не травмировать свою и без того расшатанную нервную систему, вообще удалились обсуждать за чашкой чая последние перипетии очередного мексиканского сериала. Лера же осталась один на один с разрывающей ее болью, оглашая пустые помещения криками… Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы к ней случайно не зашла проходившая мимо по какой-то своей надобности более опытная акушерка из другого отделения.
–Деточка, ну что же ты так кричишь,;– тихо, по-матерински сказала она.;– Ведь легче-то от этого не станет.
Научив роженицу правильному дыханию во время схваток, она пошла дальше. Боль все усиливалась, но теперь Лера могла ее контролировать. Наконец она пришла в согласие со своим измученным телом и стала всеми силами помогать ему исполнять великую миссию, возложенную на женщину природой… Крики стихли.
–Ну что, дооралась?;– дожевывая печенье, рявкнула на нее акушерка, привлеченная неожиданной тишиной в предродовой палате.;– Что, схватки прекратились?..
…Лера не любила вспоминать обо всем этом еще очень долго. Хотя родила она относительно быстро и практически без осложнений, но из-за халатности медицинского персонала тогда чуть не потеряла свою дочурку, которой во время родов внесли целый букет всевозможных инфекций. Реанимация, больница, метания в поисках необходимых лекарств… О работе в последующие семь лет не могло быть и речи. Дом, прогулки, консультации у специалистов, прием лекарств по графику, процедуры, занятия… Ее жизнь полностью подчинилась интересам ребенка.
И вот теперь жизнь давала ей возможность наверстать упущенное. Но на самом пике своей карьеры она ошеломила всех друзей новостью о своей беременности.
–Это только коньяк с годами становится лучше. Если не сейчас, то потом уже поздно будет. А нам очень захотелось родить второго,;– говорила она своей ближайшей подруге.;– Видно, всякому решению свое время приходит. Да и мы не вечны. Как подумаю, что у дочки однажды ни одной родной души рядом не окажется,;– тоска берет…
* * *
Девять месяцев пролетели буквально на одном дыхании. Ожидание ребенка пошло Лере на пользу. Она расцветала на глазах и с удовольствием купалась в своих новых, когда-то испытанных, но по прошествии лет забытых ощущениях.
С наибольшим нетерпением появления на свет сестры или брата ожидала старшая дочь.
Муж Егор был не менее счастлив. Окружив Леру вниманием и заботой, он старался предугадать каждое ее желание, выполнить каждую ее просьбу, чтобы ни она, ни малыш не испытывали ни малейшего дискомфорта. Вечерами за ужином они всей семьей подолгу обсуждали свою будущую жизнь, смеялись, шутили, строили планы. Вместе, «всем табором», пришли и на УЗИ.
–Ребенок развивается нормально, без патологий,;– комментировал увиденное немолодой бородатый доктор.
– Сердце в норме, желудочек в норме… Так, это у нас кишечник. Здесь тоже все хорошо. Опускаемся ниже, посмотрим, что у нас там…
И он замолчал, вглядываясь в экран монитора. Пауза затянулась.
–Ну что, что там, доктор?;– с замиранием сердца спросил Егор.
–А ничего там нет… Девочка,;– ответил врач.;– Сто пудов девочка.
Лера с дочкой были счастливы. Егор тоже сделал вид, что счастлив. По большому счету, пол ребенка не имел для него принципиального значения. Главное, чтобы был здоровым. Но где-то в глубине души он лелеял надежду на появление сына;– наследника, продолжателя рода и фамилии…
–Да ты не расстраивайся. УЗИ может и ошибаться,;– подбадривали его друзья. И в подтверждение своих слов выдавали целый ворох душещипательных историй, как у кого-то именно так все и случилось.
Хотя особой нужды в этих успокоительных речах Егор не испытывал, надежду на рождение сына он не терял до самого последнего момента… Оправдаться же ей было не суждено;– однако это было для него уже не суть важно. На родах Егор сам, своими собственными, слегка дрожавшими руками перерезал пуповину у только что родившейся дочурки;– и был счастлив как никогда.
Особенно его распирала гордость оттого, что именно он стал самым первым человеком, которого дочка увидела, придя в этот мир. Первым! Самым первым!.. И этот с трудом фокусирующийся взгляд еще не раскрывшихся до конца и слегка припухших глазенок он не променял бы ни на что на свете.
–Вот это и есть настоящее счастье,;– сказал он, с нежностью глядя на жену.;– Я люблю вас, сладкие мои девчонки!
Из роддома их забирали шумно и весело: друзья, родные, цветы, поздравления… Дома Лера быстро освоилась с позабытыми хлопотами. Приноровилась, перестроилась на абсолютно новый жизненный ритм. Глядя на свою малышку, она отчетливо осознала правоту западных женщин, которые рожали своих первенцев после тридцати, получив образование и обустроив свой быт. И правота эта заключалась не только в материальной составляющей. В этом возрасте и к ребенку, и ко всему, что связано с его появлением в доме, относишься абсолютно по-иному.
Лера очень любила и любит свою старшую дочь. Всем сердцем, всей душой. Она была безмерно счастлива, когда, ухаживая за ней, впервые постигала азы материнства. Но то, что Лера испытывала теперь, было ни с чем несравнимым чувством: более глубоким и осмысленным, проникающим в самые потаенные уголки ее сознания, пронизывающим всю ее суть. И, глядя на своих девчонок, она то и дело соглашалась со своим мужем: да, это и есть настоящее счастье!
Для них опять все начиналось вновь…