Утро ли, вечер, весна или зима – в окне на последнем этаже пятиэтажного поселкового дома торчит взлохмаченная женская голова. Это – Галька, по прозвищу «Сивая». Сивой её прозвали оттого, что крашеные светлые волосы отросли, обнажив серые корни. Подкрасить их Гальке то ли некогда, то ли неохота, то ли просто незачем…
Галька не работает. Из совхоза её уволили – поморозила в хранилище семенную картошку. «Ну, загуляла!» - с вызовом объясняет Галька.
Живёт она не одна, а с маленьким сыном. Но Алёшка чаще всего гостит у бабушки, в соседней области. Да и чем его кормить? Получает Галька крошечное пособие, положенное матери-одиночке, тем и пробавляется.
Иногда к Гальке приходят подруги с дешёвым вином, да закуской. Тогда Галька не только сыта, но и пьяновата…
В маленькой Галькиной квартирке пусто, нище. Проваленный диван, выброшенный кем-то, шкаф без дверцы, стол, стул, тумбочка. Из еды - только шмат сала, привезённый от матери, который Галька ест, если в доме имеется хотя бы корка хлеба.
Свет давно отключили за неуплату, грозили выгнать и из квартиры. Но куда выгонишь одинокую мать с маленьким ребёнком?
Соседи говорят, что к Гальке часто ходят разные мужчины, не отказывает… Алёшка, если дома, всех их называет папами, Галька учит. Очень хочет замуж, всё равно за кого…
Однажды вместе с продуктами и десятирублёвкой привезла от матери и сына. Игрушек, детских книжек в доме нет. Бабушка подарила машинку, вот ею Алёшка и играет. А чаще всего сидит на подоконнике, смотрит на улицу вместе с матерью…
Сына нужно кормить, сама-то ладно. В совхоз её не берут, устроилась работать в школу, техничкой.
А вскоре замуж вышла. За Сашку,только-только отбывшего срок. Жён у него в посёлке … немеряно, да и дети есть. Но Галька добилась, чтобы не просто так. И регистрация была, и свадьба.
Вроде всё наладилось. Алёшка стал в детский садик ходить, в квартире немного преобразилось. Что-то прикупили, что-то родственники Сашкины отдали.
Да только ненадолго. Посадили Сашку снова, за грабёж. У парнишки какого-то магнитофон отобрал, а самого избил…
Четыре года подряд она к Сашке в колонию ездила. Раз в год только ему свидание полагалось, вот четыре раза и ездила. Далеко... Заранее готовилась, продукты покупала, одежду, какую можно, сигареты.
Ну, а гостей по-прежнему принимала. Скучно…
Работу прогуливать стала. Раз простили, второй… На третий уволили. Опять в окошке стала торчать Галькина голова. И в детский сад Алёшку перестали принимать – не платила она за садик. Алёшку соседки сердобольные подкармливали – жалко парнишку.
Гальку – нет, никогда. Кому рубль задолжала, кому трёшку. А не отдавала. Отдавать-то было не с чего.
Алёшку Галька наказывала сурово – за маленькую провинность сажала в тёмную ванную комнату, где кучей лежало грязное бельё, в надежде на то, что кто-нибудь из соседок даст ей на время стиральную машинку «Малютка». Алёшка сначала плакал, кричал… Темно ему, страшно. А потом засыпал на куче этой, невыстиранной.
Четыре года пролетело. Сашка вернулся. Его-то в совхоз взяли. Сашка всё умел. И трактор отремонтировать, и варежки связать. На зоне всему научился.
Алёшка уже школьником был. Только стала Галька грустная ходить, задумчивая. Снова в школу попросилась, простили её, поверили…
Подружкам своим созналась – бьёт её Сашка. Смертным боем бьёт…
«А не видно синяков-то», - удивлялись те. Тогда Галька задирала рукава, а то и кофточку и показывала страшные желтовато-синие пятна.
«Он меня по-умному бьёт», - говорила с горечью. «Шлангом резиновым… И соседям не слышно, и лицо не трогает…»
«При Алёшке-то?», - ахали подружки.
« Алёшка… Это он ему про всё рассказывает… Про пьянки-гулянки мои, про тех, кто ходил ко мне… Он бьёт, а Алёшка улыбается… Говорит – не надо было меня в ванную сажать. Это, мол, тебе за ванную и за подоконник…»
Прошли годы. Сашка умер внезапно, на работе. Алёшка окончил восемь классов и профтехучилище, работал, женился, жил уже в райцентре, а не в посёлке с матерью.
Как-то раз дела привели меня в этот небольшой совхозный посёлок. В окне на пятом этаже я увидела знакомое лицо. Галька! Опять у окна…
Окно внезапно распахнулось, хотя уже было холодно. Галька прокричала:
- Зайди ко мне!
Я поднялась на пятый этаж, позвонила. Замызганная прежде дверь обита новым синим дерматином, звонок работает...
- Сколько лет! Проходи, рассказывай… Я сейчас чайку поставлю…
В квартире было даже уютно, хотя мебель, телевизор, коврики были не новыми.
- Как ты-то, Галя? – спросила я. – А то всё обо мне, да обо мне…
- Да как… - ответила Галька. – Алёшка с женой развёлся, со мной живёт… Внучку вижу редко. Жена-то его бывшая уж снова замужем, - усмехнулась Галька. – Алёшка в совхоз устроился, трактористом. Я не работаю… пока.
Вдруг она встрепенулась.
- Ой, а который час? Скоро уже Алёшка придёт… А у меня ещё порядка нет…
В её голосе мне послышалась тревога.
По пути к автобусу я встретила ещё одну давнюю знакомую, разговорились. И про Гальку тоже.
- Говорят, сын её бьёт, - сказала она. – Муж дочки моей с ним работает. Алёшка рассказывал, не было у него детства. Всё прошло на подоконнике, да в тёмной кладовке. Ну, в ванной, какая разница… Простить ей не может. Пьянки её, мужиков… Сама Сивая виновата. Кого уж винить…
И правда - кого?..