Бычков проснулся рано.
С вечера поднявшийся ветер раскачивает деревья, ветки их иногда касаются стенок бревенчатого дома, словно мышки скоблят по стене.
К утру ветер притих и в воздухе закружил хоровод легких пушистых снежинок, укрывший к рассвету белым тонким покрывалом промерзшую землю.
В голове рой мыслей о прошедшей жизни. В этом вместилище укладывается всё: радости и печали, встречи и разлуки – всё то, что мы называем жизнью.
Бычков, отбросив прочь нить воспоминаний, поднялся с постели, оделся и вышел на крыльцо.
Тишина.
В лучах восходящего солнца всюду белеет снег - по берегам речки, на ветках ближнего бора и на дальнем косогоре.
- Благодать-то, какая! – Невольно вырвалось из груди. – Надо открыть калитку, быть может, зайдет какой-нибудь добрый человек, поможет скоротать одиночество.
Открыв калитку, он вышел, глянул на улицу, где не было ни одного свежего человеческого следа, кроме следа бродячей собаки, отпущенной каким-то нерадивым хозяином.
Лирическое настроение, появившееся от живой природы, пропало, в сердце захолонула тоска. В груди что-то кольнуло, появилась слабость. Подумалось:
- Надо идти в дом! – Повернулся и на непослушных ногах заковылял к крыльцу, выписывая кренделя по свежему снегу своего двора.
Упал. Подняться не хватило сил. Голос пропал, да и кричать-то кому? Жены нет, Дети в городе. Соседи не услышат, они и сами на грани …
Через несколько дней на выходной приехали дети. Вошли в открытую калитку.
Посреди двора лежал скрюченый замерзший труп отца, как символ вымирающей деревни нашего Отечества.