http://www.proza.ru/2011/11/22/1509
Солнечным июльским утром команда разместилась в Ил-62. Их было десятеро: аспиранты командир Болшаков и ещё трое из Военмеха и академии ГВФ, четверо конструкторов КБ «Арсенал» (в том числе и Зуев), ещё двое из ЦКБ-34 и салага Ныгин… Прибытие одиннадцатого шабашника - Славкиного двоюродного брата штурмана дальнего плавания - ожидалось через неделю. Перед покинутыми Жоркой и Гришкой было несколько неудобно, но Ёлка обещала состыковать его с покинутыми друзьями сразу же по получении первого письма из Кулара. Накануне вылета Зуев двое суток без перерыва участвовал в испытаниях своего изделия на Ржевском полигоне, и эти две бессонные ночи вкупе с четырнадцатью часами перелёта (тоже бессонного) навстречу солнцу от Ленинграда до Якутска с несколькими посадками, с непонятно быстрой сменой дней и дат даром для него не прошли…
С трудом и надсаживаясь, без помощи грузчиков команда выгрузила в аэропорту Якутска надёжно упакованное демидовское стекло. И было-то у них всего три бутылки «жигулёвского» на десятерых, но в очереди на почте для отправления телеграммы Зуев неожиданно почувствовал себя неважно. А потом – очень неважно, плохо! И когда на ватных подгибающихся ногах он попытался пробраться через толпу пассажиров на крыльце, на рткрытый воздух, его свалил с ног сильный удар! В ухо: «шатается тут, падла, всякая шваль!»…
И впал в темень…
Кто-то, подняв под руки, поставил на ноги…
Из тумана небытия увидел свою левую руку и странные её пальцы: были в форме буквы Z указательный и средний, не прямыми. Выбитые суставы вправил сам - просто потянув каждый за первую фалангу, и боли не почувствовал - лишь мелькнуло: «шок, что ли»…
И снова впал… Поднимают… И голоса где-то сбоку - «припадошный», «припадошный» и - тот, первый голос - «да, вышвырните вы к бениной фене эту пьянь, чуваки!»… Возле локтя слева - милиционер, очень вежливый, такой, милиционер, заботливый: «скажите, вы, действительно, пьяны?»…
И снова двое подняли, проводили в медпункт… Резкий запах под носом - не вспомнить, чего-то там такого и - укол тупой иглой…
А потом забитый людьми туалет, не протолкнуться… И - как открытие, как озарение - всплывшее понимание: вот, значит, что скрывалось за словом «обморок»! Сколько же наслышано о нём от лиц дамского пола! И вслед за этим ещё долгие четыре часа ожидания рейса на посёлок, называвшийся, почему-то, не Усть-Куйга, а Депутатский, и от Демидова по-прежнему - ни слуху, ни духу...
И они потекли пунктиром, потекли одна за другой мысли-обрубки, подводящие трезвый итог: рука попорчена ещё до начала работ, тебе, Альберт Зуев – тридцать четыре, по возрасту ты самый старый, а вокруг - гляди - аэропорт Якутск, вся команда не смотрит в глаза, и – самое-то, самое главное! – наверняка, в мыслях у всех одно и то же: что же делать с этим, припадошным: Везти его с собой дальше? Не везти? Может, лучше - пока не забрались-то за Полярный круг - домой отправить…
Через чрево грузового Ан-12, до предела забитое мебелью и роялями, Зуев еле добрался до рабочего отсека, до закабинной полки для лежания, и, не в силах сопротивляться сну, провалился в небытие. Перед этим у него даже и тени мысли не мелькнуло, так занимавшей его во время перелёта до Якутска - существует ли где-то внизу безжизненное и легендарное Восточно-Сибирское нагорье? Или это - досужие выдумки какого-нибудь Миклуха-Маклая… Уже на подлёте к земле сквозь полусон услышал он как изменилась тональность воя двигателей, и на этом фоне - какие-то выкрики… Только когда сели, с трудом до него дошло: оказывается, при заходе на посадку плохо раскреплённые рояли сдвинулись с мест вперёд, и их грузовик только чудом не воткнулся носом в землю: штурвал, помогая лётчику выровнять самолёт, вытянули втроём. Зато с удовлетворением отметил, как на фоне избушки аэропорта две «аннушки» пристально и с симпатией смотрели друг на друга, а высокое солнце готовилось вот-вот нырнуть за близкие горы…
В Ан-2 скамейки шли вдоль бортов. Мягкие увалы разноцветной тундры за окном наползали друг на друга. Неожиданно стал понятен этот странный Рокуэлл Кент, краски на картинах которого в альбоме репродукций были так раздражающе неправильны. По руслам редких речек кудрявилось нечто тёмно-зелёноватое, в разных направлениях кое-где тундру пересекали сдвоенные, будто рельсы, и местами прерывистые линии - следы от гусениц вездеходов. То тут, то вон там, похожие на оспины от болячек, содранных во время ветрянки, поблескивали на солнце обширные лужи с неизменной точкой внутри; от них тянулись ручейки. Обернувшийся пилот пояснил, что это редко расшвырянные и наполовину утонувшие в тундре порожние бочки из-под солярки: их после заправки во время полёта просто выбрасывают вниз, и вокруг них, нагреваемых солнцем, непоправимо портится, тает тундра. Других следов присутствия человека на земле не существовало.
- Интересно… - протянул Ныгин, - бочка, это ведь железо, цилиндр… А если срезать днища, две-три-десять бочек друг на дружку поставить… Слыхал не так давно от кого-то – в Скандинавии, не то в Гренландии из бочек трубы собирают для печей. И тундра целой остаётся... Эх вы, Аэрофлот!...
Все с интересом посмотрели на салагу.
В Усть-Куйге приземлились заполночь. Демидов, довольный более, чем - всё-таки приволокли они ему эту стеклянную столешницу - сам повёл дежурный Ан-2 на Кулар. Солнце, не желающее заходить, улыбалось высоко над горизонтом. По Зуеву проползла мысль – осуществись его идея относительно запарочного бака, сколько ж раз пришлось бы перегружать те тяжёлые ржавые ящики…
Глушитель грузовика ЗИЛ был не в порядке. Сопровождаемые его криком, они подъехали по солнечным безлюдным улицам в самый центр спящего посёлка к двухэтажному бараку. До вожделенной Мунулу оставалось семьдесят километров завтрашней тряски в кузове... После сухого перекуса на скорую руку и короткого обсуждения, как быть с припадошным, было решено: будет варить обеды, и заработок ему положить втрое меньший, чем остальным. В ответной благодарственной речи Зуев выразил надежду, что всё образуется, всё будет путём…
Как и всякий первый день на новом месте, этот был потерянным. Заявления о приёме на работу с ожиданием резолюций на них, журналы по технике безопасности, снова ожидания, ненужные инструктажи, бытовая неустроенность и случайность перекуса продолжались бесконечно. Затем были долгие горячие обсуждения условий договора; Зуев написал первое письмо домой, сомневаясь в действительности обратного адреса: «до востребования ЯкАССР Кулар Мунулу ленинградцу А.Зуеву» (не забудь послать его ребятам!)... Только ближе к вечеру, оседлав всё тот же истерично кричащий грузовик, мимо широко раскинувшей плечи антенны на краю посёлка они, наконец-то, вырвались из нагромождения серых бараков и парящих теплотрасс. Делящая надвое разноцветную тундру, странно тёмно-серая, даже чёрная, дорога, закончилась на самой вершине отлогой горы широкой площадкой. Мунулу, наконец-то, дождалась их!
На лысой вершине в обе стороны широко расходилась в зона, обнесённая колючей проволокой; около въезда за неё щурился четырьмя подслеповатыми окнами одинокий домик из бруса. За проволокой метрах в ста серели три низких дощатых барака, странно-ступенчатые, спускающиеся по склону – склады; дорога прижималась к ним и возвращалась, сделав петлю. С единственной, типа сторожевой, вышки слепой по-летнему прожектор пристально смотрел на решетчатые ворота, опутанные колючкой. Внутри периметра до складов и широко вывороченная местность была истоптана и загажена…
А вокруг пологими увалами, кое-где перекрывающими друг друга, до горизонта простиралась, так непохожая на кустанайскую степь, тундра. Зуев ещё раз убедился: такие цвета, тональности красок в принципе невозможны, но можно было бы, наверное, долго любоваться их удивительными сочетаниями в свободное время. Появится ли это время! Под лёгким ветерком всюду толкались, перекрывали и вылезали друг из-под друга кустики брусничника, голубики, багульника и стланика, стелющейся берёзы; кое-где можно было заметить головы старых подберёзовиков. Грибы головой выше берёз, усмехнулся Зуев...
Жить приезжим – они с самого начала знали об этом от Демидова - предстояло в этом подслеповатом домике; в пределах досягаемости будут постоянно находиться лица другого пола: офис кладовщицы и помещение охраниц размещались в другой половине дома за внутренней стеной. Такое соседство было непривычно; в Боготоле Зуев с Пугиным жили вдали от местных женщин, даже видели их редко.
Кладовщица, отсутствовала; навстречу приезжим вышла и сразу же скрылась миловидная неприветливая женщина лет сорока в форменной гимнастёрке, охранница. Её появление вызвало живой интерес и ряд весёлых замечаний. Пока разгружались и переносили вещи, подкатил УАЗик. Появившийся прораб сразу включился в обсуждение животрепещущего вопроса о взаимоотношениях полов. Словно в пионерлаге, каждый демонстрировал солидные знания в части лексики и излагал нестандартное и просвещённое мнение по интересующей всех теме. Где и когда-нибудь подобные обсуждения обходились без мужского словесного антуража?!…
В первой комнате – которую тут же назвали «камбузом» - большая удобная плита не мешала разместить длинный обеденный стол, во второй – «кубрике» - с трудом расставили три ржавые двухэтажные и пять простых кроватей, обнаруженные за домом в сарае. Бросили на пальцах, кому где спать. Прораб обратил их внимание на стоящие возле входа и прикрытые крышками три обыкновенных бочки из-под солярки.
- Вода привозная, - сказал он, – и питьевая, и мытьевая. Для работы, для запарочных агрегатов и вообще воду привезут ещё, дайте только знать вовремя. Телефон? Будет вам полевой, давно хотели поставить. Один агрегат для запарки есть в наличии, второй будет через два дня. Дров – сколько угодно…
Легли только, когда часы снова показывали заполночь, и долго, мешая заснуть, давило нахальное солнце на закрытые, зажмуренные глаза. Ещё мешала заснуть непрерывно-возвратная мысль о странно толковом прорабе и ржавых ящиках…
День для невыспавшегося кухаря начался с поисков топлива – вчера в суматохе устройства на новом месте об этом как-то не подумалось. Команда бродила по зоне до складов и обратно, собирали и осваивали запарочный агрегат, прораб показывал, где и как именно нужно запаривать сваи, объяснял особенности их обвязки, не замеченный, как и когда появившийся, бульдозер подтаскивал брёвна...
Всё было понятно – дырки в тундре, в них вморозить сваи, потом их обвязка плюс дощатый пол – всё это вместе и есть «подряд»! Разгрузка-погрузка аммонита на машины, перетаскивание его туда-сюда будет превышающей подряд «халтурой», но она начнётся только недели через полторы – пароход застрял в Карском.
Работа «кухаря» Зуеву была не внове: ещё в институте он прошёл со своей агитбригадой походов через пять, в основном, зимних, через два спортлагеря; там все кухарили по очереди. Была у него, однако, надежда, что удастся договориться с охранницами, хотя бы за деньги! Приезжают они, правда, за пятнадцать километров из посёлка Омолой и всего лишь на суточные дежурства, но ведь не помирать же им со скуки! Что стоит им по-женски профессионально наварить пару кастрюль супа и второго! Вчерашняя встретившая их дама в ответ на просьбу молча покачала головой и устроилась на солнышке перематывать что-то мохеристое. Зато приехавшая к полудню ей на смену разбитная девица с ярко накрашенными губами обращение о помощи заслушала внимательно. Не привыкший что-либо просить, Зуев демонстрировал руку:
- Забарахлила, вот… А так бы сам варил-жарил, чего тут сложного! Давно умею.
- И картошку чистить? А как вас зовут, умелец? Меня, например Зоей…
- «Зоя, ты Зоя, кому давала, стоя, кому давала, стоя? - Начальнику конвоя!...» - голос Пугина, появившегося в дверях, был полон и глубок.
- О-оо! Глядите-ка, наш тенор дядя Витя пришёл! - представил певца Зуев, - мы-то тебя заждались! Рекомендую: Зоя, девушка умелая, с картошкой дружит!
- Уже слышал. Дай-ка казённый топор, о, кухарь, я свой на грубой работе портить не намерен. А этого специалиста, дорогая Зоя, зови Альбертом Николаевичем. И никаких Аликов, ни Боже мой - не выносит, и отчество - обязательно! Зато всё умеет.
Зоя заразительно засмеялась:
- Он умеет, а я вот рубить-колоть дрова не умею, таскать воду тоже. Не умею, не хочу, не буду! Но, так и быть, мальчики, на моих дежурствах вы будете ухожены и сыты, но - всё должно своевременно фырчать!
- А як же ж! – прозвучал дружный бравый ответ, и Зуев встал в рабочий строй.
http://www.proza.ru/2011/11/22/1521