ЛИШЬ БЫ НЕ В КРЕМАТОРИЙ...
Перечитал написанное я и задумался…
Какие же разные судьбы были у угнанных на принудительные работы в Германский рейх остарбайтеров! Потому что все их записки, мемуары, какие мог разыскать, проштудировал не по одному разу.
И судьбы этих невольников можно разделить на две линии.
Первых, а их было громадное большинство, ожидал рабский, беспощадный труд на шахтах, военных и прочих заводах в самой клыкастой Германии. Вторые, которым просто повезло, работали в обслуживании, прислугой либо у сельских бауэров, или в таких оккупированных немцами странах как Люксембург, где сами жители «ходили» под немцами и помогали остарбатерам.
Было бы несправедливым сказать, что все немецкое население были «гады» и "падлюки", и гнусно относились к пригнанным восточным рабочим, в том числе несовершеннолетним. И это следует обозначить.
Записывая воспоминания матери в 2010 году, словно следственно-прокурорский работник, я вольно-невольно переспрашивал, уточнял ее факты, заметки… Ну очень хотелось мне получить и сохранить историческую правду того поколения и своих родителей!
Так вот, ни одного разночтения за многие дни и месяцы разговоров не допустила моя старая матушка, бывшая «остовка» Татьяна Котова. Настолько ясными и чистыми были воспоминания ее неповторимой молодости и так крепко они врезались в ее военную память!
И будучи в родной деревеньке Новокиевке, в доме родителей, мы вместе с матерью и сестрой Валей вот что вспомнили…
Была тоже угнана девчонкой в Германию знакомая нам по деревне приятная и высококультурная женщина Валентина Тихоновна. Мы разыскали ее недалече в г. Новоаннинском, она жила с дочерью Светланой, моей милой одноклассницей и подругой юности.
Добавлю, что десятилетиями в нашей стране было пренебрежительное, презрительное отношение к угнанным из СССР в Германию гражданам, в том числе детям. Большинство остарбайтеров это скрывало, и порою даже близкие люди о том не знали.
Словно эти рабы сами поехали туда по своей доброй воле, а не Родина не смогла защитить их и сдала немцам.
Такова была наша послевоенная государственная политика. Ведь проще было бросать тень на этих несчастных изгнанников, чем великим правителям признавать свои многомиллионные промахи с людьми, потери на фронтах и в тылу.
Да и не сталкиваемся ли мы с подобной политикой в нашей «перестройке», которой конца–края не видно… Когда в верхах тоже закон о борьбе с коррупцией не принимали более десяти лет, а теперь она удавкой захлестнула всю Россию… А та же Финляндия, супротив которой мы развязали в 1939 году зимнюю войну, является сегодня одной из менее коррумпированных стран мира… А Люксембург - ныне самая богатая стана в Европе...
Итак, перейдем к воспоминаниям Валентины Тихоновны, за которые я ей низко кланяюсь. Во время рассказа она часто прерывалась,и слезы текли из её глаз...
Я НЕ ЕВРЕЙКА!
В 1943 году проживала я в Ленинградской области в Луга. Жили мы с мамой, две дочери. Мне 17 лет, небольшого росточка.
...Поясняю, как автор, что немцы уже оккупировали часть Ленинградской области и вовсю хозяйничали. Поспешали вместе с местными бургомистрами четко исполнять следущее указание коменданта.
"Так как до сих пор на работу в Германию явилось очень малое количество людей, то каждый волостной бургомистр должен совместно со старостами деревень поставить еще по 15 и больше человек с каждой волости для работы в Германии.
Поставить людей поздоровее в возрасте от 15 до 50 лет".
...Сестра ушла,и я осталась с мамой дома. Заходят в форме два немца. Один подозвал меня пальцем:
- Komm mir! Иди сюда!
Я училась в 9-м классе и хорошо знала немецкий.
Они говорят и показывают:
- Weg!
В дорогу, мол, одевайся.
Мама заплакала,я тоже.
Немцы повезли меня к железной дороге. Там стоял состав товарняка. Вагоны были битком набиты такими же, как я.
Везли нас до Германии, у меня ничего не было. Мама успела дать мне булку хлеба. В пути все делились со мной едой.
Привезли в Магдебург. Поместили в лагерь, ночевали на двухъярусных нарах.
Через 2-3 дня построили всех, стали выбирать.Прошел слух, что специально отбирают евреев, "юде", для крематория. Сжигать. Я была черноволосая, глаза карие, а носик с горбинкой.
Ко мне подходит высокий офицер в форме:
- Jude? Еврейка?
Отвечаю:
- Nein! Russin! Нет! Русская!
Достаю ему метрики, свидетельство о рождении и читаю:
- Фамилия Иванова.Город Луга, ул, Московская,21.
Он толкнул меня в спину - и вытолкнул в сторону, отдельно ото всех девчат.
Я ему по-немецки кричу:
- Ich nein Jude! Я не еврейка!
Плачу.
Тут к офицеру подходит женщина и говорит по-немецки:
- Das ist meine Tochter! Это моя дочь!
Это она пришла меня выручать. Он пристально смотрит на нее - и внимательно на меня.
Она повторяет: -Das ist meine Tochter!
Офицер спрашивает ее:.
- Wie ist Name. Как ее имя?
Женщина знала мое имя, так как ночевали мы вместе и разговаривали.
Она ответила:
- Валентина.
Офицер рявкнул:
- Feraus! И швырнул меня к «матери».
Так я стала называться по ее фамилии Маринн Валя. И под фамилией своей спасительницы пробыла и прожила затем в немецком лагере все три года.
Мы ждали, мучились, куда же нас отправят. Боялись, лишь бы не в крематорий… Для сжигания…
Отсюда нас, десять девочек, увезли, и со своей «матерью» я никогда не виделась. Помню ее всю жизнь.
…Привозят нас в город. На площадке стоит казарма. Здесь же и общежитие, деревянные бараки. Тут работали немцы.
Нас приняла немка, ее звали Урсула; она не обижала и кормила нас хорошо.
Сразу сказала:
- Девчата, вы будете здесь работать. Вы будете пускать дымовую завесу, когда самолеты налетят бомбить. Будете подходить к аппарату, и поворачивать вот эту ручку…
Когда нас только привезли, Урсула повела в бараки, умываться. Там стояли бачки с водой.
В бараках, где мы жили, было чисто и аккуратно. Спали на двухэтажных нарах. Рабочую форму выдали нам чистую. Брюки, ботинки, туфельки. Пиджачки теплые. Шинели теплые. Пилотки. Уже стоял ноябрь-декабрь на дворе.
Немка Урсула была как старшая. Когда мы плакали по родным и дому, утешала нас, уговаривала. Когда мы расстались, ее больше не видели. Очень хорошо к нам относилась.
За три года, слава богу, нас не бомбили. Мы радовались. Вроде они, летчики, знали, что здесь свои, советские. Мы гоячо молились богу, чтобы нас не бомбили.
Как-то утром мы встали, говорят, что русские пришли. Мы боялись своих солдат, вдруг возьмут и отправят опять в лагерь, советский. Мы же на немцев работали.
Девчата между собой шептались, переговаривались, но не знали куда идти, куда податься. Все потихоньку разбежались…
Я пошла в нашу комендатуру. Все сказала про себя. Они взяли к себе работать секретарем, печатать документы. Жила я в воинской части.
Начальник был полковник в форме, у него была гражданская жена.
В комендатуре работала я месяца два.
Меня оставляли жить немецкие знакомые немецкие фрау Мари и фрау Роза, простые жители. Я была у них в гостях не раз. Они знали, где я работаю. Они боялись русских солдат.
Как-то подходят ко мне сотрудники комендатуры:
- Валечка, хочешь домой?
- Скоро поедешь домой!
Я заплакала. Они успокаивают:
- Не плачь, теперь вы живы остались.
Фильтрацию, спецпроверку органами для выезда на Родину, проходила в особом отделе в другом здании. Наши девчонки при фильтрации ничего особистам не скрывали и проверку все прошли. Через две недели подали вагоны. Доехали мы до Риги - и домой, на Ленинград!
В поезде познакомился со мной молодой военный офицер,а на кителе награды. Потом приехал к нам домой. Мы сыграли свадьбу. Прожили с ним всю жизнь, двух дочерей воспитали, сейчас внуки у меня... Вот так.
Добавлю, читатель, что семью эту в нашей деревне очень уважали. Муж Валентины Тихоновны преподавал в школе, учил и меня.
И никто никогда не знал, какая была судьба в плену у той юной Валентины Тихоновны…
Рядом с надгробным памятником моему отцу стоит памятник мужу Валентины Тихоновны, офицеру Александру Михайловичу. И в жизни они дружили и продолжили путь свой иной тоже вместе… Просто Защитники Отечества.
Взгляд из Германии. Город Хеннигсдорф. Остовка из Сталинграда А. Мокрова.
«На фабрике отношение гражданских немцев к русским было неплохое, (лучше, чем в лагере). Немцы нам сочувствовали, дарили какие-нибудь сувениры, давали хлеб, отрывая от себя, дарили одежду, проявляли доброжелательность.
Я помню фамилии, имя мастеров; Это – Luplow, Grau, Адольф, Krallapp, который хорошо знал русский язык и любил откровенно поговорить с русскими о жизни, о войне, о работе.
В нашем цеху была немка Марта – 27 лет. К русским относилась хорошо, дружески, всегда была добрая, веселая. Переплелись здесь судьбы русских и немцев – добро и зло, вражда и дружба… Перед освобождением нашего лагеря нас собирались расстрелять или взорвать лагерь, но не успели.
…Нас освободили, мы вернулись домой, но не было нам доверия, всю жизнь нас считали людьми второго сорта, неблагонадежными. Все уже старые, больные, многие скрывали свое пребывание в немецком лагере от детей, от мужа. У многих нет семей и детей. А мы через всю жизнь на своих плечах пронесли груз чужих ошибок».
Читатель, многие невольники рейха и вовсе не дожили до конца войны. Дети, женщины и мужчины погибали в нечеловеческих условиях. Вдумайтесь, только за два упомянутых нами года, с 1942 по 1944, умерло более ста тысяч остарбайтеров, вывезенных из СССР! За это же время было возвращено обратно домой около 150 тысяч «нетрудоспособных». Они «доходили» дома.
На их места составы мчали круглыми сутками с Востока новых и новых здоровых рабов…
А навстречу им готовился катится против фашистов через воды пролива Ла-Манша вал Второго фронта. Катился морскими, пехотными и воздушными силами огромных эскадрилий, этих летающих крепостей, с подвещенными к брюхам бомбардировщиков десятками тысяч смертоносных бомб...
С жутким воем падали они с неба на солдат, укрепления и заводы Германского рейха, на жилые дома и миллионы семей немцев, на земли оккупированного Люксембурга... Нагоняя, нагнетая страх и неся смерть виновным, а равно совсем ни в чем не виновным мирным людям.. Десяткам тысяч погибщих ни за что гражданских жизней...
На фото. Их угнали в Германию… Сверстники «остовки» Татьяны Котовой.
Продолжение здесь:
http://www.proza.ru/2011/11/20/1699