Эта повесть была написана бывшим штурманцом речного флота двадцать лет назад. Волею судеб, как принято выражаться в таких случаях, молодому и слегка амбициозному помощнику капитана , обладателю диплома штурмана дальнего плавания, настроенному на работу в загранке, пришлось подняться на борт баржеподобного "Волго-Балта", перевозящего круглый лес из беломорского Архангельска в почти европейский Калининград - "Кёник". Справедливости ради, стоит отметить, что оный бревноносец, отнюдь не радующий глаз моряка-эстета, изредка добирался до порта Висмар, однако порт сей загранкой не считали, ибо, кроме, как попить пива, в лучшую сторону отличного от "Жигулевского", в Висмаре взять было нечего. Тот же Таллинн, только марок ГДРовских немного дают, да границу закрывают-открывают...
И было все плохо. Два последних рейса были не к буржуям. И перспектива рейса в ГДР совсем не радовала. "Курица-не птица, Берлин -не заграница.."- ворчал у локатора старший помощник. - "Да и "Волго-Балт" - не пароход.." - сыпал соль на общекомандную рану второй помощник. После зимних рейсов на Средиземном море, закончившихся разладом с юной женой, все было просто мерзко. Конечно, был и двухмесячный отпуск. Но, заготовка дров и ремонт старенькой печки не доставили штурманцу радостного творческого отдохновения. А двухнедельная поездка к теще на побережье Белого моря только тем и порадовала, что это было побережье его любимого моря.Любимого, несмотря на безбрежье белых льдов и затрущобленный серый городищко среди хилых сосенок. Увы, ни жена, ни теща этой любви не разделяли...
После отпуска помощник повздорил с кадровиком- воякой -пенсионером. Вояк штурманец зоологически не переваривал. И совсем плохо переносил их поучения. А пенсионеру как раз восхотелось поучить молодежь.. В результате - вот этот убитый "Волго-Балт" - бревноносец
и совсем не валютные рейсы. "Каботаж есть штаны на троих", - мудро изрек старпом в ответ на печаль штурманца...
"Волго-Балт" бежал по Свири. Практикант из речного училища уже пообвыкся и плавно перекладывал руль, выполняя негромкие команды вахтенного помощника. Скоро Онего и Петрозаводск. Из стольного града Советской Карелии пригородный поезд доставит штурманца в неуютный поселок на севере озера, там в стареньком домишке из соснового бруса скучает уже пятый год терпеливо все еще юная и любимая жена...Топит отремонтированную полупьяным печником печь и безрезультатно борется с полчищами тараканов, культивируемых соседом-хохлом.
Сосед держал поросят в слепленном рядом с домом сарае и почти постоянно варил на кухне свинский корм. Тараканы числили себя стоящими у соседа на довольствии и одновременно осваивали новые жизненные пространства. Во всех восьми квартирах типового строения они чувствовали себя вполне комфортно и если вдруг подвергались химическим атакам, исчезали совсем ненадолго. В квартире же, где варили корм для любимого малороссами продукта, тараканов и вовсе не трогали, опасаясь отравить тараканьими ядами румяных и пухлых хрюнделей.
Убогая квартиренка-все, чем смогло одарить штурманца родное пароходство. И это тоже было плохо...
Через сутки ржавеющий корпус "Волго-Балта" тихо терся о бревна причала в Петрозаводске, а штурманец бегал с обходным по грязненьким коридорам базы флота. Друг рассказал, что есть на берегу Финского залива рыболовецкий колхоз, где за пять -шесть лет можно заработать на кооператив в одной из столиц Прибалтики. Без длинных нудных рейсов, без щемящей тоски по домашнему уюту, без утомительных шлюзований в Беломорканале... Правда, труд рыбака - не из легких. Но, пять лет вытерпеть можно. Рыбалка в колхозе - практически без отрыва от берега... И по вечерам можно будет заняться тем, что давно манит: рисовать, читать, возиться с фотографиями и писать маленькие рассказики о том, что довелось повидать...
Мечты сбываются и не сбываются... Кооперативную квартиру купить помешали события 1990-х, рассказики так и остались в черновиках, фотографии - в негативах, рисовать было некогда, а действительность работы в рыболовецком колхозе оказалась столь необычной и подлой, что пароходская молодость вспоминалась с грустной нежностью... Если бы не жилищная проблема..
И появилась повесть про колхоз-спрут. Герой наш так был потрясен существованием оного, что буквально за пару месяцев выдал повествование об опорно-показательном хозяйстве. Второе такое потрясение довелось ему пережить уже на пенсии, когда устроившись на военно-морской научник-дизель-электроход, обнаружил новоиспеченный капитан, что основной его обязанностью является заполнение табеля почти на два десятка мертвых душ. Но второе потрясение было все же не столь шокирующим. Во-первых, сказался опыт прожитых лет. Во-вторых, в новой России казнокрадство и коррупция стали нормой и никого уже не удивляют. А вот тогда, на заре той самой перестройки, в которую поверили отечественные Емели и Дураки...
Итак, СПРУТ В ТОМАТНОМ СОУСЕ.
" Я переменил 10 или 12 профессий, прежде чем добрался до
своей теперешней профессии..."
"... с литературой я бы охотно порвал и ушел бы
куда-нибудь в рыболовецкий колхоз..."
Михаил Зощенко.
ПЕРЕСТРОЙКА, ЛИЦЕМЕРИЕ И ПОКАЗУХА.
Четыре года назад советский народ единодушно сказал объявленной в стране перестройке привычное единодушное "одобрямс". Сказал, прокричал, возопил искренне. Перемен желали все. Те,кто стоит у станка, варит сталь, строит и шьет, клеит, чистит, грузит. Водит составы и пароходы, автомобили и ледоколы, тракторы и самолеты. Метет улицы. Моет посуду. Ловит рыбу и растит хлеб. Выращивает свеклу и огурцы, помидоры и картофель. Все эти люди и люди множества других профессий, создающие материальные и нематериальные ценности увидели в перестройке осуществление давно утраченных надежд. Надежд на достойную современного человека жизнь. Надежд на жизнь в просторных и уютных домах. На жизнь без дефицитов и очередей. Надежд на торжество справедливости, законности, человечности.
Те, кому и ранее жилось славно и безбедно, перестройку приветствовали тоже. Пора было подстегнуть спивающийся и деградирующий народ очередной неординарной кампанией...
Посулы светлого будущего результатов давно не приносили. Объяснение всех неудач нападением проклятых фашистов, культом личности и кукурузными заносами Хрущева уже не работали. Замена раскрученного широко благозвучащего определения "развитой социализм" на лаконичное и злое "застой" пришлась как нельзя кстати. Началась прибыльная во всех отношениях кампания "потрошения горьких могил".
Увы, четыре года спустя после начала звонко объявленной перестройки, надежды на начало Эры милосердия не оправдались. Те, кто вместо улучшения качества жизни получил новую волну дефицита, взрыв токсикомании и наркомании в молодежной среде, межнациональную вражду и неуверенность в дне завтрашнем, растерялся, озлобился и кинулся искать врагов.
Те, кто был ранее сыт, доволен и пресыщен, сообразили, что остаться при власти необходимо, но для этого придется менять окраску и название партии.
И те, кто лишился возможности без проблем влить в себя привычный и расслабляющий стакан водки, ставшей дорогим дефицитом, и те, кто расставаясь с привычным номенклатурным образом существования, вынуждены были судорожно искать способ остаться на властной поверхности житейского моря, начали сначала робко, а потом все громче и напористей сопротивляться словом и делом.
Человеческое лицемерие беспредельно. Из тьмы прошлого, озаряемое робко древними кострами, тянется это проклятие рода человеческого через столетия, цивилизации и социальные катакомбы. Красивые справедливые теории рушились и рушатся под знаменами их претворения в жизнь, а на мавзолеях, возведенных из томов, покоящих в переплетах космически далекие надежды и веру в справедливость и торжество добра беснуется в нечистой вахканалии чудовище, имя которому - лицемерие.
Перестройка спровоцировала многих. Поверив ее архитекторам, вышли в чисто поле на битву с лицемерием и ложью униженные и оскорбленные. Силы снова оказались неравными. А расправа - утонченно жестокой. Кто усомнится в правоте и мудрости уважаемого председателя: Героя и Депутата ? Да, конечно, там в далекой Азии был Адылов. Но здесь - цивилизация, почти Европа. Традиции. Законность. Опыт независимой государственности.
Незабвенный Михаил Зощенко когда-то грустно произнес: " С литературой я бы охотно порвал и ушел бы куда-нибудь в рыболовецкий колхоз.." Неисповедимы пути Господни. Выросший на берегу вольного озера, я тоже мечтал о рыболовецком колхозе когда-то. Нет, местный колхозишко примером служить не мог. Вечно пьяные рыбаки, бедные их избы, разбитая грунтовка и небогатые уловы- все было далеко от идеала. Другое дело - ухоженная Прибалтика, места где жили самые благополучные мои родственники. Пусть тяжелый труд. Но, вольные балтийские ветры. Пусть соленый пот на робе. Но, серебро богатой рыбной нивы. Сильные, трезвые и честные люди. И достаток в просторном своем доме у дюн. В СВОЕМ доме. Без заплеванного подъезда, без вонючих мусорных баков под окнами, без неопрятных соседей. Небольшой, но уютный домик появится в награду за добросовестный труд. Белобрысые мои малыши будут бегать по просторному газону и познают радость отчего очага.
Если человек чего-либо очень хочет - получит обязательно. Но, таковы игры черта-курата-перкеле-сотоны. Получить человек получит. Но играми и кознями существа, коего в знакомых мне краях зовут перечисленными мною именами, желания сбываются с большим довеском нежеланных неприятностей. Я и думать забыл о рыбацком ремесле. Но подвернулся ведь в кадрах дружок-корешок... И стал я членом рыболовецкого колхоза, суперхозяйства, монстра рыбной промышленности, стараниями председателя, создавшего своему детищу бутафорскую и реальную одновременно славу одного из самых лучших коллективных хозяйств в стране.Это уже позже узнал я от местных жителей: их председатель служил в мрачном и всесильном ведомстве и страшен был аборигенам близкой дружбой с самим Берией. И высокими кремлевскими связями..
Первое, что я услышал в кадрах при оформлении на работу - требование предъявить бумагу, что у меня есть жилье и минимум квадратных метров, позволяющих колхозу не ставить меня на жилищную очередь. Метры у меня были, да и пришел я в колхоз денег заработать, чтобы квартирку в столице прикупить ( мечта жены) или домик соорудить на побережье ( мой вариант мечты). Посему бумагу нужную колхозу выложил, согласился с отсутствием мест судоводителей на колхозных ботиках прибрежного плавания и написал заявление о том, что желаю выполнять в колхозе любую черную работу.
Первый же мой знакомый, неунывающий Боря, разговорчивый и жизнью битый, сразу же объяснил мне основной принцип работы: не высовываться. И забыть про заботу о трудящихся. "Милый, да ведь председатель наш Героя не за заботу о людях получил ! За банки ! За миллионы банок любезный Звезду сорвал с небес державных !"
Колхоз и ныне - запретная зона для прессы в плане критики. Четыре года пишут газеты все, что вздумается, 1989 год на дворе. А про колхоз этот - ни гу-гу. Во как !Правда поубавилось в местной прессе и славословий в его адрес. Но ни пол-слова о разлагающей сути показухи... А совсем еще недавно и вовсе писали о хозяйстве как о удачном детище коллективизации, как о колхозе будущего.
Конечно, на фоне отечественной колхозной убогости хозяйство выглядит весьма благополучно. Но, лишь потому, что слишком печален фон. Главного, чем действительно можно гордиться: заботы о каждом работающем, о каждом конкретном человеке, здесь нет. Есть показательный центр на окраине столицы. Туда возят иностранцев и московских гостей. А в маленьких далеких деревушках есть 17 отделений. Колхоз напыщенно-назван опорно-показательным. Местные остряки тут же ознакомили меня: есть показательная центральная усадьба в столице и опорные отделения. В отделениях 10-часовые смены, "черные субботы", ручной преимущественно труд и жилищная проблема. Все как во всем Нерушимом. Есть беззаконие и произвол против тех, кто не умеет молчать. Колхозная грудь сияет высокими наградами. С трудом помещаются на вывеске все колхозные титулы. Но по сути своей этот колхоз - оплот лицемерия и лжи. Шторма нашего смутного времени обходят колхоз стороной. Есть лишь надежда, что в будущем сие хозяйство перестанет быть эталоном и образцом хозяйствования. Ибо лживо. И лицемерно по сути.
P.S.: Увы, с высоты мелькнувших лет, в 2011 -м году замечу с грустью, что таковыми, равнодушно-злобными в отношении своих работников стали все предприятия "новой" России. Как говорится: за что боролись, на то и напоролись...
ГЛАВА ПЕРВАЯ. НОЧНАЯ СМЕНА.
Ветер гнал по заливу клочья тумана. Ветер толкал вдоль стылого берега серые ленивые волны. Ветер сдувал с лохматых сосен белый, как улетевшие лебеди, снег.
Ветер мешал всем. Морю. Лесу. Людям. На берегу и в море. Лента разбитого шоссе петляла отчаянно и мгновенно ускользала в непредсказуемую сторону от зевнувшего автоудальца. Нередко случалось: скромная придорожная ольха или растрепанная, как дверь молодежной общаги сосна, не уступали дороги. И автобусу. И мотоциклу. Последствия разнообразием не отличались.
Колхозные автобусы мотались по этой дороге много раз в сутки. Автобусы собирали народ из маленьких прибрежных поселков. Водителями работали тренированные парни. Но случалось всякое. Совершившие аварию из-за руля исчезали. Проблем с кадрами водителей колхоз не испытывал. Среднемесячный заработок водителя подбирался к полутысяче и значительно превосходил лимитированные "оклады" грузчиков и рыбообработчиц: представителей самой массовой колхозной профессии.
Ветер рвал пену с белых, мелькающих во тьме гребней волн. За поворотом остался последний мыс. В черной тьме вздрагивал душеспасительным огоньком маячок и очень хотелось взять на него пеленг по-привычке. Совсем рядом шумело море. Автобус затормозил у проходной. Ночная смена торопливо покинула все еще вздрагивающий от тряского пути старенький автобусик. У меня сегодня тоже ночная смена. Консервный цех. Ровное побрякивание банок. Мерное гудение вентиляторов в раздевалке. Ленивые крысы неторопливо пересекают заставленную ящиками с рыбой эстакаду. Задремавший после дневных трудов погрузчик- старенький ветеран с надписью на капоте о заводе имени нелюбимого здесь Молотова. Погрузчик - ровесник колхоза. Его недавно щедро подарил опорному отделению показательный центр. Лестница - трап. Бытовка. Здесь-рыбный дух, здесь рыбой пахнет..
Сонные тараканы подвинулись в тень на полке шкафа. Шапку - туда. Здесь тараканы другие, нежели в Карелии. Им хорошо в колхозе и они не делают попыток перемещаться отсюда куда-бы то ни было... По рассказам колхозников, тараканы не пытаются мигрировать в сумках в дома тружеников. Им в колхозе так же хорошо, как самому председателю...
Правда, тараканы, забирающиеся в паштетную машину гибнут сотнями. Ибо, при пуске машины извлечь оттуда их очень проблемно. И посему паштет колхоз выпускает с некоторой примесью тараканчиков. Впрочем, эти существа в машине так набивают пузо паштетом, что инородным телом в паштете являются лишь шкурка и лапки.. Ну, и еще, разве, усы...
И мажут на хлеб любители шпротного паштета бедных таракашек, точнее, паштет тараканий.
Куртку - на гвоздь. Сапоги - на подставку. В сушилку -за робой. Клеенчатый фартук стоит в углу, как пьяный дворник у забора. Славная из него получилась бы уха где-нибудь на Тамбовщине. Странно, почему звонко гордящийся собственной предприимчивостью колхоз не освоил сбор фартуков б/у с целью изготовления из них полуфабрикатов для любительской ухи.. Впрочем, какие фартуки ! Упаковочный картон тоннами идет на свалку в ближайший лес ! Однако, в показательном центре научились варить шампунь "Морская пена" из содержимого канализационных стоков... В стоки ведь попадает много мелких отходов рыбы. И фартуки, пропитанные духом и жиром рыбьим до несгибаемости, можно бы было мелко дробить в специальной машине.. Измельченную массу - дозировать в яркие коробки с огромной эмблемой колхоза на крышке: закрученная в бараний рог рыбина безмолвно вопиет о своей рыбьей доле. Рот разверзнут. Око - навыкате.
Старушки - пенсионерки из Нечерноземной зоны с удовольствием покупали бы эту продукцию. Кроме яркой эмблемы на коробки можно клеить легендарный знак качества, перечислив все титулы колхоза. Все это выполнить на двух языках: крупно -на национальном и помельче - на русском. Латинский шрифт в российской глубинке гарантированно почитаем как показатель высокого качества...Суперконцентрат ухи "Грезы океана"... или "Балтийские мечты"..Или...Да ну его ! Пусть название сочиняют колхозные изобретатели.. Лезет всякая фигня в голову... Прожекты государственного масштаба отвлекли от выполняемого автоматически процесса облачения в ароматную рыбацкую робу.. Брюки. Куртка. Резиновые сапоги.
Пора. Половина последнего часа суток. Трап. Дверь. Мимо металлических ворот огромного холодильника, в ледяном нутре которого ждет своего часа пучеглазая черноморская ставрида, худосочная каспийская килька, обретающая дефицитные свойства будучи залита нетипично острым балтийским соусом. В холодильнике томятся в огромных коробках жирные шкуры ядреной камчатской трески. Скромно и незаметно притулились в углу несколько ящиков скромного улова колхозных рыбаков за последние сутки. Застывшая в ящиках местная камбала и не является продуктом промышленного производства колхоза. Это своего рода символ, позволяющий колхозу иметь в пышном титуле скромную вставочку "рыболовецкий".