Поезд подали под посадку. Еще мгновение и нутро душного плацкартного вагона, пропахшего углем, потом и апельсинами, жадно всасывает из вошедших остатки морозной перронной свежести. Стайка челночников деловито рассаживается, раскладывается, «загоняет в стойло» спутницу-тележку. За суетливостью почти незаметные быстрые взгляды на попутчиков, в напряженности лиц угадывается смятение. Путь «туда» для заряженного кладкой наличности челночника, самый опасный.
Но постепенно стук колес, душистый чай и неспешные разговоры с коллегами разглаживают лица. Столики пестрят предметами, призванными не только скрасить путь, но и как-то связать людей, вынужденных большую часть времени проводить в пути, с домом – книги, косметика, расчески…
- А раз мы совсем без отопления ехали, - моя собеседница, спортивная женщина, раскрасневшаяся в жарком вагоне, была настроена на долгие дорожные воспоминания, коих в багаже каждого челночника превеликое множество. А мне, уставшей после смены на рынке, очень хотелось просто почитать.
- Представляете, вагон совсем не отапливали. А на улице – минус двадцать. Так мы все вещи, что везли на продажу, на себя надели, - женщина, будто не замечая моего молчания, продолжала делиться воспоминаниями.
В тот день поезд почему-то задержали с отправлением. Пассажиров, на стылом московском перроне, сбившихся в кучки, заметало, завьюживало февралем. У всех в голове билась только одна мысль – быстрей в тепло к спартанскому уюту и горячему чаю. Но, вероятно, что-то сбилось в небесной канцелярии, и мечты о тепле так и остались только мечтами. Сразу после отправления, проводница объявила о том, что наш вагон не исправен, и отопления не будет. Большую часть пассажиров перевели в другие вагоны. Позже я узнала, что многие из них провели всю ночь в маленьком коридорчике стоя. Замерзать осталось около десяти челночников. О том, чтобы нас вместе с нашими баулами «пристроить» в другие вагоны, не могло быть и речи. Через час пути, мы влезли в свои куртки - шапки. Еще через час не спасала даже верхняя одежда, да и редкие старые одеяльца, входящие в комплект постельного белья, грели плохо. Туалеты не работали, а чай каждый час наша проводница приносила в измятом металлическом чайнике из соседнего вагона. Этот чайник, закутанная платками фигурка нашей спасительницы, навевали мысли о военных эшелонах. Спать было невозможно, волосы, покрытые инеем, примерзали к влажной подушке. Мы устроили себе что-то вроде спортивного зала. Несколько минут активных физических упражнений и быстренько под груду матрасов, из которых каждый соорудил что-то вроде шалаша. Согревались анекдотами о жителях малой народности Крайнего Севера. А наутро, помогая выгружать сумки на перроне родного города, проводница тихо сказала: «Какие же вы молодцы. Челночники, наверное, самый оптимистичный народ».
- Ой, вы посмотрите, бабулька уже еле ходит, а все молодится, - моя визави явно не относится к числу людей, способных занять себя чем-то кроме сплетен. Почитать, вероятно, не получится.
- Смотрите, смотрите, - не унималась сплетница, - а мужичок-то явно за бабулькой приударил. – По проходу следом за высокой стройной пожилой женщиной, переваливаясь, засеменил маленький мужчинка в вытянутых трико.
- Ну посмотрите на нее, и что он в ней нашел, - завистливо прошептала-прошипела моя соседка им в спину. А мне грациозная женщина напомнила о самом странном случае, произошедшем со мной в дороге.
Рассказы о белой даме я слышала неоднократно, но приписывала их дорожным байкам, пока судьба не свела меня с этим мистическим существом. Поначалу я даже не заметила старушку, примостившуюся на одной из верхних боковых полок. Но с наступлением сумерек вагон как-то странно затих. То тут, то там слышался шепоток: «белая дама». Я с интересом разглядывала своих попутчиков, вспоминая странные истории, рассказанные мне про эту самую белую даму. Но дама обнаружила себя только с наступлением ночи. Помню, что мне все-же удалось уснуть. Разбудило меня странное движение. В едва освещенном коридоре появился силуэт пожилой женщины, одетой в длинный белый балахон в пол. Ореол седых волос каким-то безумным облаком размывал очертания головы. Движения были настолько плавны и незаметны, что, казалось, женщина не переступает ногами, а медленно плывет по вагону. Но самыми жуткими были ее глаза. Я никогда больше не видела таких пустых, белых, невидящих глаз на статично застывшем лице. Женщина-призрак бесшумно прошла в конец вагона, но после ее шествия, уже никто не уснул. Самое странное, что я не заметила ее прохождения в обратную сторону. А утром полка, на которой она спала, была пуста. Про эту женщину-фантом рассказывали многие. Говорили, что старушка всегда ездила на верхней полке. Говорили, что никто никогда не видел, как она выходила или заходила в вагон. Всегда описывалась одна и та же картина – ночной вагон и старуха в белом с безумными глазами, плывущая по коридору.
Поезд подошел к большой станции. Вагон зашевелился, ожил. А вот и новые пассажиры – группа рабочих, спешащих на вахту в Москву. Для многих семей их маленьких городков подобный способ заработка – единственно возможный способ выжить. За мутным окном женщины, провожающие своих мужей. Они еще что-то пытаются сказать своим половинкам, от чего-то уберечь. Мужчины активно машут руками, шлют воздушные поцелуи, улыбаются, а между тем, за зоной видимости окна, нашаривают заначки, которые им удалось удачно припрятать от жен. Отличился сорокалетний полнощекий работяга. Не успел поезд отойти от станции, этот крепыш уже водрузил на маленький столик трехлитровую банку самогона. Мои надежды на спокойную поездку рушатся на глазах. Моя визави заметно оживилась. Вероятно, перспектива провести вечер в компании посторонних нетрезвых мужчин, ее совершенно не смущает.
Разгоряченные крики пьяных не дают уснуть. Я наблюдаю за мельканием огней за окном и вспоминаю, вспоминаю… Вот этот городок прославился бандой, ворующей сумки. Группа молодых людей врывалась в ночные поезда, идущие из Москвы. Нескольких минут, что поезд стоял на станции, для молодчиков вполне хватало для того, чтобы сорвать с верхних полок несколько сумок и успеть выскочить из отъезжающего поезда. Помню, как мы каждый раз привязывали наши баулы скотчем, в надежде уберечь товар.
Города, поселки, лица…