Иллюстрация Евгения Антоновича Смирнова
Все персонажи вымышлены, любые совпадения случайны.
Вилами за честь. 1944 год
Мария за эти годы, пока муж воевал, тоже усвоила некоторые военные премудрости. Когда –то кроткая и покорная женщина, научилась не только обороняться, но и атаковать. Никто не мог заставить её плясать под свою дудку. Даже бригадир Трофим Никитин был ей не указ. Послал бригадир Марию на молотьбу, а она самовольно бросила колхозную работу и пошла, на своё поле картошку копать.
Трофим Никитин не мог стерпеть такого своенравия, и чтобы другим неповадно было, решил жестоко проучить бабу. Никакого порядка нет в колхозе. В начале одна, а потом и другие начнут самовольничать. Ладно бы мужик какой баламутил, а тут какая -то баба своевольничает. С этими мыслями он послал гонцом Федьку Захарова. Парнишке не исполнилось ещё и шестнадцати:
—Вот тебе подвода, поезжай к Марии, к бабе Кирука. Она крышу недавно перекрыла. Приказываю солому с крыши немедленно содрать, а солому отвезти и выгрузить на ферму.
Подъехал Фёдор к дому Марии на рядванке. Парень молодой, неопытный, для него указ бригадира, как священное писание, надо исполнять. Взял вилы, собрался, было на крышу лезть. Тут показалась Мария:
— Бесёнок, чего тебе здесь надо!? Ты чего тут своевольничаешь?!(Шуйттан ч;ппи, сана м;н кирле кунта, чув.,) — встала грудью на защиту Мария. — Иди отсюда подобру, а то плохо тебе будет!
Мария, с вилами наперевес пошла на бригадирского "опричника" с такой решимостью, что парень смекнул, у неё рука не дрогнет, воткнёт вилы в пузо и глазом не моргнёт. Чёрные глаза полыхнули такой ненавистью, что у Федьки сердце в живот от страха провалилось. Он сел на подводу и был таков.
— Тётя Марья с вилами в руках выгнала меня со двора, —доложил Федька начальнику. —Что я могу с озверевшей бабой сделать?! Я против неё как блоха супротив танка.
Бригадир как представитель власти, ходил по деревне в военной гимнастёрке и галифе. Привык к безропотному подчинению, и не терпел никакого возражения. Одним словом и царь, и бог в деревне. Бригадир и Кирукова баба уже не в первый раз лбами сталкивались, и всегда она сухой из воды выходила. Не баба, а чёрт в юбке. Трофим как-то в страстном порыве прижался к горячему телу Марии, но неожиданно получил по физиономии. Он как единственный петух в курятнике, считал себя правым топтать любую курицу. "Ничего, я тебя проучу,—мстительно думал он.— Ты у меня ещё в ногах будешь валяться".
Трофим Никитин рассвирепел не на шутку. Заскочил в тарантас и скомандовал Федьке за ним на редванке следовать. Приехал к Марии злой, как чёрт, спрыгнул с тарантаса и рысью побёг во двор к ослушнице. Та, как ни в чём не бывало, копала картошку в огороде.
Бригадир подбежал к женщине, схватил за грудки и заревел:
—Ты на работу ходила сегодня?
—Нет.
—Иди немедленно на работу!
—А зимой я буду что есть?! Ты что ли меня кормить будешь?!
—Это что за моду Мария взяла, бригадиру не подчиняться?! Против власти прёшь? Это саботаж! Смотри, пожалеешь, баба!
—Это ты то власть?! Мой муж на войне, кровь проливает, а ты дезертир, дома отсиживаешься да с чужими бабами по кустам болтаешься. Старый козёл, дармоед, вон, какой зад наел, в штаны не помещается.
Трофим от таких слов чуть из своих галифе не выскочил. Если всех остальных женщин он материл с головы до ног, то в присутствии Марии на него находила немота. Бригадир пару раз подъезжал к Марии, но получил таких оплеух от неё, что до сих пор, вспоминая об этом, покрывался краской. Стройная, тонкая Мария на удивление оказалась очень сильной.
Напоминание о неудаче ещё пуще разозлило его, и он потрусил к телеге.
—Фёдор, лезь на крышу, скидай солому! — заорал Трофим, топая ногами от возмущения. — Это я тебе как бригадир говорю.
Марья бросила лопату, картошку и побежала в сарай. Cхватила решительно вилы, и с орудием наперевес встала перед Федькой.
— Не подходи, ащтака, а то зашибу насмерть! —зловеще процедила она сквозь зубы.
Фёдор хоть и молодой, но не дурак, чтобы на вилы бросаться из-за какой-то паршивой соломы.
—Не полезу я на крышу! — бросил со злостью пацан. — Она же бешенная! Вы тут сами разбирайтесь!
Температура накалялась. Трофим уже изрядно закипал. Его авторитет летел к чертям собачьим, и опять по вине Марии, этой блажной дуры, которой в очередной раз попала вожжа под хвост. И ведь, что обидно, что плевать она хотела на его угрозы. Бригадир огляделся по сторонам и мысль, что за ним сейчас ведут наблюдение древние бабки, подстегнула его, как волшебный пендель под бригадирский зад.
—Ты что, какой -то бабы испужался?! — завопил начальник, пытаясь натравить парнишку на смутьянку.— Лезь, кому говорю! —гаркнул нетерпеливо Трофим.
Малец сидел сиднем на телеге и не двигался. "Никому неохота увечным быть, лучше на войну сбежать, чем пострадать от рук деревенской бабы» — думал про себя Федька.
Трофиму отступать некуда, как говорится, назвался груздем, полезай в кузов. Он уже и сам был не рад, что затеял этот спектакль. В углах бревенчатого дома Марии были оставлены наружу полуметровые венцы. Начальнику, не смотря на своё положение, пришлось самому карабкаться по венцам вверх на крышу.
— Сигай вниз немедля, пёс блудливый, а то я тебе сейчас вилами всё твоё хозяйство подпорчу! — пригрозила Мария и хладнокровно приставила вилы аккурат между ног злодея, но плотная ткань галифе защитила зад старого греховодника от увечья.
Трофим задницей чувствовал холодное острие зубцов. С этой бабой шутки плохи, всадит вилы промеж ног и ни один доктор не зашьёт.
—Дура, брось вилы, под трибунал пойдёшь за срыв колхозной работы!
Бригадир, подпёртый снизу вилами, цепляясь за торчащие жерди, лез дальше на крышу, куда не могла бы добраться Мария. В это время оглушительно гаркнула, пролетая мимо, глупая ворона. Трофим потерял от неожиданности на миг равновесие, оступился, покатился по крыше и плюхнулся авторитетным задом аккурат в свежую коровью лепёху. Ощутил под собой мерзкую жижу, выругался и резво вскочил на ноги. Выдернул пучок соломы из рядванки, с отвращением подтёр измазанный зад.
Две любопытные бабёнки, давно наблюдавшие за баталиями из-за соседнего плетня, тихонько хихикали. Сидящий на рядванке Федька отчаяннно зажимал рот. Опасаясь начальского гнева, он изо всех сил пытался не расхохотаться.
— У, черноглазая бестия! — напоследок погрозил кнутом Трофим, усаживаясь в тарантас. — Доиграешься с огнём! Допрыгаешься ты у меня!
продолжение http://www.proza.ru/2014/05/09/705