7.
Красновато-рыжие рыбки быстро отделились от зеркала, засуетившись, будто их испугали.
– От гнедого мельтешения у меня потемнело в глазах, – прикрывая морду, сообщил кот.
Внезапно в воздухе прозвучала серия хлопков, похожих на автоматную очередь, и рыбок стало в несколько раз больше, чем было.
– Они размножаются, или клонируются? – удивилась Жемчужная.
– Они создают живую волну, – ответила Калиго Мемнон.
– Разве только коллективный разум способен создавать волну? – съехидничал кот.
– Мне надоело в этом участвовать! Хочу знать, что происходит! – возмутилась драцена.
– Ничего особенного – завершение очередного мифа, – ответил голубь.
– Какое отношение миф имеет к нам? – удивилась скалярия.
– Мы – всего лишь созерцатели идей. И сами являемся идеями, – проворковали в унисон голуби.
– Осторожно! Вы шествуете по мифу, – сказала бабочка тоном водителя троллейбуса, объявляющего, что посадка закончена.
– Давайте разберёмся! – решительно произнёс кот, не обращая внимания на её слова. – С чего всё началось?
– С фиолетовой шторы? – неуверенно произнесла скалярия.
– С гнедых рыбок? – пыталась вспомнить драцена. – Мы с тобой ещё поссорились по поводу их цвета, – сказала она, обращаясь к коту.
– Нет! Всё началось с неё – Калиго Мемнон. Она внезапно ожила, потом рассказала историю о Мануэле, и вслед за ней все стали вспоминать… – крикнул кот.
В этот момент в воздухе снова захлопало.
– Что происходит? – воскликнула Жемчужная, испуганно прижавшись к драцене.
– Успокойся, это не в квартире, – ответила Калиго Мемнон, вспорхнув в сторону окна.
Вслед за её голосом послышался звук ключа, открывающего входную дверь и…
В квартиру вошли две женщины.
– Не могу поверить, – сказала светловолосая с короткой стрижкой, пряча ключи в карман куртки.
– Танюш, я в шоке, – снимая кожаное пальто, сообщала её рослая спутница. – Надо же, в какой день выбралась к тебе из Каховки… Мой муж говорит: Туля, ты вечно попадаешь в истории.
– Не ты одна, Светуль. Сейчас весь район попал.
Оставив сумки в прихожей, женщины направились в кухню. Таня включила электрический чайник и, открыв холодильник, принялась доставать продукты.
– Колбасу будешь? А брынзу?
– Всё буду. Я с дороги голодная. Пока чайник нагреется, можно посмотреть комнату Артёмки? – спросила Света.
– Конечно…
– Люблю запах свежезаконченного ремонта, – сообщила Света. – Очень симпатичные обои, светлые. И полы… – тихо сказала она, подойдя к стеллажу с иконами, фотографиями и детскими игрушками.
– После его смерти не могла находиться в этой комнате. Любая вещь напоминала… Ну, понимаешь… Сменила всё, даже мебель. Сделала рабочий кабинет. Теперь много времени провожу здесь. И фотографии сынули рядом.
– А где рыбки?
– В гостиной. Тёма всегда хотел большой аквариум.
– Вау, какая роскошная драцена! – воскликнула Света, заходя в гостиную.
– Да, разрослась. Очень неприхотливая и благодарная, – улыбнулась Таня, поглаживая длинные листья деревца.
– А картина не слишком мрачная? – глядя на триптих с голубями, спросила Света. – Почти чёрный фон не спасают даже намёки на свет.
– Теперь мне многое не кажется мрачным в сравнении со смертью ребёнка…
– Забавные рыбки… неоны. Как называются остальные? – чтобы сменить тему разговора, поинтересовалась Света, рассматривая обитателей аквариума.
– Те поменьше – разбора. Полосатики – боции-клоуны. И большая – скалярия.
– Пузатая скалярия!
– Жемчужная, – усмехнулась Таня. – С рыбками постоянно происходят странности. Сначала из аквариума исчезли боции, но через неделю вернулись. Теперь исчезли пять разбор. Неонов почему-то стало больше. И я подумала: а не перешла ли разбора из своей малочисленной партии в партию неонов?
– Ты всегда была фантазёркой! – рассмеялась Света.
– Это не фантазия, а суровая правда жизни. Идём пить чай, подруга, – улыбнулась Таня.
Пока она раскладывала бутерброды на тарелки и разливала по чашкам чай, послышались короткие автоматные очереди.
– Ужас! Совсем рядом! – воскликнула Света, поспешив к окну. – Тань, на том доме снайперы! – сообщила она, округлив глаза.
– Трудно поверить собственным глазам, – кивнула Таня, рассматривая движущиеся по крыше фигурки. – Валерчику позвоню, он рядом с «Мирным» живёт, – сказала она, взяв мобильный телефон.
– Мирный… Какой же он мирный, – вздохнула Света.
– Дом отдыха, – уточнила Таня, набирая номер. – Валер? Да, я… Ничего, спасибо. Что там у вас?.. Рядом?.. Понятно… Побереги себя, не выходи из дома. Я – в порядке… Не волнуйся, у меня всё нормально. Обнимаю. Маме привет.
– Что? – нетерпеливо спросила Света.
– Военные, милиция, спецподразделения… Настоящая война – на фоне большого количества зевак, – сообщила Таня, прислушиваясь к звукам с улицы.
– Затихли, вроде бы?
– Вроде… А кто такой Валерчик?
– Друг Артёма.
– Я его знаю?
– Он на похоронах хотел поднять Артёма из гроба – тормошил его.
– А… он… помню. Ужасно… Было невозможно смотреть. Сколько ему лет?
– Двадцать четыре. Иногда жить невозможно, не то что – смотреть.
Света замялась, будто хотела что-то спросить, но не решалась, и все же задала вопрос:
– Тань, прости, если я бестактно, но… как ты живёшь всё это время? Часто думаю об этом.
Таня помолчала, глядя в окно.
– Скоро будет год, как нет сынули. Третьего декабря… Не чувствую времени. Оно длится словно одни сутки… Всего лишь меняются события, времена года, день-ночь, – сказала она печально, но потом оживилась. – Мне Тёма снится. Весёлый, деятельный, реальный! Притронешься, обнимешь – он живой. Запах его. Артём мне говорит: «Мама, я – жив». Однажды сказал: «Я – спасён и мне там хорошо». Он всем друзьям говорит во сне, что жив, просит, чтобы не плакали. Они мне потом звонят и рассказывают. Радуются! Недавно Машенька, жена его друга – Андрея, рассказала свой сон. Будто она идёт по улице, а навстречу ей Артём с тремя ребятами. И в эту минуту она вспоминает, что он умер. Остановилась и думает: «Если приснился Артём, наверное, что-то должно случиться?» Артём притормозил, внимательно посмотрев на неё, вдруг резко поднял руки и говорит: «У-у-у-у, я – страшный монстр. Живые мертвецы восстали!» Маша смотрит на него и видит – он улыбается. Она поняла – шутит. Он был большой шутник. Артём и говорит ей: «Если я или кто-то из нас снится вам, это не значит, что обязательно должно произойти плохое. Это не так! У тебя всё будет хорошо, Маша!»
– Ничего себе сон! – удивилась Света.
– Да… сны – загадка. Мне… тоже сон приснился. Сегодня ночью.
– Не пугай меня…
– Сама вчера вечером испугалась…
– Во сне?
– Наяву.
– А сон?
– Сон был потом. Сначала я смотрела фильм в Артёмкиной комнате. Простенькую мелодраму. Думала о Тёмке. Кажется, я всегда о нём думаю, что бы ни делала, даже когда сплю. Вдруг вижу – в комнате появилось свечение. Оно вошло из окна и обрело очертания. Выделялась голова. Очень высокая фигура, словно в плаще с капюшоном, но лица не видно. Яркая фигура, будто солнце светит. Или шаровая молния. Глазам больно.
– Как ты себя чувствовала накануне? Голова не болела? – испуганно воскликнула Света.
– Нет. Никаких резких болей, ничего особенного. Но я сразу подумала об инсульте или спазме сосудов. И главное – в комнате появился сильный запах озона. Я чуток запаниковала и поспешила в спальню. Светящаяся фигура поначалу осталась в Тёмкиной комнате, но когда я легла на кровать, она вошла в спальню, подошла ко мне и наклонилась. Вот тут я испугалась по-настоящему! Капец, думаю. Зажмурила глаза, а когда открыла – никого.
– Сходи к неврологу. Анализы сдать, снимки сосудов сделать, – забеспокоилась Света.
– Чего уж там. Сразу к психиатру. Сон рассказать, – усмехнулась Таня.
– Сначала мне расскажи, – рассмеялась Света.
– Расскажу, но по порядку. Светящаяся фигура исчезла, а я немного успокоилась. Лежала на кровати и мысленно сочиняла сказку для Артёма. Он любил сказки, особенно абсурдные.
– В детстве?
– Не только. Его друзьям не могло прийти в голову, что Артём частенько просил меня рассказать на ночь сказку и молитвы. Ребята называли его настоящим пацаном и не считали маменькиным сынком. Говорили: Аба (они его так называли) никогда не давал заднюю, шёл напролом, дрался яростно, пока «враги» не разбегались, в милиции никого не сдавал. У пацанов такое выражение есть «не напорол боков»…
– Помню, ребята на поминках всё время повторяли эту фразу, говоря об Артёме, – тихо сказала Света.
– Да… они говорили: ни разу не напорол боков… Он друзей любил, ради них готов был бежать хоть на край света. Все их беды близко к сердцу принимал. Но с агрессивными чужаками был жёстким, а с милицией – слишком дерзким. И дома… бывало всякое… Но любил он сказки слушать. Иногда, когда сильно уставал, отключит мобильник… ему больше тридцати звонков за вечер приходило… а он отключит и просит меня рассказать сказку, пока не заснёт. И я рассказывала. Порой просил дольше читать над ним молитвы. И я читала… Вот и вчера – молитву прочитала и стала сочинять ему сказку. Закралась шальная мысль: вдруг светящаяся фигура – это Артём? Закрыла глаза и попыталась придумать сюжет – о рыбках, голубях, о моей драцене, даже о чёрном дворовом коте… Почему-то ничего не могла придумать о людях. Хотя мелькали мысли, но… далёкие… будто наведённые… Внезапно вижу на внутреннем экране фигуру, похожую на бабочку, которая говорит: «Меня зовут Калиго Мемнон…» и…
– И что?
– Заснула, наверное. Потому что дальше звучит совсем фантастично.
8.
За окном снова послышались автоматные очереди.
– Столько времени стреляют! Когда это закончится? – Света подскочила со стула и выглянула в окно.
– Сегодня… Кто-то умрёт и закончится… Бабочка сказала: каждый миг фиксируется любым предметом, растением, животным, не говоря уже о человеке. Это является вещественно-информационным доказательством события. Поэтому нет возможности скрыть Истину от самых главных Глаз.
– Ты сама веришь в эту бабочку?
Таня пожала плечами.
– Верю-не верю – не имеет значения. Сон был реальным, хоть и фантастическим. С запахами. Разноцветный и даже многомерный. Психиатр наверняка вынес бы приблизительно такой вердикт: шизофрения, развившаяся на фоне сильнейшего стресса.
– Психиатр может, – хмыкнула Света.
– Ага. Если копнёт немножко и паранойю найдёт. Потому что главная идея бабочки: каждый наш шаг фиксируется, чтобы сокрытое стремилось к проявлению, а проявленное не осталось незамеченным, – улыбнулась Таня.
Света внимательно посмотрела на подругу в надежде, что та шутит. Но увидев её невозмутимое лицо, рассмеялась:
– Тебя не спрашивали, какие наркотики ты принимаешь?
– Спрашивали. Некоторые не верят, что я даже обычные сигареты не курю, – с улыбкой ответила Таня.
– Да ты что! Когда бросила?! Я столько лет курю и никак…
– И я – с институтской скамьи. Ты же знаешь.
– Но как бросила?!
– Туля, эта история тоже выглядит «психически нездоровой», – усмехнулась Таня.
– Теперь мне совсем страшно, – хмыкнула Света. – Не томи!
Таня помолчала, собираясь с мыслями. Налив в чашки ещё чаю, она рассказала:
– После смерти Артёмки наступил страшный период. Всю меня на клочки раздирала душевная боль. Врагу не пожелаю потерять ребёнка… Ощущение – будто живёшь в вечном аду, страдаешь, а выхода нет. Курила больше пачки в день. Всё время думала: зачем мой ребёнок умер в двадцать один год от острой сердечной недостаточности? Чего я не сделала? Что могла бы сделать? Как можно было его спасти? В чём моя вина? Или его? Или… чья вина?! Как дальше жить? Тоску не выразить словами. Понять это может только мать, потерявшая ребёнка. Но… пусть будет меньше матерей, понимающих меня в этом. Да… было невыносимо. Не могла даже молитвы читать. Но однажды утром вдруг вспомнила одну коротенькую – Иисусову молитву. И стала просить… не за себя – за душу Артёма. Иду на работу – мысленно молюсь: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, спаси и помилуй душу сына моего Артёма Абалешкина», на работе – молюсь, возвращаюсь домой – молюсь. Даже во сне молилась. Боль потихоньку стала отпускать. Появились небольшие периоды относительного спокойствия. Как-то рассказала это приятельнице, она непроизвольно отреагировала: «Я бы с ума сошла, если бы всё время повторяла одно и то же!» Было трудно объяснить ей, что если бы я не повторяла молитву, то наверняка сошла бы с ума от горя… В начале мая мы с Ирой Малиновской решили устроить себе паломничество и отправились на несколько дней в Киев – в Китаеву Пустынь, Выдубицкий и Введенский монастыри, Киево-Печерскую лавру. В Лавре были в дальних и ближних пещерах, приложились к Святым Мощам. Я мысленно просила всех Святых лишь об одном – помочь душе Артёма. Приехали домой, я снова окунулась в привычную суету с перекурами. Двадцать первого мая пришла ко мне в гости знакомая, мы общались, как обычно курили за чашкой кофе, она ушла, а в моей голове снова включилась молитва об Артёме. И вдруг слышу … не знаю, то ли голос, или громкая, внятная мысль, но слышу: «Ты много молишься об Артёме, ему это помогает. Но хочешь ли ты помочь ему ещё больше?» – «Конечно, хочу», – от неожиданности я ответила быстро и вслух. «Прекрати курить. Это будет твоя жертва ради Артёма», – сказал кто-то. Сначала моя мысль была такой: «Я слышу голоса. У меня съехала крыша…» Потом поняла, что не моё предполагаемое сумасшествие ввергло меня в большую растерянность, а сказанное. Хотела ли я совсем бросить курить? До смерти Артёма такие мысли иногда возникали, но после – нет. Ради кого мне сейчас жить здоровой, некурящей жизнью? Ради себя? Зачем продлевать тягостное существование, если мой сын Там, за пределами этой жизни? Лучше прямиком к нему. Неважно, от какой болезни… Я замешкалась с ответом. А голос опять прозвучал: «Или такая жертва ради сына слишком велика?» Спросили спокойно, без тени раздражения, не грозно или уничижительно, даже по-доброму, но меня буквально накрыло этой фразой. С той минуты не курю. Моя знакомая, она сейчас инокиня в одном из женских монастырей, предположила, что это мог быть голос Ангела-Хранителя.
– Тань, а тянуло к сигаретам? – Света с интересом слушала рассказ.
– Несколько дней – да. Но вдруг заметила, что привычка курить не просто въелась в мою жизнь. Она как бы определяла моё существование на рефлекторном уровне, диктовала условия. Эмоционально говорю или переживаю? – надо покурить. Нечем заполнить жизненную пустоту? – есть сигарета. Тошно курить одной? – позвать кого-то, с кем можно покурить – пусть даже человек мне не интересен, зато курит. Занимаюсь уборкой? – полпачки в час… На перекуры времени больше, чем на уборку. Облом работать? – на перекур… Чем больше на перекуре, тем обломистей работать… Тоскливо до одури? – задымить себя по самую макушку… Я поняла – моя привычка диктует мне стиль жизни, навязывает стереотипы действий, отвлекает от сосредоточения, чтения, музыки, делает ленивой или усугубляет лень до полной инертности, предлагает компанию неинтересных, зато курящих людей, не осуждающих меня за курение. Я осознала, что забыла, когда жила другой, не такой вонючей жизнью. И знала ли я её?.. Может, у кого-то эта привычка иначе действует, но у меня было так…
– Н-да… Удивительная история! Неужто Ангел-Хранитель?.. – воскликнула Света.
– Не знаю… Он не представился. Но… вскоре мне приснился Артём и сказал, что он спасён и ему там хорошо… Сон яркий, реальный. Мы стояли с ним на большом мосту, Тёмочка одет во всё светлое, а вокруг много молодых ребят. Девочек не было – одни мальчики. Ребята большой толпой переходили мост – в обе стороны. Одеты по-разному. Здоровались друг с другом, стояли на мосту, переговаривались, кто-то смеялся, кого-то успокаивали, похлопывая по плечу. Артём сказал, что теперь часто бывает среди своих друзей. Дескать, когда у них возникают большие проблемы, они его зовут, просят помочь, и он приходит. Сказал, на кладбище его нет. Я почему-то восприняла слова сына буквально, спросив, кого же мы похоронили, и настоятельно сообщила, что надо оформить ему паспорт и прописку. Он помолчал, обнял меня, сказав, что за его могилкой, конечно, надо ухаживать, а паспорт ему не нужен. «Я обязательно найду способ связаться с тобой. Или сам приду», – сказал он напоследок и пошёл через мост, вслед за ребятами. Скептики, наверняка, скажут: самовнушение. Но… какая разница, что скажут скептики? Моё сердце подсказывает иное.
Таня замолчала, глядя куда-то перед собой. Её лицо было спокойным.
– Да… в своё время мы все узнаем правду о смерти… – задумчиво произнесла Света, глядя в окно. – У вас очень хороший двор. Уютный. А бабочка? Какая она?
– Не знаю, бабочка ли… Существо, похоже на неё, но… не совсем. Крылья, будто тонкие светящиеся линии, образуют восьмиконечную звезду, в виде двух слегка видоизмененных квадратов, наложенных друг на друга. Внутри звезды видна фигура. Цвет феномена – тёмно-синий, с пронизывающими насквозь золотистыми лучами. Роста – выше человеческого.
Продолжение:
http://www.proza.ru/2011/10/30/1358