Я вошел в палату Мистера Рэйнолда, ожидая увидеть несчастного, умирающего человека. Однако всеми любимый романист лежал на подушках и улыбался. Я присел на стул возле кровати.
— Здравствуйте, Мистер Рэйнолд.
— О, пожалуйста, зовите меня Рэйн. Ни к чему разводить официоз...тут.
— Хорошо. Рэйн, Вы сказали, что хотите пригласить журналиста вместо священника?
Почему?
— Ну... Я никогда не верил в Бога. К тому же, приятно и лестно думать, что из моей смерти раздуют такую же сенсацию, какой была моя жизнь.
— Звучит саркастически.
— Конечно, мой юный друг, я сарказма далеко не лишен. Но раз уж я жил сенсациями, почему бы не стать еще одной посмертно? Людям всегда нравились чужие смерти.
— Рэйн, ходят слухи, что имеется неизданная книга?
— Да, друг мой, и часть этой книги сейчас запишете Вы.
— Я?
— Конечно. Неизданная книга (пока неизданная) — это сборник моих интервью и автобиографических очерков. Ваше интервью, наверняка, включат в нее.
— Как книга называется?
— «За гранью сказки, в поисках мечты».
— Вы можете расшифровать это название, Рэйн?
— Конечно. Эта книга обо мне, и названием ее стала фраза, наиболее точно описывающая мою жизнь. «За гранью сказки» я находился с детства, так как никогда не верил в идеалы, в чистоту и святость, потому и в книгах моих этого не видно. А «в поисках мечты» я находился с пятнадцати лет, и до своего последнего вздоха буду верить в эту мечту.
— Какая же это мечта?
— О любви. Банально, просто и без изысков — я, не верящий в чистоту и святость, искал единственную любовь. Но подобно дону Жуану, я во всем видел изъяны.
— Мистер Рэйнолд, Вы можете рассказать читателям о себе?
— Да, и я с радостью сделаю это. В шестнадцать лет я бежал из дома и приехал сюда, в этот город, в надежде стать знаменитым романистом. Не скажу, что без труда, но все же я поступил в литературный институт, где и встретил своего единственного и лучшего друга. Мой одногруппник и сосед назвал себя Джоном Эмильсоном. Мы быстро нашли общий язык. Два юных мечтателя, высмеивавших все пороки современного общества, при этом являющиеся еще более порочными, чем их «жертвы».
Я даже не завел больше ни одного друга. Да, у нас было много приятелей, нас звали на вечеринки, нас любили девушки — но все же в нашем мире больше не было никого, кого мы пустили бы в свои вечерние разговоры и идеи для рассказов. Да, тогда мы еще писали робкие рассказы, и пытались пробиться к славе. Спустя семь лет нам это удалось. Меня стали звать Mr. Rain'Old , Джон тоже взял себе псевдоним. Мы были известными, молодыми, полными сил — ведь нам всего-то было по двадцать три года. И все это время я искал свою мечту. Джон, посмеиваясь, все же часто помогал мне. Он знакомил меня с самыми прекрасными и умными женщинами, каких только можно было себе представить. Я ухаживал за ними, заводил отношения. Но, увы, я быстро в них разочаровывался. Я думал, что это не та, другая, извинялся и разрывал нашу связь. Через пару месяцев я знакомился с новой возлюбленной, терял голову... и все повторялось заново.
— Все Ваши увлечения были несерьезны?
— Нет, была одна женщина. Ее звали Клео, и я действительно безумно любил ее. Я и сейчас вспоминаю о ней с теплотой и нежностью. Она не была моей единственной и неповторимой любовью, но стала единственной женой и прекрасным другом.
— Лучше чем Джон?
— Лучше Джона для меня не было никого. Мы вместе пробивались, вместе терпели неудачи и делили напополам радости. Мы были не просто друзьями, мы были
братьями, родными и настолько близкими людьми, что никто не мог пробиться в наш замкнутый мир.
— Вы говорите о нем с восхищением...
— ...и нежностью, мой друг. Джон всегда знакомил меня с лучшими женщинами, пытаясь помочь мне найти единственную любовь. Сейчас, разговаривая с Вами, я
понимаю одну простую и ужасную в своей простоте вещь — быть может, именно Эмильсон и был моей единственной любовью.
— Шокирующее признание, мистер Рэйнолд...
— Для меня оно стало не меньшим шоком, но я уже говорил, что моя исповедь станет сенсацией.
— У Вас есть сын, и Вы спокойно заявляете о том, что любите другого мужчину?
— Да, Клео, помимо десяти радостных лет совместной жизни, подарила мне сына, Фреда, и я очень люблю его. Что же касается признания, то, во-первых, как я уже сказал, я отнюдь не спокойно воспринял эту новость сам. А во-вторых...с Джоном нас связывало нечто большее, чем дружба.
— Вы состояли в отношениях?
— Как ни странно, в наших биографиях Вы можете найти много грязного и порочного — секс, наркотики, алкоголь, но Вы не найдете ничего порочного в наших личных
отношениях. Единственное, что я могу вспомнить — это один из зимних вечеров в нашем веселом студенческом общежитии. Тогда мы все играли в бутылочку, и нам с Джоном пришлось поцеловаться. Это единственный поцелуй за все наше знакомство.
— И давно Вы поняли, что любите его?
— Полгода назад я расстался с очередной женщиной. На этот раз бросили меня, и я страдал. Мы поехали пить в какой-то бар, и в какой-то момент я просто осознал,
что есть один-единственный человек, который как встретился мне в шестнадцать лет, так и не бросал никогда. И я подумал, что, наверное, так оно и есть.
— Хм... а Джон Эмильсон знает о Ваших чувствах?
— Нет. И единственное, о чем я жалею, это то, что он никогда не узнает о них.
— Вы могли бы ему позвонить?
— Признание в любви с койки умирающего романтично выглядит лишь в книгах, мой друг. Мне хотелось бы, чтобы он узнал, но не от меня. Однако это невозможно.
— Ну... Он же может прочесть это интервью....
— Не может. Джон Эмильсон слеп.
— От рождения?
— Нет, он ослеп год назад, после катастрофы. И хватит об этом, мой друг. Ведь я все же писатель, и думаю, читателям было бы интересно узнать что-то не только о
моих личных похождениях. По крайней мере, я заставлю себя надеяться на это.
— Конечно, мистер Рэйнолд. Итак...
Он умер спустя два дня, а интервью вышло через три. Я выяснил, кто такой Эмильсон — он создал псевдоним, всего лишь переставив имя и фамилию местами. Эмиль Джонсон, слепой писатель из пригорода... Я не посмел его потревожить.
Но, спустя полгода, я вновь вспомнил эту странную исповедь у постели умирающего Рэйнолда.
Когда Эмильсон разбился в авиакатастрофе, а в газете было опубликовано интервью, подписанное именем моего главного соперника в редакции:
«Единственная любовь Эмиля Джонсона».
Глаз зацепился за фотографию Эмильсона и Рэйнолда в обнимку.
Я усмехнулся и...прошел мимо, пролистнул, не желая читать откровения еще и самого Джона. Мне хватило откровений его возлюбленного. Я набрал номер и сказал в
трубку то, что никак не решался сказать своей возлюбленной два года.
— Я люблю тебя. Теперь я в этом признаюсь. Пока еще не слишком поздно...
2009