1. Русский кладень
Я не могу писать, как ты,
Твои прощальные цветы
Печалью крылья наполняют
Живущих певчих, что летают.
Смятясь, над прахом наклонюсь:
«Как ты посмел уйти так рано,
Воспев стихами тройку-Русь
И низко пасть до хулигана?!»
Твоим целительным письмом
В ГУЛАГах души врачевали.
Мой дед в году тридцать восьмом
Постиг строк песенных печали.
Узрел: не только свят Союз –
Жив мир березовый из ситца,
Связь милых и любимых уз,
Свет умиленья от зарницы.
Ничтожен писк иных писак:
«Есенинщина – пьянь и мерзость».
Не сузить гения размах
И уст медвяную отверзлость!
Упившись песнями гонца –
Степей и ржи хмельного сына –
Хочу, чтоб не было конца
России у любого тына!
2. Размышления в Константиново
Что такое скандал,
Если Родина тонет?!
Или... пьяный угар,
Если радости нет.
Как и прежде, береза
К земле ветви клонит –
О прощенье прося
И даруя привет.
Клен осенней листвой
Обагрянил скамейку,
Где сидели с поэтом
Враги и друзья.
Из колодца бегут
Слез прозрачные змейки,
Вместе с трелями птиц
В век грядущий звоня.
3. Вечная память
(по поводу фильма «Есенин»)
Смотрела фильм и плакала навзрыд,
Постигнув душу, схожею с судьбою
Распятой Родины, в чьих кладезях сокрыт
Лик убиенного с златою головою.
Его Природа целый век ждала
И родила на страшное столетье:
Пришел певец, но смяли жернова –
Урочищ окаянных лихолетья.
И, может, кто-то вновь встает Горой
России новой, где в великом – малость.
Певцу любви с златою головой
Потомок отдает любовь и жалость.
* * *
Весна. Прилетели грачи.
Проталины дерн обнажили.
Березы в прозрачной тиши
Расправили зыбкие крылья.
Родник, развиваясь в ручей,
Привольной рекой разольется.
Так сердце натруженных дней
Навстречу Природе проснется.
Ее первозданная высь
В макушках дерев засияет...
А где-то за речкой камыш
О нежности вечной вещает.
Октябрь – декабрь 2005
Playcast: