Нине только-только исполнилось четырнадцать, заканчивала седьмой класс, но выглядела гораздо старше товарок. Среднего роста, русые волнистые волосы, немного полноватая, выпирающие из платья упругие груди, белое пухленькое лицо с голубыми глазами. Вот такой я её увидел в конце мая, зайдя на нашу улицу: Нина с подружками, вставши в круг, над чем-то задорно смеялась, заметно колыхался её бюст.
Она мне сразу приглянулась. Два года назад была худенькой пятиклассницей в коричневом форменном платьице с черным фартуком, теперь же это самая настоящая прелестница. Может, тут же подумал я, это как раз из-за неё, незнакомой в нынешнем прекрасном виде, из-за какого-то предчувствия важной встречи мчался я от КПП, хорошо, что притормозил мне частник, в аэропорт «Кольцово». Ещё за месяц до демобилизации узнал расписание полётов Ту в Горький, переименованный, пока служил на Урале, в Нижний, торопил водилу, чтобы, если повезёт, успеть взять билет на нынешний рейс, иначе придётся ждать сутки, но и это всё равно будет быстрее, чем пилить два дня на поезде.
Началась посадка, первые пассажиры заходили в накопитель, в кассе оставался, на моё счастье, единственный непроданный билет. Повезло и в Нижнем. Последним со своим дембельским чемоданчиком я втиснулся в уходящий «Икарус» - он шёл мимо железнодорожного вокзала. Ещё два часа на дизель-поезде – и вот я на своей родной улице, любуюсь смеющейся над чьей-то шуткой девушкой.
- Здравствуйте! – сказал я, поставив чемоданчик на чуть подросшую зелёную травку. – Вот я и дома!
- А ты Слава Ивакин! – ответила мне понравившаяся с первого взгляда школьница. - Если не забыл – я Нина Бровко, а это…
Нина назвала имена своих товарок, я же глядел на неё, тут же позабыв про её подруг. А в нашу сторону с середины улицы бежали моя мама и сестрёнка Наташа.
- Нин, давай вечером встретимся перед последним сеансом у «Космоса»!
С того вечера мы были неразлучны. Хорошо, что у неё начались каникулы, а я, пользуясь расположением родителей и подготовкой к экзаменам в вечерний политех, не спешил устраиваться на завод, забор которого виден из каждого нашего окна. Первого сентября Нина пошла в восьмой класс, а я стал наладчиком в прессовом цехе и пошагал вечером на первую лекцию в филиал политехнического.
И это был первый день с тех пор, как вернулся из армии, когда я не увиделся с Ниной. Встречались мы с тех пор по воскресеньям и не у «Космоса», как летом, а у дома, первого на улице, я вставал напротив её окна с деревенскими белыми занавесками. Шторы на нашем порядке были ещё не в моде.
Называлась улица Рабочей. Жили на ней простые трудяги, родители которых, нынешние старички, сидящие на лавочках у палисадников, за которыми тянулись вверх золотые шары или широко размахнулись кусты сирени, основали на самой окраине города новый порядок из домов, перевезённых из деревень, не изменив привычкам и обычаям своей прежней сельской жизни. Этот патриархальный уклад во многом сохранило и следующее поколение уже с городскими корнями, хотя улица давно не окраинная.
Но всё равно Рабочая отличалась от центра, где располагались гораздо лучший кинотеатр, много магазинов и городская площадь. Жители Рабочей не часто бывали в центре, их устраивал «Космос», свои промтоварный и продовольственный магазины, заводской парк, школа со стадионом, возможность держать коз, гусей и кур. Я первым из уличных пацанов поступил, хоть и на вечернее отделение, в институт. «Скоро начальником будешь!» - предрекали мне старушки на лавочках, а их преклонного возраста супруги намекали, что надо бы их угостить, когда случится первое повышение.
До следующей весны мы с Ниной виделись лишь по выходным, уже не стеснялись по-уличному бывать друг у друга дома, да иногда встречались среди недели в читальном зале новой библиотеки, построенной недалеко от проходной: оба любили книги, особенно про любовь, а я ещё брал свежие журналы, поскольку как-то признался Нине:
Стихи писать, то не моя стихия,
А теперь пишу стихи и я.
В следующую библиотечную встречу Нина попросила, чтобы я прочитал ей ещё свои стихи.
Любовь – это чувство такое,
Когда не ешь и не спишь.
И нет тебе покоя
В самую тихую тишь.
- Это посвящение тебе!
Дальше поцелуев у нас пока ещё не зашло: и я был не смел, и Ниночка-восьмиклассница позволяла погладить только свои великолепные груди. Даже её мама однажды заметила, что как-то странно быстро истерся на грудях её новенький домашний халат.
Когда Нина сдала экзамены за восьмилетку, то попросила меня, к тому времени неожиданно для самого себя назначенного мастером, помочь устроиться именно в прессовый цех.
- Хочу всё время быть рядом с тобой. А учиться поступлю в вечерний техникум.
В цехе как раз собиралась на пенсию опытная сменная кладовщица, занимающаяся учётом металла на участке легких прессов. Нина за две недели освоила все премудрости приёмки, складирования и учёта расходуемого металла.
В первую свою получку угостила портвейном тех, кто помог ей постигать азы дела – кладовщицу-сменщицу, двух крановщиц и мастера, который до начала «банкета» в своей тесной рабочей комнатушке послал меня за второй бутылкой такого же портвешка, чтобы и я, с участка тяжелых прессов, присоединился к их компании.
В тот сентябрьский вечер всё и случилось. Возвращались домой вместе – я почему-то в этот раз, словно предчувствуя что-то особенное, впервые не пошел в институт. Родители «пахали» во вторую смену, сестра поступила в Городецкое педучилище, поэтому, когда Нина остановилась у своих ворот, смело повел её к себе домой.
Что мы знали о сексе? Самое примитивное, простое, а то и по-деревенски грубое. Первый торопливый вечер в моей постели принес нам радость, а после, когда лежали рядом, тесно обнявшись, и умиление. Только вот что потом мне делать с не совсем белой простыней? Как-нибудь перед мамой, которая станет снимать бельё на субботнюю стирку, выкручусь.
С тех пор мы с Ниной только и ждали, кода у родителей наступит вторая смена. Уже не торопились, мне было в удовольствие нежно и постепенно раздевать Ниночку, каким-то чутьем я догадывался, что ей очень приятно, когда я пальчиками дотрагивался до заметно набухающих сосков, гладил бедра…
Пропуски учёбы к зимней сессии стали сказываться и на моих неуспехах, и на трёх двойках, которые заслужила Нина.
- Нин, всё равно про нас вся улица сплетничает, а мама недавно напрямую спросила про тебя.
- Да и моя мама обо всём, видимо, догадывается.
- Тогда зачем скрывать наши отношения. Давай жить вместе в открытую. Комнатка в одно окно, сама прекрасно знаешь, у меня отдельная. В загсе пока не распишут, лишь бы родители согласились.
- А после и свадьба не нужна будет, - печально согласилась Ниночка.
Когда мы официально зарегистрировались, у нас Катенька училась ходить. И не до особых торжеств было, так, собрались все знакомые, посидели-поговорили, поглядывая на опять увеличивающийся Нинин животик.
С Катенькой и Любочкой сидели то мои мама и папа, то тёща – дома же чуть не по соседству. А у нас работа, учеба и снова работа. Перед защитой диплома меня назначили начальником участка. Нину вскоре после второго декретного отпуска перевели экономистом в сектор металла отдела снабжения.
Да к тому же мы, всё же две девчушки подрастали, скоро им отдельные комнаты подавай, взялись за переустройство дома. Осенью залили фундамент вокруг деревянной избы, с весны каменщики взялись за кладку. Когда время пришло перекрывать потолок, чтобы на нём ставить жилую мансарду, пришлось разбирать избяные бревна, да скоро и внутренние кирпичные стены надо штукатурить. Тут отцовская подсказка пригодилась.
- Когда мы перевезли этот дом из деревни, то сперва всё лето жили в сарае.
Точно, мог бы и сам догадаться. Только пришлось убрать за долгие годы накопившийся хлам из старого сарая, заодно его отремонтировать, заменив гниющие стропила, подняв выше крышу, перекрыв её новым рубероидом. Даже в сентябре, в теплый желтый листопад, семья из трёх поколений с удовольствием пожила, пока сохли оштукатуренные стены, в этом временном жилище.
Нина обогнала меня в должности: стала заместителем начальника отдела снабжения, её как-то вышестоящая организация попросила, подозревая на подчиненном заводе махинации со сталью, проверить расход металла. Обнаружила не только количество украденного, но и адрес поставки ворованного проката. Последовало одновременно с благодарностью и солидной премией направление устроить ревизию металла на ещё одном подведомственном этой группе компаний предприятии. По бумагам там всё сходилось, а по тоннам была нехватка. Нина же начинала когда-то трудиться с самых низов, поэтому быстро разобралась в подвохе: он в ином раскрое полос металла, что в итоге давало возможность тащить сэкономленное. Вскоре Нина провела такие ревизии по всем заводам управляющей компании. После этого лично владелец холдинга предложил исполнительному директору назначить Нину Михайловну его заместителем по экономике.
- Так она лишь с техникумом, - пытался возразить подчиненный.
- Зато талантливая. Повышай! И пусть, если захочет, учится заочно.
Я стал заместителем начальника прессового цеха, и на оперативках, когда оставался за начальника, иной раз приходилось отчитываться за упущения перед супругой.
Как-то незаметно для себя мы с Ниной почти позабыли про секс. Ещё год, кажется, на пятый, уже Любочка начинала ходить, остановились на устраивающем нас режиме: пару раз в неделю – и достаточно! А тут перестройка дома, сарайное летнее жилье, потом пошли её командировки, назначение на новую должность, да и я вскоре выбился в начальники цеха, так что в первые месяцы возвращался домой уставший, а привычка уходить на завод ранним утром сохранилась до сих пор. Разве что по выходным мы могли позволить себе встать попозже…
В очередной раз Нина вернулась из столичной командировки со многими, снова заслуженная премия, подарками. Когда дочери улеглись, она выставила на кухне большую бутылку самого настоящего французского вина в красивой коробке.
- Пора, Слава, - она загадочно улыбнулась, - поговорить о нашем сексе. Я в Москве все три вечера читала одну интересную книгу. Могу, конечно, на словах всё рассказать, но лучше тебе самому прочитать. Только от себя добавлю: всё там объяснено правильно. А потом, - она снова, как Джоконда, улыбнулась, - все и обсудим. Я в душ.
Читал всю ночь. Какие же мы, мужики, тупые порой бываем! Да ещё мы с Ниночкой на нашей патриархальной улице, с тех пор, как стали встречаться, больше ни с кем из ровесников и не виделись, да и вряд ли они могли нас посвятить в тайны того, о чем сами не имели полного представления. Как все много читающие, мы с Ниной с детства жили двойной жизнью – земной и книжной. А все тогда только появлявшиеся фильмы с сексуальными красотками по видикам в салонах, а потом и по телику прошли почему-то мимо нас: от сессии до сессии нам делать было есть чего. Да и не было среди моих друзей приятелей с такими грамотными способностями. Это ведь, как в спорте: кто-то чемпион, а кто-то всё время аутсайдер. И редко-редко отстающий когда-нибудь перегонит лидера. Да и поздно уже играть в догонялки…
Отдохнул, протер очки, снова стал внимательно читать, одновременно размышляя, словно я раздвоился, а то и утроился. Подчеркиваю карандашом места, которые нужно перечитать ещё раз; думаю о только что узнанном из женских тайн, соображая, что это именно мне вот-вот предстоит от теории перейти к практике; параллельно вспоминаю юношеские годы, когда, по всему выходит, не было возможности постичь изучаемое сейчас.
Подчеркнул два абзаца про предварительные ласки, дважды обвёл вот это, запомнившееся: «Искусство любви тоже требует техники, терпения, навыка. И ещё отваги: иногда нужно зайти гораздо дальше того рубежа, на котором застревают обычные, скованные условностями люди, воображающие, что «занимаются» любовью».
А Нина-то, Нина какова! Столько терпела в ожидании получения от меня желаемого наслаждения, осуждая мое неумение… Наверняка от подружек слышала про неземное наслаждение. И если бы не эта книжка, так мы и жили бы в неведении и неумении построить свои ночные отношения счастливо…
Но ведь наши родители и все до них предки жили без этого и, как говорится, не тужили, а детей растили.
В четыре утра закончил чтение. Что ж, теперь пора переходить к практике. Вооруженный только что полученными знаниями, я несмело прижался к Нине. Почувствовал себя подростком тридцати пяти лет. Заметил в её глазах робость, это придало отваги. А потом и Нина, млея от первых новых ласк, осмелела, показала, взяв мои пальцы, тайные тропы, ведущие к наслаждению...
Мир стал для меня иным. И ничего прекрасней этой ночи я ещё не испытывал, как не испытывала и Нина, впившись в экстазе в мои губы, потом, когда всё кончилось, вскрикнула, моментально зажав рукой рот. А я понял, что теперь способен подарить возлюбленной супруге то наслаждение, которое прежде каждый раз она давала мне.
…Нину было не узнать, словно на десяток лет помолодела! Почти до обеда мы провалялись в спальной, затем жена энергично взялась за утреннюю зарядку, которой не занималась много лет.
- Боюсь располнеть, вот и будет профилактика.
Потом до вечера так же энергично генералила по квартире, с помощью дочек всё вычистила до блеска. Мне тоже пришлось похозяйничать: вынес весь лишний мусор, выбил на улице два паласа, сварил для женского пола картошки в мундире, хорошо она пошла с московскими деликатесами. А когда дочки угомонились и легли баиньки, у супруги нашлась ещё одна бутылочка французского красного вина.
- А давай, Нин, перенесём всё в спальню! Там нам будет удобнее!
- С удовольствием! Ого, ты, Ивакин, молодеешь на глазах!