Звездопад

- Вера Николаевна! С приездом! Как доехали? Мы Вас так ждали! – многочисленная «дворня»  высыпала к воротам усадьбы…
 
Искусственные улыбки  незнакомых  людей, фальшивые приветствия … Охранник нёс дорожную сумку, садовник протянул цветы, горничная взяла из рук Веры корзинку. В ней, уютно устроившись, спал мистер Кис-Кис  Мерфи, вместе с хозяйкой  прилетевший в Россию из страны подлинной демократии и равных возможностей. Вере нравилось, что кот имеет паспорт, в котором указан его адрес и номер телефона, и что  летел он по «котовскому»  билету, который  стоил на одиннадцать долларов дешевле, чем её билет.

Зачем она приехала в  город, где  не была десять лет?  Ответ на этот вопрос Вера скрывала даже от себя.

Она с удивлением рассматривала усадьбу. Гордон сделал всё, что мог. Ухоженный, в английском стиле сад, дом – эклектика «ароматов разных эпох и стилей». Завораживающее великолепие и торжественность, сдержанность и достоинство во всём. Консерватизм  здесь прекрасно уживался с неистребимым любопытством, а стремление отгородиться от внешнего мира с общительностью:  причудливые корни,  сучья создавали  атмосферу замкнутости, а небольшой уголок с фонтаном приглашал  на чашечку кофе.

Календарь требовал заморозков, но бабье лето подарило  людям    несколько дней  праздника удивительной красоты и гармонии.  Яркое солнце радовало порыжевшие стриженые газоны, засыпанные золотом листьев,  поблекшие цветы с насыщенно-розовыми метёлками-соцветиями,    удивлённые живые глазки, которые растеряла на клумбах Анютка.

Английский вкус во всём.  Да и каким он может быть у англичанина Гордона?

Это случилось летом. Отношения с Павлом были исчерпаны. Так бывает.  Пришла пора обновления чувств.   Муж  первым нашёл способ вырваться  из супружеского капкана...  Он влюбился в диктора телевидения.  Женщина зачем-то ответила ему ярким чувством, и, мало того, согласилась выйти замуж. Вера внешне спокойно пережила  развод. Она считала, что жизнь не предполагает верности решениям, которые приняты однажды. Однако,  нужны  силы, чтобы идти дальше. Одной? Вдвоём? Какая разница!

Вселенская пустота. Пустота в душе, пустота в гулких коридорах поликлиники, где работала Вера.  На приём к врачу ни одного желающего. Или больные выздоровели в одночасье, или решили умереть дома, только бы  не подставлять палящему солнцу изнывающие от жары тела?

 Спасти  Веру от ощущения ненужности,  зацикленности на себе,  переживаниях, мыслях о Павле, счастья с которым не случилось, могли  новые впечатления, знакомства и, возможно, новые чувства. Она не стала стучаться в закрытые двери, а решила  войти в те, что приоткрыли друзья, пригласившие в Австралию. Вера отправилась  туда в надежде получить вид на жительство. Там она и познакомилась с Гордоном.

Когда ему представили Веру, он, не улыбаясь,  несколько раз произнёс  её имя. Рыжий, лохматый в жилетке из овечьей шерсти, он не производил впечатления респектабельного мужчины, талантливого  программиста, известного в разных странах мира.

- Дружбу не предлагать, только замуж, - сказала Вера по-английски, кокетливо поморгав длинными ресницами, и улыбнулась.

- О, русская принцесса! – удивлённый неожиданным  поворотом,  восторженно воскликнул Гордон.

- Принцев мало. На всех не хватает! –  вздохнула   Вера и тут же остановила себя, решив не цепляться за устаревшие жизненные ценности.

- Учишься?  Работаешь? Какой ты целеустремлённый! И как ты всё успеваешь? Редко встретишь такого мужчину. Разные страны? Языки? Неужели такое возможно? Хочу купить, но совершенно не разбираюсь. Поможешь? –  чем больше было вопросов, тем больше Гордона распирало от осознания своей исключительности,   и тем ближе становилась ему эта русская женщина.

Через час он смотрел на Веру влюблёнными глазами, был готов идти с ней по жизни, признаваться в любви на горной вершине, учить стихи её любимого Пастернака, оставить жену и детей,  жениться в Париже, жить в Америке, гостить у родителей в Англии, подарить усадьбу в России. Большая разница в возрасте  не смущала. Он привык покупать всё.

- А почему бы и нет? –  неопределённо ответила она на предложение Гордона выйти за него замуж . – Конечно, что-то мне природой дано. Мой главный талант – терпение. Но ты обрати внимание, я смешная: опаздываю, разбиваю, теряю, щёточкой для туши попадаю  в глаз, не умею ходить на каблуках…  Я далека от совершенства…  Но я  нестрашная… Если ты  готов полюбить меня  такую…  Если ты не ждёшь от меня ничего особенного, а мои минусы  будешь превращать в бонусы…

Она никогда не сожалела  о том, что сказано. А сказано – сделано. Так Вера оказалась рядом с человеком, который   был нужен именно в этот момент жизни. Главное, он любил и ничего не требовал взамен.

До конца не вернувшись в реальность, Вера рассеянно слушала домочадцев,  и, перешагнув порог дома, захотела остаться одна. 

В гостиной на первом этаже всё кричало о статусе  владельца: красное дерево, морёный дуб, орех … Полы из редкого коричневого мрамора. Обилие громоздкой мебели, которая не оставляла места человеку, уничтожала, давила. Ужасным холодом веяло от этой красоты и величия. Здесь было всё, кроме уюта. И неизвестно, можно ли что-то изменить, затопив огромный камин.

На втором этаже -  спальни. Вера вошла в свою:  кровать с огромным балдахином, обои в стиле «туаль  де жуи», ярко-синие с жёлтым… В соседней комнате огромная  гардеробная  с одеждой от лучших модельеров мира…  На окне забытый кем-то  засохший букетик полевых ромашек…

Слегка дотронувшись до него,Вера, словно вспомнив что-то важное,  решительно набрала номер телефона и нетерпящим возражения тоном  чётко произнесла:

- Машину к главному входу, пожалуйста! Сейчас! За рулём -  я!

Корзинку с мистером Мерфи  – в салон, дорожные сумки -  в багажник…  И вот уже мимо летят автобусные остановки с толпящимся народом, уставшим за день, огромные рекламные щиты, призывающие не делать аборты и хранить деньги в серьёзных банках, памятники архитектуры, забытые и жалкие, замершие фонтаны, роскошные особняки, новые скверы и парки с традиционным «Чёртовым колесом», ослепительные витрины магазинов и нищие у мусорных баков…

- Родина! Ехал я на родину… - по радио передавали песни в исполнении Игоря Талькова.

Наконец запахи городских выбросов растворились в свежем  воздухе окраины.  Автомобиль выехал на грейдерную дорогу. Но скоро и она кончилась. Ехать пришлось по бездорожью, с трудом преодолевая огромные лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя. По обеим сторонам дороги брошенные, забытые Богом и людьми поля с уныло торчащими мётлами полыни и конопли.

Между тем  стемнело. По радио сообщили:

- … когда Земля пересекает метеорный поток,  огромная масса метеоров, попадая в верхние слои атмосферы, разогревается, и тогда мы видим метеорный дождь.  Сегодня  в 21.00. Землю опалит дыхание Дракона. Ожидается сильнейший звёздный ливень, вызванный метеорными потоками…

Вера взглянула на часы и вышла из машины. До сих пор безрадостное небо светилось мириадами звёзд. Падающих – тысячи.

- Надо скорее загадать желание. Просите, и будет дано, так как взгляд обращён к небу,  - услышала она совет диктора.

Вера понимала, что загадав желание, его нужно реализовать , а не ждать милости от звёзд. Хотелось верить, что он тоже  загадал желание в этот миг   и желания их совпали.

В полночь она стояла у родительского дома. Незнакомый ей Шарик сначала вяло тявкнул, затем весело закружился на одном месте, словно узнал.

- Кто там? – послышался тревожно строгий голос отца.

- Пустите переночевать, люди добрые! – попыталась изменить голос Вера, но тут же была разоблачена.

-  Верка, Верка…  ядрёна мать… Верка… дочка приехала…  Татьяна, вставай… - радостно закричал он, но не мог не съязвить, - иностранка, едрит твою в корень. Что позвонить не могла? Мать бы пожалела.

Приняв из рук Веры корзинку с мистером Мерфи, он опять не выдержал:

- Всё кота нянчишь… Эх ты, дура…

Постаревшая мать, увидев Веру, всплеснула руками и повалилась на руки мужа, но тут же овладела собой:

- Что ты, отец, дочь за порогом держишь, веди в хату.  Доченька ты моя,  - опомнившись, она бросилась целовать дочь.

Плакали все. Кто от радости, кто от угрызения совести..

Перешагнув  порог, Вера почувствовала неистребимый дух родного дома. Пахло домашним хлебом, мятой и ещё чем-то едва уловимым, хорошо знакомым. Всё  те же иконы в переднем углу, та же кровать за ситцевой занавеской, тот же огромный стол,  за которым прадед сидел, этажерка с Верочкиными книжками, полка с её детскими игрушками.

-  Вот я и дома…  - прошептала она. – Вернулась  ваша блудная дочь. – Примите?

На столе появилась нехитрая деревенская снедь, перемежающаяся с заморскими деликатесами, изысканное вино и бутыль с самогоном.

Поговорили. Помолчали.

- А Пашка-то твой где? Что слышно? – неожиданно для всех и для себя тоже выпалил отец.

- Не знаю, пап, - Вера опустила голову.

- А Гордон? – попыталась исправить ошибку  отца мать.

 – Давайте спать. Завтра поговорим.
 
Спала Вера плохо: мучила обида на отца. Утром, едва рассвело, она, сославшись на занятость, распрощалась с родителями.

- Надолго?

- Бог знает…

Вернувшись в город, Вера отправилась  по знакомым местам, где  когда-то бывала с Павлом. Остановившись на перекрёстке в ожидании красного света, она посмотрела на водителя соседней машины.

- Пашка! Пашенька! – закричала она.

Павел взглянул на неё и равнодушно  отвернулся. Не узнал... Ещё минута – и они не увидятся никогда. Вдруг,  подчинившись какой-то неведомой силе, он внимательно посмотрел на Веру ещё раз, улыбнулся и радостно замахал руками, предлагая свернуть направо.
 
 Давно горел красный свет. Недовольные задержкой движения водители яростно нажимали на сигналы. Под эту музыку автомобили Веры и Павла продолжили путь в одном направлении.