Самое горькое на свете состояние –
одиночество.
Самое длинное на земле расстояние –
то, которое одолеть не хочется.
Самые злые на свете слова:
«Я тебя не люблю».
Самое страшное –
если ложь права,
а надежда равна нулю…
А.Дементьев.
I.
Больно… Боль все равно остается болью, даже если ей придумать другое название.
Я знаю, что это навсегда, и трудно будет мне забыть все, что связано с тобой.
Ты уходил, но тебе тоже было нелегко… Ведь уходить – это немного умирать…Ты тоже страдал ; от моей боли. Но и остаться не мог. И не хотел.
Одиноко и пусто стало в душе. Только не ждать и не на-деяться, что ты вернешься! ..
Ты уходил навсегда. Ты говорил, что не хочешь со мной прощаться, что у нас есть дети, которые ни в чем не вино-ваты, и ты не хочешь потерять нас…Но так не бывает! Уже ничего не будет, как раньше.
Уже ничего никогда не вернется. И мы никогда не будем вместе…
Возможно, со временем, когда боль утихнет, мы даже сможем стать друзьями. Но не сейчас! Сейчас очень боль-но...
Сегодня я прощаюсь с тобой…
Сегодня мы умерли друг для друга, но остались живы воспоминания.
II.
Ты помнишь, нашу первую встречу ?
Был май 1982 года. Я шла после «заваленного» экзамена по ненавистной мне древнерусской литературе в совер-шенно невменяемом состоянии. Жизнь для меня кончи-лась. Возвращение домой и мое сообщение о постигшем меня несчастье грозили неминуемой карой. При таком по-ложении дел мне нужно было любыми способами оттянуть неприятное удовольствие от встречи с родителями. Не-ожиданно мне помог молодой человек, выросший перед моим носом и задавший достаточно банальный вопрос, как пройти в библиотеку Ленина. Она находилась через дорогу от нас, и я с превосходством местного экскурсовода молча указала ему рукой на толстенную деревянную дверь с мас-сивной бронзовой ручкой…
Но в этот день в библиотеку ты уже не пошел. Ты остал-ся со мной на целых 17 лет. Или ; только ?..
Ты шутил, смеялся, сыпал анекдотами из студенческой жизни, чем совершенно очаровал меня в тот момент. Толь-ко твое веселье как-то плохо гармонировало с потерянным выражением твоих глаз.
Я видела, что тебе плохо. Больно и холодно, как малень-кому Каю из «Снежной королевы». Мне казалось, что у тебя даже губы посинели от этого холода. Тогда ты поссо-рился со своей девушкой Лялей. И ты был одинок. Очень одинок. Мне захотелось отогреть тебя, вернуть из твоей зимы. Ты мне сказал: «Меня нужно просто любить». Но «просто любить»– совсем не просто. Это значит, быть для любимого мужчины Женщиной, в которой много-много других женщин, которых он любил или любит в своей жизни – матерью, сестрой, подругой, любовницей…
У меня получилось, правда?..
Мы были счастливы друг с другом. Я видела радость на твоем лице от встреч со мной, знала нежность твоих рук, губ, но никогда я не слышала от тебя слов любви. Ты про-сто не знал их. Не умел говорить. Не верил им. Свое отно-шение, свою любовь к людям, говорил ты, нужно показы-вать своими поступками. И я никогда не усомнилась в том, что ты меня любил.
Тебе очень нравилось слушать мое бессвязное «люблю». Ты любил мои поцелуи, мои объятия…Ты купался в моей нежности и ласке!. Мне не нужно было искать и придумы-вать слова любви, которые сами шли прямо от сердца. Ведь «любить» для меня было также естественно, как и дышать. Моя любовь к тебе ; это была моя жизнь. Как я буду жить сейчас, я пока не знаю…
Иногда ты задумывался, уходил в себя, и я видела твои ледяные глаза, слышала твой безразличный голос. Я нико-гда не докапывалась до причин и не придавала этому осо-бого значения. А ты никогда не рассказывал мне, что вспо-минал в это время ее…
Все было просто замечательно. У нас росли две замеча-тельные дочки, все свободное время мы проводили вместе, и ничего не предвещало несчастья…Но в твою жизнь во-шла другая – та девушка из прошлого. Ей нашлось место в твоем сердце, а вернее сказать – она снова заняла свое ме-сто в твоем сердце. Где не осталось места мне…
И никак не удалить в опустевшей душе нервы, чтобы не было так больно и горько...
И невозможно привыкнуть к потерям и предательствам. Невозможно понять, почему «хорошо» – это пло-хо…Может, слишком хорошо?..
Но не надо безумно жалеть о прошлом! Не надо беско-нечно возвращаться к нему. Ведь жизнь не остановилась. Живы и здоровы мои ; теперь уже только «мои»! – дети. Жива я…И я верю, что есть где-то человек, который по-любит меня, которому нужна буду я и моя любовь, мое внимание и забота. Я верю, что я снова буду счастлива…
Надо только не возвращаться в прошлое!.. И не ждать, что ты вернешься…
III.
« Где ты? Милая, нежная, очаровательная Фея, с чувст-вом юмора, без комплексов, способная на сильное чувство, которая станет единственной, ненаглядной и любимой! Я – мужественный, жизнерадостный и искренний Романтик с чувством юмора, 35/180, Овен, остроумный, великодуш-ный и обаятельный брюнет…»
«Молодой мужчина без вредных привычек, непьющий, который был подло брошен своей женой, надеется встре-тить нежную, добрую, внимательную женщину до 35 лет, которая могла бы дать уверенность, ласку и помочь начать все сначала. О себе: 34 года, 182/65, без жилищных про-блем, работаю, симпатичный, мужественный, добрый…»
Да что же вы все, сговорились, что ли! Все симпатичные, высокие, добрые, без проблем…И все хорошие…
Я бросаю газету на пол и, встав с дивана, начинаю раз-минать затекшие от неудобного сидения ноги. Уже сто раз пожалела о том, что послушала своих подруг на работе и купила эту газету с объявлениями! Просто захотелось на-конец-то отвлечься от тоскливых мыслей о своем одиноче-стве. Прошло полгода, но я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что я осталась одна. Что мне теперь нужно нау-читься жить другой жизнью – без Олега. Что у меня поя-вилась масса различных проблем и несвойственных мне забот. Что у меня теперь и интересы стали другие, и воз-можности…Что у моих детей есть только мама, а папа по-является только для того, чтобы оставить деньги «за квар-тиру и за свет». Больше его ничего не интересует. Олегу сейчас не до нас ; летом у него родился ребенок. Фантазии молодого папаши хватило только на то, чтобы назвать его именем своего единственного друга – Романом. Олег бе-зумно счастлив – он всегда хотел сына, а у него все девоч-ки да девочки… Наследный принц, говорят, очень похож на папу, а значит, и на моих девчонок – тоже…
Поначалу, первое время после нашего развода, Олег еще встречался с дочерьми, но это ему быстро наскучило ; те-перь у него новая семья. А мне он даже деньги передает на нейтральной территории – чтобы не встречаться с ними и не видеть их глаз…Ленка взрослая, она восприняла все так, как надо. А Альбинка…Вот Альбинку – жалко. Она еще маленькая, моя принцесса…Ей непонятно, почему па-па с нами не живет, ей непонятно, почему у папы другая семья, другой ребенок, ей непонятно, почему она больше не нужна ему…И я никак не могу помочь ей понять, хотя и пытаюсь.
Без конца прокручиваю в памяти те роковые дни, кото-рые, вроде бы, мало чем отличались от предыдущих. Если бы я была внимательнее …Я была бы внимательнее, если бы ожидала подлости от Олега. А я верила ему больше, чем себе. И за это поплатилась! Началось все очень давно, с одной из его школьных встреч, которую я, по своей на-ивности, не восприняла всерьез…
IV.
Было яркое солнечное сентябрьское воскресенье, кото-рое нередко бывает в начале осени. Только начавшие жел-теть липы у нашего дома, синее-синее небо, раскрытые по-следнему теплу вымытые окна с самого утра вызвали у нас с Олегом праздничное настроение. Мне сегодня торопить-ся было особенно некуда: дети были у бабушки еще с пят-ницы, Олег собирался на 20- летие школьного выпуска, а я решила в кои-то веки заняться собой.
Разогрев картофельное пюре с котлетой, щедро сдобрив его ядовитым кетчупом «Чили», я поставила тарелку перед носом мужа, добросовестно уткнувшегося в свои беско-нечные институтские отчеты.
; Давай-давай, завтракай, хватит сидеть со своими бу-мажками! На свидание собираешься с красивыми девуш-ками, а придешь измученный, усталый, с красными за-плывшими глазками…Посмотрят они на тебя и скажут:
«До чего жена довела нашего Олежку – чуть жив!; И вряд ли обратят внимание на свою первую любовь…
; Ладно, ладно, «приколистка»! На будущий год ты пой-дешь на свидание со своими «любовями». Вот уж я тогда оторвусь…
; Фу, какой подростковый лексикон! Это ты у наших де-тишек научился?
; Не надо мне ни у кого учиться – я сам все знаю! Я у тебя умный-умный…Машк…Иди, чего скажу! – повалил он меня на еще не заправленную постель и с рычанием стал расстегивать одну-единственную пуговицу на моем халате, надетом на голое тело.
; Олег, прекрати сейчас же! Пуговицу оторвешь, из-верг… Пусти, говорю…
Нежные поцелуи моего мужа и крепкие обятия сделали свое дело: мои вопли прекратились так же неожиданно, как и начались, и перешли в сдавленные стоны удовольствия…
; Поняла теперь, что кроме тебя мне никто, никогда и низачем не нужен! Ты же моя самая любимая женщина… ; довольно пробормотал Олег и, как обычно, отвернув-шись к стенке, тут же тихо засопел. ;Маш… Я немно-го…Еще ведь рано…
; Олег, ну, Олег, – начала я его тормошить. –Уже 10. Че-рез два часа за тобой зайдет Ромка, а ты до сих пор немы-тый-небритый! И голодный…
; А вот и не голодный! – расплылся в хитрющей улыбке мой муж. ; Я уже скушал. Всю тебя!.. А немытый – пусть! И небритый – пусть! Я еще носки рваные надену!.. Зато бабы бросаться не будут!
; Фу, грубиян! То уж слова не скажи про ваших девочек, а то – «бабы»…
; Машка! Знай свое место! Если в эту пятницу не порол, это еще ничего не значит! Ишь, разговорилась…
; Ах, «не порол»?! – взвизгнула я и, схватив попавший под «тяжелую, горячую» руку халат, начала охаживать им своего благоверного. ; Вставай сейчас же, трутень! Мухи котлету жрут…
Последняя фраза оказалась решающей: Олег, наконец-то спустил ноги на пол и начал размахивать над столом рука-ми: ; Кыш, проклятые! Раз в месяц мясо выдают – и то чуть не стрескали!
Схватив тарелку и перемешав энергично ее содержимое, ставшее после этой процедуры вообще несъедобного цве-та, он начал на ходу забрасывать давным-давно остывшую массу в рот. Слишком ленивый для того, чтобы хоть что- то накинуть на себя, он начал разгуливать по комнате, гор-деливо выпятив начинающееся появляться «пивное» брюшко и пережевывая на ходу котлету: ; Непра-а-вильный бутерброд…Надо котлетой ; на язы-ык, ; до-вольно мурлычет Олег.
; Олег, отойди от окна! Люди же ходят…
; Вот-вот, посмотрят, что у тебя по дому голые мужики ходят, подумают, тут бордель…Я – за дверь, а тут – уже толпа…Билеты будем продавать…
; На тебя или на меня?
;Ни фига! Кто ж на меня пойдет…На тебя, родная! Раз-богатеем – машину купим…
- Корову! Молоко будешь продавать… Торгаш несчаст-ный, ты уйдешь сегодня или нет?!
;Я еще и вышивать умею… ; продолжает цитировать своего любимого кота Матроскина не в меру расхулига-нившийся с утра пораньше муж.
- Слушай, твое поведение начинает наводить меня на мысли о твоей умственной неполноценности.
; Я что – дурак, что ли?
; Вообще-то я вслух этого не говорила…
; Жена – да не боится мужа своего…Сплошной бар-дак!...Да ухожу-ухожу. Еди-инственного мужа жена броса-ет в бездну разврата… Такое может быть только у нас до-ма!..Ладно, Маш, действительно, уже пора собираться. ; нежно целует меня в губы Олег. ; Пойду приведу себя в джентльменский вид, – и скрывается за дверью ванной комнаты. Раздавшийся вслед за этим звук льющейся воды оповестил меня о том, что мой муж, наконец-то угомонил-ся.
Что-то не к добру разбесились мы сегодня – вдруг при-шла в голову неожиданная для меня мысль. Тьфу-тьфу-тьфу ; сплевываю через левое плечо. Не сглазить бы! Включаю телевизор, чтобы отвлечья от дурных мыслей, и, сладко потянувшись, залезаю под прохладную простынку.
Показывают какой-то детский фильм из прошлой жизни – кажется, “Добро пожаловать или посторонним вход вос-прещен”: пионерский лагерь, детишки в красных галсту-ках, великовозрастные балбесы…Коронная фраза: «А что это вы тут делаете, а?» Когда-то он казался мне очень ве-селым и смешным, а сегодня мне вдруг становится не до смеха. В случаях, когда на душе становится также тягост-но, как и сейчас, я обращаюсь к детям. Набираю номер свекрови, к которой на эти выходные сбежали от своих су-масшедших родителей наши девчонки.
Мать Олега, Елена Дмитриевна – женщина строгих пра-вил, бывшая учительница. С прямой спиной и гордо под-нятой головой она прошла всю жизнь. Рано потеряв мужа, осталась с двухлетним Олежкой на руках. Не просто по-ставила его на ноги – воспитала из него настоящего муж-чину – человека, которого я полюбила с первого взгляда. Дала ему возможность окончить институт, работая на двух работах. И хотя была масса поклонников, замуж так и не вышла. Хотя, порой, в сердцах, обидевшись на что-нибудь на нас, упрекала его, что из за него так и не сложилась у нее личная жизнь: не хотелось, чтобы у ребенка был от-чим. В ответ Олег сердился на такие обвинения и не счи-тал ее поступок героическим, за который еще при жизни ставят бюст на Родине, скорее – наоборот, и начинал воз-мущаться.
Если в это время меня рядом не оказывалось, разговор оканчивался громким хлопанием двери, слезами, а порой, и вызовом «Скорой помощи». Потом Елена Дмитриевна звонила мне и жаловалась на своего неблагодарного сына. Тогда я брала под мышку Альбинку с Ленкой и ехала ее успокаивать.И это был самый выигрышный вариант! У нее сразу высыхали слезы, проходили все болячки, и она начи-нала носиться по квартире, не зная, в какой красный угол нас посадить. Девчонок моих Елена Дмитриевна любит без ума! Обе они похожи на Олежку, и рядом с ними она сама чувствует себя молодой мамой. И хотя существует масса историй про «змеюг-свекровей», мы с Еленой Дмитриев-ной любим друг друга. Каждый ; по-своему. Без особых «нежностев и сантиментов» ; сдержанно и уважительно. Я благодарна ей. За Олега. И за детей. Она – мне. За детей. И за Олега. Но что-то долго молчит телефон! Терпеливо жду, когда на другом конце города снимут трубку. Опять, на-верное, на первой электричке уехали на природу!..Мне бы столько энергии…
Наконец-то мой муж, весь из себя упакованный, пахну-щий парфюмом, выплыл из ванной!
; Ну, я пошел?
; Ты смотри, блюди себя! Завтра все-таки на работу!
; Если что – позвоню.
; Олег?
; Ну что «Олег»? А вдруг загуляю…
; Тогда я тебя не буду ждать.
- Нет-нет, все нормально! Часов в 11 буду у твоих ног, королевна.
;Королевишна!
; Ох, и королевишна… ; потянулся он опять ко мне, присев на краешек постели.
; Иди-иди давай, совратитель!
; Маш, а что ты будешь без меня делать?
; Ой, Олег, не переживай. Собой займусь.
; А «собой» – это как? Это что-то новенькое…
; Слушай, ты о чем-нибудь другом думать можешь?
; Когда вижу тебя – не могу.
В это время требовательно зазвонил звонок. Олег вско-чил и кинулся к двери: ; Вот и Ромка! Ну ладно, ты отды-хай, я сам запру дверь.
; Маруся, здравствуй! – раздался от порога возглас, тут же перебитый захлопнувшейся дверью. Ну вот, человек со мной поздоровался, а я даже и ответить не успела…
V.
Все-таки так здорово иногда оставаться дома одной!.. Можно, действительно, заняться собой, своей внешностью: сделать, наконец-то маску на лицо, поколдовать над мор-щинками под глазами, покрасить волосы…А можно про-сто лежать и ничего не делать!.. Выключила телевизор и, привольно раскинувшись на широкой постели, закрыла глаза…Яркое солнце, светившее прямо в глаза, сморило меня, и я не заметила, как уснула.
В комнате откуда-то появился весело улыбающийся Олег. Он держал в руках маленького, пушистого то ли хо-мячка, то ли мышонка: ; Маш, я тебе подарок принес. ; И он посадил симпатичную зверушку мне на колени. Она встала на задние лапки, и смешно шевеля усами, начала вертеть головой и принюхиваться. Я, такая страшная тру-сиха, почему-то даже не испугалась. Протянула к зверьку руку и погладила его по тонкой мягкой шерстке. Он довер-чиво ткнулся в меня мордочкой и шагнул в мою раскры-тую ладонь…Знакомство состоялось. Пока мы рассматри-вали друг друга, Олег, видимо, вышел из комнаты, потому что его не оказалось рядом… Не оказалось и комнаты… Я увидела себя, бредущей по пыльной дороге босиком, с не-покрытой головой под ярким полуденным солнцем. Сжа-тые ладони я держала перед собой, прижимая их к груди, а в них , тихо-тихо затаившись, сидел мой зверек. Я раскры-ла ладони и шепнула ему: «Не бойся!». А он внимательно посмотрел мне в глаза и…заплакал. Тоненько-тоненько, как грудной ребенок. И с этим то ли плачем, то ли стоном я проснулась! Все, что произошло со мной во сне, было настолько реально, настолько ярко стояло перед глазами, что на какое-то мгновение я почувствовала в ладонях ис-пуганное биение маленького сердечка…
Часы показывали 15 минут шестого! Ничего себе, вздремнула, называется! Скоро дети придут, а я все валя-юсь! Уже пора ужинать , а на столе еще завтрак пылится. Все мои благие намерения остались просто намерения-ми…Что ж, придется все косметические процедуры пере-нести на следующую неделю. Отправлю детей к бабулечке, Олега;на свидание…Чушь какая-то! Вспомнились стран-ный сон, непонятные утренние предчувствия – все это сно-ва вывело меня из равновесия. Раздражение против всего света росло, как снежный ком. «Мог бы и вымыть за собой тарелку!» - начала ворчать я про себя, обходя квартиру, убирая со стола утреннюю посуду, подбирая разбросанные на кресле рубашки и подтирая мокрый пол в ванной. Под умывальником, как обычно – лужа! Зеркало забрызгано пеной для бритья…Колпачок от тюбика с зубной пастой валяется…Грязные носки еще вчера мог бы бросить в кор-зину для белья… Господи, как надоело!..16 лет я пытаюсь втолковать моему мужу, что я ему не нянька, что я тоже работаю, тоже устаю – почему он до сих пор этого не по-нимает!.. И дети тоже хороши! Побросали в ванной свои вещи – нет, чтобы постирать сразу! Кстати, пора бы им уже и вернуться. Вс-таки завтра в школу… Вырвались на свободу!..Хорошо, что в это время раздался звонок, и на пороге квартиры появились долгожданные дети, иначе я бы себя еще не так накрутила!
Ленка, коротко стриженая, как обычно, в шортах и бейс-болке была похожа на мальчишку-подростка. Огромная спортивная сумка будто бы фирмы «Адидас», полупустая, болтающаяся на правом плече, с торчащими из нее ракет-ками, подчеркивала это сходство.
Альбинка, младшая, в нарядном платье, с бантами в длинных распущенных волосах, в белых носочках и лако-вых красных туфлях стояла рядом с ней, как маленькая женщина, непринужденно и грациозно.
; Ну что, дети мои, ; обратилась я к ним, грозно нахму-рив брови. Где же вы болтались c вашей любимой бабу-лей? Я уж все глаза в окно проглядела!
Внимательно посмотрев на мои дрожащие от смеха гу-бы, Альбинка, взвизгнув, бросилась мне на шею.
; Ой, мамочка, ты не представляешь…Мы ездили на па-роходе, на другую сторону Волги. Там так здорово: забро-шенный сад, столько много яблок…Там еще дерев-ня…Еще гусь за мной погнался, а бабушка показала ему так, – Альбинка согнула правую руку в кулачок и вытяну-ла передо мной указательный и безымянный пальцы ; и он пошипел-пошипел, и ушел. Обиделся…
; В Моркваши мы ездили. Классно там… ; наконец-то сумела вставить слово Лена.
; Мама, а мы ландышей набрали! – взбудараженная про-гулкой Альбина протянула мне зеленый букетик с красны-ми ягодками. ;Это семена.Их можно посадить в горшочек, и вырастут ландыши.
- Их можно и засушить – тогда будет зимний букет. Правда, мам? – спросила Елена.
; Правда-правда! Давайте быстро в ванну, и будем гото-вить ужин!
; Ой, мамочка, в мы уже поели с бабушкой: «Фанта», чипсы и шоколадка…
;Не морочьте мне голову! Нашли еду – «шоколадку»!
; Мам, а где папа? – спросила хитрющая Альбина, чтобы отвлечь меня от разговоров о еде.
; Папа на встрече со школьными друзьями, придет позд-но. Ждать его не будем. Поужинаем – и спать. Завтра – по-недельник, между прочим!
; Обязательно надо настроение испортить, – вздохнула Лена, бросив, наконец-то на пол свою сумку с ракетками. – А сегодня детектива по телеку…
; Обойдетесь! У вас еще стирки полно в ванной. Лучше не спорьте, а то буду драться.
; Ладно, мам, сделаем все в лучшем виде. Не пережевы-вай, – и она направилась в детскую. Альбинка, набегав-шаяся за день, поковыляла за ней, сбросив на ходу туфель-ки.
Я побежала на кухню, быстро бросила на плиту чайник, достала булку, масло, колбасу – сегодня вечером можно попоститься. Девчонки ужинать серьезно все равно отка-жутся, а у меня вообще никакого аппетита не было. Быст-ренько перекусив, приведя свои дела в порядок и уложив отравленных кислородом детей, я устроилась в кресле и стала ждать Олега…
Уже все передачи по телевизору закончились, а его все не было…Ни о чем дурном я не думала, я только беспо-коилась, не случилось ли что-нибудь с ним…Так и задре-мала.
VI.
Утром только успела отправить девчонок в школу, как раздался телефонный звонок. Дрогнувшая рука схватила трубку.
; Алло! Маша, не беспокойся, все в порядке! Я еду сразу на работу. Не сердись – вечером все объясню… Я люблю тебя!
Молча я опустила трубку на рычаг. Возмущаться не было ни времени, ни сил. Вечером поговорить не удастся – ря-дом будут дети. Значит, придется ждать, пока они уснут, и только после этого узнать, что вчера произошло…Я ни в чем не подозревала его, у меня даже мысли не было, что эта встреча перевернет всю мою жизнь…Если бы я могла вернуться во «вчера»! Ах, если бы я могла придумать ка-кую-нибудь причину не пустить его…Если бы я могла то-гда, недели две назад, не передать ему приглашение на эту встречу…Все было бы по-другому…А получилось все просто до банальности. Их собралось 11 человек: 4 дев-чонки, остальные – ребята. Встретились в школе с учите-лями, посидели в своем классе, вспомнили свои школьные проделки… Старые воспоминания привели его к школьной «любови» – Ляле. Впрочем, Олег сказал, что он был не один. Случилось так, что на встречу одноклассников Ляля не смогла прийти, потому что еще летом сломала ногу. Сейчас уже никто не помнит, кому первому в голову при-шла шальная мысль в 12 часов ночи навестить свою школьную подружку, но когда уже все было переговорено, выпито и съедено, когда большая часть разошлась по до-мам, несколько человек – в том числе и Олег – решили на-вестить ее. Ляля – женщина одинокая, замуж так и не вы-шла: по словам Олега всю жизнь любила только его ; ра-достно встретила ребят, быстренько накрыла стол – сде-лать это было нетрудно, потому что «все свое» они при-несли с собой, и теплая компания засиделась до утра, что-бы прямо оттуда отправиться на работу.Обстановка была еще той, из прошлой жизни, и мальчики, впав в детство, совершенно не думали том, что у них есть еще и дом, и се-мья...
20-летие школьного выпуска бывает в жизни раз, поэто-му в этот день им всем все, вроде бы, прощалось – это сло-ва моего мужа. О том, что существует такой способ связи, как телефон, по которому он мог хотя бы предупредить меня, чтобы я не волновалась, он даже не подумал – слов-но выпал из времени и пространства…Но, по крайней ме-ре, тогда он, похоже, не врал мне, рассказал все, даже то, о чем можно было бы умолчать, и я, подувшись день-два, простила его. И ; на свою беду – окончательно потеряла бдительность. А встреча одноклассников на этом не закон-чилась. По крайней мере, у Олега с Лялей. Он стал опаз-дывать к ужину, задерживаться по вечерам на работе, вдруг неожиданно в их институте, в котором даже зарпла-ту платили невовремя, возобновились командировки. По-рой, он звонил поздно ночью и говорил, примерно, сле-дующее:
; Машенька, я в Челнах. Представляешь, улетел утром, а вернуться сегодня не успеваю. Завтра как прилечу ; сразу на работу, у меня там дел накопилось…
В «Челнах» так в «Челнах»!..Значит, так нужно!..Потом, позже, когда я наконец-то догадалась, что он меня обма-нывает, узнала, что все это для окружающих давным-давно не новость. И на улице их видели, и на вечере в институ-те…Он даже в гости с ней ходил – к нашим общим друзь-ям! Об этом знала даже моя старшая дочь – только мне не говорила, чтобы не расстраивать.Правда, страшно рас-страивалась сама. Начала пропускать уроки, забросила свой теннис, стала пропадать где-то вечерами…
VII.
Однажды, накануне Нового года, Ляля даже пришла к нам домой.
У нас с Ленкой в самом разгаре была уборка, Олег уста-навливал елку, а Альбинка сидела на полу и разбирала елочные игрушки. Неожиданно раздался звонок. Мы нико-го не ждали, поэтому я как-то не сразу бросилась откры-вать. А когда открыла, очень удивилась, увидев в дверях незнакомую мне женщину.
; Здравствуйте, ; не растерялась она. ; Вы, наверное, Маша? А я одноклассница Олега. Бывшая, конечно! Ляля. Мне нужно передать ему кое-что…Не могли бы вы сказать ему…
; Да он дома! Сейчас я его позову, и вы сами ему все пе-редадите. Олег, к тебе пришли!
Если бы я не была так самоуверенна, я обратила бы внима-ние на то, как неуловимо изменилось лицо моего мужа при виде посетительницы. В одну секунду на нем промелькну-ла целая гамма чувств: изумление, испуг, досада…И я ни-когда не оставила бы их вдвоем, если бы была хоть немно-го дальновиднее. Впрочем, в самолете нет стоп-крана. Уже тогда ничего невозможно было изменить!
Оставив Олега с его бывшей школьной любовью, я вер-нулась к прерванному занятию, ни на минуту не заподоз-рив моего мужа в коварстве.
; Мам, кто там пришел к папе? – засунула ко мне в ван-ну свой любопытный нос младшая. – Можно я посмотрю?
; Это по делу. Не надо, не мешай.
; Ну, ма-а-м…
; Альбина, посмотри-ка лучше, что там Ленка на кухне готовит. Может, ей твоя помощь пригодится…
Минут через пять в дверь заглянул Олег: ; Может, тебе помочь?
; Нет-нет, что ты! Заканчивай со своей елкой, и будем ужинать. Ну и что там Ляля?
; Ляля? – отвел от меня глаза Олег. – Черт, опять не пом-ню, куда положил отвертку…Ты не видела?.. Ляля…Она пришла…Ну, Ромка просил передать мне, чтобы завтра я зашел к нему. Она мимо шла – и зашла сказать.
; Ромка? Завтра, 31 декабря ? А что там произошло?
; Не знаю…По-моему, он разводится со Светкой.
; Роман?!
; Ну, да.И просил зайти ; ему посоветоваться надо.
; А что, у нас дома нет телефона? Или ты – специалист по разводам? И почему он прислал посыльного, а не при-шел сам, например?
; Маш, ну я не знаю… Завтра я сбегаю к нему часа на два и приду.
; Ромка разводится со Светкой… ; задумчиво протяну-ла я. ; Но ведь Светке, наверное, тоже нужно с кем-то по-говорить! Может, мне позвонить ей…
; Не надо! Она об этом еще не знает.
; Ничего не понимаю…
VIII.
Сегодня я тоже мало что понимаю. У меня бесконечные вопросы, на которые я ищу и не могу найти ответа…
Почему Олег так обманул меня тогда, год назад?..Почему он ушел ?.. Неужели школьная любовь этой Ляли, о кото-рой еще недавно он даже не подозревал, оказалась сильнее тех чувств, что связывали нас годами?..Сильнее любви наших детей…И он смог так легко перешагнуть через это, перечеркнув всю жизнь!..Он променял нас на эту женщи-ну, которую я даже не представляю в роли своей соперни-цы. Самая обычная женщина. По улице такие ходят, обыч-но, с опущенными глазами, серым лицом, груженые авось-ками с картошкой. Ей, как и Олегу, 37, но выглядит она старше. Выжженные перекисью и химией волосы, плотная широкая фигура, короткие ноги…Вообщем, ничего инте-ресного, на мой взгляд, не представляет. Всего-навсего нежданно-негаданно исполнила его голубую мечту: не по-боялась и родила ему сына. Чем еще поразила моего кра-сивого мужа эта дурнушка – ума не приложу! «Увела» так искусно, что я даже глазом моргнуть не успела…
IX.
Ромка тогда не разводился со своей Светкой.
Олегу нужен был повод, чтобы в Новогоднюю ночь уйти из дому. Ромка его прикрывал – мужская солидарность! А я еще переживала тогда за него…
Олег вернулся, когда вся страна загадала желания, выпила шампанское и дружно уткнулась: часть ; в телевизор, часть – мордой в салатницу. Любимый всеми нами винег-рет остался только на «дондышке», поэтому нам достались очередные «Старые песни о главном». Безнадзорные дети с упоением поглощали конфеты в неограниченном количе-стве и подпевали сладкоголосому Меладзе. Я же тупо пя-лилась в экран и абсолютно ничего не видела. У меня в го-лове было свое кино ; с морем крови и горой трупов. Только героем-заступником сирых и убогих в нем был на этот раз не Брюс Уиллис, а мой Олег.
; Олег, в чем дело?! Ну как тебе не стыдно? В такой день тебя нет дома. Неужели Ромкины дела для тебя важнее нас?
; Ну что ты, нет, конечно…Просто я попал в самый раз-гар военных действий, и пришлось встретить вместе с ни-ми Новый год. По крайней мере, благодаря мне, Роман со Светкой наконец-то помирились.
; Все это, конечно, замечательно. Но в конце-концов, у нас ведь тоже Новый год. И мы тебя ждали, беспокои-лись…Олег, ну ты прямо как маленький! Неужели позво-нить было нельзя ?
; Так телефон у них не работал. В автомат уж я не побе-жал – сама знаешь, какая морока с этими телефонными карточками! Машенька, золотце, ну прости меня, а? Ну, так получилось…
;В последнее время у тебя все время что-нибудь «полу-чается», ; всхлипнула я. – Все не как у людей! То, что Но-вый год мы встретили без тебя – это вообще плохая приме-та…
; Честное слово, мне очень жаль, что так вышло… Но ты все равно была со мной рядом – ни на минуту не оставляла – я поднимал бокал с шампанским и мысленно чокался с тобой (хотя, мне кажется, я уже давным-давно чокнулся – еще когда впервые увидел тебя), казалось что был одно-временно в двух местах здесь, у Ромки, и дома, с тобой… А приметам не верь – глупости это все! Ведь я здесь, ря-дом и я люблю тебя, Машка, ; обнял меня за плечи Олег. ; Ну не сердись…Ну хочешь, еще раз встретим Новый год, прямо сейчас!..Откроем шампанского…
; Новый год мы уже встретили, хватит. Не хочется, да и поздно уже…
; Маш…
; Ладно, пойду я, пожалуй, спать…Альбинка вон свер-нулась калачиком в кресле и мирно посапывает в две ды-рочки…Вставай, моя хорошая, пойдем со мной…Лена, а тебе ; не пора?
; Мам, я досмотрю – и спать. А посуду можно оставить на потом?
; Конечно. Только еду убери в холодильник.
; Маш, а я чего-то проголодался…
- Покушай, конечно! Ленка тебя накормит…Главное, ни-чего не оставляйте на столе! А я уже сплю – больше не мо-гу ни пить, ни есть…Пойду, лягу с Альбинкой.
«Пойду, лягу»… Как только голова коснулась подушки, сна как ни бывало. Обида давила грудь, всякие мысли кру-тились в голове. Хотелось выйти обратно в комнату, на-чать «разбор полетов», разбить пару тарелок – за всю-то жизнь ; можно!.. Где-то там, внутри меня, было невыно-симо больно, горькие слезы медленно скатывались на по-душку, и я затаила дыхание, чтобы случайно не разбудить свою младшую дочь. Умом я все понимала, но не могла понять сердцем, как можно было так поступить в эту ново-годнюю ночь, испортив всем нам праздник, ради того, что-бы принести спокойствие и мир ; в другую. Неужели у Светки с Ромкой не хватило ума выгнать его домой еще до полуночи…Что-то не сходились концы с концами…Вряд ли для выяснения отношений им понадобился третий лиш-ний. Темнит что-то мой муж…Словно потревоженная моими мыслями, беспокойно завозилась Альбинка: «Мам…А папа пришел?»
; Пришел, маленькая моя, пришел, спи спокойно, ; за-шептала я ей прямо в ухо, убрав с него блестевшую под луной прядь -то неприятности…
;А теперь у них все хорошо? Папочка помог им?
; Помог.
; Он у нас хороший – папочка, правда, мам? Он всем помогает.
; Всем…Спи, родная.
; Мам…А почему ты со мной спишь?
; Там Лена с папой телевизор смотрят. Не хочу им ме-шать.
; А-а. Ну ладно, спи.
X.
Сегодня произошла наша первая крупная размолвка. Ко-нечно, я могла лечь спать и в большой комнате, на своей постели, рядом с Олегом. Но сегодня его присутствие вдруг стало меня раздражать. Я никогда не была Шерло-ком Холмсом, никогда не прислушивалась к его телефон-ным разговорам, не интересовалась, где и почему он за-держивается, не проверяла его карманы и не читала запис-ных книжек…Сегодня я вдруг пожалела о том, что я нико-гда не делала этого. Наверное, тогда я знала бы гораздо больше. Хотя, не уверена, нужно ли мне все это.
Мои новогодние мысли так и не дали мне уснуть. Прово-зившись всю ночь на кровати, я приняла одно-единственное, как мне казалось, верное решение: сходить сегодня в гости к Светке, поздравить ее с Новым годом, узнав заодно о ее семейных перепитиях…
Первый день Нового года начался, как обычно, ближе к обеду ; подъеданием салатов. С трудом подняв заспанных домочадцев и быстренько накормив их, я начала собирать-ся в гости.
; Ты куда, Маш? – встревоженно спросил Олег.
Я решила усыпить его бдительность и не возбуждать осо-бого любопытства: «Надо поздравить с праздником одну бабульку с работы, Антонину Федоровну – ты ее не зна-ешь. Заболела она перед Новым годом…А живет совер-шенно одна, представляешь? Я ей хоть пирожные занесу.
;Я могу с тобой сходить…
; Нет-нет, не нужно. Она женщина немолодая, одинокая, твой приход может ее смутить…Я – быстро!
Непривычно было обманывать своего мужа, но в данном случае приходилось использовать его же оружие.
XI.
Семья Маркеловых была в полном сборе.
Светка, одетая в невесомый, почти прозрачный, халатик радостно встретила меня у входа и тут же потащила за стол. Ромка, лениво развалившийся на диване перед теле-визором и энергично работающий ложкой, то и дело ны-ряющей в салатницу, привольно расположившуюся на его животе, моментально вскочил на ноги с готовностью дос-тал бутылку шампанского и хрустальные фужеры. Светка начала вытаскивать из холодильника какие-то чашки, та-релки и банки, уставляя ими покрытый белой скатертью стол. Наши друзья не были похожи на людей, которые еще вчера собирались разводиться…
; Ну, как вы встретили Новый год? – спросил Ромка.
; А почему ты, собственно говоря, без своей «полови-ны»? – почти одновременно задала вопрос Светка.
; Новый год – нормально… – автоматически ответила я. – Моя «половина» доблестно отлеживает бока и опустоша-ет холодильник.
; А мы в этом году решили никого не приглашать, поси-деть вдвоем – все-таки Новый год – это семейный празд-ник… ; протянула Светка.
; Да и мы – тоже, собственно…Свет, а у вас телефон ра-ботает?
; Не знаю…А что ему сделается-то?.. - И вдруг словно спохватилась: ; А что?
; Да у нас чего-то барахлит – хотела позвонить, прове-рить. Можно?
; Господи, ну что за разговор!..Машка, что с тобой? Ты какая-то странная…
; Устала вчера, не выспалась…
; У тебя что-то случилось, ; проницательно отметила Света.
; Наверное…Только пока не знаю – что…; А, была-не была! Маркеловы достаточно близкие мне люди, чтобы не бояться задавать им вопросы в лоб. ; Света, Ромка, вы разводитесь?
; Ты с ума сошла! – вскрикнула Светка и стремительно повернулась всем телом к Ромке. Он в это время очень внимательно смотрел на экран телевизора. ; Рома, чего ты молчишь, ответь сейчас же! – подскочила к нему Светка.
; Свет, подожди, не психуй. Это шутка была.
; Какая еще шутка?! Почему я ничего о ней не знаю?..
Расширившимися от догадки глазами я смотрела на семей-ную перепалку и чувствовала, как леденеет сердце. Ну ко-нечно же, Ляля! Она приходила к нам накануне Нового го-да…Значит, Олег с ней встречал «домашний семейный праздник». А Светка с Ромкой были просто «кры-шей»…Мой Олег, встречая Новый год с другой женщиной, «поднимал бокал с шампанским и мысленно чокался со мной»…И я «все время была рядом с ним»…Как все это мерзко! Не хотелось показывать своего состояния, но сле-зы уже текли из глаз…
; Маша, что случилось ? Что с тобой? – всполошилась Света. Роман со вздохом встал с дивана, пытаясь скрыться на кухню, но Светка поймала его за руку: «Нет, пого-ди…Рассказывай свои шуточки!»
; Свет, ну это наши, мужские дела…Я не могу – я дал слово.
; Какое еще «слово»?! У тебя совесть есть – посмотри, что с Машкой творится!
; Света, не надо, ; вмешалась я. - Я все знаю. У Олега есть женщина.
- Ты с ума сошла !.. Ром, а ты при чем? У тебя тоже ; женщина?..
; Света, солнышко, о чем ты говоришь! – возмущению Ромки не было предела.
; Тогда садись и рассказывай.
; Не могу, Света, я обещал…
; Человек сделал подлость, а ты его покрываешь! Что еще за разговоры про наш развод?..
Поняв, что семейные страсти накаляются, покраснев, как помидор, близоруко щурясь и постоянно поправляя указа-тельным пальцем руки свои очки, Ромка начал рассказы-вать о том, как мой Олег уже три месяца живет двойной жизнью. Тут и всплыла вчерашняя история с праздновани-ем Нового года, в которой неожиданно для себя оказались замешанными наши друзья…Для меня все это уже не было новостью, и я относительно спокойно выслушала историю падения моего мужа, свидетелем которой оказался Ромка. Во время рассказа он нервничал, снимал и снова водружал на нос очки, вертел их в руках… Похоже, Ромка сам был не рад всему этому и чувствовал себя очень неуютно. Све-та, так и не найдя слов от возмущения, не сводила с него глаз в течение всего времени.
; Ладно, пойду я, ; подытожила я. Слишком большой и неожиданной была для меня информация, свалившаяся на меня в одно мгновение. Да и тяжело было оставаться в до-ме, куда раньше я могла приходить в любое время, с лю-быми проблемами. Похоже, сегодня Олег внес разлад не только в мою душу…
XII.
Зимой темнеет быстро, а я слишком засиделась в гостях, и когда вышла на улицу, уже загорелись фонари. Был легкий морозец, снег бесконечно падал на город белыми пуши-стыми хлопьями, искрился и скрипел под ногами. Совер-шенно бесшумно проносились машины, отражаясь фарами в окнах домов и витринах магазинов. Прохожих почти не было видно, лишь неугомонные мальчишки носились по занесенному тротуару и взрывали китайские петарды, ко-торые со свистом взлетали в сумрачное, как мое настрое-ние, небо. Погода была просто замечательной, но я, словно не замечая ее, брела по улицам без всякой цели. Идти до-мой совсем не хотелось, да и ноги сами несли меня по ста-ринным улочкам, полным моими воспоминаниями…
В этом роддоме я родила Ленку…Это был день 1 Мая, врачи смотрели праздничный «Огонек», и я совсем не вхо-дила в их планы. Пообещав, что мне еще долго мучиться, потому что я первородящая, врачи вернулись к своему праздничному столу. Но мой ребенок оказался настырным и, видимо, был серьезно озабочен тем, чтобы успеть ро-диться именно сегодня, поэтому медикам не оставалось ничего другого, как приступить к своим обязанностям…
А вот «Красный Крест» – Альбинкина альма-матер. Моя малышка не просто повторила историю своей старшей се-стры, выбрав не больше-не меньше праздничный день 9 мая, она родилась семимесячной, с весом 1,5 кг, повергнув в изумление врачей своей худосочностью и синюшностью. Она лежала в палате рядом со мной, а я молила : «Пожа-луйста, не умирай, пожалуйста, ведь я так люблю тебя!» И она не обманула мои надежды – выжила. Теперь эта кроха выросла в симпатичную длинноволосую девчушку и со-всем не напоминает то слабенькое существо, которое я со слезами на глазах впервые взяла в свои руки…
Библиотека Ленина. Здесь мы впервые встретились с Оле-гом…В голове заморгала красная лампочка: «Олег»! Сей-час это было для меня запретной темой ; мне никак не хо-телось вспоминать о нем! Еще недавно родное и близкое мне, любимое имя, отозвалось резкой болью в сердце. Я вдруг растерялась и поняла, что не знаю, к а к жить даль-ше…Какая-то вековая Женская Хитрость, видимо, достав-шаяся мне от бабок шептала: «Молчи! Перетерпи. Мужики все такие».
; Я не могу быть с ним рядом! Пусть уходит, ; вступило в спор мое Оскорбленное Самолюбие. ; Никогда не прощу ему!
; Подожди, девка, не торопись! Отрезать; никогда не поздно. А ты вот поживи, попробуй… – опять влезла со своими советами Хитрость.
; Ну, хорошо, только отстань! Попробую сначала пого-ворить с ним. – отозвалось Самолюбие.
; Может, он и сам не рад…Может, не знает, как от нее отвязаться… ; нашептывала Хитрость. ; А ты к бабушке сходи…
; Ерунда все это!
; Ничего не «ерунда»! Помнишь, Татьянкин муж «нале-во» начал ходить?..; Да, была такая история с одной моей подружкой. В 40 лет у ее мужа натурально «поехала кры-ша» ; завел себе молоденькую девочку. Ни Танька, ни дом, ни дети его не интересовали совсем. Она прямо изве-лась вся…Сначала все глаза выплакала, исхудала, почер-нела, начала ходить в церковь, к экстрассенсам, каким-то доисторическим бабкам… Теперь уже неизвестно, что по-могло, но муж был водворен обратно в лоно семьи, и в ней воцарилась полная идиллия…Живут теперь – душа в ду-шу!..
Да, пожалуй, надо вернуться домой и поговорить откро-венно с Олегом. И только потом переходить к каким-то действиям. А мучить себя неизвестностью – бестолку… Придя наконец-то к определенному решению, я почувст-вовала, что промерзла насквозь на этом сыром, промозг-лом ветру. К счастью, мне повезло, и через минуту я ока-залась в теплом светлом салоне догнавшего меня троллей-буса. Остановка Толстого – и я уже дома!
XIII.
; Ну ты и погулять! – встретила меня в дверях Ленка.
; Маша, где ты ходишь – мы уже начали беспокоиться! На улице ; темнота, а тебя все нет и нет…
; Мама, ты замерзла? Иди скорей ко мне на диван – я те-бя погрею. Хочешь, носки принесу?
Альбинка…Такой внимательный и заботливый челове-чек…Я сбросила в прихожей запорошенную снегом одеж-ду, сапоги и, обняв за плечи своих детей, молча прошла в комнату и присела с ними на диван.
; Мама, почему ты молчишь? – испуганно спросила Ле-на, а Альбинкины вытаращенные на меня глаза начали на-бухать слезами. ; Тебя обидел кто-нибудь?..
; Нет, все нормально. Просто я устала. И замерзла. Да-вайте пить горячий чай!
; А носки? – еще раз спросила Альбина.
; И носки. И теплый платок. И валенки. И печку…
Альбинка бросилась собирать по дому теплые вещи, а Ле-на побежала готовить свежий чай.
; Где ты бродила столько времени, что успела так око-леть? – погладил мои ледяные колени Олег. – Ты же со-всем в сосульку превратилась! Сейчас буду тебя оттаи-вать…Иди, погрею ручки… Теперь ; ножки…
; Просто погуляла – что-то голова разболелась… К Мар-келовым зашла – с Новым годом поздравила… ; наклонив голову к плечу и внимательно глядя на Олега, деланно без-заботным голосом сказала я.
; Да?.. ; метнулся в сторону испуганный взгляд. – Ну, как у них дела?
; У них-то – нормально. Нормально, Олег… ; я сняла его руки со своих плеч. ; А как у нас дела?
; А что «у нас»? – пожал он плечами.
; Действительно – «а что у нас»?.. Олег, скажи, что слу-чилось ?
; Да ничего не случилось! – крикнул было он, но тут же замолчал, увидев на моем лице участливое выражение. –Не смотри так…Я больше не могу…; сказал он безучасным голосом, обхватив руками свою голову. – Давай потом по-говорим, когда девочки лягут спать…При них я ничего не скажу…
; Естественно. Значит, сегодня они пойдут спать по-раньше. Им совсем ни к чему знать всю нашу грязь…
Чаепитие прошло при общем молчании. Дети, словно по-чувствовав, что в воздухе сгустились тучи, быстренько уб-рали все со стола и, грустно вздохнув, потянулись гуськом в свою комнату.Им даже не пришлось ничего объяснять. Оставив в комнате включенный телевизор с очередным навязшим в зубах (и в глазах) “Аншлагом” – для создания общего фона, мы закрылись на кухне.
XIV.
Почему-то кухня создает камерное настроение, и всегда, во все времена, советские, а потом уже – российские ; люди собираются на кухне, чтобы обсудить свои проблемы. Ко-гда дети были маленькими, на кухне мы тихонько слушали музыку, смотрели телевизор и объяснялись в любви друг другу. На кухне мы ссорились и мирились. На кухне мы встречались с друзьями. На кухне мы просто отдыхали в тишине…
Сегодня на кухне нам предстоял серьезный разговор: быть или не быть нашей семье…Молчание становилось невыносимым. Каждый ждал, что кто-то заговорит первым ; кто-то, но не он. Но на этот раз никто не хотел быть пер-вым. Когда молчать стало уже невыносимым, я не выдер-жала и задала давно мучивший меня вопрос: ; Ты любишь меня?
Ответом мне было молчание и неуверенный ответ «не знаю». Я ожидала любых слов, но «не знаю» так больно ударило прямо под сердце, что перехватило дух. Вдруг стало тихо, все слова, которых я не могла сразу найти, всю боль, весь ужас, я начала шептать быстро и бессвязно.Я больше не могла управлять собой, и слезы сами собой хлынули из глаз. Обычно, в подобных случаях Олег начи-нал утешать или успокаивать меня, а тут он отчужденно смотрел на меня и не двигался. Это было самое страш-ное… И тут его словно прорвало.
;Маша, я сам не знаю, что со мной… В меня словно черт вселился…Мне кажется, что все годы, что мы были с то-бой, я искал в толпе ее глаза, видел во сне ее улыбку…Я любил тебя, но любил воспоминания о ней… Я не хочу жить без тебя, но и не могу жить без нее…Все так слож-но…Я не могу уйти к ней, потому что я люблю тебя. И не могу быть с тобой, потому что меня тянет к ней…Я окон-чательно запутался в этой истории…Мне плохо, я уже весь извелся…
Очень тяжело его было слушать. Я словно провалилась в другое измерение, где не было меня, не было ставшего вдруг ненавистным мне мужа, не было этой непрекра-щающейся боли… Я уже ничего не понимала, да и не хо-тела понимать. Мне все стало безразлично. Голову словно сдавил какой-то жуткий металлический обруч. Стало не хватать воздуха, и я отчаянно старалась выбраться из тя-желого, душного небытия, накрывшего меня. Слова Олега доносились глухо, словно сквозь вату, а вскоре я перестала слышать их совсем. Мне не хотелось ничего больше знать про его любовь, которую он пронес через всю жизнь, не хотелось слушать его оправданий, слов «прости»… Мне хотелось умереть!
; Маша, Маша, успокойся, все нормально! ;прорвался, наконец, его голос. – Машенька, я здесь. Хочешь, я тебе воды налью?..
Слезы, не переставая, лились из глаз, начавшаяся истерика заставила меня зажать ладонью рот, чтобы дети не услы-шали моего болезненного стона, и сползти спиной по хо-лодильнику прямо на пол. Напуганный, суетящийся муж не вызывал во мне ничего, кроме раздражения и отвраще-ния. Все закончилось так же неожиданно, как и началось, и я обрела возможность здраво рассуждать. Я не знала, как мне поступить: сражаться за Олега, убеждать его в непра-воте или отдать инициативу ему в руки… Или просто пе-реждать, «быть в нуле»…Совсем не трудно принять одно из двух последних решений… Но как удержать человека, если он сам этого не захочет…Одна я не смогу справиться со своей бедой – вот если только мне кто-нибудь захочет помочь…
XV.
«Кто-нибудь», к счастью, нашелся ; это оказалась древняя марийская старушка Анна Евсеевна, похожая на Бабу- Ягу, к которой я все-таки обратилась по совету своих приятель-ниц по работе в один из выходных дней.
Найти ее было совсем не трудно. Первый же человек, вышедший из поезда со мной вместе на глухом полустан-ке, показал мне ее покосившийся домик на краю деревни.
Встретила она меня у порога с недоверием и непонятной злостью, остервенело почесывая правый бок, атакованный, видимо, бесчисленными кошачье-собачьими блохами, хо-зяева которых с лаем и мяуканьем выскочили следом за ней. Увидев мой испуг и непрошенные слезы на глазах, старушка сжалилась и, посторонившись, пригласила меня в избу. Почувствовав доброе расположение духа своей хо-зяйки, четвероногая охрана, состоящая из трех разномаст-ных двортерьеров и 5-6 разномастных кошек, потеряла ко мне всяческий интерес.
С опаской шагнула я на перекошенное, занесенное сне-гом крыльцо.
Из широко распахнутой двери потянуло теплом, крепко сдобренным резкими запахами животных, живущих, ви-димо, в этой же комнате вместе с хозяйкой. Лениво потя-гиваясь, мне под ноги прямо с печки спрыгнули два рас-кормленных кота, один из которых, с огромной заплывшей от обжорства мордой, видимо, и был владельцем всего ко-шачьего гарема. С громкими кошачьими песнями начали они тереться о мои ноги. Какая-то брезгливость к этой ве-ковой грязи, запущенности и запахам не давала мне погла-дить неизбалованных человеческой лаской животных. Не получив ответа на свою приветливость, коты, гордо отвер-нулись от меня и, задрав хвосты, важно направились к две-ри.
; Садись, не стесняйся! – смахнула грязным полотенцем невидимую пыль со стула хозяйка. ; Говори, чего пришла.
После рассказа о неверности моего мужа Анна Евсеевна помолчала, подняв к потолку глаза и вытянув губы тру-бочкой, а потом начала что-то бормотать про себя.
; Спортили его, девка. Баба его любит. Давно любит… Долго она старалась. На кладбище ходила, на Олегову мо-гилу. Крепко сделала…Ты сон видела, только не помнишь. Странный был сон, про зверушку. Плакала она – тебя жа-лела. Не поняла ты ее. Ну-ну, не плачь, не умею я жалеть- то. Помогу я тебе. Не люблю, когда люди мучаются по чу-жой злобе. Но, смотри, девка, никому – ни слова. А то вся моя работа насмарку пойдет…Привези-ка ты мне в другой раз фотографию его. Еще пачку соли мне надо и бутылку водки. И исподнего кусочек – майки или трусов. Одна приезжай. Никому не говори, что ко мне едешь.
Ошеломленная старушкиными разговорами и ее позна-ниями в области моих сновидений, я не помню, как добра-лась до железнодорожной платформы. Там было тихо и пустынно. Спрятавшись от снега и от ветра под навес, я с нетерпением дожидалась поезда, до прихода которого ос-тавалось целых полчаса, мечтая поскорее выбраться из этого дремучего угла.
XVI.Домой я вернулась уже затемно. Объяснять и при-думывать, где я была, не было никакой необходимости. Девчонки еще не вернулись от бабули, а Олега просто не было дома.
Готовить ужин для себя одной не хотелось, поэтому я погрела чайник, напилась горячего чаю со вчерашней бул-кой и «малиновошным» вареньем и, завернувшись в ог-ромный теплый платок, прилегла на диван. Как пришли раскрасневшиеся от ветра и снега девочки, как тихо, чтобы не побеспокоить меня, прошмыгнули к себе в комнату, как вернулся мой муж, я не слышала. Впервые за последнее время я спала спокойно…
XVII.
Через неделю я снова сошла с поезда на том же полу-станке, прошла по деревне и уже без опаски постучала в знакомую дверь. Анна Евсеевна словно ждала меня: «За-ходи, девка, я ждала тебя. Хочешь, покажу тебе твою раз-лучницу? Заходи – заходи, не студи избу-то!”
В наспех прибранной – видимо к моему приходу – ком-нате на столе стояла пустая стеклянная банка. Аккуратно поддев колпачок привезенной мной водочной бутылки ал-люминиевой вилкой, бабка вылила ее содержимое в банку и, насыпав туда же какого-то серого порошка, с молитвой начала ходить вокруг стола, останавливаясь и изредка по-мешивая мутную жидкость. Я присела на краешек обод-ранной табуретки и боялась шелохнуться. В чудеса, прямо сказать, я не верила, но было в этой бабке что-то такое, что дало мне пусть маленькую, но надежду.
; Вон, смотри! Видишь, лицо-то?
Я подошла к столу – и отшатнулась. В банке с водкой появилась мутная пленка, на поверхности которой я отчет-ливо увидела изображение женщины с кудрявыми волоса-ми. Нет, такого просто не может быть!.. Но – как бы я себя ни уговаривала, что чудо невозможно – женщина была… И она очень была похожа на Лялю…
Все происходящее потом было, как во сне. Посмотрев на фотографию Олега, старушка сказала, что мой муж очень страдает, что душа его плачет и не может найти себе успо-коения, потому что он запутался, потому что сам не может найти выхода из этой истории.
Потом Анна Евсеевна, оторвав лоскуток от старой майки Олега, которую я привезла с собой, и, шепча что-то впол-голоса, завернула в него фотографию.
; Как приедешь домой, оторви деревянный плинтус под окном и положи туда фотографию-то ; головой в дом. Чтобы его тянуло к тебе. Соль эту – я на нее тоже почитала – клади ему в пищу. Коли сможешь, посыпь под дверь сво-ей разлучницы – ссоры будут, не уживется он с ней. А вот тебе еще речной песок с солью смешаный – поставила она передо мной еще один пакетик. ; Его клади в одежду, в постель насыпь, в обувь, у порога.. Будете вы с ним нераз-лучны, как эти соль и песок.
; А еще что-нибудь сделать можно? – задала я вопрос, вдохновленная появившеся надеждой.
; Много еще чего можно сделать, – уклончиво ответила старуха. – Опасно только это. Можно кровь свою месяч-ную в вино налить и дать выпить с молитвой… Можно приворотное зелье приготовить…Можно на кладбище най-ти могилу с его именем, да с землей поколдовать…А если что – и в церковь можно пойти, да свечку за упокой его души поставить…Только здесь я тебе не помощница, по-тому что не принесет это добра. Здесь черные силы будут тебе помогать. И будет он, как покойник, с мертвым серд-цем. Да такой тебе и самой не нужен будет!..Не придумы-вай ничего больше, девка, не спеши – лучше сделай, как я сказала…
; Спасибо вам, Анна Евсеевна…
; Пошла прочь! Не надо мне твоего «спасибо»! – вдруг разозлилась бабка. Услышав ее грозный окрик, вдруг, как тараканы из щелей, повылезали с нестройным тявканьем и мяуканьем все ее домочадцы. Я поняла, что аудиенция за-кончена, и, схватив свои пакетики и сверточки, которые, к счастью, уже начала складывать аккуратно в сумку, тороп-ливо заспешила к выходу. Вслед мне неслось невнятное бормотание, шипение и ворчание, тяжеленная дверь вдруг неожиданно громко хлопнула, и наступила полная тишина. Постоянно проваливаясь в снег и скользя по узенькой тро-пинке, в совершенном ужасе, как загнанный заяц, я ; сама не помню, как ; выскочила на станцию, где еле-еле пере-вела дух. Наконец, я на себе испытала что это такое, когда «сердце ушло в пятки». Так оно еще и не собиралось отту-да возвращаться!.. Руки дрожали, язык поминутно облизы-вал высохшие от страха и ветра губы. Как и в прошлый раз, на платформе кроме меня не было ни души. Нервно оглядываясь назад и озираясь по сторонам, я молила Бога, чтобы поезд нигде не сбился с пути, не задержался в доро-ге, не попал в железнодорожнюю катастрофу и поскорее увез меня из этого чертова места.
XVIII.
Как ни страшно мне было, я все-таки последовала сове-там бабы Анны. Достаточно профессионально, как взлом-щик магазина сельпо, я «одним движением руки» поддела деревянный плинтус маленьким туристическим топориком и, боясь быть замеченной кем-либо в доме, быстренько за-толкала в открывшийся проем фотографию моего мужа, убедившись предварительно, что она лежит, как положено – головой в дом. На цыпочках прокралась в прихожую и насыпала чудодейственную бабкину смесь в сапоги и во все карманы куртки моего мужа, в которой он стал щего-лять в последнее время в любую погоду.
XIX.
«Песочный город, построенный мной,
Давным-давно смыт волной
Мой взгляд похож на твой ;
В нем нет ничего,
Кроме снов и забытого счастья…».
Это наша с тобой любимая песня, ты помнишь, группы «Крематорий»? Когда мы еще были вместе, когда любили друг друга, ты будил меня рано-рано утром и пел шепо-том прямо в ухо:
«Так не бойся, милая, ляг на снег –
Слепой художник напишет портрет,
Воспоет твои формы поэт,
И станет звездой
Актер бродячего цирка…».
И ничего больше не существовало для меня в это время: только я и ты. Ты и я…
Я давно хотела поговорить с тобой, Олег. Но с каждым днем сделать это становилось для меня сложнее и слож-нее ; ты уходишь от разговора, отмалчиваешься… И то-гда я решила написать письмо. Жизнь стала к нам жес-токой, Олег…Я боюсь, что впереди у нас ничего нет – сплошная темнота…Олег, я люблю тебя.Я очень боюсь потерять тебя и очень боюсь потеряться сама в этой сумасшедшей жизни.У меня уже нет ни терпения, ни мудрости, ни надежды. Потому что у нас с тобой нет будущего. Пока есть то, что есть, что можно сравнить только с объедками с царского стола.
Я боюсь времени – ведь мы не просто не вечны, мы не вечно молоды. Дети вырастут, и я останусь одна…Мы пока вместе, но уже сейчас мне страшно возвращаться в дом, где нет тебя и твоей любви, нет твоей души. Мне холодно в нашей постели одной, потому что ты теперь очень редко бываешь со мной.Мне надоело убегать от одиночества из нашего дома, от наших детей, потому что мне тяжело быть там, где ты мог бы быть, но тебя нет. Мне тяжело встречаться с молчаливым вопросом в глазах наших детей, тяжело отвечать им, почему ты те-перь так редко бываешь дома. Я привыкла, что ты рядом, что ты любишь меня и наших детей каждый день, каж-дое мгновение, заботишься, беспокоишься о нас, интере-суешься нашими делами, самочувствием…
Теперь тебе все стало безразличным. Ты живешь с на-ми, но душа твоя живет по другому адресу…
Мне было легко и просто с тобой. Я чувствовала себя рядом с тобой маленькой и слабой женщиной, как за ка-менной стеной. Теперь мне нужно быть сильной, очень сильной…Мне нельзя плакать, нельзя показывать детям, как мне плохо без тебя…Им тоже плохо, но они – правда, очень неумело, совсем по- детски ; скрывают от меня свое горе…
Я помню каждый день с тобой, каждую минуту, помню, как ты целовал мои губы, руки, как любовался моей ма-ленькой – «французской», как ты говорил, грудью, кото-рую не испортили даже роды, и из-за которой я всегда, еще до тебя, стеснялась своего тела…Как только ты умел зажигать звезды в моих глазах, как любил водопад моих волос…Ты научил меня любить себя.С тобой я стала Женщиной. Я научилась быть счастливой, а сейчас мне придется переучиваться…
Мы были одним целым с тобой, и трудно было понять, где кончалась я, и где начинался ты. Мы всегда были слов-но продолжением друг друга…А сейчас миг без тебя рас-тягивается в вечность!Мне не хватает твоей нежности, твоей улыбки, твоих ласковых глаз и обжигающих слов…Мне так не хватает тебя!
Я хочу, как и прежде, быть в кольце твоих рук. Хочу, чтобы утром ты целовал меня и говорил: “С добрым ут-ром, любимая!”Чтобы каждый день начинался тобой и тобой же заканчивался…Но я не знаю, что для этого нужно сделать. Я не знаю, как донести до тебя эту мою молитву. Не знаю, как сказать, что я не могу и не хочу без тебя жить!Как объяснить тебе, что с твоим уходом ушел, и мир словно рухнул …
И если ты не поймешь и не захочешь помочь мне, одна я ничего не сумею сделать. Потому что сберечь любовь мо-гут только двое. Сберечь или убить ее…
XX.
Наконец, наступила весна. Время года, которое раньше всегда приносило в мою жизнь счастье. Все замечательные вещи в моей жизни всегда происходили весной.
В мае я встретила Олега, через год у меня родилась Аленка, через 5 лет, опять в мае – Альбинка…
В нашем доме всегда было много весенних праздников! И никакая слякоть, никакие невзгоды не могли испортить их! Поэтому я всегда с радостью ждала первую капель. Ждала всю утомительную хмурую осень, которая своими дождями и сыростью наводила на меня уныние и хандру. Ждала долгими зимними вечерами, слушая завывание вет-ра и кутаясь в теплые одежды. И каждый лучик солнца, бегущий ручеек, дуновение теплого ветерка, плачущая со-сулька, набухшие тополиные почки – все вызывало ощу-щение невыразимого нескончаемого счастья.
В этом году мне весна не нравилась. Раздражало все: солнечный свет, бьющий в глаза; машины, не пропускаю-щие ни одной лужи и норовящие окатить с головы до ног; ошалевшие от избытка кислорода, носящиеся по мартов-ской жиже первые велосипедисты; хохочущие девчушки, не расстающиеся с сигаретой и бутылкой пива… Любая мелочь – невовремя сказанное слово, искоса брошенный взгляд, несправедливо сделанное начальником замечание, участившиеся домашние ссоры ; вносила хаос в мою жизнь и буквально доводило до слез.
Две недели назад мы развелись с Олегом. Он очень из-менился в последне время – не в лучшую сторону. Начал приводить в дом каких-то неизвестных мне людей, часто не ночевал дома, устраивал мне совершенно беспричинные сцены ревности, однажды даже ударил … Видимо, таким образом он решил добиться от меня согласия на развод.Но я уже и сама готова была расстаться с ним, потому что в последнее время он буквально измучил меня своими на-смешками и придирками.
Бесполезны были все мои ухищрения, все мои приворо-ты и прочая дребедень. Поначалу, конечно, может, что-то и помогало. Вечерами он был с нами: читал книги, решал кроссворды, играл с детьми, что-то понемногу делал по хозяйству, в доме снова появились деньги, которые позво-лили мне не цепляться за каждую копейку.Он стал под-черкнуто внимателен ко мне – на 8 марта даже подарил гвоздики… Но прежней радости в доме не было. Обста-новка была более чем напряженная, в воздухе пахло бедой. Бесконечно продолжаться это не могло. Я и так многое спускала на тормозах. Чему-то не придавала значения, на что-то не обращала внимания…Я часто ловила на себе его равнодушно-изучающий взгляд, словно он постоянно меня сравнивал с кем-то. Его слова, брошенные между делом, больно ранили и буквально доводили меня до слез.
; Маша, что-то ты изменилась в последнее вре-мя…Похудела – вон скулы татарские вылезли! Хоть бы волосы покрасила в какой-нибудь модный цвет, а то прямо вся белая стала…Вот смотри, у меня до сих пор – ни одно-го седого волоска! Морщины появились… ; безжалостно продолжил он констатировать факты, ; стареть начала, а тебе ведь еще и 40 нет! Да и одеваешься ты безвкус-но…Никто ведь и не посмотрит, кроме меня! ..
Ни обижаться, ни плакать сил уже не было, поэтому я молча повернулась и ушла, закрывшись в ванной. Это был не единственный случай. Вообще, я узнала о себе немало интересного за последнее время. Оказывается, я невкусно готовлю, плохо стираю воротники его рубашек, совершен-но не занимаюсь детьми. Благодаря последнему утвержде-нию, дети мои скоро отобъются от рук и начнут проводить время в подворотнях. Я начну пить и пойду на панель. Как мне ни было обидно, перед тем, как громко хлопнуть две-рью и закрыться в ванной, я успела бросить в ответ:
- На панель, вроде бы, уже поздно, на вокзал – еще ра-но…Но если ты говоришь, значит, шанс у меня еще есть!
Плакать сил уже не осталось, потому что не было слез. Во мне плескалась, грозя затопить все мое сознание, нена-висть к человеку, который не любя, жил со мной рядом, которому насмешки и издевательства доставляли удоволь-ствие, словно он ставил эксперимент: выдержу я испыта-ние – он останется, не выдержу – уйдет…Я не выдержала его. И он ушел.
XXI.
Ушел так же трусливо, как и прожил рядом со мной всю жизнь: просто не пришел ночевать день, другой, третий… Когда я забила тревогу и, найдя его на работе, попыталась внести ясность в наши отношения, Олег, отводя в стороны виноватый взгляд, сказал:
; Я не вернусь к тебе…Вчера я подал заявление на раз-вод…Я ни на что не претендую…Заберу только свои вещи. Ну, может быть, еще что-нибудь по мелочам…
; Это ты так решил, без меня, без детей…
; Но, Маша, согласись, так жить больше нельзя. Я пы-тался остаться с тобой…Но кроме раздражения ты не вы-зываешь во мне никаких чувств. Как женщина, ты меня, извини, не интересуешь.
; Вот как… И чего же ты молчал так долго?.. А я-то ду-мала, что ты просто стал импотентом! Жалела тебя, боя-лась обидеть… Притворялась, что очень устала, что бо-лею…А дело, оказывается, совсем в другом – просто ты разлюбил меня… А как же дети?..
; Знаешь, мужчина любит детей, пока любит их мать. Я, конечно, не хочу сказать, что не люблю их…Я буду помо-гать. По возможности, конечно.
; Олег, как ты так можешь говорить! Ведь это твои де-ти!..
; Они уже взрослые и поймут, что жить в обмане, но всем вместе хуже, чем отдельно, но зато честно. Вырастут без меня…Собственно, это будут уже не мои – твои дети.
; А ты сможешь объяснить им это ?
; Ничего я не буду объяснять! Они и так все знают – Ленка, по крайней мере. Альбинка тоже поймет…В конце- концов, они девочки, а ты – их мать. Это твое дело – учить их жизни. И вообще, может, они вообще не мои…
Вот это неожиданность!.. Я не узнавала своего мужа. Это было не тот человек, которого я когда-то любила! Сегодня, сейчас я ненавидела его!.. Передо мной стоял мерзкий циник, для которого не было ничего святого, который искусно притворялся всю жизнь, обманывал меня и не любил своих собственных детей. Это было что-то новень-кое – с этой стороны я его еще не знала…
Если у меня были еще какие-то сомнения по поводу на-шего развода, то теперь они полностью исчезли. Мне со-всем не хотелось бороться за него и тратить душевные си-лы на то, чтобы вернуть его в семью. Он предал нас, стал чужим, и я никогда не смогу быть с ним рядом.
; Боже мой, Олег, какая же ты мразь! Я больше не хочу тебя видеть! Уходи и никогда не возвращайся к нам…
; Да ради Бога!..Этих слов я и ждал от тебя – теперь ду-ша моя спокойна, и мне не нужно будет быть воскресным папой. И я не буду видеть твоих, как у побитой собаки, глаз и вечно несчастного выражения лица!
; Олег, за что ты меня так ненавидишь?..
; За что?! – взвился Олег. – Ты еще и спрашиваешь! Да потому что ты слишком хорошая для меня, мать Тереза! Чем больше ты любишь меня, тем больше мне хочется ударить тебя! Чем больше ты терпишь меня, чем больше прощаешь, тем больше мне хочется сделать тебе больно!
; Разве когда тебя любят, это плохо?..
; Когда слишком любят – это плохо! Если бы ты гнала меня от себя, я бы валялся у твоих ног, если бы ты не лю-била меня, я бы добивался твоей любви, если бы ты запи-рала передо мной толстенную дверь, я бы залезал в ок-но…А такая, как ты есть, ты мне не нужна!
; А если тебе и Ляля станет не нужна – ведь она любит тебя уже 20 с лишним лет, «так искренне, так нежно»…
; Лялю не трогай – здесь совсем другое! Да, она любила меня, но не надоедала мне своими «я люблю тебя». Она любила молча, только меня . И ждала только меня. Всю жизнь.
; Когда-то тебе нравилось без конца спрашивать меня: «Маша, а ты меня вправду любишь?..», и ты прямо таял от моего ответа.
; Все хорошо в меру!
; Значит, твоя Ляля знает, сколько раз и когда можно любить и говорить о любви!
; Давай прекратим наш разговор! Ни к чему хорошему он все равно не приведет – каждый останется при своем мнении. Ты просто ревнуешь меня к ней… Может, прой-дет время, и все будет по-другому…Может, мне станет плохо без тебя, и я сам приползу к тебе на коленях…И бу-ду ревновать к прошлому, где не было меня…И буду кля-сться в вечной любви… Не знаю!.. Ты прости меня, – не-ожиданно наклонился он ко мне. – Я сам себя не могу по-нять. То люблю тебя, то ненавижу…Когда ненавижу, на-чинаю обижать…То ты нужна мне, а то и видеть тебя не хочу…Давай поживем друг без друга…Время все поставит на свои места.
; Зачем же тогда разводиться?.. - дрожащими губами спросила я, потрясенная пронесшимся ураганом чувств.
; Этот месяц, до суда, мы поживем отдельно…
; Ты будешь жить с Лялей? – прямо спросила я.
; Не знаю, – уклончиво ответил Олег. - Маму расстраи-вать раньше времени не хочу. Может, поживу у ре-бят…Может, в командировку уеду…А через месяц мы все решим . Только теперь уже вместе…
Я чувствовала, что что-то здесь нечисто, но не смогла в то время понять, где скрывается подвох. Поняла я это через много времени после нашего развода. Он не хотел совсем порывать со мной, потому что не очень-то и верил в вечную Лялину любовь. Не захотел сжигать за собой все мосты. Не захотел уходить со скандалом. Мало ли что бывает в жизни – а вдруг и старая жена пригодится в хозяйстве! Значит, надо сохранить с ней дружеские отношения…
Но сущность-то его в какой-то момент все-таки показала свои зубы, а я – как обычно – развесила уши, на которые он щедрой рукой навешал мне лапшу, и опять не сумела быть твердой , пойдя на поводу у собственного мужа.
XXII.
Когда я вернулась домой, меня ждал горячий ужин, об-глоданный торт и радостные дети. Пришла наша бабулечка Елена Дмитриевна , которая на неделю взяла путевку в за-водской профилакторий в Атлашкино и только и мечтала о том, чтобы взять с собой моих девчонок. Я так устала от всего за последние дни, еще больше устала после сего-дняшнего объяснения с Олегом, что несмотря на то, что каникулы в ближайшее время не наблюдались, тут же дала свое согласие, встреченное восторженным визгом.
Смена начиналась завтра, времени на сборы почти не ос-тавалась, поэтому девчонки моментально слетели с дивана, и занялись подбором нарядов на все случаи лесной жизни.
; Мария, что у вас происходит? – встревоженно спроси-ла свекровь. Пока не бывшая. ; На тебе лица нет. Похуде-ла. Под глазами чернота…За собой следить переста-ла…Олег?..
; Да. ; кивнула я головой, наливая в чашки горячий ду-шистый чай и нарезая на кусочки остатки торта.
; Дрянь такая! Очередная баба?.. ; стукнула она по сто-лу ладонью.
; Почему «очередная»? Это его школьная любовь…
; Лялька…Гоняла я, гоняла ее – опять снюхались! Это же такая б… ; клейма ставить негде! Где он ее-то подоб-рал?..
; На встрече одноклассников … Но вы как-то странно говорите – словно, она не одна была у него…
; Господи, конечно, нет!Только проговорилась я – ты меня тут же и заловила…Не хотела я тебя расстраивать…Были, конечно, у кого их нет! Только гоняла я их поганой метлой, а тут не углядела…Ну я ей устрою райскую жизнь!
; Не надо. Мы разводимся…
; Что?! Маша, не делай глупостей! Не такой уж он и плохой…
;Да дело не во мне, Елена Дмитриевна…Он разводится со мной… Потому что он любит не меня, а ее… Оказыва-ется, она его всю жизнь ждала – даже замуж не выходи-ла…
; Ой, чепуха какая! Лялька – и вечное ожидание… Она же еще в школе мальчишкам проходу не давала – сама на шею вешалась. Никто и не взял ее в жены-то за 20 лет, а наш дурачок, никак, собрался ?.. Господи, вот напасть- то… Маш, не давай ему развода – вернется он. Перебесит-ся – и вернется!
; Упертый он. Да и меня уже измучил…Какой-то не-нормальный стал. Столько грязи на меня вылил – за всю жизнь столько гадостей не слышала…Вчера заявление на развод подал…
; Ах, подлец! Да и она-то хороша ; детей отца лишить хочет… То-то я смотрю, девочки твои тоже ; как мукой присыпанные…Дай, думаю, на природу их вывезу…
; Спасибо вам, Елена Дмитриевна, я хоть мысли свои в порядок приведу – а то уже вообще ничего не сообра-жаю… И что делать – тоже не знаю…
; Послушай меня. Я все-таки жизнь прожила…И что бы ни случилось, я вас не брошу. Лучше от него откажусь – раз уж не смогла воспитать его так, как надо…Пусть уходит – не держи…Раз рогом уперся – все равно уйдет. У него и отец такой же был…Ничего, проживем и без него. А вернется – прими. Он тебя еще крепче любить будет… Только подождать надо – на все время надо… А оно расставит все на свои места. А ему я ничего не скажу, раз ты не хочешь. Посмотрю, как он со мной себя поведет… Если жить ко мне придет – прогоню домой. Ладно, успокойся…Всему свое время, как будет – так и будет... А ты, Мария, отдохни тут без нас, приведи себя в порядок…В парикмахерскую сходи, к косметологу…Себя никогда не забывай! Он жалеть должен о том, что теряет. А это он поймет не сразу. Только он сам должен дойти до этого – ничего не говори ему. Не спорь, не ругайся – соглашайся с ним во всем.
; Он говорит, что такие женщины ему не нравятся…
; Ты не 10 рублей, чтобы всем нравится! Будь такой, ка-кая ты есть! Ты меня послушай – я дело говорю. Потом сама себя уважать будешь, что не опустилась до базарной бабы. Поняла?..
; Поняла.
; Ну и ладненько! Я тоже пойду, а то поздно будет по-том ; ни на чем в наше Азино не доберешься!
; Оставайтесь у нас…
; Нет, нет, спасибо, милая.Я уж домой – у меня свои привычки…
; Спасибо, Елена Дмириевна, – прижалась я на минуту к ее плечу. ; Кроме вас ведь у меня никого нет…
; Рано ты осталась без родителей…Зато для меня за столько лет за дочку стала. И умница ты, и добрая, и хо-зяйственная…Девочки у тебя какие замечательные…Чего этому балбесу еще надо! Ну да ладно, а то еще и разревем-ся сейчас, а плакать уже времени нет!
; Когда вы едете?
; Избавиться не терпится?..Завтра возьму такси и заеду за девочками часов в 12. А там, с вокзала – на электричке доедем. На станции нас встретит автобус, не беспокойся ; я уже все узнала. У нас 3-х-местный номер с душем, завтрак, обед и ужин, лыжи, кино, дискотека…Только девчонкам скажи, чтобы лаковые туфли не брали – там все-таки лес…И на дискотеку там ходят в штанах и свитерах – я точно знаю…
; Ой, как я вам благодарна…Сколько я вам должна за путевку?
; Ты с ума сошла! О какой благодарности ты еще гово-ришь – мы же одна семья! А если я тебя попрошу лекарст-во купить, ты за это будешь у меня просить денег?..И во-обще, это мое, стариковское, дело. Тебя оно не касает-ся…Ладно, некогда мне тут с тобой рассуждать. Ушла я, до завтра.
XXIII.
На другой день была суббота, на работу идти было не нужно, поэтому мне пришлось первую половину дня про-вести в спорах с детьми о том, какое количество вещей нужно брать в лес зимой на неделю. Оказывается, там нужны шорты и маечки, всякие “фенечки”, плейер, косме-тика, туалетная вода, капроновые колготки…Словно на улице – май месяц! Масса времени ушла на споры, сборы и телефонные уговоры директора школы и классных руко-водителей, почему у моих детей каникулы начинаются на полмесяца раньше, чем у всех остальных и кто им будет выставлять четвертные оценки. Пришлось пообещать на-писать заявление и явиться в понедельник пред их грозные очи с объяснениями.
Наконец, в 12 часов раздался звонок, и в дверь залетела запыхавшаяся, помолодевшая лет на 10, Елена Дмитриевна – в новом пуховике, кокетливо сдвинутой набок беретке и обтягивающих джинсах. Потрясенная ее преображением, я даже не сообразила ни поздороваться, ни пожелать им «попутного ветра» – лишь чмокнула своих суматошных детей и помахала вслед рукой.
; Мама, если мы найдем весну, тебе привезти кусочек? – перепрыгивая через две ступеньки и мгновенно оказав-шись на 1 этаже, кричит Ленка.
; Много-много кусочков, пожалуйста! – кричу я вслед.
XXIV.
Отправив отдыхать свое «святое семейство», я не почув-ствовала никакого облегчения. Напротив, наряду с опус-тошением в душе поселилось какое-то смутное беспокой-ство, и одиночество, о котором я мечтала в последнее вре-мя, чтобы привести в порядок свои мысли, не принесло той радости, которой я ожидала. А мысли – мысли снова вер-нулись к Олегу. Я согласна с его матерью – он все равно уйдет, если решил окончательно, хотя и оставил мне еще какой-то шанс. Ну, что ж, если подойти к этому с точки зрения свершения Великой Октябрьской революции, это еще не самое страшное, что могло произойти со мной и моими детьми. В одной древней песне поется: «Если к дру-гому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Пере-иначив ее на свой лад, получаем новый вариант: «Если те-бя покидает мужчина…» Конечно, мне трудно привыкнуть к тому, что у меня появился новый статус: «брошенная жена». Становится жалко себя до безобразия…Чтобы не разреветься, надо отвлечься от этой темы, чем-нибудь за-нять себя…Начинаю бесцельно ходить по дому, подбирая с полу конфетные фантики, собирая разбросанные детьми вещи…На каждом шагу попадается что-то, напоминающее мне об Олеге: туалетная вода на полочке, рубашка с его запахом, завалившаяся за спинку кресла зажигалка, мело-дия любимого нами обоими “Отеля «Калифорния»…Ну вот, опять не получается не разреветься!..
Усилием воли буквально за волосы стаскиваю себя с мокрой от слез подушки. Все ; хватит ставить себе самой диагноз! Нарыдалась вволю, отвела душеньку… «Меня бросили»…А вдруг все изменится, и он не уйдет…Или если уйдет ; вернется…Или я встречу другого человека, и Олег совсем перестанет меня интересовать…Не надо программировать свою жизнь заранее. Как сказала Елена Дмитриевна, «время расставит все на свои места»…
Успокоив себя, наконец, захожу в комнату девчонок. Как обычно, на полках – книжки вперемешку с тетрадками, из заложенного учебника торчит измятый листочек бумаги. Разворачиваю и вижу каракули, написанные неуверенной Альбинкиной рукой. «Наверное, припрятан какой-нибудь неудачный диктант с «тройкой», чтобы не попался мне на глаза…» ; мелькает мысль, но строчки, появившиеся пе-ред глазами, разгоняют мои сомнения по поводу школьных успехов моей дочери. Не веря своим глазам, я медленно опускаюсь на пол…
«Здравствуй, Олег! Папой я тебя уже назвать не могу. Это говорю я, Альбина. Я не плачу без тебя, не тоскую, потому что уже выросла и поняла, что ты не достоин моих слез…»
Господи, да что же это! Это мой малыш, несмышленыш, который, как я считала, ничего не знает, ни о чем не дога-дывается…Какие же мысли ходят тогда в голове у Ленки!..
«И тебе даже не совестно, что ты разбил мамино сердце, в том числе, и мое с Лениным? Наверное, нет, по-тому что такие люди, как ты, быстро забывают о род-ных. Но ты нам больше не родной, а чужой человек.»
Как же надо переживать и как тяжело надо страдать 10- летнему человечку, чтобы найти такие слова для того, кого так сильно любишь! Откуда, кто научил ее этому – ведь даже взрослый человек, порой, не всегда сможет вовремя их найти …Как они по-детски наивны и жестоки!..
«Я давно хотела написать тебе, но не могла – все быва-ли дома. А сейчас я одна, и спокойно пишу тебе. Недавно к нам приходил твой друг – дядя Рома. Когда дядя Рома заговорил с мамой о тебе, я подслушала. Мама сказала, что у тебя теперь новая семья.Я очень плакала после этого, но сейчас уже не плачу.»
Вот почему она в последнее время стала такой капризной и плаксивой! Часто бывает, я прихожу с работы, а она вся зареванная. «С Леной поругались?» – «Нет» – «Обидел кто?» ; «Нет» – «Случилось что-нибудь в школе?» - «Нет. Просто я по тебе очень соскучилась. Сижу в школе и жду, когда наступит 7 часов вечера, и ты придешь с работы…». Господи, думаю, что за блажь!.. И за своими душевными переживаниями совсем не замечаю, что происходит в моем собственном доме с моими собственными детьми…
«Ты очень изменился не только внутренне, но, наверное, и физически. Потому что тот, которого мы любили, был другим.Ты не думай, мы и без тебя очень счастливая и дружная семья. Я знаю, что маму полюбит другой чело-век, и она будет счастлива опять. И нам тоже бут хоро-шо. И я стану называть его папой. Я не пытаюсь тебе мстить, а говорю и пишу то, что есть!»
Читать дальше не было никаких сил…Строки расплыва-лись в глазах, залитых слезами. Прислонившись спиной к стене и закрыв рот рукой, я, раскачиваясь, как китайский болванчик, заплакала навзрыд. Маленькая моя…Она не только уговаривает себя, что все хорошо, она и о моем бу-дущем подумала, о том, что все будет еще лучше, чем сей-час…Вытерев тыльной стороной ладони мокрое лицо и размазав окончательно остатки косметики, дрожащими ру-ками снова подношу к глазам маленький листочек.
«Твою новую жену мне жалко! Очень жалко! И если это письмо попадет в руки ей, пусть она его не выкидывает, а отдаст тебе – ведь это пишу я, а не мама. А дети нико-гда не бывают виноваты в ошибках родителей.»
Еще не зная ничего о подлости и предательствах взрос-лого мира, коварстве людей, она уже знает, что письмо может не найти своего адресата, и она заранее предупреж-деет о том, что знает, что такое возможно…
«Когда тебя не было, мама всегда говорила, что ты на работе или в командировке. Я тебя всегда ждала, когда ты уезжал в командировку или долго не приходил домой. А тебя все не было и не было долго-долго. Я не верила, так часто в командировки не уезжают, а если уезжают, то возвращаются. А теперь ты уехал от нас совсем. Я знаю.»
Как часто мы, взрослые, недооцениваем своих детей, не-договариваем, пытаемся обмануть их, а они такие наблю-дательные…Уже думают своей головой, делают свои вы-воды… Даже я еще не могу сказать наверно то, что знает 10-летний ребенок: «Ты уехал от нас совсем. Я знаю…»
Конечно, я понимала и понимаю, что наши с Олегом от-ношения не скроешь от детей. Я понимала, что им будет плохо, что они будут переживать, плакать, скучать по от-цу, а может быть, даже ненавидеть его… Но я никак не думала, что это может обернуться такой жестокой трагеди-ей сейчас, когда даже еще не все мосты сожжены между нами… Какие страдания, какие невыносимые мучения не-сем мы своим детям своими «любовями» и «нелюбовями», своими ссорами и разводами… Беззвучно кричат от горя их глаза. И мы отводим от них свой виноватый взор, пото-му что страшно встретится с их взглядом, в котором за-стыл немой укор нам… Разве достойны мы звания родите-лей – мы, которые так обижаем их! Ни один из нас не дос-тоин даже одной детской слезинки, пролитой по нашей ви-не! Это мы виноваты в их безвольно согнутых плечах, не-уверенных словах и поступках, грустных лицах, опущен-ных книзу углах губ…
Я чувствую себя очень виноватой в том, что произошло у нас с Олегом. Мы не сумели сберечь наш прекрасный редкий цветок – нашу любовь. Только сейчас, потеряв ее, я поняла, что нам с Олегом вдвоем нужно было за ней уха-живать, каждый день заботиться и дарить ей внимание. А сейчас она умерла. И от этого страдаем мы и мучаем на-ших детей…
Теперь мой муж стал чужим мне. Стала чужой моя боль. Я сама себе стала чужой и ненавистной. И уже поздно, нет времени для того, чтобы хоть что-то исправить…Да и не изменишь уже ничего!
XXV.
Мои «Сто лет одиночества» тянулись долго, медленно, но верно. Времени было вполне достаточно для того, что-бы привести себя «в порядок», как говорила Елена Дмит-риевна. Я сделала себе короткую молодежную стрижку, оставив две длинных пряди по бокам, покрасилась "беше-ной вишней» (на самом деле, эта краска «дикая», но тот цвет, который запылал на моей голове, больше напраши-вался на придуманное именно мной название). Изменив свой имидж и немного усппокоившись, я захотела встре-титься с Олегом.
Мной, новой,ои был не просто поражен – убит наповал! Да что и говорить – я сильно постаралась ддя того, чтобы выглядеть в этот день стильно. Встретилась я с ним на месте нашей первой встречи – около Университета. Олег прибежал запыхавшийся, какой – то неухоженный, серый и усталый.
; Что с тобой, Олег, ты болен?
; Да нет, просто устал…Зато ты выглядишь потрясаю-ще! Помолодела лет на 15. Такая классная прическа – и цвет тебе к лицу…
; Да, я знаю. Спасибо.
; Как дела дома, как девочки?
; А ты маму давно не видел? – ответила я вопросом на вопрос.
; Только сегодня утром…Знаешь, ; начал он вдохно-венно врать, ; я сказал, что мне нужно поработать ночью, и я хочу немного пожить у нее, чтобы не мешать вам…
; Вот как… И где же ты, если не секрет, мог увидеть се-годня утром свою маму, если она почти неделю живет в профилактории? Вместе с девочками, кстати!
На Олега было неприятно смотреть. Он дернулся, как от удара и отвернулся в сторону. Я смотрела на этого человека и понимала, что как ни тяжело мне раставаться с ним, я должна сделать это первой. Мне будет больно, очень больно… Я знала, что Никто, Никого, Нигде и Никогда не любил и не будет любить его, как я…И если бы он вернулся, я простила бы его, забыла бы его ложь, предательство…Но передо мной был совсем другой человек. Подлый трус и мелкий обманщик. А я люблю другого Олега – того, из нашей жизни ; верного, честного, доброго… Я поняла, что мне придется взять инициативу в свои руки, иначе мы так и будем ходить вокруг да около и вечно расставаться.
; Олег, скажи мне честно, между нами все кончено?
Он шел молча, опустив голову, пиная ногой кусочки подмерзшего к вечеру снега.
; Олег! Ну не молчи!
; Наверное…Я уже ничего не могу изменить в своей жизни…Мне хочется вернуться, как раньше, уткнуться но-сом в твои колени и попросить за все прощения…
; Так сделай так!
; Я не могу. – упрямо повторил он. ; У самолета нет стоп-крана…
; Что за ерунду ты говоришь?! Какой «самолет», какой «стоп-кран», когда речь идет о нас с тобой, о нашей семье, о наших детях…Олег…Пусть будет все, как прежде. Слов-но ничего не было…Вернись домой. Я ни разу, ни одним словом, ни одним взглядом не напомню тебе о том, что было…
; Нет, я не могу…Уже поздно…
; Ошибаешься, еще ничего не поздно…Я люблю тебя! – Я остановилась и, повернувшись к нему лицом, обняла его.
; Неправда! – огрызнулся он, ттолкнув меня. – Не мо-жешь ты любить меня после того, что произошло! Ты лю-бишь себя. И боишься остаться одна!
; Ну почему ты злишься, ; пыталась я еще образумить его. – Почему хочешь обидеть меня, да еще и побольнее?..
; Маша, да пойми же ты, наконец, нельзя дважды войти в одну реку. И если я говорю, что ничего уже не изменишь, это так, поверь мне! Я не хочу обижать тебя, но так полу-чается само собой…Я самого себя ненавижу…Я пока не хотел говорить тебе этого, чтобы ты не расстраивалась – и так тебе уже досталось…Но ты все равно узнаешь все про нас…
; У вас будет ребенок?!, - вскрикнула я, пораженная до-гадкой.
; Ну вот, теперь ты все знаешь…
; Скоро?
; Летом. В июне.
; Так быстро?
; Нет, не быстро…Ведь мы встретились с ней осенью…
;Да знаю я! – перебила я его. «На встрече одноклассни-ков», которая закончилась у нее дома…
; Откуда ты знаешь такие подробности?
Мой бедный муж уже забыл о том, что тогда, полгода назад, он еще все рассказывал мне, и я знала о нем все!
- That fish does not think . Because the fish knows everything! Рыба не думает, потому что рыба знает все, – с горечь блеснула я своей эрудицией, почерпннутой из Лен-киной школьной тетрадки. – Знаешь, я уже начинаю при-выкать, что скоро тебя не будет рядом. Вернее, тебя давно уже нет со мной…Жизнь – штука сложная, и в ней бывает все. Конечно, я никогда не рассчитывала на то, что мы бу-дем жить долго-долго и умрем в один день. Могло про-изойти все, что угодно…Только обидно, что все, что меж-ду нами было, все кончилось в один миг – на встрече од-ноклассников…Я четко, как сейчас, помню тот день. А ты его помнишь? Забыл…Нам было хорошо тогда…Ты любил меня долго-долго, как я люблю… И ты говорил мне о сво-ей любви…Ты сказал тогда, что кроме меня тебе никто не нужен…И все это было в силе только до того момента, как ты встретил ее…
; Машка! Не мучай меня! Я все прекрасно помню…Я был тогда сильно пьяный, и не мог идти домой…Ну прости-прости меня! – ожесточенно добавил он. – Теперь уже ничего не исправишь – я должен жениться на ней!
; Ну почему обязательно «должен»? Ты – не единствен-ный мужчина, от которого женщина рожает ребенка – это ее и только ее решение. И Ляля – не единственная женщи-на, родившая ребенка без мужа. Почему ты должен жить с ней, а не со своей женой и своими детьми, которые с тобой рядом уже всю жизнь!
; Потому что там – тоже мой ребенок, хоть и пока неро-дившийся . Потому что наши дети уже взрослые. Потому что ты – сильная женщина. Ты можешь все. А Ляля одна пропадет. И я не могу бросить ее сейчас в ее положении!
; Ничего не понимаю… Ты действительно, так любишь ее или просто ненормальный? Может, ты все-таки скажешь мне правду?..
; Да не стану я тебе ничего говорить! Что было – то бы-ло. Теперь я – даже если бы и очень захотел - не могу быть с тобой! Да и не хочу… И давай прекратим, наконец, этот бесполезный разговор! Об одном прошу: не запрещай мне встречаться с девчонками. Я не хочу, чтобы им было плохо без меня…
; Ты сам не знаешь, чего хочешь… То говоришь, что они тебе не нужны, что это вообще не твои дети, то вдруг начинаешь заботиться о них…Пусть сами решают ; они уже достаточно взрослые.
; Тогда я пойду…А то мне нужно домой… ; почувст-вовав что в очередной раз он ляпнул что-то не то, Олег ви-новато поднял на меня глаза, – прости…
; Ладно, пока. – деланно беззаботно махнула я рукой.
; До свидания…
«Домой»…Теперь он торопится домой ; туда, где нет меня… Очень странным стал Олег: дергается, мечется,словно сам не знает, что ему нужно. То злится, то просит прощения, то хамит, то снова становится тем Олегом, которого я знала и любила раньше..
Просто поразительно, что пройдет еще немало времени, пока я пойму, что этот человек, с которым я прожила всю жизнь, не мой от головы до кончиков пальцев ног. Очень чужой и совершенно не нужный мне. А сейчас мне очень трудно объяснить себе, как и почему все так плохо кончи-лось…Просто мне слишком хотелось счастья. И это стало моим несчастьем.
XXVI.
«О, люди!
Прислушайтесь к той тишине…
Вы слышите; она плачет.
Не слышите?
Боже, как же вы глухи!
И вам уже никто не поможет».
Этот неожиданный этюд – то ли стих, то ли прозу ; мо-ей старшей дочери я обнаружила у нее под подушкой, ко-гда перестилала постели, готовясь к долгожданному воз-вращению моих детей.Для меня это было очередным от-крытием . Оказывается, я так мало их знаю…Мне казалось, что чувствуют они себя вполне свободно и легко. Они дос-таточно веселы и спокойны, учатся без особого напряга, все школьные проблемы успешно решают сами, без вме-шательства родителей ; казалось бы, все благопролучно… И стоило только мне случайно заглянуть в их души, как я обнаружила там свой, слишком рано повзрослевший мир, в котором столько же проблем и забот, сколько у меня…Как ошибаемся мы, взрослые, когда стремимся укрыть наших детей от житейских бурь и невзгод! Оказывается, они все знают и все понимают. Но гораздо тоньше, почти на под-сознательном уровне… И они, как им ни трудно, пусть длинным путем, пусть совершая массу ошибок, порой, жизненно важных, но, порой, не хуже нас приходят к сво-ему решению. И не всегда оно бывает неверным.
; Мама, мама, было так здорово! Как ты тут без нас? Ой, волосы поменяла! Какая ты стала красивая… А мы тебя всегда вспоминали: вот бы маму к нас сюда – ты бы пока-зала всем класс !..
От раскрасневшихся посвежевших лиц и радостного виз-га моих детей поначалу закружилась голова.
; Подождите, подождите, ничего не понимаю! Какой «класс» я должна была показать в вашем дремучем лесу?
; Ой, мама, ты Альбину, что ли, не знаешь! Вечно, ска-жет одну букву, а слово сказать забудет!
; Неправда! Чего ты опять…
;Ну ладно, ладно, не куксись! Рассказывай, а то мама умрет от любопытства!
; Не буду! Сама рассказывай…
- Расскажи-ка, Альбина, что там произошло, – прижала я к себе девочку. Захлебываясь от перевозбуждения, она на-чала рассказывать, как вкусно там кормили, как красиво было в лесу и как здорово было ходить на лыжах в самую чащу леса («Там, наверное, волки живут, но наша бабуля ничего не боялась! Мы даже вечером на лыжах ката-лись!»), как много там появилось у нее друзей, как весело было на дискотеках – конкурсы, аттракционы, игры…
; Там был конкурс «Мисс Атлашкино», и первое место дали какой-то мымре – она там поварихой работает! Ты бы ее победила…А еще были танцевальные конкурсы, и ни-кто не мог правильно танцевать рок-н-рол. Ты бы им пока-зала…
Елена Дмитриевна, присев на пуфик в прихожей, с уми-лением смотрела на нашу встречу. Встретившись со мной взглядом, радостно улыбнулась.
; Ну, я вижу, выглядишь ты на все 100 – молодец. В до-ме – чистота, на душе, похоже, тоже полегчало…Ну, гово-ри, как ты тут без нас – да я домой поеду.
; Ну что же вы, с дороги-то…Поужинаем, чай попьем – я тут пирог по вашему рецепту испекла, со свежей морковью. А потом мы проводим вас с девчонками.
; И правда, чего мне спешить-то! Теперь мой дом здесь…
Как я благодарна была этой женщине, которая с самого начала тепло приняла меня, ни разу не показала, что рев-нует меня к своему сыну, никогда не влезала в нашу с ним жизнь со своими советами и нравоучениями, а просто жила рядом, любила нас всех и помогала воспитывать девчонок!
; Ну, рассказывай, пока девчонок нет в комнате. Что Олег?
; Вчера мы с ним встретились, обо всем поговори-ли…Мы разводимся…Через 3 недели суд.
;Уперся все-таки…
; Мам…Ой, простите, Елена Дмитриевна!
Моя свекровь неуверенной походкой подошла ко мне, присела рядом, обняла за плечи и погладив при этом меня по лицу рукой, вдруг заплакала. – Господи! Как долго я ждала этих слов от тебя: мама…Наконец-то Бог услышал мои молитвы…Спасибо тебе, дочка!
И так легко и просто стало нам обеим, словно не было между нами никаких препятствий! Я и в самом деле, по-чувствовала себя маленькой девочкой и, крепко прижав-шись к неожиданно обретенной матери присоединилась к ее плачу.
; Вы чего, обалдели, что ли? Сидят и ревут, как две ко-ровушки…А бедные детки голодные ходят… ; привела нас в чувство Ленка.
; И вправду, чего-то я расчувствовалась, ; стараясь со-хранить хоть какое-то чувство юмора, вскочила я с дивана и, вытирая на ходу глаза, побежала в ванную, чтобы хоть немного привести себя в порядок.
; А ты чего, наша Маргарэт Тэтчер, сама же нас учила быть сдержанными, никогда не терять свое лицо, а сама…
; Ой, Ленка, не приставай! Это другое лицо – оно не теряется.
; Нет, правда, что случилось? С папой что-нибудь?
; Лена, ты уже совсем взрослая…Маме сейчас трудно…
; Из-за того, что папа ушел?
; Лен, ты прямо не перестаешь удивлять меня. Откуда ты знаешь-то? Подслушивала, что ли?
; Бабуль, ну ты, блин, даешь! Мне все-таки 16 лет…И умом Бог не обидел ; в тебя пошла...
; Не подлизывайся!
; Нет, правда. Что отец собирается уходить, он мне еще зимой сказал. Я, конечно, сначала в осадок выпала. Он еще сказал, что его новая любовница ждет ребенка. Я вообще охренела…
; Лена, где ты набралась таких слов!
; Да ладно,бабуль, это еще не самое страшное слово! «Я знаю три слова, три матерных слова..»
; Лена, прекрати! Я перестану тебя уважать!
; Бабуль, это не я, это поет Найк Борзов. Я только цити-рую…Ну, ладно, не буду больше. Вот…
; Еще что тебе сказал твой отец?
; Папа-то? Ой, какая ты суровая! Он сказал, что его ба-ба…
; Лена! Я тебя предупредила…
; Хорошо, «его женщина». Его женщина любила его всю свою сознательную жизнь, никогда не выходила замуж. Думаю, даже ни с кем не целовалась…
; Господи, ; простонала про себя Елена Дмитриевна. – Человеку 37 лет, а ведет он себя, мягко говоря, не по- люд-ски. Зачем такие подробности знать детям?..Зачем же тебя- то макать в свою грязь…Что он еще сказал?
; Еще? Еще он сказал, что при родах она может умереть. Старенькая уже потому что. И в последние дни и часы ее жизни он не может бросить ее!
; Ленка, не юродствуй!
; Бабуль, но почти так и было…Молчать просил – маме не говорить. И тебе…За молчание обещал штаны фирменные купить.
; И ты за штаны продалась?!
; Бабуль, ты не права. Во-первых, не продалась. Никто еще мне их и не купил. А во-вторых, я, честно говоря, не хотела вас с мамой расстраивать…Только вы все равно все знаете. Знать, не видать мне штаников!
; Лена, прекрати!..Что еще?..
; Еще…Еще я почти два месяца после этого разговора в школу не ходила.
;Лена!!!
; Ну что «Лена» да «Лена»! Мне плохо было. Иду в школу – думаю про маму, сижу на уроках – думаю про нее, ничего в башку не лезет…Про Альбинку как вспомню – вообще зашкаливаю. Она же его любит без памяти! Да ладно, не переживай. Потом я все объяснила училке и сда-ла все «хвосты». Только маме не говори – ей и так хватает!
; Ты меня заставляешь лгать твоей матери?
; Не «лгать», а просто не поднимать эту тему – промол-чать. Тем более, что это уже не актуальный вопрос…
Войдя в комнату, я успела увидеть расстроенное лицо Елены Дмитриевны и услышать окончание фразы «не ак-туальный вопрос».
; Похоже, пока меня не было, вы занимались полити-кой?..
; Мам, какая «политика»! Мальчик тут один за мной приударял в лесу, так бабуля беспокоится, как сложатся наши отношения дальше…Он мне и не нравится совсем – какие уж тут отношения!..
В ответ на мой вопросительный взгляд Елена Дмитриев-на утвердительно кивнула головой: ; Ой, Маша, ты же меня знаешь – мне всегда больше всех надо!
;Ну, ладно, сама разберется! Вообще-то ужин уже готов. Не пора ли нам за стол?.. Где Альбина?
; Мам, она, наверное, спит…Сказала, хочет немножко полежать…
; Она не заболела? – с тревогой спросила я.
; Да нет, Маша, не беспокойся. Разморило ее после све-жего воздуха, – успокоительно махнула рукой Елена Дмитриевна.
; Пойду – посмотрю, – не унималась я. – А вдруг про-стыла?..
;Вот видишь, бабуля, какая она! Разве ж ей можно все рассказывать? Она же с ума сойдет. Вот и приходится из-ворачиваться. Иногда промолчу о чем-нибудь, иногда «за-буду» рассказать…А спорить я с ней вообще боюсь. Она, как атомная бомба становится – после нее 200 лет никто в нашей квартире жить не сможет.Я уж лучше соглашусь с ней, чем спорить буду. Альбина вот молчать не умеет. Что думает – то и говорит. Никакой дипломатии! Учу-учу ее – все без толку!..
; Потише немножко, Альбинка спит…Да и мама сейчас выйдет – не будем больше на такие острые темы гово-рить… Ты молодец у нас – все правильно сделала. Только от меня не скрывай ничего – я найду, как сказать маме. Лишь бы вовремя успеть все это сделать... Ладно, пошли на кухню, а то я уже умираю не только от жажды, но и от голода…
XXVII.
Через три недели нас с Олегом развели…
Судья, молодой и симпатичный, краснея и постоянно поправляя на голове волосы, задавал положенные по рег-ламенту вопросы, имеем ли мы какие-нибудь отношения, спим ли в одной постели и ведем ли совместное хозяйство, при этом страшно смущался и переживал за нас. Особенно расстроила его неудачная попытка примирить нас .
Мы с Олегом твердо стояли на своих позициях: он уперся рогом, а мне вся история настолько надоела, что не было ни сил, ни желания оттягивать это удовольствие «на потом». Делить детей и квартиру мы, естественно, не стали, а других претензий друг к другу у нас не возникло. Наконец, нам удалось убедить несговорчивого судью в том, то жить вместе мы не хотим и не можем, что мы не нужны друг другу, и у каждого из нас ; своя собственная жизнь, и он, словно нехотя, вынес свое решение…
Только у выхода мы облегченно вздохнули и, бросив друг другу безразличное «пока», как совершенно посто-ронние люди, молча разошлись в разные стороны. Вопре-ки ожиданию, облегчения не наступило. Я бесцельно шла по улице, а в голове была совершеннейшая пустота. И единственное желание не давало покоя: хотелось куда-то идти, бежать от себя, от людей… С сегодняшнего дня у меня началась новая жизнь – официальное одиночество. Теперь я ; свободная женщина…Только свобода почему- то совсем не радовала… Но другого выхода просто не бы-ло…Надо придумать, как отвлечь себя и детей от всего происшедшего. Может, быть, хоть до лета продержаться, а там – взять билеты – и в Питер, к моей давнишней школь-ной подруге Катьке…
При воспоминании об этом городе сладко заныло сердце! Петербург – город моей несбывшейся мечты. Когда- то, в молодости, у меня была возможность уехать туда. Собрались мы с Катькой в Ленинград на каникулы. Облазили тогда весь город, часами пропадали в музеях и так влюбились в этот город, что надумали на следующий год поступать в Ленинградский пединститут. Катька поехала и была счастлива, а я вдруг испугалась…Она там вышла замуж за замечательного человека Константина, живет в живописном Пушкине…Она, женщина хозяйственная, деловая, на ней дом, дети ; крутится в бизнесе каком-то, а он работает в Пулковской обсерватории ; настоящий астроном: в голове исключительно звезды и туманности и ни капельки практичности и мужественности. Живут они весело, дружно и всегда очень рады гостям. Когда я приезжала к ним раньше, сначала – с Олегом, потом – с девчонками, радости их не было границ. Днем мы бродили по Ленинграду и его пригородам, ходили по спектаклям и концертам, возвращались очень поздно голодные, жутко уставшие, но счастливые. А потом разговорам нашим не было конца… Мы – гости, мы отдыхали, а каково им было после бессонной ночи собирать готовить на всю ораву завтрак, собирать детей, идти на работу ; вообще не представляю!..Наверное, в прошлой жизни я жила в Петербурге. Я люблю этот город в любое время года, в любую погоду. Я околдована белыми ночами, когда вся жизнь замирает, а холодное солнце бесстрастно смотрит вниз. Мне нравится ветреная промозглая весна, от которой у питерцев вечно сопливые носы, и я люблю ходить под дождем без зонта по мокрому городу…Особую ностальгию испытываю я по Петроградской стороне. Здесь я могу гулять часами и каждый раз, как в первый, с восторгом рассматриваю высоченные старинные здания, и всякий раз вздрагиваю от ужаса, заглядывая во дворы-колодцы, в каждом из которых просто обязательно должен быть свой Раскольников!..
Мои воспоминания хоть чуточку разогнали ту тоску и душевную усталость, которые охватили меня после суда. Все-таки появилась цель в жизни, до исполнения которой, к сожалению, было еще так много времени…Ой, а ведь уже поздно! Девчонки, наверное, дома волнуются… А я даже не предупредила их, не позвонила…Размечталась! Мать, называется…Как только «самый гуманный суд в мире» мог доверить мне их воспитание!..
Дома моего прихода терпеливо дожидались странно при-смиревшие дети, Елена Дмитриевна, чинно восседавшая за столом, накрытым белой скатертью, чисто вымытые полы и абсолютно пустая от посуды мойка.
; Ну, как дела? – еще с порога услышала вопрос своей свекрови.
; Нормально…мам. Нас развели.
; Что сказал мой сын?
; Он помахал мне на прощание рукой.
; Какая дрянь…Даже детям ничего не передал?
; Ну что он может передать им – привет, что ли?
;Мне кажется, ты должна была заставить его прийти и все объяснить детям. Чтобы они знали, какой у них отец.
; Не надо, мама. Они и так слишком много знают…
; То, что знают – это одно, а то, что он посмотрит им в глаза – совсем другое…
; Бабуль, ; подала голос Ленка. – Не надо смотреть нам в глаза. Надоело. Скоро косоглазие будет от всяких гляде-лок!..Мам, бабуль, давайте лучше поедим – я сегодня кар-тошку пожарила. С вешенками. В майонезе.Вкуснятина…
; Ой, а я ведь и правда, так проголодалась…Мечите, что есть – на стол!
; Я тоже сейчас метну, ; поднялась со стула Елена Дмитриевна. – Там пакет у меня, в прихожей. Принесите - ка кто-нибудь, а я пока на кухне помогу! Ты, Мария, фу-жерчики доставай. Девчонкам – стаканы для сока. Рассла-бимся сейчас немножко.
; Может, не надо… ; неуверенно протянула я.
; Не придумывай, пожалуйста! Можно подумать, я при-несла литр самогонки! Замечательный сладенький кагор-чик – причащаться будем.
; Бабуль, ; вставила, наконец-то свое слово Альбинка, ; Я тоже хочу сладенький кагорчик…Одну ложечку…
; Сейчас…И Лене – ложечку…
; Да вы что, мама!
; Ложечку – можно, – наставительно сказала свекровь, подняв кверху указательный палец. ; В церкви его даже грудным младенцам дают.
Спорить с этой женщиной, которая всегда была для меня, конечно, не совсем посторонним, а почти посторонним человеком, но которая в такой трудный момент встала на мою сторону, став мне самой близкой и родной, было почти бесполезно. Да мне и не хотелось. Усталость,безразличие и неимоверная тяжесть навалились на меня, придавив к спинке дивана, и не было ни сил, ни желания спорить или что-то доказывать
Как по мановению волшебной палочки, на столе появил-ся одурманивающе пахнущий ужин. Аппетитная розовая картошка, колечками нарезанный свежий огурец и несла-бая кучка грибов на тарелке, казалось, вернули меня, со-всем безнадежную, к жизни. А кагор, который мы благо-получно уговорили на пару, помог понять мне, что жизнь, в общем-то не кончилась.
XXVIII.
События сегодняшнего дня, а вместе с тем ; и неуме-ренная «обжираловка»; так и не дав мне спокойно уснуть, толкнули меня на очередные «философизмы».
Конечно, раньше я никогда не думала, что со мной может случиться то, что случилось ; что я окажусь брошеной женой. Всегда кажется, что все самое плохое происходит с кем угодно, но только не с нами. В нашей с Олегом жизни было все – и плохое, и хорошее. Второго, конечно, больше, но, в подобных случаях все хорошее словно забывается, а на первый план выходится все остальное. Аксиома есть такая: если в 10 кг варенья добавить 1 кг дерьма, получится 11 кг дерьма. Это как раз тот случай. Я никогда никому не желаю зла. Не желаю его и Олегу. Я просто боюсь. Мои черные мысли нередко сбываются, за что дети порой зовут меня Кассандрой. Я прощаю людям – расплата сама находит обидчиков. Время само расставляет все по своим местам… Сейчас рядом со мной – самые близкие мне люди: мои дети, моя вторая мама…Я не одна! Но почему-то я окунулась в свое одиночество и, как та обезьяна: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю…Я няньчусь со своей болью и никому не даю подойти ко мне близко – уйдите, это мое! Я ушла в себя и занимаюсь самокопанием. Я вспоминаю Олега, вспоминаю его голос, вспоминаю, как мы были вместе, и мне становится безумно жаль себя и свою прошлую жизнь. В психологии есть одно понятие. По-умному оно называется «культивирование остаточного образа». Излишняя тоска о прошлом, которая страшно мешает жить сейчас.
Надо понять, что жизнь не остановилась, она просто пе-решла в иное качество. И надо привыкнуть к тому, что те-перь я буду без Олега.
И может быть, это не самое страшное, что могло со мной произойти…Все это надо пережить, а не перестрадать.Не стоит зацикливаться на страданиях. И кто знает, может быть, получится так, как однажды мне выдал мой компью-тер: «Что само ушло, может само и вернуться»…
XXIX.
Когда-то, в прошлой жизни, в нашей семье был Третейский судья – Леша Козлов, он был свидетелем Олега на нашей свадьбе. Человек совершенно безвредный, он был нашей домашней «жилеткой», в которую в свое время, еще в молодости, рыдал мой бывший муж, потом эта «жилетка» перешла по наследству мне, а впоследствии свои детские печали и горести доверяли ему наши дети. Потом он неудачно женился – его брак закончился через 4 года ; и надолго исчез из нашей жизни. И вдруг он объявился! Пришел как-то вечером, когда весь наш женский коллектив во главе с Еленой Дмитриевной был в сборе. Присутствие матери Олега несколько смутило его и вызвало румянец на его пухлых щеках, но Леша довольно быстро освоился. Любимые мной хризантемы (очевидно, все-таки предназначенные мне) он с поклоном вручил ей, нам с девчонками достался тяжеленный пакет с фруктами, конфетами и бутылкой шампанского.
; Боже мой, Алексей, откуда ты взялся?.. Вот уж никак не чаяли тебя увидеть…
; Я, Елена Дмитриевна, долго был в командировке. А когда вернулся, встретил Олега и узнал, что он…что он здесь больше не живет. Вот и решил навестить вас…
; Ты молодец, Лешка! – обрадованно прижалась я к его щеке.
Леша подхватил меня на руки и закружил по комна-те.Дети радостно завизжали и повисли на его могучих пле-чах. Лешка был невысок, коренаст и очень силен – сказа-лись занятия штангой в детстве, поэтому наши объятия не нанесли ему особого физического ущерба – только еще больше запылали его щеки. К тому же, Лешка – бывший военный офицер, в свое время окончил танковое училище, не раз был в «горячих точках» – Афгане и Таджике. Как выяснилось чуть позже, и Чечня не обошла его стороной. И сейчас, не успев вернуться оттуда, он пришел к нам.
Пока мы с девчонками суетились вокруг стола, наш гость привольно расположился в кресле напротив моей свекрови, восседающей, как обычно, в центре дивана.
; Как твои дела, что нового? Женился, дети…
; Нет, Елена Дмитриевна. Одного раза мне хватило. Де-тей, к сожалению, с Шурой у нас не получилось…А мо-жет, наоборот, к счастью. Ведь расстались мы плохо, очень плохо…Наш развод был нелегким испытанием для меня. Жили мы, вроде бы, неплохо – не хуже других, по крайней мере. Было все…Деньги не считали – жили в свое удо-вольствие…А потом, все получилось как в анекдоте «Муж вернулся из командировки»…
; А сейчас как она? Встречаешься?
; Что вы, нет конечно!
; Ты меня прости, конечно, но ты так неожиданно исчез, и мы про тебя ничего не знаем. Что случилось-то?
; Обычная история. Она у меня все на курсы кройки и шитья бегала в Дом офицеров. Ну и познакомилась там с одним начальником…Он, правда, был женат…Вообщем, любовь у них …А меня в это время, как нарочно, на месяц в Таджикистан отправили. Ну, возвращаюсь из команди-ровки…Вообщем, все это такая грязь! Не хочется вспоми-нать…На суде она сказала, что я – алкоголик, деньги все пропиваю, по бабам шляюсь…Развели в один момент!
; Столько времени уже прошло – лет десять, наверное…
; Восемь.
; И что ж, так никто и не полюбился?..
; Один, конечно, не жил. Были неплохие женщины. Только пугали меня все время – замуж за меня хотели. Все «люблю» да «люблю»…Да какая уж тут любовь в нашем возрасте!
; Ой, какие глупости ты говоришь! У тебя еще вся жизнь впереди. Вот у меня – и то любовь.
; Да вы что?! Никак подыскали себе какого-нибудь крас-на-молодца?
; Ой, молчи лучше! Не расстраивай меня…
; А чего ж так?..Плохой жених, что ли?…
; Тс-с-с! – наклонилась она к Лешкиному уху. – Больно- то не ори! Кроме тебя об этом никто и не знает. Разбуда-ражил ты мою душу – рассказал все, как родной мате-ри…Я и раскисла…
; Ну вы, блин, даете!..
; Вот тебе и «блин»! Дура старая, с внучками ездила в профилакторий – там и познакомилась с одним вдовцом. Бывший военный, полковник…Здоровья, конечно, малова-то, да и я уже не девочка. Внимательный такой: каждый вечер звонит, спрашивает, как дела, спокойной ночи жела-ет…В гости приходит – обязательно с конфетами и цвета-ми…
; Небось, замуж зовет?
; Ой, какой уж тут замуж! Мне ведь 60 скоро. А он, к тому же, моложе меня. На 10 лет…
; Ни фига!…
; Лешка, прекращай выражаться!
;Елена Дмитриевна, ; доверчиво, как в детстве, накло-нился к ней Алексей, ; можно я вам тоже военную тайну открою…
; Ты и когда маленький был, все рассказывал мне воен-ные тайны…Как вы с Олежкой с уроков сбегали, как пря-тались в чужом подъезде от хулиганов, как убегали от ми-лиционеров…Ты и рассказал мне тогда про Олега с Ля-лей…Ну, говори, что там еще у тебя стряслось?
; Елена Дмитриевна…Черт! Даже не знаю, как ска-зать…Чего-то я испугался…
; Да ты что! – встревожилась Елена Дмитриевна. – Серь-езное что?
; Серьезное. Я ведь чего не женился ; я всю жизнь Машку любил.
; Господи… ;всплеснула руками Елена Дмитриевна.
; Да уж… Знаете, как я все время переживал! Как только увидел ее рядом с Олегом – думал, с ума сойду от ревно-сти. И ревновал ее всю жизнь. И сейчас ревную – к про-шлому, к разным обстоятельствам, к привычкам… Всегда стеснялся сказать ей об этом…Олег ведь другом моим был – не хотелось мне вносить сумятицу в их жизнь…
;Милый ты мой…Кто знает – хоть я Олегу и мать – мо-жет, с тобой она была бы счастливее…
; Елена Дмитриевна! Так вы меня не осуждаете?
; За что?
; Ну, все-таки…
; Если тебя смущает, что я – мать Олега, то его это те-перь не касается. Маша – замечательная женщина. Она мне – как родная дочь. И я вижу, как ей трудно, как она мечет-ся…
; Значит, она любит его…
; Вечно это продолжаться не может – сам понимаешь. Сейчас она – одна. Ей очень плохо. Если ты подставишь свое плечо, вряд ли она откажется от твоей помощи. Ей надо отвлечься от прошлого, иначе она сойдет с ума. И очень хорошо, если рядом окажется близкий человек,
;Ой…
; Чего «ой»! Я рада за нее. И тебя благославляю. Только будь с ней поаккуратнее – ее теперь очень легко обидеть. Тогда уже тебе никто не сможет помочь!.. Только, парень, ты знаешь: у Маши – дети. И достаточно взрослые. С ними тебе будет нелегко найти общий язык. Они знают тебя, как друга семьи, но я не знаю, как ты будешь выглядеть в их глазах в роли отца... И сможешь ли ты им его заменить…
; Елена Дмитриевна, о чем вы говорите! Я же их всех с самого рождения знаю. Разве вы не знаете, сколько я с ни-ми возился, на шее катал…Сколько ходил с ними в зоо-парк, в кино, когда мне их родители подбрасывали!
; Это были дети твоих друзей, не забывай. А здесь они станут твоими…
; Да не бойтесь вы! Не обижу я их! Я же люблю Машку, а это ее дети. Как я могу не любить детей моей любимой женщины.
; Дай-то, Бог…
; Чего это вы шушукаетесь! Кости мои перемываете, не-бось! Ну ладно, Елена Дмитриевна – свекровь моя. Ей по рангу положено кровушку мою пить. А ты-то, Алек-сей…Э-эх, и этот человек еще называется друг…И нечего глазки-то свои бесстыжие прятать!
; Спрячешь от тебя! А что, хочешь сказать: « Кушать подано»? У меня уж руки от голода трясутся!
; «От голода»…От страха они у тебя трясутся!
; Почему это?
;Потому что я застала вас на месте преступления! Вид ; заговорщицкий, лицо все из себя такое беззаботное… А глаза-то, глаза ; сама невинность…Переворот задумали в стране?..
; Почти…Ох и послал Бог сноху! Язык – что бритва! Разрежет на сто кусков – не заметишь. Пошли, заговор-щик, руки мыть, иначе мы от нее не отделаемся!
Наши посиделки затянулись далеко за полночь. Девочки уже давным-давно ушли спать, Елена Дмитриевна безна-дежно отстала от всех трамваев и троллейбусов, направ-ляющихся в ее дальнее Азино, и отправилась следом, вздохнув от усталости, а мы с Алексеем, оставшись вдво-ем, говорили и никак не могли наговориться.
; Маша, я люблю тебя! – вдруг неожиданно хрипло ска-зал Алексей после небольшой паузы, крепко взяв меня за руку.
; Да что ты, Алеша, что ты говоришь! И потише, пожа-луйста, ; Елена Дмитриевна услышит …
; Пусть слышит – я нисколько не боюсь. К тому же, она знает… ; неожиданно обнял он меня. ; Не оттталкивай меня, Маша…Пожалуйста, позволь мне сказать то, что я хотел сказать давным-давно…Я знаю, что тебе сейчас пло-хо…И трудно. Не плачь, милая моя…Я знаю, что ты лю-бишь Олега – ты еще долго будешь любить его… ; сказал он, утирая мои слезы и целуя мокрые щеки. – Я хочу, что-бы ты, наконец, узнала, что я люблю тебя. Люблю всю свою жизнь – с тех пор, как только увидел тебя…Поверь мне, пожалуйста…Я никого никогда так не любил… И я хочу быть рядом с тобой… ;потянулся он к моим губам.
; А как же Шура? – недоверчиво отодвинулась я от него.
; Шура…Ты же знала ее – она была очень похожа на тебя – вы были, как сестры… Но это было только внешнее сходство. Ни одна женщина не могла и не может сравниться с тобой – это я потом понял…Но было уже поздно – мы поженились. Не надо было нам этого делать…Это было очень большой ошибкой, и Бог уже наказал нас за это тем, что у нас так и не было детей. Почему-то я никогда не верил ее словам о любви и, как показало время, оказался прав. Ей не нужна была семья – ей был нужен штамп в паспорте…Да что говорить – я ведь тоже ее не любил!
; Но ты был такой счастливый на свадьбе…
;Я сидел рядом с Шурой, а мне казалось ; рядом с то-бой. Я смотрел на нее, а видел тебя… Когда гости кричали нам «горько!», мне казалось, я целую тебя ; это было ка-кое-то наваждение!..В нашу первую ночь я назвал ее твоим именем…
; И она знала, что ты не любишь ее?
; Не знаю…Но ни разу не упрекнула меня ни словом.
;Бедная…Столько лет жить рядом с мужчиной, который не любит тебя…Может, поэтому и не сложилось у вас?
; Но она же изменяла мне!
; Наверное, с тем, кто любил ее, Алеша…
; Что значит, «любил»! У нее был муж!
; А ты за все время, пока были вместе, ни разу не изме-нял ей?
; Тебе это очень надо знать?
; Не очень. Не хочешь – не говори.
; Нет, скажу. Да, у меня были женщины. Потому что я никогда не любил свою жену! Потому что она никогда не хотела и не могла дать мне то, что мне было нужно!
;У тебя могла быть куча женщин – и это ничего, как са-мо – собой разумеющееся. Ты просто обманывал ее, пото-му что этого тебе хотелось, и никогда не любил. А у нее, если я правильно поняла, был любимый мужчина, была любовь – и этого ты ей не смог простить!
; О какой любви ты говоришь ; она же была замужней женщиной!
; Но и ты был женатым мужчиной.
; Это совсем разные вещи! Мужчина вообще по природе полигамен – не мне тебя учить ; это ученые давным- давно доказали! К тому же, любви ко всем моим подружкамм у меня никогда и не было – они просто нужны мне были для постели, для души, в кабак сходить – оторваться…
; Эти ученые оправдывают вашу безнравственность! Значит, если бы ты был женат на любимой женщине…На мне, например, ты бы тоже мне изменял?
; Она была ; не ты! Даже детей она не могла родить…
; Ты не прав, Алексей. Почему «не могла»? Может про-сто не хотела? А тебе, зачем тебе был нужен ребенок от нелюбимой женщины?
; Я любил бы его! А потом, может, полюбил бы ее…
; Нет, Алексей, не полюбил бы. И ребенка ты бы не лю-бил…Ничего хорошего из этого бы не получилось – по-верь мне. Бог вас не наказал – он пожалел неродившегося ребенка. Все вы были бы несчастливы еще больше.
- Ей-то какое несчастье! Одета-обута, сыта- накормле-на…Каждый год на своей машине на море ездили…Денег никогда не считала…Чего еще ей надо было!
; Любви, Алеша. Твоего внимания, заботы…Быть с то-бой рядом…А то, о чем ты говоришь – не всегда самое главное.
; Глупости все это!
; Это не глупости.Просто она была женщиной, а ты – мужчиной. И каждый из вас тянул одеяло на свою сторону – каждый хотел своего. Она – любви, а ты – свободы. И каждый из вас получил то, что хотел. Согласись, что с тво-ей стороны с самого начала все было нечестно, чего же ты хотел честности от нее? Ты ее просто использовал, а она- то, наверное, ждала тебя после работы, не спала ночами, беспокоилась, когда ты был неизвестно где…Она-то выхо-дила за тебя замуж, наверное, по любви…
; Не знаю! Все вы говорите, что любите. А потом начи-наете спать с первым попавшимся мужиком…
; Послушай, Алексей, эти разговоры мне уже надоели. Хватит! Если тебе хочется оскорблять свою бывшую жену, делай это не в моем доме. А если ты хочешь обидеть меня – я тебе не советую этого делать. Я всегда считала тебя своим другом, и мне не хочется слышать от тебя всякие гадости! Уходи… ; я встала с дивана и начала собирать со стола посуду.
; Маша, послушай! Мы говорим совсем не о том!
; Ты уже все сказал…
; Маша, пойми, я люблю только тебя, и кроме тебя мне никто не нужен! Я хочу, чтобы ты была со мной!
; А я не могу и не хочу быть с тобой. Я не люблю тебя…
; Полюбишь! – он так резко дернул меня за руку, что я от неожиданности плюхнулась прямо ему на колени. ; Я все сделаю для этого! Я все сделаю для тебя и для твоих детей. Ты будешь самой счастливой женщиной на свете!..
; С тобой я никогда не буду самой счастливой женщи-ной на свете. Я никогда не смогу полюбить тебя…Пусти… ; пыталась я вырваться из его медвежьих объятий.
; Потому что ты любишь Олега?
; Да, но не только поэтому.
; Ну и дура!.. – объятия ослабли, и я облегченно вздох-нула. ; Ведь он тебя не любит, как ты не поймешь! И даже если он уйдет от Ляльки, он уйдет не к тебе, а к кому-нибудь другому. Он же всегда обманывал тебя!…
; Замолчи! Алексей, я ничего не хочу слушать. Я просто очень прошу тебя: уходи. ; Я, наконец-то почувствовала себя свободной и вскочила на ноги. ; Пожалуйста, уходи и никогда больше не приходи в мой дом. Забудь про меня.
; Маша?! Ты что же, смеешься надо мной ?! Я никуда не уйду!
; Уходи. Ты что, не понимаешь? Ты мне не нужен.
; Ты все равно никуда от меня не денешься, будешь мо-ей! – угрожающе двинулся он в мою сторону, злобно пере-косив симпатичное некогда лицо.
; Господи…У меня нет больше сил…Как мне надоел этот беспредметный разговор! Я еще раз говорю тебе: уходи, уходи…Ты мне противен…
; Ах, ты ж, змея…Отталкиваешь, значит, ; продолжал он надвигаться на меня. ; Да кому ты нужна кроме меня со своими гаденышами!…Подожди, придет время ; вот только прижмет тебя жизнь покрепче…Сама в постельку прыгнешь! Тогда я буду решать, нужна ли ты будешь мне…
; А ну, проваливай отсюда, хам! Если и прыгну в чью «постельку», то только не в твою. Даже если ты будешь самым последним мужчиной на Земле, ты мне никогда не будешь нужен.
; Ссука…Будь ты проклята! – на пол полетел и вдребез-ги разлетелся хрустальный фужер, следом в мертвой ти-шине, медленно, словно при замедленной съемке, скати-лась на край стола бутылка из-под шампанского, и с ужа-сающим грохотом рухнула на пол, громко – так, что вздрогнули стены, и люстра испуганно закачалась под по-толком – хлопнула входная дверь. Из детской комнаты вы-скочила ошалевшая Елена Дмитриевна.
; Господи, Маша, что случилось? Землетрясение? Взрыв? Надо бежать!
; Успокойтесь, мама. Все нормально. Это просто Алек-сей ушел.
; Да что же это он с таким шумом-то…
;Мы поругались с ним.
;Может, зря ты… Он ведь любит тебя…
; Он уже сказал мне об этом. Даже показал.
; ?!
; Сукой обозвал. А моих детей – гаденышами. И про-клял.
; Алеша?!
; «Алеша»…Алешей он был, когда в школе учился. Сейчас он стал просто ненормальным мужиком с манией величия. И давайте прекратим этот дурацкий разговор – уже поздно. Давайте спать…
;Алеша обозвал тебя…Господи, сам не ведает, чего тво-рит…Может, образуется еще…
; Мама, не надо меня сватать за него. Я его никогда не любила и не полюблю – я слишком себя уважаю. И не ну-жен мне сейчас никто!
; Маша…
;Давайте спать, а ?..
ХХХ.
Потрясенная последними событиями, я еще долго вертелась с боку на бок и не могла уснуть. Схватка с Алексеем – буквально, не на жизнь, а на смерть, лишила меня не только сил, но и возможности что-либо соображать. Я не была удивлена его признаниями, нет. Женская интуиция всегда подсказывала мне, что он ко мне неровно дышит. Правда, поводов никаких он не давал и всегда вел себя благопристойно. Хотя, вряд ли простой любовью к детям можно объяснить его отношение к нашим девчонкам, его постоянную готовность быть в нашей семье «усатым нянем». Вряд ли стал бы он делить свою мужскую дружбу между Олегом и мной, разлучившей их в один прекрасный момент.Вряд ли он согласился бы быть нашей семейной жилеткой. Как минимум, мы должны были нравится этой замечательной жилетке…И все, вроде, было замечательно… Но что случилось с ним сегодня?.. Я видела его всяким. И пьяным вдребезги, вхлам, в лоскутья, в том числе. И ругающимся, и дерущися, и плачущим пьяными слезами…Но таким озверевшим хамом я никогда его не видела. Где, в какой Чечне, в каком Афганистане или Таджике набрался он такой ненависти к людям – к женщинам, в частности… Казалось, это был тот же самый Лешка, которого я знала тысячу лет, но на самом деле, это был совершенно другой человек – гадкий, мерзкий, пышущий злостью оттого что я не захотела ответить на его чувства, которые он нянчил и вскармливал в течение длительного времени. Это вообще страшный человек…Ну почему, почему я должна быть с человеком, которого не хочу и не люблю? Если даже не брать в расчет его поведение и его слова… А почему, собственно говоря, я оправдываю его, ищу причины его хамства? Зачем мне все это?.. Он такой, какой есть. Просто я словно увидела обратную сторону луны. Ту, которая никогда не была мне видна. И этим все сказано…
Уже под самое утро раздался резкий телефонный зво-нок. Алексей.
; В чем дело? Зачем ты звонишь мне?
; Маша, прости меня…
; Ты уже все сказал, и нам больше не о чем с тобой го-ворить.
; Маша, если ты не простишь меня, я сделаю с собой что- нибудь…
; Алексей, перестань, пожалуйста, говорить ерунду! Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?
; Маша, я все знаю. Я знаю, что нет мне прощения после того, что я натворил сегодня у тебя дома. И я знаю, что ты никогда не будешь со мной ; тем более, после сегодняш-него…
- Алексей, я прошу тебя, оставь меня в покое. Давай на-всегда закроем эту тему. Я уже устала от тебя. Я хочу спать, и мне скоро на работу…
; Только скажи, что ты простила меня…
;Давай поговорим об этом в другой раз?
; Нет. Сейчас.
; Сейчас я хочу спать. И вешаю трубку. До свидания, – я положила трубку на рычаг, но уснуть мне так и не уда-лось…
Утром из почтового ящика я вынула письмо без марки.
Пока спускалась по лестнице, нетерпеливо надорвала белый конверт. Маленький тетрадный листочек, незнакомый почерк, непонятный текст…
«Маша, еще раз умоляю тебя простить меня. Хотя бы потому, что сейчас, когда ты читаешь это письмо, меня больше нет в живых.Наш последний разговор по телефону был для меня последним разговором с этим миром. Я ухо-жу. Маша, я подлец! Я предал тебя, предал свою любовь к тебе, которую я берег столько лет…Я так хотел быть с тобой рядом! Я ненавидел твоего мужа за то, что он может касаться твоего тела, целовать тебя, быть с то-бой вместе... И сейчас, когда у меня появилась такая воз-можность, я оскорбил тебя. Я знаю, что теперь нет мне места рядом с тобой, а значит, и на земле.
Машенька, прости меня, родная моя, любимая!Не плачь – я не стою твоих слез.Лучше так, как я сделал, чем про-зябать одному, без тебя. Я потерял веру в себя, но верю, что ты, моя умная, моя хорошая, не осудишь меня.
Прости! Я виноват во всем. Я виноват перед тобой, но вместо того, чтобы отвечать за свой поступок, нести ответственность за тебя и за твоих детей, которые так никогда и не станут моими, я бежал. Было бы больше сил, была бы вера в себя, я бы остался…Как я хочу, чтобы у тебя впереди были светлые, счастливые дни. Прости меня еще раз…Я знаю, что снова причиняю тебе горе своим по-ступком – ты будешь чувствовать себя виноватой в моем уходе. Это не так! Я сам поставил точку над «i», другого выхода у меня просто нет…Кроме тебя мне никто не ну-жен в этой жизни. Тебя я потерял навсегда. Теперь у меня больше ничего нет, и ничто не держит на этом свете…
Прости меня, любимая! Прости и не поминай лихом.
И если когда-нибудь ты поставишь в церкви за меня свечку, это будет твоим прощением для меня. Я пойму это. Прощай.»
Господи, только этого еще не хватало! Через ступеньку побежала по лестнице обратно, долго тыкалась ключом в замочную скважину, пока не поняла, что ключ ; от почтового ящика, наконец, сообразила позвонить…Оттолкнув от двери ничего не понимающую свекровь, бросилась к телефону и дрожащей рукой стала накручивать диск, срываясь и путая цифры. На другом конце провода стояло ужасающее молчание…
;Маша, что-то случилось? Почему ты вернулась? Куда ты звонишь? Почему ты молчишь?..
; Не могу… ; покачала я головой. – Господи, несчастье- то какое…Алеши больше нет…
; Что ты несешь! Что значит, «нет»?
Нет сил отвечать на ее бесконечные вопросы, поэтому молча протягиваю ей письмо…
; Что здесь вчера произошло?
; Ничего. Мы просто поссорились.
; Но он же взрослый человек, бывший воен-ный…Подожди, Мария, не плачь! Может быть, он пошу-тил…
;Таким разве шутят?..Да и телефон у него молчит…
; Надо же что-то делать…Давай, звони на работу, отпро-сись пока до обеда. Надо найти Олега – пусть подключит одноклассников.Что же еще…Да. И надо ехать к нему до-мой.
XXXI.
Одновременно вместе с нами к военному городку, в ко-тором жил Алексей после развода с Шурой,с леденящим душу воем подъехала «скорая». Милиция, похоже, уже давно была на месте. У подъезда оказалось неожиданно много народу. Стоял гул голосов, кто-то навзрыд заплакал, к нему присоединился детский плач.
Рассмотрев в толпе Олега, мы с Еленой Дмитриевной стали проталкиваться к нему поближе. Встретившись со мной растерянным взглядом, он небрежно кивнул нам и, вытянув куда-то вперед шею, призывно замахал кому-то рукой. Внезапно толпа расступилась, и из подъезда вынесли носилки, накрытые белой простыней. Дверца машины захлопнулась, и «скорая», опять включив свой жуткий сигнал, увезла с собой то, что осталось от Алексея…
Потихоньку люди стали расходиться – лишь кучка одно-классников осталась у дверей дома. Растерянно перегля-дываясь и разводя руками в стороны, они пытались найти ответ к той задаче, которую задал им своей неожиданной смертью Алексей. В такой ситуации я, конечно, не могла остаться в стороне. Я подошла к Олегу и протянула ему письмо.
; Что это? – недоуменно посмотрел он на меня.
; Это Алексей написал мне. Сегодня утром.
; Тебе? Но ты-то тут при чем?
; Прочитай – и сам все поймешь.
Развернув листок, Олег добросовестно пытался понять его содержание, а прочитав, протер лоб ладонью и задум-чиво протянул: «Вон оно что, незадачливый соперник…»
; О чем ты говоришь, Олег, он никогда не был твоим со-перником!
; А как же его ненависть по отношению ко мне?
; Да он в сердцах это написал, не верь этому! Просто мы очень сильно поссорились…
; Ничего себе ссора, если после нее человек себе пулю в лоб пускает!..Что же было между вами?!
; Олег, сейчас не время и не место обсуждать этот во-прос. Тем более, что уже все прислушиваются к нашему разговору…
; Ну и что? Это мои друзья, и я их совсем не стесняюсь. Пусть знают, кто такая моя жена. Пардон, бывшая.
;Вот именно, бывшая. Почему же тебя сейчас так заде-вает Алешино письмо?
; Это тебя не касается!
; Олег, прекрати! Это уже становится смешно!
; Вот и смейся на могилке своего хахаля! А меня оставь в покое – я не похороннная команда! – сплюнув в сторону и небрежно засунув руки в карманы брюк, он повернулся к нам спиной и независимой походкой направился к трам-вайной остановке.
; Олег, вернись сейчас же, ты не прав! – торопливо бро-силась за ним его мать, пытаясь догнать, но Олег только прибавил шаг, и вскоре оба скрылись за поворотом. Ко мне подошел Ромка: «Маш, что это за письмо, из-за кото-рого так сбесился Олег? »
; Да вон оно лежит, в самой середине грязной лужи! Те-перь, наверное, и не достанешь…
; Наверное, это очень важное письмо?
; Это его прощальное письмо, Рома. Он напи-сал…Написал, что он всегда любил меня. Что ненавидел Олега за то, что это Олег был рядом со мной, а не он. Он обидел меня, Рома, и мы поссорились с ним. А по-том…Подожди немного…Не могу говорить…
; Ты успокойся, ; погладил меня, как маленькую, Ромка по голове. ; Я пока попробую достать письмо. Не плачь… На тебе платок, не плачь только…Нам всем тяжело…
Ромка отломил от куста длинную ветку и, повиснув над лужей, подцепил размокший грзный кусок. «Ого, тут без Шерлока Холмса вряд ли что разберешь! Да, а ведь, дейст-вительно, это письмо обязательно нужно отдать следовате-лю, который до сих пор чего-то пишет в Лешкиной квар-тире! Ребята, не расходитесь – я сейчас!» и, прыгая через ступеньку, побежал на пятый этеж, на котором еще не-сколько часов назад жил Лешка…
Через некотороевремя он вышел и, виновато посмотрев мне в глаза, сказал: «Маш…Ты…это…Ты меня извини. Но следователь просил, чтобы ты поднялась к нему…»
; Нет! Я не могу!
; Маша, это очень важно. Для нас. И для Леши – тоже.Ну, пожалуйста…
; Идем, – и я шагнула в темный, пахнущий пакетными супами и кошками подъезд…
Следователь – невысокий, черноволосый мужчина, при-мерно моего возраста, действительно, что-то писал, сидя за столом. В комнате были беспорядочно разбросаны вещи, дверь в ванну была открыта, и на полу лежала испачканная чем-то красным; Лешкиной кровью!; простыня. Два мо-лодых человека, внимательно осматривавшие квартиру и разговаривавшие шопотом, одновременно повернули голо-ву в мою сторону.
; Здравствуйте…Вы хотели меня видеть?
; Вы – Мария…
; Сергеевна.
; Да, Мария Сергеевна… ; задумчиво посмотрел он на меня. – Чем вы можете помочь следствию?
; Я даже не думала об этом…
; Но у вас было вещественное доказательство самоубий-ства вашего друга, а вы его решили уничтожить.
; Я не уничтожала его! Я даже не думала, что это веще-ственное доказательство…Я получила это письмо только сегодня утром, когда шла на работу. И я до сих пор не мо-гу ничего понять…
; Вы не думайте, что мы не узнаем правды – мы прочтем его. И если что – отвечать вы будете по закону.
; Подождите! – вмешался Ромка, который вошел в квар-тиру следом за мной. – Тут нет никакого криминала. Письмо в лужу выбросил ее муж. Бывший…А она, наобо-рот, дала ему прочитать.
; Письмо любимого мужчины – и мужу? – с интересом посмотрел на меня следователь.
; Не был он моим любимым мужчиной, как вы не поймете! Я вчера видела его у нас в гостях впервые за много лет, ; начала я втолковывать ничего не понимающему следователю. - Мой муж и Алексей Козлов – бывшие одноклассники. Когда-то Алексей был другом нашей семьи. А теперь вдруг выснилось, что он всю жизнь, всю дорогу любил только меня…
; А вы – его?
; Да нет же! – стала я терять терпение. – Я всегда люби-ла только своего мужа. У нас с ним двое детей. А Алексей был нашим другом. Потом он женился, потом развелся… Мы очень давно не виделись друг с другом, и я никогда не встречалась с ним, если рядом не было мужа. Недавно мы тоже развелись…Алексей узнал откуда-то об этом, и вчера пришел к нам в гости…
; Просто так, без предупреждения, как к себе домой?
; Я же вам говорю, что он был другом нашей семьи, и мог позволить себе это – прийти в любое время.
; И что же было дальше?
;Дальше…Мы поболтали…Потом он начал объясняться мне в любви…Я сказала, что он не нужен мне…О, госпо-ди, не могу… ; закрыла я руками лицо.
; Вам плохо? – участливо спросил следователь. – Водич-ки хотите?
; Нет-нет, спасибо! Сейчас…Он стал мне грубить, ос-корблять… Вообщем, я выгнала его…Ночью он позвонил мне по телефону и начал просить прощения…Но я не захо-тела с ним говорить…А утром я нашла в ящике это пись-мо…
; Вы знали, что он был неоднократно ранен, был в авто-мобильной аварии, после которой полгода провалялся в госпитале?
; Ннет…
; К сожалению, он не был совсем нормальным человеком…Он стоял на учете в психо-неврологическом диспансере, имел инвалидность… Это счастье, что для вас все закончилось так удачно…Он мог и по-другому отреагировать на ваш отказ, мог выстрелить и в вас…Откуда у него оказалось оружие – пока неизвестно…
; Господи… ; обессиленно опустилась я на стул, обхва-тив голову руками, и залилась горючими слезами, испытав одновременно невероятный страх перед тем, что могло произойти, и облегчение от того, что не произошло…Я плакала от невыразмой жалости к себе, моим детям, кото-рые могли остаться без меня, мне даже жалко было Лешку, у которого так по-идиотски все сложилось в жизни, и так глупо все закончилось…
Ромка притащил с кухни стакан с прозрачной жидкостью и сунул мне в руку: «Пей, давай!». Машинально сделав глолток, я зашлась в кашле и отдернула руку, расплескав, как оказалось, налитую водку.
; Ты с ума сошел!
; Машенька, милая, выпей. Ну, пожалуйста…Иначе и ты с ума сойдешь…Выпей…
;Действительно, Мария Сергеевна, ; вмешался в разго-вор следователь. – Я, конечно, не приветствую таких ве-щей – тем более, вы ; женщина…Но выпить вам сейчас после того, что произошло, совсем не помешает…
; Маша, а я тебе даже сала с хлебом нашел, вот…
Отчаянно махнув рукой на них обоих, я сделала еще не-сколько глотков…И, действительно, почувствовала облег-чение, когда по телу разлилось сладостное тепло, и нако-нец-то разжалась невидимая рука, перехватившая с самого утра мое горло и не дававшая мне возможности дышать.
; Ну, спасибо, что вы зашли. Простите, если я был груб…Конечно, у вас сейчас масса дел – надо заниматься похоронами, предупредить родственников…Но если у ме-ня снова возникнет необходимость встретиться с вами, я, надеюсь, вы не будете в обиде на меня…Да, а письмо, с вашего разрешения, я должен буду приобщить к делу.
; Ничего, ничего, все нормально, ; заторопилась я к вы-ходу. – До свидания.
Одноклассники Алексея нетерпеливо переминались с ноги на ногу, поглядывая на часы, дожидались нас.
; Ребята, все нормально. Встречаемся вечером, как дого-ворились у меня – помянем Лешку. Маш, и ты приходи – Светка тебя уже 100 лет не видела…
; Нет, Ромка, спасибо. Не сегодня. Мне слишком тяже-ло… До свидания, – и я направилась к трамвайной оста-новке с твердым намерением больше никого из них нико-гда не видеть.
XXXII.
Однажды поздно вечером, когда дети уже легли спать, раздался звонок, и на пороге замаячил Олег.
; Маш, поговорить надо…
; О чем?..Мы уже все сказали друг другу.
; Маша, ты прости меня…Я такой дурак!..
; Если ты пришел только для этого, чтобы признаться в этом…
; Маш, дай я пройду?
; Ну проходи, ; я посторонилась и впустила Олега в дом. Он снял ботинки и на цыпочках направился прямо на кухню. Удивленная его поступком, я отправилась следом. Олег присел на самый краешек стула и поросил для начала воды.
; Что с тобой, Олег, случилось что-нибудь?
; Да. После гибели Алексея я о многом передумал…Я понял, что ты – особенная женщина, если тебя так долго и безнадежно мог любить мой друг…Я, конечно, неправ был в тот день…Только сейчас я понял, какую ошибку совершил в своей жизни – потерял тебя. Ты – солнечная женщина… Есть такие люди, в которых словно живет солнечный свет. Когда они рядом, с ними тепло, уютно, а когда нет, становится очень скверно. Это какой-то особый свет – свет доброты…При всем при этом они не стараются ничего особенного делать – они просто живут и все. Ты так всегда делала – просто была рядом, и все…И мне было хорошо с тобой рядом…
; А как же Ляля?
;Ляля…Она хорошая женщина. Мне кажется, я был влюблен в нее, но только влюблен…А тебя я любил всегда, только тебя одну… И как же я теперь смогу без тебя…
; Что с тобой, Олег, ты заболел?
; Я заболел очень давно, когда встретил тебя около биб-лиотеки Ленина…Маш, я знаю, что я не достоин тебя…Я знаю, что очень обидел тебя – я виноват…Я знаю, какую поистине физическую боль я принес нашим детям, когда бросил их… Я знаю, что я – полотер, выдававший себя всю жизнь за художника…Но я прошу тебя – дай мне шанс…
; Ты так много и пространно говоришь, что окончатель-но запутал меня…Олег, я давно простила тебя, я не держу на тебя зла – живи, как хочешь…
; Машка, ты что – не понимаешь? Я люблю тебя. Только
тебя. И я прошу простить меня. Я хочу вернуться…
; Не знаю… ; задумчиво протянула я.
Какое-то непонятное двойственное чувство зашевели-лось в груди. С одной стороны – радость, с другой – недо-верие…Хотелось быть рядом с ним, но и в то же время хо-телось свободы…Хотелось прижаться к его плечу, снова, как прежде, оказаться в кольце его рук, но страшно было снова воскресить в себе старые чувства…
; Не знаю, ; неуверенно повторила я.
; Я знаю, простить за предательство трудно…Ты пока не веришь мне…Может быть, уже не любишь…Поверь мне, я сделаю все, чтобы вернуть тебя, чтобы ты снова полюбила меня…Я не тороплю тебя – подумай…Если простишь ме-ня, если поймешь, что я тебе все еще нужен – позвони мне, пожалуйста.
; Домой?
; Я не живу там больше. Маме…Ну, я пошел. Пока! – так же на цыпочках прокравшись в прихожую, он осторожно захлопнул за собой дверь.
Я подошла к окну и долго смотрела вслед удаляющейся фигуре. Забытая нежность нахлынула на меня и захватила полностью. Словно от прикосновений его рук неожиданно вздрогнуло тело, и сладкое томление появилось внизу жи-вота…Именно он, Олег, был единственным мужчиной, ко-торого я хотела всегда и везде, который был мне нужен…
Он был нужен мне сейчас, здесь, и только усилием воли я сдержалась, чтобы не высунуться в окно и не назвать его по имени…И я знала, что долго ждать его я не смогу, что завтра же забуду свою гордость, забуду все обиды, и не-пременно позвоню …
XXXIII.
Наконец, наступило завтра.
Утро было замечательным и солнечным, настроение – просто прекрасным. Именно таким должно быть утро дня, когда происходят чудеса. Сегодня был такой день ; сего-дня мой муж возвращается ко мне…Значит, не напрасно было мое ожидание, не напрасно было мое терпение…Я верила и не верила… Хотелось схватить трубку, чтобы ус-лышать долгожданный родной голос, но что-то удержива-ло меня…Словно в ответ на мои мысли садистски громко затрещал будильник образца 1961 года, одновременно раз-дался телефонный звонок. Одной рукой засунув требова-тельную «дребежжалку» под подушку – «мордой вниз», хватаю трубку ; Елена Дмитриевна.
; Мария, привет! Как ты?
; Да ничего, вроде…
;Олег приходил?
; Да, был.
; Ну, и что ты решила?
; Честно?
; Честно.
; Вы же знаете, мама, как я люблю его… Я рада, что все так получилось…
; Я же тебе говорила…После смерти Алексея его как подменили. Он стал опять прежним Олегом, каким мы его знали… Там у него что-то случилось, а я и не спрашивала. Захочет – сам скажет…Только надолго ли все это…
; Ой, давайте не будем о плохом…
; Конечно, это не мое дело… Но, Мария, ты на лаврах не почивай, не расслабляйся. Хоть он и мой сын, я за него за-ступаться не стану – ты знаешь. От него можно ждать все-го, чего угодно, так что будь настороже. Хорошо, что вы снова будете вместе, но как вы будете жить дальше зави-сит не только от тебя одной. Я знаю, ты сделаешь все, но надо, чтобы и он хоть немножко постарался…Сама зна-ешь, что любовь должны беречь двое. И понимать друг друга, и уступать, и просто любить… Читала я как-то одну умную книжку – про любовь. И нашла я в ней потрясаю-щие слова матери Терезы. Я, надеюсь, ты знаешь, о ком я говорю?
; Ну конечно!
;Так вот, она сказала, наверное, 100 лет назад: «Чтобы светильник не угас, в него надо подливать масло. Если вы действительно любите друг друга как должно, вы должны приносить жертвы». Ты понимаешь, что я хочу сказать?
; Ну, конечно…Только я ведь не могу делать этого од-на…
; А там и сказано: «Если в ы любите друг друга». Одна – ты ничего не сделаешь. Что Олег вернулся – это хорошо, это очень хорошо…А детям ты уже сказала об этом?
; Нет еще.
; И здесь тебе тоже надо быть осторожной. Могут быть проблемы ; неизвестно еще, как они отнесутся к возвра-щению любимого папеньки. Если что – звони, сразу прие-ду. Вдвоем что-нибудь да и придумаем.
; Спасибо… Но мне кажется, они должны сами разобраться…
; Ну, хорошо. Ты – девочка умная, сама знаешь, что и как. Не стану я мучить тебя советами – ты и сама все пре-красно понимаешь…Ладно, забирай его скорее, пусть идет домой, а то надоел мне окончательно со своим нытьем за целую неделю.
; Неделю?
; Ну да, после гибели Алексея он сразу и пришел ко мне с повинной. Уж больно его то письмо разозлило…Тут и признался, что жить без тебя не может. Только не разре-шила я тебя тогда беспокоить – тебе и так несладко было… Да и у него была воможность еще раз все взвесить. А то бы давно к тебе удрал. Ну, чего молчишь-то? Позвать, что ли? В ванной он сейчас ; грехи отмывает.
; Ой…
; Чего «ой»! Забирай сокровище! Ну, берешь?..
; Беру…
Через минуту я услышала звонкий радостный голос:
; Машка, я сейчас приеду! Никуда не уходи, пожалуй-ста…И девчонок в школу не пускай. Знаешь, как я по ним соскучился…
; Нет, Олег, пусть уж они лучше не пропускают уроки. Да и подготовить их сначала надо.
; Хорошо, как ты скажешь. Теперь всегда будет только так, как ты скажешь…
Спешно вытолкав ничего не понимающих девчонок за целый час до начала занятий и попросив их слишком не задерживаться, срочно занялась собой ; надо было хотя бы причесаться и приодеться, т.к. до возвращения Олега оставались считаные минуты. Делать этого, как я поняла, вообщем-то и не стоило, потому что Олег, ввалившийся в дверь с ворохом моих любимых белых хризантем и осыпавший меня ими с головы до ног, мгновенно заключил меня в свои медвежьи объятия и, крепко прижав меня к своей груди, понес меня на диван… Жаркие поцелуи и объятия, бессвязные слова любви, которым, казалось, не будет конца, взорвали наши тела и, оторвав друг от друга, разметали – уже обессиленные – в разные стороны… Не было ни сил, ни желания ни шевелиться, ни разговаривать, ни даже дышать. Словно мы одновременно умерли друг в друге… И наступила такая тишина, что слышны были только учащенные биения наших сердец, слившиеся в один сплошной гул…
Вернувшиеся в скором времени из школы девчонки на-стороженно, как зверьки, оглядели прихожую. Увидев на полу мужскую обувь, молча переглянулись и вместе со мной вошли в комнату. Разминая в руках так и неприку-ренную сигарету, у окна стоял Олег. Видно было, что он очень волнуется и, наверное, даже боится встречи со свои-ми детьми. Он оглянулся, и мы увидели выражение его ли-ца ; растерянное и виноватое.
; Здрасьте, ; нестройным дуэтом произнесли они при-ветствие.
; Здравствуйте…Как у вас дела в школе?
; А что, это вам так интересно знать? – с сарказмом произнесла Лена. Альбина молча ответнулась в сторону и с повышенным вниманием стала расматривать книжные полки.
; Ну, вообщем-то, конечно, интересно…
; А нам рассказывать – не интересно! – как отрезала старшая. – Пойдем, Альбина, уроки надо учить – некогда тут дурака валять! ; и, повернувшись спиной, вышла из комнаты. За ней следом, непрерывно оглядываясь, нехотя, двинулась младшая. На ее лице, как в калейдоскопе, мож-но было увидеть разнообразную гамму чувств от радости до обиды, от недоверия до удивления. Было видно, что ей очень хотелось остаться, но солидарность не позволила перечить старшей сестре.
С выражением боли и обиды посмотрел на меня Олег и, выбросив в окно вконец измочаленную сигарету, как-то расслабленно и устало присел в кресло, опустив лицо в ладони рук.
; Машка – а…Я так не могу…Неужели так теперь будет всегда ?..
; Подожди, не торопись, Олег. Все не так просто… Ты обидел их, надо время, чтобы они простили тебя.
; Может, они больше не любят меня ?
; Не говори ерунды! Если бы не любили, им все было бы без разницы. А они переживают. Особенно Ленка…Не то-ропи их. Все обойдется…
; Может, мне поговорить с ними, попросить прощения?
; Не знаю…Это тебе решать.
; Тогда я пойду прямо сейчас?
; Да.
Олег встал с дивана и решительно направился в комнату девочек. Разговор был долгий и, наверное, трудный, пото-му что через некоторое время из комнаты выскочила заре-ванная Ленка и бросилась ко мне в объятия, следом вышел смущенный, с покрасневшими глазами, Олег с повиснув-шей у него на шее крепко прижимающейся к нему Аль-бинкой.
; Ну что ты, маленькая, успокойся, ; гладила я Ленку по голове, а она, обливая меня горючими слезами, непре-станно шептала мне в ухо: «Мама, а папа, правда, нас лю-бит, а он, правда, совсем пришел, а он больше не уйдет?»
; Правда, правда, успокойся…
Судорожно всхлипнув в последний раз, она, наконец, примолкла, затихнув у меня на груди. Всеобщее умиротво-рение и тишину нарушила Альбина:
; Чай попьем все вместе? Как раньше…
XXXIV.
Наша жизнь начала потихоньку налаживаться.
Стали забываться ссоры и обиды. Как и прежде, мы проводили вместе все свободное время, Олег снова был очень внимателен к нам. Казалось, так было, и так будет, всегда…Однажды Олег вдруг предложил:
; Девчонки, а давайте съездим в Петербург? Мы с мамой возьмем пару недель..
Что тут началось! Крики, визги, объятия, бросание в воз-дух подушек…Я радовалась не меньше девчонок. Сбыва-лась моя давнишняя мечта: мы снова будем вместе. Как раньше…Ласково обняв Олега за шею, я благодарно поце-ловала его в щеку. Вообщем, уговаривать нас, от мала до велика влюбленных в этот город, долго не пришлось. Сбо-ры, оформление отпусков, билеты и звонки заняли не-сколько дней, но вот настало время, когда все это было уже далеко позади! Наконец, мы в поезде, наконец, мы едем, наконец, я увижу свой любимый город! Много лет я не была здесь, соскучилась по улицам, людям, атмосфере радости, просто по свежему балтийскому ветру с брызгами невской воды.
Светлое время суток прошло для нас незаметно за разговорами, чтением и решением кроссвордов, но невыносимая жара ночью не дала нам возможности уснуть, и к Петербургу мы подъехали сонные и невыспавшиеся, как после ночной смены. Выйдя на перрон, в хмурое серое утро, мы еще издалека увидели мечущиеся по перрону фигурки встречающих нас друзей, и уже через минуту на мне висела Катька. Ее муж, Костя, как всегда, спокойный и невозмутимый, как танк, меланхолично улыбаясь своей неподражаемой «астрономической» улыбкой тряс руку Олега, а двое ее джентльменов пацанов – Саша и Сережа уже тянулись руками к сеткам, в которые вцепились мертвой хваткой наши девчонки. Когда первые приветствия, «ахи» и «охи» закончились, мы спустились в метро, чтобы через Витебский вокзал ехать в Пушкин. Первое ощущение – так называемое «дежа вю». Прямо в лицо ударил «метровский» ветерок и заставил меня прикрыть глаза от удовольствия. Этот запах, запах ленинградского, а ныне – питерского ; метро, который я вдыхала и не могла надышаться, сводил меня с ума. Именно он всегда зовет меня в дорогу, когда у меня начинается хандра или приходит время отпусков как 20, 10 лет назад, так и каждое лето, и именно его не хватает мне дома, в далекой Казани…
Какая-то нечеловеческая сила толпящихся на перроне людей с сумками и котомками буквально втолкнула всех нас в электричку, и я, наконец, почувствовала себя счаст-ливой, оторванная от своих детей, мужа, друзей, крепко прижатая долговязым очкариком, уткнувшимся в книжку, к стеклянной двери с надписью: «Не прислоняться!»
Питерское метро, мне кажется, сильно отличается от мо-сковского, например. При спуске в бездонное питерское метро становится страшно, что уже никогда больше в жиз-ни не увидишь голубого неба и яркого солнышка, и от сладкого ужаса и трепетного волнения у меня по коже бе-гают мурашки. В питерском метро никогда в жизни не за-блудишься – никаких тебе переходов и пересадок на коль-цевые линии.К тому же, оно достаточно скромное, без вся-ких мраморно – колонных излишеств, которые в столич-ном метро оказывают, мягко говоря, давящее действие. И в нем себя чувствуешь достаточно свободно и уютно – ни тебе паники, ни суматохи, ни давки. И этот дурманящий меня запах…
Запах – это вообще особая глава в моей жизни. Он опре-деляет мое отношение к кому-нибудь или чему-либо. Если мне не нравится запах определенного человека, будь он даже 1000 раз Крезом, преподнесшим мне все драгоценно-сти мира, умнейшим и интереснейшим в мире человеком, иметь хотя бы автограф которого кто-то посчитает за сча-стье, его присутствие рядом со мной даже на короткое время будет очень сомнительным.
Помню, учился у нас в университете один мальчик. Из очень интеллигентной семьи, каких-то там «голубых кровей» и «белых костей». Очень тихий, уважитель-ный…Стихи писал – обалденные! Ухаживал за мной на 1 курсе как положено: с цветами, музыкой, посвящения-ми…Готов был выполнить любое мое безумное желание. Умница, философ – до мозга костей. Общаться с ним было – одно удовольствие. Но другое удовольствие было – не находиться с ним рядом. Я до сих пор не знаю, что за запах сопровождал его…Всегда чистенький, выглаженный, в ос-лепительно белой рубашке, пахнущий парфюмом «от»… Но он был такой жуткой вонючкой, что перехватывало ды-хание, и все девушки в округе разбегались в разные сторо-ны. В их числе оказалась и я.
Точно так же я люблю или не люблю запахи каких - то мест. Например, я очень не люблю суматошную Москву – у нее запах нервозности, вечной спешки, пота, смешанного с ароматами бесчисленной косметики, ненависти к приез-жим – что-то такое, что ассоциируется у меня с подъезда-ми хрущевок, в которых живут несметные полчища котов, и варятся пакетные супы. Пусть простят меня историче-ская «столица нашей Родины» и ее коренные жители – на-верное, не их вина, что их город напоминает мне неухо-женную, неуютную коммунальную квартиру, в которую в бесконечной погоне за счастьем стремились и стремятся провинциалы, мечтающие найти в ней свое место под солнцем… А моя нелюбовь – чисто субъективна, хотя, мне кажется, я не одинока в ней.
Это может показаться странным, но я не люблю у нас в Казани Петро-Павловский собор ; восхитительный памятник архитектуры ХУШ века. Особенно величественным, роскошным и вызывающе красивым стал он после реставрации…Широкая крутая, высоченная лестница словно ведет вас к небесам…Толпы попрошаек еще на улице бросаются чуть ли не под ноги, скороговоркой произнося заученное «Христа ради», и посылают далеко-далеко матом и со злостью плюют вслед тем, кто не обращает на них внимания. В самом храме всегда много народу ; в большие праздники попасть в собор практически невозможно, а все подъезды к нему забиты ино ; и прочими марками.
Праздник в соборе Петра и Павла – всегда радостный, светлый, красивый – будь это Рождество, Пасха или, на-пример, Троица…Но душе моей здесь неуютно, мне тяже-ло дышится, и хочется бежать, потому что я чувствую за-пах неискренности, лжи, чего-то нечистого и ненастояще-го…Страшно мне здесь. В храме много аккуратных, чис-теньких старушек, неистово крестящихся и бьющих зем-ные поклоны во время службы, немало людей среднего возраста, молодежи. Многие приходят сюда по воле Бога или по зову своей души. У них светлые глаза, чистые, про-светленные лица, как на старых семейных фотографиях 30 – 40х годов. Они приходят с верой, они – настоящие, и я любуюсь ими.
Но наряду с ними, с простыми смертными, сюда прихо-дят пообщаться с Богом люди, которые раньше занимали большие посты, были членами КПСС, ярыми атеистами, пользовавшимися различными привилегиями и благами жизни ; они приходят сюда, в этот храм, потому что это престижно ; чтобы отмолить свои грехи. Перед кем?.. Я не верю им. Я не верю тем богатеньким, которые в экстазе целуют оклады или бьются об пол, оставляя вмятины на лбу, которые живут своей, особой жизнью, нередко заслу-женной непосильным трудом, но зачем тогда просить прощения у Бога?..
Впрочем, может быть, о них сказано в Евангелии от Лу-ки: «…на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии». Но пусть простит меня Бог - я не люблю запах этого храма!..
Очень трудно привыкнуть к запаху бесконечной печали и тихой грусти на кладбище. К терпкому запаху слез и горькой разлуки. Душно и больно от пьянящего запаха тлена и разрушения… И в очередной раз, как и во все дни праздников и Дни памяти, я прошу прощения у всех моих покойников за то, что я не люблю навещать их могилы. Я не хочу приходить к ним, мертвым, они по-прежнему жи-вы в моей памяти, и когда меня не будет, память все равно останется где-то там, в безграничном Космосе… А я став-лю в церкви свечи, делаю сюрпризы и праздники детям, подаю людям, стесняющимся своей нищеты,своего унизи-тельного существования, прячущим глаза от стыда и от страха встретить своих бывших знакомых... Они не вино-ваты в том, что сделала с ними Жизнь. «От тюрьмы да от сумы не зарекайся…» Не дай Бог!..Во время любого засто-лья я помню имена своих близких, которых уже нет рядом, и никогда не забываю поднять за них рюмку водки, бокал вина или стакан пива. Я никогда забываю их…
Но я не хожу на кладбище. Я не люблю его запаха…
Наша остановка, переход ; и мы с волной пассажиров выкатываемся на гудящий и гомонящий перрон, откуда уходят поезда в Детское Село, ныне – г.Пушкин.
Катерина, как курица, скликающая своих цыплят, собра-ла нас вокруг себя, отдельно пересчитала сумки и детей и почти строем повела к электричке, которая в скором вре-мени доставила нас почти к самому дому, затерявшемуся среди высоченных вековых лип на красивом бульваре Алексея Толстого. За бесконечными разговорами, «жен-скими секретами», застольем, из обеда плавно перешед-шим в ужин, незаметно пролетел целый день, который долго-долго не хотел заканчиваться по причине «белых ночей»…
Все остальное время словно свилось в огромную спираль впечатлений: неустанные прогулки по городу, теплоходные экскурсии по рекам и каналам города, путешествия в Павловск и Петергоф, музеи, музеи, музеи…К счастью, почти все время стояла относительено теплая и солнечная погода, и нам посчастливилось даже позагорать и покупаться в Петропавловке, где уже с марта месяца любители раннего бронзового загара забивают все скамейки и ниши в стене и очень неохотно делятся местом под солнцем.…
Но все хорошее быстро кончается. И так же быстро за-кончился наш отпуск. Расставание с нашими друзьями бы-ло, как обычно, грустным, потому что никто из нас не знал, когда мы встретимся вновь. Прощальный наш вечер был овеян грустью разлуки. Разговор совсем не клеился, слов-но все уже было переговорено и обсуждено. Мужчины молча курили на балконе, мы с Катериной сидели на дива-не, тихо напевая «старые песни о главном», дети в сосед-ней комнате азартно резались в «подкидного». Завтра ут-ром был наш поезд…
XXXV.
Дома, в Казани, сразу навалились разные заботы и про-блемы, и незаметно ушла в прошлое наша поездка, остав-шись вечным праздником в душе. К сожалению, вечного праздника не бывает ; жизнь снова покатилась, как по на-катанной колее: дом-работа, работа-дом…
В последнее время чаще стала появляться у нас Елена Дмитриевна, правда, уже не одна, а в сопровождении своего неизменного оруженосца – Вадима Николаевича. Он оказался вполне симпатичным мужчиной, добрым и веселым. В свои 50 с небольшим лет он выглядел достаточно привлекательно, рядом с Еленой Дмитриевной выглядел ее ровесником, что не давало ей возможности слишком комплексовать. Умный собеседник и интересный рассказчик, он в самый свой первый приход так очаровал моих девчонок, что моментально влюбил их в себя, и не было никакой возможности оттащить их от него. Да и мне он очень понравился, о чем я не преминула сообщить своей свекрови, которая неожиданно для меня смущенно зарделась и быстренько перевела разговор на цены на рынке.
Прошло совсем немного времени, и в доме опять запахло бедой. Олег начал снова задерживаться вечерами, на мои вопросы отмалчивался или говорил о своей невообразимой занятости на работе, новом проекте, сулящем хороший за-каз и большие деньги, проекте, который занимает все его свободное время…Конечно, я верила этим сказкам, тем более, что мне хотелось верить этому… И не хотелось ве-рить в то, что начинается вторая серия нашей семейной мелодрамы. Мои подруги-разведчицы неоднократно встречали его на улице с симпатичной сотрудницей, кото-рая будто бы делала какие-то там «расчеты» для его проек-та…Я старалась не придавать этому особого внимания, и не задавала Олегу никаких вопросов, что его вполне уст-раивало. Мне хотелось переждать время, не предпринимая никаких шагов. Вряд ли, думала я, Олег опустится до мел-кой интрижки со своей сотрудницей… Но человек предпо-лагает…А жизнь распорядилась совсем по-другому.
Все получилось, как в очередном мексиканском сериале: у Олега появилась новая любовь. Вернее, даже Любовь – с большой буквы «Л», и – как выяснилось ; не только потому что девушку звали Любой. Когда я, измученная бесконечными вопросами без ответов и бессонницей, стала выяснить с ним отношения, он, пряча глаза, сказал, что с этой девушкой у него много общего, она прекрасный человек, умница, что она очень помогает ему в работе, очень внимательна к нему…И как всегда, банальные слова, что я – лучше нее, умнее, красивее, но сердцу не прикажешь…Взывать к его разуму я не стала. Бесполезно разговаривать с человеком, который не слышит или не хочет слышать тебя. И это, действительно, было так, потому что от объяснений и разговоров со мной он искусно уходил. А если хоть иногда появлялся дома чуть пораньше, молча, кивнув головой, проходил на кухню и, быстренько покидав в рот то, что было в предлагаемой мной тарелке, утыкался в кроссворды или телевизор. В доме опять повисла тягостная тишина… Не люблю оправдываться сама и не люблю, когда объясняются другие…Собственно, поэтому я и не ждала от него особых оправданий. Мне было бы тяжело их слушать. Хотелось только понять одну вещь: как, живя с этим человеком столько лет, я не рассмотрела его…
Как у Ю.Друниной:
Я любила твой смех, твой голос.
Я за душу твою боролась.
А душа- то была чужою,
А душа- то была со ржою.
Но твердила любовь: «Так что же?
Эту ржавчину уничтожу!»
Были бури, а были штили.
Ах, какие пожары были!
Только вот ведь какое дело –
В том огне я одна горела:
Ржа навеки осталась ржою,
А чужая душа – чужою…
Я молча смотрела ночью на его упрямый затылок и ждала, когда он повернется ко мне лицом, скажет, что все нормально…Но он молчал. Спал или делал вид, что спит, но молчал… Олег! – хотелось крикнуть мне ему прямо в ухо. ; Очнись! Оглянись – ведь ты оставляешь вокруг себя выжженную землю…Так много сил пришлось нам приложить, чтобы вернуть нашу любовь, чтобы поверить друг другу, чтобы поверить, что «все еще будет»…А девочки…Ты опять совсем забыл про них! Ведь они не просто дети – они живые люди. А как быть с ними – и с твоей новой «любовью»? Как объяснить им, что папа снова предал их? Как переживут они это и переживут ли вообще? Ведь это так больно, а детям – больнее вдвойне, втройне…Значит, человек – не просто абстрактный человек, а их отец, которого они любят, который, вроде бы, любил их, бросает их снова, как надоевших котят…Они поверили, они простили…Как им жить дальше без веры?
Ты ведешь себя, как вредный, злой ребенок, ломающий надоевшие ему игрушки. Ведь мы любим тебя – так не об-ращайся так безжалостно с нами. Я понимаю, любовь к женщине не вечна, но вечны какие-то другие ценности: верность, дружба, семья, дети…Разве можно не любить своих детей – ведь они такие маленькие и беззащитные пе-ред жизнью… И как им теперь смириться с такой неожи-данной бедой, с такой пронзительной болью!
Олег, мы так долго искали друг друга на этой земле, и мне показалось, что нашли. Я думала, что мы всегда будем вместе и никогда не расстанемся…Я люблю тебя, и мне очень больно от того, что происходит между нами. Мне совсем не хочется потерять тебя в этой сумасшедшей жиз-ни. Мне казалось, что ты никогда больше не повторишь своей ошибки, что ты слишком дорожишь нами, и сейчас уже никогда, никто и ничто не сможет нас разлучить. На-верное, мне слишком много показалось…
Олег, еще есть время все вернуть ; подумай. Больше возврата к прошлому не будет. Даже если мне будет очень и очень плохо без тебя…
Но Олег так и не услышал моих слов – он спал…И его затылок с двумя макушками – говорят, такие люди бывают счастливы в жизни – упрямо был направлен в мою сторо-ну…
И тут пришла на память замечательная притча Курта Воннегута. У одного человека загорелся ночью дом. Оказавшийся неподалеку инопланетянин ворвался в дом и начал будить хозяина. Проснувшийся хозяин долго в бесконечном изумлении следил за жестикулирующим и строящим гримасы гостем, но не мог понять его языка.И тогда стукнул гостя по макушке – тот умер. А дом его, между тем, сгорел… Так догорал и наш Дом Любви, оставляя после себя почерневшие, дымящиеся, но еще светящиеся рубиновыми глазками угольки, потому что его хозяин – Олег – понимал меня и мою речь не лучше, чем хозяин сгоревшего дома ; речь инопланетянина.
И как раньше: «Придумай сама что-нибудь»…
Хватит, напридумывала уже себе любовь до гроба!..
И вот Олег снова собрал свой чемодан и снова, сказав свое «Прости», ушел из моей жизни.
Ты не хотел и не стал прощаться. Говорил, что у нас есть дети, которые ни в чем не виноваты. Что ты не хочешь по-терять нас. Но я не верила тебе, как верила раньше. Я зна-ла, что теперь ты ушел навсегда. И я уже сама хотела, что-бы ты ушел . Потому что я знала, что ничего и никогда те-перь не будет, как раньше. Потому что все закончилось
Потому что умерла наша любовь. Потому что и мы тоже умерли друг для друга.
XXXVI.
Закончилась хмурая дождливая осень, и снова наступила зима…Мы с девчонками привыкли, что Олега в нашей жизни больше не было, поэтому строили свою жизнь и решали свои проблемы так, как могли.
Елена Дмитриевна была неизменным участником всех наших дел. С тех пор, как ушел Олег, она снова стала пол-ноправням членом нашей семьи, нашим «великим корм-чим», нашим кормильцем и поильцем.
Вадим Николаевич, улыбчивый и добродушный, часто скрашивал наши женские «посиделки».Он был совсем одинок, и как-то очень быстро вошел в нашу семью. Их с Еленой Дмитриевной мимолетное знакомство переросло в серьезное чувство, и «сладкая парочка» ; хотя отношений и не регистрировала ; жила вместе достаточно весело и дружно: то у них лыжные прогулки, то культпоходы, то экскурсии, то поездки на теплоходе, куда они вытаскивали и моих детей. Моя свекровь даже помолодела, и выглядела нисколько не старше своего 50- летнего кавалера. Я нарадоваться не могла, глядя на них ; она, как никто другой, заслужила свое счастье.
Мои девочки подросли. Альбинка как-то сразу вытяну-лась и повзрослела. И хотя тайком плакала под одеялом, никогда не задавала мне никаких вопросов о том, что про-изошло. Она просто все восприняла, как есть.
Немалое беспокойство вызывала одна только Ленка, ко-торая на одной из дискотек познакомилась с мужчиной старше ее в два раза. Правда, вел он себя, по ее словам, достаточно корректно, встречал и провожал ее после шко-лы, ходил с ней в кино, в кафе угощал исключительно мо-роженым – словом, соблазнением малолетних здесь не пахло. Не могу сказать, что я безоговорочно верила всем ее словам, но причин для особой тревоги у меня не было – я все-таки знала свою дочь.
У меня тоже произошли небольшие изменения в личной жизни. На одной из вечеринок мое внимание привлек наш новый сотрудник Саша. Всегда молчаливый, скромный и тихий, он с удовольствием принимал участие во всех конкурсах и аттракционах, весело отплясывал «цыганочку», откликался на все приглашения, но большую часть времени, как и я, проводил в одиночестве. Среди общего шума и гама его одинокая фигура в глубине комнаты вызывала недоумение, и я, решив вдруг почувствовать себя снова молодой и красивой, захотела скрасить его, а заодно – и свое, одиночество. Внимательный взгляд, нежная улыбка на лице, первые слова, которые он произнес тихим голосом, невзирая на громко орущий магнитофон, вызвали во мне невероятную симпатию и непреодолимую тягу к нему. Прошло совсем немного времени, и нам показалось, что мы знаем друг друга всю жизнь. Надо ли говорить, что с вечера мы ушли вместе, бродя до поздней ночи по улицам и рассуждая о творчестве Михаила Булгакова, испанской поэзии и изобретения вечного двигателя.
А дальше наступило полнейшее сумасшествие…Любовь вспыхнула неожиданно, ослепив и опалив нас одновре-менно. Саша был моложе меня на 13 лет, и эта разница по-началу очень смущала меня. Я ловила на себе завистливые взгляды более молодых сотрудниц и неоднократно видела осуждающие лица и поджатые губы более старших подруг.
Саша был так нежен и внимателен ко мне, что я сама по-чувствовала себя рядом с ним девчонкой. Он помог забыть мне все печали, мои заботы стали его заботами, мои про-блемы решались им, как по мановению волшебной палоч-ки. И неважно было нам, кто мы, что мы…Мы полюбили друг друга. Он – как в первый, а я – как в последний раз…
Время нашей любви – было замечательное время! Мои домашние отнеслись ко мне с пониманием и не задавали лишних вопросов – они просто дали мне возможность жить своей жизнью.
Мы ничего не обещали друг другу, не клялись в вечной любви, не планировали свое будущее – мы просто жили друг другом. Жили сегодня…Нам было хорошо именно
сегодня, и никто из нас не знал, что нас ждет завтра, и бу-дем ли мы когда-нибудь вместе .
ХХХVII.
Между тем, время на месте не стояло – приближался очередной новогодний праздник.
В последние дни месяца, на излете года, весь мир сходит с ума, словно наступает Конец Света. Каждый новый праздник хочется встретить лучше, чем прошлый. Наша семья тоже не сумела избегнуть всеобщего умопомеша-тельства.
Ну, во-первых, этот Новый год мы решили встретить большой теплой компанией. Естественно, Мария Дмитриевна ; с кавалером, Ленка ; с воздыхателем, я ; со своим любимым мужчиной и наша маленькая Альбинка – уже 7 человек («семь я», словом).
Во-вторых, чтобы было весело и необычно, мы решили устроить целое театрализованное представление, и разо-слали всем участникам сценарий. Естественно, придется готовить какие-то маски и костюмы, музыку и оформление – все на себя взяли девчонки.
В-третьих, искусственную елку мы решили заменить в этот раз на настоящую – «для запаху» ; и большую, а что-бы установить ее, придется делать в комнате целую пере-становку. Это меня не сильно пугало, потому что Ленкины школьные воздыхатели рады были ради нее не только шкафы подвигать – горы перенести, и она не замедлила этим воспользоваться.
В-четвертых, такое количество необычных гостей хоте-лось удивить кулинарными изысками, а для этого уже за две недели обсуждалось и утверждалось меню празднич-ного стола.
Чтобы все было, «как надо», наши «молодые» ; Елена Дмитриевна и Вадим Николаевич, –з акупающие с утра до вечера провизию в неограниченном количестве, забили все имеющиеся у нас холодильники и балконы. Судя по тому, что ими ежедневно составлялся список продуктов, кото-рый постоянно обновлялся и корректировался, они начали готовиться к длительной осаде нашего дома – по крайней мере, до Рождества. Мне, как самому неприспособленному к подготовке праздничных мероприятий члену семьи, было поручено приобретение подарков, протирание от пыли те-левизора и покупка фотопленки.
31 декабря наступило почти неожиданно.
В предпраздничной суматохе день пролетел, как миг, но к приему гостей мы были готовы вовремя: все красивые, нарядные, с прическами…
Правда, первый звонок застал меня врасплох…В дверях моей квартиры стоял обаятельный мужчина в достаточно дорогом костюме, с короткой стрижкой, с огромным паке-том в руке и охапкой нежно – розовых хризантем. Мужчи-на, улыбаясь и не двигаясь с места, смотрел на меня. Что- то в его лице показалось мне знакомым – то ли улыбка, то ли выражение глаз…
; Машка, а ты что здесь делаешь?
; Валера?
; Ну, конечно, я! Как ты попала сюда?
; Я? Ну, вообще-то, я здесь живу. А вот ты что здесь де-лаешь?
; Я? Теперь уже и не знаю…Мне кажется, что я пришел к своей любимой женщине…
;Это кто?
; Это ты.
Непонимающе смотрю на свою школьную любовь – не любовь, но симпатию – точно…Откуда он здесь взялся, где взял адрес…И что я теперь буду тут с ним делать, когда вскоре придет Саша…Конечно, выгнать я его не могу, но и приглашать – тоже не знаю, как…Я попала в безвыходное положение, и не знала, как поступить…
; Маша, ты растерялась? Ты боишься мужа?
Отрицательно качаю головой.
; Не пугайся…Если ты замужем, я пришел не к тебе. Леночка здесь живет?
; Кто, Леночка? Так ты – Ленкин воздыхатель?
; А – ты…
;Я – ее мама.
; Вот это прикол…А папа – кто?
; Теперь – никто.
; Ага…Ну, тогда, как говорил незабвенный Миронов, тебе – цветы, детям – мороженое, ; и Валерка протянул мне букет моих любимых хризантем…В это время в прихожую выскочила Ленка и, увидев гостя, радостно захлопала в ладоши:
; Ура-а! Мама, это мой Валера. Вы уже познакомились?
; Да…Лет 35 назад.
; ?!
; Мы с ним вместе в детский сад ходили, у Лядского са-дика. И он меня всегда за косичку дергал, когда рядом со мной на горшке сидел…
; Ой, мама…
; Леночка, возьми у меня этот пакет, и неси все на стол, а мы еще немного с твоей мамой поболтаем.
Лена понимающе, как взрослая, посмотрела на мое вспыхнувшее лицо, на смущенного Валеру и неожиданно сказала:
; А знаете, Валера, я так рада, что вы пришли…И мама очень рада, я вижу…Она у меня классная…А как танцует рок-н-ролл!..Вам будет весело у нас, вот увидите!
; Я не сомневаюсь…
Раздавшийся звонок всех нас заставил вздрогнуть от не-ожиданности. Растерянно оглядываясь на Валеру и делая знаки Лене, я попыталась выпроводить их из прихожей, но они или не поняли меня, или сделали вид…Опередив меня, Лена бросилась к дверям, и радостно улыбаясь, восклик-нула:
; Здравствуйте! Вы ;Саша? А я – Лена. Проходите, по-жалуйста, мы вас ждем…
; Здравствуйте…Я немного опоздал – извините, транс-порт что-то плохо ходит…Это вам, Лена, ; протянул он ей заиндивевшую бутылку шампанского и огромную коробку конфет, перевязанную алой лентой. ; Здравствуй, Ма-шенька, ; поцеловал он меня в щеку. ; С наступающим Новым годом тебя!
Ошалевшая от последних событий, я только молча кивнула ему.
;Здравствуйте… ; вопросительно посмотрел он на Ва-леру.
; Валера – представился он, доброжелательно улыбаясь и протягивая руку. – Машин друг детства. Как выяснилось, мы сидели с ней на соседних горшках.
; Очень приятно. Ну что, раз ждали только меня, начи-наем банкет?..
Я с радостью откликнулась на Сашино предложение и, поблагодарив его кивком головы, пригласила гостей в комнату. Здесь уже вовсю царило веселье – не дождавшись гостей, хозяева заняли самые теплые места за столом – по-ближе к напиткам, подальше от кухни. Альбинка, размахи-вая ложкой, вытащенной из салатницы с любимым всеми «оливье», что-то доказывала своей бабушке. Вадим Нико-лаевич, подперев подбородок рукой, с удовольствием слу-шал яростных спорщиц, изредка прикладываясь к рюмочке с водкой, которую держал в другой руке. Елена Дмитриев-на испуганно отставила в сторону тарелку, которую протя-гивала Альбинке для салата, увидев целую толпу, ввалив-шуюся в комнату и услышав мое негодующее:
;Та-ак…Значит, плюшками балуетесь?..
; Да нет, мы просто так, пробу снимаем…
; Ну-ну…Что ж, может, и нам еще что-нибудь достанет-ся…Значит так, – взяла я власть в свои руки, ; чтобы ни-кому не было обидно, садимся: мальчик – девочка, маль-чик – девочка. Вас, Вадим Николаевич, я назначаю моим кавалером и главой стола. Валера и Саша, вам повезло больше всех: вы будете ухаживать за всеми женщинами сразу. Присаживайтесь, пожалуйста, не скромничайте.
Оказывается, самое сложное было – начать вечер. С этим я благополучно справилась, а дальше все покатилось само – собой. Тосты следовали за тостами, бесчисленное количество салатов и прочих разных закусок уминалось с большим аппетитом и с поразительной скоростью. За столом стоял веселый гул мужских голосов, в который изредка вплетались тоненькие голосочки моих девчонок, ответственных не только за наполняемость тарелок, но и за развлекательную программу, благодаря которой мы вдоволь нахихикались над попыткой Вадима Николаевич станцевать «танец живота», Валера долго и, надо отметить, небезуспешно перечислял имена любимых девушек, Елена Дмитриевна громко кукарекала под столом, изображая Курочку Рябу, снесшую целую корзинку золотых яиц, Саша и Лена очень трогательно разыграли пантомиму “Первое свидание”. Бедной Альбине, как всегда, повезло и досталось самое, на наш взгляд, страшное задание: из миски с мукой нужно было языком достать 10-копеечную монету… Я отделалась легким испугом: стишок «К нам на елку – ой-ой-ой, дед Мороз пришел живой», который я с упоением рассказывала, стоя на стуле и закатывая от собственной значимости глаза, произвел неплохое впечатление на публику…Весь вечер я ловила на себе восхищенный Валерин взгляд и упорно старалась не смотреть на удивленного моим деланным безразличием Сашу…Я заметила, что мужчины довольно быстро освоились в нашей компании и не только ухаживали напропалую за нашими женщинами, но и сами начали пользоваться определенным спросом. Альбина задавала Валерию какие-то важные вопросы, похоже, о смысле жизни, которые он очень внимательно слушал и на которые с вполне серьезным видом отвечал, наклонив голову к плечу .
Лена все свое внимание и почти материнскую заботу об-ратила на Сашу, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей, которые в начале вечера нет ; нет да проскальзывали те-нью по его лицу…
Вадим Николаевич разрывался между Еленой Дмитриевной и мной, бесконечно подливая нам вина и подкладывая салаты в тарелки…
Но настоящая суматоха поднялась, когда на экране телевизора появился наш Президент с традиционно поздравительной речью, и начали бить куранты.
В это самое время кто-то торопливо открывал бутылку с шампанским, кто-то гремел колокольчиком, кто-то поджи-гал и бросал в бокалы с шампанским бумажку с загадан-ным желанием, кто-то раздавал зажженные бенгальские свечи, среди общего шума кто-то крикнул “Горько!”, вы-звав дикий хохот…А я вдруг вспомнила такую длинную новогоднюю ночь,когда мы долго-долго ждали Оле-га…Ночь, которая перевернула всю мою жизнь…Впрочем, грустные воспоминания просто мелькнули в голове, не ос-тавив никаких следов, и никак не отразившись на моем на-строении. Они уже не отдавали острой болью в сердце и не оставляли горького полынного вкуса на губах…Только ко-гда пробило 12, и был уже выпит последний фужер шам-панского, наступила такая усталось и расслабленность – даже сонливость ; как в конце длинного пути, когда все задуманное давно сделано и все, что должно было быть сказано, давно уже сказалось…Такое состояние бывает, когда, наконец-то получаешь давно желанную вещь или, в конце-концов, достигаешь своей цели.
Гости, тоже уставшие от бесконечного застолья и суеты, начали потихоньку выползать из-за стола, собираться куч-ками и растекаться по дому – курить, танцевать, рассмат-ривать фотографии…Лена с Альбиной утащили Сашу на балкон – любоваться праздничным салютом и сопровож-дающим его дивным снегопадом…Механически убирая со стола ставшую уже ненужной посуду и остатки салата, я вдруг физически ощутила невероятную легкость на сердце, словно в душе моей неожиданно, чудесным образом, была удалена опухоль с извивающимися метастазами прошлого.
Мне стало тепло и уютно, как котенку, пригревшемуся на диване среди подушек. Я почувствовала себя полностью свободной от всех прошлых желаний и обязательств, от всего, что мне мешало жить настоящей жизнью. Меня по-кинуло беспросветное уныние и тоска по прошлой жизни.
Обязана этим я была тому, что случилось со мной в эту ночь…
А случилось невероятное! Саша, встреч с которым еще вчера я ждала со священным трепетом, без которого еще вчера не могла прожить и дня, которого я до ужаса боялась потерять ; стал для меня далеким и чужим…Конечно, я была с ним счастлива, даже очень. Этот мальчик помог мне снова ощутить себя женщиной, желанной и любимой. Рядом с ним я почувствовала себя красивой и юной…Но куда испарились мои чувства?..Ведь ничего, казалось бы, не изменилось в наших отношениях…Да и вообще ничего не изменилось! Если не считать того, что рядом вдруг поя-вился Валера…Наша дружба родилась в детском саду. Сначала он дергал меня за коротенькие косички, обзывал «дурой» и щипал за руку, когда злился на меня. Потом на-чал заступаться за меня, дрался, как рыцарь, с мальчишка-ми и провожал из садика домой. Я помню, мы даже цело-вались с ним в дождик в телефонной будке, стоявшей на трамвайной остановке. Тогда было можно, тогда мы были уже взрослыми ; ходили в старшую группу!..Я знаю, что всегда нравилась ему. В 1 классе он одним движением локтя смахнул с парты толстяка Мишу Качалова, чтобы освободить мне место рядом с собой …Потом все десять лет мы бесконечно мирились и ругались, рассаживались по другим партам и снова садились вместе, целовались и даже дрались…На выпускном вечере, когда я сказала, что не люблю его, он куда-то исчез… Позже ребята рассказывали, что он пил беспробудно несколько дней, ругался матом и плакал горькими слезами от неразделенной любви.
Потом я поступила в университет, потом встретила Олега…И никогда не встречала Валеру, и никогда ничего не слышалпа о нем…
Сегодняшняя неожиданная встреча буквально свела меня с ума – в меня словно бес вселился. Увидела Валеру – и словно не было между нами 20 лет разлуки. Как женщина чувствует, что она беременна от любимого человека, так я почувствовала, что во мне начало зарождаться новое чув-ство, которое заставило забыть и двойное предательство Олега, и недавнюю – еще вчерашнюю – любовь к Са-ше…И самое главное, я видела, что у него ничего не кон-чилось с годами, я видела любовь в его глазах, чувствовала его желание, от мыслей о котором по телу пробегали му-рашки…Я встречалась с ним глазами и не могла отвести от него взгляда…Словно в моем любимом «Мастере и Мар-гарите»: «Любовь напала на нас неожиданно, как убийца, из-за угла…» Судя по тому, что мой школьный друг дру-жил с Ленкой, он или был один, или несчастлив в семей-ной жизни, если, к тому же, Новый год встречал не дома…
Зная Валеру 30 с лишним лет, я верила тому, что до бли-зости у них дело не дошло. А зная свою дочь, я понимала, что у нее с Валерой чисто дружеские отношения. Значит, разлучницей я вряд ли стану…А как же Саша! Мысли о Саше заставили меня немножко отрезветь от своих мечта-ний. Я не могла так небрежно вычеркнуть его из своей жизни – ведь он ни в чем не виноват…И придется мне, ви-димо, выяснять с ним – но только не сегодня! ; отноше-ния…
Я тихонечко выглянула на балкон и увидела радостно сияющие Ленкины глаза, которые с восторгом смотрели на раскрасневшегося Сашу, весело смеявшегося над какой-то шуткой и бросающего в нее в этот самый момент комочек снега. В небрежно накинутой на плечи одежде, со снежинками на волосах, на фоне заснеженных деревьев они составляли достаточно живописную пару. С первого взгляда было видно, что они созданы друг для друга…И словно услышав мои мысли, они вдруг оба повернули головы в мою сторону и растерянно замолчали…Поняв, что объяснения не избежать, я вышла к ним.
; Леночка, посмотри, пожалуйста, за горячим, а мне нужно сказать кое-что Саше…
; Хорошо, иду.
Саша опустил голову вниз и отвел в сторону глаза…
; Саша…Ты прости меня…
Он резко поднял голову вверх и недоуменно посмотрел на меня: ; Не понимаю…
; Милый мой Саша, постарайся, пожалуйста, по-нять…Ты взрослый…Мы не можем больше быть с то-бой…
; Почему?
; Мне трудно говорить с тобой об этом…Нам было хо-рошо с тобой вместе, правда?
; Да. Но почему «было»?
; Когда-нибудь это должно было случиться…Я не хочу делать тебе больно…Но то, что было между нами, было каким-то сумасшествием…Я просто очнулась, посмотрела на себя со стороны…
; Но я не хочу и не могу быть без тебя…
; Саша, милый мой мальчик…Тебе 25 лет, а мне ; 38. У меня двое детей… Старшая – уже невеста…Зачем тебе нужна я?.
; Вот нужна! – по-детски упрямо ответил он. – Потому что я люблю тебя!
; Но у нашей любви нет будущего…Ты еще очень мо-лод. Около тебя должны быть молодые девушки, с кото-рыми тебе будет легко и хорошо. Такие, как моя Ленка, например…
; Она хорошая девушка, и мне понравилась сразу…Но с молодыми девушками мне не интересно. Мне нужна ты!
; Саша…Милый Саша, прости меня…Спасибо тебе за твои слова…Ты был со мной рядом, когда мне было очень плохо…С тобой я снова почувствовала себя женщиной…Я очень благодарна тебе за это… Но я не хочу тебя обманы-вать…Мне кажется, я полюбила другого человека…
; Это Валерий?.. Я так и подумал еще там, в прихожей…
; «Там, в прихожей» даже я еще не знала об этом!
; А я все сразу понял…Значит, все кончилось?
;Ничего не кончилось. У нас с тобой все еще только на-чинается. Иди, помоги Лене на кухне! В конце-концов, она ; та же я, только гораздо моложе. А я пойду к гостям…
; Спасибо тебе, Маша. Ты – замечательная женщина… Мне было очень хорошо с тобой…А Лена твоя мне, дейст-вительно, понравилась. Она – очаровательная, умная де-вушка...Очень похожа на тебя… Ну, я пошел. На кухню.
Я утвердительно кивнула головой и еще некоторое время стояла, не двигаясь, и задумчиво глядела вслед удаляю-щейся фигуре. Из этого мечтательного состояния меня вы-вел Валерий, неожиданно возникший передо мной. «Как Сивка - Бурка» ; чуть не сорвалось у меня с языка.
; Маша, мы можем с тобой поговорить?
; Да, конечно.
; Тебе, наверное, покажется смешным то, что я скажу тебе сейчас…Мне кажется, я люблю тебя…Даже, скорее всего, действительно люблю…Я ведь до сих пор один…Сначала все некогда было, потом – незачем…А од-нажды в кафешке увидел твою Ленку, и увидел в ней те-бя…Только ума не хватило, что это может быть твоя дочь. Сам-то я повзрослел – постарел даже, а то, что маленькая девочка с косичками повзрослела, вышла замуж и родила дочку, похожую на себя, даже не представлял…Маша, ты не думай – я не занимался совращением малолетних…
; Валера!
; Нет, действительно…Чтобы тебя не мучили сомне-ния…
;Я знаю свою дочь, Валера. И тебя немного знаю. У меня даже мысли не было о том, что между вами что-то было…
; И это, действительно, так. Встретив ее, я словно снова встретил тебя…А разве мог бы я обидеть тебя!..Мы с ней ходили в кино, ели мороженое, ездили на природу…У нас с ней оказалось очень много общих интересов, и нам было хорошо. С ней я совершенно забыл о своем возрасте, и, как дурак, даже ходил с ней на дискотеки…
; Валера, я знаю все. Лена никогда ничего не скрывает от меня…Я рада, что ты пришел сегодня к нам. Я рада, что тебя ко мне привела ваша дружба…Наверное, я дурочка, но я, похоже, тоже люблю тебя…
; Машка! Я так долго шел к тебе, и теперь уж точно – никому и никогда тебя не отдам. Все у нас с тобой будет хорошо, не плачь.
Ты никогда не будешь плакать. И жить мы будем долго и счастливо…