В нашем дворе живут три вороны. Нет, во всём-то дворе их много, но вот возле нашего подъезда постоянно крутятся три. Каждое утро они тут как тут. Видимо, это их законная территория или они считают её таковой.
Раньше я не очень-то их замечала: ну, подумаешь, вороны. Красотой и изяществом, как другие пернатые, не отличаются, вместо пения - хрипатое карканье, а уж походочка – точь-в-точь маленькие фашисты по-хозяйски расхаживают на захваченной территории.
Да ещё детские мои воспоминания были никак не в пользу ворон. Я жила в посёлке, и вороны, грачи и сороки частенько воровали у нас цыплят. Цыплят было очень жалко, да и себя, вдобавок, тоже: мама наказывала мне охранять наседку с выводком, и я часами, как привязанная, «паслась» вместе с цыплятами.
И вот однажды, перед тем, как зайти в подъезд, я присела на скамейку отдохнуть. Сразу же у ног собрались воробьи, а потом и голуби пожаловали. Делать нечего, доверие нужно оправдывать, и я раскрошила им булку: со мной была сумка с продуктами. Я уже за собой знаю: садиться мне нельзя – без хлеба останусь. Наблюдая за клюющими птицами, я не заметила, как подлетела ворона и уставилась на нас. Потом ей, видимо, показалось несправедливым, что другие едят, а она нет. Раскрыв рот, она наклонилась вперёд и сердито зашипела, прямо по-змеиному. Воробьи от неожиданности – врассыпную. А ворона выпрямилась и гордо и хитро поглядела на меня: ну, как, мол, я их? Я засмеялась и кинула ей хлеб. Птица спокойно взяла его и полетела на дерево. Там она уселась на ветку, зажала хлеб лапой и так же спокойно начала отщипывать кусочки.
А потом прилетела за вторым куском. Я отдала ей остатки булки, отряхнула руки и ушла.
А на следующий день история повторилась. Я едва успела сесть на лавочку, как подскочила, мне показалось, моя знакомая, а с ней ещё две такие же милые серые птички, видимо, подружки. Неужели ворона запомнила меня с первого раза? При этом смотрела она очень выжидательно, будто я ей что-то обещала. А у меня с собой ничего не было и, смешно сказать, мне стало отчего-то неловко. Я поднялась к себе в квартиру и бросила воронам хлеб из окна. С этого и началось. Я добровольно подписала договор, обязывающий меня опекать этих умных, интересных, но отнюдь не беззащитных и не нуждающихся, в общем-то, ни в чьей опеке птиц.
На первый взгляд все три вороны были совершенно одинаковы: серые, носатые, неотличимые друг от друга. Но так казалось мне сначала. Через несколько дней я их прекрасно различала. Одна была меньше своих подруг и чуть прихрамывала. У другой на шее был выдран клок перьев, и когда птица поворачивала или наклоняла голову, кожа на шее просвечивала. А у третьей на крыле виднелись несколько белых мелких пятен: то ли пёрышки, то ли краска. К тому же она была самая крупная и самая деловая. Ясно было, что в этой тройке она верховодит, и я дала ей кличку «Лидерша», хотя, возможно, это была не она, а он.
*
Серые подружки не всегда прилетали вместе. Часто они наведывались поодиночке, будто дежурили: не появилось ли чего-нибудь нового или, что ещё лучше, вкусного? Вкусное бывает реже, чем новое: слишком уж много кругом охотников до еды. Собаки и кошки как граблями пропахивают двор, после них ничего не найдёшь. Ни тех, ни других вороны особенно не боятся, даже не улетают, но всё-таки это не воробьи. Из-за куска с собаками не подерёшься и безнаказанно не отнимешь – не отдадут.
Однако ворона не та птица, что позволит себе пропасть с голоду. Раз ничего не нашли, нужно клянчить. У меня, конечно. Приучила – корми. Собираются внизу и носами на мои окна нацеливаются. Они давно уже смекнули, откуда им сыплется манна небесная.
Или облюбуют себе ветку напротив окон и сидят на ней, иногда все вместе. Ждут. Ловят каждое движение за стеклом. Так вытягивают шеи, что перья топорщатся во все стороны. Это уже похоже на вымогательство. С пустыми руками уже и к окну не подойдешь. А чтобы не терять даром время, тут же азартно ссорятся, толкаются и клюются. А потом, в минуты перемирия, так же азартно и увлечённо чистят перья. Утром выглянешь – ага, вот они, уже на посту. Здравствуйте, голубушки. С вечера не видались.
Ссоры не всегда заканчиваются мирно. Бывает, что на дереве остаются только две или даже одна. Чаще всего «Лидерша». Тут уж я сержусь и ничего ей не даю. Наказываю за неуживчивый характер.
Я уже привыкла к ним, и если они не прилетают или долго нет какой-то одной, начинаю беспокоиться.
Вороны, несомненно, одни из самых умных птиц. А какой у них сообразительный взгляд! В глазах целая смесь из мысли, хитрости, наглости и плутовства. Разве так смотрит, например, голубь? Не хочу обидеть голубей – мирные, безобидные существа, но так и кажется, что их красноватые глазки не выражают абсолютно ничего. А вороны не только умны. В их поведении, мне кажется, есть что-то человеческое. Недаром они так легко приручаются и привыкают к людям. Они высокомерны, очень любопытны и ужасно упрямы.
*
Недавно я со смехом наблюдала из окна забавную сценку. Как обычно, прилетела ворона и уселась на ветку. Но та оказалась слишком тонкой для вороньего веса, и птица на ней не удержалась. Снова попыталась сесть на эту же ветку и снова соскочила. Продолжалось это несколько раз. Рядом были другие, толстые, крепкие сучья, но ворона на них и не смотрела. Она настырно пыталась оседлать именно ту хрупкую веточку, которую облюбовала сначала. Как начинающий канатоходец, ворона отчаянно балансировала, качалась, махала крыльями,… и всё же ей пришлось отказаться от своей затеи. Так и не удостоив вниманием более надёжные ветки, раздражённая ворона улетела.
В другой раз вороне приглянулся невысокий фонарь напротив нашего подъезда – такой светящийся шар на ножке, – и она решила на нём отдохнуть. Почему она выбрала такой необычный насест – загадка. Уж наверно, и здесь не обошлось без вороньего тщеславия. Может, она возомнила себя царицей на троне? Или это была ворона-модница. Так или иначе, но получился конфуз. Фонарь оказался слишком скользким. Вороньи ноги позорно разъезжались и не слушались, пока «царица», упираясь животом в шар, пыталась подтянуть их. Наконец, птица шлёпнулась на землю и, растопырив крылья, несколько секунд ошарашенно озиралась вокруг.
*
Сегодня самая маленькая крутилась у скамеечки. Ей всегда меньше всех достаётся, и я, пользуясь случаем, кинула ей кусочек пирога. Ей бы скорее подлететь, а она не спеша – уж эта воронья амбиция! – начала приближаться. Ну и поплатилась. Мигом откуда-то – караулили, что ли? – подскочили две другие, и завязалась драка, как на поле боя. Надо было видеть, как подружки таскали друг друга за крылья и хвосты! Вездесущие воробьи слетелись со всех сторон и подняли ужасный щебет и гвалт. В конце концов, они и утащили пирог, и сами из-за него устроили в стороне потасовку.
Кому достался лакомый кусок, я в этой неразберихе так и не углядела. А вороны – те даже забыли про предмет спора. Они самозабвенно валтузили друг друга, пока их не разогнала проезжающая машина.
*
Как-то сильный дождь оставил на асфальте, довольно далеко от подъезда, большую лужу. Утром на тротуаре появилась одна из подружек – вертится, поглядывает. Выпросила у меня сало. Схватила и направилась к луже. Пешком. Не летит, а идёт, энергично перебирая ногами. А потом началось самое интересное. Ворона опустила сало в воду и начала его мыть, да так яростно, что только брызги полетели! Она долго трепала сало в воде, потом вытащила кусок на сушу, изучила его внимательно и только потом съела.
Я видела, как в пруду с удовольствием вылавливают и едят мочёный хлеб утки и гуси, как енот полощет кусочки в воде, перед тем, как съесть, но чтобы пищу мыли вороны, этого я никогда не замечала. И, честно говоря, не понимала смысла этих действий. В отличие от меня, у вороны на этот счёт была своя точка зрения. Когда вместо сала я ей специально кинула хлеб, она и его потащила в лужу. Хлеб, конечно, в воде раскрошился, но птица, утопая клювом, аккуратно подобрала все крошки.
Неужели мокрая еда нравилась ей больше? Но ведь когда нет ни дождей, ни луж, вороны прекрасно едят всухомятку.
Захватив с собой ещё кусочек сала, я спустилась во двор и услышала громкий женский голос. Соседка то ли ругалась, то ли выговаривала кому-то.
– Негодница такая! – восклицала она. – Тебе одной, что ли, пить нужно, а другие как же? Ишь, хозяйка какая выискалась в нашем дворе! Вот возьму сейчас хворостину! Нахалка такая! А ну кыш отсюда! Вы посмотрите, что делается, – женщина обратилась ко мне с весёлым возмущением, – захватила территорию и не пускает кошек к воде! Гоняет их, клюётся. Я уж несколько раз шугала её, а отойду подальше – она за своё!
Действительно, возле лужи стояла знакомая взъерошенная ворона. Вид у неё был воинственный и недовольный. А с другой стороны лужи присели в ожидании две кошки. Только они, робко пригнувшись, стали подкрадываться к воде, как ворона встрепенулась.
– Кар! – прохрипела она и, размахивая крыльями, сделала в сторону кошек несколько прыжков.
– Я тебе! – женщина погрозила вороне кулаком.
– Кар-кар! – ответила та и даже рот не закрыла, так и нацелилась открытым клювом в сторону нас.
– Ну что ты будешь делать! – Женщина даже топнула ногой и засмеялась. – И те тоже дурочки, боятся её. Как бы накинулись вдвоём.
Женщина подняла с земли ветку и замахнулась на ворону. Но та, косясь на хворостину и хрипло огрызаясь, бегала вокруг лужи, но сдаваться не собиралась. И только когда женщина достала из сумки большой пакет и стала шуршать им, вороньи нервы не выдержали. Каркнув нам на прощание что-то оскорбительное, она подпрыгнула и полетела – низко, почти касаясь крыльями земли, и скрылась в арке.
*
Через несколько дней я шла по асфальтовой дорожке через двор. Двор у нас замечательный, зелёный. Тополя, клёны, яблони, липы. На одной из яблонь сидела ворона. Я узнала её – это была Лидерша. Одна почему-то. Она сидела очень низко, если бы я проходила прямо под яблоней, то легко дотянулась бы до вороны рукой. А так нас разделяли метра два, а может, и меньше. Конечно, я не могла пройти мимо и остановилась. Мы почти в упор разглядывали друг друга. Со стороны, наверное, это выглядело забавно. Ворона нисколько не боялась, она даже наклонила голову и внимательно смотрела мне прямо в лицо чёрными горошинами глаз. При этом она зачем-то несколько раз принималась «жевать» клювом, словно хотела что-то сказать.
Наконец, мне стало смешно, я почувствовала, что рот у меня разъезжается до ушей. Моей визави, наоборот, я показалась скучной и не заслуживающей, чтобы мне уделялось столько вороньего времени. «Лидерша» закрыла глаза, втянула голову в плечи, нахохлилась так, что остался виден только большой нос и вдруг от души зевнула – сонно и сладко. И задремала. Для меня это было неожиданностью – я и не знала, что вороны тоже зевают, даже не представляла, как у них это получается. Ворона откровенно спала, не обращая на меня никакого внимания, и мне ничего не оставалось, как потихоньку удалиться.
– «Неблагодарная, промолвил дуб ей тут», – вспомнила я строчку из басни. – Эх, неблагодарные. Я их кормлю, можно сказать, от себя отрываю, а они не только не узнают, да ещё и пренебрежительно зевают в мою сторону.
Я топала себе по дорожке, улыбаясь. Прохожие недоумённо – что, мол, за явление такое? – оглядывались.
Впереди бежала по асфальту серая с чёрным птица. Это была чужая ворона, не «моя». Когда я поравнялась с ней, она уступила мне дорогу и долго деловито бежала по другому краю, изредка взглядывая на меня.
Я не удержалась и подмигнула ей.
* фото автора