В связи с работой в городе Москве мне пришлось ютиться в
маленькой квартирке с такими же, как и я женщинами. На полу стояли
шесть двухъярусных кроватей, и все они днем пустовали, лишь я одна,
которая работала ревизором по ночам, могла насладиться тишиной и
покоем. На кухне хозяйка оставила клетку с птичками. Это были
канарейки: самец и самочка. Чтобы убить время, я любовалась ими.
Самец, как и полагается мужчине, катался на качелях, только иногда
спускался поесть. Самочка была неугомонна, она то и дело летала,
принося, то перышко, то ниточку, обустраивая гнездо. Видимо ей это
надоело и она, подлетев к самцу, своим клювиком ударила его несколько
раз по голове, и не так просто, а с силой дубасила. Самец отодвигался
от нее на конец жердочки, не вступая в конфликт, выпятив на нее
недовольные глаза. Но она не унималась, припирая его так, что тот, не
выдержав, улетел. Он нашел огромную пушинку и гордо принес ее к
гнезду. Потом улетел снова на качели, говоря своим видом: «Ну
что довольна? А теперь, отстань, я устал, у меня дела». И продолжал
весело раскачиваться на качелях. Самка, повернув свою махонькую
головку, посмотрев на самца, сказала своим видом «еще не вечер». Она
снова принялась обустраивать гнездо, а потом подлетев к корму,
увлекшись, склевала его весь. Самец, проголодавшись, приземлился к
кормушке, и видно разочаровался,не увидя там еды. Подкрался сзади к
самке, заигрывая, а та не обращала на него внимания, чистив перышки.
Он вставал перед ней, выпятив грудь и слегка распушив хвост.
Затем головой показал, «а где еда-то?». Самка долго роется в гнезде и
приносит ему в клюве огромную семечку. Он по птичьи отблагодарил ее,
нагадя.
Отработав смену, я уехала к себе на родину и вернулась в
Москву через несколько месяцев, попав в квартиру с птичками. В связи с
тем, что самка ждала птенчиков, птиц рассадили в разные клетки.
Самочка все время летала и обустраивала новое жилище. А самец
загрустил, стоя около решетки и смотря на самку, хлопая крыльями и
жалобно посвистывая. А самочка, видимо, чтобы разозлить самца,
подходила к решетке, встав задом и кокетливо виляла хвостиком и
хлопала по бокам крыльями, как бы говоря «так тебе и надо, не жилось
вместе, мучайся теперь один». Самец, читая ее мысли, приносил к
решетке перышки и бумажки, говоря, «ну видишь, я же исправился, возьми
меня обратно, мне плохо без тебя». Вечером самец как-то выбрался из
клетки, и его съел подкарауливший кот. Самка загрустила, не стала есть
и вскоре померла, не дав жизнь своим птенчикам. Вот такая у птиц
трагическая судьба.