"Где теперь те беки-витязи, о ком я говорил,
сказывавшие: "весь мир я покорил?" Их похитила
смерть, скрыла земля. За кем остался тленный
мир?"
"Книга отца моего Коркута",
древний эпос народа огузов.
Это было в далекие, незапамятные времена. Кавказ. Азербайджан. Ширванская степь…. Шел бой. Тюрки-огузы сражались с врагами. Стрелы летели тучами, закрывая собой солнце. Всадники, словно приросшие к седлу, неслись во весь опор по бескрайней Ширванской степи. Клубилась пыль из-под копыт быстроногих скакунов. На ветру развевались боевые знамена огузов. Их украшали изображения священного Белого Сокола – «Ак Сункур» и тамги (родовые эмблемы) огузского племени Баят. «Победа или смерть!» - гремел над степью боевой клич огузов.
Противник осыпал наступающих всадников градом стрел. Огузы прикрывались щитами, но это не всегда помогало. Сраженные вражескими стрелами воины один за другим падали на землю. Сбитые с ног скакуны бессильно бились в конвульсиях. Однако ни лившаяся рекой кровь, ни тучи стрел не могли остановить огузов. Их наступление продолжалось. Места погибших воинов тут же занимали десятки и сотни новых бойцов. Кони неистово стремились вперед, перепрыгивая через трупы, топча копытами мертвых и раненных воинов. Боевой клич огузов - «вур, ей!», означающий в переводе с тюркского «бей их!», гулко разносился над степью, отдаваясь эхом в предгорьях Большого Кавказа.
Юный огузский воин Эр-Тогрул, несся в первых рядах наступающих, сжимая в руках старую, видавшую виды саблю, подаренную отцом - старым, доблестным воякой. Это было первое в жизни Эр-Тогрула сражение. Можно сказать, боевое крещение. Но в сердце юноши не было ни капли страха. Молодой воин привык глядеть в глаза смерти. Он видел смерть с самых юных лет, с тех пор как научился наблюдать и осмысливать окружающий мир. Эр-Тогрул видел, как погибают герои, как убивают врагов, как казнят преступников и ломают хребты предателям. Смерть, готовая поразить тебя в любую минуту, была неотъемлемой частью суровой, патриархальной жизни огузов.
- Чем больше ты будешь прятаться от смерти, тем скорее смерть настигнет тебя! – наставлял юного Эр-Тогрула его отец - белобородый старец с суровым, покрытым боевыми шрамами лицом. Звали отца Алп Арслан, что в переводе с тюркского означает «Храбрый Лев».
- Всегда нападай первым. Уничтожай врага сразу, без жалости. Не убьешь ты, убьют тебя - учил сына отец.
– Нанося удар, старайся не промахнуться. Важно поразить врага сразу, первым же ударом. Иначе, ответным ударом он убьет тебя.
- Избавься от страха. Тогда ты победишь врага, или же умрешь, как мужчина. И то, и другое почетно.
- Молящего о пощаде – пощади. Стариков и детей не убивай. Угоняя в плен женщин, не будь с ними жесток. Так поступали монголы, но мы не должны следовать их примеру. Иначе прогневаем духов предков и великого бога Тенгри.
… Бой продолжался. Отряд Эр-Тогрула врезался клином в самую гущу врагов. Началась рукопашная битва. Старший брат Эр-Тогрула Бейбарс сражался неподалеку, окруженный со всех сторон тяжеловооруженными, закованными в латы противниками. Неожиданно Эр-Тогрул увидел, как острая вражеская сабля врезалась Бейбарсу в горло. Кровь хлынула фонтаном из перерезанной яремной вены брата, и его бездыханный труп свалился на землю. Оставшийся без хозяина конь растерянно заметался среди вражеских всадников.
Кровь вскипела в жилах Эр-Тогрула, ярость исказила его лицо. «Прощай, брат! Но пусть твоя душа будет спокойна. Ты будешь отмщен!» - вихрем пронеслось в его голове. Эр-Тогрул поднял клинок и со всей силой нанес удар по закованному в доспехи вражескому ратнику. Ударившись о железо, сабля высекла из него огненные искры, но пробить кольчугу так и не смогла. Вражеский всадник, с трудом удержавшись в седле, рванул в сторону, а его место занял другой воин, вооруженный массивным, тяжелым мечом. Размахнувшись, он пытался поразить Эр-Тогрула в голову, но юноша вовремя прикрылся железным щитом.
Эр-Тогрул сражался с остервенением, плечом к плечу со своими соратниками. Он видел, как валились на землю убитые друзья и сородичи. Враги пытались наносить удары со всех сторон. Эр-Тогрул прикрывался щитом и наносил ответные удары. Ржали кони, клубилась поднятая скакунами пыль, пахло кровью и лошадиным потом. Эр-Тогрул знал, что находится на волоске от смерти, но по-прежнему не чувствовал ни капли страха. В голове юного воина гулко отдавались суровые слова отца:
- И ты считаешь себя мужчиной? – со снисходительной усмешкой спрашивал сына Алп Арслан, снаряжая юношу в первый в его жизни военный поход.
- А кто же я, по-твоему?! – с обидой спрашивал Эр-Тогрул.
- Ты еще мальчик. Дитя! – снисходительно отвечал Алп Арслан – Скажи-ка, сынок, сколько крови ты пролил, сколько врагов убил, сколько голов срубил?
Эр-Тогрул молча потупил взор и виновато опустил голову, ибо ничего подобного ему еще не приходилось делать.
- То-то же! – продолжал Алп Арслан. – Все знают, что до сих пор ты не участвовал ни в одном сражении и не пролил ни капли вражеской крови. Но вот настал твой час. Завтра, в бою, тебе представиться случай доказать всем, что ты мужчина. Иначе, тебе и дальше придется стоять, когда мужчины сидят, и молчать, когда мужчины беседуют.
… Бой продолжался и достиг своего апогея. Свистели стрелы, лязгали сабли, гремели, ударяясь друг о друга, мечи. Кони ржали, а пораженные насмерть всадники валились наземь, издавая предсмертные крики и стоны.
Наконец, враг дрогнул и стал беспорядочно отступать. Поредевший отряд огузов, издавая ликующие кличи, принялся яростно преследовать противника. Доскакав до одного из вражеских всадников, Эр-Тогрул размахнулся и, со всей силой, ударил саблей по смуглой, жилистой шее врага. Замешкавшийся всадник не успел прикрыться щитом. В считанные секунды его голова слетела с шеи, и, подпрыгивая, покатилась по сухой Ширванской степи.
Эр-Тогрул горделиво выпрямился в седле. Радости и торжеству воина не было предела: «Вот, отец, и первая срубленная мною вражеская голова! Теперь я мужчина!» - с ликованием подумал Эр-Тогрул. Он снова вспомнил наказы отца и слова покойной матери.
- Великий Тенгри, бог тюрков, бог Голубого Неба, любит храбрецов и презирает трусов! – часто говорила Эр-Тогрулу его мать – Алчичек Бану, имя которой, в переводе с тюркского, означает «алый цветок».
Мать молодого воина ткала ковры невиданной красы, готовила кумыс и необыкновенно вкусное блюдо из отварного мяса и лапши – бешбармак. Как и многие огузские женщины, она свободно держалась в седле, владела мечом и без промаха стреляла из лука.
Много лет назад, когда Эр-Тогрул был еще совсем ребенком, враги из соседнего племени неожиданно напали на стан огузов. Это случилось ранним утром, когда хан и почти все воины отправились на охоту, оставив в лагере одних лишь женщин, стариков и детей. Увидев врага, женщины, в том числе и Алчичек, оседлали коней, вооружились луками и, опоясавшись мечами, вышли навстречу врагу. Завязался бой. Женщины огузов бились с противником, поливая его градом стрел. Сойдясь с врагом лицом к лицу, они принялись сражаться в рукопашную - на копьях и мечах. В результате, Алчичек и еще тридцать девушек погибли, многие были ранены, но враг дрогнул и отступил.
«Клянусь великим Тенгри! Я не опозорю имени отца, памяти матери, не разгневаю духов предков, и не посрамлю славный народ огузов!» - подумал Эр-Тогрул, и с утроенной силой стал рубиться с врагом.
Сражение близилось к развязке. Противник был разбит, рассеялся по степи и ударился в бегство. Огузы ликовали. Лишь изредка, кто-то из удирающих врагов оборачивался и пускал стрелы в преследовавших его всадников.
Но, как говорила покойная мать Эр-Тогрула: «От судьбы не уйдешь! Чему быть, тому не миновать». В самом конце сражения, оперенная стрела противника со свистом прошила кольчугу Эр-Тогрула и пробила юноше сердце. Мир поплыл перед глазами воина. Эр-Тогрул, выпустив из рук поводья, медленно соскользнул с седла и свалился на сырую, изрытую конскими копытами землю.
…Поверженный воин лежал на спине. Кровь, струившаяся из раны, медленно уходила в песчаную ширванскую землю. Эр-Тогрул был еще жив. Перед тем, как пелена окончательно заволокла его глаза, он увидел над собой чистое голубое небо - обитель великого бога Тенгри. Солнце клонилось к закату, плывущие по небу белоснежные облака принимали причудливые формы, а где-то высоко-высоко летела на юг стая белых журавлей. Постепенно свет в глазах Эр-Тогрула начал меркнуть, а в угасающем сознании промелькнула последняя четкая мысль: «Отец! Я честно сражался. Я не опозорил наш род. Я больше не мальчик. Я умер МУЖЧИНОЙ!».