Служба в армии разнообразится событиями, которые планируются, или случаются стихийно. Одним из планируемых событий является инспекторская поверка.
Она в нашей части проводилась раз в году. Естественно, что за два года службы я пережил их две.
Заранее, за месяц – два, в части всё начинает приводиться в порядок. Территория части, казарма и другие помещения вычищаются, красятся, белятся. Вся техника ремонтируется, окрашивается, опробывается в рабочем режиме, чтобы при проверке не подвела. Осматривается внешний вид солдат. Заношенная обувь и одежда заменяются на новую или мало использованную, оставшуюся от ушедших на «дембель» солдат.
Начинается «муштра» строевой подготовки. И усиливается ежедневная физическая подготовка. А это – турник, брусья, бег и прыжки в длину. Обязательно в это время идёт усиленная теоретическая учёба работы на технике и политико–воспитательная учёба.
Наш командир роты, капитан Савченко, преподавал нам защиту от оружия массового поражения (ЗОМП). Если бы не анекдотический случай, об этих занятиях можно было бы и не вспоминать.
А произошло вот что. Когда ротный рассказывал о видах излучения при атомном взрыве, он назвал один из видов излучения - «анфракрасное». Все, кто был пограмотнее, начали смеяться.
- Товарищ капитан, вы хотели сказать «инфракрасное»?
- Нет, правильно говорить «анфракрасное». Вот если вы на инспекторской скажете «анфракрасное», вам сразу пятёрку поставят.
Мы больше не возражали. Все знали, что капитан отличается «дубоватостью». Но было у него и одно исключительное качество, хотя оно было заслугой его жены.
Она была женщиной очень яркой красоты. И очень тщательно следила за внешностью мужа.
Капитан Савченко каждый день выглядел как «с иголочки». Он всегда был тщательно выбрит и пострижен. Рубашка и мундир тщательно выглажены. Это настолько отличало его от других офицеров, что когда командир части понял, что командиром роты он не тянет, он придумал ему должность «коменданта гарнизона», где он прекрасно справлялся, зная «на зубок» устав и армейский распорядок.
Во время инспекторской проверки волнений у офицерского состава было всегда больше, чем у нас – солдат. И всё потому, что все офицеры оставались на виду, и служба каждого на его месте бывала пристально высмотрена. А мы могли «слинять», ведь каждый из нас имел не менее одного-двух напарников на служебном рабочем месте. Да и офицеры, зная достоинства и недостатки каждого, выбирали, кого отправить в «наряд» на работу или в охрану, где важно более дисциплина, чем профессиональная подготовка. А наряд на работу – это подальше от глаз инспекторов.
Готовиться начинали весной, в марте – апреле. А уже в мае – июне могли приехать проверяющие.
В первый год я усиленно готовился к инспекторской поверке. По физподготовке я все упражнения выполнял на четвёрки, кроме прыжков в длину. Прыгать на «отлично» в сапогах оказалось для меня невыполнимой задачей. Отстрелялся я тоже на «отлично», а вот хим. комплект одевал только на четвёрку. В полит. подготовке мне не было равных, а вот в строевой подготовке не хватало лихости, да и «копытом» ещё не научился сильно бить.
В первый год службы нас, только прибывших, постарались отправить в наряд на кухню или в караул, чтобы мы своими низкими успехами не опозорили часть. Я попал в караул и надеялся, что меня минует «чаша сия». Но когда через сутки я вернулся в казарму и после завтрака собирался лечь на положенные два часа отдыха, прозвучала команда «выходи строиться!»
Это было девять часов утра, когда вся часть, солдаты и офицеры, выходили на построение и «развод на службу и работы».
Обычно отдыхающих после наряда в карауле не трогали, но в этот раз казарму освободили для проверки инспекторами.
Минут через двадцать они вышли и нам объявили, что все, кто не заступает в наряд, отправляются на стрельбище.
Мы, пришедшие после дежурства в карауле, думали, что нас оставят досыпать, но и нас посадили в грузовики, несмотря на все усилия командира роты изолировать нас, «салаг» от старослужащих, которые были опытными в стрельбе.
Хорошо, что на стрельбище попали только несколько человек из нашего призыва. И они отстрелялись на тройки, кроме Вани Мусенко, не попавшего ни разу в мишень. Однако, и из старичков Колька Коробков тоже получил двойку.
Удивил офицеров роты я, поразивший мишень на пятёрку. Ведь я «очкарик» и мишень видел не совсем чётко. Но любовь к оружию, стрельба в детстве из «воздушки» и генетически передавшееся мне от отца умение стрелять, принесло мне удовлетворение.
К сожалению, в армии мне не часто удавалось пострелять. На стрельбы чаще возили тех, кто плохо стрелял. А так как я всегда стрелял хорошо, мне не давали патроны, как другим, на «пристрелочные» выстрелы.
В эту инспекторскую всех удивил Лёня Прокофьев.
Это был тихий, худощавый парень достаточно высокого роста. Я мало и плохо его знал потому, что он часто дежурил на второй площадке.
Я чаще всего видел его на спортплощадке, на турнике. Он мог по пол часа висеть на нём, делая разные упражнения. Казалось, что он совершенно не напрягается и не устаёт.
Конечно, Лёнька произвёл впечатление на инспекторов и получил пятёрку за физподготовку.
После обеда нас не пустили в казарму, ждали инспекторов для осмотра. И они пришли…
Тщательно были осмотрены все комнаты. Всё было приведено в идеальный порядок. Оружие было вычищено, кровати идеально заправлены, шинели висели «одна в одну». В тумбочках не было ничего лишнего. Взводные стенды на стенах произвели впечатление своей тематикой и необычностью.
Всем были довольны инспектора, и расплывались в расслабленной улыбке наши офицеры. Казалось, всё прошло удачно.
И тут один из инспекторов говорит.
- Всё у вас замечательно. Но давайте для порядка проверим одну из кроватей.
- Какую? – спросил старшина роты, уверенный в полном порядке. Потому, что утром он с сержантами проверил каждую кровать, выбросив из под матрасов «разную ерунду», предупредив, что инспектора будут проверять кровати.
- А вот эту, - показал инспектор на ближайшую кровать с краю ряда.
Старшина рывком перевернул матрас, и все увидели под ним баночку с чёрным кремом для сапог.
Старшина побагровел, а замполит замер с открытым ртом.
- Чья постель? – просипел командир роты.
- Ефрейтора Прокофьева, - тихим, упавшим голосом проговорил дежурный по роте сержант Липейко.
- Прокофьева ко мне! – скомандовал командир части.
Через десять секунд Лёнька вбежал в казарму и доложил о прибытии.
- Это что? – спросил командир части, и не дожидаясь ответа, - Три наряда вне очереди!
Эти три наряда Лёнька отработал на кухне.
Итоговые оценки инспекторской проверки оказались положительными, и наша часть вошла в число лучших в Военном округе.
Через год мы снова готовились к «инспекторской».
Снова нас активно гоняли на физ. подготовке, старательно наводили порядок на технике, тренировали одеваться в химкомплекты и бегать в них. Бегали и «с полной выкладкой» кроссы на километр. И активно шла подготовка наглядной агитации. Я писал плакаты, делал стенды для каждого взвода, фотогазеты на разные темы.
На этой инспекторской я опять удачно отстрелялся. Но попал ещё на два экзамена. Меня посчитали политически грамотным, поэтому включили в группу, которая сдавала экзамен по полит. подготовке, который я сдал на четвёрку. А потом отправили сдавать физ. подготовку. Я конечно, не отличался хорошими физическими данными, но к этому времени уже уверенно делал «выход силой» не менее десяти раз, и «подъём с переворотом» до пяти раз, что гарантировало мне не менее четырёх баллов. Но мы ещё поднимались по канату и прыгали в длину. Я был доволен, что всё сдал благополучно.
Но тут произошло одно невероятное событие.
Этот рассказ будет не полным, если я не расскажу о Валерке Шайдурове. Был у нас в роте парень, который выделялся из общей массы тем, что его постоянно посылали в «наряды» на кухню, на грязные и тяжелые работы. А числился он во взводе охраны. Хотя в охрану его назначали очень редко, и только внутри части, где он был на виду.
А всё потому, что Валерка, пришедший в армию раньше меня на пол года, с первых дней начал придуриваться, чтобы его списали из армии. Его отправляли в госпиталь на обследование, но ничего не нашли. А для того, чтобы списали из армии, надо было побывать в госпитале не менее трёх раз. Однако, больше Валерку туда не отправляли.
Вот он и «строил» из себя больного. Всю работу, порученную ему, он делал медленно, как во сне. Мне запомнилось, как он шёл мыть пол в казарме. В одной руке нёс ведро и швабру. А в другой держал тряпку за один конец, и она волочилась за ним по полу. Естественно, что он всех командиров раздражал, за что и получал наряды «вне очереди».
Старшина роты прозвал его «вечно больной». Глядя на него можно было подумать, что у него не в порядке с головой. Тем более, что он ни с кем не дружил и не общался. Так и дослужил бы он до «дембеля», если бы не случилась эта вторая инспекторская проверка.
В этот раз инспекторы оказались очень дотошными. Они обошли все помещения части и, находя занятых на хозяйственных работах солдат, потребовали от командиров вывести их на спортивные «снаряды», а потом отправить на стрельбище. Меня «вывели» из фотолаборатории и я сдал зачёты по физ. подготовке на общую четвёрку.
Инспекторы заставили сдавать даже рабочих столовой. А там прятали самых «недоделанных» солдат, в том числе и Шайдурова. Командир части и замполит поняли, что для них наступил час позора. А командир роты, что получение очередного звания после этого дня отдалится на неопределённое время.
И вдруг – сенсация! Шайдуров сдал упражнения на снарядах на четвёрки, а прыгнул на шесть метров, дальше всех в части. А это в сапогах весом до полутора килограммов каждый. А на зачёте по полит. подготовке он показал завидные знания местоположения стран на карте, что было слабым местом многих. И получил пятёрку. После инспекторской он стал совершенно другим человеком.
Ребята радовались за него, поздравляли.
С этого дня Валерку как подменили. Он стал совершенно другим человеком.
Так сложилось, что спустя некоторое время я беседовал с ним.
Я писал письмо, сидя в Ленинской комнате, а он делал какие-то чертежи. Я заинтересовался.
- А это я делаю курсовую работу для зам. командира роты. Он учится в институте.
Он разрабатывал механизм швейной машины…
- Валера, а почему ты так вёл себя раньше?
- А это я придуривался, косил под идиота, надеялся, что меня комиссуют.
- А сейчас, что произошло?
- Надоело придуриваться. Надеялся слинять из армии. А тут уже пол года осталось…
- Тебе же тяжело одному было без друзей?
- А с кем тут дружить? Народ в основном тупой…
Так что, Валерка на самом деле оказался добрым, умным и грамотным парнем. Я дружил с ним до самой его демобилизации
По итогам этой инспекторской проверки наша часть была признана «Отличной». И вскоре мы получили почётное знамя части. С этого дня одним из поощрений хорошей службы было фотографирование на фоне этого знамени.
И у меня есть такая фотография с благодарственной надписью на обороте, подписью командира, заверенной печатью части.