В синем вагончике, исполнявшем на старте обязанности каптерки, чайного домика, шахматной беседки и еще Бог знает чего, негромко потрескивала рация. Завалившись с ногами на продавленный диван и заложив за голову руки, командир летного звена Савельев Павел Петрович сонно пялился в экран беззвучно работающего телевизора «Шарп». По экрану шли чудовищные помехи, называемые в обиходе «бои муравьев» - сказывалась наводка от радиопоста диспетчерской, расположенной в точно таком же вагончике, что называется, этажом выше. Было жарко. Спать хотелось не сильно, но неумолимо и практически постоянно. То есть, конечно, предварительно закидавшись двумя кружками мерзкого растворимого кофе, сегодня с утра после общего сбора на штабе с присутствием представителей «Минсельхознавоза» (как за глаза называли летчики своих непосредственных работодателей) Павел Петрович еще как-то держался, а ближе к полудню его окончательно разморило. Убаюкивающий эффект имело абсолютно все: треск рации, голоса из мембраны, жужжание мух под потолком, смешки играющих на улице в нарды техников, перестук костяшек, рожи на экране. В общем, командир звена так и провалился бы в сон, как вдруг хлопнула дверь и на пороге возник руководитель полетов Савин в отвратительно-пижонски отутюженной полетке песочного цвета. Савельев на ментальном уровне отвесил ему подзатыльник, а на физическом – приоткрыл один глаз и вопросительно изогнул бровь дугою коромысла.
-Паш… ты спишь, что ли? – тактично поинтересовался РП.
-Вроде того, - Савельев зевнул, - Телек вон смотрю.
Савин повернул голову, некоторое время глядел на экран, лицо его приобретало постепенно все более задумчивое выражение, что свидетельствовало о том, что сейчас наконец-то будет задан вопрос по делу, из-за которого, собственно, РП и приперся тревожить сон коллеги.
- Паш, сегодня сколько бортов ушло? – созрел Савин.
-Ну… один в Нефедово, сенокосилки грузит, сегодня в 15:00 по Москве вернуться должен, еще два – один в Мари, другой в Солнечном – за химией ушли, Саныч с Юркой наверное, даже уже работают… А что?
- А девочка где? – машинально спросил РП.
Савельеву понадобилось секунд пять, чтоб осознать смысл вопроса. «Девочкой» на базе называли Ленку Нестерову, первого пилота АН-2, и действительно – единственную девочку в летном составе. Довольно, кстати, ничего так себе девочка, ага…. – тут Савельев поймал себя на том, что его мысль спросонья несет не туда.
- А девочка, Коль, в Нефедово сенокосилки грузит как раз, она на 1272, как раз борт, который сегодня в три возвращается.
-А, ну нормально тогда…. – Савин опять о чем-то задумался, медитируя на телеэкран. Савельев успокоился и снова попытался предаться послеобеденной сиесте по испанскому обычаю, как вдруг до него, словно сквозь подушку донеслось встревоженное:
- Ну-ка, ну-ка… Паш! Где пульт? Громкость прибавь шустрей! Паш!!!!
На экране меж тем мелькали невеселые кадры: затопленный по самые крыши поселок, заплаканные женщины с перепуганными детишками на руках, узлы, спасатели на оранжевых надувных плотах и рожа зам. командира МЧС района.
Общими усилиями двух пар рук нагретый пульт ДУ был спешно извлечен из-под спины Савельева, палец вдавил заветную клавишу «Громкость».
- «… оказались полностью затоплены из-за аварии на плотине ГЭС. По последним данным с места происшествия, в результате наводнения пострадали 12 человек, причиненный материальный ущерб оценивается …» - выдал обретший голос «Шарп».
-Нихерассе… - покачал головой командир звена. – У людей и домов-то не осталось, ни хозяйства, а коль Ленка им щас газонокосилки эти припрет… Лучше б насосы привезла, воду откачивать, ага.
-Какие косилки? Какая коленка? – непонимающе вытаращился на него РП.
-Наша Ленка, Нестерова которая. Которая - девочка на 1272 – терпеливо ответствовал Павел Петрович. – Она же как раз из Нефедово должна была груз доставить в это… ну как его – он пощелкал пальцами, вспоминая, и вглядываясь в название места происшествия на экране телека. – Ну, хрен с ним, с райцентром, вот эта деревня… Бу-да-рино – как раз недалеко там находится, час лёту.
-Аа… - кивнул Савин. – Это да, насосы б лучше, спору нет. Ладно, значит, один борт у меня вернется сегодня точно? Это все что я хотел знать, а то опять от химиков заказ – обработка полей над Козловкой. Ладно, Паш, отдыхай. Слышь… - РП остановился в дверях, - и вообще, шел бы спать в гостиницу. Девочку вон только дождись и вали.
Савельев хрюкнул, неверно истолковывая предложение «дождаться девочки и валить в гостиницу», Савин закатил очи к потолку, цапнул со столика стакан чая и ушел на улицу - запивать свое возмущение похабными фантазиями командира звена. В общем, день как день. И жара…
Над распаханными полями парило даже на высоте. Пустой, лишенный привычного груза самолет, немилосердно трепала болтанка. Отлепив затекшую руку от «рогов» штурвала, некогда Ленка-Петля – а ныне – КВС Нестерова Елена Викторовна устало почесала макушку под дужкой гарнитуры. Ей было тошно.
Хотя вряд ли словом «тошно» можно было описать все, что творилось крайние два года в Ленкиной жизни, ровно с тех самых пор, как совсем еще юная, но уже бывшая спортсменка-пилотажница попала в сельхозавиацию. А ведь было время, было… эх!
В принципе, время-то было совсем недавно. Подмосковье, ДОСААФ, пилотажная группа – куда для девчонки из северной Кандалакши попасть было просто чудом. Училась Ленка как все, звезд с неба не хватала, но за счет упорства и аккуратности держала что называется, марку. В планах уже помахивала радужным хвостиком свадьба и серьезная спортивная работа – не в «Стрижах», конечно – но и не в кружке юных планеристов. Вышло не так. Или не совсем так. Муженек оказался редкостным раздолбаем и придурком, Ленка сбежала от него через год, а мечты о спортивной карьере пришлось похерить несколькими годами ранее, когда на ВЛЭК обнаружили гайморит. После операции дорога в большое небо оказалась для Ленки закрыта. От неизбывной печали молодую летчицу спас Савельев: вспомнив ее по подмосковным выступлениям, Павел Петрович предложил девчонке переучиться с ЯК-52 на АН-2 и спокойно работать в сельхозавиации. Симпатии симпатиями, но не в последнюю очередь Савельеву импонировало заполучить в состав непьющую толковую девку, ибо взаимоотношения его подчиненных с зеленым змием давно уже навязли в зубах – мужики на деревенском самогоне спивались до разных стадий профнепригодности буквально за год-полтора.
Как стало ясно впоследствии, мужики спивались неспроста. Тяжелая, нудная работа, перемежаемая длительно-непредсказуемыми периодами безделья, не способствовала позитивному настрою. Даже от былой романтики небес не осталось почти ничего: раскисшие в осень грунтовые полосы, ночевка в грязных избушках, а порой – и в палатках, небритые похмельные колхозники, руки в масле, регулярные поломки, полеты в совершенно невыносимых погодных условиях. В общем, тошно – не то слово. Странно, но попав в такую среду, Ленка не то что пить - даже курить не начала: первую и последнюю свою сигарету она выкурила сидя на толчке вместе с подругой Людкой Макаренко в день той самой печально закончившейся ВЛЭК. Девки плакали в обнимку, курили и изливали друг другу душу до тех пор, пока уборщица тетя Нина не выгнала обеих из дамской комнаты медсанчасти грязной шваброй. Ох, как давно это было….
Ленка бросила взгляд на датчик топлива. Маловато, однако… Но до Нефедово должно хватить, там заправят. Взгляд скользнул по правой штурвальной колонке, с неудовольствием отмечая на ней черные полосы от ботинок «правака» Лёнчика Шарова – Лёнчик был длинный и нескладный, поэтому ноги затаскивал в кабину долго и протяжно, периодически отмечаясь пинками на стенках, полу и задевая локтем Нестерову. Сейчас Ленка летела одна – вчера ввечеру Лёнчика постигла печальная и распространенная в профсреде птичья болезнь «перепил». Кто его напоил, ответить правак так и не смог, зато навязчиво приставал к своему (своей!) командиру экипажа, да так активно, что Петле даже пришлось вспомнить один из приемов армейской рукопашки, который ей когда-то показала все та же Макарона, тогда еще курсант ТВДУ, а ныне – если верить письмам – лейтенант ВДВ. Прием получился у Ленки не так красиво и аккуратно, как у ее подруги, но за счет более внушительного веса спарринг-партнера Лёнчик таки огреб по заслугам, после чего его куда-то утащили с извинениями техники. На данном основании правая табуретка сейчас пустовала, все управление висело на Нестеровой, что конечно не радовало, но, с другой стороны, исчез существенный раздражающий фактор - матюками выгонять из кабины курить за 15-ый шпангоут было тоже некого.
Пальцы крутанули ручку настройки рации на дальний привод Нефедово – просто для проверки. Поползли частоты, в динамиках раздался писк и шорох, будто там прощалась с жизнью целая семья полевых мышей. Внезапно вспотевшее Ленкино ухо выцепило в какофонии сигнал. Ленка моргнула, выругалась, и одним глазом глядя на наземные ориентиры – уж этот маршрут она помнила безо всякой карты! – еще раз попыталась поймать заинтересовавшую ее волну. Высветилась частота МЧС. Что еще случилось, какая беда? Обрывки фраз «поселок Бударино… нужен второй вертолет… что значит нету?... людей эвакуировать… ну найди срочно… » встревожили Нестерову. Решив выяснить подробности, она поправила микрофон и нажала кнопку связи.
- Я борт 1272, говорит командир экипажа Нестерова Елена. Нахожусь в… - зашуршала карта – в…95 км к северо-востоку от поселка Бударино. Вам нужна помощь?
- 1272, вы кто, какой тип? – после молчания послышался растерянный мужской голос.
- Я АН-2, грузовой, – сообщила Ленка, и, подумав, добавила на всякий случай - Иду пустая.
- Блин… я думал вы вертолет, 1272… - замялся голос в динамике. Дальше послышался шорох, щелчки, и в гарнитуре раздался другой голос:
-1272, говорит заместитель командира отряда МЧС Петряев. Нужен борт для эвакуации пострадавших при наводнении. Как поняли, прием?
Нестерова закатила глаза к потолку… вояки и есть вояки.
-1272, вас понял, населенный пункт Бударино наблюдаю, иду на посадку.
В принципе, Ленка изначально не собиралась играть в «передай дальше». Неоказание помощи терпящему бедствие – преступление, об этом даже в Воздушном Кодексе сказано. Тем более что она явно оказалась в нужное время и в нужном месте – даже с высоты 500 м были видны масштабы разрушений: там, где на карте предполагалась речка, виднелись лишь залитые водой колхозные поля, приличный такой квадратище. Крыши в воде, ярко-синяя с оранжевой МЧСовской полосой вертушка. Однако… И куда садиться прикажете? Так, к черту официоз! Тем более, этот Петряев-Раздолбаев как-то раз приезжал на базу, они даже за одним столиком в столовке обедали, значит, почти свой в доску.
-Мужики, а полоса-то есть? – блондинисто-бесцветная Ленкина бровь поползла вверх, голос звучал со всей возможной иронией. – Полосу давайте!
Не сильно надеясь на ответ, Нестерова заложила круг, больше напоминающий нисходящую спираль, над гибнущим поселком, параллельно вытаскивая из штанины обтрепанную карту. Сверившись с отметками высот, Ленка прикинула самое мелкое из ровных мест в образовавшемся море. Теперь вопрос – насколько нам мелко. Какого хера молчит Петряев-Потеряев этот? Спина вспотела от волнения, по ложбинке вдоль позвоночника поползли противные капли.
- Мужики, я ж не на лыжах, - рявкнула Ленка в микрофон. – Глубина какая? Я на посадку иду! Ну ответьте уже, мля! Я не вертуха, мне глиссаду еще строить!!!!
Шорох и попискивание мембран расступились, пропуская голос:
- Эээ… 1272, а ты куда вообще садиться собираешься? Тут вода!
Ленка закатила глаза к потолку. Вот чем они слушают, а?
- Я спрашиваю – глубоко там?!! Вон, за фермой т-образной или чего это за хрень? – щурясь на землю, орала а микрофон Ленка. Орать было самое время, высотомер показывал 150 м.
- Да хер знат, где-то по колено, - получила она неуверенный ответ где-то на третьей секунде после вопроса. Пофиг, сяду – подумала Ленка. Под флегматизмом грузовоза, в ее душе внезапно проснулся почти забытый азарт спортсменки. Сбитые пальцы правой привычно прибрали РУД, левая кисть толкнула рога штурвала от себя, намертво фиксируя посадочный угол. Ленка глянула через капот на водную гладь, еще раз наметила взглядом площадку и выпустила закрылки на полную: это за фермой глубина – по колено, а дальше неизвестно, значит, надо насколько возможно сократить пробег.
У самой воды Ленка поддержала угол тангажа, и старый трудяга биплан зацепил основными шасси гладь рукотворного аварийного озера. Полетели брызги. Интересно, глубоко тут, а? Еще через мгновение и Ленка ощутила толчок – фу, слава Богу, земля! Кажется, не соврал МЧСник, по колено тут и есть. Стоит ли опускать заднюю стойку или продолжать рулить на основных, Нестерова не раздумывала – спокойно дала самолету встать на три опоры, кончики пальцев несколько раз мягко, но настойчиво отжали гашетку торможения. На хорошей скорости брызги грохотали по нижним плоскостям крыла, а по стеклам фонаря кабины стекала целая Ниагара, и этой воды было так много, что Ленка еще успела подумать, что ее аккуратно вынесло на глубину, и стала тревожно прислушиваться к звуку двигателя – не залило ли? Не залило. Еще раз слава Богу!
Заглушив двигатель, и нетерпеливо сорвав с головы пропотевшие «уши» гарнитуры, Нестерова пробежала из кабины через салон, распахнула дверь и… с разгону чуть не выпала в грязную воду, плескавшуюся аккурат у нижней кромки двери. «Я бегу по траве, босы ноги мочу…Длинные ж у тя ноги, Раздолбаев!» - неискренне восхитилась летчица, сплевывая наружу - «Вон коленки какие высокие – мне тут вообще по пояс!».
Понимая, что вылезать и мокнуть все-таки придется, девушка принялась развязывать шнурки на ботинках, ухитряясь одной рукой избавляться от обуви, а второй – превращать брюки полетки в шорты путем закатывания. За этим занятием она и услышала странный стук снаружи. Сомнений быть не могло – стучали по крылу, причем сверху!
- Эй, 1272, мы здесь!
Ничего не понимающая Елена сунулась смотреть, но подпрыгнуть без риска свалиться в воду сумела недостаточно высоко, а подтянуться на руках как та же Макарона – просто не осилила физически.
-Здесь – это где? – ворчливо поинтересовалась она, стоя на металлическом полу салона босыми ногами.
-Короче, по правому борту у тебя длинное здание, – ответил кто-то, но не Петряев. - Мы на крыше, крыло твое прям впритир почти к стене. Ты миллиметровщица, блин, нафига так рисковать было?
-Да? – удивилась Ленка, - серьезно? А у меня фонарь водой залило, я габариты-то и не видела даже. Значит, хорошо вписалась…
Наверху раздались шаги – и тяжелые шаги – невооруженным глазом была видна вибрация расчалок. Шаги протопали по верхнему полукрылу, по спинке фюзеляжа, потом вниз свесилась украшенная часами и выпуклыми венами мужская лапа в закатанном рукаве формы МЧС. Нестерова поморщилась – ей не нравилось, когда кто бы то ни было бегает по крылу АН-2.
- Девушка, вылазь давай! – хохотнул голос. – Держи краба!
Ленка заулыбалась в ответ.
- А удержишь? Я тяжелая – она поймала локоть протянутой руки и повисла на нем.
- Аки нефиг! – натужно раздалось сверху. Слышно было, как сапоги уперлись в металл фюзеляжа до нехорошего скрипа, но упрямый помощник не умел отступать, и шестидесятипятикиллограмовая тушка бывшей спортсменки, медленно обтирая курткой полетки грязную обшивку, проехавшись по клепкам, выползла на гребень. Где нос к носу и столкнулась с невысоким, средних лет МЧСником, который, собственно, так эпично не позволил ей мочить ноги.
- Хорошо что вы мимо пролетали, - сообщил он доверительно, за руку переводя Ленку по крылу на край кровли. – У нас тут накладка: людей вывозить не на чем, а у нас вон видите – раненых 11 человек, да детишки 20 штук, этих вообще в первую очередь эвакуировать надо, а не на чем… Эй, Володь! – крикнул спасатель кому-то в толпу сидящих на крыше фермы и закутанных во что попало людей, очевидно, затопленцев. – Рация моя у тебя? Брякни Самсону, чтоб раненых прямо к АН-второму подвозили!
- Ага, - названный Володей спасатель свесил ноги с края крыши вниз, намереваясь спуститься и подсадить наверх очередного спасенного из подплывшей надувной лодки: мальчика лет десяти во взрослом коричневом пуховике. – Щас брякну, а Петряев уже с Нефедовской горбольницей связался, сказали, везите к нам! Детей они сказали, тоже пока примут…
Забытая всеми Нестерова стыдливо посмотрела на свои голые ноги, потом задумчиво – на мальчика в пуховике… и ее осенило:
- Мужики, каких раненых, у меня грузовой салон – даже табуреток нету! У вас вертушка специально под такие дела рассчитана, берите сами! А мне детишек давайте, они мелкие, их много – я мешки скатаю, их поверх рассажу – и отлично будет!
Мальчик в коричневом пуховике с интересом посмотрел на Ленку снизу вверх.
Вытащивший Петлю МЧСник почесал затылок, что-то прикидывая.
- Будь по-твоему! Володя!!! Наоборот перекидаемся! Давай детвору сюда, а трехсотых пусть вертолетчики забирают!!! Черт… задолбался уже орать, где рация, а?
Спасатели сработали быстро: не успела Ленка раскатать обратно брюки и обстоятельно ответить на вопросы мальчика Сережи – того самого, в коричневом пуховике – что ее зовут тетя Лена, какая (о, Господи!) марка двигателя у АН-2 и как именно там поршни бегают, как к пристрою фермы на «клизме» резво подгребли совсем молодой и белобрысый как сама Петля МЧСник, орудовавший веслами, и его превосходительство Петряев. Ленка сунулась было здороваться по имени-отчеству, но быстро въехала, что Петряев ее попросту не помнит.
- Значит, делаем вот что – сразу перешел к делу зам. командира. – Сейчас забираешь детей, везешь их в Нефедово. На полосе тебя будет встречать ПАЗик синеоранжевый с эмблемой МЧС, они у тебя детей забирают и все, свободна. Ясно?
- Ясно, Дмитрий Олегович, - кивнула Петля, незаметно разглаживая низ левой штанины ступней правой. – Все сделаю, а вот мне б еще заправиться, а? А то тут выруливать щас опять по воде, может долго придется и нудно, вообще, по уму развернуться бы мне….
- Ты вообще по уму без башни все-таки, - подал восхищенный голос белобрысый парниша на веслах, - я твой заход на сотик снял на видео – это ж вообще вслепую почти, на воду и конец крыла в полметре от стенки! На Ютуб выложу, можно?
Ленка зарделась до корней волос.
- Так я ж из пилотажников, спортсмены мы типа. На Ютуб-то это так, там фигня, я лучше могу…могла…
Но поведать всю свою историю Нестеровой была не судьба, мрачно вклинился Петряев:
-Ща заправим, только учти, чтоб больше таких чудес на виражах не было – не дрова повезешь, 1272! Ну сама ж понимать должна, тем более – дети, тем более – без сидений. Ясно?
Нестеровой стало обидно. Поучи еще меня с воды взлетать, ага… девочку нашел….
-Нормально будет все, - буркнула Ленка. – Башкой отвечаю, если что. Заправляйте, грузите уже. А я пока… - девица засучила многострадальные брюки и решительно направилась к краю крыши – пойду глубину в ленках померяю…
Пока Нестерова добросовестно брела по мелководью, выясняя, что глубина на участке импровизированной подводной ВПП составляет где-то треть Ленки, на двух здоровенных «клизмах» к АН-2 подвезли галдящую ораву детишек. Юным потопленцам интересно было абсолютно все: и бочка с горючкой, и оседлавший крыло дядька со шлангом, а своего пика галдеж достиг в тот момент, когда с барабанной дробью над крышами утонувшего поселка поднялся в воздух МЧСовский вертолет – раненых тоже успели погрузить – и пошел в сторону райцентра Нефедово. Проследив за маленькой мобильной винтокрылой машинкой, Нестерова еще успела подумать, что к тому времени, пока закончится заправка, погрузка, и прочие приготовительные работы, КА-шка как раз успеет обернуться в два конца, и зря тут Петряев так паниковал насчет нехватки бортов. Но ведь… выходило, что сама же Ленка-то напросилась откровенно говоря!
Взлетать с затопленной площадки, оказалось, как и предполагала Ленка, ничуть не легче, чем садиться. Разбег по вязкому грунту, сопротивление воды плюс увеличившийся вес превращали обычный процесс взлета в аттракцион Лунапарка. Во всяком случае, размещенные в салоне дети визжали весьма радостно, а вот Ленке тоже хотелось взвизгнуть пару раз, несмотря на всю флегматичность, но по другой причине. Как-то некстати ей вдруг вспомнился прием «вертикального взлета», вычитанный в книжках про «Ночных ведьм» времен Великой Отечественной, изобретателем которого являлась, кажется, сама Полина Гельман. Суть этого способа состояла в том, что для сокращения дистанции разбега в режиме полного газа на крылья налегала куча народу, прикладывая дополнительное усилие. Так вот, Ленка успела подумать, что если б МЧСники согласились поучаствовать в эксперименте, детишкам радости было б еще больше, а ей самой – нервов меньше. Впрочем, нервы окончательно успокоились, когда Ленка набрала высоту, плавно притопила штурвал в горизонт и выставила курс на Нефедово. Значит, сейчас везем детишек, сгружаем с рук на руки спасателям, потом на базу. При слове «база» в памяти всплыло лицо Павла Петровича и Ленка невольно зарделась – командир звена ей нравился, несмотря на разницу в возрасте. Кстати, попутно можно прибрать обратно с собой протрезвевшего Шарова, если он еще никуда не уехал – как ни крути, но бросать на чужом аэродроме его нельзя, хоть он и свинья.
Размышления были прерваны появлением в кабине мальчика Сережи (уже без пуховика). А следом за ним – еще парочки выглядывающих из-за двери детских головок. Ленка еще успела удивиться, насколько легко дети переносят набор высоты: надо же, уже на ногах! Перед посадкой в самолет Нестерова настрого запретила юным потопленцам вставать и бегать по салону, но это ж перед посадкой! Ну и в принципе, минут на пять ее запрета, действительно, хватило, с этим не поспоришь.
- Теть Лена! – перекрикивая шум двигателя, мальчик взялся за спинку пустующего правого кресла. – А на какой мы высоте сейчас?
- Шестьсот метров, Сереж, – улыбнулась Ленка, сдвигая одно ухо гарнитуры.
- А это на приборе видно, да? А на котором? – наконец-то подобрался к интересующему его вопросу мальчик. И по Ленкиному кивку потянулся как-то очень по-хозяйски за сиротливо висящей на рогах второй гарнитурой.
Павел Петрович нервно долбил одну сигарету за другой. Малая стрелка на его «Командирских» часах неуловимо подползала к цифре «3», а от борта 1272 по-прежнему не было ни слуху ни духу. Сон сняло как рукой еще минут пять назад, одновременно с озарением, что диспетчеру пора бы уже самому связаться со странно молчаливым бортом. В принципе, подниматься в диспетчерскую не было никакой необходимости – второй передатчик торчал в косом нагрудном кармане его собственной полетки, но Савельев решил сначала покурить, чтобы унять вызванное волнением напряжение. Он даже не мог сам объяснить причину столь острой реакции: ничего страшного в принципе, не произошло, в конце концов, в его звене иные персонажи еще и не такие номера откалывали в худшие времена, но тут другое дело… Сам всю жизнь отработавший на северах грузовозом все на том же АН-2 Павел Петрович прекрасно представлял, чего ждать от этой машины, а изучив Нестерову за пару лет совместной работы, точно так же знал, чего ожидать от нее как от пилота. И тем непонятнее становилась ситуация: забухать в Нефедово она не могла, заблудиться в трех соснах тоже, о погодных условиях, исключающих возможность следования курсом – сообщила бы заранее или по ходу действия. Хотя погоди-ка, груз она доставила, из Нефедово запросила разрешение идти на базу. Ну и где она? Почему молчит? Может, связь отказала на борту? Да-да, наверное, так и есть. Но почему так долго? Савельев зло швырнул бычок на землю, параллельно всовывая в губы новую сигарету, а другой рукой каким-то умоляющим жестом потер грудь, где под тельником висел на широкой цепи тяжелый золотой крест. И в тот же миг произошло чудо.
Ну, не чудо, конечно. Просто с лестницы, ведущей на второй этаж – в вагончик диспетчера, колобком скатился злой как собака Савин. За ним, держась за перила, спускался диспетчер, точно на привязи следуя за рацией, которую сжимал в руке РП.
-Ну Паша! – прошипел РП, качая коротко стриженной головой, - Ну ты вконец охренел я гляжу! Куришь, спишь, ни хера не слышишь, да?!
- Коль, ты чего? – аж привстал командир звена.
-А вот чего! – Савин ткнул ему в лицо потрескивающий передатчик, – Нестерова твоя любимая на связь выйти сподобилась!
Савельев уронил изо рта так и неприкуренную сигарету.
-Где она?
-Сам поговори, на!!! – РП аж трясло от бешенства, - Вконец ты распустил своих долбоебов, Петрович!
Как ни в чем ни бывало, Павел Петрович выдохнул и принял рацию из рук РП.
-1272, вызывает «Северный», ответьте, 1272, где вы? – как можно спокойнее поинтересовался он в черную мембрану микрофона.
Размеренное потрескивание прорезал далекий, усталый, но такой знакомый голос:
- «Северный», я 1272, иду в Нефедово с пассажирами. По распоряжению МЧС…
-Пассажиров она возит, ты глянь-ка! – перебил ее возмущенный крик РП, - бабло потихоньку рубаем на казенном бензине, видал?! Вообще уже ни в какие ворота…
-Юрьич, заткнись, а? – оборвал его Савельев, делая с рацией шаг в сторону. – Лена, что случилось? При чем тут МЧС? Какие пассажиры? Где ты находишься?
-Да я же уже объяснила все Савину! – возмутилась незримая Петля. – МЧС из Бударино детей эвакуирует, там наводнение, сажает все борта, вот и меня припахали.
-Так, теперь понял, - кивнул Савельев и на секунду задумался, вспоминая виденные по телеку сводки – из МЧС там Петряев на месте? Дай-ка мне его.
-Как я вам его дам, он в Бударино же!
-А ты где?
-А я за штурвалом в кабине – огрызнулась Ленка.
-Э… а дети где?
-А дети у меня уже во где, - буркнула Ленка, - в салоне, блять, чтоб их!!!!
Далее послышалась какая-то возня и Ленкин крик: «Вова, не трогай тут ничего! Я кому сказала, сядь спокойно?!»
Слышавший это диспетчер хихикнул, оценив ситуацию на борту загулявшего в небе АН-2.
Савельев понемногу успокаивался, от сердца явно отлегло.
- Лена Викторовна, ты географически где находишься?
-Географически я пролетаю над Покровкой, через 12 минут буду над кругом Нефедовского аэродрома – ответила Петля. – Там детей высажу и домой.
Савин дернулся было напомнить про заявку от химиков насчет работы в Козловке, но Савельев свернул беседу.
- Ладно, потом поговорим, из Нефедово доложишься, ждем тебя. Я жду. Конец связи.
Павел Петрович протянул рацию руководителю полетов. Если б тот умел читать посыл во взгляде, то застрелился б на месте сию же минуту.
- Все нормально, мужики, - подал голос диспетчер, примирительно поднимая руки ладонями вверх. – Все разъяснилось, видите? Лучше поздно чем никогда, опять же – такой форс-мажор…
-Да с вами, бля, - сплюнул под ноги раздраженный Савин – в любую секунду форс-мажор! ГЭС эта еще, аварии всякие. А ну вас всех… - и ушел в каптерку хлебать чаек и готовиться к неприятному разговору с председателем Козловкинского колхоза.
Ленка была счастлива по уши. Для грузовоза, проведшего в тишине несколько сотен летных часов, нынешний рейс стал, своего рода, отрывом, компенсацией за все предыдущие. Орава бударинских потопленцев, в жизни не летавших на самолете, не давала ей своими «почемучками» замолчать ни на минуту. Как и следовало того ожидать, просто глазеть в иллюминаторы детям быстро надоело, и вся куча под предводительством опытного в переговорах с тетей Леной мальчика Сережи потихоньку сползлась в кабину. Все это было здорово, но вскоре летчица начала уставать: в конце концов, Гаем Юлием Цезарем она не была, а внимание здорово рассеивалось между землей, приборами, ответами на вопросы, да плюс еще приходилось отгонять детвору от приборной доски. Поначалу Нестерова стеснялась повышать голос – в памяти был совсем еще свеж вид разрушенного поселка, в конце концов, у этих вот ребят пострадали родные, погибли дома. Однако после того, как девочка Ирочка и мальчик Вовочка начали проявлять нездоровый интерес к топливному крану, Ленка вспомнила, что из жителей поселка никто не погиб, и, следовательно, причин относиться в лопоухой братии как к бедным сироткам лично у нее нет никаких. Ценой немузыкальных воплей ей удалось восстановить в кабине недолгую тишину для того, чтобы, наконец, связаться с базой и прокомментировать причины неявки в расчетное время. Хорошо еще, что Петрович все понял, даже попавший в эфир Ленкин пассаж в адрес мальчика Вовы, вздумавшего подергать свободный штурвал, не сильно шокировал бывалого АН2-шника. Петрович… миленький Петрович… Ленка почувствовала, что краснеет ярко и неудержимо, как это бывает только у блондинок. Загонять эмоции назад очень сложно, но Ленка за два года уже привыкла. Поменьше попадаться командиру звена на глаза, поменьше о нем думать, как можно больше работать и как можно больше уставать – такова была изобретенная ею панацея от половодья чувств. Она яростно почесала выгоревшую за лето макушку – помогло. В смысле – полегчало, причем даже вовремя. Нестерова вздохнула напоследок и нажала кнопку связи с диспетчером круга Нефедово.
- «Старатель», я 1272, говорит командир воздушного судна Нестерова Елена. На борту эвакуированные из Бударино. Разрешите заход.
- Да, 1272, вечер добрый – радостно приветствовал Ленку голос диспетчера. – А МЧС вас ждет уже на перроне, автобус ПАЗ. Заход на посадку разрешаю, курс170-давление 750-ветер 17 градусов-3 метра в секунду…
Ленка монотонно повторила цифры, согласовала компас, крутанула кремальерку высотомера, устанавливая давление аэродрома.
-Так! - обернулась она к детям. – Сейчас будем садиться, поэтому марш все обратно в салон. Всем сесть на мешки на полу, и хорошо держаться, сейчас будет немножко трясти.
В кабине стало значительно свободнее.
-А я? – спросил Сережа, полуобернувшись в кресле.
- И ты тоже, - тетя Лена была неумолима. – Если кто-нибудь увидит тебя в кабине, меня будут сильно ругать, ясно?
-Ясно… - мальчишка боком вылез из кресла и понуро поплелся в салон к остальным. – А обещали дать закрылки выпустить, эх…
Ленка ощутила себя сволочью.
- Ладно, давай выпустишь! – усмехнулась она, - Но учти, после этого сразу же бегом в салон, хорошо?
-Ага!!! – сияющий как самовар мальчишка с разбегу прыгнул в еще теплое кресло второго пилота.
- 1272, на прямой, к посадке готов, - все еще продолжая улыбаться, выдохнула в микрофон Нестерова. Получив разрешение, она плавно отжала штурвал, опуская нос самолета в «Т» полосы.
- Глиссада? – деловито поинтересовался в наушниках голос успевшего нахлобучить гарнитуру Сережи.
- Она самая, - Ленка уже не улыбалась, ее внимание было целиком и полностью приковано к полосе – Видишь второй зубчик, Сереж? Вот на него надо будет рычажок поставить, по команде.
- Ага, - сосредоточенно ответил малец, копируя интонацию Петли.
Самолет ровно приближался к центру полосы. Ленка прибрала немного режим, скосила глаза на указатель скорости. Рано, еще рано… Высота 100.. скорость… Ага, вот теперь можно.
-Закрылки пошли! – бросила она в микрофон, даже не глядя в сторону Сережи.
Детские пальчики уверенно сдвинули потертый рычаг.
-Закрылки выпущены! – коротко, по-взрослому, сообщил мальчик, изо всех сил стараясь придать голосу басовый тембр.
- Отлично… - Ленка дернула бровью, придавила «вспухший» самолет, и, не отрывая напряженного взгляда от полосы, потянулась к РУДу. Высота-скорость, скорость-высота.. угол, угол держим… Вот она, наша высота!
-Малый газ? – уточнил Сережин голос в наушниках.
- Угу… - процедила Ленка, кончиками пальцев касаясь РУДа… и нашаривая там теплую детскую руку.
-Есть малый газ! – крикнул донельзя счастливый мальчишка, и две руки одновременно прибрали режим двигателя. Хотя, пожалуй, до конца его прибрал именно Сережа, поскольку Нестерова уже держала рога штурвала обеими руками, подводя самолет к полосе.
- Пристегнись… - выдохнула она, оскалив зубы от напряжения. Мальчишка послушно защелкнул ремень и вцепился в кресло обеими руками.
Выдох… вдох… выдох…есть! Основные шасси мягко поймали землю, жестко закрепленные стойки отправили толчок в корпус. За спиной в салоне послышался многоголосый визг, оборвался еще одним слабым толчком вставшего на землю хвостового колеса и раздался с новой силой.
- Тихо! – перекрикивая шум двигателя, заорала Ленка. – Все в порядке, это мы приземлились! Все целы? Все, едем уже, по земле едем!
-Орут как маленькие, - пренебрежительно заметил Сережа, поправляя микрофон гарнитуры.
Ленка поморщилась, и, давя смех, доложилась диспетчеру. Получив указание рулить по первой РД, сообщила об освобождении полосы, выехала на рулежку и только после этого повернулась к Сереже. Очень хотелось съязвить на тему «А сам-то сильно большой что ли?», но вместо этого Нестерова широко улыбнулась возбужденному мальчишке и, придерживая ненужный уже штурвал левой, протянула ему правую ладонь.
- Ну что ж, благодарю за помощь, товарищ второй пилот! Поздравляю с первой посадкой!
Офигевший мальчишка пожал протянутую руку и чуть не умер от гордости.
Шины бежали по бетону рулежной дорожки, туда, где на перроне самолет со спасенными детьми встречал сине-оранжевый ПАЗик с МЧС-овской «розой ветров» на боку. Возле автобуса толклись какие-то люди. Нестерова устало выдохнула – все, слава Богу, все уже позади. Палило солнце. Дети в салоне притихли, повскакивали на ноги, прилипли к иллюминатором, не решаясь больше лезть в кабину. Все ближе и ближе перрон, и вот уже видно, как техник, одетый по случаю жары в синий комбез «на босу грудь», поднял над головой скрещенные руки. Нестерова зажала красную скобу гашетки, подтормаживая пару метров, неторопливо заглушила двигатель. Лопасти винта вяло крутанули еще пару оборотов и замерли четырехлепестковой ромашкой. Пальцы летчицы пробежали по панели, отключая БАНО, щелкнул главный выключатель, погасла шкала радиостанции и в наушниках воцарилась долгожданная тишина. Нестерова сдернула гарнитуру, обтерла о колено вспотевшую пленку наушников, и с наслаждением откинулась в кресле, освобождаясь от ремня безопасности. Послышался щелчок дверного замка. Нестерова удивленно обернулась на прямоугольник света, прорезавший темноту салона: это спасатели, не дожидаясь приглашения, начали на руках выносить детишек из пропахшего маслом и химией стального чрева грузовоза. Ленка хмыкнула: «оперативненько!»
-Ну что, Сережа, вот мы и прилетели! – она помогла мальчику расстегнуть ремень безопасности на его кресле. – Пойдем, тебя ждут…
Лицо парнишки стянулось, губы расстроенно запрыгали. Но в этот момент по глазам через стекло фонаря кабины ударила яркая вспышка. Ленка запоздало заслонилась рукой и шепотом ругнулась по матери.
-Ой, нас снимают! - закричал Сережа, вскакивая, и напрочь позабыв о недавнем желании зареветь, показал пальцем куда-то – Теть Лена, смотрите, нас снимают! По телевизору покажут, теть Лен!
- По телевизору, говоришь.. – Нестерова потерла макушку, потом вытаращила глаза, и, хлопнув себя по лбу, добавила: – Ой, ё! Только этого не хватало!
Мальчик такой реакцией был донельзя удивлен.
-Почему не хватало? Там же всех покажут, и вас, и меня, в кабине, круто же, а?
-Очень… - буркнула летчица, примерно представляя себе долгие разговоры о нарушении техники безопасности. – Особенно ты в кабине, ага… вот блин!
К моменту, когда Елена с мальчиком выбрались из самолета, по левому борту трудяги-биплана выстроилась целая делегация: начальник аэродрома, руководитель полетов, два техника, трое спасателей и восемь(!) журналистов. «Б*я!» - тихо сказала Ленка, спрыгивая на бетон, и постаралась сделать вид, что она тут не при чем. Но стоило ей буркнуть что-то вроде «Извините, я тут буквально на пять минут всего…», как к ней с похвальной скоростью развернулись камеры и потянулись микрофоны. Лица репортеров, операторов… как их много! Отступать было некуда, и украдкой положив руку на родную теплую обшивку АН-2, девушка широко улыбнулась в объектив какого-то местного телеканала.
Корреспонденты мучили летчицу добрых пятнадцать минут. Масла в огонь подлил все тот же Сережа, в красках втиравший детским своим голоском в микрофон какой-то очкастой дамы про то, как тетя Лена пролетала мимо и всех спасла. Пришлось ввязываться в дискуссию, потом – фоткаться на фоне самолета со спасенными детьми в обрамлении МЧСников. В принципе, все почти закончилось, но дух бедная девица перевести так и не успела, потому как распихивая журналюг плечом, к ней уже пробивался РП…
- Елена-не-знаю-как-по-батюшке! Кто у вас вторым пилотом? Почему не вижу?
Ленка опустила глаза. Нашел время, камеры кругом. Ох, как стыдно закладывать товарища, да еще и при этих…
-Вторым у меня Шаров… - нехотя начала она. А договорить ей не дал торжествующий визг мальчика Сережи.
-Слышали?! Это я тете Лене помогал самолет посадить! Она сама только что сказала - Шаров, слышали?!
На несколько долгих секунд повисло молчание, в котором слышался скрип извилин и гудение аккумуляторов видеокамер.
-Это ты, что ли, Шаров? – первой нарушила тишину девушка-журналист в очках.
-Ага, я! Шаров Сергей Васильевич, 3-ий Б класс! Я закрылки выпускал, по правде!
Присутствующие заулыбались. Воспользовавшись тем, что внимание прессы переключилось на «второго пилота из 3-его Б», Ленка шепотом пояснила РП ситуацию с заболевшим напарником. Увидев, какую рожу тот скроил в ответ, Нестерова поняла – не прокатило.
-О да, барышня, у него такая температура, я уж думал – закипит сейчас! Своих 36 плюс 40 магазинных! Это не каждый выдержит, особенно в таких количествах.
- Пожалуйста… - понизив голос еще больше, девушка скосила глаза на вышитый бейджик… - эээ… Виталий Палыч, пожалуйста, никому не говорите, ладно? Я этого спиртоносца прямо сейчас заберу, только можно без огласки? Савельев узнает – вышибет парня на улицу и все!
РП пожал плечами.
-Да забирай, не жалко. Но только чтоб я больше здесь такого не видел, ясно? Ты командир экипажа, с тебя и спрос за этот экипаж, какого рожна он пьян в стельку. Следить надо, значит, за ним, а еще лучше – гнать в шею! Тут я с Савельевым соглашусь полностью.
- Не надо гнать в шею, не надо Савельева, - снова зашептала Ленка, - Виталий Палыч, обещаю, больше ни-ни! Хоть сегодня же в ангаре запру!
Виталий Павлович вздохнул и сделал неопределенный жест рукою.
- Ладно, я могила, - проговорил он, наконец, к вящему облегчению Ленкиной совести. – Сейчас вот вся эта пи**обратия рассосется, принесем и загрузим твоего орла в лучшем виде.
Ленка сглотнула.
- К-как загрузим? Он же с утра был слегка того… ну с похмелья… - она тщательно подбирала слова – но слегка же! Неужели еще где-то успел?
-О, вот и правда уже всплыла! – торжествующе погрозил ей пальцем РП. – Да вот успел, видать, то ли в город смотался, то ли здесь кто налил… ну я разберусь еще со своими-то. Факт в том, что Шаров твой в зюзю, а ты «температура, приболел», ага…
Ленка стояла красная-красная, что твоя пожарная машина, давно она так не попадалась. А РП меж тем окончательно впал в патетику:
-Эх, что за жизнь такая, а? А кадры?! Ведь сплошная дрянь, а? Ты, Елена Викторовна, луч света в темном царстве, как тебя занесло только к колхозникам? Из пилотажников, поди?
-Да, - смущенно улыбнулась Елена. – Как вы догадались?
-Да видно потому что сразу, да и на то и провинция, чтоб все про всех знать. Ну Савельев, ну жук, как он тебя только заполучил? А ну как переманю, а? – тут он лукаво подмигнул Петле, - А чего? Уведу я тебя у него, пожалуй, что скажешь? Ты сама просто представь…
Ленка покраснела до самого воротника. На секунду перед мысленным взором проступили очертания крутых белоснежных бортов пассажирского ЯК-40, просторная кабина, чистые руки без мозолей и масла, прическа, отутюженная блузка с узким галстуком, синий пиджачок, столичные рейсы. Синева над облаками, снегопад над Шереметьево… глаза предательски защипало. А перед внутренним взором уже возник Павел Петрович, он улыбался своей фирменной косой улыбкой, но светло-зеленые глаза на немолодом лице глядели грустно.
В реальности вся эта фантасмагория не заняла и секунды. И к тому моменту, когда РП закончил свою речь, у Петли уже было достаточно сил, чтобы улыбнуться в ответ на шутку.
- Нет, - вежливо, но твердо ответила она, - От Савельева я никуда не пойду, и никто меня у него не уведет!
И в этот миг он говорила совершенно серьезно и искренне, хоть и имея в виду другой смысл.
Процесс погрузки на борт Лёнчика Шарова и обратный путь на базу описывать нет смысла, стоит разве что если только упомянуть про женскую вредность. Ленка лично перетащила сонное тело из кресла в грузовой отсек и вкатила на мешки – уж очень ей не нравилась спиртовая атмосфера в кабине. Еще всю обратную дорогу мучительно хотелось жрать: со всеми сегодняшними перипетиями летчица ухитрилась пропустить и завтрак, и обед, и полдничный чай. «Еще два денька в таком режиме» - с иронией подумала она, прислушиваясь к урчанию в животе - «и я буду весить как Макарона. Идеальная, блять, диета!»
А на полосе ее встречал, конечно же, Савельев. Да не просто встречал, а на своей белой «Ниве». Лично вышел из машины, подал знак остановки: браслет часов золотом сверкнул в лучах низкого предзакатного солнца на кресте поднятых рук. Было в этом освещении и жесте что-то нереальное даже для далекой от поэзии Нестеровой. И уж совсем нереальным оказалось то, что на выходе из самолета те же самые руки легко подхватили Ленку за талию, сильно прижали к себе, и послышался тихий шепот: «Девочка моя, ну разве так можно? Ну что же ты, я ведь волнуюсь, а?» и какая-то тому подобная ласково-сбивчивая чушь… да Ленка не слышала толком, что именно он говорит: уткнувшись носом в ворот командирской полетки, она ощущала тепло загорелой, исчерченной морщинами шеи Савельева, вдыхала запах дешевого одеколона, дешевого кофе, дешевых сигарет, и этот запах казался ей самым прекрасным на свете. Она сама не поняла, как с губ сорвался долго таившийся под сердцем вздох «Паша…», а следом – уже сегодняшнее, близкое к теме: «Прости, пожалуйста, я больше не буду».
Через две секунды, растянувшиеся для них в вечность, Савельев поставил Нестерову на землю, смущенно одернул китель, пригладил тронутые сединой волосы и убрал руки за спину. Усилием воли Ленка заставила себя сделать то же самое.
-Ну давай, Елена Викторовна, рассказывай, что там приключилось у тебя? – командир звена сунул в рот сигарету и вальяжно опершись спиной о борт АН-2, щелкнул зажигалкой. Ленка заняла свое излюбленное положение: под прямым углом к собеседнику, усевшись на нижнюю плоскость крыла.
-Короче, дело было так…
Содержательный рассказ летчицы был прерван прибытием вызванного по рации зам. главного инженера, который увел многострадальный борт 1272 на стоянку. Стемнело. Нестерова и Савельев торчали одни-одинешеньки в поле возле «Нивы», полируя штанами теперь уже ее борта. С собой в машине у командира звена оказалась «полторашка» минералки, немытое яблоко и притаренные с полдника две столовские сайки. Ленка в мгновение ока сожрала угощение, Павел Петрович курил, выпуская колечки дыма в ночное небо. Мерцали красным огоньки вышки, фонари на старте белыми пятнами слепили редкие звезды, полз по полям пахнущий полынью туман, а они все говорили и говорили…. Про мальчика Сережу, про Подмосковье, про работу на северах и про раздолбая – Ленкиного бывшего мужа, про покойную жену Павла Петровича, про МЧСника Петряева и его собаку, про лучший сорт яблонь, про кольскую Кандалакшу и славный город Курган, про мебель из магазина «ИКЕЯ» и про завтрашнее меню летной столовой, про цены на бензин и про калибр ракетницы, про вышивание крестиком и выпиливание лобзиком, про дом и маму… А ночь меж тем окончательно вступила в свои права, расстелила холодные росные туманы в невидимой траве. Ежась от холода, они забрались в машину. Капельки тумана покрывали лобовое стекло, изредка Павел Петрович включал дворники, чтобы очистить никому не нужный обзор. И они все говорили, говорили… Ленка и не заметила, как уснула у Павла Петровича на плече. «Эта ночь только наша…» - прошелестело у нее в голове, - «А ну и пусть, пусть хоть так…»
Потом пришлось просыпаться, потому как «Нива» подъехала к аэродромной гостинице. Осоловевшая Ленка с красным во всю щеку следом Савельевского плеча на физиономии, невнятно пожелала миру спокойной ночи и как сомнамбула побрела в номер. Не зажигая свет, она поймала в визир угол кровати, пятка о пятку стащила обувь и, не раздеваясь, рухнула спать. И снилось бывшей Ленке-Петле в ту ночь всякое хорошее, в основном – Павел Петрович, которого она называла во сне на «ты».
На следующее утро разбудили Ленку биологические часы модели «голод». Причем аккурат к завтраку. Смутно припоминая, что там вчера говорил Савельев насчет сегодняшнего меню, девушка все тщилась понять: приснилось ей это все или же нет? Встретив в столовой Павла Петровича, Ленка привычно покраснела, однако полностью эмоции подавлять не стала, следя за его реакцией. Тот дежурно пожелал ей доброго утра и понес поднос за свой столик, как ни в чем не бывало. Ленка хмыкнула: видать и правда приснилось…. Однако! «Видимо, к психиатру пора» - думала она, уплетая овсянку на сливочном масле и поминутно отщипывая горячие краешки сладкой булочки, - «если себя не контролировать, то фигня получится! Жаль, конечно, просыпаться, когда такие сны показывают, но это ведь только сны… да и жрать тоже надо… Но все равно жаль.»
После завтрака летчице полегчало, после добавки в виде чая с булочкой душевные переживания снова удалось загнать в ту стадию, когда они не мешали работе. Рыская взглядом по залу, она отыскала Лёнчика Шарова, морда у того была натурально зеленая и опухшая, что твой шарик. Еда в Лёнчика, по-видимому, не лезла, зато рассказы лились рекой. Ленка пропустила самое начало, и слышала только с того момента как бедняга второй пилот проснулся от холода на полу в грузовом отсеке собственного самолета в каких-то грязных мешках, и как ему все чудились голоса: женский и мужской. Как потом он снова уснул и проснулся от рева заведенного движка, как его вместе с самолетом отбуксировали на ночь в ангар, как он вылез там на свет Божий, нашел старый диван, и на нем соорудил из мешков себе постель, но все равно замерз, бля, в нулину…
Услышав про голоса посмеивавшаяся над рассказом Ленка напряглась: что ж это, получается, не сон был - про поле, про разговоры в «Ниве»? А ведь и верно – Лёнчик все это время дрых в грузовом отсеке, он мог слышать. Так… точно к психиатру пора… охренеть можно!
Командир АН-2 Нестерова Елена Викторовна как в воду глядела. Охренеть ей, действительно, пришлось, хоть и несколько позже. А именно: когда в собственном номере в гостинице, куда пришлось заскочить за планшеткой, ее ждал… командир летного звена Павел Петрович Савельев, чисто выбритый, в отутюженной полетке и начищенных ботинках.
-А… эээ… Павел Петрович… - вконец растерялась Ленка. – А вы сюда это как… ну… какими судьбами?
Савельев поморщился,
-Сразу говори: банка с водой, ведро, кувшин есть? – каким-то скучным голосом поинтересовался он.
-Какая банка? - Ленка непонимающе дернула бесцветной бровью. Взгляд ее, обычно такой цепкий и внимательный, бестолково шнырял по комнате, не находя ничего похожего на банку. Видя это, Павел Петрович нетерпеливо махнул рукой (вторую он упорно скрывал за спиною).
-Ладно, хорош, не ищи. В общем так, Елена Викторовна…
Нестерова на всякий случай от такого официального тона попятилась было, но сзади ее дружелюбно встретил дверной косяк. А Савельев, поправив воротник, изрек:
- Я красиво говорить не умею, я только по делу умею, ты знаешь. Тем более, человек я взрослый, да и ты девочка не маленькая уже, так что…
У Ленки стучало в висках: обычно слово-в-слово идентичное или подобное начало разговора предвещало крупный разнос и выволочку, но сейчас как-то все не так, что ли… или так…
- В общем, так, Елена Викторовна… - тут Савельев ловким жестом извлек из-за спины обернутый в свежую газету букет мелких белых роз - … выходи за меня замуж. А это тебе, думай пока…
Шуршащий, пахнущий типографской краской и розами сверток перекочевал в послушно подставленные ладони девицы Нестеровой, заставив саму ее зажмуриться от нереальности происходящего.
-Ага… - выдохнула она, не поднимая глаз.
-Что? Не слышу! – отчеканил голос Савельева – привычно, как всегда, если кто-то из летного состава начинал мямлить или путаться. Ленка собрала остатки своего хваленого флегматизма и подняла взгляд.
-Вы… ты… Ты серьезно это все сейчас говоришь?
Эмоции просто рвали Ленку на части.
-Нет, конечно, - язвительно ухмыльнулся Савельев, - это я так, газетку тебе свежую принес, там про тебя написано, почитаешь в обеденный перерыв. Ты же у нас теперь звезда….
-Да… какая я нах звезда, чего вы… - Ленка вообще перестала что-либо соображать. Взгляд ее упал на фотографию, обрамленную черными столбиками газетного шрифта: старый добрый 1272, дети, спасатели, а в кабине видно ее, Ленку Нестерову и мальчика Сережу… который, оказывается, тоже Шаров, хе…Мысли неслись в голове с грохотом, как вагоны пустого товарного поезда.
- Я согласна… - обращаясь ни к кому, брякнула Нестерова.
-Угу… - важно кивнул Савельев, - То есть принимаешь предложение, я верно понял?
-Да, да, да!!!! – Ленка швырнула цветы на кровать и повисла у него на шее. – Да, Пашенька, миленький, да…
Поцелуй был не очень долгим, но те двое идиотов, что скрывали свои чувства добрых два года, похоже, и так были по уши довольны. В окна гостиничного номера било солнце, и ветерок по-кошачьи играл с занавеской, а в плотно сомкнутых ресницах отупевшей от счастья Ленки прыгала настоящая радуга. Стоило огромного труда оторваться от теплых любимых губ, но Савельев мягким решительным жестом отстранил Ленку на прежнее целомудренное расстояние, а его рука, до сего момента обнимавшая ее талию, переползла на плечо сухим официальным жестом.
- Все, хорошего понемножку, - подмигнул Павел Петрович - пошли, Елена Викторовна, работу работать пора!
-А…. – девушка обиженно надула губы. Вот тебе и раз….
Где-то далеко послышался звук запускаемого винта – опробование. Второй, третий… Точно, вчера РП что-то говорил насчет удобрений, вроде в Козловке работаем. А время-то уже полдесятого….
-Давай-давай, - в своем обычном режиме ворчливо поторопил Савельев, - Даю пять минут на поставить веник в вазу, и марш на старт. Карты не забудь!
Стоило ему сделать шаг к выходу, Ленка опять оказалась на пути.
-Ну ладно, ладно, - улыбнулся Павел Петрович, и чмокнул девушку в губы, параллельно освобождаясь от объятий - Давай тут недолго, жду на старте!
Ленка проводила его взглядом. Потом подпрыгнула на месте, схватила кувшин от фильтра с отцеженной питьевой водой, сунула туда цветы. Пролетая мимо зеркала, по-детски показала отражению язык, и, подхватив планшетку, рванула из номера.
PS: на состоявшейся через полтора месяца свадьбе в летной столовой разбили окно, бывшая девица Нестерова, а ныне - мадам Савельева - сфоткалась в свадебном платье на крыле борта 1272, а Савельев-таки исполнил свою давнишнюю мечту - набил морду Савину. В общем, жизнь удалась!
/08.09.2011-27.09.2011/