Мой мёртвый Голливуд
1. Над небесами (http://proza.ru/2011/09/21/421)
2. Да приидет Царствие Твоё (http://proza.ru/2011/10/04/1031)
3. Кровь на белом (http://proza.ru/2011/10/06/803)
Роман был готов умереть в сию секунду. На самом деле, он давно попрощался с жизнью, задолго до того, как пришёл в это кафе, даже задолго до сегодняшнего дня, такого светлого и солнечного. Прямо перед ним, на столике в изящной вазе стояли пурпурные розы, её любимые, на листках так красиво и сочно в крупных каплях воды переливалось солнце, клонившееся к закату. Прохладный вечерний ветерок еле заметно тревожил зелёные лепестки, от кружки горячего латте поднимался сладкий приятный запах. Их любимое кафе. Когда-то, казалось, совсем давно, они сидели за этим же самым столиком, в один из вечеров, похожий на этот…
…Он подарил ей букет самых нежных и ароматных роз, которые вырастил сам, в своём саду, специально для неё. Весь день был наполнен для него лишь её детским смехом, их смешными выходками в большом старом парке, брызгами воды из каменных фонтанчиков и вкусом её губ. «И быть счастливым, наверно, так просто, да ещё и вдвоём, смеясь и ведя себя несерьёзно», - вспомнились Роману слова из одной песни, так хорошо оживляющие в памяти тот день. И вечер, в этом чудесном месте, в открытом кафе на крыше, наверное, самого высокого здания в их маленьком городе. Если подойти к деревянным лакированным перилам, на самом краю, ощутив на лице прохладное дыхание вечера, можно было увидеть внизу, раскинувшийся меж двумя горными вершинами город в алой предзакатной дымке. Там, дальше, морские волны лениво облизывали песок, утопающие в ярком свете. Они сидели за этим самым столиком, потягивали ароматный кофе, наслаждались друг другом и закатом. Раритетный граммофон с большим серебристым рупором, напоминающим ракушку, с характерным потрескиванием играл какую-то незамысловатую французскую мелодию. Он бы всё отдал, чтобы повторить хоть секунду того дня, того вечера в кафе «Над Небесами».
А сейчас Роман был готов умереть. В мире, слетевшем с катушек, выжили лишь такие как он, безразличные к собственной жизни. Удивительный парадокс: те, кто так тряслись за сохранность своих драгоценных задниц, забаррикадировавшись в подвалах своих домов, и стали первыми жертвами, точно Проклятие пришло из-под земли, просочилось сквозь бетонные стены их убежищ, сквозь щели в трещинах фундамента и овладело их разумом, заставив убивать и пожирать друг друга.
Это случилось уже год назад. Страшно представить, насколько Проклятие изменило и без того увядающий мир. Взять, к примеру, этот городишко. За считанные дни, красивый прибрежный город в столь живописном месте, превратился в Пристанище Смерти. Некогда оживлённые улицы, многочисленные скверы, мощёные площади и рынки опустели, невысокие двух-трёх-этажные домики как-то угрюмо осунулись, их стены покрылись трещинами и дикими растениями, а вместо вечно улыбающихся загорелых людей, по тенистым дорожкам разгуливали ветер и… те, кем двигала неведомая сила Проклятия. Живые мертвецы.
До неузнаваемости изменилось и их любимое кафе «Над Небесами». Вывеска, ранее висевшая на входе - пышной арке из вьющихся роз, исчезла, сами розы увяли и осыпались, арка теперь была похожа скорее на Ворота Смерти, чем на Ворота в Рай, как называли их завсегдатаи кафе. Половина столиков исчезла туда же, куда и вывеска – в неизвестность, из немногочисленной техники, не тронутой мародёрами, остались лишь кофемашина, разбитая плазменная панель у барной стойки и граммофон. Перила-ограждения, разделяющие территорию кафе и головокружительную бездну, практически полностью обрушились, лишь кое-где остались торчать искорёженные деревяшки, скрипящие на ветру, похожие на старые гнилые зубы.
Солнце опускалось всё ниже, точно купаясь в нежном море, даря на прощание тёплые золотисто-алые лучи. Из граммофона доносилась всё та же мелодия на аккордеоне, звуки которой навевали какую-то едва уловимую лёгкость и беззаботность. Роман сделал небольшой глоток вкусного кофе и зажмурился от удовольствия. Эти минуты значили для него очень многое, хотя бы так он мог вернуться назад, забыв обо всём остальном. Забыть о толпе мертвецов, бродящих где-то внизу, по тихим улицам городка, по его аллеям в тени тропических деревьев, забыть о тех из них, которые в эту секунду готовы вышибить дверь, подпёртую круглым деревянным столиком. Просто не думать ни о чём и ни о ком, кроме Неё. Её звали Ангелина, и она исчезла без следа год назад. В тот день, когда весь мир узнал, что он проклят.
Её телефон просто ответил ему длинными гудками. Кода Роман, встревоженный, оказался на пороге её дома, его встретила лишь распахнутая настежь дверь, печально поскрипывающая на ветру. Внутри дома всё осталось точно так, как и прежде, за тем лишь исключением, что Лины там больше не было. Ни следов борьбы, ни небрежно разбросанных в спешке вещей, ничего, указывающего на причину её исчезновения. Роман обыскал весь дом в поисках хоть какой-нибудь записки, хотя бы намёка на то, куда она ушла, но тщетно. Уходя, он закрыл дверь на ключ и повесил его себе на шею.
Он верил, всей душой надеялся, что она всё ещё где-то здесь, в этом городе. Порой ему казалось, что он видит её отражение в окнах мёртвых домов, в стёклах разбитых уличных витрин, в зеркалах автомобилей, брошенных владельцами, в озерцах луж на старом асфальте.
Первый удар сотряс дверь, из-под щели вырвалось облачко пыли. От второго удара деревянный столик пронзительно заскрипел, с покрытия слетели куски застывшего старого лака, пыль окружила хлипкую конструкцию, погрузив её в свои объятья. Третий удар сорвал с двери верхнюю петлю, в образовавшийся проём тут же просунулась рука, коричнево-грязного цвета, кожа на ней была частично содрана и свисала мерзкими лоскутами. Пластинку в граммофоне заело и чарующий звук аккордеона зациклился, превратившись в раздражающий шум.
Роман допил кофе и неторопясь, аккуратно поставил чашку на белоснежное блюдце. После этого достал из кармана такой же белоснежный платок и вытер им губы, затем взглянул на стол, где рядом с вазой лежали две сложенные крест-накрест блестящие Беретты. В лучах закатного солнца оружие выглядело, словно произведение искусства. Серебристый гладкий металл ствола, на котором выгравировано название модели - «Beretta 92FS», изящные плавные и одновременно острые линии…
Столик, издав последний оглушительный треск, развалился на части, дверь распахнулась и, с пылью и грохотом, на пол вывалились несколько гниющих тел. Второй ряд мертвецов, рвавшихся на крышу, буквально растоптал их хлюпкие тела, как асфальтоукладочный каток, превратив их в мутное месиво из костей и прогнившего мяса. Мертвецы хлынули на крышу словно поток воды из прорвавшейся трубы. Многие из них, сминая остатки ограждения попадали вниз, подталкиваемые напором всё прибывающих собратьев.
Казалось, Романа они не замечают, поэтому тот спокойно продолжал сидеть за столиком, наблюдая за тем, как твари отрезают ему путь к отступлению. Он всё пытался понять, что же движет ими, что в них осталось от прежних людей, и в очередной раз убеждался, что практически ничего, кроме облика. Да и облик этот претерпел ужасающие, но вполне естественные для человеческого организма изменения. Разум уж точно у них отсутствовал, ими двигали лишь рефлексы и инстинкты, по большей части даже один инстинкт – голод. Они находились в постоянном поиске пищи. Видимо, именно поэтому с улиц так быстро исчезли животные и птицы… Не то чтобы у Романа вызывало дикий интерес наблюдение за мертвецами, он просто выжидал время для осуществления задуманного. Как актёр в театре ждёт выхода на сцену, так и он сейчас ждал подходящий момент для своего «шоу». Он давно хотел сделать это, готовился заранее и вот сейчас…
Толпа мертвецов вдруг замерла, столпившись у Ворот в Рай, в воздухе повисла тревожная тишина. Большое белое облако закрыло собой солнце, и свет заметно померк. Мертвецы, словно куклы-марионетки, безвольно свесившие головы, остановились, их поток иссяк, заняв собой почти всё пространство снаружи кафе. Уродливые гниющие останки некогда живых людей… Некоторые из них прежде даже были красивы. Вот то, что ранее было молодой стройной женщиной: клочья спутавшихся светлых волос перепачканы запекшейся кровью и грязью, кое-где кожа на голове полностью отсутствует, оголив посеревшую черепную кость. Лицо изуродовано до неузнаваемости, так, словно по нему много раз прошлись наждачной бумагой, одна щека разорвана на лоскуты, сквозь которые виден нестройный ряд гниющих зубов. Застывшие зрачки в мёртвых угасших глазах. Гортань также практически вырвана, из зияющей дыры в шее торчали остатки хрящей. «Да уж, певицей ей уже не стать. Какая жалость», - подумал Роман. Сквозь разрывы в остатках её грязного вечернего платья виднелась посиневшая плоть. Лодыжка левой ноги неестественно подвёрнута, сустав явно переломан, на правой ноге – остатки туфли на сломанном каблуке. Удивительно, что этому вообще удаётся стоять. Остальной сброд представлял собой зрелище не лучше: вот полуразложившийся бывший любитель плотно поесть – огромное раздувшееся брюхо, увенчанное разорванной грудной клеткой, из дыры сочится жуткое коричневое месиво; вот некогда физически сильный мужчина с тёмно-синим лицом, остатки мускулов, словно протухшее желе переливаются под дряблой кожей; вот высушенная скрюченная старуха, которая возможно даже умерла своей смертью…
Головы мертвецов почти синхронно повернулись в сторону Романа, будто невидимые нити пришли в движение и кукловод начал своё адское представление. Сборище Проклятых почуяло запах свежего живого мяса, раздался скрип подгнивших костей и бессвязное мычание. С грохотом упала арка, увитая засохшими растениями, Райские Ворота вмиг оказались растоптаны мертвецами. С трудом и неимоверными усилиями, но всё так же неумолимо толпа двинулась в сторону Романа.
Игла граммофона вдруг проскочила зациклившийся промежуток и мелодия продолжила играть, как ни в чём не бывало, но через миг запели Беретты, заглушив собой граммофон. Роман резко встал со стула, пнув ногой стол. Ваза с пурпурными розами, подброшенная в воздух, перевернулась, выпустив цветы в свободный полёт, отразив на мгновение в своём стекле выпущенную Береттой пулю, и разбилась у Романа под ногами. Бутоны нежно-пурпуных роз рассыпались на лепестки, которые тут же подхватил поднявшийся ветер.
На губах Романа появилась лёгкая ухмылка, правый глаз немного сощурился. Казалось, ему доставляет удовольствие вот так просто расстреливать ожившие трупы, как мишени в тире. Под напором огня двух Беретт первые ряды Проклятых рухнули, словно скошенные, но идущие позади них этого даже и не заметили, продолжив ход по искалеченным телам предшественников. Две пустые обоймы со звоном упали на пол, но Роман достал из кармана и быстро поставил на их место новые. И снова залпы выстрелов разрезали воздух, пули, вгрызаясь в мёртвую плоть, выпустили фонтаны тёмно-коричневой крови, разложившихся мозгов и осколков черепной ткани. Но, надо сказать, армия, ведомая жаждой голода, от этого нисколько не пострадала. Всё также павшие были смяты своими же собратьями, под хруст раздавливаемых, словно спелый виноград, голов. Они приближались к Роману, преодолев уже больше половины расстояния от ворот. Да, если бы они могли двигаться быстро, ему бы уже давно пришёл конец, только это и спасало Романа, оставляя за ним значительное превосходство. Но всё же их было слишком много, значительно больше, чем могли сдержать пара Беретт. Разрядив ещё две обоймы обычных патронов, Роман достал из кармана обоймы разрывных, которые берёг именно на этот случай. После перезарядки, он скрестил руки на груди и закрыл на несколько секунд глаза, точно вознося к небу немую молитву. И в то же мгновение, будто услышав его, из-за облака показалось солнце, разливая свой яркий свет вокруг. Лучи коснулись растрёпанных ветром чёрных волос Романа, осколков разбитой вазы, белой поверхности перевёрнутого столика, пустых гильз от Беретты. Быстро и уверенно свет достиг и голодных Проклятых, а вместе с ним в их толпу врезалась стая разрывных пуль. С оглушительным грохотом, снаряды взрывались внутри мёртвых тел, разрывая их на куски, выплёскивая литры зловонной кроваво-коричневой жидкости на пол. Уютное кафе за секунды превратилось в адскую мясорубку.
Пули сделали своё дело – толпу мертвецов, которые всё ещё стояли на ногах, удалось изрядно оттеснить, Роман выиграл немного времени для задуманного. Он аккуратно, почти с любовью уложил пистолеты в поясную кобуру, развернулся и подошёл к дельтаплану, стоящему в нескольких шагах позади него. Роман основательно и продуманного готовился к сегодняшнему представлению, для него была важна каждая его деталь. Особенно его завершение. Теперь просто нужно успеть пристегнуться.
Когда Роман закончил возиться с системой ремешков и застёжек, мёртвые подошли уже почти вплотную. Рука с искорёженными ногтями на оставшихся четырёх пальцах чуть было не схватила его за лодыжку, чьи-то зубы щёлкнули у него за спиной, едва не укусив за плечо, но он уже брал разбег и через секунду ноги его оторвались от пола. Роман взмыл в воздух, навстречу закатному солнцу и морю в розовато-алой дымке. Проклятые с тупым мычанием падали с крыши, продолжая свою слепую погоню, впрочем, Роман этого уже не слышал, в его ушах насвистывал свою песню свежий тёплый ветер.
Старенький граммофон в кафе «Над Небесами» продолжал наигрывать всё ту же незамысловатую мелодию. Но вот музыка закончилась и пластинка остановилась. Ручка с иглой проигрывателя приподнялась по металлическому стержню и упёрлась в небольшую кнопку детонатора, закреплённого Романом. Активированный механизм отозвался продолжительным пиканьем, точно гудок в телефонной трубке. А через пару секунд воздух сотряс оглушительный взрыв, разметав остатки уютного кафе вместе со всеми «посетителями», подняв пыль и каменную крошку. На крыше самого высокого здания в городе образовался чёрный клубок, точно уродливый прыщ вскочил на белом лбу.
Дельтаплан и попутный ветер уносили Романа всё дальше и дальше от этого места. «Свободен и легок полет, сам летчик и сам самолет…», - снова пришли ему на ум слова из песни.
Волны, песок, и полная неизвестность ждали его впереди.