Алиби

Заза Датишвили
        В маленькой тренерской было душно. Пахло потом и сигаретным дымом. В углу была свалена  белая одежда, шнуры, маски и все то добро, без чего фехтование не может обойтись. Мы с Володей сидели  за низким столиком, делали вид, что играем  в шахматы, а на самом деле неспеша «умандрапупывали» поллитра «Пшеничной».
 - Ну что, Саня, усугубим что ли? – Володя втихаря начал наливать.
 В тренерскую влетела девушка. Увидев нас,  остепенилась  и молча стала складывать форму.
 - Ганичева! – неожиданно гаркнул Володя. - Ты видишь, жопу уже поднять не можешь?! Худеть когда начнешь?
 - Вижу, Владимир Николаевич, - заулыбалась та так хитро и загадочно, что видно было, - не фехтовать ей, а детей рожать. – До свидания.
 - До свидания... Передай всем:  послезавтра - в пять.
 Девушка кивнула и вышла.
 Володя долил в стаканы. Мы выпили, заели фрикаделинами и затихли.
 - Ну что, договорились? – спросил я с надеждой, и потянулся за сигаретой.
 - Вроде да, но ... Боязно как-то, Саня... Вдруг твоя  все разузнает.
 - Как! Как разузнает! – горячо зашептал я, повторяя уже пережеванное. – Смотри: мы с тобой вроде едем вместе. Ты меня в эту поездку приглашаешь, так Таньке и скажем. Мы и в поезд садимся вместе, понял? На случай, если она будет провожать, или проверять. Потом ты выходишь на следующей станции, а вместо тебя садится Ольга. Мы с ней продолжим путешествие, а ты вернешься, и все!  Обратно мы приедем через неделю. Она выйдет раньше, ты садишься вместо нее, и мы снова вместе возвращаемся в Нижний! – я нервно рассмеялся, соглашательски тряся головой. – Здорово я придумал, правда?
 - А если Танька меня увидит где?
 - Так, не надо шастать перед ее носом! В разных районах ведь живем! А приеду, -  будет магарыч.
 Он лукаво посмотрел на меня, покачивая  головой, как китайский болванчик:
 - Там уж фрикадельками не отделаешься!
 - Какие фрикадельки! Коньяк поставлю, шашлычок сварганим... Все лучшее – детям! Только беляшей не проси! Я их терпеть ненавижу!
 Я как-то отравился ими, хорошо помня промывания желудка, клизмы и другие, приравненные к ним, унижения.
 Усмехнувшись, Володя кивнул и снова потянулся за бутылкой. Кажется, до него дошло. Дела складывались удачно...
 ...С Ольгой я познакомился этой осенью на загородной конференции. Я сразу приметил ее. Чуть печальное лицо, длинные, русые волосы, беспомощный взгляд за очками, стройная фигура...  Все мне в ней нравилось. Оказалось,  разведена,  живет с мамой и сынишкой. Потом коротко созванивались, даже встретились тайком, но перспектива – целоваться в кинозале или обжимать ее в грязном подъезде – не прельщала. Я хотел долгого, неторопливого уединения, чтобы быть с ней столь долго, сколько душа моя пожелает. И тут меня осенила блестящая идея – поехать вместе с ней на дачу - в недельную медовую поездку. Уговорить ее было делом техники...
 Но сказать - это одно, а сделать так, чтобы ничего не разузнала Танюша – другое. Вот, для этого и был придуман хитрый ход с Володей...
 ...Все прошло на удивление гладко. Всю неделю я ныл про головную боль, хроническую усталость, внутренний дискомфорт и бессонницу, то и дело добавляя, что не мешает развеяться на пару дней.  Танюша жалела меня, соглашалась, что я переутомился, с радостью встретила новость о том, что Володя меня приглашает в недельную поездку, и даже напекла пышек по этому случаю. В день отъезда она внимательно посмотрела своими зелеными глазами и беззлобно сказала:
 - Смотрите, не загуляйте... Отдохните, действительно...
 Я даже подумал, что зря затеял эту сложную возню с подсадками и пересадками.
 - Что ты, дорогая... –  я отвел взгляд  и, чтобы не видать смущения, стал поправлять шарф, - ты же знаешь, Володя почти не пьет... Ну, пока...
 Она молча кивнула и поцеловала на прощание.
 Через три часа я трясся в электричке вместе Ольгой, предвкушая  незабываемые дни с не менее незабываемыми  ночами... Вместе с нами ехала потная тетка с бесчисленными свертками и сумками. Как только тронулись, она  принялась есть ненавистные беляши, запивая газировкой. Периодически  она скромно рыгала в кулачок. Я ревниво пересчитал эти полусырые сдобные острова с зеленоватой  мясной  лужицей  посередине, и к своему ужасу  убедился,  что этого добра ей хватит до самого конца поездки. Моя спутница грустно наблюдала за заоконным пейзажем, периодически косясь на беляши. С отвращением, как мне казалось...
 И кто придумал такую мерзость?!
 - Угощайся, доченька, - предложила хозяйка беляшей, поймав Ольгин  взгляд. - Сама пекла. Я ведь в беляшной работаю, - улыбнулась довольно, добавив финальный рыгок.
 Я ожидал, что она немедленно откажется.
 - Ой, спасибо! – скромно воскликнула Ольга. - Я их просто обожаю!
 С этого момента я превратился в постороннего наблюдателя. Никогда не думал, что «Чуть печальное лицо, длинные, русые волосы, беспомощный взгляд за очками, стройная фигура...» может уничтожать такое количество беляшей. Она даже перещеголяла потную пожирательницу собственных изделий. Даже превратилась в нее. Вместо девушки с «Чуть печальным лицом, длинными, русыми волосами, беспомощным  взглядом за очками и стройной  фигурой...» в купе сидели две жирные, потные бабы, стараясь наполнить форму соответствующим содержанием...
 Я вышел покурить, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Чем больше приближался поезд к медовому гнездышку, тем явственнее, как большой фурункул, зрела уверенность, что я совершил большую глупость... Нет - нет, я не о морали, вы понимаете... Помните, как в детстве вас пичкали отвратительным сливочным маслом, ненавистными фруктами, тошнотворным творогом или вонючим джемом?! Если с вами это когда-нибудь случалось, то поймете меня... Я вдруг почувствовал, что не могу находиться с Ольгой в одном обществе. Я был обречен всегда помнить, что за тоненькой, гладкой кожицей, где-то там, внутри, копошились, как черви, эти розовые чудовища, самодовольно перевариваясь.  Мне стало тоскливо. Я задыхался. Я тихо ненавидел ее, себя, и не представлял, как буду  целую неделю развлекаться с этим  существом. Я судорожно искал  путь к отступлению, но не находил, и от этого злился еще больше.
 После третьей выкуренной сигареты она вышла ко мне.
 - Что-нибудь случилось? – спросила, дохнув беляшами.
 - Случилось... -  соображая на ходу. – В принципе – да.  Понимаешь... Жена звонила сейчас... Она попала в больницу с аппендицитом...
 Ольга охнула и приникла ко мне, превратив меня в пассивного пожирателя беляшей.
 - Что же делать? – спросила она упавшим голосом.- А? Александр!
 - Что делать... Придется возвращаться, дорогая... Наша поездка никуда не денется, организуем в следующий раз...
 ...Домой вернулись поздно вечером. Наспех проводив Ольгу, я помчался домой к своей зеленоглазой Танюше. «А что ей скажу?» - думал я по дороге, и решил не отходить от хирургической темы:- «Скажу, что у Володи разыгрался аппендицит»
 Открыв дверь, я скинул куртку и ботинки. Тапочек не нашел, но не придав этому значения, босяком протопал в сторону спальни.
 - Танюша! Это я! - заворковал радостно.
 - Это ты? – вышла она навстречу. – А... ты разве не уехал?..
 Она была чуть бледна, но это ей шло. А небрежно накинутый пенюар еще больше укрепил меня в мысли, что поступил правильно.
 - Понимаешь, Танюш, -  я ее обнял, стараясь авансом насладиться упругостью ее тела, - у Володи неожиданнно разыгрался аппендицит, и нам пришлось вернуться.
 - Саш... прошептала она... Саш...
 Я ее перебил, сильнее прижимая к себе:
 - Ты такая... Ты такая...
 Мой речитатив был нарушен звуком спускаемой, в унитаз, воды.
 - Кто это? – спросил я наивно, - мама приехала?
 Она ничего не ответила. Только отстранилась, посмотрев в сторону.
 Со стороны туалета показался... Володя. В одних трусах, в моих шлепанцах на босу ногу...
 Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
 - Ты че, это, гад, шлепанцы мои нацепил! – возмутился я. – Беляш ты поганый!