О причинах развала СССР

Алмаев Николай
Фраза, с которой начиналась моя статья об импорте инфляции, приложима и к данной работе, причем именно в том своеобразном смысле, что и тогда. Как тогда «на основе анализа материалов рунета» означало, что в статье не говорится того, что говорится в рунете, так и теперь. Иначе говоря, главным предметом обсуждения будет тема, «блистающая своим отсутствием», в дискурсе о причинах развала СССР.
Методика исследования в целом была такой, как описана в «Незамеченной кредитной Барбароссе», но поскольку замеры проводились многократно, поиск велся по различным ключевым словам, большое количество источников находилось не через поисковики, а по перекрестным ссылкам, формальные статистические результаты приводиться не будут, тем более, что в публицистической статье автор имеет на это полное право.
Наиболее обсуждаемые причины развала СССР можно сгруппировать в следующие кластеры: 1) никто его специально не разваливал, он каким-то удивительным образом  «развалился сам»; 2) развалили геополитические оппоненты, 3) развалила «верхушка КПСС». Как правило, все эти три темы в сочинениях авторов, претендующих на серьезную проработку темы, соединены. Вопрос, таким образом, в относительной представленности тем, а не в их абсолютном присутствии или отсутствии.

В каждом из указанных основных объяснений есть доля истины. Массы трудящихся были настолько дезориентированы, что не выступали с каких-то единых позиций, не поддерживали, достаточно организованно и активно социалистический строй. В этом смысле действительно можно сказать, что развал произошел как бы «сам собой», на фоне пассивности основной массы населения. Однако в целом данная позиция не выдерживает критики. Организация альтернативных органов власти в республиках, их борьба с союзным центром за ресурсы и полномочия, большое количество обращений коммунистов и беспартийных в ЦК с призывами к пересмотру губительного курса перестройки, наконец, силовые акции против сепаратистов в Вильнюсе и Тбилиси и ГКЧП свидетельствуют как о целенаправленности и активности усилий по развалу Союза, так и о более или менее энергичном противодействии этому процессу.
Сторонники второго подхода, например, Уткин, Шевякин, Островский и мн. др. тоже имеют определенные резоны. Активность спецслужб запада, активность их мозговых центров, предательство в высших эшелонах власти СССР, активность пятой колонны – все это хорошо задокументированно. Однако почему же предательство имело место в СССР, а не среди западных элит? Ведь в 1920-50 е годы все было, скорее, наоборот, условно говоря «социализм» наступал, а «капитализм» не очень успешно оборонялся? Что заставляло верхушку советского руководства идти на сдачу позиций страны? Почему ничего подобного не наблюдалось в Китае, а в чем-то схожие с гос. переворотом 1991-1993 годов события на площади Тянь-ань-мэнь, закончились прямо противоположно? Чем характеризуются те, кто с готовностью внимал западным идеологам и выполнял их планы и поручения? Была же у них какая-то мотивация, откуда она взялась, как и почему сформировалась?
Наконец и третий подход, существующий, скорее, как обывательское мнение, имеет свои резоны. Действительно, все олигархи – бывшие комсомольцы, идеологи приватизации, также состояли в комсомоле и в КПСС
Однако если взять членов Политбюро, никто из них ничем особо не разжился, а многие оказались и в весьма трудном положении.
 
Повсеместно признается, что в результате развала СССР произошла реставрация капитализма, но вот что действительно поражает воображение и что наиболее «блистает своим отсутствием», так это осознание того, что нынешний господствующий буржуазный класс сформировался еще в СССР!
  Классовый подход, - вот, чего больше всего не хватает в осознании причин развала СССР. Между тем, ясное понимание определенных черт ныне господствующего буржуазного класса поможет понять и характер современного устройства РФ, причины ее бедствий, а возможно и пути выхода из создавшегося положения дел.
Конечно, классовый подход не отсутствует вовсе, но вот как он представлен, например,
в серьезном исследовании А.Островского «Кто привел Горбачева к Власти» (2010., 544 стр.) Раздел «новый класс» – 20 стр. из них  последние 5 посвящены темам предательства  в КГБ и ГРУ). Итого 15 страниц (ок. 3% объема книги). Надо отметить, что информация, содержащаяся в них, весьма интересна и показательна, однако фрагментарна.  Как правило, на одну книгу по теме развала СССР приходится несколько ритуальных фраз о том, что новый буржуазный класс сформировался, иногда привлдится кое-какая фактография, но попытки раскрытия причин этого явления представляются недостаточными.
Другой интересной особенностью осмысления исторических процессов в нашей стране является крайняя склонность авторов и следующих в их русле обывателей к персонализму. Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев – все это какие-то всесильные демиурги, творящие каждый свою эпоху. Разумеется, такое представление означает лишь неспособность адекватного восприятия и понимания общественных сил, стоящих за вождями и действующих через них.

Причины отсутствия классового подхода при осмыслении развала СССР

На первый взгляд парадоксально, что именно в стране, где марксизм-ленинизм со своей главной отличительной чертой – классовым подходом – был  превращен в своего рода религию, именно этот подход и был благополучно забыт. В действительности – ничего удивительного и, можно сказать, что как раз именно благодаря этому превращению данный подход и оказался неприменим.
Марксимз-ленинизм сформировался как отрицание капиталистических, а позже империалистических порядков. Соответственно,  он очень понятен и осмыслен изнутри них, но непонятен вне их контекста! Сейчас, испытав «на собственной шкуре» прелести жизни в империалистической периферии, мы понимаем устройство этой системы несравнимо лучше, чем, например, первое поколение советских людей.
О границах же их непонимания может свидетельствовать статья И.В.Сталина  «О языкознании», в которой вождю пришлось объяснять, что в языке не все классово! С другой стороны, квазирелигиозный, тотально-мировоззренческий подход к марксизму должен был толкать его последователей именно к таким необоснованно универсалистским представлениям. Он и толкал.
Далее, можно упомянуть, чисто языковую путаницу со значением слова «сознание» в марксизме и в обычной философии и психологии. «Сознание» в марксизме – это осознание классом своих интересов, своего рода проект более выгодных для данного класса условий социального договора, это отнюдь не «сознание» в обычном смысле, как то, что людьми сознается вообще, содержание их представлений. Однако если этого не понимать, а вне постоянной борьбы антагонистических классов такое понимание притупляется, получаются парадоксы: что же экономическое «бытие» существует вне сознания что ли? Экономические отношения людей ими не осознаются, не планируются, не осмысливаются? Технические усовершенствования, изобретения, патенты проходят вне сознания, осуществляются бессознательно? Бред какой-то. К сожалению, именно такое отношение к марксизму стало все чаще возникать у новых поколений советских людей.
Можно добавить, что и сам характер моделей такого явления как «классы» должен был изменяться в соответствии с развитием возможностей науки и совершенствованием ее моделей. Если Гизо начинал с простой класиификации социальных страт, откуда и произошел термин «классы», Маркс рассматривал динамические отношения между классами в обществе, Ленин сумел выработать системный подход ко всему мировой хозяйству, то далее, наверное, классы должны были бы рассматриваться и системно, и динамически во взаимодействии составляющих их прослоек и групп, вплоть до индивидуумов. Модели классовых отношений должны приобрести черты современных моделей сложных явлений природы.
Во всяком случае, при рассмотрении классов следует учитывать как способы их экономического функционирования, так и мотивы, и содержание ментальных репрезентаций действительности у их представителей.
Сама же по себе перспектива исследования процесса формирования класса  на пример нынешней постсоветской буржуазии является, на мой взгляд, весьма увлекательной.
Разумеется, основные причины недостаточной представленности классового подхода в осмыслении причин развала СССР – политические, а не научно-методологические, о них будет сказано ниже.

Предпосылки формирования буржуазного класса в СССР.

Здесь следует рассмотреть вопрос о партократии, ибо, как мы понимаем, эта тема была актуальна с первых месяцев советской власти. Можно привести хотя бы слова героя «Котлована»(1930) Андрея Платонова – Жачева о том, что «вражья  имущая  сила вновь происходит и загораживает свет жизни», а красочные описания Льва Ильича Пашкина не оставляют сомнений в характере этой «вражьей силы». Один из прототипов платоновского Льва Ильича – Лев Троцкий, как известно, обвинял в партократии Сталина, однако эти обвинения едва ли относились к Сталину в большей степени, нежели к самому Троцкому и другим представителям верхушки ВКП(б).
Напротив, Сталину  принадлежит очень интересная и, к сожалению, практически не обсуждаемая в современной литературе и ру-нете работа «К вопросам ленинизма» (1926), значительная часть которой специально отведена роли партии в системе диктатуры пролетариата.
В этой работе Сталин выделяет пять «приводных ремней» диктатуры пролетариата, в которые входят: 
«во-первых, профсоюзы рабочих, с их разветвлениями в центре и на местах в виде целого ряда производственных, культурных, воспитательных и иных организаций»…
«во-вторых, Советы с их многочисленными разветвлениями в центре и на местах в виде административных, хозяйственных, военных, культурных и других государственных организаций, плюс бесчисленное множество самочинных массовых объединений трудящихся, облегающих эти организации и соединяющих их с населением. Советы есть массовая организация всех трудящихся города и деревни. Это есть организация непартийная…. 
в-третьих, кооперация (!- Н.А.) всех видов со всеми её разветвлениями. Это есть массовая организация трудящихся, организация непартийная, объединяющая их, прежде всего, как потребителей, а также, с течением времени, и как производителей (сельскохозяйственная кооперация).
в-четвёртых, союз молодёжи. … массовая организация рабочей и крестьянской молодёжи, организация непартийная, но примыкающая к партии.
наконец, партия пролетариата, его авангард. … Её назначение состоит в том, чтобы объединять работу всех без исключения массовых организаций пролетариата и направлять их действия к одной цели, к цели освобождения пролетариата».
Далее Сталин, разбирая вопросы отношений между партией и пролетариатом, фактически вырабатывает систему мер против партократии. В частности, в промежуточных выводах он говорит:

«1) Ленин употребляет слово диктатура партии не в точном смысле этого слова ("власть, опирающаяся на насилие"), а в переносном смысле, в смысле её безраздельного руководства;

2) кто отождествляет руководство партии с диктатурой пролетариата, тот извращает Ленина, неправильно присваивая партии функции насилия в отношении рабочего класса в целом;

3) кто присваивает партии не присущие ей функции насилия в отношении рабочего класса в целом, тот нарушает элементарные требования правильных взаимоотношений между авангардом и классом, между партией и пролетариатом.
….
1) авторитет партии и железная дисциплина в рабочем классе, необходимые для диктатуры пролетариата, строятся не на страхе или "неограниченных" правах партии, а на доверии рабочего класса к партии, на поддержке партии со стороны рабочего класса;

2) доверие рабочего класса к партии приобретается не сразу и не посредством насилия в отношении рабочего класса, а длительной работой партии в массах, правильной политикой партии, умением партии убеждать массы в правильности своей политики на собственном опыте масс, умением партии обеспечить себе поддержку рабочего класса, вести за собой массы рабочего класса;

3) без правильной политики партии, подкреплённой опытом борьбы масс, и без доверия рабочего класса не бывает и не может быть настоящего руководства партии;

4) партия и её руководство, если она пользуется доверием класса, и если это руководство является настоящим руководством, не могут быть противопоставлены диктатуре пролетариата, ибо без руководства партии ("диктатуры" партии), пользующейся доверием рабочего класса, невозможна сколько-нибудь прочная диктатура пролетариата.

Без этих условий авторитет партии и железная дисциплина в рабочем классе есть либо пустая фраза, либо чванство и авантюра».

Сталин специально подчеркивает не только недопустимость, но и невозможность сколько-нибудь продолжительного силового управления пролетариатом со стороны партии.

«Можно ли навязать классу силой руководство партии? Нет, нельзя. Во всяком случае, такое руководство не может быть сколько-нибудь длительным».
Можно ли считать, что партия является действительным руководителем класса, если её политика неправильна, если её политика приходит в столкновение с интересами класса? Конечно, нельзя. В таких случаях партия, если она хочет остаться руководителем, должна пересмотреть свою политику, должна исправить свою политику, должна признать свою ошибку и исправить её».

Особо оговаривает,  что «не правы с точки зрения ленинизма и политически близоруки те товарищи, которые отождествляют или пытаются отождествить "диктатуру" партии, а значит, и "диктатуру вождей", с диктатурой пролетариата, ибо они нарушают этим условия правильного взаимоотношения между авангардом и классом».

Заканичвает же Сталин этот раздел, говоря уже не о пролетариате,  а обо всем народе.

Нельзя не вспомнить золотых слов Ленина, сказанных им на XI съезде нашей партии:
" В народной массе мы (коммунисты. И. Ст.) всё же капля в море, и мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознаёт. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собою масс, и вся машина развалится" (см. т. XXVII, стр. 256).

«Правильно выражать то, что народ сознаёт" – это именно и есть то необходимое условие, которое обеспечивает за партией почётную роль основной руководящей силы в системе диктатуры пролетариата».

Эта работа показывает, что уже в начале 1926 года у Сталина было четкое понимание и, по меньшей мере, зародыш тех демократических идей, которые он пытался реализовать в конституции 1936 года и во всех своих мерах по ограничению партийного всевластия и вседозволенности. Эти усилия Сталина, равно как и противодействие партократов, хорошо описаны в книге Ю.И.Жукова «Иной Сталин» (2005).

Важно подчеркнуть, что существование и развитие всех видов кооперации (включая промысловую) обеспечивало функционирование рыночных механизмов в СССР. Таким образом, социализм вовсе не исключает рынка, а рынок в свою очередь вовсе не требует наличия буржуазии!

Эта мысль в настоящее время весьма слабо представлена в дискурсе по вопросу, с уверенностью могу сослаться лишь на интернет-публикацию Ю.И. Мухина «Рыночник Сталин». http://wek.com.ua/article/46717/

Таким образом, сосуществование рыночных механизмов с механизмами государственного планирования и распределения делало социализм устойчивым, динамично развивающимся организмом. Несмотря на тяжелые послевоенные годы не было, например, проблемы с доступностью тех или иных видов продовольствия. Колхозники могли компенисровать неравноценный обмен с городом, реализуя свою продукцию через потребкооперацию. Кооперативы не только поставляли продукцию, но и занимались, заготовками, строительством, производством  и даже высшим образованием!

После смерти Сталина Маленков ослабил налоговое бремя на колхозы.
Хрущев в ходе своей борьбы с Маленковым, Молотовым и Кагановичем использовал в качестве своей опоры партию. В 1956 году он повесил на Сталина все грехи таких как он сам партократов, сопротивлявшихся демократическим нововведениям в 1936-37 годах (см. например, ПолторанинМ.Н. стр. 114).
Тогда же усилилось и давление на промысловую кооперацию.
«14 апреля 1956 года появилось постановление ЦК КПСС и СМ СССР "О реорганизации промысловой кооперации". Начался очередной этап ликвидации системы, хотя к тому времени промысловая кооперация несколько окрепла: в ней насчитывалось свыше 114 тысяч мастерских и других промышленных предприятий, где работали 1,8 миллиона человек. Они производили 5,9% валовой продукции промышленности, например, до 40% всей мебели, до 70% всей металлической посуды, более трети верхнего трикотажа, почти все детские игрушки. В систему промысловой кооперации входило 100 конструкторских бюро, 22 экспериментальные лаборатории и два научно-исследовательских института».
В конце 1950-х годов КПСС принимает новую Программу, провозглашающую на ближайшую перспективу единую форму собственности и развитие крупного производства. Было сокращено личное подсобное хозяйство, почти ликвидирован частный скот, укрупнены колхозы. Мелкие предприятия промысловой кооперации не могли вписаться в создаваемую на таких основах производственную структуру, и в середине 1960 года промысловую кооперацию полностью ликвидировали, а ее предприятия передали в ведение государственных органов» (О.Елютин. http://nauka.relis.ru/01/0305/01305058.htm).
Стоит добавить, что шедшие параллельно и находившиеся в прямой взаимной зависимости тенденции к увеличению налогов на индивидуальные хозяйства (вплоть до налогов на плодовые деревья!), ужесточению партийного руководства и ослаблению кооперативных рыночных механизмов привели к резкому упадку деревни и как следствие к демографической катастрофе.
 
После победы Хрущева над сталинистами партия стала все больше и больше погружаться в рутину хозяйственного управления. С другой стороны, раз перестали действовать рыночные механизмы, должны были получить неограниченное доминирование механизмы распределительные.
Исключительное значение приобрела специальная прослойка – торговля, которая в отличие от кооператоров торговала не своим, а распределяла общенародное.
По мере того, как она начинала распоряжаться общенародным как своим и стал формироваться новый буржуазный класс.

Особенно опасным выступало представление о бесклассовом характере социалистического общества в комбинации с представлением о том, что социализм в СССР построен. Это сочетание ослепляло партийные и государственные органы на формирование нового буржуазного класса. С одной стороны, недостатка в ощущении того, что он формируется не было, с другой, - признать его формирование и сделать какие-то принципиальные выводы было также невозможно.

Следует подчеркнуть, что новый класс был изначально паразитическим, он не производил что-то сам, а лишь перераспределял в своих интересах произведенное другими. Эта же черта неимоверно усилила компонент престижности потребления. Все иностранное, начало оцениваться во много раз выше, чем советское в силу того, что оно менее доступно. Разумеется, такой феномен встречается очень часто. В США, например, туземные автомобили даже в годы расцвета штатовского автопрома часто ценились ниже иностранных просто потому, что те иностранные (Winter, 1973, p.131), или можно вспомнить, что даже Мэлори, приводя свои рассказы артуровского цикла, постоянно ссылается на то, что прочитал их во французских книжках.
Однако  в рамках логики паразитического советско-буржуазного класса престижность иностранного достигала каких-то невероятных, гротескных форм. Чего стоят, например, джинсы по 150 рублей, к концу 1970-х годов!? Отсюда из-за приравнивания престижности к заграничности невероятно выросла и ценность иностранной валюты, произошла ее фетешизация в сознании значительного числа субъектов экономической деятельности в СССР. Идеология формирующегося буржуазного класса вышла за его пределы.

Осознание процессов в народных массах, в кинематографе и публицистике.

Следует отметить, что происходящее формирование буржуазного класса и его характерные особенности довольно хорошо осознавались и народом, и творческой интеллигенцией, и журналистами. Как представитель народа скажу о себе, но, разумеется, у людей более старшего поколения соответствующий опыт гораздо больше, а более молодое поколение может, имея ввиду вышесказанное, обратиться к мемуарам, например, А.Черняева, С. Кара-Мурзы и массе подобных.

Прекрасно помню, как в 1975 году, мой дядя Марс, помбур с туймазинского месторождения, провожая нас с отцом до метро, с огромной убежденностью повторял буквально следующее «социализм перерождается в капитализм».
Другой случай примерно того же времени. Как-то подруга мамы везла меня к ней через весь город на такси. Дорога длилась минут сорок и все это время «таксист», не умолкая, вещал на политические темы. Основная идея сводилась к тому, что «нужен хозяин» и что пока «Ленёк» (Л.И.Брежнев) у власти ничего не получится. Позже в перестройку лозунг «нужен хозяин» был широко распространен, но услышал я его впервые не позднее 1976 года.
 
Несколько позже у нас, подростков, была своеобразная мифология людей-сурков. Сурки работают в торговле, крадут и реализуют «налево» доступные им товары. Есть несколько видов «сурков», обычные, бюрократические и еврейские. Бюрократические прикрывают своих собратьев от внутренних преследований, а еврейские обеспечивают  связь с заграницей. У них есть подземные ходы, по которым они могут быстро переправлять редкие товары и получать взамен валюту. Вполне развитое и даже системное представление о формирующемся классе!

В массовой культуре рефлексия шла, пожалуй, не менее выражено, чем в народе. Знаменитые райкинские репризы про «дюфицит» «со специфическим вкусом», превосходный фильм «Ты – мне, я тебе» (1976), «Прохиндеада» (1984), наконец, точная как этнографическое исследование «Блондинка за углом»(1984). Её исключительную точность я лично могу завидетельствовать, поскольку после школы отправился работать и помогал в получении «продовольственных заказов».  Т.е. буржуазный класс реализовал трудящимся несколько дороже то, что должен был бы и так реализовать, но якобы не мог, ссылаясь на «дефицит». Вина за дефицит при этом старательно приписывался, да и до сих пор приписывается некоторыми «социализму», а не буржуазному классу.

Порядки этого класса отражал также не совсем понятный тогда метафорический фильм  «Кин-дза-дза». Вполне понятным для всех он стал лишь после того, как порядки буружазного класса оказались порядками всей РФ. Это лишь фильмы, которые можно обозначить как целиком посвященные новому классу, а темы, так или иначе относящиеся к его формированию, присутствовали в гораздо большем числе кинокартин.
Примеры можно множить, помнится, моему брату в 1982-м году подарили пластинку про старика Хоттабыча. Это был совершенно другой Хоттабыч! В нем действовали весьма колоритные «супруги Хапугины», пытавшиеся поставить джинна на службу своим потребительским интересам.
В газетной и журнальной публицистике также постоянно присутствовали темы «потребительства», «вещизма», «обывательской», «мещанской» и даже иногда – «мелкобуржуазной» психологии.
Разумеется, официально признать, что формируется буржуазный класс, было невозможно, поскольку тогда пришлось бы признать, что лишенное антагонистических классов социалистическое общество в СССР еще не построено. Такую смелость на себя взять никто не мог.


Далее возникает ряд важных вопросов, когда конкретно закончилось формирование буружазного класса, каковы сущностные критерии его формирования и когда он стал готов для захвата власти?

Предварительным ответом на эти вопросы будет: когда ему удалось поставить себе на службу, 1) милицию, 2) КГБ и 3) большинство СМИ. Точные и достоверные сроки этих событий – предмет отдельных исследований, но в любом случае это период начала 1980-х годов, от окончания бреженевского правления до начала горбачевского.

Можно ли сказать, что Горбачев выступал как марионетка нового класса. Ответить на этот вопрос весьма затруднительно, во всяком случае, есть свидетельства Е.К. Лигачева, что поначалу Горбачевым двигали намерения совершенствовать социализм.

По мере знакомства с первоначальными идеями перестройки складывается мнение,  что  она вдохновлялась образом социализма, формировавшегося в позднесталинский период.  Кооперативы, демократизация, альтернативные выборы, равно как и опережающее развитие средств производства группы А, все это именно оттуда. М.Н.Полтранин, прямо проводит параллель между сопротивлением партократов Сталину и их сопротивлением Горбачеву (Полторанин, 2011, стр.111).

Почему же этим планам не суждено было осуществиться?  Е.К. Лигачев, например, пишет об этом так (стр.47).  «…удалось наметить главное звено, главный рычаг  этой громадной работы: всемерное развитие машиностроительного комплекса. Речь шла об ускоренном обновлении основных фондов, о реконструкции заводов. А затем на новой технологической баз предполагалось обеспечить ускоренный экономический рост и решение социальных проблем. Это был реальный путь, которым прошли многие развитые страны Запада, перевоссоздавшие свою индустрию на новых технологических системах….
Если бы мы действительно пошли этим путем!
Но, увы, вскоре начались импровизации в политике…не без подсказки со стороны некоторых ученых-экономистов был провозглашен небезызвестный политический лозунг ускорения, который предусматривал получение немедленного результата. А такого не бывает! … Когда же призыв ускорения выдохся, исчерпав себя, показав свою ошибочность, мы удариись в политические проблемы, связанные с формой собственности, а затем и с рынком, в надежде. Что это будет стимулирвоать экономику. Но на деле вышло иначе.(Лигачев, 2011, стр.47-48).
Конечно удивляет, что Е.К.Лигачев на протяжении всей своей книги ни разу не говорит о буржуазном классе, хотя и признает, что нынешняя Россия буржуазная (стр. 12), что имела место «реставрации капитализма» (стр. 266). Но выше мы уже дали ответ на эту загадку.
Если же присмотреться к подсказкам «некоторых экономистов», которые приводятся, например, в книге А.Островского (2010, стр. 136-159), то становится ясным, что буржуазный класс к тому времени уже имел свою стратегию престройки. Приведем самую, пожалуй, характерную цитату: «Если верить В.А.Найшулю, то в начале 80-х годов среди экономистов обсуждался не только вопрос о том, можно или нельзя переломить негативные явления в экономике, без перехода к рынку, но и о том, как осуществить этот переход. Решить проблему можно было двояко: или путем предоставления возможности создания рядом с государственным частного сектора, или же путем ликвидации государственного сектора и создания частного сектора на его основе.
По свидетельству В.А,Найшуля, он «с двумя коллегами» склонялись к предпочтительности второго сценария. И уже тогда в начале80-х годов, «родилась идея ваучеризации», т.е. раздела государственной собственности». (Островский, 2010, стр.145).

Хотя в ходе перестройки и были найдены очень интересные решения, такие, например, как народное предприятие Святослава Федорова, в целом победа оказалась за новой буржуазией.
Причины, почему так произошло, исключительно важны для выяснения, по крайней мере, можно указать на следующие обстоятельства.
В первую очередь это союз новой буржуазии с внешними силами, предопределивший периферийно-компрадорский характер российского капитализма.

Для существоания бреттон-вудской системы, основанной на приравнивании сначала доллара к золоту, а затем доллара к мировым деньгам и ФРС к  монопольному эмиссионному центру было жизненно необходимо расшириться на весь мир. Сейчас об этом очень много пишут  на различных интернет-ресурсах. Буржуазный же класс в СССР, как уже отмечалось выше, изначально страдал валютным фетишизмом, что прямо вытекало из исключительной ценности для его представителей товаров престижного потребления и фактического приравнивания иностранного к престижному.
В этом главном пункте интересы совбуров и их глобальных коллег совпали. В 1988 году, совбуры и их восточноевропейские коллеги приняли роковое решение о расчетах между собой в «свободно конвертируемой валюте» (Уткин, 2009,  стр.27-28). Вкупе с частичной отменой государственной монополии на внешнюю торговлю с 1 января 1987 году это привело к растаскиванию ресурсов страны, снижению управляемости хозяйством и способствовало приобретению паразитического характер кооперативами, создававшимися при гос-предприятиях. Следует обратить особое внимание на то, что сначала была частично отменена монополия внешней торговли и лишь потом, почти через полтора года, 26 мая 1988 года вступили в силу решающие изменения в закон о кооперации, разрешившие кооперативам заниматься любой деятельностью в рамках закона.

Когда же 15 ноября 1991 Указом Президента РСФСР от 15 ноября 1991 года №213 «О либерализации внешнеэкономической деятельности на территории РСФСР, монополия внешней торговли была полностью отменена, растаскивание страны по внешним источникам денег приобрела чудовищные формы и так и не остановлена до сих пор.

Сейчас нам вполне понятно, что отменять монополию внешней торговли можно было, только обеспечив весь экспорт за рубли. Однако никаких следов присутствия данного понимания в то время обнаружить не удалось.
Так в результате отказа от самостоятельной финансовой системы не только наемные работники оказались отчужденными от плодов своего труда, но и буржуазия РФ от источников кредита внутри страны, а сама страна от возможности использовать  эмиссию денег для своих внутренних (а не внешних, чуждых интересам большинства ее населения, целей).
Наряду с наемными работниками наиболее проигравшей стороной в результате реставрации капитализма оказалась именно патриотически настроенная часть буржуазии или те, кто хотел ею стать. Именно этот слой исповедовал и продолжает исповедовать различные формы национализма (в целом являющегося буржуазным течением). Ввиду отсутствия в стране самостоятельной финансовой системы и механизмов эмиссии с опорой на экспорт за национальную валюту, буржуазия оказалась заложницей транснациональных капиталов. Но если так наз. «либеральную» буржуазию этому вполне устраивает, то националистически настроенная должна постоянно испытывать острое неудовольствие. Все ее фантазии о величии «России, которую мы потеряли» разбиваются о реальность перифирийного и зависимого характера нынешней российской финансовой системы и порождаемой ею зависимости экономики и политики. Впрочем, в Российской империи дела с этим обстояли не лучше (См. Кагарлицкий, 2008, стр. 385-440).

Удивляет пассивность трудящихся, особенно на крупных предприятиях, фактически подаренных новой властью назначенным ей «олигархам». (См. Болдырев, 2001, ч2. гл.1). Как объяснить эту пассивность? По-видимому, искусственный дефицит денег и шоковая терапия оказались слишком действенными, а с другой стороны, и отчуждение от продуктов собственного труда во времена брежневской  партократии слишком значительными, чтобы наемные работники стали биться за «свое».
В любом случае выход из создавшегося положения едва ли возможен без  союза трудящихся с национально-ориентированной, патриотической частью буржуазии.
Трудящиеся должны быть заинтересованы в выработке форм справедливого акционирования, расширения прав трудовых коллективов, участия в собственности предприятий, в распределении их прибыли. В данной связи представляются важным для изучения опыт производственной кооперации в СССР, опыт, связанный с расчетом КТУ, в частности организации МНТК «Микрохирургия глаза», а также материалы, представленные на сайтах  Мирошина (http://miroshin.ucoz.ru/ ) и Бощенко (механизм организации многопрофильного творческого коллектива - «нейромир» -http://neurosocium.narod.ru/ ).

Интересы трудящихся и национальной буржуазии совпадают в вопросах: 1) формирования в стране самостоятельной финансовой системы, 2) наличии доступного внутреннего кредита, 3) перекрытия механизмов вывоза капиталов через оффшоры, 4) налогообложения более справедливого с точки зрения интересов развития производства.
В этих вопросах интересы национальной буржуазии и трудящихся расходятся с интересами компрадорской олигархической буржуазии.


Резюме
Отход от сталинского понимания ленинизма в результате победы Хрущева над Маленковым, Молотовым и Кагановичем привел к усилению партократических тенденций. Партия стала все больше погружаться в управление хозяйственными делами, рыночные механизмы и их важнейшая часть – промысловая кооперация – стали деградировать. Это привело к усилению значимости распределительных механизмов, прежде всего, торговли. На основе распределительных механизмов стал формироваться новый паразитический буржуазный класс. Для него был характерен валютный фетишизм.
К середине 1980-х годов этот класс достиг доминирования, в целом подчинив своему влиянию милицию, КГБ и СМИ.
Когда появились идеи реформ социализма, возрождение рынка, кооперации, основным субъектом их осуществления выступил новый буржуазный класс. Валютный фетишизм нового класса привел к отмене монополии внешней торговли до создания системы экспорта за рубли и даже до создания полноценных кооперативов. Это предопределило паразитический характер кооперативов и фатальную зависимость РФ от внешнего финансирования.  Страна перестала быть самостоятельной и поныне существует лишь для внешних источников денег.