Во что верится, то и сбудется, а ненужное позабудется.Ч.1.
1. Краснополье. Лес. Встреча.
На старой башне пробило двенадцать, луна требовательно заглянула в моё не зашторенное окно и я открыла глаза. После гулкого боя башенных часов по ушам ударила тишина. Это всегда так бывает. Уж больно бой этих древних часов, созданных вместе с самой башней в незапамятные времена ныне помершими оригиналами, похоронный звон колоколов напоминает. Сначала этот вой раздаётся, а потом всё замирает вокруг: ветер не шумит, птицы умолкают, листья на деревьях застывают в неподвижности, словно сама смерть снисходит к нам живым, дабы обойти дозором, осмотреться и будущих своих жертв наметить невзначай. Башня эта, кстати, историческая достопримечательность нашего небольшого городка. Очень подозреваю, что местные жители просто мечтают разобрать её на сувениры по камушку и забыть об этом чудовище, возвышающемся как раз посредине центральной площади, как страшный сон. Но так как других достопримечательностей у нас больше не имеется, то народ воздерживается от решительного шага, хотя и скрипя зубами.
Ночь полной луны – это моё время. Я вообще ночь люблю. Дышится под луной как-то легче и свободнее. Условности среди её теней тают, словно миражи, и становишься тогда самой собой, сбрасывая с себя, как надоевший плащ, налёт прокисшей цивилизованности. Днём-то я обычная учительница младших классов в старой школе. Школ у нас вообще-то две: новая, что в центре находится, и старая – та, что на окраине, у леса. Да, чуть не забыла. Ещё одной особенностью нашего городка является его расположение. Наше Краснополье именно в лесу почему-то возникло. Когда возникло и как – об этом меня не спрашивайте. Про это у нас вообще никто не задумывается. Ну, есть и хорошо. Будто бы и всегда было, как и та башня, что чёрной своей тенью каждый день на народ тоску нагоняет. А вот какой умник наш город Краснопольем назвал? Не иначе как в шутку. Ведь вокруг леса непроходимые. И вырубить их, сколько не пытались, так и не получилось. Одна лишь дорога нас с большим миром связывает, да и та всё время травой зарастает. Наш мер, Петр Петрович Мишин, уже голову сломал, как с этой бедой постоянной бороться. Начальство, что в области сидит, подумало, подумало и решило нашу местность заповедной объявить, раз ни на что другое она, вроде как, и не пригодна. Другими словами, борьба с нашим лесом закончилась полной победой последнего.
Не знаю, как кому, а мне у нас нравится – тишь, благодать и кислорода в не мерянном количестве. Живи себе и радуйся. Что я собственно и делаю. Днём ребятишек учу читать да писать, дочь ращу, да в домишке нашем хозяйничаю. Дом у меня маленький, но уютный – родовое моё гнёздышко. Уж и не знаю, каким предком моим он был выстроен. Живём мы с дочерью у самого леса, недалеко от старой школы, так что на работу мне ходить близко. Впрочем, городок у нас небольшой, скорее посёлок городского типа, чем настоящий город, так что мне и до центральной площади, вообще-то, не особо далеко добираться. Только чего я там не видела? Парочку магазинчиков, да три киоска, ну ещё клуб с громким названием « Факел», да наш « Белый дом», прошлым летом синей краской выкрашенный, в котором наше местное начальство день и ночь заседает. В поликлинику мы с дочерью не ходим, потому что не болеем никогда. К тому же, не случайно нашего главврача Сёмина все кому не лень психом обзывают, и десятой дорогой обходят место его работы. Бар-ресторан «Огонёк» нам тоже без надобности, сами готовить не хуже их него повара Люсьена умеем. И пусть не придуривается, что он француз. Французы не говорят обычно с рязанским акцентом. Ну а башню я и так до последнего камушка знаю – насмотрелась на неё за жизнь-то. Так что в центр города я хожу крайне редко и очень неохотно.
А вот в лесу бываю часто. Без нашего леса я бы и дня прожить не смогла, точнее ночи. Он телу силу даёт, а душе покой. И нет большего счастья, как побродить по лесным тропинкам вслушиваясь в тишину ночи, где перешептывание трав сплетается с шумом листвы. Люди говорят: странная я. Ну да, Странная. Фамилия у меня такая, от прародительниц доставшаяся. А зовут меня Софья, Софья Странная. Так же, как и бабку звали. Я на неё и похожа – такая же светловолосая да синеглазая. Тоже любила бабуля по ночам в лесу шастать. Это у нас семейное – страсть к ночным прогулкам. А в тот день, когда моя дочь Машка родилась, старшая Софья из лесу-то и не воротилась - ушла, словно сгинула, в осенней золотой листве растворившись. Дочь моя не в меня, а в мать мою пошла. Её и зовут так же – Марьяной, ну Машкой то есть. Она у меня, как и мать, рыжая, конопатая и нрава буйного. Вот, если что не по ней, то враз буянить да злобствовать начинает. Я-то по спокойней буду, не люблю я шума и суеты. Всегда ведь возможно отыскать лучшую сторону даже в самой худшей ситуации. Верю, в общем, я в лучшее, и о плохом стараюсь не задумываться. А маманя моя, окромя того, что сердитостью отличалась, ещё и к сильному полу слабость имела. Меняла мужчин, как перчатки. Уж я ей говорила, что «нельзя объять необъятное». Только разве она меня когда слушала! Машке моей и пяти лет не было ещё, как сорвалась мать, словно рыжая бестия, вослед за очередной своей страстью, только её и видели. Когда наиграется, то воротиться должна бы. Но что-то запаздывает. Уже десять лет где-то по миру летает, про дом родной позабыв. Ох, чует моё сердце, что дочь такая же неприкаянная судьба ожидает. Всё её несёт куда-то в неизвестность, всё тянет в дали дальние. Да и парням от неё покою нет. Только ведь пятнадцать исполнилось, а она уже лишь одним взглядом их с ума сводит. Устала я за ней приглядывать, словно за маленькой. Так и гляди, чтобы чего непотребного не сотворила. Неприятностей ведь не оберёшься. А спокойно пожить ещё хочется.
Луна нетерпеливо подмигнула мне из-за тучки. Лёгкий свежий ветерок ворвался в приоткрытое окошко спаленки, развевая кружевные занавески. Осень в этом году тёплая и особенно душистая. Ветер принёс собой лесные запахи, призывные и бодрящие. Я поднялась и с наслаждением вдохнула. Пахло осенними листьями, травами, ягодами, да грибами. С неодолимой силой потянуло в лес. Быстро переодевшись в свой любимый сарафан, расшитый крупными цветами подсолнухов, да набросив на плечи лёгкую шаль, я неслышной тенью выскользнула из дома. К дочери заглядывать не стала, и так знаю, что спит, во сне сладко пухлыми, капризными губами причмокивая. Я своё дитя издали чувствую, все её задумки и проделки наперёд предугадываю.
Идти по лесной тропинке было легко и радостно. Лес для меня всегда был домом родным. Бабка говорила, что мама меня в лесу-то и родила. А так как отца я своего никогда не знала, что и не мудрено с такой-то ветреной родительницей, то лес с тех пор меня будто удочерил, всегда опекал, да за мной приглядывал. Нужно сказать, что лес наш непростой. Есть в нём сила и мудрость, простому человеку неведомая. Не каждый её почувствовать и понять сможет. Да и не к чему это. Лес сам знает, кому открыться, а кого и близко к себе не подпустить.
Когда оказываешься ночью в лесу, то и сам не замечаешь, как растворяешься в его покойно тишине, становишься частью этой благодати. Все звуки лесные: шелест, вздохи, скрипы, приобретают для тебя определённый смысл, и ты начинаешь понимать язык леса. Да и сам становишься частью его дыхания. Неудивительно, что какие-либо посторонние шумы, нарушающие привычную лесную музыку, режут ухо своей дисгармоничностью. Услышать присутствие чужого в лесу не составило труда. Громкий треск веток подтвердил мою догадку о том, что за мной следовал не зверь. Местных зверей ведь наперечёт всех знаю. Я с интересом прислушалась, с любопытством вдыхая странный запах, нарушающий смесь обычных лесных ароматов. Страх почему-то запаздывал. Конечно, можно было предположить, что это маньяк по лесу бродит. Но что ему делать-то в лесу? Маньяки обычно в городе промышляют и к людям, а не к деревьям тянутся. Любопытство одолело чувство самосохранения. Я застыла неподвижно, предвкушая необычное знакомство. Странный, видать, человек на меня охоту учинил. По спине пробежал холодок нетерпения. Необычный запах интриговал до боли в кончиках пальцев. Пришелец крался по лесу, уподобившись слону или носорогу. И как он меня высмотрел-то? Зрение такое сильное или слух? Как-то сомнительно. Видать нос уж больно чуткий, не иначе.
Выскочил лесной гость из кустов неожиданно, ну как сам об этом думал. Видать, воображал себя очень скрытным. Проломив кусты, лесной маньяк выпрыгнул у меня спиной, и тут же ухватился за моё горло большими сильными ручищами, то ли душить сразу же собрался, то ли ничего другого в голову не пришло. Я, конечно, вскрикнула громко и пугливо. Не то чтобы от неожиданности, а скорее из желания гостя не разочаровывать. К тому же, быть сходу задушенной мне как-то совсем не хотелось. И что за привычка у мужчин?! И слова сказать не дают, сразу душить начинают. А поговорить вначале, поздороваться хотя бы? В ответ на мой вскрик раздалось грозное рычание, почти звериное. Я от любопытства даже задрожала. Ух ты, и что у нас в лесу за чудо-юдо такое появилось? Даже луна склонилась ближе к земле, ей тоже на это явление рычащее поглядеть охота стало.
- Привет, - прохрипела я, и глаза себе за спину постаралось скосить. К моей досаде, разглядеть толком ничего не удалось. Кто-то большой, тёмный и лохматый упрямо мечтал о моей смерти, и разговаривать, паразит, не желал. Я рассердилась. Не люблю, когда меня так нагло игнорируют. Сделав решительный шаг назад, отдавив случайно каблучком сапожка чью-то босую ногу и проигнорировав болезненный рык, я откинула свою голову на плечо напавшего на меня идиота, и уставилась, наконец, в его страшноватое на первый взгляд лицо. Красные глаза этого носатого чудика горели жаждой. Пока непонятно было, что ему собственно от меня надо: то ли крови, то ли жизни, а может и на силу мою замахнулся. Хотя последнее вряд ли – не потянет он силу мою испить. Слаб, молод, глуп. В общем, дитя дитём. Клыки отрастил так, что в рот не помещаются, а элементарного дальше своего длинного носа и не видит, чужой силы не чувствует. Хорошо, что это я ему на узкой лесной тропке попалась, вся такая добрая и душевная. А если бы кто другой, так валялся бы уже прахом, даже костей не сберёг бы. А лохмы-то, лохмы длиннющие какие, ну так и просят ножниц. И что за мода у нынешней молодёжи пошла? Что парни, что девки – все волосатые или и того хуже – лысые. И как тут разберёшь: кто есть кто?
Парень застыл неподвижно, не в силах оторвать ни глаз от моего лица, ни рук от моей шеи. Ещё бы он смог пошевелиться, так я ему это и позволю! Думать нужно, прежде чем кого попало в лесу за шею хватать и душить пытаться. Со стороны мы с ним напоминали обнявшуюся влюблённую парочку, застывшую мечтательно под луной в объятьях друг друга. Оглядев его внимательней, я пришла к закономерному выводу:
- Демон, из проклятых. Обращён, видать, совсем недавно, поэтому растерян, испуган и ужасно голодный.
- Ага, - кивком головы подтвердил мои предположения парнишка. И тут же додумался, наконец, просить главное:
- А ты кто?
Я хмыкнула, мгновение полюбовалась своим отражением в его мерцающих красным глазах. Да уж, хороша, ничего не скажешь: волосы в свете луны искрят серебром, глаза тёмной синеной в глубину затягивают, словно два колодца, на дне которых сила плещется. На смуглых щеках ямочки. Пухлые губки бантиком. Ночью я всегда молодею, собою становлюсь, и облик строгой учительницы в очках с себя сбрасываю.
- Я-то? – переспросила его задумчиво, а потом и поведала: - Ведьма я, потомственная. Или ты думал, что по тёмному лесному лесу невинные девы бродят лунатиками, словно им делать больше нечего?
- Я ничего не думал, - выдохнул проклятый бедняга. – Я просто есть хотел.
- Оно и видно, - хохотнула я, позволяя ему, наконец, опустить руки и освободить мою шею.
Во что верится, то и сбудется, а не нужное позабудется. Ч. 2.
2. Проклятый демон. Чёрное озеро. Сход.
Без особого интереса я присмотрелась к нескладной фигуре обращённого демоном парня, который тоскливо топтался рядом, размахивая своими длинными, изогнутыми, как сучья диковинного дерева, руками. Весь его вид говорил о том, что ему просто не терпится припустить от меня куда подальше. Только в мои планы отпускать страдальца не входило. Уж это неразумное дитя способно было натворить чего угодно, особенно, с голодухи-то. Да и проклятье его было ещё совсем свежим, облик непривычен, чувства путанные и сумбурные. Следовало за ним приглянуть, да в местное ведьмовское общество ввести. Конечно, не хотелось обзаводиться этой заботой, но и бросить бедолагу я уже не могла. Откуда во мне жалость порой бралась и сама не знаю. Только иной раз просыпалась во мне эта самая ответственность, подвигающая на утомительную и совсем не характерную для ведьм заботу об убогих, подобным этому моему новому знакомцу. Поэтому и не могла я парню позволить убежать, пригвоздив взглядом к земле.
В общем-то, ничего интересного в нём не наблюдалось. Вид он имен самый что ни на есть обычный для проклятых, обращённых тем проклятьем в демонов. Был он довольно высоким, но худым до костлявости. Руки длинные, свисающие ниже колен. Вместо ногтей – острые чёрные когти. Ноги, напротив, толстые и короткие. Ступни широкие, словно ласты любителя подводного плаванья. Сутулый, можно даже сказать, горбатый. И лицом он был обычен для демонов: глазки маленькие, кровавого цвета, нос длинный, крючковатый, губы отсутствуют – вместо них кривые клыки в разные стороны торчат. Голова лохматая, ярко рыжая. Ушей, естественно, нет. Слуховые отверстия спутанными волосами прикрыты. Одет парень был в старые обрезанные джинсы и разорванную на груди тельняшку. Да уж, не истинный демон! Впрочем, истинных, вообще-то, увидеть мало кому удавалось. Я же о единственной в своей жизни встрече с реальным демоном запретила себе вспоминать много лет назад, и запрет свой нарушать не собиралась. Проклятых же встречала неоднократно, и вид их был для меня привычен. Особой силой они не обладали, ну кроме физической, конечно. Питались в основном жизненной энергией, которую втягивали в себя через свой длинный, очень чувствительный нос, ловко протыкая человеческую ауру – невидимую энергетическую оболочку, обволакивающую человеческое тело и напрямую связанную с его душой. Грубо говоря, демоны питались людскими душами. Хотя и не каждому это было дано – выпить душу человека. Тут сила нужна и ловкость немалая. Новообращённые по незнанию пили человеческую кровь, в которой тоже имелась необходимая для них энергия. Глупость это, конечно, полная. Зачем людей-то убивать, в крови их пачкаться, коль возможно их чистой энергии из эмоций и чувств почерпнуть, тем самым сверх всякой меры насытиться. И людям от этого большого вреда не будет, и жаждущим их жизненной силы – полное удовлетворение своих потребностей. Другими словами, и овцы могут быть целы, и волки сыты. Так как же мне было отпустить парня, прежде не обучив его этим-то премудростям. Он нынче, как малое дитя, которое ни есть ещё правильно не умеет, ни вести себя подобающим образом. Похоже обзавелась я младенчиком, сама того не желая. Да уж, сходила на прогулочку, нечего сказать. Не было забот, так демона встретила, словно та бабка, что поросёнка купила.
Интересно, кто же его обратил-то – так основательно проклял, считай со знаком качества. С этим вопросом тоже не мешало бы разобраться. Почерк уж больно незнаком, а проклятье сильное. Такие обращения может или очень опытная ведьма организовать, или скрытый, неизвестный до сей поры самородок. Наших-то ведьм я всех наперечёт знаю, и их проделки за версту чую. А про новенькую, да ещё такую сильную, пока не слышала. Есть о чём беспокоиться. И такое может быть, что жила себе простая девчонка, без всяких странностей, пока не рассердилась, как следует. Гнев, да ещё сильный, искренний, и не такие пробуждения способен устраивать. Скрытые ведьмы, конечно, редко встречаются. Они, обычно, не потомственные и про себя ничего не знающие. Рождённые в простой человеческой семье и не имеющие специального воспитания, эти новоявленные ведьмочки таких дел могут натворить, что всем Лесом потом не расхлебаем. И не предскажешь же подобное явление, заранее не высмотришь. Как тут возможно углядеть, в каком поколении в данный человеческий род ведьмина кровь попала. Так что выходит у меня теперь две заботы на шее повисло: юная скрытая ведьма, которую следовало отыскать, как можно скорее, и её жертва - обращённый в демона парнишка.
Мучить парня мне не хотелось – добрая я, а ещё и ленивая. Поэтому в душу ему заглядывать не стала, тем более что проклятая душа не самое привлекательное зрелище. Решила так поспрашивать, приглядывая лишь за тем, чтобы не вздумал врать. Хотя ему было, явно, не до вранья. Уж очень перетрусил от неожиданности нашего знакомства нечаянного, не ожидал ведь, что меня встретит. Он и к себе-то ещё толком привыкнуть не успел, а тут я вся такая странная, под луной по лесу гуляющая. Да, накрылась моя прогулочка! Никакого тебе отдыха – сплошная работа-забота. Этот бедняга ведь и понятия не имеет, что мир, в котором он жил, совсем не таков каким кажется. Теперь вот придётся рассказывать, да вразумлять. Учить жить заново. Ну, всё, как у нас в школе: ученики имеются, если не забывать ещё и о юной ведьме. А учительница я профессиональная: сказывать, да воспитывать хорошо умею. Кто меня хотя бы раз послушает – никогда об учении моём не забудет. Талант у меня такой имеется, можно сказать, дар педагогический.
- Зовут-то тебя, как? – спросила я со вздохом, притопывающего рядом демона. – И откуда ты, на мою голову, здесь взялся?
- Васяяя, - протянул он плаксиво, нервно дёргая своим длинным носом. – Из деревни «Весёлки» я, деда Федорчука внук.
- Степаныча, что ли?! – ахнув, всплеснула я руками. – Вот же горюшко-то! Дед-то у тебя знахарь знатный, с душой светлой, а ты, паразит, в нечисть подался. И как же тебя угораздило-то?! Деда, хотя бы не загрыз по нечаянности?
- Неее, - испугано замахал Василий когтистыми руками. – Я его и не видел даже, и он меня, к счастью, тоже. Спал дедуля, когда я ночью отчего-то вскочил и на луну выть стал, словно волк. Потом так больно стало, что я даже в обморок брякнулся, кажется. Очнулся – от голода в глазах темнеет. Испугался, конечно. А тут ещё и зеркало на глаза попалось. Себя я ещё больше испугался, в окошко выпрыгнул и в лес убежал.
- Бедолага, - посочувствовала я пареньку. – И кто же тебя так проклял-то? Версии есть?
- Люська! Кто же ещё! – тут же засверкал демон красными глазами.
- А кто у нас Люська? – полюбопытствовала я не из праздного интереса, ясное дело. Мне с этой ведьмою ещё знакомство свести требовалось, пока она ещё кого-нибудь не прокляла.
- Так невеста же моя! – злобно рыкнул сердитый демон и уже тише прошипел:
- Теперь уже бывшая.
И как тут не поверить в то, что от любви до ненависти всего лишь шаг. Мне ли о том не знать. Только свою ненависть я давно в глубинах сердца схоронила и очень надеюсь, что не придётся мне ту захоронку открывать.
- И где живёт твоя милашка? – осадила я его гнев взмахом руки, а то ведь он так расплевался, что своей ядовитой слюной мне уже весь мой любимый сарафан испоганил, дыры в подсолнухах прожёг. – И чего это она так осерчала на тебя, что проклинать начала?
- Дак, нашенская она, тоже из «Весёлки», дочка доярки Матрёны Селивановой. Мы с нею с малолетства вместе росли. Она всегда такая смирная, тихая была. Лишнего слова не скажет. А тут, как бес в неё вселился. И из-за чего, собственно?!
- Это тебе ещё повезло, - хмыкнула я, отмахиваясь от его рассказа. – Будь моя Машка на месте твоей Люськи, то не бегать тебе по лесу парень, а кормить червей в сырой земле.
- Да, Вы же не знаете в чём дело-то, - засопел Вася, разобидевшись.
- А что там знать, - пожала я плечами. – Обманул девчонку, мелкий пакостник. А мы, женщины, обманов очень не любим. Мы от них звереем просто.
- И ничего я не обманывал, - запротестовал Вася. – Просто учиться в Москву поехал. Я ведь теперь студент… Ой, точнее был им. Вряд ли теперь меня в аудиторию пустят с такой-то рожей.
- И будут правы, - хохотнула я. – Если учесть, что ты тут же однокурсников жрать бросишься.
- Да, лучше я Люську сожру! Она же, стерва, мне всю жизнь поломала! Правильно я ей вчера сказал: её дорога на ферму коровам хвосты крутить, а мне – в столицу, человеком становиться. Вот тогда она и глянула на меня так, что чуть не стошнило, а потом, как рявкнет густым басом:
- Будь ты проклят! И человеком тебе никогда не стать!
- Дурак ты, Вася, как я погляжу, а не студент, - устало вздохнула я. – Это же надо так девчонку унизить! Она тебя, видать, крепко любила. А ты ей не просто изменил, ты её душу предал. Не быть теперь тебе ни студентом, ни человеком.
- А кем же мне быть? – растеряно пролепетал он, испугано хлопая красными глазами.
- Тем, кем ты собственно и являешься – паразитом, живущим за счёт жизненной силы простых людей.
- Это как? – не понял туповатый демон. Ох, чует моё сердце – намучаюсь я ещё с ним, если Машка прежде по ветру пеплом не развеет. Она у меня дураков с детства терпеть не может, ну и на расправу быстра.
- Ты пока не заморачивайся на этот счёт, - отмахнулась я от подвывающего Васи. – Я тебе позже обо всём расскажу, постепенно. Ты мозг не сильно-то напрягай, он у тебя, видать, и так слабый. Ума не приложу, как ты студентом умудрился стать с такими-то умственными возможностями. Да и дед у тебя умница, уж я-то знаю Степаныча – добрейшей души человек. Но в семье, как известно, не без юродивого.
- Да чего там, - задёргался демон. – Я же в физкультурный институт поступил. Там-то большого ума не надо. А сила у меня есть.
- Ну, разве что в физкультурный, - хохотнула я. – Известное дело: сила есть – ума не надо.
- Может, Вы меня отпустите, тётенька? – захныкал демон. – Я больше Вас есть не буду, честно слово.
Я не удержалась и расхохоталась. Хотела бы увидеть, как он меня съесть попробует! Бедный парень до нервного тика напугался, даже глаза прикрыл. Да, мы ведьмы такие, умеем даже смехом испугать. От нашего смеха порой не только листья с деревьев осыпаются, но и сами деревья с корнями выворачивает, словно в бурю. Отсмеявшись, покачала головой:
- Нет, Василий, не отпущу я тебя. Нельзя тебе пока без присмотра в люди. Придётся тебе сначала поучиться быть демоном. Студент ты, или не студент! Да, и обществу тебя представить пора. А-то ведь другие могут сами тобой подзакусить невзначай.
- А что, есть и другие? Я не знал, - погрустнел Вася, не обрадовавшись перспективе самому стать чьим-то ужином.
- Ну, ты пока много чего не знаешь, - пожала я плечами. – Ничего, научим. Дай только срок.
- Страшно мне что-то, - снова захныкал злобный демон.
- Не бойся – я с тобой, - утешила я его и поторопила:
- А теперь, давай-ка беги за мной ветром. Луна вскоре зайдёт, и мы на Сход опоздаем.
Развернулась я и, не оглядываясь, полетела над известной с малолетства тропой. Лететь, не касаясь земли, было легко. Жаль только выше, чем на полметра от земли, подняться не удавалось. Машка, паразитка, давеча мою метлу сломала, когда вздумалось ей над головами наших городских парней полетать. Траекторию не рассчитала, и в двухметровую стену врезалась. Ей-то хоть бы хны – отряхнулась, и спать домой пошла, а метла моя треснула, да и парни с тех пор заикаются все наперечёт. А один с ума сошёл – в НЛО уверовал. Теперь бедняга лечится. Новой метёлкой я ещё не обзавелась, а без неё особо не разгонишься.
Вася бежал следом довольно быстро и почти не отставал. Да и куда ему деться-то, коль я его на энерго цепь посадила, чтобы с дуру в бега не подался. Впрочем, он не сильно-то и порывался убежать, прочувствовал, видать, ранее сказанное, и за меня решил держаться, за жизнь свою проклятую опасаясь. Ещё и вопросы стал задавать, любопытством маясь. Может, и не совсем он потерян, раз понял, что для него лучше рядом со мною быть. Сделаю из него приличного демона. А почему бы и нет! Не пропадать же моему дару педагогическому зазря. Можно и применить порой раз-другой.
- Тётя, а куда мы бежим? И на какой такой за сход опаздываем?
- Известное дело какой, - хмыкнула я. – Сход ведьм. Слыхал про такой?
- Не-а, - замотал лохматой головой Вася. – Про шабаш слышал только.
- Ну, это люди так наши встречи-посиделки прозвали. Мы же их Сходом называем от слова сходиться. – Мои пояснения Вася слушал внимательно, словно на лекции. Была бы возможность, так и конспектировал, наверное.
- А вот и Чёрное озеро виднеется. Почти на месте уже, - махнула я рукой вдаль.
Демон тут же притормозил и испугано заморгал глазами:
- Как Чёрное озеро?! – прохрипел он, не замечая, как душит его моя цепь. – Оно же ядовитое! К нему ходить нельзя. Все про это знают. Дедуля ходил, так чуть не помер.
- Дурень ты, Вася! – рассердилась я, и цепь чуток ослабила, как бы не задохнулся сгоряча. – Для людей оно ядовитое, а для нас что ни на есть полезное. Пора уже начинать хотя бы немного соображать-то. А Степаныча-то именно я с этого озера вывела. Ох, погубит вашего знахаря любопытство! Столько раз говорила ему: не лезь – убьёт. И всё равно же полез!
- Так ты и есть Софья! – дошло, наконец, до Васи. Ну, слава Лесу! А то всё тёть, да тёть! Я уже было решила, что совсем форму потеряла, хоть иди в человеческую клинику на пластику записывайся. – Дед мне все уши про тебя прожужжал. Совсем говорит с виду молодая, да хрупкая девчонка, а меня старика, считай, на себе почти без сознания из лесу вытащила. Он своё спасение до сих пор чудом называет, а тебя ангелом.
- Ну, про ангела – это он погорячился, - смущённо хихикнула я. – Вообще-то, не такая я и хрупкая.
Вася уже глядел на меня не со страхом, а с искренним восхищением -, видать, доверием теперь окончательно проникся. Но про свою истинную силу я ему рассказывать не стала – успеется ещё. А уж про свои года и тем более. Это уж точно не его дело. Вместо объяснений, я просто взяла его за руку и потянула в сторону озера, чёрные воды которого призывно плескались о каменистый берег.
- Вот мы и пришли, - шепнула я тихо демону на ушко. – Милости прошу в гости к ведьмам.
Вася судорожно вздохнул и покорно последовал за мной.