Ожог
Раз, два, три, четыре, пять – считал он шаги. Отсчитав невольно до тридцати он, ускорив движение, почти перешел на галоп. Иван Израильевич по опыту знал, страшны первые несколько шагов. После тридцати все успокоится, и заячье сердце вновь станет львиным. Деньги, которые передал ему подрядчик, он положил в нагрудный карман пиджака. Ну все, все успокоился, говорил он сам себе. Как будто впервые. Еще и понос проберет – он улыбнулся, представив себе неожиданный поворот дальнейших событий медвежьей болезни, которая с ним приключалась частенько после банковской операции, как он называл свои сделки. Клиент, как он именовал подрядчиков, вернее их представителей уже далеко и нечего беспокоиться. Иван Израильевич пересек дорогу, едва не угодив под автомобиль, водитель, которого высунув голову из окна, наговорил ему много приятных слов по этому случаю. «Сам козел!» – вырвалось у Ивана Израильевича. Наверное, так раскрываются преступления, подумал он и представил себя обыскиваемоего полицейскими, лежащим на носилках скорой помощи. Да-а, вот бы залезли мне в карман?! Потребовались бы еще кареты скорой – для них, подумал Иван Израильевич и вновь улыбнулся. Улыбка это первый признак выздоровления?! От чего сразу возник неизвестно откуда взявшийся вопрос? Разве я болен? Иван Израильевич ощутил неприятное жжение в области груди. Он начал тереть болезненное место, но пачка денег явно мешала дилетанту – эскулапу. Жжение все усиливалось. Он остановился, и уже утратив последние чувства инстинкта самосохранения, смело переложил добычу из нагрудного кармана в карман брюк. Жжение не прекращалось. Войдя в кабинет и окончательно потеряв нюх, преследуемого, Иван Израильевич не пробежав, а именно пролетев мимо секретарши, плюхнулся в кресло. Расстегнув до половины пуговицы рубахи, он взглянул на волосатую грудь. Под левым соском он обнаружил красное пятно, словно от ожога. Никого ко мне не впускать! – высунув на секунду голову из-за двери выкрикнул он обращаясь к секретарше, поймав себя на том, что наверное впервые обратился к ней не фамильярно. Подойдя к бару у стены напротив двери, Иван достал штоф с коньяком и налил себе половину бокала, коего количества раньше не позволял себе, хотя на здоровье не жаловался. Сняв пиджак и приковав взгляд к поврежденному месту, он задался вопросом – откуда? Из-за левого плеча показалась голова черта. Ну что уставился, ожога не видел?- в свою очередь произнес тот. Не видел, ответил с удивлением Иван Израильевич и добавил, такого не видел. Ну ты брат даешь! – произнес черт, ожог как ожег. Да но форма, прямоугольная выдавил из себя Иван Израильевич поймав мысль, что диалог происходит с рогатым и почему тот стал ему братом?. Он слегка повернул голову и посмотрел на черта. - Рога мы сейчас уберем, если они тебя смущают, и черт как соломинки отломил их чтобы установить полное доверие между ним и человеком. Так лучше? – самодовольная мина появилась на чертовой физиономии. Иван Израильевич сделал движение рукой, словно стряхивая пыль с плеча. Рука прошла сквозь лукавого как через фантом. Ну, перестань ты Иван, ну что ты как маленький ей богу! И черт оглянулся по сторонам, поняв, что необдуманными словами может вызвать полярные силы. Ну, вот навел на грех, с печалью в голосе промямлил черт сам, понимая, что является проводником оного. Непонятное, появилось за правым плечом Ивана Израильевича. Ощущение что там что-то или кто-то находится, возникло у них обоих. Но не Иван ни черт ничего не видели хотя оба с интересом наблюдали один повернув голову так что шейные позвонки едва не заскрипели, другой словно боксер делая то вправо, то влево нырки и уклоны, путался разглядеть Того кого упомянул всуе. «Бога никто никогда не видел» - выпалил Иван Израильевич просвещая сохатого сбросившего недавно рога и наливая очередную порцию чудо-напитка. Конечно же - чудо! - как бы роясь в голове Ивана Израильевича и наводя там мысленный порядок, добавил сайгак. Или чудовище – напиток, так будет точнее! - Возглас, пронесшийся по всему кабинету - непонятно откуда исходил. Иван и черт закрутили головами. В правом кармане брюк, что - то зашевелилось. Иван Израильевич наклонил голову и обомлел. Тысячедолларовые купюры вылезли из кармана и уставились на обладателя. Так не бывает, таких банкнот и в таком количестве! – Иван Израильевич попытался запихнуть их назад. Ему это никак не удавалось. Деньги кусались и жглись. После долгой борьбы ему это, наконец, удалось. Он упал в кресло. Выпил оставшийся коньяк, и как ему показалось, слегка задремал. Ну не переживай ты так Иванушка – черт гладил подельника по щеке успокаивая словами назидания. Ничего страшного ты не сделал, ты помог людям. Что же здесь плохого? Иван Израильевич стал себя успокаивать – и в самом деле, а что я такого сделал? «После такой сделки Иван, лет через десять у города, да и у страны возникнут большие, очень большие проблемы» – раскат грома разнесся эхом по стенам кабинета, отрезвляя его хозяина. Опять загорелось в левой груди, и Иван Израильевич подумал, а может быть это – инфаркт!? Вспомнил, как хоронил друга. Как на кладбище, произносили хвалебные эпитеты, какой это был человечище, как его все любили. Царство небесное ему желали и верили, что он будет там. Успокаивали друг друга, что он теперь на небесах. Только на каких небесах? - подумалось в тот момент Ивану Израильевичу. Ведь небо - царство сатаны, вспомнились опять слова из Библии. И не последним, ли пристанищем его друга стали мартеновские печи ада!? Иван Израильевич представил себе Рай полный нераскаявшихся грешников. Он начал хохотать так громко, что в двери показалась голова секретарши Леночки. Минутная растерянность - это спасенье или прерванное откровение? Глаза Ивана Израильевича напоминали глаза рыбы – телескопа. Глаза Леночки мало уступали им. «Лена закрой дверь я занят», сказал, как прежде Иван Израильевич – обратившись к совращенной им когда-то и польстившейся на богатство и связанные с этим перспективами в прошлом девице.
Нет, Иван теперь ты наш! - посмотрел на него с равнодушием и умиротворением сайгак, так часто и легко добивавшийся побед. Чей ваш? В свою очередь переспросил тот. Ну, наш, подняв глаза равнодушия и сочувствия на Ивана промолвил копытный. «Да сними ты эти рога»! - возмутился Иван Израильевич! Я ведь не на охоте, уже более примирительно заключил он. Черт привычным движением отломал панты, зная, что рост их непрерывен как зубы у крысы. Так лучше? – спросила уже самка сайгака. Намного - промямлил Иван Израильевич. Ну да! – вам людям все надо видимое - бог как страж и инквизитор, поступок так фарисейский, иначе вы не верите, в задумчивости произнес черт, сам не осознавая кому он, сейчас служит, произнося такие речи. Как разряд тока прошел через тело Ивана. Стены кабинета заулыбались. Лукавый это заметил. Попытался исправить ситуацию. Иконы Иванушка - тоже видимое и поняв, что куда-то не туда понесло, больно прикусил язык. Между стенами, сайгаком и человеком зависла длинная пауза тупика. Кабинет наполнился вечностью, неопределенностью, ожиданием поступка, прямоты и раскаяния - кабинет вновь поселился на правом плече Ивана. «Эх ты!» - услышал он в правое ухо медленно и величественно перетекающий в левое ухо возглас сожаления. Это мое ухо! Просьба соблюдать территориальный паритет! – донеслось с левого плеча. Иван плюнул в сторону туда, откуда донесся последний возглас. Черт вытер рукой оплеванную физиономию. Слава Богу! - что такое редко бывает - пафосно произнес он и от кошмара произнесенных самим для себя слов покинул левое Иваново плечо. Забился в угол.
Как жить? Руки Ивана Израильевича как плети повисли вдоль туловища, подчиняясь закону притяжения. Он съехал в кресле вперед, ногами скользя по полу. Черт подумал жаль что не «вперед ногами» уже бы действительно наш был. Ехидно захихикал из своего угла и еще раз утер муську. Иван Израильевич начал осознавать как далеко его затянула «жизнь», он посмотрел в угол где черт опять облачившись рогами – доспехами сидел, поджав ноги захватив их руками, не знал как реагировать. Между тем Иван продолжал: «Ведь надо оплачивать рабочим, постоянно работавшим во дворце, в котором живет семья. Ремонт машин, гаражей, квартир, прислуге, всем нужно платить. С моей министерской зарплаты это все не осилить. Даже если ее подними в десять раз». Иван Израильевич сделал остановку, переведя дыхание. Задумался, сколько он берет, если даже десятикратное увеличение ставки не покроет аппетитов его семьи. Вепрь из угла захрюкал и перейдя на человеческую речь пришел на «помощь». – Ну, вот ты же сам видишь не осилить! - Давай помогу?! Жжение опять напомнило о себе. Стены кабинета Ивана Израильевича зашатались вокруг и на правом плече. Иван Израильевич протянул руку и нажав кнопку селектора вызвал Леночку. - Принеси еще коньяку! Ща-а-аз. – скривила рот секретарша – любовница, зная, как повязан он с ней и в какой зависимости от нее он находился. Леночка! Милая! Пожалуйста! - его монолог перетек в мольбу. Она куда-то сходила и через несколько секунд стукнула днищем бутылки об его стол. Три звездочки! - Проговорила секретарша так, словно произнесла – «Три косточки». Пьяный Иван посмотрел на этикетку бутылки, где как ему показалось, был нарисован «Веселый Роджер». Я пошла домой – заявила секретарша, и хлопнула дверью. Вот мы и остались втроем - вепрь толи прохрюкал, толи проговорил из угла. Он указал на Ивана, бутылку коньяка и себя, стукнув копытом по груди. Кабинет растворился, и не было вокруг них никого. Иван Израильевич налил полный стакан и протянул свинье. Свинья оказалась на редкость «вежливая» и предложила хозяину первому. Иван выпил содержимое стакана и в вдогонку мало чего понимая, допил остальное.
Утро следующего дня. Суета вокруг кабинета чиновника. Скорая помощь у фасада. Разговоры подчиненных в кабинетах. Громко только слышно: «Как жаль Ивана Израильевича, какой замечательный и отзывчивый был человек». Каков был шепот в кулуарах ясно не только Богу. Ну а что написали в прессе и по первому каналу телевидения черту на руку.