Визит

Они сидели в светлице совсем по-простому, не чинясь: царь, уютно устроившись на троне, а министр на специальной мягкой подушечке у его ног.
Это был тот редкий день, когда у правителя ничего не болело, Марфа не приставала ни с супружескими обязанностями, ни с государственными проблемами, об Иване-дураке и его советах с утра не вспомнилось ни разу, да еще на улице светило солнышко, и задорно щебетали птички.
– Скоро уж? – в который раз за неделю поинтересовался первый министр.
– Иван говорит, полгода осталось, – важно ответил государь.
– Кого обещает, наследника?
– Кого я обешшал, того и он – двойню, не меньше.
– А может и больше?
– Ты на чужое добро варежку-то не разевай. Если ишшо одна девочка родится, я уж Ивану-дураку ее сосватал. Такая вот ему моя царская милость.
– А мне? – слегка обиделся первый министр. – За верную-то службу…
– Ты, знаешь, обнаглел совсем… У тебя уж месяц с лишним, как есть жена, красавица, чернобровая да легконогая. А за чей счет ты свою свадьбу с ней играл, не забыл? Или напомнить?
– За казенный, чей еще – слегка недовольным голосом ответил министр. – Так и ты, царь-батюшка, на те же денежки с Марфой сочетался, рази не так? Поскольку мы есть первые лица в государстве, нам по другому и нельзя.
– А казна чья?
– Чья?
– Государственная, вот чья. То есть моя. Потому мое слово – закон. Я думаю, если у тебя дочка родится, ты ее тоже за Ивана отдай.
– Не жирно ему будет, сразу две-то?
– Обычай такой. Моя-то первая, и единственная будет ему жена, это по нашим обычаям. И то вряд ли, думаешь, иначе я бы ему обешшал? Ни в жисть. Двойня образуется, и ни пупком больше, у меня сердце чует. А у твоей шамаханки на родине у кажного мужика по пять жен, а то и по десять. Сам ведь слышал, как она рассказывала. Небось, по ночам ишшо не такие сказки тебе плетет? А? Что засмущался? Ладно-ладно… Так вот твоих всех будем за Ивана отдавать, чтоб шамаханскую девицу уважить. Даже не благодари, я уже решил. Могу, если хочешь, указ об том написать, и приказать во всем царстве на каждой площади прочитать. Надоть, ай так сойдет?
– Без приказа хорош… – буркнул министр. – Виданное ли дело – за простого дурака министерских дочерей выдавать…
– Да ладно, что разволновался-то? – игриво пристукнул его посохом по затылку царь. – Может, у тебя ишо и не родится никто? Может, ты на это дело совсем не способный? Надоть, кстати, не забыть Ивана-дурака об этом спросить, что он по поводу продолжения твоего рода думает.
Министр было обидчиво нахмурил брови, но царь-батюшка этого даже не заметил.
– Ну-ка, повернись ко мне лицом, – скомандовал он.
Как всегда сладострастно зажмурив глаза, он прослушал перелетающий из комнаты в комнату звон от удара по министерскому лбу, потом с сожалением цокнул языком.
– Что-то сегодня звучание не то… Чем-то у тебя голова сегодня набита… Какие-то, поди, мысли дурные роятся. Вы, случаем, со своей чужестранкой государственный переворот не затеваете? Точно нет? Тогда об чем думаешь, признавайся!
– Да ни о чем особенном. Так… Разбередила мне душу, чертовка шамаханская. Говорит, в других краях-то и жисть другая, не как у нас. Вот так в самом деле помрешь, и ничего не увидишь.
– Чтой-то не пойму, куды ты клонишь, – насторожился государь.
– Дык, ваш-ш-ство… На родину шамаханка моя хочет вернуться, и меня с собой тащит.
– А мы ей чем не угодили?
– Холодно, говорит, у нас. У себя-то там круглый год в одних шальварах и с голыми сиськами бегает, вот и приходят то и дело шальные мысли в голову. А у нас даже летом теплые портки с непривычки приходится поддевать. Про зиму же и думать боится. Правду сказать, она тогда поначалу решила, что зимой к нам и приехала. Как узнала, что это у нас самое теплое время года, чуть очертя голову назад в Шамаханию не рванула. Хорошо, нас почти тут же, так сказать, просочетали в мужа и жену. А по их законам сбежать можно только с законным супругом.
– Она как! – уважительно протянул государь. – Интересно, а когда она к нам на тысячу и одну ночь собиралась, об чем думала? Циферки ее там учили делить и складывать? Тысяча и одна, между прочим, это два года и девять месяцев. То есть две зимы и три осени. Или два раза по двенадцать и одно дите…
– Говорит, ехала-то не замуж, а на заработки. А за наши деньги, которые ей здесь сулили, готова была и белых мух потерпеть. Тем более, никогда их не видела.
– Ну тогда да. Одних белых мух она бы, конечно, пережила, а вот когда и белые, и ты собственной персоной, да еще и обычные мухи, от которых у нас летом житья нет, так действительно никто не выдержит. Кроме меня, конечно. Но я-то это все по должности терплю, а ей действительно не из-за чего. Сам-то што об этом думаешь? Ужель бабье слово дороже моего?
– А что я? Человек подневольный. В этой светелке вы мной крутите, а в той спаленке – она. И как мне вам обоим угодить, право, и не знаю.
– Сравнил тоже – морду с пальцем, – еще раз стукнул его по лбу правитель. И продолжил, только когда все опять затихло. – Я – твой государь. Слушать ты должен меня. А к ней – прислушиваться…
– То-то и оно, – вздохнул министр. – Еще неизвестно, что сложнее. Попробуй к ней не прислушайся, когда она со своими сказками так в душу влезет, что больше ни о чем не думается, кроме как о том, какие бы такие фокусы с этой шамаханкой учудить, чтобы она о них в новой книжке написала. И ведь приходят в голову, вот что удивительно, каждую ночь приходят… Никак от себя этого не ожидал.
– Значит, эмигрировать хочешь… – удивленно констатировал государь. – В дали от моих глаз развратом заниматься.
– Супружескими обязанностями, – осторожно поправил министр.
– Развратом, развратом…
– То-то и оно, что не хочу, но и отказать сил нет. Я ж понимаю, что в их краях таких шамаханок, что у нас уток в прудах. А ну как все на меня разом накинутся? Никакого здоровья не хватит…
– Это да… – государь настолько расчувствовался, представив картину, как орда гордых шамаханок набрасываются на его министра, что даже отказался от желания в третий раз хлопнуть того по лбу.
«Чуть погожу», – решил он про себя.
– А с чего ты решил, что они на тебя набросятся? У них, небось, своих кавалеров хватает, в шальварах.
– Если там все такие, как моя, как же иначе? – решительно объяснил министр. – А они все на один манер, это я понял.
– Ты уж, знаешь, не обобщай, – рассудительно заявил царь-батюшка.
Ему в этот момент хотелось быть мудрым и все понимающим правителем. Не хуже Ивана-дурака. Министр же совсем приуныл, и даже нарочно потянулся к царской руке своим лбом. Какой-никакой, а знак внимания.
– Странные вы все, – довольно произнес царь-батюшка, когда в очередной раз все отзвенело. – Чуть что, сразу к своему дураку бежите. А я, между прочим, не хуже совет могу дать.
Министр с надеждой уставился на него.
– Да-да, – кивнул головой государь, и, чтобы поднять боевой дух своего самого верного подданного, покровительственно напялил ему как можно глубже на голову корону.
«Совсем, бедолаге, поплошало, – подумал он при этом. – И звук нынче ото лба как от ночного горшка, и корона еле на голову налазит. Совсем башка от переживаний опухла».
– На-ко вот, и туфли мои примерь, – милостиво скинул с себя обувь государь, а сам, довольный собой, зашлепал босыми пятками по каменному полу.
– Дак что делать-то, царь-батюшка? – робко спросил министр, расторопно выполнив просьбу своего правителя.
Туфли ему были явно малы, еле налезли, и сейчас, небось, нещадно жали. Из-за чего государь удовлетворенно согласился сам с собой, что он все сделал правильно.
– Я что предлагаю-то… – медленно произнося слова, начал он. – А давай-ка мы смотаемся в эту самую Шамахань с официальным визитом. На месте все осмотрим, разберемся. Не понравится, жену твою там и оставим, сами уедем одни. А здесь я, так и быть, про твою женитьбу совсем забуду, как будто ее не было. В крайнем случае, новую тебе девку подберем, нашенскую, чтоб кровь с молоком.
– А ну как та за мной назад рванет?
– Не рванет. А надумает, так мы ее персоной нон грата объявим. Слыхал про такое? То-то. Это тебе, брат, не шутки. Это межгосударственные соглашения, для них что всякие шамаханские девки, что прынцессы, все едино.
– Нет, не получится, – уверенно замотал головой министр.
– Почему это не получится?
– Для официального визита повод нужен. Мы ж, как-никак, первые лица государства, деятели в каком-то роде. Нам без приглашений никак.
– Еще раз стукнуть по лбу? – сощурил глаза государь. – В нашем государстве повод нужен только, чтобы выпить. А в гости ходят просто так, без повода. Испокон веку заведено, не нам эту традицию ломать. Официальный визит – это и есть гости, не догадываешься?
– Официальный – это когда по приглашению, – стоял на своем министр. – Но мы ведь можем с неофициальным, с целью, так сказать, осмотра достопримечательностей.
– Вот уж нет. Пышность не та. Я тебе что, первое лицо государства или так себе? По твоим словам выходит, что так себе. Мне надо, чтоб встретили, разместили, кормили-поили, и чтоб не за счет нашей казны, эдак никаких денег не напасесься, а за счет принимающей стороны. Подарки, опять же, чтоб вручили, да подороже. Я тебя экономии, что ль, должен учить? Или ты с моей казной собрался бежать?
– Не вели казнить, ваш-ш-ство, – как всегда в минуты опасности бросился на пол министр. Мысли-то такие, если честно, возникали, и лучше, если бы даже остатки их царь-батюшка не прочел в его плутоватых глазах.
– Да вот ты нужен, казнить тебя, топор об твою шею тупить, – поморщился государь. – Из тебя шамаханская девица почище любого палача все соки вытянет. Слушай, а у тебя ж самого, небось, денежки припрятаны? Может, мы за твой счет неофициальный визит-то осуществим, а не из государственной казны? В конце концов, тебе надо, не мне.
– Откуда, ваш-ш-ство?!! – неподдельно изумился первый министр. – Вы хоть помните, какое у меня жалование? У постового на входе и то больше.
– Шо ж ты тогда на посту-то не стоишь, а в министры лезешь? Хочешь поменяться, я подсоблю.
– Никак нет, ваш-ш-ство! – браво доложил министр. – Потому как дорожу вашим доверием, и ни на что его не разменяю.
– То-то, – царь-батюшка с трудом сорвал с его головы корону, которая слезла с громким чпоком – как будто из бутылки выдернули пробку, надел ее себе на голову, сел на трон и с важным видом трижды ударил посохом об пол.
Воцарилась тишина.
– За отсутствием приглашения официальный визит в Шамаханию откладывается, – объявил он. – А на туристические поездки у нас денег нет и не будет. Так что иди к молодой жене книжки с ней вместе писать. Еще раз пожалишься, так и знай, всю твою лебеду в огороде с корнем выдеру и посмотрю, что ты под ней в земле прячешь, и на какие цели этих денег хватит. Ведь прячешь?
– Никак нет! – отважно глядя царю в глаза, все так же браво отрапортовал министр.
И, пока тот не пошел развивать неприятную тему дальше, развернулся без разрешения через левое плечо и, чеканя шаг, вышел из светлицы.
– Всю корону мне растянул, гад, на уши теперь сваливается, – с неприязнью глядя ему вслед, думал царь-батюшка. – Мало того, что разворовали всё, так еще корону теперь новую где-то доставать… 

Дальше http://www.proza.ru/2011/09/10/380