(Начало http://www.proza.ru/2011/09/09/15)
В пятницу Вера Анатольевна пораньше ушла с работы, чтобы успеть на концерт в музыкальную школу, но всё равно немного опоздала. Только присела на краешек стула, как объявили её Полину. Название пьесы и фамилию композитора она пропустила мимо ушей.
Полина приблизилась к роялю, посмотрела в зал, нашла глазами маму и, улыбнувшись, кивнула.
Вера всегда посещает эти концерты. Порой ей кажется, будто она сама играет на заветном сверкающем инструменте, это её пальцы рождают музыку, которая много лет снилась ей в детстве и юности...
Неожиданно для себя она услышала далёкие, как будто забытые под прессом суеты и современных ритмов, аккорды «Лунной сонаты».
Когда же Полина успела разучить это произведение? Она же никогда его дома не играла! Или её неразумная мать так поздно возвращается, что ничего уже не замечает?
Словно сквозь сон, Вера ловит вернувшиеся к ней через двадцать с лишним лет любимые, близкие и недоступные когда-то звуки.
Слуховые галлюцинации?! Нет. Это же дочь исполняет реквием её первой любви…
Полина, увидев мать со слезами на глазах, встревожилась:
— Почему ты плачешь?
— Ты хоть знаешь, какое произведение сегодня играла? — спросила Вера.
— «Лунную…» Бетховена. А ты первый раз её слышишь? Между прочим, отличная вещь, я сама её выбрала.
Вера видит, что у них с дочерью глаза уже на одном уровне. И смотрит Полина на неё, как умный сильный человек на более слабого. Выходит, не заметила она, как дочка выросла!
— Знаешь, мама, поезжай к папе. Ну что он один да один! А мы с Юрочкой похозяйничаем,— предложила Полина.
Вера вспомнила: она не предупредила Романова о своём отсутствии, и теперь он, возможно, не встретив её на выходе, вернулся в отдел и ждёт звонка. Вера бросилась к телефону-автомату.
Какая же она все-таки непорядочная! Заставляет так долго ждать. Связала паутиной страсти нормального, хорошего человека, и он теперь будет ходить за ней как привязанный до тех пор, пока она сама его не отпустит.
Вера торопливо набрала номер. Сегодня, сейчас же нужно все оборвать, чтобы до завтра не передумать. Только бы он оказался на месте.
У неё пересохло в горле:
— …Мы говорим о мелочах, а забываем о главном. Не перебивай! Я думала, это просто: живут же люди, изменяют друг другу. Но у меня не получится. Прости! Не сумею я расстаться с моим прошлым, не смогу так сильно огорчить близких. Пойми меня и не жди, не встречай по утрам. Мы не будем вместе. Не обижайся и не сердись.
Потом долго сидит в скверике, приходя в себя.
Мы – два грозой зажжённые ствола,
Два пламени полуночного бора;
Мы – два в ночи летящих метеора,
Одной судьбы двужалая стрела…
(В. Иванов, «Любовь»)
Позвольте с вами не согласиться, поэт-символист Вячеслав Иванов! Для мудрой женщины нет таких соблазнов, которые нельзя превозмочь! Сгореть, как те два дерева в ночи? Нет.
Да, она будет любить Романова всю оставшуюся жизнь, но только на далёком расстоянии.
У каждого из нас — своя орбита,
И долг, и честь не будут позабыты,
Не замутится мыслей наших гладь…
(Т. Богданова, «Мы две звезды на зеркале небес»)
Странные ощущения успокаивают душу: непомерная усталость и в то же время — освобождение от пут.
Уже в сумерках Вера спешит по знакомой дорожке среди берёз, орешника, ивовых зарослей, слегка покрытых зеленью молодой листвы. В этом году она впервые торопится к себе в сад.
Алексей разжигает возле домика железную печку с закопчённым мятым чайником на плите.
— Пришла?! — удивился муж,— смотри, у меня новые прививки.
Он повёл Веру от яблони к яблоне, показывая на деревцах короткие прутики, замотанные изолентой. На каждом из них болтается табличка с процарапанным названием сорта.
— Ну, ты разобралась со своим… конструктором? — вдруг спросил Алексей как-то вымученно, виновато.
— Ты знал!? — Вера напряжённо посмотрела на мужа.
— С того момента, как ты подрядилась чертить новую машину,— признался он.
— И не убил? – супруга втянула голову в плечи.
— А кого убивать-то? Тебя? Ты и так еле на ногах держишься. Одна тень осталась. Себя извела, меня измучила, чужого мужика на крючке держишь, а удочку дёрнуть духу не хватает.
Алексей открыл печку, и они вместе смотрят на горящие щепки и сучья.
— А у тебя разве никого не было? — тихо спросила Вера.
— Я однолюб. Да и ты одумаешься, надеюсь. Тут для кого-то цветы выращиваются, а кое-кто всё равно полынь предпочитает.
— Полина сегодня «Лунную сонату» играла. Они с Юрочкой сегодня одни дома побудут,— Вера осторожно, словно ожидая, что муж оттолкнёт её, прижалась к Алексею.
— Да ты вся горишь, бедная моя. Это ж я, наверное, во всём виноват. Прости меня, дурака, прости…
Утром муж разбудил жену, пощекотав ей лицо веточкой полыни. Та замотала головой. Открыв глаза, тут же нашла для себя занятие:
— Сейчас же вымою окно! Фу, мухи прошлогодние везде, терпеть не могу.
Алексей на такие мелочи внимания не обращает:
— Я вот что предлагаю. Ты пригласи своего… этого к нам в гости, с женой.
— Не поняла,— Вера растерялась.
— Познакомиться хочу! И потом, у вас ведь, небось, осталась недосказанность. А так всё само собой и доскажется, всем четверым.
— Надеешься, она всё поймёт, как ты? — Вера недоверчиво сощурилась.
— Поймёт, если женщина неглупая.
— Я подумаю,— ответила жена.— Меня недавно пригласили работать на завод, в многотиражку. Помнишь, я статью о госприёмке машин сочиняла? В общем, понравилась она и редактору, и партийному секретарю. Пожалуй, в понедельник позвоню, дам согласие. Как считаешь?