Дефект речи (Зиновий Бекман) / Проза.ру

            ДЕФЕКТ РЕЧИ

В раннем детстве у многих людей возникают проблемы с произношением буквы ЭР
Кто-то до самой школы в разговоре букву ЭР заменяет буквой ЭЛ и только вмешательство логопеда помогает избавиться от этого изъяна речи. Другие, особенно интеллигенты, всю жизнь грассируют на французский манер, а люди попроще элементарно просто картавят, хотя в сущности это одно и то же. Избавиться от этого, если его можно так считать, недостатка речи, очень трудно, а в некоторых случаях - невозможно. Я сильно картавил лет до 14 и очень из-за этого страдал. Во-первых, меня постоянно дразнили сверстники. Во-вторых, мне так хотелось публично читать со сцены стихи, которых я знал наизусть огромное количество. Но я стеснялся. И в-третьих, мне было до слез обидно, что среди моих близких и друзей, кроме дедушки Абрама и меня, никто не картавил. Я завидовал бабушке Розе, которая, созывая наших кур, пасущихся в соседней с домом балке для кормления или ночевки, после традиционного оклика:
-Ципа, ципа, Цип, цип, цип,- добавляла длинную руладу, подобную трели- тр-р-р-р-р-р И,поразительно, что именно наши куры, стремглав мчались во двор к её ногам.
Я пытался воспроизвести эту руладу, но у меня ничего не получалось. Бабушка много лет терпеливо, как логопед, занималась со мной, объясняла, что при произношении буквы ЭР должен активно работать язычок, а не гортань. Подкладывала мне под язык чайную ложечку и просила произносить букву ЭР. Учила со мной скороговорки:
- На го-Ре А-Ра-Рат Рас-тет кРуп-ный кРас-ный ви-ног-Рад.
Но все её и усилия и мои попытки были тщетными:- На гоХе АХаХат Хастет кХупный сладкий виногХат.
Проходили годы, в 13- 14 лет у меня началась мутация ( ломка) голоса. Я стал привыкать к своему, на мой взгляд, дефекту речи. В этот период, во время летних школьных каникул, после окончания сенокоса и уборочной кампании, мой дедушка Абрам, который работал колхозным конюхом, взял меня с собой в ночное.
   Ночное- это выпас лошадей ночью в летнее время .Все деревенские мальчишки мечтали о том, чтобы попасть в ночное. Я до сих пор помню эти ночи: после изнуряющего дневного зноя, типичная для Крыма легкая прохлада, звенящая тишина, изредка прерывающаяся редким стрекотанием сверчков и посапыванием лошадей. Кстати, ночью не услышишь их громкого ржания. А над головой бездонное и безбрежное звездное небо. Неповторимое крымское небо! И дурманящий пряный запах скошенных трав…
В небольшом колхозном табуне был конь темно-буланой масти, с которым у меня были особые дружеские отношения. Это был молодой, недавно объезженный, жеребец по кличке Мальчик. Я помню, как он появился на свет: с продолговатыми глазами, торчащими ушами и гнущимися высокими ногами.
- Жеребенок,- увидев его, сказал дедушка и уточнил для меня:
- Мальчик.
Впоследствии по моей просьбе это и стало его кличкой.
Я каждый день навещал его. Когда он подрос, я его кормил и чистил его круп специальным скребком и щеткой. Он всегда очень приветливо меня встречал, терся головой о мое плечо, охотно слизывал овес прямо из моих ладоней, ему нравилось, когда я гладил его длинную шею и рукой трепал гриву. Больше всего он не любил, когда его седлали, и неохотно принимал седоков, закусив удила, начинал громко ржать и топтаться на месте. Когда же я вскакивал на его спину, он всегда благодушно поворачивал голову в мою сторону и даже, мне казалось, пригибался, чтобы мне легче было на него взобраться.
Почувствовав на своих боках мои босые пятки, он готов был выполнять все мои команды.
Всегда очень мягко, плавно переходил с медленного шага на иноходь и, лишь, ощутив мою уверенность, пускался вскачь галопом, при котором, слившись воедино в одно целое, казалось, что мы парим в воздухе… Сколько раз во время летнего полуденного зноя, прискакав к колодцу, я наливал в корыто чистой студеной воды и, наклонившись,пил ее рядом с ним прямо из корыта и он, скосив глаза, благодарно смотрел на меня и мне, казалось улыбался. Дедушка меня ругал за это, боясь, что могу заразиться лошадиным сапом…
В ту ночь, вскоре после полуночи, увидев, что у меня слипаются глаза, дедушка предложил мне немного поспать в копне сена. Незадолго до рассвета, он меня разбудил и сказал, что надо съездить в село и привезти завтрак, который приготовила бабушка.. Он расстреножил Мальчика, одел ему на голову уздечку с поводьями и взнуздал его, затем помог мне сесть на него.
- Скачи осторожно ,- сказал дедушка,- На дороге много рытвин, если лошадь споткнется – ты можешь упасть, так что не спеши. Туда и обратно не больше четырех километров, к утру вернешься.
   С балки, на которой после покоса паслись кони, я направил Мальчика на поле, на котором недавно скосили пшеницу и ещё не успели убрать спрессованные валки соломы. Под его ногами хрустела стерня. В конце поля начиналась проселочная дорога, которая вела в наше село. Мальчик шел медленным шагом, вглядываясь, в предрассветную мглу. Когда до дороги оставалось буквально несколько сот метров, под его ногами, шумно вспорхнула какая-то птица. От неожиданности, он резко отскочил в сторону так, что я едва не свалился с него. Затем, почти вздыбившись, с места понесся вскачь. Я знал, что перепугавшуюся лошадь, очень трудно остановить.
Боясь упасть с него и разбиться, я с силой натянул поводья и своим картавым голосом
подавал команду остановиться:
   - Пх- пх – пх- пх – пх- пх- пх…, - кричал я почти в отчаянии.
   Но Мальчик продолжал нестись вскачь.
   - Пх- пх -пх –пх, - кричал я, ещё сильнее натягивая поводья, а он закусив удила, продолжал скакать.
   - Пх- пх- пх, - и вдруг со рта моего отчетливо вырвалось:
   - Прр – прр- пррррррррррррррррррр!
   Мальчик сбавил бег, удивленно повернул голову и остановился. Мы оба не могли придти в себя. Я не сразу сообразил, что произошло, а когда понял, то очень осторожно начал вспоминать вслух:
   - На го-ре А-ра-рат рас-тет круп-ный крас-ный вино-град…
   Я был счастлив.!.
   Пришпорив пятками коня и, пустив его вскачь, я на всем скаку влетел в наш двор, распугав кур и гусей и, к удивлению бабашки Розы, начал описывать вокруг неё круги, выкрикивая:
   - Бабушка, пррр, бабушка, пррррр. Трррррррррррррррррррр....

Через несколько месяцев на праздничном концерте в колхозном клубе я читал со сцены мое любимое в то время стихотворение Константина Симонова “Сын артиллериста”

            Был у майора Деева – товарищ
            Майор Петров.
            Дружили ещё с гражданской,
            Ещё с двадцатых годов.
            Вместе рубали белых
            Шашками на скаку
            Вместе потом служили
            В артиллерийском полку.
            А у майора Петрова
            Был Ленька- любимый сын.
            Без матери, при казарме,
            Рос мальчишка один...
            - - - - - - - - - - - -

Я читал его, как мне казалось, с большим чувством и выражением, четко произнося многочисленные в нем “ЭР”, преисполненный гордости, удовлетворения и благодарности МАЛЬЧИКУ.