В старой хате на краю села умирала бабка Параскева. И в этот раз, кажется, по-настоящему. Бабке шел девяносто восьмой год. Некогда бодрая старушка, она вдруг резко слегла и не вставала с постели уже шестую неделю.
- А сердце-то у вас, бабуля, крепкое, - говорил ей деревенский фельдшер. - Молодым только завидовать и остается.
- Да, Бог с тобой, милок, - шептала бабка. – Лучче скажи, кода я уже откинусь?
- Бабуль! - смеялся молодой фельдшер. - Ты еще меня переживешь.
- Типун тебе на язык! - сердилась бабка. - Пшел отседа! Недоучка.
- Эх, грехи мои тяжкие, - причитала бабка, лежа на пуховой перине. - Забирай меня ужо, Господи! Нажилась я на ентом свете. Итак уж всех детей своих пережила. Не годится это.
- Вы че там бормочете? - спрашивала бабку невестка Вера Ивановна.
- Ничего, – продолжала ворчать бабка. - Эх, Верка, наверно, я сёдня сдохну.
- Ой! - махнула рукой Вера Ивановна. - Вы каждый день это говорите, уже лет двадцать.
- Не, Вер, седня точно помру. Вот прям чувствую. Позови-ка мне Таняшку.
Таняшка — Параскевина правнучка, одна из двадцати шести. Почему её бабка выделяла среди прочих правнуков, понять никто не мог. Только с самого раннего детства была Таняшка при бабке. Та не баловала девчонку, не покупала сладостей и игрушек, просто сажала рядом с собой и начинала рассказывать про свое давнишнее житье-бытье. Часто брала с собой в лес, где учила девочку разбираться в травах да кореньях. Дома отправляла Таню на чердак разложить собранные травы для просушки. Сама бабка на чердак лазить давно перестала.
- Тяня, - командовала она. – Лезь давай, да неси мне пучок тысячелистника, шепотку шалфея, корень лопуха да горстку сухой земляники.
Таня ловко выполняла бабкины поручения, без лишних вопросов и разговоров. В травах никогда не ошибалась.
- Давай, Танька, - продолжала бабка, разбирая принесенные Таней с чердака травы.- Перечисляй, из чего отвар от зубной боли готовить станешь.
Таня неторопливо перечисляла все составляющие отвара.
- Молодец! - хвалила бабка. - Эх, было время, вся деревня ко мне бегала. А теперь вон врач с дипломом всех лечит. Про меня-то и позабыли.
Бабка лукавила. Про неё никто не забыл. Люди частенько стучали в её дом, зная, что лечит она заговорами да молитвой. Прибегали снимать порчу да выливать испуг.
- Учись Таня, пока я жива, - любила повторять бабка. - Скоро вот помру. Чую, мне уже на том свете прогулы ставят. Времени мало, а мастерство передать надо. Учись, Таняша.
Подрастая, Танечка стала отдаляться от бабки. Забегать стала к ней все реже. Как-то мать купила платок и дала Тане:
- Отнеси-ка бабке Параскеве.
Таня переступила порог старой хаты.
- А на кой он мне? - бросила бабка, разглядывая платок. - Мне ж помирать скоро. В комод засунь, в гроб меня в нем положите. Садись лучче рассказывай, чему в школе то учат.
Таня принялась торопливо говорить о своих школьных делах.
- Стой! - остановила бабка. – Руки-то, руки у тебя каки!
- Руки как руки, - отдернула руки Таня. - Обычные.
- Эх, девка. Необычные они. Такими руками только...
- Что только? - Таня попыталась растормошить резко замолчавшую бабку.- Что только?
- Только на пианине играть, - резко ответила та. А потом вдруг задумчиво добавила: - И в кого ж такие руки-то миниатюрные? Никак дворянские корни вылезли?
- Какие-какие корни? – переспросила Таня.
- Никакие, - отмахнулась бабка. - Ручки то свои береги. Мозоля не натирай. Для других делов твои ручки.
- А для каких таких делов, бабушка? - заинтересовалась Таня и, засмеявшись, добавила: – Уж не для колец ли?
- Для колец… - вздохнула удрученно бабка. - Да не только для них.
- Верка! - снова позвала Параскева. - Кому говорю, позови Таняшку ко мне.
- Ленка! - крикнула Вера Ивановна, выглянув в окно. - Побеги Таню найди, бабка её видеть хочет.
- Я не знаю где она,- отмахнулась Ленка.
- Найди! Бабка ж просто так не отстанет.
Ленка резво вскочила на велосипед и понеслась по деревенской улице.
- Эй, голубки! - закричала она застав сестру с соседским Серегой у лесного озера. - Хватит миловаться. Давай, Тань, домой! Бабка помирать собралась, тебя видеть хочет.
- А до завтра это не терпит? - засмеялась Таня.
- Может, и терпит, но ты ж бабку знаешь.
Таня вошла в хату и села возле бабки Параскевы.
- Верка! Выди прочь, - раскомандовалась бабка. - А ты гляди, Таняша! Гляди, как я мучаюсь. Мясо от костей отстает. Сгнила вся насквозь, а Господь меня не забирает. А я и днем и ночью прошу Его, чтоб сжалился. Прошу-прошу! А Он никак не забирает. А все знаешь почему?
- Почему? - испуганно спросила Таня.
- Грехов на мне много. Жизней загубленных. Скольки я их сгубила – не сосчитать. Я ж не токмо зубы заговаривала. А девкам и бабам аборты делала. Так-то. Чтоб не слыхали нас, уходили далече в лес и там...
- В лесу?- прошептала испуганно Таня.
- Жизня така была, Таняша. Жизня такая. Умру я нонче. Похоронят. Начнут добро мое выгребать. Радоваться. Ты ничего не бери себе. Ничего. Ты ж теперь знаешь, как оно мне досталось.
Таня молчала.
- Смотри, Таня. Смотри, как я мучаюсь, - с трудом продолжала бабка. Она перекрестила Таню и добавила: - Не повторяй моих ошибок, девочка. Не губи жизни неповинных деток, ни своих, ни чужих. Ни за что не губи.
Таня вышла во двор. Села на лавку, потерла виски, пытаясь унять головную боль.
- Померла! - раздался из хаты крик Веры Ивановны. - Померла наша Параскева.
Через три дня бабку Параскеву похоронили.
- Тань! Погляди, что я у бабки то под периной нашла... – Вера Ивановна открыла перед Таней большую деревянную шкатулку. – И откуда у неё столько золота? И чего она его прятала? Слышь, Танюша, выбери себе что хочешь. Тут на всех внуков и правнуков хватит. Вона серьги возьми да колечко.
- Нет! Мне ничего не надо! – отрезала Таня и выбежала из хаты.
Картинку взяла здесь: Материал. масло. Статус. Автор. сельский пейзаж.
http://www.artseven.ru/details/3306/