Город над адом

   Часть первая. Дом чёрных ног.

   Жил-был дяденька по имени Фёдор. Работал он грузчиком, вид имел неряшливый, лю-бил выпить и крепко выругаться. Проживал он в чудесной однокомнатной квартире, дос-тавшейся ему в подарок от Советского правительства, был разведён и свободен как любой гражданин демократической страны. Днём таскал дядя Фёдор коробки и ящики из грузо-виков в магазины, и из складских помещений в грузовики, а вечером выпивал пару кружек пива с друзьями детства. Ночью же принимал немного водки и ложился на продавленный диван смотреть старенький телевизор.
   Всё началось с того, что у дяди Фёдора сломалась машина.
   Про машину надо сказать особо – это был «Запорожец» 1962 года выпуска, надёжный друг и товарищ дяди Фёдора. Сам дядя на нём ездил редко, практически никогда, но ма-шину ценил, ибо мужчина с машиной имеет один социальный статус, а мужчина без ма-шины… как бы и не мужчина вообще. В этом дядя Фёдор был уверен крепко-накрепко, друзья детства такое праведное убеждение тоже всячески поддерживали и подкрепляли примерами.
   И вот машина сломалась. Не то чтобы она не стала заводиться (она уже лет пятнадцать как потеряла эту громкую особенность) – всё было гораздо хуже. Машина сломалась со-всем, развалилась в кучу пахнувшей металлом пыли, а дядя Фёдор призадумался. Терять высокий социальный статус мужчины-с-машиной ему страсть как не хотелось, ибо он придавал статусу этому огромное значение, которое понять может лишь токийский япо-нец.
   Долго думал дядя Фёдор, много всего утекло, уж он с кем только не советовался, даже к Богу обращался. Бог его и надоумил. Решил дядя Фёдор обменять свою кровную квартир-ку на домик на окраине города. Оно, конечно, и не совсем выгодно, и не очень удобно, но вот если в придачу к домику ещё и машинку дадут… Тогда оно того стоит. Статус, во вся-ком случае, сохранится.
   Написал дядя Фёдор в газету бесплатное объявление и стал ждать. Ждать пришлось не-долго – в скором времени у дверей дядиной квартиры появился старичок с бутылкой вол-ки, автомобилем «Жигули» и половинкой домика на окраине. Ударили по рукам и разо-шлись в разные стороны дядя Фёдор со старичком.
   Так дядя Фёдор стал владельцем приятного полудомика и машинки, которая не только заводилась, но и ездить немножко умела.
   Принёс дядя вещи свои в новый дом и начал его осматривать. Всего-то там было две комнатки – кухня да спальня, обе маленькие и уютные, не говоря уж о Роскошной машине в полудворике полудомика. Наш Герой покрутился-покрутился по своей собственности, да и направился в магазин. Купил пельменей, хлеба, водки – на стол поставить. И поста-вил вечерком, только не на стол, а на стул перед диваном в спальне, чтобы за ужином в телевизоре криминальные передачи смотреть можно было.
   Зажил, в общем, наш грузчик счастливо и спокойно. До поры до времени, конечно. А пора и время не замедлили прийти. Начал замечать дядя Фёдор странные и непонятные вещи, которым не находил рационального объяснения. Как то: постирает дядя Фёдор свои носки, повесит их в комнате на верёвочку сушиться, утром глядь – правого носка нет. Дя-дя Фёдор лезет в коробку с носками, достаёт внешне похожий на пропавший правый но-сок, одевает его, идёт на работу. Далее: в комнате постоянно стоял запах немытых ног. Сам дядя мытьё ног не уважал – человеком он был глобальных помыслов, что ему до вся-ких мелочей, - но ноги, бывало, мыл. А тут дядя и ноги на ночь помоет, и носки постирает, а утром мало того, что правый носок куда-то нелегально мигрировал, так ещё и амбре сто-ит, будто Рота солдат в гости после марш-броска заходила.
   Призадумался дядя Фёдор, но ничего не придумал. Терпение его истощилось тогда, ко-гда после пропажи очередного носка он полез в коробку и обнаружил, что все правые нос-ки кончились. И дядя Фёдор рассердился. Он не пошёл на работу, а устроил генеральную уборку – все полы перемыл, всю мебель перетряс… Носков не было, словно их бабайка съел!
   Пардон, дядя не всю мебель перетряс, остался громадный мегашкаф, оставшийся от ста-рого хозяина. Не смог его Фёдор от стенки отодвинуть, да и половина ящиков в шкафу этом не желали открываться даже с помощью железных инструментов.
   Открыл дядя Фёдор все окна, выпустил запах нечистых ног на волю и опять призаду-мался, теперь уже глобально. Что делать – где носки? И что делать непосредственно без правых носков? Ходить, как дурак, в двух левых? Товарищи и друзья детства засмеют. Пришла было мысль вывернуть один левый носок наизнанку, превратив его таким обра-зом в правый, но дядя вовремя вспомнил, что носить вещи наизнанку – дурная примета, а дядя Фёдор был человеком истинно верующим и боялся идти наперекор приметам.
   Понял, наконец, наш герой, что собственной головой ему не обойтись – больно уж слож-на проблема. Решил он пойти к знакомой кассирше тёте Маше, которая слыла человеком образованным и владела счётом на счётах. Купил он бутылку красного и потопал к тёте Маше.
   Тётя Маша открыла дверь и, лишь взглянув на старого знакомого, сразу поняла, что у него проблемы. Провела она его в свою коммунальную комнату, чай поставила в литровой банке кипятиться, наполнила рюмки красненьким и спросила:
 - Уж не горе ли какое приключилось, Фёдор Ричардович?
 - Горе, кто-то носки таскает, - вздохнул дядя Фёдор и уверенным штрихом обрисовал си-туацию.
   Выслушала его тётя Маша, выпила стакан красного, закурила и задумалась. Тикали часы под подушкой, дядя с благоговением ждал. Вскоре тётя Маша подняла горячую от разду-мий голову и сказала:
 - Если пропадают только правые носки, значит искать надо того, у кого много правых ног!
 - А запах? – Робко спросил дядя Фёдор.
 - У подозреваемого много ГРЯЗНЫХ правых ног, - изрекла тётя Маша и с грохотом по-ставила стакан на табуретку.

*****

 - А может, у него просто быстро снашиваются правые носки? – предположил дядя Джо. – Всё-таки люди со сверхлимитным количеством правых ног встречаются довольно редко.
   Дядя Фёдор сидел с приятелями в пивной и потреблял пиво.
 - Преступник – инвалид, - пояснил дядя Нгуен. – Левой ноги у него нету.
 - Молодец ты, Нгуен, - с величайшим уважением сказал дядя Фёдор. – Твоя трактовка ре-гулярных краж моих носком является наиболее логичной. С твоими мозгами не коробки таскать, а на счётах считать надо!
   Дядя Нгуен покраснел и спрятал глаза под рыжую чёлку.
   По дороге домой дядя Фёдор был настроен решительно, он купил десять пар носков и моток тонкой медной проволоки.
   А в полудворике его ожидал сюрприз: после прошедшего в полдень дождика полудво-рик превратился в полуболото, и на грязи этого полуболота отчётливо просматривались многочисленные следы. Следы правой ноги в носке.
 - Ну всё! – сказал дядя злобно и вошёл в полудомик.
   Там он разложил по всей комнате носки, убрал початую бутылку водки в холодильник, натянул проволоку поперёк всех входов, и выходов и лёг на диван. Расчёт его был прост – вор-инвалид придёт, заглянет в окно, увидит изобилие носков, сунется в дверь, споткнётся на проволоке (долго ли – с одной-то ногой), упадёт… Тут уж недремлющий дядя Фёдор его и споймает. А споймав, спросит за все пропавшие носки, неприятные запахи и испор-ченные настроения.
   Наступила ночь. Яростно светила полная Луна за окном, зловеще чирикала какая-то ноч-ная птичка. Около полуночи соседи, живущие в другой половине домика (напомню, что дядя Фёдор приобрёл лишь ПОЛУдомик), успокоились и затихли. Настала тишь. Прошёл час.
   Внезапно дядя Фёдор услыхал какие-то звуки. Звуки были странными и шли вовсе не из-под окна, не со стороны двери и дворика. Шли они с той стороны, где стоял мегашкаф. Сначала раздавалось тихонькое царапание, потом легонький скрип, а потом осторожные шаги. Тихих звуков шелестящих шагов становилось всё больше, они наполняли комнату, прибывая со стороны мегашкафа, предвещая о своём появлении тихоньким царапанием и легоньким скрипом. И тогда дядя Фёдор вскочил и... нет, не набросился на вора, а в вели-ком ужасе кинулся к выходу из полудомика, споткнулся об медную проволоку, упал, раз-бив нос, а утром проснулся в машине, спокойно коротавшей век в полудворике.
   Утром дядя Фёдор ещё раз исследовал следы на грязи и заметил, что ноги были разного размера, а у некоторых ясно проступал отпечаток большого пальца, вылезшего через дыр-ку в носке.
 - Банда одноногих воров? – удивился дядя Фёдор. – Ну, нет!
   Понял он всё так, что нечистая сила проживает на одной с ним жилплощади. Не решаясь зайти в полудомик, дядя Фёдор вышел за ворота и побрёл по улице. Радостно светило Солнышко, весело пели какие-то дневные птички, а дядя Фёдор шёл и даже не придавал значения тому факту, что в первый раз за последние полвека он не только трезвый, а даже и не с похмелья.
 - Что делать? Как быть? – эти вопросы витали в воздухе и женились на воробьях...
   Был грустен дядя Фёдор. Обратился он к священникам, в его доме перебывали поп, мул-ла, раввин, и даже представитель церкви святого Муна... Кто из них спёр дядин радиопри-ёмник с кухонного стола, так и осталось загадкой. А нечистая сила наглела – являлась с наступлением вечера в образе чёрных правых ног, чинно вышагивающих под окном или бегающих по полудомику в ночи. Дядя Фёдор ходил как дурак в двух левых носках, из-за чего большинство товарищей и друзей детства отвернулись от него. Дяде Фёдору стало не с кем выпивать и он стал похож на вшивого интеллигента.
   Давно уже понял наш доблестный грузчик, что всё дело в шкафу – там живут чёрные но-ги. И живут, судя по всему, давно – были среди них и пожилые особи с варикозом, и со-всем маленькие ножки. Не раз пытался дядя Фёдор сдвинуть мегашкаф, порубить его то-пором, распилить лобзиком, да всё без толку – мегашкаф был велик, тяжёл и настолько добротен, что даже удар лома не оставлял на нём отметины.
   Так он и жил, пока не умер.

   Часть вторая. Подземелье Чёрной Руки.

   Жила-была девочка Таня. Да, именно «жила» и именно «была», - в прошедшем времени. Была она толстенькой и страшненькой, волосы у неё были редкие и жёлтые, зубы – такие же. Она училась в общеобразовательной средней школе на тройки и четвёрки, любила рэ-пера Тимати и ковыряться в носу. Надо сказать, что ковырялась в носу она профессио-нально – вам и не снилось такое внимательное и упоенное ковыряние. Часто незнакомые люди останавливались и подолгу смотрели на занимающуюся этим нехитрым занятием Таню. Даже рот открывали.
   Жила Таня на пятом этаже шестиэтажного дома с папой, мамой и маленьким, прямо микроскопическим, новорожденным братиком Даниилом. Даниил появился на свет неде-лю назад, и на Таню обрушились дела и заботы – то в магазин сбегать, то пелёнки в сти-ральную машинку засунуть, то ещё чего. Не говоря уж о том, что в квартире теперь при-ходилось соблюдать гробовую тишину, так как днём Даниил большей частью спал. Ночью же он орал во всё своё микроскопическое горло и мешал Тане спать.
   Измучилась Таня. А тут ещё соседская девочка Янка сказала, что дети остаются малень-кими очень, очень долго – то ли год, а то и все два. Поняла Таня, что покой ей теперь даже и сниться не будет, так как для просмотра снов ночью нужно спать. А уж концерт Тимати по телевизору посмотреть… разве что без звука. А какой он, на фиг, Тимати, если он без звука?
   И надумала Таня от братца избавиться. Вот только как? Проще всего, конечно, в окно его... Так мама же от него не отходит, с рук да с глаз не спускает. Отравить тоже не полу-чится – не ест он ничего, а яд и подавно в рот не возьмёт. Ещё можно подойти и дать ему по башке утюгом, но Таня не хотела по пустякам ссориться с родителями.
   Думала Таня долго, потом решила сходить к своей однокласснице – отличнице Маше. Маша была (да, да, - «была») не только отличницей, но и очень взрослой девочкой – у неё уже была грудь. Ну, не то, чтобы была, скорее – собиралась быть, прорастала. Другие де-вочки из класса не любила Машу, но высказать Маше свою нелюбовь отваживались не-многие. Да и что толку, если выскажет кто? Предъявит Маша настоящую, всамделишную грудь – все и примолкнут, подавленные её непререкаемым авторитетом. Зато Машу лю-били мальчики и бегали за ней длинными вереницами.
   И вот, на восьмой день присутствия братика Даниила на белом свете… Встала рано ут-ром Таня, позавтракала, закинула грязные пелёнки в стиральную машинку, сбегала в мага-зин и отпросилась у мамы гулять.
   Вышла она на улицу, а там – лето настоящее, тепло, птички поют, всё зелёное... И видит Таня, что действительно – ВСЁ зелёное! И люди, и дома, и машины. Поняла Таня, что во-время к Маше пошла – ещё одну бессонную ночь ей не выдержать. И заторопилась.
   Маша была дома одна. Она разговаривала по телефону с мальчиком, смотрела телеви-зор, рисовала, расчёсывалась и завтракала одновременно. Увидев на пороге Таню, она, не-ожиданно для себя и для Тани, обрадовалась и бросила все дела.
 - Привет! Заходи!
   Таня, робко ковыряясь в правой ноздре, зашла и села на диван.
 - Наконец-то хоть кто-то пришёл! – радовалась Маша. – А то я всё одна и одна… только мальчишки звонят, да надоели они уже! Как хорошо, что ты пришла! Ты сегодня весь день свободна? Можно на речку съездить…
   Таня вздохнула, переложила палец в другую ноздрю, внимательно заглянула в Машины глаза:
 - Ты меня не выдашь?
   Маша не менее внимательно заглянула в Танины глаза:
 - Властям?
 - Нет. Вообще. Но и властям тоже.
   Маша подумала и решила:
 - Не выдам. Что у тебя?
   Таня неожиданно громко всхлипнула, после чего рассказала об ужасных переменах в жизни. Под конец рассказа она совсем расплакалась, а Машины глаза сделались больши-ми и сочувствующими. Посидели они немного молча, потом Маша решительно произнес-ла:
 - Самой тебе нельзя его убивать, тебя в колонию для несовершеннолетних преступников посадят, а тебе туда нельзя – там заставляют голыми ходить и какашки есть.
 - Тогда я не хочу в колонию! – ужаснулась Таня.
 - Надо нанять убийцу, - решила Маша.
 - У меня мало денег, - расстроилась Таня.
 - Тогда надо убийцу уговорить!
 - А у тебя есть знакомые убийцы?
 - Нет, но вот мой двоюродный Алёшка однажды утопил своих котят. Бесплатно. Может, он и твоего братика утопит?
 - Это вряд ли, - покачала головой Таня и поменяла в ноздре палец. – Мама от него совсем не отходит, а с вечера до утра ещё и папа… Вот если бы у Алёшки была шапка-невидимка!
   Маша приоткрыла рот, глаза её стали просто огромными, и она закричала:
 - Придумала! Бежим к Янке!
   К Янке – это к той, что Тане рассказала про медленный рост маленьких детей.
 - Зачем – к ней? – удивилась Таня. – Я её позавчера видела.
 - Она мне что-то рассказывала про убийцу-невидимку. Но я плохо слушала, потому что мне Серёжка всё время целоваться лез. Надо к ней сходить и переспросить.
   Они вышли на улицу и пошли к Янке. На улице было уже не так зелено, и Таня этому порадовалась.
   Девочки долго звонили в Янкину дверь, но никто не открывал. Потом из соседней двери вышла бабка и сообщила, что Янка со всей семьёй уехала отдыхать в Геленджик.
 - В смысле, отошла к Ктулху? – вежливо спросила Таня.
   Бабка не поняла, испугалась, и спряталась в своей квартире.
 - Не могли завтра поехать! – воскликнула Маша, сидя на лавочке у Янкиного подъезда. – Как же нам узнать про убийцу-невидимку?
 - А когда она рассказывала, кто ещё кроме тебя был и слышал? – спросила Таня.
 - Да Серёжка же. Но я думаю, что он тоже не очень внимательно слушал…
   В это время к ним подошёл старшеклассников из их школы, они его знали – уж очень он был заметным, вездесущим и невезучим. Таня даже вспомнила, что его зовут Печкин.
 - Эй, мелюзга, у вас спички или зажигалка есть?
 - Мы не курим, - строго сказала Маша и добавила: - Тебе тоже не советуем!
 - Я не курю! – возмутился Печкин. – Просто мне скучно, я раздобыл бензина и хочу под-жечь муравейник. А то от этих муравьёв во дворе уже деваться некуда. Купил вчера мо-роженого, сел на качели, всего на минуту отвлёкся – а эти мелкие сволочи уже моё моро-женое куда-то понесли… Насилу отобрал.
 - У муравьёв? – удивились девочки.
 - Причём здесь муравьи?! – раздражённо сказал Печкин.
 - Печкин, - повинуясь внезапному импульсу, вдруг обратилась к Печкину Таня, - а что ты знаешь о невидимых убийцах?
 - О чём? – не понял Печкин.
 - Об убийцах! Невидимых! – чётко сказала Маша.
 - А, о невидимых… - Печкин села на лавочку и почесал лоб. – Про Чёрную Руку знаю. Она убивает по ночам. Ночь – чёрная, а Рука – Чёрная. Руку на фоне ночи не видно. Она почти невидимая.
 - Это чья рука? – заинтересовалась Таня. – Негра?
 - Нет, не негра, - отмахнулся Печкин. – Какого, на фиг, негра? Сама по себе она чёрная и ничья.
 - Как – ничья? – удивилась Маша и посмотрела на свои руки.
 - Вот так. Ничья. Сама по себе летает, детей душит.
   Девочки обменялись радостными взглядами.
 - А где её найти? – нетерпеливо спросила Маша.
   Печкин задумчиво посмотрел на подъезд.
 - Она под каким-то из наших домов живёт. В подвале, вроде бы. Ест раз в месяц. Вылета-ет, значит, из подвала глухой ночью, ищет открытую форточку, проникает в неё, душит ребёнка. А на пальцах у неё – присоски, она ими кровь из детского горла сосёт.
 - Это нам подходит! – воскликнула Таня.
   Маша наступила ей на ногу и сделала страшные глаза.
 - То есть, этого не может быть. Так не бывает, - сказала Таня.
 - Очень даже бывает, - возразила Маша. – У моего папы был друг детства, дядя Федя, он умер недавно. Так у этого дяди Феди дома чёрные ноги жили.
   Тем временем Печкин продолжил:
 - Говорят, что в соседнем микрорайоне красные руки живут, целая семья. Рука-папа, ру-ка-мама и пятеро маленьких ручек – не знаю, девочки или мальчики. Так там смертей по-больше, но красные руки душат не только детей, взрослых тоже. И живут они не в подва-ле, а в заброшенной квартире. А наша Рука – чёрная она, только дети её интересуют.
 - Вот бы её найти, - мечтательно сказала Таня.
 - Нельзя, - отрезал Печкин. – Во-первых, её не существует; во-вторых, нельзя её трево-жить – она и тебя задушит, если к ней сунуться. Дело в том, что она, как я уже сказал, ест один раз в месяц, а потом спит. А если её разбудить, то она половину детей в микрорайоне передушит.
 - Так она существует или нет? – спросила Маша.
 - Сложный вопрос, - вздохнул Печкин. – Я знаю, что её не существует, но верю, что она существует. От этого мой мозг начинает болеть.
 - А ты пива выпей, - пожалела Печкина Маша, придвигаясь к нему. – Когда у моего папы от работы начинают болеть мозги и возникает когнитивный диссонанс после просмотра новостей на НТВ, он идёт с друзьями детства пить пиво и возвращается домой весёлым и уверенным в правильности и гармоничности мира.
   Таня с уважением посмотрела на одноклассницу, сама она никогда бы не смогла так ум-но сказать.
 - Я бы выпил, - совсем расклеился Печкин, - но у меня нет денег. Мне родители на кар-манные расходы каждое первое число выдают, а сегодня уже двадцать пятое.
   Маша ещё больше зажалела несчастного старшеклассника, снизошедшего от скуки до доверительного разговора с малявками.
 - У меня есть немного денег, - ласково сказала она. – Я тебе куплю пива, если хочешь. Ну, если хочешь, можешь ещё меня поцеловать в щёчку, - великодушно добавила она.
 - Возьми пива, - согласился Печкин. – Я вам за это ещё что-нибудь расскажу. Ну, а насчёт поцелуев… мы ж не на свадьбе.

*****

   Печкин глотнул пива и развеселился.
 - Малявки! – вопил он. – Спасибо! Даже не знаю, чем вас отблагодарить. Пойдёмте ко мне в гости, чай попьём! Всё равно делать нечего. Кстати, как вас зовут?
   - Маша, - сказала Маша.
   - Валя, - почему-то сказала Таня, но увидев нахмуренные брови Маши, поправилась: - Но друзья зовут меня Таней!
   - Ой, ну насчёт в гости я даже и не знаю, - стала ломаться Маша. – Столько маньяков развелось…
   - У меня дома их точно нет, - признался Печкин. – Есть только родители, да и они сейчас на работе. Пойдёмте! А то нежелательно, чтобы меня соседи с пивом видели. Да и жарко становится – видно, гроза будет.
   И правда – с юга ползла зловещая чёрная туча.
   Печкин жил в этом же подъезде на первом этаже, так что далеко идти не пришлось. Он угощал девочек чаем с печеньем, сам же аккуратно и экономно тянул пиво. Когда его язык стал слегка заплетаться, Маша начала атаку:
 - Вот бы на Чёрную Руку посмотреть! – мечтательно сказала она, старательно потягива-ясь, чтобы сквозь футболку проступила грудь. Но грудь проступила столь незначительно, что Печкин отказался:
 - Нечего на неё смотреть, да и не существует её.
   Тогда Маша откинулась на спинку стула и стала обмахиваться салфеткой:
 - Духота-то какая! Раздеться, что ли?
 - Да не переживай, я сейчас кондиционер включу, - сказал Печкин и включил кондицио-нер. – Можно температуру до минус пяти понизить, я пробовал. Тогда ещё и одеться при-дётся.
   Маша не сдавалась:
 - У тебя душ можно принять? А то я вспотела. Вся, - и замахала длинными ресницами.
 - Пожалуйста! По коридору и направо. Только воды нет – этажом выше трубы меняют.
Маша сникла, а на Таню вдруг снизошло озарение:
 - Печкин, ещё пива хочешь? – спросила она.
 - Конечно! – воскликнул Печкин. – А ты с какой целью интересуешься?
 - У меня есть деньги, - она вытащила из кармана шорт несколько купюр и помахала ими в воздухе. – Я куплю тебе пива на все… тут на пять бутылок хватит, кажется.
 - Давай, - заулыбался Печкин. – Если купишь, то я… ну, короче, если вас в школе оби-жать будут, мне скажете.
   Девочки переглянулись. Они вспомнили, что чаще всего в школе обижали именно Печ-кина.
 - Нет, - сказала Таня. – Ты получишь пиво после того, как покажешь нам Чёрную Руку.
   И тут Печкин продемонстрировал деловой характер:
 - Задаток?
 - Бутылку ставим сразу, - Таня тоже продемонстрировала деловой характер.
 - И не забудь про поцелуй, - добавила Маша. – Поцелуй победителю Чёрной Руки!
 - Телячьи нежности и обмен микробами, вот что такое ваши поцелуи, - отмахнулся Печ-кин и одним глотком допил пиво.

*****

 - А правда, что компания «Балтика» смешивает «Клинское» с «Русской»? – наивно спро-сила Таня.
 - Конечно! – отозвался Печкин, размахивая бутылкой «Балтики-9». – Иначе из чего бы они своё пойло делали?
   Они стояли у входа в подвал дома, где жили Печкин и Янка.
 - Придётся обходить все подвалы микрорайона, - сказала Маша. – Это даже хорошо, а то таких скучных летних каникул у меня ещё не было.
 - Может, разделимся? – спросил Печкин. – Так быстрее будет, а то за сегодня не успеем все подвалы проверить.
 - Нет, - запротестовала Таня. – Мы же не стеклотару ищем, а невидимого убийцу. Смот-рел в фильмах ужасов, что происходит, если компания разделяется?
 - А? Ага… ну, тогда… пошли, что ли?
   Они спустились по ступенькам в тёмную дыру подвала. В подвале было душно и плохо пахло. Печкин шёл первым, освещая всё встречное фонариком, девочки шли позади и шептались.
 - Если сегодня Руку не найдём, то завтра мне будет нечем ему платить, - шептала Таня, ожесточённо ковыряя в носу. – А без него страшно идти.
 - Ну, на завтра я наскребу, - шептала Маша. – А вот послезавтра… И на обаяние моё он почему-то не клюёт…
 - Осторожно, здесь ступенька, - предупредил Печкин.
   Они осторожно шли по мрачному коридору, пугая и пугаясь снующих повсюду крыс. Вскоре коридор кончился и открылись два других – один вёл право, другой – влево.
 - Так, - сказал Печкин. – Сначала влево. Там только один подъезд… а справа – три.
   Компания повернула налево и метров через двадцать наткнулись на ступеньки.
 - Выход в первый подъезд, - сказал Печкин. – Подвал един, а не раздроблен, типа, под каждым подъездом свой. Это есть хорошо.
 - А мусора-то здесь, - с отвращением сказала Маша, пиная спокойно валявшуюся на полу кучу тряпья.
 - Вашу мать! – заорало тряпьё, вскакивая.
 - Бомж-маньяк! – заорала Таня.
   Вся троица повернулась и в ужасе помчалась по коридору, по которому только что шли. Они бежали, обезумев от ужаса, спотыкаясь об крыс и мусор, ударяясь о какие-то трубы, пачкаясь в какой-то мерзкой, тёплой, липкой и влажной субстанции. Наконец Печкин наиболее удачно обо что-то споткнулся и очень красиво загремел на пол, фонарик погас, девочки, запутавшись ногами в Печкине, попадали на него. Некоторое время они молча лежали и никак не могли отдышаться. Потом Печкин спросил:
 - А откуда ты знаешь, что этот бомж – маньяк?
 - Я его вообще не знаю, слово само вылетело, - призналась Таня. – Наверно, это меня те-левизор нейролингвистически запрограммировал.
 - А я на фига от него убегал? – спросил Печкин. – Я ж не боюсь маньяков.
   Ему никто не ответил.
   Зажёгся фонарик и наши герои поднялись с пола подвала. Вид они имели жалкий – гряз-ные, порванные и взлохмаченные. Тем не менее, пиво Печкин сберёг – теперь он его от-крыл и поглощал.
 - Если Чёрная Рука живёт здесь, то мы её разбудили, - заметила Маша.
 - Бомж был жив. Следовательно, Рука живёт не здесь, - сказал Печкин. – Надо было спро-сить у него, бомжи подвалы хорошо знают.
 - Мы уже слишком далеко отбежали, - заметила Маша. – Идём дальше.
   Они пошли. Минут через пять Таня обеспокоено вынула палец из носа и сказала:
 - Давно уже должны были попасться ступеньки, ведущие наверх. Как-то долго мы идём.
 - Наверно, в остальных подъездах входы в подвал закрыты, - объяснил Печкин. – А на-счёт долго – просто мы находимся в экстремальных условиях, здесь время движется ина-че.
   Через десять минут Печкин остановился и проговорил:
 - И вправду – фигня какая-то. Никак, подвалы разных домов соединены?
   Ещё через пять минут забеспокоилась Маша:
 - А мы сможем найти дорогу обратно?
 - Чего тут искать? – рассердилась Таня. – Дорога обратно находится позади нас!
 - Точно…
   Коридор расширился и стали попадаться ходы направо и налево. Некоторые ходы пред-ставляли собой просто дверные проёмы, другие были снабжены покосившимися дверями, третьи были заложены кирпичами. Наши герои совершили вылазку в один из таких ходов, но обнаружили лишь довольно обширное помещение, заваленное металлоломом.
 - Что, каждое будем проверять? – спросила Таня.
 - Нет, только самые подозрительные, - ответил Печкин.
   Они исследовали ещё несколько ходов, но ничего подозрительного не нашли. Печкин предложил посидеть и отдохнуть.
 - Надо подумать, - сказал он. – Система подвалов оказалась намного сложнее, чем я пред-полагал. Вот чёрт! Часы остановились! Это, наверно, когда я упал… У кого-нибудь есть часы или сотка?
 - У меня нет сотки, - сказала Таня.
 - Моя дома заряжается, - сказала Маша.
 - А я свою на плейстейшн поменял, – похвастался Печкин. – А он взял и сломался. Всё равно, времени у нас ещё много до вечера. Вы не голодные? Тогда продолжим поход. Но сначала я допью пиво и мы подумаем.
 - О чём? – спросила Таня.
 - О том, какие признаки могут выдавать присутствие Чёрной Руки.
   Они замолчали и стали думать. В подвале стояла тишина настолько гробовая, что в неё трудно было поверить. Даже крыс не было слышно. Слышно было лишь пиво, стекающее по пищеводу Печкина в желудок.
   Внезапно Тане стало страшно. В тиши подвала она чувствовала угрозу. Она вдруг поня-ла, что её совсем не хочется видеть Руку. Она поняла, что с Рукой трудно будет догово-риться, чтобы она не душила Таню, а душила её маленького братца.
   Фонарик стоял на полу, направленный в потолок. Печкин, закинул голову, выливая по-следние капли пива в свою глотку. На его шею легло что-то тёмное, рука его дёрнулась и пустая бутылка разлетелась на осколки, ударившись о стену.
 - Ы-ы-ы!.. – захрипел Печкин и повалился на спину.
   И тогда оцепеневшие от ужаса девочки увидели Руку, чуть больше человеческой, неве-роятно сильную и проворную, двигающуюся самопроизвольно, душившую несчастного старшеклассника, сминающую его шею…
 - Рука! – заорали они помчались с огромной скоростью обратно по коридору, падая, вска-кивая, вопя и плача.
   Тьма вокруг них накалилась, дыша страхом, не было ни верха, ни низа, ни севера, ни юга. Что-то белое кинулось им навстречу и крепко схватило.
 - Вашу мать, вот вы где! – раздался страшный голос бомжа-маньяка и девочки потеряли сознание.

*****

   Таня очнулась от того, что на её лицо брызнула вода. Она открыла глаза и обнаружила себя лежащей на какой-то тряпке, рядом с ней стоял на коленях человек и брызгал ей на лицо из литровой банки.
 - Бомж-маньяк… - простонала Таня.
 - Вообще-то меня зовут Ссаная Тряпка. Имя такое, индейское. Можно просто Саня, - ска-зал бомж и принялся приводить в сознание Машу.
 - Бомж-маньяк… - простонала Маша.
   Саня представился вторично. Маша приподнялась и огляделась вокруг.
 - Мы ещё в подвале?
 - Сейчас здесь безопаснее, чем снаружи, - сказал Саня, усаживаясь по-турецки на цемент-ном полу. – Совсем скоро сядет солнце и разгневанная чёрная Рука полетит душить детей. Многие родители этой ночью почувствуют облегчение… А вам безопаснее переночевать здесь.
 - А Рука нас здесь не найдёт? – спросила Таня.
 - Не найдёт. В этой пустынной комнате находится кладбище чёрных рук. Сюда они при-ползают чувствуя свою смерть. Посмотрите в угол.
   В углу лежала груда костей.
 - Многие поколения чёрных рук со всего города покоятся здесь, - продолжал Саня.
 - Почему они выбрали это место? – прошептала Маша. Вдруг глаза её округлились: - что с Печкиным?
 - Если вы про парня, который был с вами, то скоро в его доме будет играть музыка. Но он её не услышит.
   Маша заплакала, а Таней овладело сильнейшее желание поскорее попасть домой.
 - Мне нужно домой! – закричала она.
 - Тихо! – шепнул Саня и лицо его сделалось испуганным.
   Из тёмного коридора неслись звуки барабана.
 - Только не это, вашу мать, - застонал бомж. – Видимо, вы её сильно оскорбили. Она зо-вет других. Теперь нам точно нельзя отсюда выходить до утра.
 - Я пойду, - сказала Таня, вставая. – Мне надо.
 - Мне тоже, - сказала Маша.
   Бомж долго смотрел на них, потом кивнул:
 - Может, оно и к лучшему. Я, в принципе, мизантроп. Но ещё одно доброе дело для вас сделаю.
   Он подошёл к стене и вынул несколько кирпичей.
 - Короткий путь наверх, - пояснил Саня.

*****

   Лаз был настолько узкий, что приходилось ползти змейкой, с чем стройненькая Маша вполне справлялась, а вот Таня передвигалась очень медленно. Маша, которая ползла вслед за ней, ругалась и обещала набить Тане морду, если они выживут. Ползли они очень долго, потом Маша возмущённо зашептала:
 - Эй, эй! Ты что, описалась?
 - Нет, - пропыхтела Таня, - тут сверху вода льётся.
   Ещё несколько минут они ползли молча, потом ход внезапно расширился, а пол его стал более-менее горизонтальным. Девочки попробовали встать на ноги, но ударились обо что-то головами. При этом у Маши вырвалось настолько некультурное выражение, что Таня пожалела, что не на чем его записать на память.
 - Где мы? – спросила Маша.
 - Не знаю, - ответила Таня. – Ты слышишь?
 - Дождь… И гром… Внешний мир где-то рядом! Совсем рядом.
   Они стали ощупывать стены и нащупали деревянную дверцу. Дверца легко открылась и девочки выскочили в ночь.
   Бушевала гроза, гремели громы, сверкали молнии. Микрорайон горел, кричал дикими голосами и стонал милицейскими сиренами. Откуда-то доносился усиленный рупором хриплый голос:
 - Эвакуация! Эвакуация! Просим всех жителей покинуть квартал! – и автоматные очере-ди.
   Девочки подняли глаза к небу и увидели в свете молний множество продолговатых тём-ных предметов, летающих с большой скоростью на фоне облаков.
 - Руки! – прошептала Таня.
   Полёт и кружение рук в ночном небе был завораживающе прекрасен – руки изгибались, сплетались, кружились, бросались…
 - Что нам делать? – закричала Маша.
 - Побежала туда, где кричат про эвакуацию! – крикнула Таня.
 - Но где кричат? – Маша завертела головой, пытаясь определить направление и прислу-шалась. То, что она услышала, ей очень, очень не понравилось: - барабаны! Их сотни! – душераздирающе крикнула она.
   Руки в небе замерли, пошевелили пальцами, и, секунду спустя, бросились на девочек.

   Часть третья. Шёпот ёжиков.

   Жила-была Ушастик. Она не была как-то по-особенному ушаста, прозвали её так по дру-гой причине: когда она в очередной раз попыталась примкнуть к играющим во дворе ре-бятам, один из них - самый, кстати, симпатичный мальчик во дворе, - грубо сказал:
 - Чего рядом с нами встала, подслушиваешь, уши свои растопырила? Будешь подслуши-вать - вырастут они у тебя как у слона.
   Все ребята рассмеялись, а одна из них - самая, кстати, страшненькая во дворе девочка, - сказала:
 - Ушастик!
   С тех пор так и повелось. Ушастик на такое прозвище не обижалась, только не любила, когда его в Ужастика перевирали. И то правда - не была она таким уж ужастиком, доволь-но даже симпатичная девочка на мой вкус... Только одинокая очень и какая-то... некон-тактная - никто с ней контактировать не хотел по неизвестной причине. Жалко вам её? Поздно...
   Однажды летом, когда над городами и сёлами особенно ярко сверкает Солнце, небеса особенно голубые, а облака такие лёгкие и стремительные, Ушастик разозлилась впервые в жизни. В самый полдень стояла она, облокотившись на подоконник, и смотрела во двор. Ушастик очень удобно жила на третьем этаже, откуда и обзор хороший, и голоса слышно, и её саму с улицы не очень видно. Во дворе играли дети: быстроперемещающиеся маль-чики - будущие таксисты, работники офисов, милиционеры и бизнесмены; мальчики, пе-ремещающиеся со средней скоростью - будущие пассажиры такси, директора офисов, по-литики и хозяева торговых точек; медленные мальчики - будущие водители маршруток, официанты и программисты; наконец - неподвижные мальчики, будущего у них Ушастик не видела, они уже сейчас были дебилами. Девочки Ушастика не особенно интересовали, поэтому она их не сортировала. И вот разозлилась на всех ребят двора Ушастик, просто так - накипело в душе у неё, отпрянула она от подоконника, пошла на кухню, открутила у табуретки ножку и, стиснув зубы, направилась во двор.
   Во дворе уже никого не было - все дети ушли обедать. Ушастик покрутилась-покрутилась и села на скамейку. Она чувствовала, что злость её быстро уходит, и если сейчас не прихлопнет хотя бы малюсенького ребёнка, то уже через пару минут уйдёт до-мой прикручивать ножку к табуретке. И тут из подъезда вынырнул студент Печкин по прозвищу Зомби. Прозвище он получил за то, что ещё в школьные годы пропал без вести,
а потом был обнаружен в каком-то подвале со следами удушения на шее. Будучи привезён в больницу, Печкин говорил всем, что на него напала какая-то рука, его быстро перевезли в другую больницу, где поставили диагноз и отправили в ещё более другую больницу, где он провёл полгода. С тех пор Печкин сидел дома, жил на пенсию по умственной недоста-точности и заочно учился на журфаке престижного ВУЗа.
 - Ты кто? - спросил Печкин, уставившись на Ушастика.
 - Ушастик, - ответила Ушастик.
 - А почему ты с дубинкой?
 - Да так, - смутилась девочка, - настроение что-то не очень...
   Печкин тяжело вздохнул и сел рядом с Ушастиком.
 - У меня тоже что-то не очень... - признался он.
   Злость у Ушастика уже прошла, и она смущённо пыталась пристроить табуреткину нож-ку в кусте неизвестного ботаникам растения, обильно растущего около скамейки.
 - Меня вот врачи заставляют таблетки есть, - сказал Печкин. - Они невкусные, но полез-ные - когда я их ем, то мне не снятся страшные сны. А тебе снятся страшные сны?
 - Снятся, - призналась Ушастик. - Только редко.
 - А мне часто, - сказал Печкин. - Мне снятся Безлюдные Города, куда не ступала нога че-ловека. Эти города такие тихие и уютные...
 - Если туда не ступала нога человека, то кто же их построил? - несмело спросила Уша-стик. - Ктулху?
 - Ну какой, на фиг, Ктулху? - усмехнулся студент. - Эти города никто не строил - они са-ми выросли. Земле, на которой они стоят, стало скучно, и она принялась выращивать го-рода. Что тут непонятного?
 - Всё понятно, - тихо сказала Ушастик. - Ты в страшных снах гуляешь в этих городах?
 - В том-то и дело, что нет. Путь к Безлюдным Городам пролегает через Сумрачные Леса, где никогда не светит Солнце. А попасть в Сумрачные Леса из обыкновенной лесополосы или парка можно лишь раз в месяц - в тот час, когда ёжикам позволено шушукаться. Су-мрачные Леса изобилуют полянами, наполненными лунным светом, и на каждой поляне - портал в иные миры. Я ни разу не прошёл через Леса...
   Они немного помолчали, потом Ушастик спросила:
 - А кто позволяет ёжикам шушукаться?
 - Исключительно Автор, - назидательно произнёс Печкин. - Кто же ещё?
 - Это такой бог?
 - Вовсе нет. Автор - это автор нашей жизни. Я расскажу тебе... Когда меня задушила Чёр-ная Рука, то я попал в зелёное море, в котором можно было дышать. Сколько я провёл там времени - не знаю, ибо нет там времени, хотя, по идее, там было пространство, а про-странства без времени не существует, так как у Материи собственно пространство и время являются основными и незыблемыми свойствами. Я плавал и вглядывался в туманную зе-лёную жидкость, подсвеченную мягким светом, льющимся неведомо откуда. Потом на-стал Рассвет - свет становился всё более ярок, а я начал ощущать себя не только как мысль, но и как тело. Потом я оказался в тускло освещённой мерцающим монитором ком-нате. За компьютером сидел человек и что-то печатал. Я подошёл к нему и заглянул через плечо... увиденное поразило меня: он писал обо мне и окружающих меня людях. Я прочёл о своей смерти и хотел читать дальше, но человек повернул ко мне лицо и спросил, знаю ли я его. И я, неизвестно откуда, сразу узнал его - это был Автор Мира собственной пер-соной. Он мне сказал, что я ему нужен и поэтому он призвал меня...
 - Ужастик и Зомби!!! - раздался ликующий голос уже отобедавшего мальчика за их спи-ной. - Два придурка!!!
   Ушастик подхватила ножку от табуретки и бросилась домой.
   Вечером она сидела у компьютера и бездумно бродила по просторам Интернета, то и дело натыкаясь то на злых собак, то на колючую проволоку. В половине десятого вечера она выключила компьютер и сказала родителям, что пойдёт погулять во двор. Родители не возражали - девочка всю свою жизнь гуляла поздними вечерами, когда во дворе не уже было детей.
   Ушастик спустилась на первый этаж и позвонила в квартиру Печкина. Из-за двери по-слышались шаркающие шаги, потом послышался шум трёх открываемых замков, потом помятая физиономия Печкина произнесла:
 - Зубастик?
 - Ушастик, - поправила Ушастик. - У тебя найдётся для меня несколько минут?

*****

   Они сидели на грязной кухне, и пили чай. Ушастик внезапно почувствовала себя на-столько уютно, что забыла, зачем пришла. Молчание нарушил Печкин:
 - Тебе не нравится этот мир.
 - Э?
 - Тебе не нравится этот мир, но ты не в силах его изменить.
 - Что?
 - Ничего, - Печкин достал из кармана баночку, извлек из неё таблетку и сунул в рот.
Ушастик помолчала ещё несколько минут, собираясь с мыслями, потом её прорвало:
 - Да мне не нравится этот мир! Здесь нет ни одного человека, который хотел бы со мной общаться! Я уж не говорю о том, что мне некому довериться! Сколько можно? В чём я виновата? Да, я - хикки, но я - вынужденная хикки, я не сторонюсь общества, оно сторо-нится меня! Если то, что ты мне сказал...
   Печкин поднял руку, призывая Ушастика к тишине:
 - А что я тебе говорил? Извини, но эти таблетки настолько плохо действуют на память, что я не отличаю снов от яви, а мыслей от разговоров. Впрочем, - добавил Печкин, от-хлебнув глоток чая, - что бы я ни говорил, теперь это уже правда.
 - В каком смысле - теперь?
 - Ты знаешь логическую загадку об упавшем камне?
 - Конечно.
 - И как ты думаешь, является ли реальностью падение камня в необитаемой пустыне, ес-ли этот камень никто не видел ни до, ни после падения?
 - Согласно законам логики падение камня в этом случае реальностью не является.
 - Верно, хотя очевидно не для всех. Теперь скажи: Пиренеи существуют?
 - Да.
 - Ты была в Пиренеях?
 - Нет.
 - Следовательно, Пиренеев не существует.
 - Э?
 - Нас тут двое. Ни ты, ни я в Пиренеях не были. Следовательно, Пиренеев не существует.
 - Э... Но ведь для жителей Пиренеев они являются объективной реальностью!
 - Пиренеи не являются объективной либо субъективной реальностью жителей Пиренеев, ибо, поскольку Пиренеев не существует, то никаких там жителей быть не может. Понима-ешь, о чём я?
 - Э... продолжай.
 - Что бы я ни говорил, теперь, после высказывания моих мыслей вслух, даже если это был полнейший бред, возникли предпосылки преобразования идей в реальность.
 - Не понимаю.
 - Ты веришь в убийц-маньяков?
 - Конечно.
 - Тогда они опасны для тебя. А в чукотских террористов веришь?
 - Не очень... нет, не верю.
 - Значит, тебе никогда не причинит вред чукотский террорист. Понимаешь?
 - Понимаю... немножко, - Ушастик помолчала и спросила: - значит, когда ты говорил о своей встрече с Автором, возникли предпосылки этой встречи?
 - Нет. Встреча уже была. А насчёт предпосылок к ней... затрудняюсь ответить.
 - И ты утверждаешь, что Автор - существо, которое пишет книгу о нашем мире и всё про-исходит так, как написано в книге? Должно быть, книжка не маленькая.
 - Это может быть коротенькая сказочка. От размера произведения не зависит масса мате-рии, заключённого в нём. Если бы тебе удалось ступить в мир сказки о Колобке, то, кроме действующих персонажей, ты бы увидела целый мир со своими законами и концепцией развития.
 - Лес, животные...
 - Не только. Ещё - люди, миллионы людей, звёздное небо с миллионами звёзд, планетар-ных систем. Ну, или что-нибудь вроде того. Произведение не создаёт мира, замкнутого на основном мотиве произведения, оно создаёт абсолютно цельный, автономный, концепту-альный мир, Вселенную.
 - Э-э... каждое произведение несёт в себе разные миры?
 - Различия могут быть вплоть до разных способов реализации жизни. Под жизнью я под-разумеваю самовоспроизводящуюся эволюционирующую материальную массу.
   Печкин съел ещё одну таблетку и глаза его прояснились:
 - А ты чего хотела-то?
   Ушастик пристально посмотрела в глаза Печкину и твёрдо произнесла:
 - Я хочу найти Автора и попросить его немного подредактировать книжку! Мне надоело быть изгоем.
 - Значит, ты найдёшь его. Значит, твоя встреча с ним уже записана в книге.
 - Возникли предпосылки?
 - Да. Но есть ещё одна сторона: воля Автора.
 - Хм... если он представляет собой что-то вроде бога, то ему можно помолиться и попро-сить о встрече?
 - Нет смысла. Эту твою фразу написал именно он, молитву твою, если она будет произне-сена, будет являться его замыслом. Он может с удовольствием выслушать молитву, а по-сле со спокойной душой убить тебя или превратить твою жизнь в адский кошмар.
 - Хочешь сказать, что от меня вообще ничего не зависит? Что этот Автор уже всё давно решил за меня?
 - Да, но не зацикливайся на этом - ты ведь тоже его выдумка, а каждый литературный персонаж представляет собой тот или иной слой альтер-эго Автора. Так что, отчасти, же-лания Автора - это и твои желания.
   Тут Ушастику показалось, что это уже чересчур. Она торопливо попрощалась с Печки-ным и ушла домой.
   И снова сидела она за монитором и монотонно печатала:
   Сумасшедший Печкин,
   Бедный дурачок...
   А над городом, в котором она жила, уже распростёрлись чёрные крылья Ночи. Из от-крытого окна заброшенной квартиры в соседнем микрорайоне вылетели на охоту семь красных рук, бомж Ссаная Тряпка выпил перед сном и лёг на уютные тряпки в подвале дома, в котором жили Печкин и Ушастик, в квартире на шестом этаже в комнате малень-кого мальчика Даниила скрипнула дверца шкафа и оттуда высунулась страшная голова Буки... Всё шло как обычно. Почти всё.
   Ушастик легла спать в час ночи, она рухнула на диван не раздеваясь и уснула в слезах.

*****

   Шёпоты, шёпоты, шёпоты... Ушастик стояла во дворе под большим деревом и прислу-шивалась. Откуда-то с севера доносился многоголосый шёпот - чувствовалось, что источ-ник его далёк, но звуки, казалось, были усилены каким-то циклопическим усилителем. Слов было не разобрать, но шёпот не нёс угрозы. Вместе с тем, он и не советовал прибли-жаться...
 - Кто вы, шушукающиеся в ночи? - прошептала Ушастик и собственный шёпот испугал её. Она кинулась к своему подъезду, споткнулась об песочницу и проснулась у себя на ди-ване.
   Было очень тихо, но не очень темно - несмотря на отсутствие Луны, звёзды светили не-вероятно ярко, предметы в комнате отбрасывали тени. Ушастик встала и подошла к окну, всё ещё взволнованная и испуганная сном. Распахнув ставни, она вдохнула тёплый ноч-ной воздух и прислушалась. Город онемел - ни звуков машин, ни человеческих голосов, ничего. Только... кажется...
 - Шёпот, - прошептала Ушастик.
   Звук был тише, чем во сне, казалось, его доносили лёгкие порывы северного бриза. Уша-стик зажмурилась и помотала головой. Открыла глаза, прислушалась:
 - ...непрочитанные гла...
 - ...рвый слой альтер...
 - ...глоток эвтаназии животвор...
 - ...тише, услышат...
 - ...ав-ав, ав-ав... что за прилипч...
   И тут Ушастик обрела решимость. Ладно, чёрт с ними, даже если она сошла с ума, то в сумасшедшем доме ей не будет хуже, среди сумасшедших наверняка будет хоть один, ко-торый с удовольствием с ней поговорит. Она накинула тёплую ветровку и, крадучись, по-кинула квартиру.
  На лестнице стола Гробовая Тишина... да нет же! Просто взвинченные нервы девочки пошаливали и, выходя из квартиры, ей примерещилась высокая, бледная женщина со злым лицом, стоявшая на лестничной клетке. Просто стояла тишина - Ушастик хотела ра-зуться, чтобы её шаги не были слышны, и обнаружила, что забыла обуться.
 - Фиг с ним, - довольно громко сказала она, и Подъездное Эхо с ней согласилось.
 - Ав-ав! - сказала Ушастик погромче и Эхо послушно ававкнуло в ответ.
   Она спустилась в пустынный двор и встала между припаркованными машинами. Ветер вновь донёс до неё обрывки фраз и сомнения исчезли: шёпот шёл с севера и это были ёжики. Ушастик никогда прежде не слыхала голосов ёжиков, но почему-то сразу узнала их.
   Путь её пролегал мимо мусорных баков, и она слышала, как в них что-то копошится. Это могли быть и крысы, и бес-мусорщик, и расчленённое тело, терзаемое трупными су-дорогами.
 - Ав-ав! - сказала Ушастик, и эти слова придали ей сил и смелости.
   Изредка ававкая, она направилась к рощице, разделяющей соседние микрорайоны. Ни-чего ей не мешало и не вставало на пути, лишь звёзды разгорались всё ярче и тени пред-метов становились явственней.

*****

   Несмотря на то, что Луны по-прежнему не было видно, поляна была до краёв наполнена лунным светом. Только тут Ушастик поняла, что уже давно бредёт по Сумрачным Лесам, и ноги её гудят. Она уселась в пахнувшую мёдом траву и огляделась. В центре поляны расположился маленький пруд, в котором отражались звёзды, впрочем, не такие большие и яркие, как в мире людей. Шёпоты здесь раздавались повсюду, и девочка решила риск-нуть.
 - Ёжики! - позвала она негромко. - Ав-ав! Ёжики!
   Из чаши донёсся быстрый топоток маленьких лапок и перед ней возник Ёжик.
 - Ты разговариваешь? - спросила Ушастик.
 - Мне позволено это этой ночью, - ответил Ёжик, усаживаясь перед ней. - Ты из людей?
 - Да.
 - Идёшь в Безлюдные Города, ищешь покоя?
 - Не совсем, - сказала Ушастик. - Я ищу Автора. Он ведь живёт в Безлюдных Городах?
 - С чего ты взяла? - удивился Ёжик. - В Безлюдных Городах никто не живёт. То есть, Ав-тор там, может, и живёт, но вовсе не обязательно.
 - Мне показалось, что наиболее логично...
 - Логика здесь не причём, - усмехнулся Ёжик. - Всё основано на воле Автора, а он вполне волен игнорировать логику. Даже базовую. Его предпочтения не основаны на здравом смысле.
 - Печкин мне сказал, что предпосылки моей встречи с Автором уже заложены и наша встреча уже вписана в книгу.
 - Дело не в том, что туда вписано, а в том, что прочитано.
 - И кто же её читает? Сам Автор?
 - Не только. Автор живёт в своём мире, созданном другим автором.
 - Сложно.
 - Просто ты ещё маленькая.
 - Если у Автора нашего мира есть автор его мира, то, получается, мир... ступенчатый?
 - Мир только один.
 - Печкин говорил, что на полянах есть порталы в другие миры.
 - Есть.
 - Но мир же один?
 - Один. Когда ты переходишь из одного мира в другой, то мир, покинутый тобой, пере-стаёт быть реальным - реальность обретает мир, в который ты вступаешь.
 - Ах, да, камень в пустыне... А ты реален?
 - Вполне.
 - А если я уйду в другой мир, то мир, в котором находишься ты, утеряет свою реаль-ность?
 - С твоей точки зрения. С моей же - ирреальной станешь ты. Однако, если ты намерена
найти в Безлюдных Городах Автора, то должна поспешить. Видишь вон ту красную звез-ду над вершиной сосны? Иди в ту сторону. Тебе придётся пройти Бредоносные Пустоши, населённые убийцами грёз, не бойся их, не вступай в разговоры и тотально абстрагируйся. Территория убийц грёз - самое страшное место во Вселенной, но оно не очень страшное.
Ёжик тихонько рассмеялся и опрометью бросился в чащу Лесов.

*****

 - "Голубка" я слово знала, так отец всегда называл мою мать («А не думаешь ли, голуб-ка?», «А не полагаешь ли, голубка?», «А фиг с ними, голубка!») - кроме как "голубка" не называл никак, но "подруга" было новое, мы с Асей росли одиноко и подруг у нас не бы-ло. Слово подруга - самое любовное из всех - впервые прозвучало мне обращенное к ста-рухе. - "Подруга дней моих суровых - Голубка дряхлая моя!" Дряхлая голубка - значит очень пушистая, пышная, почти меховая голубка, почти муфта - горбка, вроде маминой котиковой муфты, которая была бы голубою, и так Пушкин называл свою няню, потому что ее любил. Скажу: подруга, скажу: голубка - и заболит... Ах, Пушкин!
   Ушастик, осторожно прячась за деревьями, обошла сидящую на ободранной скамейке уродливую женщину, без остановки несущую чушь. Деревья здесь были больными - чах-лая листва, каждый листик пестрел шизоидными фразами и бездарными виршами, напол-ненными моралью или шизофазией. На одном из деревьев, подёргивая ногами, висел Ви-сельник, хрипло излагающий с детства навязшие в зубах, примитивные как карандаш, стихи. Ушастик шарахнулась от Висельника и попала в объятия смуглой дамы, которая торопливо спросила её:
 - Чуешь ли ты величие души человеческой?
 - У человека нет души, - ответила Ушастик. - Все люди и ёжики - разные слои альтер-эго Автора. Душа есть только у Автора, а мы лишь части его души.
 - Ах, ты ничего не понимаешь, девочка! Ты, верно, из быдла?
 - Не из такого дремучего, как вы, мадам... э...
 - Ты не знаешь моего имени? - резко спросила дама. - Но ведь оно не могло истереться за неполный век? Ты шутишь, неужели ты не читала мои стихи, очерки и автобиографию, не рассматривала мой портрет на первой странице?
 - К счастью, не довелось, - вежливо ответила девочка. - У меня на удивление хороший вкус, я читаю только осмысленные книжки.
 - Но в моих эссе заложен глубочайший скрытый смысл!
 - Смысл не скроешь. Зато бездарность легко прятать в правильных рифмах и идиотском пафосе. А уж авангард какой простор даёт...
 - Да, - горестно произнесла дама, - ты из быдла, тебе не понять тонких струн моей души...
 - Струны на табуретке? Оригинально! - рассмеялась Ушастик.
 - Ах ты мужланка! - в бешенстве возопила дама и потянулась к глазам Ушастика крючко-ватыми пальцами. - Сейчас ты ослепнешь, и, быть может, муза откроет духовный глаз твоей души!
 - Отставить! - резкий мужской голос резанул уши, и хватка смуглой дамы ослабла.
   Ушастик повернула голову и увидела троих санитаров в белых халатах.

*****

   Доктор Мюллер сидел за столом и грустно смотрел на Ушастика. Ушастик смотрела в пол и старалась ни о чём не думать.
 - Что ж, Яночка, - произнес, наконец, доктор. - Уже третий случай нарушения режима. Плохо! Очень плохо! Как ты вышла из больницы?
 - Я во время прогулки заранее в кустах спряталась, - пробурчала Ушастик. - А потом ох-ранник отвлёкся, Шептуна ловил. Ну, я и пошла погулять. Я же не далеко...
 - Вот видишь - ты сама не хочешь лечиться, сегодня пропустила приём таблеток, а ведь от режима лечения напрямую зависит твоё выздоровление и, следовательно, возвращение домой. Ты ведь хочешь домой?
   Ушастик пожала плечами и уставилась в стену. Потом медленно сказала:
 - А почему ту тётку, которая мне глаза собиралась выцарапать, вы не наказываете?
 - Потому, что это не наша пациентка, а просто прохожая. Очень, кстати, глубокая лич-ность... я её немного знаю...
   Доктор тяжело вздохнул и сказал:
 - Ладно, Яночка, больше так не делай, а таблетки мы, хоть и с опозданием, но примем!
   Он выдвинул ящик стола, откопал там пять разноцветных таблеток, набрал в стакан во-ды из объёмного графина и проследил, как Ушастик проглотила таблетки и запила их во-дой.
 - Открой ротик, все таблеточки съела? Скажи "а-а-а".
 - А-а-ав... - сказала Ушастик, показывая пустой рот.
 - Ну и хорошо, - добрым айболитовым тоном сказал доктор, - иди в свою палату и впредь не нарушай режим.
   Ушастик кивнула. Таблетки уже начали действовать, и девочка поймала дверную ручку только с пятой попытки, доктор за её спиной довольно рассмеялся.
   Коридор "диспансера психического здоровья" (как он именовался в документах) или "дурдома" (коим он являлся) был пуст. Ушастик, покачиваясь, направилась в свою палату, куда и попала, пару раз ткнувшись в чужие комнаты. В палате Ушастика ещё не спали - Печкин разгадывал сканворд, издавая боевой клич после каждого угаданного слова, Таня ковырялась в носу, а Маша, укрывшись одеялом с головой, что-то делала - наверно чита-ла.
 - Ты где была? - спросил Печкин, отрываясь от сканворда.
 - Гуляла, - промямлила Ушастик и села на свою койку. В голове стремительно мутнело - удивительно, как Печкин после приёма кучи транквилизаторов, антидепрессантов и сно-творных умудряется отгадывать сканворды. Вон Таня вчера хотела палец в ноздре поме-нять и чуть глаз себе пальцем не выбила.
   Печкин медленно полез в тумбочку и достал тетрадь и ручку.
 - Минуту внимания! - громко сказал он. - Постарайтесь не спать и выслушайте меня!
   Маша высунула голову из-под одеяла и сказала:
 - Если скажешь что-нибудь интересное, то я тебя поцелую.
 - Да на фиг мне твои поцелуи?! - разозлился Печкин. – Я дело говорю. Я тут подсчитал, - Печкин ткнул пальцем в тетрадь. - Поступили мы в дурдом двадцать пятого июня, а сей-час уже четырнадцатое сентября. Калькулятора нет, но и без него понятно, что пробыли мы здесь почти три месяца.
 - И что? - спросила Таня.
   Печкин немножко помолчал, потом значительно сказал:
 - А не кажется ли вам странным тот факт, что мы поступили сюда одновременно?
 - Сюда ежедневно укупоривают одновременные кучи людей. Это выписывают избира-тельно, - возразила Ушастик.
 - Хорошо, - кивнул Печкин. - А никого не смущает тот факт, что трое из нас живут в од-ном подъезде, а Маша была знакома со всеми троими?
   Девочки переглянулись, но ежедневная доза галоперидола сделали своё дело - никто ре-чи Печкина не понял.
 - Поясни, - попросила Ушастик. - И побыстрее, а то меня уже вырубает в сон.
 - Мы здесь не случайно! - сказал Печкин, округлив глаза. - Такого просто не может быть по законам статистики... Я сегодня прокрался в ординаторскую и посмотрел статистику по городу... В нашем микрорайоне обычно укладывают сюда пять человек в год, в основном уже состоявших на учёте у районного психиатра. А тут вдруг четверо здоровых молодых людей одновременно кукарекнулись? Нет! Не бывает такого! Что-то или кто-то стоит за этим!
 - Однозначно, - подтвердила Маша, - за этим стоят Ктулху.
 - Да причём здесь инопланетяне? - рассердился Печкин. - Давайте сопоставим факты. По-чему я сюда попал?
 - Устойчивое бредовое состояние, - сказала Маша. - Ты продолжаешь утверждать, что те-бя душила чёрная рука.
 - Правильно, - согласился Печкин. - Ты сюда залетела с маниакально-депрессивным син-дромом, Таня за попытку убийства маленького братишки, а Янка... э-э-э...
 - Синдром навязчивых состояний, - сонно проговорила Ушастик. - Поиски безлюдных мест, в частности - городов.
 - А зачем тебе безлюдные города? - заинтересовалась Таня.
 - Я однажды побывала там... - Ушастик задумалась. - Встретила Автора Этого Мира и по-просила переписать мою жизнь, а он взял и всю главу переписал. И теперь мы здесь. Не, ну ни ё ли моё?!
 - Однозначно, - сказала Маша, - мы здесь находимся по вполне понятным причинам. Нор-мальные люди не убивают братиков, не ищут безлюдных городов и не сражаются с авто-номными руками.
 - Печкин, - громко и требовательно сказала Ушастик. - Ты хотел что-то сказать.
 - И сейчас скажу, - вскочил на тумбочку Печкин и осёкся.
   Дверь приоткрылась и в палату вошёл человечек неопределённого возраста, прозванный за невнятность голоса Шептуном. Несмотря на неопределённый возраст, прошлое Шепту-на читалось по многочисленным татуировкам, изображавших голых баб, кресты, звёзды, животных и насекомых. Шептун нёс с собой литровую банку с водой и пакетик чая.
 - Кипятильник... шу-шу-шу... комнате... шу-шу-шу... чайку... шу-шу-шу...
 - Ты хочешь поставить у нас чай кипятиться? - догадался Печкин.
   Шептун прошептал что-то вроде того, что да, чай. Дело было в том, что у наших героев был в палате кипятильник, выданный им за небуйность и относительную адекватность. В соседней палате, где обитал Шептун и несколько вечно спящих красавцев, такой роскоши не было, и они по нескольку раз в день заявлялись с просьбой нагреть воды.
 - Грей, чего уж там, - великодушно разрешил Печкин.
   Шептун, беспрестанно шепча, просеменил к тумбочке с кипятильником и поставил греться воду.
 - Ты что-то сказать хотел, - напомнила Таня.
 - При посторонних ничего не скажу.
 - Блин, ну подумай сам - даже если он поймёт и запомнит твою речь, то пересказать кому-то её не сможет, потому, что хрен кто его поймёт! - проявила высокий уровень интеллекта Маша.
   Печкин внимательно посмотрел на девочек, потом перевёл взгляд на свои тапочки и за-говорил:
 - Неспроста всё это. Всю жизнь мы нормальными были, а тут вдруг с ума сошли. Посмот-рел я и то, что из нашего района продолжает молодёжь поступать в нашу клинику. И это тоже неспроста!
 - Короче, - попросила Ушастик.
 - Сейчас, Шептун уйдёт, - сказал Печкин. - Кстати, Шептун, у тебя имя-то есть?
   После двух минут шёпота и переспрашиваний было выяснено, что Шептуна зовут Фё-дор, а попал он сюда потому, что дома у него чёрные ноги носки воровали.
 - И это тоже неспроста! - воскликнул Печкин. - У меня чёрная рука, у Шеп... дяди Фёдора - чёрные ноги, у бомжа из его палаты тоже чёрная рука, да не одна! А у бабки из седьмой палаты синдром красных рук.
   У Шептуна закипела вода, и он торопливо подсыпал в банку заварку, ожесточённо раз-мешивая ложкой зарождающийся чай.
 - Что ты хочешь этим сказать? - лениво спросила Маша из-под одеяла.
 - Что-то или кто-то орудует у нас на районе - людей с ума сводит. Может, какое-нить пси-хотропное оружие пробуют.
 - Ерунда всё это, - заявила Ушастик. - Просто Автор изменил мир, следовательно, что бы ни происходило у нас на районе...
 - Не факт, что твой Автор существует, - резко сказал Печкин.
 - Не факт, что чёрные автономные руки существуют, - не менее резко парировала Уша-стик.
 - Но я её видел!
 - Я, блин, тоже видела Автора своими глазами.
   Шептун, видя, что назревает ссора, подхватил свою банку и, прошептав не то благодар-ность, не то прощание, исчез из комнаты.
 - Не ссорьтесь, - попросила Таня. - Я тебя, Печкин, вот как понимаю: надо сбежать из больницы и расследовать тайны нашего микрорайона, не так ли?
 - Именно, - обрадовался Печкин. - Если только ты не побежишь первым делом братика добивать.
 - Не побегу, - вздохнула Таня. - Он у нас в больнице на втором этаже лежит. Бука к нему из шкафа каждую ночь приходил. Видела я братишку на днях - ничего парнишка, даже хорошо, что крысиный яд на него не подействовал.
 - Так, я и Таня в деле, Маша, Янка - вы как?
   Маша спрыгнула с койки и прошлась по комнате.
 - Тут такое дело, - сказала она. - У тебя ненорма связана с автономными руками, у Тани - вообще простая бытовуха. Не знаю, что у вас общего. Что касается нас с Машей, то тут всё ясно - Таня искала Бога, я же – то скучаю, то грущу... кхм... надо полагать - дар Божий. Хоть что-то общее есть. Вот объединить бы тебя с Шептуном и той бабкой, что с красны-ми руками поступила - толк бы был. А в данной ситуации... ой, ну я даже и не знаю...
 - Ты как всегда ничего не поняла, - вздохнул Печкин. - Ещё раз повторяю: в нашем рай-оне вспышка психических заболеваний. Первым заболевшим оказался я. Надо расследо-вать причину этой вспышки.
 - Причина вспышки - воля Автора, - сказала Ушастик и отвернулась носом к стенке.
   В этот момент в палату вошла дежурная медсестра и стала раздавать уколы.

*****

   Глубокой ночью Ушастика разбудил шёпот ёжиков. Она встала с постели и, подойдя к окну, распахнула его. Окно открывалось внутрь, снаружи все окна диспансера были за-браны решётками. Резкий запах ночного воздуха, уже с осенними нотками и лёгкой про-хладой, разогнал остатки сна, но медицинские препараты продолжали действовать, и у де-вочки кружилась голова.
 - Кто вы, шушукающиеся в ночи? - спросила Ушастик.
   Позади неё скрипнула дверь, она быстро обернулась и увидела Шептуна. Шептун твёр-дой походкой подошёл к ней и неожиданно разборчиво сказал:
 - Я от Автора.
 - Э?
 - Вы должны убежать из больницы и расследовать загадочную вспышку психических рас-стройств.
 - Зачем? Почему мы?
 - Воля Автора. Он считает, что если вы не убежите, то никто не станет читать книгу и мир перестанет существовать. Если тебе угодно, то вам нужно покинуть больницу просто так и чтобы Автор не заскучал, да не стёр наш мир со своего жёсткого диска.
 - Понимаю, - прошептала Ушастик. - Но как мы выберемся из дурдома? Мне вчера уда-лось ускользнуть, но это редчайшее стечение обстоятельств.
 - Брат Тани знает, - сказал дядя Фёдор и быстро вышел из палаты.

*****

 - Привет, Данилка, как дела? - ласково обратилась к братишке Таня.
 - Нормально, - Даниил смотрел исподлобья на сестру.
 - Бука больше не приходит?
 - Приходит. Теперь из тумбочки. Любой полый предмет является вместилищем бук. Но я его больше не боюсь - мне дают таблетки храбрости. Правда, у таблеток есть побочные эффекты - я постоянно торможу, хожу под себя, а на обеде попадаю ложкой в ухо.
 - В своё ухо? - вмешался Печкин.
 - Да.
 - Ну, это нормально! Я вот на днях ложку с супом соседу в рот сунул. Рты, понимаешь, перепутал - они, блин, все похожие, даже и не знаешь в который ложку совать. Я что спросить-то хотел? Э? А! А бука приходит в одно и то же время или в разное?
 - Через сорок одну минуту после выключения света. Пугает четырнадцать минут, потом уходит.
 - Ладно, Данилка, - проворковала Таня, - беги, играй. Если кто обижать будет - мне ска-жи: я его моментом успокою.
 - "Момент" это круто, - невпопад сказал Даниил и убежал к дошколятам.
   Таня, Ушастик, Маша и Печкин некоторое время молчали, потом Маша сказала:
 - Через сорок одну минуту после выключения света. Свет выключают в одиннадцать. Зна-чит, бука приходит в двадцать три часа сорок минут...
 - И четырнадцать минут портал остаётся открытым! - воскликнул Печкин. - Мы нырнём в тумбочку и попадём... да какая разница? Куда попадём, туда и попадём.
 - Угу, - сказала Ушастик. - Вот только мы заснём от таблеток и уколов ровно в двадцать три часа. И ещё санитары не позволят бродить по зданию ночью. И ещё Бука будет, пола-гаю, не в восторге от нашего желания воспользоваться его порталом.
 - А вдруг мы попадём в мир, населённый буками? - испугалась Таня.
 - Мир изменился, - загробным голосом проговорила Ушастик. - У меня ощущение, что вчера всё было по-другому. Я смутно помню отвинченную от табуретки ножку и твою, Печкин, кухню. Но ведь этого не было?
 - Не была ты у меня на кухне, - сказал Печкин. - Я вообще детей к себе домой не пускаю - ещё обвинят в каком-нибудь извращении, насмотревшись телевизора, а это такое обвине-ние, по которому сажают без суда и следствия в тюрячку. А вы знаете, что делают в тю-рячке с такими молодыми и красивыми как я?
- Жалеешь маньяков? - сочувственно спросила Маша. - И зря. Их не бывает. В прошлом году нам учительница сказала, чтобы мы не играли на заброшенных стройках, дескать, маньяки нападут. И что вы думаете? Неделю бродила по стройкам, так и не нашла манья-ка. А вот наркоманов, алкоголиков и представителей смежных категорий там хватает. Кстати, ты не в курсе, что делают в тюрячке с такими ещё более молодыми и красивыми как я?
 - Работать заставляют, - сказала Таня.
 - Короче, - проникновенно сказала Ушастик. - Сегодня таблеток не принимаем... хотя как их не принять - они ж требуют рот открыть... О! Примем таблетки, потом два пальца в рот и к унитазу.
 - Ага, - язвительно сказала Маша. - От таблеток мы так действительно избавимся. А ве-черний укол?
 - Как-нибудь и от уколов отделаемся, - уверенно сказал Печкин.
   И этой ночью они действительно покинули дурдом.

   Часть четвёртая. Топот стульев.

 - Прыгайте! - пропыхтел Печкин, пытаясь спихнуть с себя ревущего Буку.
   Таня и Маша взялись за руки и прыгнули в чёрную дыру недр тумбочки. Янка немного замешкалась - не каждому удаётся поглядеть на мохнатого, конеголового Буку.
   - Прыгай, Ушастик! - заорал Печкин, пиная чудище по печени (если, конечно, у чудищ печень находится там же, где и у людей, и если печень вообще у бук есть).
   Янка закрыла глаза и бросилась во тьму. Тумбочка, как и следовало ожидать, была без-донной - девочка полетела в абсолютную пустоту, а когда она разжмурилась, то увидела кромешную тьму*.

*Собственно, выражение "увидеть тьму" и "ничего не увидеть" почти идентичны по глу-бокому скрытому смыслу. Почти.

   Летела она во тьме довольно долго, потом тьма сузилась, и девочка начала периодиче-ски ударяться обо что-то невидимое. Янка решила поговорить сама с собой:
 - Представим, что я - Алиса в Стране Чудес. Нет, я - Ушастик в Стране Чудес, и я лечу вниз, провалившись в кроличью... э... тумбочку. Фигня какая-то... Алиса видела вокруг се-бя всякие полочки, заставленные предметами, а я... О! После посещения Алисой Страны Чудес кроличья но... тумбочка стала неактуальной и в ней выключили свет...
   Тут Янка пребольно ударилась плечом обо что-то жёсткое и взвыла. Тьма начала быстро рассеиваться, пока не превратилась в слепящий свет и девочка зажмурилась вторично. В следующий момент она вылетела из шкафа, открыв его дверцу головой, и растянулась на полу.
   Несколько секунд она лежала неподвижно, потом, не открывая глаз, позвала:
 - Таня! Маша! Вы здесь?
   В ответ ей промолчало.
   Янка открыла глаза и огляделась, с удивлением узнавая в окружающей обстановке свою комнату. Ни девочек, ни Печкина нигде не было видно. Она встала на четвереньки и за-глянула в шкаф. В шкафу висели её куртки, костюмы и платья - портала не было.
 - И вот бедная маленькая Ушастик осталась совсем одна, - прошептала Янка, смутно что-то подозревая. - Мама! Папа! - громко позвала она, но ответило ей лишь Зловещее Молча-ние едва заметным Квартирным Эхом.
   Янка выбежала из квартиры и, перепрыгивая через три ступеньки, побежала на улицу. Двор встретил её тишиной. Полуденное Солнце светило неправдоподобно тускло, ещё менее правдоподобной была тишина - ни голосов людей, ни криков птиц, ни шума машин - ничего. В голове Янки мелькнула какая-то мысль, и она успела ухватить и осмыслить её.
 - Муравьи.
   Она подошла к одной из урн, вокруг которой беспрестанно, из лета в лето, маршировали полчища маленьких чёрных муравьёв. Теперь муравьи исчезли. Девочка внезапно вспом-нила фильм про лангольеров и прислушалась, но здесь не было даже лангольеров. Тогда она села на корточки, зажав голову между колен, и зашептала:
 - Что было и чего не было? Я знаю, что я уже побывала в Безлюдных Городах, но на са-мом деле я тут впервые. Как это так? Может, в Безлюдных Городах побывала совсем дру-гая Ушастик? Та, которую стёр Автор?
   Янка сидела долго, Солнце покатилось на запад, и девочка обрадовалась этому - вечный полдень она бы не перенесла. Она ткнулась в квартиру Печкина и - да, двери всех квартир были открыты. У Печкина было необычайно уютно, и Янка решила поселиться здесь: во-первых, если Печкин появится здесь, то обязательно (или необязательно) заглянет к себе домой; во-вторых, квартира находится на первом этаже, в случае чего можно быстро вы-бежать. И не только через дверь.
   Через полчаса на дверях подъезда висел прилепленный скотчем ватман с огромнобук-венной надписью
УШАСТИК В КВАРТИРЕ ПЕЧКИНА!!!

*****

   Она обошла весь дом, заглянула во все холодильники и вернулась в квартиру Печкина, еле волоча забитые продуктами сумки. Вечером её ждал роскошный стол, но к тому вре-мени, когда Солнце село, Янка настолько устала, что удовольствовалась сэндвичем и ко-фе. Она перетащила своё постельное бельё и постелила его на диван Печкина, потом пере-тащила свой компьютер и поставила его на журнальный столик перед диваном. Вслед за этим она снова пробежала все квартиры в поисках интересных фильмовых дисков - вер-нулась с огромной охапкой.
 - Ушастик - не вор, - твердила она себе. - Все люди бросили Ушастика, а Ушастику надо как-то жить одной; никто из ушедших людей о ней не позаботился. Друзья Ушастика - Печкин, Маша и Таня, - исчезли, может они в плену у санитаров или рептилоидов... или даже санитаров-рептилоидов... ав-ав...
   Теперь она сидела на кухне, жевала сэндвич и пила кофе. Солнце садилось, на город опустились сумерки - любимое время дня для Янки. Она встала и распахнула окно, чтобы вдохнуть до боли знакомый и любимый запах родного города и... Запаха не было. Да нет же, запах был, но чего-то не хватало...
 - Звуки, - произнесла Янка. - Город умер и умолк.
   То, что оживляет сумерки, делая их прекрасными в любое время года, исчезло. Далёкие голоса людей, крики играющих детей, стрекотание, жужжание, щёлканье насекомых, да-лёкий лай собак, звуки машин - все звуки жизни исчезли.
 - Я... - сказала Янка и бросилась к компьютеру.
   Она поставила свой любимый диск - альбом "Лабиринт" вокально-инструментального ансамбля Tanzwut, - и сделала громкость динамиков максимальной, после чего вышла на улицу и побрела на юг.
   Шла она довольно долго, уже вторглась в пространство соседнего микрорайона, но про-должала слышать волынки Танцвута.
 - Не осталось ничего живого? - сама себя спрашивала девочка. - Но ведь растения тоже живые. Или это не принципиально? Интересно, а микробы остались?
   Темнело быстро, и в тот момент, когда Янка уже собиралась возвращаться, она увидела стул. Стул стоял посреди улицы в неестественной для стульев позе - будто он шагал, ша-гал и вдруг замер. Ножки его были изогнуты так, словно это были ноги, скажем, паука. Девочка подошла к стулу и дотронулась до него ногой.
 - Ой! - ей на долю секунды показалось, что стул вздрогнул.
   Янка опрометью побежала на звуки волынки, ворвалась в квартиру и заперла дверь на все цепочки, крючки и задвижки. Сердце её бешено колотилось.

*****

   Ушастик стояла у ног Автора, превратившегося в её сне в каменного гиганта. Автор, грохоча как гром, спросил:
 - Что такое: стоит на кухне зелёное?
 - Ёлка! - крикнула Ушастик.
 - Нет, холодильник. Моя вещь - как хочу, так и раскрашу. Что такое: стоит на крыше ящик?
 - Скворечник!
 - Нет, телевизор. Моя вещь - куда хочу, туда и поставлю. Почему стулья ходят по улицам Безлюдных Городов?
 - На всё воля твоя, - сказала Ушастик. - Но эти стулья не опасны?
 - Они опасны, но их легко одолеть. Шагающий Стол намного опаснее.
 - Стол? - удивилась Ушастик.
 - Оглянись! - громыхнул Автор.
   Ушастик оглянулась и увидела нечто: будто из массивного офисного стола кто-то пы-тался сделать универсальный столярный станок. Весь стол был обит ржавым железом, то-порщился какими-то крючьями, тисками и циркулярными пилами.
 - Беги! - закричал Автор уже своим собственным голосом.
   И Ушастик побежала. Никогда она не бегала так быстро - глаза её не успевали замечать предметы, мимо которых она проносилась, всё сливалось... Стук столовых ног становился всё громче и ближе, потом голосом Печкина стол крикнул:
 - Ушастик!

*****

   Янка вскочила с дивана, её заметно трясло. На дисплее компьютера шёл какой-то при-ключенческий фильм, лампочка под потолком ярко горела. Девочка свернулась клубоч-ком на уголке дивана и попыталась взять себя в руки. Пыталась она минут пять, потом пошла, не одеваясь, на кухню и поставила чайник.
 - Что ж, Ушастик, - говорила она сама себе. - Тебе не нравились люди потому, что ты не нравилась им. Значит, только ты виновата в том, что произошло. Надо было быть как все, а не как Ушастик. Теперь ты наедине с безлюдным миром. Радуйся в одиночестве, бойся в одиночестве, люби в одиночестве, плач, кричи, делай всё, что тебе угодно - в одиночестве. Ты ведь этого хотела?..
   И тут в окно постучали. Янка быстро обернулась на стук и увидела за окном розовень-кую ручку, чуть побольше младенческой. Рука методично стучала в окно прозрачными ногтями.
 - Красный ручонок, - прошептала Янка. - В отличие от чёрных рук, охотящихся исключи-тельно на детей, красные руки охотятся на всех подряд. Впрочем, в силу моего возраста, для меня опасны все разновидности автономных рук.
   Девочка присела на корточки и, не отрывая взгляда от руки, принялась откручивать от табуретки ножку. Закипел чайник, и Янка машинально выключила газ. Рука всё ещё тара-банила.
 - Какая-то она странная, - подумала Янка. - Ей бы неслышно залетать в открытые форточ-ки, а она шум производит - эдак всю пищу можно распугать. Надеюсь, что она не станет разбивать окно, порезаться же можно.
   Янка сидела на полу, рука стучалась в окно, время шло. Через пятнадцать минут Янка встала и постучала по стеклу навстречу стукам руки. Рука никак не отреагировала. И тут в Янкину голову пришла бродячая, но очень толковая мысль. Рука стучит в одно и то же место, а прямо над этим местом - форточка.
   Янка опять разожгла огонь под чайником. Когда вода закипела, девочка взяла чайник и залезла с чайником в руке на подоконник. Рука на перемещения Янки никак не отреагиро-вала. Тогда девочка стала тихонько открывать форточку, в надежде, что рука заметит это уже после того, как будет травмирована кипятком, но всё произошло иначе. Едва форточ-ка приоткрылась, как рука попытала юркнуть в образовавшуюся щель. Янка закричала и попыталась закрыть форточку, прищемив руке пальцы. Чайник упал на пол, и вода разли-лась по всей кухне.
   Янка кричала, рука билась, пытаясь высвободить пальцы. Наконец, руке удалось вы-рваться, извиваясь, как червяк, она исчезла в ночной тьме. Янка закрыла форточку на шпингалет и, дрожа, слезла с подоконника.
 - Теперь бедная маленькая Ушастик хочет в Безрукие Города...
   Она нашла в себе силы вытереть пол штанами Печкина и снова поставила чайник, бес-покойно поглядывая на окно. Вода закипела, и Янка приготовила себе кофе. С большой кружкой кофе она вернулась в комнату, села на диван и дала компьютеру диск с комедия-ми. Компьютер взял диск и принялся показывать фильмы.
   Вскоре Янку стало клонить ко сну, она поставила кофейную чашку рядом с диваном, попросила компьютера показывать фильмы тише, и заснула, свернувшись калачиком на краю дивана.
   Проспала она совсем недолго: во всяком случае, компьютер всё ещё показывал тот же фильм. С потолка нёсся не то стук, не то топот. Звук был похож шаги. Четвероногие шаги - раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре...
   Янка что-то проворчала себе под нос, закрыла голову подушкой и уснула.

*****

   Стояла осень, пока ещё ранняя, но уже совсем не лето. Даниил Спайдерман, брат Тани, играл со своим лучшим другом - беспородным щенком по кличке Цербернар. Игра со-стояла в том, что Даниил вешал на ошейник Цербернара свою сотку, предварительно по-ставив будильник на "через десять минут", приказывал щенку сидеть, а сам прятался. Ще-нок послушно ждал той минуты, когда сотка на его груди голосом хозяина приказывала: "Церик! Ко мне!". После этого Цербернар бросался на поиски Даниила и, как правило, быстро его находил. Наверно, по запаху.
   Вот и сейчас, усадив Цербернара на скамейку и приказав ему сидеть смирно, мальчик нёсся вокруг собственного дома, лихорадочно высматривая место, где ещё не прятался. Дом кончился, и Даниил побежал к заброшенной котельной, куда детям строго-настрого запрещалось ходить, так как там, по слухам, обитали маньяки, красные руки, буки и про-чие мистические существа. Задним ухом Даниил уже услышал, что сотка приказала Цер-бернару искать его, поэтому времени на раздумья не было, и мальчик ринулся в приот-крытую дверь котельной, навстречу тьме.
   В котельной было темно, прохладно и плохо пахло. Мальчик осторожно прикрыл за со-бой дверь, оставив небольшую щель и сел на холодный пол отдышаться. Прошла минута, другая... щенка не было слышно, и Даниил осторожно выглянул в щелку.
 - Ав! - внезапно Цербернар оказался прямо за дверью.
 - Сдаюсь, нашёл, - проворчал Даниил. - Молодец, за это получишь конфетку.
   Цербернар прекрасно знал слово "конфетка" и заплясал от радости, а потом... потом он подскочил и упёрся передними лапами в дверь котельной. Дверь закрылась и раздался щелчок.
 - Эй, эй! - закричал мальчик. - Церик, что ты наделал?
   Он осторожно толкнул дверь, потом пнул её, потом разбежался и попытался вынести дверь плечом... Безрезультатно. Было слышно жалобное поскуливание Цербернара.
   Даниил был мальчиком разумным и склонным к размышлениям, поэтому он решил не паниковать, а хорошенько подумать и осмотреться. Осматриваться, правда, было крайне неудобно по причине полного отсутствия освещения.
 - Сотка! - радостно воскликнул наш герой. - Можно позвонить в МЧС... или, для начала, папе... или нет, нефиг родителям об этом знать, лучше позвоню я...
 - Ав! - тявкнул за Цербернар и принялся скрестись в дверь.
 - Блинский блин! - завопил Даниил. - Церик, сотка-то у тебя на шее!
   Внезапно пёсик перестал подавать признаки своего присутствия за дверью. Даниил ми-нут пятнадцать добросовестно звал его, потом минут двадцать кричал "помогите!". Никто не помог, а мальчик устал и охрип.
 - Ладно, подождём, - успокоился Даниил.
   Он сел на холодный цементный пол и стал размышлять:
 - Сейчас около трёх часов дня. Таня придёт домой в пять и сразу умчится к подружкам. Родители придут с работы около семи часов вечера. Сначала они меня немного подождут, потом начнут обзванивать пацанов со двора, и только потом вызовут милицию. Если ми-лиция будет тщательно осматривать окрестности, то неминуемо пройдут и мимо котель-ной. Главное - вовремя подать голос. Возможно, что и не придётся так долго ждать - вдруг в ближайший час здесь кто-нибудь пройдёт?
   И мальчик стал ждать. Не прошло и получаса, как он встал и прошептал:
 - Так, час прошёл, никто мимо не прошёл, сейчас около четырёх часов дня. Искать меня начнут минимум через три часа. А может, здесь другой выход есть? Блин, мне бы фона-рик...
   Даниил стал осторожно, по стеночке, пробираться вглубь чёрного коридора. Стены бы-ли влажными. Через какое-то время горизонталь пола прервали ступеньки, ведущие вниз. Мальчик стал спускаться, осторожно ощупывая ногами ступеньки. Ступеньки кончились, а рука Даниила нащупала на стене что-то вроде выключателя. Он осторожно тронул ры-чажок и тусклый красноватый свет залил обширное помещение, большую часть которого занимали сплетения труб и непонятные приборы.
   Стол, стоявший посреди помещения, показался мальчику интересным: казалось бы стол - как стол, но он был оббит ржавым железом, топорщился клещами, пилами, какими-то крючьями, свисавшими на лёгких цепях, и ещё множеством железяк, названий и назначе-ния которых мальчик не знал. Он подошёл к столу и осторожно погладил зубья циркуляр-ки.
 - Ой! - мальчику показалось, что стол слегка шевельнул всеми своими железками.
   Даниила охватил страх, он решил вернуться к двери и ждать спасения там. Он обернулся к выходу и с удивлением обнаружил, что выход забаррикадирован стульями; казалось, что стулья сплелись ножками сами. Даниил сделал шаг к выходу и упал. Он оглянулся и уви-дел крюк, вцепившийся в штанину. Он перевёл взгляд на баррикаду из стульев и оцепенел от ужаса: один стул шевелился! Он шевелил необычайно гибкими ножками, поудобнее вплетаясь в ком своих собратьев.
 - Помогите! - закричал мальчик, прекрасно зная, что его никто не услышит.
   Второй крюк зацепил его за рукав, на столе начала раскручиваться пила, а ручка тисков закрутилась с огромной скоростью.

*****

   Теперь Автор был похож на инопланетянина или героя фэнтези - вытянутая голова, ост-рые уши, клыки и красные глаза с вертикальными зрачками.
   Они сидели на маленькой скале, расположенной среди неподвижного, бесконечного океана. Они - это Ушастик, Печкин и Автор.
 - Ну почему ты сделал из меня неадекватного придурка? Что тебе стоило описать Печки-на - лучшего студента университета, сына богатых родителей, у которого куча друзей и самые красивые девушки спят и видят, что спят со мной?
 - А ничего бы не изменилось, - ответил Автор. - Ты бы так и остался тем, кто ты есть. Просто не тебя бы Печкиным звали, а того студента, которого ты описал. Смирись, такова твоя судьба. А от судьбы, мой друг, не спрячешься. Судьба и под диваном найдёт.

*****

   Янка проснулась поздним утром. В дверь звонили и стучали. Девочка схватила табурет-ную ножку, подошла к входной двери и посмотрела в глазок. В следующую секунду она уже лихорадочно манипулировала с крючками, задвижками и цепочкой, потом открыла дверь и повисла в объятиях Печкина.
 - Девочки с тобой? - спросил Печкин.
 - Нет.
 - Чёрт, надо их найти!
   Пока Янка готовила кофе, Печкин рассказывал о своих приключениях:
 - Припорталило меня в дупло огромного дуба, прямо в центре Сумрачных Лесов. Ну, я вылез и пошёл в ту сторону, где на небе сиял Марс. Долго шёл, устал даже. Потом попал на Бредоносные Пустоши, где на меня напали Ахматова и Цветаева; я бы не отбился, да Маяковский помог...
 - Разве Маяковский тоже бредоносное существо? - удивилась Янка.
 - Да нет, он там на болотах живёт, защищает Безлюдные Города от убийц грёз. На боло-тах у него избушка, посидели мы с ним там, поговорили, он чаем с вареньем меня накор-мил, а потом проводил на дорогу, ведущую к Городу. Ещё он дал мне большой разводной ключ, но я его выбросил - тяжёлый слишком. О чём вскоре пожалел, когда меня атаковали ходячие стулья.
 - Что они с тобой пытались сделать?
 - Точно не знаю, но, судя по всему, они собирались меня уронить, запинать и затоптать. Было их штук пятнадцать, я выломал какую-то железяку от... не помню от чего, и принял-ся их ломать. Но отпинали они меня хорошо. Особенно два оставшихся в конце. Один был старым совдеповским стулом, похоже, из железного дерева, второй - табуретка. Никак они не ломались, так что я убежал, а потом всю ночь добирался домой. А тут ты!
 - Портал нас перебросил в разные места. Может, даже, в разные миры. А знаешь, ночью я видела красную руку по ту сторону окна, - вставила Янка.
   Печкин стукнул рукой по столу и сказал:
 - Теперь понятно, откуда к нам эта гадость лезет: чёрные и красные руки, куклы-вампиры, буки и летающие простыни. Вся эта шваль живёт в Безлюдных Городах, отде-ляющих наш мир от мира Автора. Они умеют открывать порталы... Кстати, куда припор-талилась ты?
 - В собственный шкаф в своей комнате. Я его забаррикадировала на всякий случай.
 - Танин братишка сказал, что любой полый предмет может быть вместилищем бук. Он прав: порталы возникают лишь в полых предметах - у меня это оказалось дупло, у тебя - шкаф. Нечисть активизируется вечером, достигает пика активности в полночь, потом ак-тивность идёт на убыль. Поэтому сразу после завтрака уничтожаем в квартире все полые предметы, потом идём... блин, надо велосипеды найти... в оружейный магазин. Потом идём искать девочек.
 - Этой ночью, - сказала Янка, - кто-то шумел в квартире над твоей. Надо пойти посмот-реть.
 - Сначала в оружейный магазин.
   Они вышли во двор и уже через сорок минут обзавелись велосипедами.
 - Хорошо, что я не умею водить машину, - радовался Печкин. - Все дороги забиты биты-ми тачками, на машине бы мы не проехали.
 - А ты знаешь, где находится оружейный магазин?
 - Знаю. Ну что, поехали?
 - Постой!
   Янка забежала обратно в квартиру, поставила на компьютере музыку на полную мощ-ность, а колонки придвинула поближе к распахнутому окну.
 - Это правильно, - похвалил девочку Печкин. - Я почему-то не додумался. И объявление это на двери подъезда. Я бы пошёл с тобой в разведку. Что я, собственно, сейчас и делаю.
   Они неспешно поехали в центр Города, внимательно оглядывая улицы. На улицах была масса стульев, замерших в неестественных для этих предметов обстановки позах.
 - На обратном пути надо будет всех перебить, - сказал Печкин.
 - В городе их миллионы, на всех патронов не хватит, - возразила Янка.

*****

 - Прыгайте! - пропыхтел Печкин, пытаясь спихнуть с себя ревущего Буку.
   Таня схватила Машу за руку и посмотрела на Янку, которая с открытым ртом смотрела на буку.
 - Прыгай, коза! - прошипела Таня, и они с Машей прыгнули в тумбочку.
   Ощущения полёта не было абсолютно, девочки лежали на жёстком, холодном полу в со-вершенной темноте.
 - Ты жива? - спросила Таня, не выпуская машиной руки.
 - Жива. Ты не знаешь, где мы находимся?
 - Сейчас остальные припорталятся - решим этот вопрос.
   Они сели на корточки и стали ждать. Потом Таня достала зажигалку и включила встро-енный в него фонарик. Фонарик светил совсем тускло и девочки разглядели бетонные стены и сплетения труб.
 - Слышишь? - шёпотом спросила Маша.
 - Что?
 - Прислушайся.
   Таня послушно прислушалась.
 - Где-то капает вода? - сказала она. - И как будто что-то рвётся...
 - Шаги! Шаги слышишь? Пойдём! Что бы это ни было, нам оно не причинит вреда.
 - Откуда ты знаешь?
 - Догадываюсь.
   Они стали осторожно пробираться среди труб по направлению к звукам. Вскоре Таня погасила фонарик - издалека струился розоватый свет. Теперь они уже более уверенно пробирались к источнику света. Наконец, они обошли какую-то необъятную цистерну и...
 - Нет! - не своим голосом заорала Таня.
   Стулья, сгрудившиеся у Стола, разбежались и девочки увидели распиленное, разорван-ное тело Даниила. Оторванная голова его была сжата в тисках, по ней ещё пробегали су-дороги.
   Девочки оцепенели. Тем временем стулья преодолели первоначальный испуг и стали ос-торожно подходить к девочкам.
 - Я сошла с ума, - вдруг совершенно спокойно сказала Таня.
   Стол будто только и ждал этих слов - ручка тисков принялась быстро крутиться, голова Таниного брата выпала из них и покатилась по полу. Крючья на цепях быстро стаи осво-бождать поверхность Стола от останков мальчика. Потом Стол шагнул в сторону девочек.
 - Бежим! Бежим! - орала Маша, дёргая Таню за рукав.
   Таня перевела безумный взгляд на Машу.
 - Нам некуда бежать.
 - Бежим обратно к порталу!
   Таня продолжала пялиться в лицо подруги и Маша чувствительно врезала ей в скулу. Наконец, Таня пришла в себя и завопила:
 - Бежим!
   И они побежали, ударяясь о стены и трубы, уходя всё глубже и глубже во тьму, слыша за собой дробный топот десятков стульев и тяжёлые шаги стола-убийцы.

*****

 - Это называется "шоппинг", - умничал Печкин, молотя по двери магазина "Охотник" ку-валдой.
   Вскоре Печкину удалось выставить дверь, и они вошли в магазин.
 - На витрины можно не смотреть, - сказал Печкин. - Настоящее оружие должно где-то в чуланчике храниться. Надо этот чуланчик найти.
   Они обогнули прилавок и обнаружили ступеньки, ведущие в полуподвальное помеще-ние. Печкин нажал на какой-то шпынёк и в полуподвале зажёгся яркий свет.
 - Кувалду держи наготове, - с тревогой сказала Ушастик. - Там могут быть стулья.
   Печкин перехватил кувалду понадёжнее, и они стали осторожно спускаться по ступень-кам. Деревянную дверь Печкин лихо снёс пинком и наши герои оказались в заваленном оружием помещении.
 - Круто! - вырвалось у Печкина.
   Они принялись копаться в металле и стали, выискивая для себя оптимальный килл-девайс. Печкин радостно замычал, наткнувшись на П-18.
 - Как ты его потащишь? - поинтересовалась Ушастик.
 - Зато он будет мочалить стулья в труху!
   Ушастик нашла какой-то пистолет (в оружии она совершенно не разбиралась) и попыта-лась выстрелить в потолок, но пистолет стрелять отказался.
 - Зарядить его надо, - заметил Печкин. - И с предохранителя снять.
   Внезапно погас свет.
 - Эй! - крикнули Печкин и Ушастик одновременно.
   Из темноты нёсся гул, слышался топот и поскрипывания, потом тусклое красное свече-ние осветило помещение.
АУДИЕНЦИЯ ДАНА ЛИШЬ ОДНОМУ
 - Что ты сказал? - переспросила Ушастик, сжимая пистолет обеими руками.
 - Ничего, - прошептал Печкин и вдруг взвизгнул: - что это?
   Пространство вокруг них плыло, шевелилось и преображалось. Оружие исчезло, поме-щение расширилось, тысячи звуков - криков, стонов, топота, лязганья, - наполнили мир. Потом всё замерло.
   Печкин шёл к Столу - его движения напоминали движения марионетки, управляемой человеком, не умеющим управлять марионетками. Ушастик увидела Таню и Машу - их безголовые тела, пронзённые цепями, висели на дальней стене.
АУДИЕНЦИЯ ДАНА ЛИШЬ ОДНОМУ
   Пистолет в руке Ушастика щёлкнул. Ушастик улыбнулась - теперь ей всё стало понятно. Прицел на затылок...
 - Пифф-пафф, - сказала Ушастик, спуская курок.
   Голова Печкина разлетелась как переспелый арбуз, тело же его сделало ещё три шага, прежде чем осознало свою смерть.
   Стало тихо. Почти никаких звуков. Почти. Почти. Почти. Ушастик осторожно положила пистолет на пол и пошла на звук.
   Дверь. Обычная дверь. Лёгкий скрип и Ушастик оказалась в комнате, освещённой лишь монитором компьютера. За монитором, спиной к девочке, сидел человек, пальцы его бега-ли по клавиатуре. Ушастик подошла к человеку, встала за его спиной и посмотрела на мо-нитор. Текстовый редактор.

*****

 ...- В пять лошадиных сил.
 - Что ещё за лошадиные силы?
 - Ну, вот в повозку запряжена одна лошадь, она может перевезти тонну груза. А сто ло-шадей?
 - Ясно. Сто тонн груза.
 - Именно. Сто лошадей могут перевезти в сто раз больше, чем одна лошадь.
 - Постой. А если мышь крадётся тихо-тихо, то сто мышей будут красться в сто раз тише?..

***

   В руках Ушастика появилась кувалда, брошенная Печкиным. Слишком тяжёлая для де-сятилетней девочки, но она справится. Теперь нет ничего невозможного, осталось лишь...
Автор наконец-то ощутил чьё-то присутствие и его голова стала медленно поворачивать-ся. Удар! Ещё удар! И Автор падает под стол, кровь попадает на дисплей и лицо Ушасти-ка. Ушастик не обращает на это никакого внимания. Она занимает кресло Автора. В Зале Аудиенций, или, как его ещё называют, Тронном Зале, одновременно может находиться лишь одна сущность.

*****

 - Эй! Ты что - описалась? - закричала Маша.
 - Нет, - злобно ответила Таня, - это сверху течёт.
   Несколько минут они ползли молча, потом ход внезапно расширился, а пол его стал бо-лее-менее горизонтальным. Девочки попробовали встать на ноги, но ударились обо что-то головами. При этом у Тани вырвалось настолько некультурное выражение, что Маша по-жалела, что не на чем его записать на память.
 - Где мы? - спросила Маша.
 - Не знаю, - ответила Таня. - Ты слышишь?
 - Дождь... И гром... Внешний мир где-то рядом! Совсем рядом.
   Они стали ощупывать стены и нащупали деревянную дверцу. Дверца легко открылась и девочки выскочили в ночь.
   Бушевала гроза, гремели громы. Микрорайон горел, кричал дикими голосами и стонал милицейскими сиренами. Откуда-то доносился усиленный рупором хриплый голос:
 - Эвакуация! Эвакуация! Просим всех жителей покинуть квартал! - и автоматные очере-ди.
   Девочки подняли глаза к небу и увидели в свете молний огромную крылатую фигуру, нависшую над микрорайоном.
 - Это Янка! - прошептала Таня.
   Ушастик метала молнии, разрушая старый мир. Земля дрожала, рассыпались дома, где-то что-то взрывалось и несло гарью.
 - Что нам делать? - закричала Маша.
 - Побежала туда, где кричат про эвакуацию! - крикнула Таня.
 - Но где кричат? - Маша завертела головой, пытаясь определить направление, и встрети-лась взглядом с гигантской Ушастиком. - Янка-а-а!
   Ушастик метнула молнию, и девочек не стало.

   Эпилог. После смерти Автора.

 - Тань, он ещё не подъезжал? - спросила Маша, выбегая из подъезда.
 - Ори потише, - сделала страшные глаза Таня. - Не видишь - ребёнок спит.
 - Извини.
   Маша подошла к коляске, которую тихонько покачивала Таня, и заглянула в неё. Дани-ил спал здоровым сном здорового младенца.
 - Какой хорошенький, - искренне проворковала Маша. - На тебя похож. Эх, завидую я те-бе - все мальчишки во дворе готовы за тебя глотку кому угодно перегрызть.
   Таня улыбнулась - зубы у неё были белые и частые. Волосы тоже.
   Тут во двор заехала машина молодого преуспевающего студента Печкина. Маша тороп-ливо попрощалась с Таней и юркнула в машину.
 - Привет, - сказал Печкин, целуя Машу.
 - Привет! Куда сегодня отправимся?
 - Давай на речку?
 - Давай!
   Они проехали беседку, где вовсю шла игра в домино.
 - Рррыба! - сказал дядя Нгуен.
 - Да ну тебя! - обиделся дядя Джо. - Так что ты, Фёдор, сказать хотел?
 - Я? А... да уже думал, что у меня крыша едет, а сегодня утром выдвинул ящик с носками совсем из шкафа, а в ящике - вот такенная дырень, а в нише от ящика спокойно лежат мои потерянные носки.
   Дяди рассмеялись, а дядя Джо сказал:
 - Ничто так не пугает человека, как он сам.
   В это время к доминошникам подошёл местный уважаемый бомж Ссаная Тряпка, и у них завязалась беседа.

*****

   Стояло самое классное лето, какое только можно придумать. Над городами и сёлами особенно ярко сверкало Солнце, небеса были особенно голубые, а облака невероятно лёг-кие и стремительные. В один из прекрасных летних дней Автор разозлился впервые в жизни. В самый полдень стоял он, облокотившись на подоконник, и смотрел во двор. Ав-тор очень удобно жил на третьем этаже, откуда и обзор хороший, и голоса слышно, и его самого с улицы не очень видно. Во дворе играли дети: девочки с косичками - будущие ра-ботники офисов и фотомодели; девочки с длинными волосами - будущие бизнес-леди и жёны бизнесменов; девочки с каре - будущие домохозяйки, журналистки и писательницы; наконец - девочки, подстриженные как попало - таких было всего одна, её звали Маша, и она тусовалась с Печкиным. Мальчики Автора не особенно интересовали, поэтому он их не сортировал. И вот разозлился на всех ребят двора Автор, просто так - накипело в душе у него, отпрянул он от подоконника, пошёл на кухню, открутил у табуретки ножку и, стиснув зубы, направился во двор.

Продолжение следует.