В последние годы она редко пользовалась общественным транспортом, а если случалось, то утыкалась в книгу, так быстрее пролетало время в пути. К тому же давно сумела внушить себе, что чем меньше смотришь на то, что творится вокруг, тем меньше нервничаешь. И это обычно срабатывало. Ее собственный мир оставался в неприкосновенном покое и, на удивление окружающим, она почти всегда пребывала в хорошем настроении.
Ее миром были книги, романы. Вначале читала чужие, читала с упоением. Ей всегда казалось, что влечение, которое она испытывает к ним – сродни чувственному. Потому что, подумав про любимую книгу, она ощущала возбуждение, как при воспоминании об удовольствии, испытанном в объятиях умелого любовника. А с недавних пор она открыла в себе способность писать истории и отдалась этому увлечению опять-таки со страстью. Потому что героиня этого рассказа, внешне спокойная и приветливая, по натуре была очень темпераментной и все делала со страстью. Опусы ее пользовались определенным успехом в интернете, и уже наметился реальный успех - одно из крупных издательств готовило к выпуску ее первую книгу.
Ноутбук был лучшим другом и попутчиком нашей писательницы, ему она доверяла свои мысли, вместе с ним сочиняла рассказы и романы. Он был при ней практически неотлучно, и если раньше члены семьи посмеивались и даже поругивали, когда она тащила его с собой на дачу, то со временем привыкли, и если б случилось, что она его с собой не взяла, сочли бы, что это из ряда вон.
Обычно на дачу ездили вместе, на машине мужа, но в этот год обстоятельства сложились так, что несколько раз приходилось ездить одной, благо дело на их направлении пустили комфортабельные скорые поезда, делающие всего две остановки. С ужасом она вспоминала переполненные электрички начала девяностых, с фанерой вместо мягких сидений и разбитыми вандалами стеклами. Путь до Выборга в те времена занимал не меньше двух с половиной часов, и хорошо если удавалось присесть под конец, уже миновав Зеленогорск.
Нынче, то ли по причине всеобщей автомобилизации, то ли из-за непомерных цен на билеты, людей в электричках стало значительно меньше, редко встретишь свору туристов с огромными рюкзаками, склочные навьюченные бабульки с угловатыми телегами почти не попадаются, замотанных мамаш с двумя детьми и пятью сумками в руках вовсе не видно. В наше время народ путешествует на свои фазенды в основном налегке, продукты с собой никто не таскает, и попутчики в основной своей массе пахнут значительно лучше, чем лет пятнадцать назад.
Мысленно отметив это, героиня наша расположилась со своим ноутбуком в пустом «купе». До отхода оставалось минут пять, и она спокойно расстегнула чемоданчик, достала электронного дружка и устроилась править свой роман. Писать на ходу не так уж удобно, а читать или править – милое дело.
Она уже совсем было отключилась от окружающей действительности, когда на сиденье напротив плюхнулся подросток, лохматый на макушке и бритый по вискам. Едва заметно она скривилась: вагон почти пустой, мог бы и другое место найти. Но увидев, что парнишка сидит с отрешенным видом и пустыми глазами, утонув в своих наушниках, мысленно махнула рукой. Пусть сидит. Тихий. Такой не помешает.
Поезд тронулся. За окном потянулись переплетения рельсов, депо, заборы, женская тюрьма. А может, уже и не женская, подумала она и перестала смотреть в окно, уткнулась в компьютер. Она надеялась с толком провести полтора часа свободного времени в пути, когда никто не пристает со своими проблемами и делами, когда обыденные рутинные обязанности не отягощают руки и голову.
Только она углубилась в повествование, глаза привычно выискивали опечатки, неточно подобранные слова, ненужные повторы, как поезд притормозил возле первой из двух остановок. Удельная, поняла она и оглянулась в окно на платформу. Народ, которого было не так чтобы слишком много, плавно переместился в вагон, и состав тронулся. Краем глаза она видела, как пассажиры проходят мимо, выискивая места, но была спокойна. Вряд ли к двоим кто-то подсядет. В вагоне есть «купе» занятые лишь одним пассажиром. Однако предположения ее не оправдались. С воплем: «Ты куда поперлась, давай сюда!» впритык к ней на мягкое сиденье брякнулся пропитанный ароматами вчерашней попойки и нынешнего раннего (на часах начало девятого) опохмела пивом тощий мужик лет сорока. Успевшая пройти вперед по вагону его попутчица (жена, а скорее, сожительница, в той же мере не протрезвевшая), обернулась и гаркнула: «А давай дальше!» - « Нет, здесь сядем!» - понеслось через весь вагон, и синюшная особа повернула вспять, прямо под неодобрительный взгляд нашей любительницы литературы, который она, при всей своей выдержке, скрыть не смогла.
Парочка принялась размещать бряцающие стеклотарой пакеты, обсуждать, с какого пива начать, баночного или бутылочного – в таком раже, перемежая речь непечатной лексикой и яростной жестикуляцией, что наша возвышенная особа, не в силах этого вынести, подхватила ноутбук и, выцепив глазами свободное местечко у окна через три сиденья, переместилась туда. К слову, если бы не умение отключаться, она и оттуда бы услышала подробности о том, сколько было выпито и недопито вчера, и что Ленька, козел, приставал к синюшной барышне, а благоверный уже лыка не вязал и все ему было по… Далее по тексту. Однако содержимое компьютера было для писательницы значительно интересней, и на полчаса она выпала из действительности. Вынырнуть в нее заставил тревожный сигнал дружка: «Немедленно замените батарею аккумулятора или подключите компьютер к сети, иначе можете потерять результаты сделанной работы». На автомате она торопливо закрыла файл, гадая – это что же он не зарядился? Или батареи уже слабые? Третий год любимому компику… Ах нет, накануне она его по квартире таскала, а на ночь включить в сеть забыла. Вздохнув облегченно, наша героиня аккуратно расположила комп в мягком нутре специального чемоданчика, застегнула его на молнию, поставила к стенке и, за неимением другого занятия (ни книжки, ни журнала не прихватила) уставилась в окно. Возвышенное положение пассажира поезда давало широкий обзор, видно было далеко.
Поезд неуклонно стремился в сторону финской границы, чухая на стыках переездов и мерно шоркая по бархатным рельсам длинных перегонов. Зеленогорск и Рощино уже миновали. За окном проносились редкие станции, кажущиеся уютными, камерными, для своих. Скорые поезда пролетали их, почти не сбавляя хода. Она заметила новшество, которого в прежние годы не было: на всем протяжении железнодорожные пути были отделены от леса и поселков прочными секциями сетчатой ограды, а кое-где, в населенных пунктах побольше - и вовсе непроницаемым забором. От шума, догадалась она и вспомнила сообщения о том, что через Выборг в Хельсинки теперь ходит ультрасовременный поезд-экспресс «Аллегро», преодолевающий путь до границы всего за сорок минут. Подумалось: этот состав несется, а тот в два раза быстрее. Это ж ничего за окном не разглядеть!
А сейчас за ограждением была видна узкая полоска белоствольного леса. Она напомнила о танцевальном ансамбле «Березка» из советских времен. Деревья за окном двигались так же невозмутимо и чинно, и если сфокусировать взгляд на одном, казалось, что другие кружатся вокруг него в хороводе под музыку перестука колес. Ближе, в песчанике почти у самой насыпи застыли в торжественном карауле розовые и фиолетовые семисвечья люпина. На смену березняку пришел темный еловый лес, он казался припудренным пылью – между ним и железнодорожным полотном пролегала грунтовая дорога, изредка скорый поезд обгонял бегущие по ней легковушки и грузовички, вот как несся! Потом и ельник кончился, потянулась ржавая болотина с жалкими зубьями мертвого леса. Вскоре пошел молодой, лет двадцати негустой лесок и мелькающие за ним дачные домики.
Не увидев за окном ничего выдающегося, наша творческая особа перенесла взгляд в вагон и оторопела. То, что сидело через проход наискосок от нее, нельзя было идентифицировать. То есть невозможно определить половую принадлежность. Вначале бросались в глаза многочисленные блестящие заклепки и шипы на черной коже куртки (бедное, что ж оно парится, вторую неделю не меньше тридцати!), высокие грубые ботинки на шнуровке (опять не по сезону), и кожаные штаны. Потом она обратила внимание на облезший черный лак ногтей. Так и подмывало посоветовать: «Девочка, уж если красишь ногти в такой контрастный цвет, так не грызи их, глядишь, подольше продержится». На тыльной стороне ладони существа красовалась татуировка: что-то невнятное в стиле граффити. Нашу путешественницу внутренне передернуло, она вообще не терпела надругательства над телом, ни в виде татуировок, ни в виде пирсинга. Подозревая, что лицо и уши существа изгвазданы железяками, она подняла взгляд, скользнув по обрамленной нечесаными черными кудрями шее, украшенной строгим ошейником с устрашающих размеров шипами. Уши действительно были продырявлены, и даже чаще чем шапка почтальона Печкина после меткого выстрела Шарика. Тут же представилось, что если убрать железо и посмотреть на свет, перфорация будет выглядеть очаровательно. Она хихикнула про себя и тут заметила редкие (намного реже пирсинга в ушах) жесткие волосинки на подбородке эмо. Ну вот, идентифицировался. Бровь действительно проткнута булавкой. Глаз под круглыми очками не видно, но по прыщеватой коже, по беззащитному кадыку на тощей шейке понятно – парнишке лет шестнадцать, не больше. Стало жалко дурачка и его бедную мать, которая вынуждена созерцать изуродованное чадо ежедневно. Небось, горючими слезами обливается, вздохнула наша героиня.
Дольше любоваться на причудливый персонаж было неудобно, но это подстегнуло интерес к попутчикам, и она довольно беззастенчиво стала рассматривать тех, что были в зоне видимости.
На сиденье напротив расположилась девчонка лет девятнадцати-двадцати в немыслимом мини. Впрочем, почему в немыслимом? И она когда-то такое носила. Папа еще смеялся: «Если сядешь в этой юбке на окрашенную скамейку, материал не пострадает!» Однако эту девушку мини не украшало – ноги у нее были голубоватые, зимние, а вот руки загорелые. «Должно быть, в брюках в жару ходила, дурочка», - пожалела писательница. Девица на нее не смотрела, была занята макияжем. Деловито доставала по очереди подводку для глаз, тушь, тени. Она красилась, не обращая внимания не только на визави, но и ни на кого из окружающих. А ведь в вагоне полно мужчин! «Да, ну и нравы нынче…» - вздохнула наша героиня. Завинтив тушь, девица порылась в косметичке, достала флакончик-карандаш с духами, мелькнул логотип набившей оскомину сто лет назад марки (где она такую древность откопала?) Отвинтив колпачок, девушка от души попшикала себе за уши и на грудь. Тут героиня рассказа не выдержала, подхватила свой ноутбук и ринулась в другой конец вагона.
Она уселась с краю, у прохода, напротив щуплого старичка с цыплячьей грудкой, острым носиком и явно вставными зубами. Рядом с ним у окна расположилась кругленькая уютная женщина за пятьдесят, лицо которой отражало доброту ко всему белому свету. Сразу представилось, что она хорошая заботливая мать и бабушка. Детей у нее не меньше двух, а внуков четверо, и она торопится в субботнее утро к ним. Ребятня выскочит бабушке навстречу, а та будет оделять всех гостинцами из пакета, в котором угадываются и яблоки и виноград.
А справа, отвернувшись к окну, сидела изящная дама. Взглянув на ее наряд, писательница наша мысленно вздохнула: умеют же некоторые красиво одеться, женственно и со вкусом… Нет, у нее-то вкус тоже был, не хватало терпения, денег и времени. Последнее являлось главной причиной, потому что раньше, в эпоху тотального дефицита денег тоже было маловато, зато хватало терпения сшить что-нибудь сногсшибательное, такое, какого ни у кого нет. А теперь даже на шопинг времени жалко. Попутчица была стройна. Она сидела, закинув ногу на ногу, из-под широкой юбки был виден лишь кончик открытой босоножки на каблуке и ухоженные ногти в лаке френч. Лица не разглядеть, его скрывали поля шляпки а-ля Коко, украшенной лентой из той же ткани, что и блузка – что-то яркое, летнее, цветочное. Юбка и сумка по цвету и текстуре казались сделанными из одного материала, однако, приглядевшись, становилось понятно, что сумка вовсе не изо льна, это искусственная кожа. Класс. Изыскано и выверено. Надо же так подобрать! А может, и не подбирала? Теперь много чего можно в комплекте купить – были б деньги… Красавица пошевелилась, переменила ногу и отвлеклась от созерцания пейзажа. Героиня наша ахнула (мысленно, конечно) – да ей лет семьдесят, не меньше! Даже тщательно нанесенный макияж не может скрыть, что время ее давно прошло. Однако ухоженный вид женщины вызывал уважение. По привычке придумывать обстоятельства жизни встречных писательница тут же сочинила ей биографию. В прошлом два или три мужа, сейчас одинока, ни детей ни чертей, тратит время и средства на наряды и путешествия.
Про бывшую красавицу все было понятно, и наша путешественница переместила взгляд через проход. Наискосок у окна сидел приятный, на вид лет пятидесяти мужчина с умным прищуром серых глаз и ямочкой на подбородке. Симпатичный. Вид у мужика ухоженный, одет аккуратно, хоть и без излишнего шика. Похоже, едет один. А где жена, дети, внуки? Они наверняка присутствуют в его жизни. А может, в параллельной жизни, и нынче его вечера проходят в обществе молодой, недавно образовавшейся спутницы? Теперь это модно. И если с мужиками понятно - желание подхлестнуть подувявшие гормоны, обрести (на время, да-да, всего лишь на время) второе дыхание в постели, - то что в этом браке ищут молодые девушки? Если олигарх – еще туда-сюда, противно, но объяснимо. А если обычный мужик, без каких-либо особых материальных достижений, напротив, обремененный необходимостью хоть как-то помогать прежней семье? И ведь такое наблюдается сплошь и рядом. Чего они (девушки) ждут от этого брака? Спокойствия? Предсказуемости поведения мужа? Потому что молодые уж больно нынче непредсказуемые… А как же любовь, сумасшедшие изматывающие страстью ночи, желание послать к черту и работу и все на свете, лишь бы из постели не вылезать и… Вспомнив, сколько раз приходилось выдумывать оправдания, когда являлась на работу к обеду по такой вот пикантной причине, она улыбнулась. И подумала, что нынешние работодатели вряд ли такое спустят. Раньше, при советском пофигизме, с рук сходило.
Вот. Насочиняла гадостей про человека. А если все не так? Может, он выйдет на площадь перед вокзалом, где под символом Выборга – огромной гранитной литерой W - его ожидает машина, за рулем взрослый сын и его мать, проверенная боевая подруга. И они вместе поедут в магазин «Карусель», закупят шашлычка, водочки, продуктов на выходные, а потом направятся на дачу. Там их ждет невестка с отпрыском лет двух-трех, и карапуз повиснет на дедушке, и будет задавать жизненно важные вопросы: «А где дедушка был? А он надолго приехал? А на чем он приехал? А почему папа ездит на машине, а дедушка на электричке?»
Напротив мужчины, которому досталось два варианта судьбы, расположилась женщина, по возрасту годящаяся ему в жены. Но нет. Явно нет. Они совсем не обращают друг на друга внимания. Да и не подошла бы ему такая. Тело хорошо, хоть и крупновато, однако без излишней полноты. Лицо классически соразмерно, но что-то в нем отталкивает, мешает признать в ней красавицу. Может, слишком монументальная для женщины шея? Или чересчур волевой подбородок и твердая линия губ со слегка заметными над ними усиками? Конь в юбке, определила наша писательница. И спутник ее жизни (если таковой имеется) наверняка должен быть суетливым, забитым, по первому взгляду несущимся исполнять ее приказания. А за добродушным видом ее визави скрывается уверенность в себе. Нет, не подходят они друг другу!
Рядом с мужчиной, ближе к проходу, восседает молодой мужик. Он сидит, раздвинув белые волосатые ляжки в шортах и свесив между ними грузный увенчанный барсеткой живот. Для большей устойчивости опирается жирной рукой о сиденье и взирает на окружающих круглыми заплывшими глазками на бульдожьем лице. Взгляд недобрый и пустой. Про таких почему-то думается, что с законом они не дружат. Довершает бандитский образ ежик низко растущих волос и двигающиеся в такт жвачке уши. Хотя теперь не поймешь, и нормальные граждане норовят выглядеть как бандиты… Может, он и ничего, не такой уж страшный, как кажется?.. Вот напротив его спутница – скорее всего, жена. Слишком привычно и небрежно они время от времени перекидываются отдельными фразами. Эта под стать «бандиту». В дешевом банальном сарафане. Лицо, как, впрочем, и весь ее вид, выдает отсутствие породы. Оно широкое, с зауженным лбом и формой напоминает грушу. Лоб высокий, но сплющен с боков. Узкие глазки под тяжелыми веками, крупный вздернутый нос, одутловатые щеки, припухшие губы без помады и без контура. Фигура самая что ни на есть русская народная: круглые плечи, пышные грудь и бедра, сильные ноги с лишенными изящества щиколотками. Что ж, парочка выглядит вполне гармонично. Все про них понятно.
Чуть дальше по проходу привлекла внимание безобразно располневшая молодая женщина в лосинах и обтягивающей жировые складки футболке. Вырез топика распирает непомерных размеров кирпично-красная грудь. Свой небеременный живот женщина сложила на колени, и наполняет его чипсами из пакета, задумчиво глядя в пространство. «О чем задумалась, красавица? Как похудеть? Уж точно, не поглощая канцерогенную дрянь. Яблочки, овощи… – нашей наблюдательнице до зуда в языке захотелось подсказать рецепт похудательного салатика: – огурец, грейпфрут, зеленые салатные листья и чуть-чуть оливкового масла. Никакой соли! А после чипсов тебе ведь наверняка пить захочется? Впрочем, пить полезно, и как можно больше. Ты вообще на одной воде можешь прожить, месяца два-три точно. Зато на чипсах и плюшках сэкономишь, накопишь деньги на новый гардероб. Ведь когда похудеешь, придется выбросить огромных размеров тряпки и обзавестись новой одеждой».
Больше в обозримом пространстве никого было толком не разглядеть, хотя разглядывать понравилось. Она даже пожалела, что не носит с собой блокнота – компик-то отключился, и записать свои наблюдения негде. Вздохнув, героиня наша кинула взгляд за окно. Картина там изменилась. Лес отдалился от полотна, теперь возле него мелькали штабеля бетонных шпал, застывшая на выходные строительная техника. Значит, скоро город. В духоте врывающегося в открытые окна воздуха ощущалась тревожная горечь недалеких лесных пожаров. Хоть бы дождик, вторую неделю жара и сушь, того и гляди кругом будет гореть. Лет около двадцати назад вокруг Выборга много леса выгорело.
Наконец мимо проплыл промышленный комплекс с похожей на изготовившуюся к старту ракету трубой. Народ зашевелился, стал собираться на выход.
Телефон в сумочке вначале завибрировал, потом разразился Моцартом. Муж.
«Привет… Подъезжаю, минуты две-три. А ты уже у вокзала?.. Ну, стой, жди. Теперь на платформе не встретить… Что, не знал? Откуда вам, автомобилистам, знать… Теперь ни на одном вокзале просто так на платформу не войдешь. … Как – как? По билету... За деньги, я думаю… Все, приехали... Уже выхожу. Жди».
С-Петербург, август 2011