Посвящается Д. «Луноликой», прогоняющей тьму и превращающей существование в жизнь.
Ирония.
Пролог.
Поздняя осень. На крыше дома трудился человек. Он клал черепицу. Оставалось немного. А солнце клонилось к закату. Заканчивать работу завтра мастеру очень не хотелось. Ведь тогда, придётся терять ещё один день. А дома, в городке, расположенном в 15 километрах, его ждала молодая жена. «Ладно. Потороплюсь».
Когда он спустился и доложил нанимателю о завершении, тот удивился: «А не слишком ли ты быстро справился с окончанием?!». «Нет. Втянулся в работу, и под конец всё пошло намного быстрее», слукавил мастер.
Получив расчёт, он бодро двинулся домой. «Жена, наверное, заждалась».
***
Он брёл. Брёл сквозь гнетущую, ночную тьму. Тьму, пробирающую до костей не столько холодом, сколько пустотой и ощущением безнадёжности. Он задумался, что представляет собой с высоты птичьего полёта. «Одинокий заплутавший путник, за тысячи километров от дома, посреди снежной пустоши, лишённой ориентиров, еле передвигающийся по щиколотку в снегу. Существо, оставляющее за собой вереницу следов. Нет. С высоты птичьего полёта тоже ничего не видно». Небо было словно бездна. Либо оно покрыто тучами, либо боги решили скрыть сияние небесных светил. Потуже завернувшись в меховой плащ и надвинув капюшон на лицо, он сделал ещё один шаг по безжизненной белой равнине.
С каким же трудом давался каждый новый шаг. Истощённый организм отказывался подчиняться. Мысли путались. Последний кусок хлеба он съел утром. Это был весьма чёрствый и неприглядный кусок. Но утром он показался путнику самой роскошной трапезой. Ведь он знал, это была его последняя пища. Быть может последняя в жизни. Возможно он справил сам по себе тризну. Причём не самую роскошную. Шутка привела мускулы измождённого лица в движение, и на нём появилось подобие улыбки. Это помогло на мгновение отвлечься от дрожи и боли в ногах, словно налившихся свинцом. Но улыбка быстро исчезла, ноги снова запротестовали.
Шаг. Ещё один.
Глаза застилала пелена, хотя и без этого мало что можно было разглядеть. Сознание казалось каким-то чужим. «Кто он? Зачем и куда бредёт?».
Он чувствовал, как тепло, а вместе с ним жизнь покидают его. А окружающая тьма и пустота добивали морально.
В мозгу всплывали картины детства. Солнце. Лето. Тепло. Компания друзей. Деревья, ветви которых прогибались под тяжестью созревших плодов. Деревья, конечно же, соседские. Азарт. Окрики хозяев. Бегство и радостный смех, когда опасность была позади.
Сердце защемило от тоски.
Шаг. Ещё два.
Клонило в сон. Тело требовало отдыха.
В ушах зазвучал непрошеный голос. Он нашёптывал о том, что по рассказам, слышанным в трактирах, последние мгновения, уснувшего на морозе, наполнены теплом. Тепло. Нужно было всего лишь лечь поспать. Тело отозвалось, и по нему поползла сладостная истома.
Он остановился.
Голос продолжал шептать. «Правильно. Остановись. Отдохни. Не будет ничего страшного, если ты постоишь пару минут. А может и присядешь. Дашь отдых своим ногам. Или приляжешь и чуть-чуть вздремнёшь».
Его шатало.
Нужно было лишь прилечь и мучения закончатся. Он почувствовал на губах вкус летнего вина. «Зачем куда-то идти? Зачем бороться? Если так легко прилечь и отдохнуть. Сдаться …»
Стоп.
Он тряхнул головой, отгоняя наваждение и пытаясь прийти в себя. «Сдаться? Да никогда в жизни!». Что-то, а в отсутствии силы воли его никто не может упрекнуть. Да он был не самым целеустремлённым человеком. Но никогда не отступал, взявшись за что-либо. С чего бы ему было менять свои привычки сейчас?!
Шаг. Ещё один. Ещё два.
Путник прошёл на приливе адреналина, вызванном досадой на самого себя, ещё пару сотен метров. Но порыв энтузиазма иссяк. Тело вновь нестерпимо заныло.
«Куда он бредёт? Зачем?»
Мысли маленького, упрямого человека, бредущего посреди снежной пустыни, крутились по кругу.
«Зачем? Зачем? ЗАЧЕМ!?». Что изменится, если его не станет? Что изменится, если он останется в живых? Какое место он занимает в этом мире. Он лишь один из множества. Словно снежинка в окружающем его море снега. Одной больше, одной меньше …
Инерция продолжала гнать его вперёд.
К внешним невзгодам присоединились тоскливые мысли. На душе было тошно. Зачем он вообще живёт? Зачем появился на свет? У него даже не было цели в жизни.
Но он продолжал пробираться вперёд. Казалось, что сил в ногах больше не осталось, и он двигался только благодаря своей воле.
«Холодно ... Темно ... Одиноко … Тоскливо ... Тяжело …».
Снова захотелось спать. Но он упорно отгонял это желание.
Подул пронизывающий ветер. В лицо. «Этого ещё не хватало!». Хотя была в этом и своя положительная сторона. Хоть что-то новенькое. Покалывание кожи лица. И хоть какие-то звуки.
Шаг. Ещё три.
Опять накатила волна отчаяния. «Идёшь, идёшь, а ничего не меняется. Боги, за что мне это? Чем я заслужил такое? Помогите!». Путник подавил эти вопли отчаяния. Он никогда не был верующим. И просить о помощи высшие силы, кто бы ни сидел там наверху, было лицемерием. Он терпеть не мог, людей, становившихся истово верующими, когда хвост прижмёт. «Тьфу!». Возможно в нём говорила гордость. Или гордыня.
Шаг. Ещё шаг. Левой … Правой ...
Он провалился в полузабытье.
Очнувшись через некоторое время, он с удивлением заметил, что двигается вперёд. Тело двигалось на автомате. «Ну давай, ещё сто метров».
Он остановился. Что-то было не так. «Чёрт!». Очнувшись, он не сразу заметил, что снег под ногами сверкает. Подняв глаза, он увидел что, равнина залита серебристым лунным светом, отражающимся от снежного покрывала. С его губ сорвался матерный возглас, выражающий удивление и восторг. «Какая красота!». Он ещё не разучился радоваться. Это было здорово. Но более того, теперь он мог осмотреться. Луна отогнала Тьму. Осветила путь. Подарила надежду. Либо боги смилостивились, либо ветер прогнал тучи.
Он увидел далеко впереди холмы. Хоть какое-то изменение ландшафта.
Направил стопы свои путник в сторону ту.
Движение давалось с огромным физическим напряжением. Но на душе стало намного легче.
Он не помнил как добрался до вершины ближайшего холма. Было пройдено не меньше километра. Глядя вниз, он увидал десяток, разбросанных у подножия, домов. «Спасён!?».
Собрав последние силы, он двинулся к ближайшему из них.
Приближаясь к дому, он заметил, что из печной трубы поднимается дым, явно выделяющийся на фоне луны. «Огонь ... Тепло ... Жизнь!».
Где-то поблизости залаяла собака.
Подойдя к стене, он судорожно прислонился к ней. Отдышался. До двери оставалось метра три. Последний бросок. «Как его встретят? Приютят ли? Обогреют? Или прогонят непрошеного гостя? А может, вообще не откроют?».
Он откинул капюшон, чтобы не вызывать лишнего недоверия у хозяев. Грязные, полузамёрзшие волосы ниспадали на плечи. Оставалось сделать несколько шагов. Левой. Правой. Он двигался, опираясь о стену.
До двери оставался один шаг. Он уже начал поднимать руку, чтоб постучаться.
Треск. Это было последнее, что он услышал, перед тем как провалиться во тьму.
***
Эпилог.
Мужчина проснулся глубокой ночью, от того, что, не переставая, лаял пёс. «Надо бы проверить, что его так беспокоит». Он быстро оделся и зажёг свечу. Отворив дверь, он увидел лежащего на снегу человека. Осветив его, он увидел, что снег под головой незнакомца был пропитан кровью. Рядом лежала разбитая черепица. «Проклятый мастер! Говорил же, что он поторопился!». Он подхватил незнакомца под руки и втащил в дом. Положил возле очага. Склонился, чтобы проверить, бьётся ли ещё сердце …