Слышишь?

СЛЫШИШЬ?

Драма в трёх действиях



Пьеса в переводе Унгор Барборы напечатана в журнале ELETUNK 2003 г. №11-12, с.1019-1060



ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Гоги Бараташвили, - молодой человек лет 28, высокий, стройный, актёр.
Мари, - невеста Гоги
Дато Хомерики – главврач сумасшедшего дома.
Гиви, - начальник отряда, одноклассник Дато Хомерики
Важа, - заместитель Гиви.
Калбатоно Тамара, - мать Гоги.
Гигла, - правая рука Дато Хомерики, по всем вопросам.
Марлен, - заместитель Гоги.
Жора, Резо, Серго, Тарас, Петя, Иван, - санитары дома умалишенных.
Коте, - тихо помешанный, деревенский мужик, лет 40.
Кика, Джамбул, Джотто – тихо помешанные.
Толстый, Тонкий, Пугало, Касса, Голос, Хаха, Йогурт,  -  клички тихо-помешанных.
Мераб - тихо помешанный, бывший министр.
Рамаз - глава группы  стиляг (3.6), парень с фиксой, затем начальник Гоги.
Нодар Варамашвили,  док.  -  близкий знакомый Гоги.
Секретарша Гоги, - молодая девушка приятной наружности.
Дядя Вано, - пожилой слесарь.
Оратор(1), - один из нескольких организаторов митинга.
Священнослужитель, - участник митинга.
Авто, Мито, Ираклий, - народные актёры.
Элдар, - солдат из группы Гоги.
Арчил - парикмахер
Модельер - молодой самоуверенный человек, одет экстравагантно
Габриел - вахтёр, пожилой мужчина
Жора Чараев (Чарлик), Миша Хетагуров, Жора Минаев, Вова Лебанидзе, Лёва Мейтарджиев, Эдик Ивкин, Игорь Пороцкий, Геня Панасян, Сергей Чилая, Муна, - разной национальности люди, школьные товарищи Гоги.
Владелец разбитого стекла, - мужчина пожилых лет.
Варлам Теймуразович, - мужчина пожилых лет, делец.
1 инженер, 2 инженер, - инженеры дорожники из сна Гоги.
Беженцы, - большая группа людей, кто, что в силах нести, кто, в чём попало одет.
Врач, - мужчина лет 40, приятной наружности, одет со вкусом.
Женщина с ребёнком, - беженка.
Старик с внуком, - бывший военный, беженец.
Вояка 1, Вояка 2, - грабители (мародёры).
ПСХ - председатель союза художников.
Врач - процветающий психиатр, лет 35. Одет со вкусом, ухоженный.
Тамаз - "новый" грузин.
Темо - друг Гоги, художник.
Батоно Ираклии - пожилой актёр, любимец публики
Билетерша – пожилая женщина
Продавец мороженного – молодой человек, по национальности курд.
Статисты: Участники митинга. Беженцы. Разные группы военных. Группа сумасшедших. Очередь за билетами в кино. Очередь за билетами на пляж. Группа военных по разгону митинга.






Первое действие происходит в городе, второе в сумасшедшем доме, расположенном в горах. Между первым и вторым действием проходит пол года.

                ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

    Городской пляж полон отдыхающих. Мест почти нет, однако, желающих у кассы много. Очередь под палящим солнцем.  В конце очереди Гоги и Мари. Они целиком и полностью заняты друг другом, светятся от радости общения. Очередь почти не движется. Люди изнемогают на жаре, однако в основном молча, терпеливо ждут, когда кассирша, наконец, осчастливит их, за  их же деньги, частенько недодав сдачи, билетами. Хорошо если обойдется без своих комментариев, частенько пошловатых. Конечно, находятся и такие, у кого слабоватые нервы. Поэтому, изредка из очереди выходит или выходят такие, со своими претензиями, поговорить с кассиршей.

Мужчина    Простите, вы не скажете, почему не работает вторая касса?
Кассирша   Всё вам надо знать.
Мужчина.   Всё не всё, а почему не работает...
Кассирша  А это не ваше дело.
Мужчина    Как не мое дело, я здесь стою...
Кассирша  Ну и стойте себе на здоровье... Гражданка вы дали мне деньги?
Мужчина    Ну, позвольте...
Кассирша  Не позволю... Гражданка вы дали мне деньги?
Женщина   Да, конечно. Они лежат у вас на столе.
Мужчина    Да как вы смеете так разговаривать...
Кассирша  Да отстаньте вы, наконец, дайте работать. Гражданка, сколько вам билетов.
Мужчина    Ну знаете, это переходит все границы

   В перебранку, между кассиршей и мужчиной, вмешивается женщина с двумя детьми, которая из-за этой перебранки не может, наконец, получить билеты.

Женщина    Три. Умоляю вас, оставьте ее в покое и дайте ей работать.

   Мужчина хотел еще что-то сказать, однако и очередь и женщина не дали ему говорить. Все ополчились на  него.

Женщина. Только со мной не ссорьтесь, я не меньше вас простояла за билетами, и   уверяю вас, мне не легче вашего...
Мужчина    Да не собирался я ни с кем ссориться, я только хотел...
Женщина   Разрешите, наконец, я получу билеты...
Мужчина   Да, пожалуйста... ( И пристыженный, опустив голову, пошел на свое место в очереди).
Из очереди:
                - Ходят здесь всякие и мешают работать.
                - Мало ходят, поэтому у нас такое стало позволительно
                - Ты лучше у себя дома сперва наведи порядок...
                - Это не твое дело, где хочу там и навожу.
                - Потому так хорошо в стране, что всякие незнайки берутся управлять...
                - Да бросьте вы всё сваливать на других, лучше на себя  посмотрите
                - Тоже мне "красавяц" нашелся...

     С таким комизмом была произнесена эта фраза, что некоторые засмеялись и накаленная ситуация разрядилась.
     Толпа еще не унялась. Некоторые защищают этого мужчину, некоторые ругают. Каждая из сторон приводит свои аргументы. Конечно не терпя возражений. Только  одна парочка, Гоги и Мари, не обращает на этот инцидент внимания. Им и так хорошо. Они никуда не спешат. Они счастливы, что стоят рядом и смотрят друг на друга и могут дотронуться друг до друга.
     Люди в очереди еще не перестали обсуждать  правильно или неправильно поступил Мужчина, как к этой очереди подошла группа из шести молодых людей и трех девушек (6.3). Современные, сытые, наглые, с претензией на неповторимость, они, прямо не видя очередь, направляются к кассе. Очередь, как завороженная смотрит на этих наглых, а они, не мешкая сразу берут билеты. Только у одной старушки вырвалось.

Пожилая женщина с внуком  Молодые люди вы не видите очередь?
Рамаз   Бабуся, успокойся, когда буду носить очки, как и ты, увижу.

    В очереди начали возмущаться, но поздно, кассирша быстро отпустила их, и они весело направились к  входу  на пляж.

     Городской пляж битком набит людьми, кажется, яблоку некуда упасть. Гоги и Мари лежат на принесенных своих мохнатых полотенцах и о чем-то разговаривают. В основном говорит Гоги, она влюблено смотрит на него и соглашается с любым его мнением и желанием. У Гоги новое увлечение, он вновь открыл для себя Гюго, в частности его поэзию.

Гоги  Мари, ты представляешь себе, только не смейся, я открыл для себя поэзию Гюго.
Мари.  И как же....
Гоги.  Готовясь к юбилейному вечеру Гюго, Авто, наш режиссер, попросил меня выбрать из поэзии Гюго наиболее революционные стихи, помимо уже затасканных и вдруг, ты понимаешь, Гюго был для меня детским писателем, я его именно тогда и читал, и вдруг...  послушай...
                Вот уж ты явился взгляду,
                Сыплешь блеском мириады,
                И небесною отрадой
                Песня крыл твоих звенит
Мари  Это разве не Валери?
Гоги   Нет. Он в себя вобрал почти всю поэзию Франции. Вот послушай, разве это не Бодлер?
                Я  король - изгнанник, гордый, одинокий....

    Проходит мимо них продавец мороженого. Поравнявшись с Гоги, он вдруг закричит
Продавец мороженого. Морожены. Холодный "морожный". Покупай поскорей, береги здоровье.
   От неожиданности Гоги перестал читать стихи. Сначала бросил быстрый взгляд на продавца, затем на Мари. И увидев ее лицо готовое залиться смехом, улыбнулся. Вскоре они валялись от смеха.

   Длинная очередь. Где-то возле середины стоят Гоги и Мари. Они по-прежнему видят только друг друга. Мари что-то увлеченно рассказывает, Гоги влюблено смотрит на нее, слушает, не перебивая ее.
  Вскоре подходит к этой очереди знакомая нам компания (6.3). Они ведут себя, как и прежде нагло и развязано. Предводитель этой группы парень с фиксой, по имени Рамаз, среднего роста, с наглыми глазами, наголо острижен. Быстро оценив положение, он без раздумья направляется прямо к прилавку, а сопровождающие его парни помогают ему быстрее добраться до прилавка, энергично работая локтями и корпусом тела.

Голос из очереди  Ребята, вы куда?
Рамаз   За водой конечно...
Голос из очереди  Здесь все за водой...
Рамаз   Ну, значить я не ошибся...
Голос из очереди  Но ты ошибся направлением, вместо конца ты направился в начало...
Рамаз  Всё в этом мире относительно, что для тебя конец для меня начало...

     Он и его товарищи так быстро продвигались вперед, что пока в очереди собирались оказать хоть какое то сопротивление, они уже получили всё необходимое для себя и весело с шуточками да прибаутками вышли из очереди и направились к своим дамам. Те с победоносными воплями встретили их.  Эти вопли привлекли внимание Гоги и Мари. Они неодобрительно смотрят на эту компанию. А те резвятся, парень с фиксой выпив баночку пива, бросает ее на землю и, затем ударом каблука расплющивая,  втаптывает ее в песок.  Мари  обращается к  Гоги.

Мари  Гоги и откуда такие берутся?
Гоги   К сожалению, из нашей действительности.
Мари  Конечно не с луны, я это понимаю... Нет, я серьезно.
Гоги  Здесь не место для подобных разговоров, и потом... (И видя, как расстроилась Мари, он решил всё-таки хоть как-то ответить на ее вопрос) - По-моему, это протест против бюрократии - неуважительного отношения к людям.
Мари  По-твоему, мы должны радоваться и поддерживать их выходки, а мне противно...
Гоги. И мне не нравится, крайности всегда уродливы. Но мне не нравится и то, что никто не думает о нашем комфорте. Ну что стоит поставить несколько ларьков, но ведь для этого надо пошевелить мозгами, а где их взять?
Голос рядом стоящего. А почему вы думаете, что кто-то должен думать о вашем комфорте больше, чем о своем?
Гоги.   Потому... потому, что он занимает место, которое...
Голос рядом стоящего.  Которое, быть может, он купил. Ну, конечно, не для того чтобы думать только о вашем комфорте.
Голос из толпы. Таких - надо сажать в тюрьму.
               
                Занавес

КАРТИНА ВТОРАЯ

    Выставочный зал. Много народу. Гоги стоит рядом с другом художником, автором выставляемых картин, и принимает поздравления. К ним подходит вместе со своей свитой председатель союза художников и, пожимая обоим руки, говорит:

П.С.Х. Поздравляю вас. Гоги тебя за труд уговорить этого упрямца, наконец, выставиться и показать всем свои картины, а нам предоставить законную возможность помочь "собрату по кисти". Завтра начинаю хлопотать тебе площадь под мастерскую, ну это завтра, а пока поговорим о твоей серии о жизни клоунов (и он увлекает художника к картинам).
   
Гоги заметив Мари, направляется к ней. По дороге он видит своего знакомого врача и, направляясь к нему,  слышит разговор.

Женщина  Доктор, умоляю вас, помогите. Мой муж совсем спятил.
Врач          А что он сделал?
Женщина  Вчера он начал выбрасывать с балкона последние вещи.
Врач          Есть пострадавшие?
Женщина  К счастью нет.
Врач.       К счастью прохожего, но к вашему несчастью я не могу его госпитализировать. Вот если бы нашёлся пострадавший, тогда я имел бы основания изолировать его от вас.
Женщина. А что мне делать?
Врач.        Ждать.
Женщина. Так я скоро сойду с ума.
Врач.         К сожалению, ничем не могу помочь.
Гоги.        Нашла же место где просить (и чтобы не мешать разговаривающим, быстро, изменил направление движения, натыкается на знакомого).
Тамаз.  Привет Го.
Гоги.    Привет Тамаз. Как выставка?
Тамаз. Темо конечно молодец, картины превосходные и чего он столько времени не выставлялся? Чудак.
Гоги.    Он не хотел вступать в союз художников.
Тамаз.  Боялся нажима?
Гоги.    Хотел быть независимым и видишь чего добился?
Тамаз.  Если бы он не лез за госзаказами, то, будучи членом союза, мог добиться и большего.
Гоги.    Чего, например?
Тамаз.  Мастерскую и дал бы семье дышать  свежим воздухом, а не красками.
Гоги.     Ну, это вилами на воде писано.
Тамаз.  Кстати, Гоги ты слышал новость?
Гоги.     Какую?
Тамаз.  Гагарин жив!
Гоги.     Как! ведь его похоронили.
Тамаз.  Как бы не так. Он в сумасшедшем доме.
Гоги.     Не может быть.
Тамаз.  Это у нас не может быть?
Гоги.     К сожалению, у нас правда всё может быть. А ты откуда узнал?
Тамаз.  Сегодня к нам в институт приехал один из Москвы, он работает на Байконуре.
Гоги.    Но зачем его туда поместили?
Тамаз.  Когда его самолёт разбился, его долго искали, но не нашли. Ситуация становилась комичной. Из правительства сигнал, хоронить.  Похоронили чей-то труп. После похорон нашли его на дереве. Соображаешь? Какой дурак после похорон объявит, что нашелся Гагарин. Ты понимаешь, какой "бломанж"? И не скажешь, что жив и не убьёшь! Жалко! А в сумасшедших домах, в любой точке мира, можно найти любого из выдающихся деятелей мира от Наполеона до кого хочешь, и к ним теперь добавился и бедный Гагарин, но уже настоящий.
Гоги.    Сволочи! Совсем потеряли стыд.
Тамаз.  Вот так и живём, хлеб жуем.
Гоги.    Ты прости меня, я тебя покину, мне, наконец, надо увидеть Мери.
Тамаз. Увидимся на "бонкете" который устраивает наш президент в честь выставки Темо.
Гоги.    Увидимся. (Устремляясь к Мари, говорит Гоги)
Мари.   Наконец, я тебя нашла. (Целуя Гоги в щеку, мурлычет Мари)
Гоги.    Прости, я сегодня такой растерянный как будто это мой бенефис.
Мари.   Не прибедняйся, ты  много сделал для Темо и по праву.
Гоги.     Да не в этом дело.
Мари.   А в чем?
Гоги. Просто я опьянен радостью Темо и его успехом (вдруг порывисто прижимает к себе Мари и шепчет ей на ухо)  Мари как хорошо делать добро.
Мари. Хочешь убежим отсюда.
Гоги.  Чудесно, но нам надо вернуться на "бонкет", как говорит Тамаз. (Гоги и Мари направляются к выходу. По дороге они проходят мимо парочки молодых. Она смотрит, заворожено на проходящих Гоги и Мари, а молодой человек деловито говорит ей)

Молодой человек. Ты же знаешь, у меня мало времени. Приду только на час. Смотри, чтобы никого не было дома. Всех выпроводи, к четырем часам. Понятно?
Девушка.  Хорошо.
Молодой человек. Что хорошо? Ты ведь не слушаешь меня.
Девушка.  Если бы ты хоть раз посмотрел на меня так.
Молодой человек.  Не пойму, что ты хочешь.
Девушка. Не только постели как у них.
Молодой человек. Да откуда ты знаешь, что у них?
Девушка. Видно.
Молодой человек (хватаясь за голову). Что видно?..

  Гоги и Мари выходят из выставочного зала.
  Спустя некоторое время они возвращаются в зал, где накрыт шведский стол. Много народа. Все ходят с бокалами вина и жуют сэндвичи.

Гоги (Обращаясь к Мари) Как не естественно выглядят наши соотечественники, лавирующие между людей с бокалами и тарелками в руках.
Мари. Возможно, многое мы и переймём из Европы, но только не застолье.
Темо. Ну, где вы! (обнимая Мари и Гоги) Я  уже стал волноваться.
Гоги.  Прости нас, конечно, если можешь.(полушутя)
Темо. В такой день, не в коем случае.(Он чуть пьян и лезет целоваться). Да! Пока вас не было, один иностранец, после осмотра выставки, говорит мне: Батоно Темо, если бы вы жили у нас, вы давно были бы и известным и богатым.
Гоги.  А ты что ему?
Темо. Я ему указал на присутствующих и добавил: Этого количества почитателей разве мало? Да ещё столько друзей?
Мари.  А он что?
Темо.  Разве он может понять, что.
Гоги. (Перебивая) Темо, дорогой, мы умираем с голоду, будь другом подведи нас к столу.
Темо.  О! Конечно!
   
    Положив руки на плечи Гоги и Мари, Темо подводит их к столу с угощениями. Положив себе на тарелки еду, они отошли от стола, так как там людно. По дороге они проходят мимо группы философов.

- Материалистический взгляд на источник движения материи не убедителен.
- Чем?
- Они считают, что источник движения материи - противоречие целого (субстанции) и части. Ведь чтобы появилась часть как относительно самостоятельный предмет, целое уже должно двигаться.
- Допустим, ты прав. Ну и что?
- Они считают, что материя несотворима и неуничтожима, на определённом этапе её существования появилась сознание. Человек наделённый сознанием, эволюционировал. Но сознание не может возникнуть из материи, оно могло возникнуть из чего-то себе подобного, но более общего.
Темо. Сейчас это для меня не более чем абракадабра.
Мари. Гоги я вижу свободный стул, может мы его оккупируем?

Они направляются к стулу у стены, по дороге они проходят мимо группы ведущих беседу и прислушиваются

- Говорят, что под старость Ньютон потерял рассудок. Для большей убедительности рассказывают, что когда его собака  ощенилась, он в конуре вырезал ещё маленькую дырку  для щенят. Ведь нормальный человек понимает, что в большое отверстие может пройти и большая собака, и её щенки.
- Делать маленькое отверстие для щенят, совсем не обязательно быть умалишенным. Это можно сделать, мотивируя как заботой, так и воспитательными соображениями.
- Возможно, в данном случае ты и прав, а вот скажи, пожалуйста, "Может ли слон залезть в кастрюлю?". Иначе, можно ли большее засунуть в меньшее?
- Если без фокусов, - нет!
- В макромире ты прав, в микромире нет. Например, свободный нейтрон в среднем через 17 мин распадается на протон, электрон и антинейтрино. Следовательно, протон входит в нейтрон. С другой стороны, при столкновении двух протонов появляется несколько частиц, и среди них нейтрино. Так что же в кого входит?
- Мораль сей притчи такова: Всё относительно, что хорошо для тебя,  для меня, быть может, ужасно...
- Заза в своем репертуаре.
- Тебе не хочется слушать, не слушай, а я вот что тебе скажу.
Мари. Гоги, Темо, дорогие у меня отваливаются ноги, может, мы займем тот стул пока он свободный?
Гоги, Темо (в один голос). Да, конечно! (и они направляются к пока ещё не занятому стулу).

По дороге они слышат разговор двух подвыпивших.

- Я  ненавижу коммунистов не за то, что у меня нет Мерседеса или зверинца, как у Майкла Джексона.
-  А за что?
 - А за то, что они пытаются растоптать мою внутреннюю свободу. Я  желаю мыслить так, как велит мне моя совесть и моё понимание жизни. Я не желаю учить диалектический материализм и Маркса, будь он хоть тысячу раз прав. Я  есть я!..
- Ты прав дорогой. Если бы у них были мозги, они бы поняли, что лучше коллектив личностей, чем коллектив баранов.
Гоги.   Эти уж очень напились, и потеряли всякий контроль.

    И они, наконец, добираются до стула, на который Мари с вздохом радости садится. Вскоре прислушиваются к интересному рассказу пожилого актёра.

Ираклий. Я  учился в студии одного молодого режиссёра, которого очень любил, когда он был ещё актёром. На сцене, он был, как ртуть, даже тогда когда он не произносил реплике, он не мог стоять на месте. Став режиссером, он все время искал новые формы и часто ошибался. Его пыл неудачи не уменьшали, а наоборот подогревали. В театре его все любили, ценили, но ставить спектакли старались не давать. Поэтому, чтобы хоть как-то успокоить его ему предоставили студию, где он был  полным владыкой и в его эксперименты никто не вмешивался. В тот период, о котором я рассказываю, был периодом увлечения нашего режиссера идеей Станиславского о единстве жеста и слова. Мы разыгрывали разные сценки из пьес классиков с помощью мимики и жестов, и после того как мы усваивали мимику и жесты, режиссёр просил нас импровизировать текст. Видя, какое удовольствие получает режиссер, от случайно произнесённого слова, совпадающего с текстом великого драматурга, я подсмотрел название пьесы и хотя он отпускал нас домой очень поздно, когда мы валились с ног от усталости, я всё-таки нашел пьесу и почти всю пьесу выучил наизусть. На первых порах, я пользовался знанием текста, когда видел, что у режиссера опускаются руки от несоответствия теории с практикой. Затем, видя, как изменилось его отношение ко мне, я всё чаще и чаще начал декламировать своё знание текста. Желание получать похвалу меня так далеко завело, что я начал уже комментировать жесты и других персонажей. Режиссёр был в диком восторге и очевидно, поэтому не мог сдержать своего восторга и вскоре всё театральное училище говорило о его блестящем эксперименте. Вскоре к нам в студию пришла вся дирекция и, мне пришлось перед всеми демонстрировать  подлог, как величайшую находку нашего режиссера.
- Батоно Ираклии и это никто не заметил?
Ираклий  И тогда я был неплохим актёром, но главное все хотели в это верить. Ну, я пошёл… устал, но искренно благодарен всем вам и особенно Темо за его серию |жизнь клоунов". Передайте ему…
- А он здесь.
Темо Спасибо вам большое, батоно Ираклии (обнимая Ираклии, проговорил расстроенный Темо, и они направились к выходу).
   
 Вскоре Темо вернулся, глаза его светились радостью.

Темо.  Какой замечательный человек Ираклии.
Мари. Темо, Го, - дорогие! Я хочу выпить за вас. такими наполненными радостью я не видела вас ещё. Дай Бог нам это испытать ещё не раз.
               
                Занавес

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

   Концертный зал. Мари опоздала на вечер. Хочет войти в партер, но ее не пускают, так как представление началось. Как только билетерша уходит, Мари приоткрывает дверь в зал. Сцена концертного зала торжественно оформлена в честь юбилея Виктора Гюго. В зале много народа в торжественных одеяниях. Чувствуется, что проводит вечер партия, в зале всё выхолощено. Все знают  свои роли, выступающие и  публика. Среди этой чопорной публики, Мари с букетом полевых цветов  в дверях, выглядит как белая ворона. На сцене Гоги читает стихи Гюго.

Бойцы! К чему ведет кровавая борьба?
Вы, как слепой огонь, сжигающий хлеба,
Уничтожаете честь, разум и надежды!
Как? Франция на Францию!
Опомнитесь! Пора! Ваш воинский успех
Не славит никого и унижает всех:
Ведь  каждое ядро летит, - о стыд! о горе!
Увеча Францию и Францию позоря....
                Виктор Гюго. "Вопль" ("Грозный год")

В приоткрытой двери завороженная стоит Мари, кроме Гогиного голоса она ничего не слышит. Из-за спины Мари появляется голова билетерши, которая ей возмущенно, что-то говорит. Мари поворачивается к ней. Билетерша, взволнованная от гнева и страха, приблизившись  насколько это возможно к Мари, прошипела.

Билетерша  Ты что решила, меня с работы снять? ( Билетерша, не церемонясь с Мари, отодвинула ее и закрыла дверь. Мари, чувствуя свою вину, даже не возмутилась таким обращением, смущенно пробормотала)

Мари  Да нет, что вы, я хотела...  (И видя, какое смятение  она невольно доставила этой пожилой женщине, она, опустив голову, пошла к выходу. А билетерша не успокаивалась).
Билетерша Такой вечер..., всё правительство здесь... она хотела...


   Ночной город. Две тени на тротуаре от идущих Гоги и Мари. Слышны стихи и стук каблучков Мари по асфальту.

Упорно верю я в священные слова:
Честь, разум, совесть, долг, ответственность, права.
Кто ищет истину, тому нельзя быть лживым,
Служа республике, быть нужно справедливым;
Долг перед ней велит свой обуздать порыв.
Тот, кто безжалостен, едва ли справедлив...
Двадцатилетнее изгнание научило
Меня тому, что гнев есть слабость, стойкость - сила;
Мой отвратился дух от ярости слепой.
Когда увижу я, что страждет недруг мой,
Преследователь мой, мой самый лютый враг,
Что он в тюрьме, в цепях, - то он мне станет дорог.
За то, что он гоним. Теперь неправый суд
Преследует его, - я дам ему приют,
И первым за него ходатаем я буду.
Когда б я был Христом, то я бы спас Иуду.
                Виктор Гюго. Долой репрессии (Грозный год)
 
 Гоги перестал читать. Некоторое время они идут молча. Тени от  их фигур пляшут по дороге, по домам, то исчезают, то снова растут, то уменьшаются. После паузы Гоги обращается к Мари.

Гоги    Мари будь ты на месте Христа, спасла бы ты Иуду?
Мари  Трудно сказать, как бы я поступила. Еще в школе, Толстой впервые заставил меня и моих подруг задуматься над этим вопросом. Помню наши жаркие споры... резюме: Толстой ошибался. Ничего удивительного, ведь нас так и учили. К этой теме, я вновь вернулась, после фильма "Роко и его братья", уже чуть повзрослев. Опять жаркие споры с подругами, но уже  без подсказки учителей.

  Проезжает машина. Осветив Мари лучами фар так, что тень Мари начинает раздваиваться, одна половина поползла наверх по зданию, другая более бледная вытянулась по дороге.
Мари.  Умом я была против Рокко, но вскоре поняла, что "Тот, кто безжалостен, едва ли справедлив...".

 Машина остановилась. Тени замерли выросшие до гигантских размеров.

Мари.  Не знаю Го..., иногда я думаю...

 Подул внезапно ветер,  который принес отрывки какой то возбужденной речи. Разобрать можно только "Свобода", "независимость". Машина выключила фары. Тень перестала раздваиваться. Гоги прижал ее к себе. Тени их слились.

Гоги   Как  хорошо, что ты не знаешь...
Мари Го, Разве это хорошо?  (С нежностью и волнением прошептала Мари, осыпаемая поцелуями Гоги).
Гоги  Да конечно, моя родная, моя ненаглядная. Я тоже..., когда я живу, когда  увлечен, я готов спасти Иуду, но… в период неудач, меня сомнения настолько одолевают, что я ни в чем не уверен... Я даже не знаю, почему я еще хожу на этом свете.

    Долгая пауза. Мари испугалась за Гоги, а Гоги застыл от неожиданного признания своих самых затаенных чувств. Порывисто подул ветер, принося с собой шум возбужденной толпы, с неясными фразами. Молчание нарушает Мари, всё сильней прижимаясь к Гоги.

Мари. Го, а почему ты выбрал профессию актера, разве она для твоего характера?
Гоги.  Как всегда и, да и нет. Каждая новая роль, это увлечение. Это для меня, но кто дает столько новых ролей? Чаще играть приходится уже надоевшие роли. Да и вообще, я всегда лезу туда, где мне трудно. Надо было тебе видеть лица моих учителей по физике или математике, когда спустя год после окончания школы мы собрались, и они узнали, что я студент театрального училища...
Мари  Ты был их надежда?
Гоги.  Кроме этого, я был страшно застенчивым, это качество и сейчас не прошло...

     Подул порывистый ветер, принося с собой обрывки фраз бурного митинга. Только сейчас Гоги и Мари прислушались к этому шуму. Хлопнула дверь остановившегося грузовика с тентом. Бой курантов возвестил о полночи. Гоги спохватился.

Гоги  Я совсем забыл, ведь  сегодня митинг на площади "Восстания". Пойдем скорей туда. Как же я мог это забыть?
 
                И они направились на площадь.
               
                Занавес

КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ

     Площадь "Восстания" битком набита людьми, но люди не чувствуют тесноты,  усталости, несмотря на полночь и духоту. Многие вспотели до ниточки, однако не замечают этого. Все наэлектризованы. Гоги и Мари вливаются в эту массу и вскоре, стадное чувство захлестывает их. Гоги почти не смотрит на Мари, глаза его горят и обращены на выступающих ораторов. Он всё реже и реже обращается к  Мари, в основном  только комментируя оратора. Мари хотя и внимательно слушает выступающих, однако всё время смотрит на Гоги.

Оратор (1). ... Дорогие соотечественники, настало время, когда мы, наконец, должны стать самостоятельными, и избавиться от  опеки старшего брата и прочих братьев.

    От этой фразы Мари передернуло, а так как она держалась за руку Гоги, то и он почувствовал это. В мгновение он среагировал на этот импульс, посмотрел невидящим взором на Мари и, не заметив ее взгляда, полного мольбы и страха, повернулся в сторону говорящего. Мари, смотря на Гоги, еще плотнее прижалась к нему, ища опоры и защиты, но он не обратил на это внимание. А  оратор продолжал.
 
Оратор (1). Некоторые из товарищей боятся самостоятельности. Им кажется, что без старшего брата мы не сможем встать на самостоятельные ноги. Мы с этим братом научились только стоять на коленях, пора, наконец, вспомнить, как наши предки ходили. Страна наша прекрасная, богатая не мне вас учить. И я верю, что, наконец, мы увидим, что солнце всходит с востока, а не со стороны нашего старшего брата.

 Одобрительные возгласы не раз перебивают оратора. Возле трибуны стоят руководители, не санкционированного митинга, рядом с ними священник. Они что-то оживленно обсуждают, совершенно не слушая оратора. Недалеко от этой группы стоят Гоги и Мари, так чтобы их видели руководители.

Священник. Может быть, попросим разойтись? По моим сведениям, может пролиться кровь...
Один из руководителей. Если сегодня мы не решимся, завтра мы будем уже...

 К этой группе, работая энергично локтями, не церемонясь со стоящими на его пути людьми, подбегает, один из осведомителей. Видно все его ждали, так как все прекратили разговоры и приблизились к нему.

Осведомитель:  По моим данным, в радиусе трех километров вокруг города, танков нет.
Голос из группы:  А бронемашины, солдаты?
Осведомитель:  В 300 метрах отсюда пять грузовиков солдат. Однако правительство приняло решение, не церемонится с нами. Надо срочно решать...
Один из руководителей: Начнем, промедление смерти подобно.
Священник:  Надо все сказать людям, пусть они и решат.
Один из руководителей:  Да уймитесь вы батюшка. Есть вещи не для них. Лучше выступите, да благословите их на благое дело. (И видя, что отец Божий медлит, добавил) - Отец Божий  поторопитесь,  у нас мало времени.

Священник медленно, нехотя продвигается к трибуне. Выступающего в это время, быстро, без особой церемонии  остановили, и попросили уступить место священнику, тот что-то возразил, но без особой настойчивости.

Священник. Братья и сестры... в этот решающий момент в судьбе нашей многострадальной родины, мы должны собрать все свои душевные силы, дабы выстоять против искушения отложить самое неотложное и уйти от ответственности принятия решения. Сейчас, мои дорогие братья и сестры, именно сейчас, решается быть нашей родине свободной и независимой или... Дорогие мои... Бог с нами... Да помолимся ему и попросим помощи и сил выстоять в этот грозный час.

 При этом он поднял руку для благословения. Из группы руководителей раздались возгласы.
Из группы. На колени. На колени. На колени.

Многие встали на колени, лишь несколько человек возвышались над морем стоящих на коленях, с опущенной головой.
 
Священник. Да благословит Вас Господь и даст вам силы, и убережет Вас от неправедных решений и поступков. Подумаем молча  и решим, каждый для себя, дабы не проливать крови зря.  Во имя отца и сына, и святого духа. Аминь.

На площади, возле дома правительства, воцарилось гробовое молчание. В некоторых окнах дома правительства погасли огни. Минутная пауза. Только в рядах группы руководителей неспокойно. Люди еще стояли на  коленьях когда услышали топот бегущих вояк с дубинками. Первые ряды вояк налетели на еще не совсем пришедших в себя людей после молитвы. Вояки били всех, кто попадался под руку. Но вскоре, против них выросла стена молодых сильных людей, прибежавших сюда по поручению руководителей группы. Вояки отступили. С трех сторон вояки были остановлены, а в некоторых местах, понесли значительные  потери и даже отступили. Наступила минута затишья. Тогда в центре площади, взявшись за руки, Гоги и несколько молодых парней, начали танцевать танец Хоруми. Двигаясь по спирали, они увлекали всё большее и большее количество людей в этот танец. Сверху, где стояла группа руководителей, собирающихся убегать, раздались восторженные голоса в адрес Гоги, так как им видно было как он, увлекая всё больше людей в стремительном танце, буквально  ошеломил вояк. Один из руководителей обращается к стоящему рядом.
Один из руководителей.  Напомни мне о  нем потом.
               
                Занавес


КАРТИНА ПЬЯТАЯ

 Приемная полна народу, и, несмотря на это, атмосфера царит приподнятая. Все очень доброжелательны друг к другу. Слышны только вежливые слова, чаще "спасибо", "пожалуйста"... Сквозь эту массу народа, самоуверенно движется парень с фиксой, чувствуется, что он здесь хозяин. Некоторые из посетителей  сразу встали, чтобы поздороваться с ним, некоторые успевают его что-то спросить, но он ловко от них отделывается.

Один из посетителей.  Господин Рамаз, если можно, я хотел бы...
Рамаз. Да, да я помню, не беспокойтесь, но только не сейчас, чуть попозже...

    Возле одного из кабинетов, служащий меняет табличку, владельца кабинета. Подойдя к ней Рамаз чуть замедлив свой ход, обратился к работнику.

Рамаз. Ну что, Дядя Вано,  и  вам прибавилось  много работы?
Работник (пожилой мужчина).  Да сынок...

И недослушав ответ, без стука открыв дверь, останавливается на пороге. Небольшой кабинет. В углу на столике  включен телевизор. На экране документальные кадры уничтожения памятников бывших вождей. Два посетителя, мужчина и женщина, сидят возле стола, за которым,  в полуоборот к ним,  сидит Гоги и разговаривает по телефону. Чувствуется, ему очень неловко говорить, в присутствии посетителей, а тем более вошедшего. Но трубку бросить не может. Он говорит с Мари, которая жалуется, что они уже несколько дней не виделись. Мужчина смотрит по телевизору, как снимают памятник Ленину. Вот памятник повис в воздухе... Женщина смотрит в окно.

Гоги.  Я всё прекрасно понимаю... я и сам очень хочу Мари...  но пойми, совершенно нет времени... у меня посетители... да, да я обязательно позвоню. Чао!

 Гоги с облегчением вешает трубку. И не успел он повернуться, и перевести дыхание, как  Рамаз обращается к нему.

Рамаз. Ты скоро освободишься?
Гоги.    Не знаю... а потом, там еще столько...
Рамаз. У меня к тебе очень серьезный разговор...
Гоги.    Но понимаешь.
Рамаз. Я всё, прекрасно понимаю... хорошо, на перерыв, я захожу за тобой, к этому времени постарайся освободиться... и у меня уйма дел. Ну всё, договорились.

(Рамаз видя нерешительность Гоги, быстро закрывает дверь за собой. Гоги от усталости проводит рукой по лицу, стараясь снять усталость и обращается к посетителям).

Гоги.  Простите меня, пожалуйста, и так на чем мы остановились...

           Женщина сидящая в кресле напротив окна перебивает Гоги

Женщина. Ой! пошел снег.

Гоги и второй посетитель смотрят в окно. За окном, в своеобразном танце, крутятся снежинки. Гоги встает и подходит к окну. За окном в парке дети радуются приходу первого снега. Снежинки преображают город,  делая его почти сказочным

                Занавес.

 
КАРТИНА ШЕСТАЯ

Огромная  столовая, в здании бывшего Совета министров, ничуть не изменилась. Обслуживающий персонал и меню остались прежними. Почти все столики заняты.  За одним из столиков, прекрасно сервированном, сидят Рамаз и Гоги.

Рамаз. Ты так медленно  принимаешь решения, как будто, кроме этого, у нас нет других проблем. Ты должен положиться на свою интуицию. Иначе тебе придется каждое дело решать, как у нас в суде, по несколько месяцев.
Гоги.    Но понимаешь...
Рамаз. Я всё прекрасно понимаю, но и ты, наконец, пойми, здесь не школа где учатся, здесь надо решать и быстро, иначе за тебя решат. Всю нашу молодость мы спали. Пришло Время, которое требует от нас,  быть, наконец, энергичными, решительными.
Гоги.    Но, по-моему, у посетителей нет ко мне претензий...
Рамаз. Их не должно быть у начальства...  Первый кончил кушать, знать и нам пора кончать.

 Рамаз и Гоги встали из-за стола и направились к выходу. Идя по коридору, Гоги бросил взгляд в окно. Снег чуть подтаял и потерял свою белизну, а на проезжей части машины превратили его в жижу грязи. Лихо проехала роскошная машина, обдавая грязью невнимательных прохожих.
               
                Занавес


КАРТИНА СЕДЬМАЯ


Помпезная приемная. Несколько посетителей, как на иголках, сидят на прекрасных, обитых мягкой кожей, креслах. Тишина, такое впечатление, что кроме секретарши никто не дышит. Из двойной двери, ведущей в кабинет, тихо, спиной к сидящим выходит посетитель. Он подходит к столу секретарши и протягивает бумажку, она медленно, с чувством полного достоинства, берет эту бумажку, делает вид, что читает. Затем, также медленно, открывает дверцу стола, достает коробочку с печатью и, как королева, ставит печать. Также медленно, она проделывает операцию по возвращению печати на место. И только после этого посетитель получает возможность удалиться. Посетитель с благодарностью берет бумажку и удаляется, боясь хоть как-то нарушить здешнюю тишину. Вскоре раздается звонок, слышный только секретарше. Она снимает трубку и, выслушав говорящего, вешает трубку, просматривает список и, обращаясь к посетителям, торжественно произносит:

Секретарша. Доктор Нодар Варамашвили, вас просят зайти.

Встает мужчина, с проседью. И также тихо, как первый посетитель, направляется к двойной двери.
    Новый роскошный кабинет Гоги. В кабинете дорогая мебель. Чувствуется, это старый кабинет большого начальника в прошлом. В стене телевизор. Идет передача "Тема". Власть, пусть небольшая, но власть и она  переменила Гоги не только внешне, теперь он без бороды и усов, но и внутренне. Он становится таким, каким его хотят видеть его начальники - решительным, самоуверенным и  эта роль по душе ему, он даже  гордится собой. У него на приеме его друг, просит деньги на исследования одной научной проблемы. Гоги говорит с ним поучительным тоном:

Гоги.    Нодар, вы все только  ходите и просите, нет, чтобы самим проявить инициативу, самостоятельность, найти спонсоров и не только себе, но и нам помочь...
Нодар. Я же тебе говорил. Тема, над которой мы работаем еще слишком далека от того, чтобы кого-то заинтересовать ею.
Гоги.     Но пришел же ты ко мне...
Нодар. Как к другу, с надеждой, что ты то меня поймешь. Ты ведь знаешь меня, я - не для себя. Без денег я могу работать,  но без реактивов  - нет...

   Гоги слушая друга, одним глазом смотрит на экран телевизора. На экране появилась несимпатичная девушка, ее появление на экране Гоги комментирует вслух

Гоги.  Фу, какая коровистая.

  Его друг поворачивается лицом к телевизору, и они вдвоем смотрят некоторое время передачу. На голубом экране девушка говорит.

Девушка на экране. До этой передачи, я очень  мучилась, переживала, скрывала наши отношения с папой. Я думала, что я одна такая ужасная. Теперь мне стало легче, оказывается таких как я, очень много. И я для себя решилась, на самое главное, самое  сокровенное мое желание.
Ведущий.  И какое же это желание, если не секрет?
Девушка на экране. Я  разведу папулю с матерью. И мы, наконец, будем жить открыто, как все люди.
Гоги.    Фу, какая мерзость, и бывает же такое... Вернемся к нашим баранам.
Нодар  Каким еще баранам?
Гоги.   Да никаким, это любимая фраза шефа. Так вот, я очень хочу тебе помочь, но денег почти нет... поищи спонсора...
Нодар Что вы все в один голос ищи спонсора, спонсора... да где взять спонсоров, их нет, есть только ворюги, которые успели разграбить государство..., к ним противно обращаться  ради такой....
Гоги     Ну, ты сейчас перегибаешь палку. Мы сейчас на пороге.

Нравоучительным тоном, Гоги начал наставлять своего друга, но тот его больше не слушал. Он смотрел в окно на сосульки, которые у него на глазах начали таять, и капли со звоном разлетались об подоконник.

Нодар. Гоги,  слышишь звон капели?
Гоги.  Что?
Нодар. Звон капели.
Гоги.  Нет, тебе померещилось, здесь ничего не слышно, что за окном...
               



                Занавес


               



                ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ВОСЬМАЯ

  Ранее утро. Спальная комната. Дверь полуоткрыта. Возле  кровати спящего мужчины (по кличке Коте), на тумбочке клетка с птицей. Предрассветную тишину разрывает прыжок пушистого кота на тумбочку. Птица забеспокоилась. Кот выслеживает ее, облизываясь от предвкушаемого удовольствия. Затем лапой хочет хоть как-то раздвинуть прутья решетки. Несколько попыток не увенчались успехом. Но вдруг, его лапа попадает на дверь и та открывается. Лапа кота быстро просовывается в проем двери. Птица в ужасе мечется в клетке, ее писк будет спящего мужчину. Открыв глаза, он мгновение смотрит на кота, просыпаясь и затем вскакивает с кровати. Кот, почуяв опасность, спрыгивает с тумбочки  и мощными красивыми прыжками направляется к двери. Мужчина - за ним и, не догнав  его, останавливается в дверях. Переведя дыхание, он поворачивается к своей любимице, но та, почувствовав свободу, стремительно вылетает вслед за котом во двор. От неожиданности, он даже пригнулся. Когда он осознал, что произошло,  лицо его выразило такую тоску, что если бы его любимица увидала бы его, то возможно и вернулась бы. Он медленно побрел в лес, окружающий дом.
Утренний туман стелется по земле. Он входит в сказочно красивый лес. Бродит по лесу ища свою любимицу,  бормоча себе под нос.

Коте. Тебе было плохо со мной? Ведь я так любил тебя, так заботился. Чего тебе недоставало? Ну спой же... спой... успокой меня.. Все поют... какой ужас... но только не ты... ну спой. спой  же... Какой странный шум...

   К шуму от его движения, постепенно присоединяется шум других идущих. Крадучись движутся вооруженные люди. Туман так низко опустился, что видны идущие только ниже локтя, в руках, которых автоматы. Держат они эти автоматы как-то неуклюже, не как строевые солдаты. Мелькают автоматы между кустарником, их становится всё больше и больше. Лес заполнился автоматами. Впереди идущий, видно начальник, решил побежать (возможно, увидел цель). Двигаясь быстро, ему приходится прыгать, по ухабистой местности, поэтому и его автомат приходит в движение подобное пляске. Он отрывается от основной массы. Постепенно все следуют за ним. Лес наполняется пляшущими автоматами. В какой то момент, голова впереди идущего выплывает из тумана. Он останавливается и берет на прицел свою "добычу". Остальные продолжают бежать (автоматы пляшут). В оптическом прицеле появляется человек, прицел медленно движется по телу человека.  Прицел медленно движется к лицу, и мы узнаем этого незнакомца, это Коте. Он всё смотрит, прислушивается и ждет песнь своего любимца.  Наконец выстрел.  Изумленное лицо Коте. Пуля просвистела у него перед носом и врезалась в дерево. Мгновение он в растерянности, затем он падает и быстро, как ящерица, пополз в кустарник.
    Вскоре эти "вояки" - в основном молодые ребята, одетые как попало с автоматами, подходят к небольшой изгороди. Один из них Гоги, видно предводитель, прочтя вывеску на помпезной арке, обращается к остальным.

Гоги.  Вот мы и докатились до  входа в сумасшедший дом. Ну как?! Посмотрим на братьев  наших бедных?
Возглас из толпы. Конечно, возможно мы здесь встретим не только их...
Гоги.  Да, тыл не следует оставлять не проверенным.

 Гоги один из немногих одет в военную форму десантников, высокий стройный с прекрасным открытым лицом, и с удивительно обаятельной улыбкой. Ведя своих товарищей вперед, Гоги как-то артистически делает это. Как в фильмах про войну, командир, поднимая оружие, бросался на врага, так и он поднимает свой автомат с оптическим прицелом, вводит своих товарищей по оружию, во двор сумасшедшего  дома. Гоги и его вояки, как-то бесшабашно, входят во двор и, только дойдя до середины, чуть насторожились, когда открылась дверь, больничного здания, и на пороге больницы показалась фигура главного врача - человека, среднего роста, худощавого, почти лысого, в очках, с добрыми, но уставшими глазами, в сопровождении двух врачей.  Все они, в белых халатах, молча ждут, когда подойдут "незваные гости". Вслед за медперсоналом выходят несколько больных и разбредаются по двору. Один из них седой мужчина, по кличке Касса, разговаривает сам с собой разводя руками.

Дато.  Доброе утро. Я  глав врач психиатрической больницы, Дато Хомерики,  думаю, вы просто заблудились. Чем могу быть вам полезен?
Гоги.  Доброе утро. Я Гоги Бараташвили, начальник этого отряда. К сожалению, мы не сбились с дороги. Мы преследуем сторонников заговора, против  впервые выбранного демократического правительства.

Касса. Разорили кассу взаимопомощи!!! А что я могу сделать? (Проходя мимо Гоги и врачей, Касса, разводя руками, обращаясь неизвестно к кому. Дато по привычке не обращая внимания на вопрос Кассы, разговаривает с Гоги).
Дато.  Ну, тогда вы ошиблись адресом, здесь нет никого, кроме больных и персонала, который ухаживает за ними.
Гоги.  Вы меня простите..., но мы это должны проверить...
Дато.  Вы не верите моему слову?
Гоги.  Простите, сейчас нет. (И  обращаясь к своим солдатам, Гоги командует) - Обыскать помещение.
Дато.  Как. Вы понимаете... Это же больница, да еще какая... (Но, видя спокойный вид Гоги и его окружающих, махнул рукой  и, повернувшись к своим спутникам, говорит им). - Гигла, Резо покажите им всё и постарайтесь не разбудить больных.  - Затем, повернувшись к Гоги, продолжил. - Да... настали прекрасные времена....
Гоги.  К счастью, не по нашей вине.

Касса. Разворовали кассу взаимопомощи!!! А что я могу сделать? (Проходя мимо Гоги и врачей, Касса, разводя руками, обращаясь неизвестно к кому. Дато по привычке не обращая внимания на вопрос Кассы, разговаривает с Гоги, который удивлённо смотрит на Кассу.).
 
Вояки в сопровождении двух врачей уходят обыскивать больницу. Вскоре  некоторые сумасшедшие, разбуженные при обыске, начали выходить из помещения. Двор заполняется больными. Обыск  закончен. Они, конечно, никого не нашли. Дато торжественно смотрит на Гоги. Тот пожимает плечами и от неловкости отводит глаза в сторону, делая вид, что хочет поговорить со своими подчиненными. Окинув взглядом двор, он поражается картине виденного. На фоне величественных гор сосновый лес, разрезанный туманом на две части. Огромный двор сумасшедшего дома, прекрасно ухоженный, наполнен людьми с автоматами и психически ненормальными. У Гоги мелькнула мысль:

Гоги Их можно отличить только по одному признаку - у одних автоматы у других униформа,  нет, кажется, это не полная картина. Сумасшедшие взволнованы, а мои солдаты абсолютно беспечны. Так будет точнее".

И хотя фактически всё как будто прошло гладко, тем не менее, напряжение во дворе нарастало. Нервозную ситуацию создавали больные, непривычные к людям с автоматами. В дверях появляется один "вояка". В одной руке он держит автомат в другой колбасу. Это появление приковывает внимание всех. Наступает тягостное молчание, и, чтобы хоть как-то разрядить эту ситуацию, вояка с колбасой обращается к своим товарищам по оружию, и в первую очередь к Гоги, со словами

Солдат с колбасой. Разве не смешно? У них здесь есть всё, а мы подыхаем с голоду...
Гоги.  Это не оправдание твоему поступку, мы поговорим чуть позже...
- (И обращаясь к Дато, продолжает). - Батоно Дато, не могли бы вы выделить нам, часть ваших излишков....
Дато. Батоно Гоги, о каких излишках можно сейчас говорить. Сейчас не то время, когда мы сидели на дотации государства, сейчас мы всеми забытые и приходится выкарабкиваться ....
Йогурт:  Купите йогурт, это вкусно и питательно, йогурт, освежая полость рта (вначале он смачно облизывает губы, сладостно вздыхает, пускает слюну и в экстазе закатывает глаза, пробуя йогурт), укрепляет ваш организм, повышая вашу мужскую потенцию.
Гоги. Батоно Дато сейчас всем очень тяжело, вы должны это понять ....
Дато. Я  то пойму, а как насчет сумасшедших, вы...

И снова перебивая Дато, Гоги продолжает напирать на сознание и сознательность Дато. А у самого в голове мелькнуло:
- Надо давить, иначе, он ничего не даст и тогда придется брать силой".
Гоги. (Вслух) Батоно Дато вы удивляете меня, как вы не понимаете сейчас не время милосердия, цвет нашей нации голодает, а эти сумасшедшие имеют всё. Неужели вы хотите, чтобы они остались, а интеллигенция исчезла?.. Мы боремся не только ради себя, мы боремся и для них".

Касса. Разграбили кассу взаимопомощи!!! А что я могу сделать? (Проходя мимо Гоги и врачей, разводя руками, обращаясь неизвестно к кому. Дато по привычке не обращая внимания на вопрос Кассы разговаривает с Гоги.).

В конце концов, Гоги и его бойцы получают немного провианта и уходят, но перед уходом всё таки возникает инцидент.
Один из больных,  всё время вертелся перед воякой с колбасой, чтобы отнять колбасу. Вояка сразу обратил на него внимание, так как понял, что он другой национальности.
Солдат с колбасой.  Ах, ты мой ненаглядный, нам навязанный братик... вот и повстречались, конечно, лучше  было встретиться в другом месте..., но ничего я и здесь с тобой расправлюсь. (Увидев неловкое движение сумасшедшего, пытавшегося схватить колбасу, вояка еще больше разозлился). - Ах ты, скотина, как ты смотришь на меня, ну погоди..., собрался у меня вырвать кусок  изо рта...,  вся ваша порода такая неблагодарная..., ну я тебе сейчас покажу...

Если бы это произошло в другом месте, он тут же убил бы этого несчастного, без всякого повода, но здесь не решался. Увидев, что этот больной хочет отнять у него колбасу, он как бы случайно спускает затвор автомата и сам становится так, чтобы, если больной бросится на него, в упор расстрелять его.

Солдат с колбасой. Ну что паршивец, сейчас я смогу показать тебе, где раки зимуют..., давай нападай...

При этом он так расположил колбасу, чтобы спровоцировать больного на нападение. К несчастью всё происходит по сценарию "вояки с колбасой".  Больной в самый неподходящий для себя момент бросается на "вояку", а тот его расстреливает в упор.
 Автоматная очередь переполошила всех. Гоги и Дато бросаются на помощь, но, увы... Первым к " вояке с колбасой" подбегает Дато. Первый порыв Дато, броситься на вояку с колбасой проходит, как только он видит глаза убийцы. Он сразу понял - это убийство. И встретившись впервые с убийцей лицом к лицу,  обмяк и  только смог выдавить из себя:
Дато.  Как  вы могли...
Солдат с колбасой. Я что, он бросился на меня, я только защищался. ведь здесь сумасшедшие... или я ошибаюсь?
Говорит вояка с колбасой, продолжая нагло жевать  колбасу.
Гоги.  Ну, знаешь, хватит, надоело терпеть твои выходки, сдай взводному автомат.
Касса. Растащили кассу взаимопомощи!!! А что я могу сделать? (Проходя мимо Гоги и врачей, Касса, разводя руками, обращаясь неизвестно к кому).

    Гоги  потрясен этим инцидентом. Он впервые увидел близко убитого человека. Тошнота подступила к горлу, и чтобы не вырвать, посередине двора, он почти бегом, опустив голову, направился к выходу. Остальные пошли за ним. Дато и весь обслуживающий персонал крутятся вокруг убитого. Некоторых сумасшедших приходится усмирять.
     Во время захоронения слышны автоматные выстрелы, очевидно, идет бой, между противоборствующими сторонами.
     К вечеру, когда стемнело, появляются солдаты, которые приводят раненного Гоги и просят врача спрятать Гоги, так как он не может дальше идти с ними. Дато осмотрев рану Гоги, соглашается спрятать его и оказать  необходимую помощь. Во время осмотра раны Дато спрашивает:

Дато.  Вы попали в окружение?
Один из вояк. Нет ...

                После небольшой паузы Гоги спрашивает  Дато.

Гоги.  А почему вы так решили?
Дато.  Да так...
Гоги.  А всё-таки?
Дато.  В вас стрелял кто-то сзади...
 
                Наступила гнетущая пауза, которую прерывает Гоги.

Гоги.   А вы не ошибаетесь...?
Дато.  В данном случае нет, пуля застряла у вас в ноге... Помогите мне его отнести в операционную.
Обращается Дато к воякам.
                Занавес

КАРТИНА ДЕВЯТАЯ

      Раннее утро. Туман стелется почти по земле. Предрассветную  тишину изредка нарушают птичьи голоса. Двор сумасшедшего дома. Справа основное здание с чуланом видным только зрителям. У окна сидит, грызя ногти, Коте и пристально смотрит в окно.  Он сидит в такой позе, что кажется, вот-вот он готов вскочить и побежать навстречу ожидаемому. Вдруг он вздрагивает. Из тумана появляется фигура человека с автоматом, но без головы (голова в тумане). В ужасе он вскакивает со стула, да так, что тот падает наземь с грохотом, разрывающим предрассветную тишину. На шум выбегает  дежурный по больнице Гигла. Коте хватает его, мыча от волнения, тянет к окну. Теперь и дежурный видит, что двор наполняется людьми с автоматами. Они очень осторожно, крадучись, приближаются к дому. Гигла сразу, по манере движения, понимает, что это уже другие вояки. В мгновение ока Гигла исчезает, чтобы предупредить Дато, спрятать Гоги и нескольких сотрудников больницы.
Стук в парадную дверь, дежурный медленно, чтобы выиграть время и успеть спрятать всех, открывает дверь. На пороге вооруженные люди. Гигла прикидывается удивленным. Затем  произносит стандартную фразу.

Гигла. Доброе утро. Что вас потревожило и привело ни свет, ни заря, к нам.
Гиви.  Доброе утро. (Ответил Гигле уставшим голосом, впереди стоящий средних лет мужчина, с почти седой головой). - Главврач всё еще Дато Хомерики?
Гигла. Д-а-а... (Ответил удивленный Гигла).
Гиви.  Он у себя Гигла?
Гигла. Пройдите, пожалуйста, в конец коридора, он, по-моему, уже встал.
Гиви.  Я вижу Гигла, ты меня не узнал. Хотя. ничего удивительного, сейчас родная мать не всегда узнает сына.
Гигла.  Простите батоно Гиви, я совсем.
Гиви.   Не беспокойся. Подождите меня здесь.(Обратился, он к остальным воякам). - Важа подержи автомат, неудобно к другу с этой игрушкой появляться,  я скоро.

Не успел он сделать несколько шагов по коридору, как навстречу ему из своего кабинета вышел Дато. Увидев своего старого товарища, Дато от радости ускорил шаг.

Дато.  Гиви ты откуда, какими судьбами, вот сюрприз...  А мне говорили... (Обнимая товарища, взволнованно говорит Дато).
Гиви.  Правильно тебе говорили твои сумасшедшие, мне часто казалось, что не их, а нас ты должен был лечить...

 По старой дружеской привычке Гиви схватил Дато за нос и немного потеребил его.

Дато.  Когда ты забудешь свои дурацкие шуточки!? (Полушутя полусерьезно пробормотал Дато).
Гиви.  Эх, Дато, теперь наверно скоро...
Дато.  Да ну тебя. Типун тебе на язык  и ...
Гиви.  Сто под язык. (Закончил Гиви любимую школьную присказку Дато и, они от радости снова обнялись. После минутного молчания Гиви обратился к Дато).
Гиви.  Мне надо с тобой поговорить, только не здесь...
Дато.  Да, пожалуйста..., пройдем в мой кабинет.
               
                Войдя в кабинет Дато, Гиви прикрыв дверь, обратился к Дато.

Гиви.  Я  знаю, ты отличный врач и, не место тебе здесь.
Дато.  Это моя работа.
Гиви.  Это твоя жизнь.
Дато.  А я и не жалуюсь. Ты за этим пришёл сюда?
Гиви.  Нет! Но, зная тебя много лет и твое упрямство,  прошу тебя, хоть раз в жизни, поверь мне, я много увидел и пережил за этот год... Не лезь в бутылку, сейчас другие времена...
Дато.  Что ты имеешь ввиду?
Гиви.  А то, что сейчас никто не будет церемониться с тобой, и быстро расправятся...
Дато.  Как?
Гиви.  Вот так. Забыл? "У сильного всегда бессильный виноват"... Как сейчас помню тебя у доски, ты читаешь эту басню и... конечно получаешь 5. За последнее время, я часто вспоминаю наш класс, и как ты читал эту басню....
Дато.  И как же я читал?
Гиви.  Со свойственной, только тебе в нашем классе, убежденностью. Если это и было когда-то, то нас, надеюсь, не коснется...
Дато.  А вот и коснулось... (Говорит Дато, вспоминая убийство сумасшедшего).
Гиви.  Не знаю, как это тебя коснулось, но я тебя прошу; во-первых, спрятать всех людей другой национальности. Не перебивай меня. Во-вторых, не вмешивайся в разговоры солдат, пусть даже они несут чушь и, в-третьих, помоги некоторым моим ребятам, к счастью раны у них пустяковые, но продезинфицировать и перевязать профессионально не мешало бы. Кажется всё. Ну, пошли, а то они наверно заждались нас, и кабы чего не натворили.
Дато.  Подожди одну секунду... Гиви..., это гражданская  война?
Гиви.  К счастью пока нет, пока борьба за власть и деньги.
Дато.  В сущности, разные стороны одной медали, но почему надо прятать людей другой национальности?.. Ведь наша интеллигенция всегда боролась за самостоятельность, но это ни в коем случае не против...
Гиви. Эх, мой милый, кто сейчас помнит, как было. Нечистоплотная  борьба за власть, и пренебрежительное отношение к другим, обернулось для многих бедой. Ну пошли, сейчас все начальники, а я не хочу  эксцессов в твоей больнице.

 Чулан набит людьми как бочка селедкой. Душно. Свет попадает сюда из трех дырок расположенных под потолком. Три луча над головами этих людей, создают впечатление, будто они все  в ловушке, под прицелом у кого-то. Среди них Гоги, прислоненный к стене  в углу чулана. По побелевшему лицу видно, что ему становится всё хуже и хуже. Рядом с ним стоит Коте, который вскоре замечает, что Гоги, теряя сознание, сползает вниз. Ценой невероятных усилий всех люди в чулане перегруппировались так, что Гоги оказался у двери, которую чуть приоткрыли. Свежая струя воздуха чуть привела Гоги в сознание, он приоткрыл глаза и, увидел прямо перед собой взволнованные глаза Коте. Сознание его снова поплыло. Он увидел себя в  школе, как после перемены, они ворвались шумной ватагой в класс, по военной подготовке,  на этот раз Гоги повезло. Он успел завладеть винтовкой раньше других товарищей и, целясь в кого попало, губами имитирует стрельбу. В классе хохот, гам, беснующихся ребят. Вдруг всё смолкает от напряжения. Над самым ухом ему кто-то шепчет:

- Слышишь. Я - Джотто. - Да! Я - Джотто! Мне все завидуют. Но! Я… всем назло, я останусь |самим собой". Я буду драться за себя.

Гоги       Дерись дорогой, только не со мной.
Джотто  Значить ты поверил в меня!?
Гоги       Да дорогой.
Джотто  Значить. Я  есть  Я.
Гоги.      Да дорогой. Ты есть то, что представляешь собой!
Джотто. (Подумав) Точно.

Двор сумасшедшего дома полон сумасшедшими (Касса, Хаха, Голос, Йогурт) и вояками, среди них есть несколько человек с совершенно новыми повязками. Некоторые молодые вояки тоже резвятся, как дети, пугают сумасшедших автоматами. Некоторые особенно возбуждённые чуть громче обычного  приставая к воякам декламируют свой репертуар:

Хаха. Вы ищите правду? Ха-ха-ха!!! Не найдёте. Ха-ха-ха!!! И не ищите при однопартийной системе. Ха-ха!!! А я знаю Ха-ха-ха!!! А вот, и не скажу. Ха-ха-ха  ха-ха-ха нам не страшно петуха.
Касса. Устранили кассу взаимопомощи!!! А что я могу сделать?
             Разорили кассу взаимопомощи!!! А что я могу сделать?
             Разграбили кассу взаимопомощи!!! А что я могу сделать?
             Нет уже кассы взаимопомощи!!! А как мне вам помочь?

Сумасшедший Голос спрашивает у рядом стоящих вояк:

Голос.  Дорогой, кушать хочешь? - (и, не дожидаясь ответа, выкрикивает). - Голосуем! - (Так повторяется до тех пор, пока он не наберёт нужное ему количество голосующих, а, набрав их, провозглашает) - Кто не голосует (работает), тот не ест!
Йогурт.  Купите йогурт, это вкусно и питательно, йогурт, освежая полость рта (вначале он смачно облизывает губы, сладостно вздыхает, пускает слюну и в экстазе закатывает глаза, пробуя йогурт), укрепляет ваш организм, повышая вашу мужскую импотенцию.
Кто-то из вояк (шутит) - Не импотенцию, а  потенцию.
Йогурт.  А какая тебе разница.
Кто-то из вояк  (смеясь)  Большая.

Гиви и Дато стоят на пороге дома, прощаются. К Гиви подходит один из вояк, и что-то говорит ему. Гиви внимательно слушает его и постепенно лицо его заливается краской стыда. И весь уже багровый говорит вояке.

Гиви.  Ну хорошо, иди, я спрошу, если у них есть, они не откажут... ( И повернувшись к Дато, он не успел открыть рот, как Дато опередив его сказал).
Дато.  Гиви у нас  остались крохи, и у нас нет ни покровителей, ни автоматов, как мы будем дальше не знаю...
Гиви.  Я  ведь тебя просил не кормить больных до нашего ухода...
Дато.  Во-первых, ты этого не говорил.
Гиви.  Значит, забыл, прости... Умоляю тебя, хоть накорми эту голодную ораву, даю тебе слово, верну сторицей.

Говорит Гиви, смотря в сторону. Он готов смотреть куда попало, но только не на Дато. Взгляд его останавливается на сценке. Один из его вояк заигрывает с сумасшедшим, да так, что, заставляя его смотреть в одну сторону, а сам откусывает у него хлеб с колбасой. Он сразу отводит глаза в сторону, дабы не привлечь внимание Дато, к этой сценке, но поздно, Дато тоже смотрит туда. Обоим становится стыдно. Оба делают вид, что не видели этого позора и Дато, чтобы разрядить гнетущее молчание, чуть громче, чем нужно, отдает распоряжение накормить военных. Те с радостью воспринимают эту команду, а вояка, который крал у сумасшедшего хлеб, теперь имитируя стрельбу, расстреливает его. Эта одинокая имитация стрельбы и оживление голодных людей к столу,  перерастает  в смех и многоголосую имитацию стрельбы в классе.
   На передний план выплывает Гоги, который без разбору стреляет в кого попало. Затем, вдруг как будто что-то вспомнив, берет на мушку цель. И вдруг, на мушке появляется Коте. Его заботливые, чуть взволнованные глаза, разделенные линией прицела, смотрят прямо на него. Вдруг одна часть лица начала темнеть и разлагаться, а другая продолжает заботливо и с тревогой за его здоровье  смотреть на него. В какой то момент, Гоги от ужаса начинает кричать,  но услышал только начала крика, потом хотя он и продолжал кричать, но уже не слышит своего голоса, потом стало трудно дышать. Он открыл глаза и видит Коте, который склонился над ним и шепчет:

Коте.  Не кричи дорогой, не кричи, я боюсь.

А сам при этом зажал рот Гоги так, что тот чуть было, не задохнулся. В какое то мгновение Гоги резко мотнул головой, рука Коте соскользнула со рта и, Гоги  вздохнул полной грудью. Дверь распахнулась, и дежурный устало говорит:

Гигла.  Выходите, они ушли.

 И увидев, как яростно выбивается из объятий Коте Гоги, он сразу преобразился, и энергично стал разнимать Гоги и Коте.

Коте.  Он кричит..., я боюсь...
              Говорит Коте и старается всё-таки закрыть рот Гоги
Гигла. Да отпусти же его, Коте, теперь пусть кричит, сколько хочет, сейчас можно..., они ушли.

Но не так то легко остановить Коте, он  всё еще продолжает закрывать рот Гоги, который как ребенок, которого обижали, увидел пришедших ему на помощь мощное подкрепление, чуть было, не расплакался. Он уперся одной рукой в грудь Коте, другую занес для удара, слёзы перехватили дыхание. Но рука, поднятая, не нанесла удара, она только предупреждала, что это может произойти, если Коте не отстанет от него. А в это время, все кому пришлось сидеть в этом чулане, от радости обнимаются и, выходя из чулана. Гоги, Коте, Гигла в дверях, поэтому выходящим приходится обходить их с двух сторон. Проходя мимо них, каждый старается коснуться их. Впечатление, что море рук обтекает эту группу. Вдруг Коте встрепенулся и замер на мгновение. И вкрадчиво с затаенной радостью спросил Гоги.

Коте. Слышишь песнь..., слышишь?
Гоги. (Переведя дух, Гоги вяло пробормотал) -  Да отвяжись ты, наконец, и без тебя тошно... (Говорил он это, не то живому Коте, не  то увиденному образу).
               
                Занавес



КАРТИНА ДЕСЯТАЯ

Кабинет Дато. Книжный шкаф, стол, диван. Стол завален папками.  На диване лежит Гоги. На переднем плане дверь, которая ведёт в залу для больных. Входит Дато.

Дато.  Ну, как себя чувствуешь?
Гоги.  Спасибо, отвратительно.
Дато.  Что так "весело"?..
Гоги.   Нога ноет, и я среди сумасшедших...
Дато.  Ну, положим, там не лучше...
Гоги.   Возможно, но здесь лежу, а там действуют...
Дато.  Неплохо перед действием  и подумать...
Гоги.   Здесь я возможно и вправду сойду с ума...
Дато.  Анализируя прошлое....
Гоги.   Мне не в чем себя упрекнуть, работал честно, не покладая рук...
Дато.  Пришлось убивать?
Гоги.   К счастью нет.
Дато.  Тогда что тебя мучает...
Гоги.  Безделье..., когда необходимо действовать..., и потом -  всё время прятаться...
Дато.  Тебе, наверное, виднее, как долго это продлится.
Гоги.   Пока не сломим сопротивление.
Дато.  Точнее уничтожите.
Гоги.   Это как вам больше нравится.
Дато.  Гоги, вы не слышали, ещё цитату Горького, которую один наш больной цитирует?
Гоги.   Какую?
Дато.  Если враг не сдается, его уничтожают.
Гоги.   Пока нет, а что?
Дато.  Когда я увидел, как ты отреагировал, на смерть нашего больного решил, что ты против.
Гоги.   Да, но здесь война и.
Дато.  Но если эта война, она развязана правительством на почве разногласий, даже не убеждений.. Тогда, как вы относитесь к репрессиям в период социализма?
Гоги.   Конечно, отрицательно.
Дато.  Но тогда была революция и, большинство фанатически верило, что борется за правое дело, а не для себя как сейчас.
Гоги.   А почему вы думаете, что сейчас борется только для себя?
Дато.  Посмотри вокруг. Неужели не видно, кто сегодня за что борется? На фоне разграбления государственного имущества, за счет повальной приватизации, выступает важнейшая тенденция современного переустройства мира - стирание границ между безумием и нормой.
Гоги.   А как насчёт расхожей фразы - безумие сопутствует гениальности?
Дато.  Как врачу можешь мне поверить, это глупость.
Гоги.  Многие специалисты вашей профессии утверждают, что нормальных людей в принципе нет, и что никто не знает, где кончается яркая личность и начинается личность психически нездоровая.
Дато.  Это из той же оперы - не специалистов.(После небольшой паузы)  - Ты лучше покажи мне свою ногу, залечишь рану и улетай.

Посмотрев рану и сделав всё необходимое, Дато поднялся уходить. Перед уходом он спрашивает Гоги

Дато.  Гоги, кто  ты по профессии?
Гоги.   Актер.
Дато.  Оставить дверь открытой?
Гоги.   Зачем?
Дато.  Понаблюдай за больными, может, когда-нибудь и пригодится.

Гоги промолчал, в знак согласия, Дато оставил дверь приоткрытой.

Большая комната, но видна небольшая  ее часть. Больных немного, очевидно основная масса на дворе. Напротив приоткрытой двери сидит седой мужчина. Чувствуется, что ему очень неудобно сидеть, но он упорно сидит. В какой то момент, он вдруг начинает ерзать на стуле, затем встает, затем снова садится, и замирает, но ему чего-то не хватает. Гоги  от нечего делать смотрит на него. Вскоре он понял, что этот сумасшедший не знает, куда деть руки. Гоги всё время клонит ко сну. Он быстро засыпает и также быстро просыпается.
Гоги, во сне, входит в парикмахерскую.

Гоги.    Теперь к вам попасть также трудно, как раньше к министру
Арчил. Времена меняются, и с ними потребности.
Гоги.    Только не скажи, что ваша профессия стала самой главной.
Арчил. Нет, конечно, но, наконец, с нами начали считаться и с нашим мнением по любому вопросу. Чем наша профессия хуже другой?
 Гоги.    Наверное, ничем.
 Арчил. Но раньше очевидно не так думали. Видели ли вы, за всю вашу жизнь, на экране телевизора парикмахера говорящего о политике?
Гоги.     Нет.
Арчил. А чем мы хуже физиков, космонавтов или поэтов, с мнением которых так считались раньше?
Гоги. (шутя) Конечно ничем.
Арчил.  Вот я и говорю. Мы ведь украшаем человека. Подстриг красиво, доставил радость человеку, вселил в него уверенность, что и он не хуже, а может и лучше других. Это разве мало?
Гоги.    Нет, конечно.
Арчил.Тогда почему не спросить у нас нашего мнения о политике, к примеру, Америки?
Гоги.    Но ведь сейчас спрашивают. Не так ли?
Арчил. Для этого надо было все ломать.
Гоги. (смеясь)" Жестяная" логика, как говорит ребёнок моего друга.

 Вдруг, Гоги, видит себя на сцене вечера, посвященного Гюго. Он смотрит в зал и видит восхищенные глаза Мари, глаза всё приближаются к нему, остановились, стоят и восхищенно смотрят на него. И вдруг он слышит свой голос, а затем и себя на сцене, читающего следующие стихи:
       еще не кончился кошмарный сон:
       Глубокий ров, команда в тишине,
       Толпа несчастных лепится к стене,
       И грохнул залп - кого, за что казнят?
       Да без разбору, все и всех подряд....
       Давай, давай, пали, стреляй скорей -

                Затем вдруг перед ним всплыла сцена митинга.

Ораторов (1). ...Дорогие соотечественники, настало время, когда мы, наконец, должны стать самостоятельными, и избавиться от  опеки старшего брата  и прочих братьев.

 От этой фразы Мари передернуло, а так как она держалась за руку Гоги, то и  он почувствовал это. В мгновение он среагировал на этот импульс, посмотрел  на Мари. Сначала лицо ее было в тумане, далеко. Трудно было видеть выражение лица. Затем лицо начало  приближаться, и хотя оно было совсем близко, Гоги не мог разглядеть его. Он всячески старался разглядеть, но ему это не удавалось. Стараясь разглядеть ее, наконец, Гоги   сделал резкое движение, и нога сразу дала о себе знать. От боли он проснулся. Открыл глаза и видит, как взволновано, говорит седой мужчина (который до этого сидел) с другим проходящим сумасшедшим. Тот другой всё хочет уйти, а седой, маневрируя перед ним, не отпускает его. Манеры этого мужчины, в частности как он, с благоговением, брался за стул (как к чему-то очень драгоценному) напоминали ему кого-то, но кого, он не мог вспомнить.
Вскоре дремота пересилила его желание наблюдать, и он снова погрузился в сон. Ему приснилось, что он со своим товарищем, папа которого занимал большое место в правительстве,  на приеме у одного чиновника. Манера как он их встретил, как обхаживал он товарища Гоги, как он трогал стул, заинтересовали Гоги и, он решил заглянуть в лицо этого человека. Этим чиновником оказался больной сидящий на стуле.
Гоги проснулся. В комнате сидит Дато, и что-то пишет за своим столом. Гоги пошевелился, устраиваясь поудобнее.

Дато:  Видно тебе снилось, что-то хорошее... ты улыбался...
Гоги:  Неужели? Я видел..., ну того седого, который сидел на стуле, напротив вашего кабинета.
Дато:  И чему же ты радовался?
Гоги:  Не знаю, но я отчетливо вспомнил, как он  принимал нас, у себя в кабинете. Почти так же, как и одного из сумасшедших, проходящего мимо него...
          
                Гоги остановился, видя как изменилось выражение Дато.

Дато.  Ну что ж попробуем, может, наконец,  отдохнем от Мераба...

                Занавес






КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ

На другое утро. Гоги лежит на том же месте, дверь приоткрыта. Он видит, что в большой комнате в углу  отгорожена марлей маленькая комната. Сквозь марлю видно, что в ней только стол и стул, на котором сидит седой человек (Мераб). Теперь он сидит очень удобно, руки, наконец, нашли свое привычное место. Изредка, очевидно устав сидеть, выходит и говорит

Мераб.  Аннушка, я, наконец, освободился, кто там следующий, просите.
Гоги. (Подражая женскому голосу) -  Вы уже всех приняли.
Мераб.  Сегодня был тяжелый день, можно с чистой совестью и отдохнуть.

Он собирается войти в свою комнату, как вдруг замечает идущего сумасшедшего. Он оглядывает его и когда тот поравнялся с ним, обращается к нему.

Мераб. Приемное время закончено. Простите, у меня скоро заседание, но могу уделить вам несколько минут.

 Сумасшедший даже не обращает на него внимания, проходит мимо, бурча себе по нос что-то.
Мераб.  Что за люди?!  Никому не угодишь...

И обиженный заходит к себе в комнату. Гоги ждет продолжения, но Мераб видно решил отдохнуть. Гоги чуть было не заснул, как появляется Дато.

Дато.  Как твой подопечный, успокоился?
Гоги.   По-моему, он в своей стихии...
      
Не успел Гоги закончить предложение, как в кабинете Дато появился Мераб. Он внимательно посмотрел на Гоги, затем обратился к Дато.

Мераб.  По-моему, вы здесь начальник.
Дато.     Да.
Мераб.  Так невыносимо работать... Когда же, наконец, повесят портрет вождя?
Дато.     Скоро.
Мераб. К сожалению, у меня разношерстные посетители, мало интеллигенции, не все образованы, они могут не понять, проводником в жизнь, чьих идей я. Понятно?
Дато.    Конечно, мы все сделаем для вас, вы можете быть спокойны.
Мераб. Это я сделал, это, это, это поручение не забыл, так... ну  и  хватит на сегодня. (Продолжая  бурчать себе под нос, удаляется)
Гоги.  Дато, и кого вы ему повесите?
Дато. Это надо дать ему сделать самому.
Гоги.  А есть выбор?
Дато.  По-моему -  да, в подвале их много, не выкидывали из-за хороших рам...
Гоги.   Дато простите за нескромный вопрос. Вы партийный?
Дато.  Нет, но хотел вступить, когда все из неё убегали.
Гоги.   А как вам доверили заведовать таким большим комплексом, без партийного билета?
Дато.  А вот так. Я  знаю многих умных людей в науке и медицине беспартийных, занимающих руководящие должности. В партию лезли в основном  люди с небольшими способностями, но с большими претензиями, короче - карьеристы. Я хотел доказать, в первую очередь себе, а потом другим, что я чего-то стою как специалист без партийного билета. Вот так. Теперь это уже никому не нужно. Как говорят французы: c’ est la vie.
Гоги. Селяви, Селяви, а что вы имели в виду, когда говорили о стирании грани между безумием и нормой? Поведение публики на концертах поп-рок музыки и футбольных матчах в Европе или более общую тенденцию?
Дато. Конечно, более общую.
Гоги. А именно?
Дато. В 60-х годах глобалисты заговорили о необходимости произвести в мире "сдвиг культурной парадигмы" и начали активно формировать "культуру рока-секса-наркотиков" используя моду и рекламу как  таран.
Гоги. Моду как таран?
Дато. Именно как тарана пробивавшего бреши, в массовом  сознании. Гоги что вы так на меня смотрите. Вы же актёр. Скажите, когда вам легче играть, скажем, короля, когда вы в современном костюме, или в подобающем наряде.
Гоги. Конечно в наряде. Одна только корона на голове диктует стиль поведения. Наряд преображает актёра, помимо его воли.
Дато. Вот и замечательно.
Гоги. С модой я согласен. Одень людей в смокинги, и они не позволят себе то, что сделают в одежде нищенско-клоунской. А реклама?
Дато. Вспомни хоть одну телерекламу.(ждет некоторое время, смотря на Гоги), не мучайся, я тебе помогу. Вспомни нашего Йогурта, вначале он смачно облизывает губы, сладостно вздыхает, пускает слюну и в экстазе закатывает глаза, пробуя йогурт. Такое утрированно-чувствительное отношение к еде свойственно душевно больным,  классифицируемым как "шизоидные инфантилы".
Гоги. Только сейчас дошло до меня, что такое реклама, и не только на этом примере. Реклама появляется во всякой интересной программе через каждые 15-20 минут почему?
Дато. Чтобы вбить тебе в голову, где что необходимо купить.
Гоги. Вы слышали, что на западе, большинство зрителей не могут, сосредоточится более 15-20 минут. Что врач по этому поводу скажет.
Дато. Думаю, актёр правильно подметил. Ну а теперь, мне пора работать.

  (Дато сел за стол и начал листать историю болезни больного).

 Гоги, видя, что Дато занят, не решался ему мешать, притих. Вскоре его одолел сон. Ему снится.
Он и Мари вечером, часов в 10, когда уже никого нет, приходят к Гоги на работу. Пришлось будить вахтера.

Гоги.   Это я, дядя Габриел, не беспокойтесь.
Габриел.  А. это ты, что-нибудь забыл? А это кто?
Гоги.        Моя подруга.
Габриел.  А-а-а.

Гоги и Мари подошли к прекрасной, в мраморе, парадной лестнице. Они поднялись только на первый этаж. Гоги с гордостью показывает ей эту лестницу. Мари с восхищением смотрит на это великолепие, поднимающееся всё выше и выше. Затем, они, пройдя по коридору, не столь шикарному, попадают в его скромный кабинет. Все время Гоги ей, что-то говорит, но он не слышит себя, он видит восхищенные глаза Мари. Они идут обратно по коридору. Вдруг Мари исчезла, а Гоги подхватил какой то порыв. Всё замелькало, закружилось. Он вдруг бежит по лестнице всё выше и выше, но при этом, на каждом этаже, теряет что-то в своей внешности. Сперва длинные волосы становятся короче, затем он теряет бороду, затем усы. В начале своего движения ему слышалось ласкающая слух музыка, и по мере его движения по лестнице эта мелодия перерастает в какофонию в ритме похоронного марша. Он просыпается. Дато в комнате  уже нет. Он  смотрит в сторону "кабинета Мераба", но и его там нет. Гоги никак не может отделаться от чего-то неприятного увиденного во сне. В большой комнате зажгли свет, Гоги даже встрепенулся от неожиданности. Он видит, как один из сотрудников несет портрет Брежнева вниз головой, а Мераб портрет Хрущева. Они направляются в "кабинет" Мераба. Слышен стук молотка. Под монотонный стук молотка Гоги снова засыпает, и видит: Себя и Нодара в своем  кабинете.

Гоги.   Ну, ты сейчас перегибаешь палку. Мы сейчас на пороге...

 Нравоучительным тоном, Гоги начал наставлять своего друга. От этого тона во сне ему стало неловко. А тот Гоги во сне продолжает.
Надо избавляться от некоторых наших предрассудков, мы в деловых людях видим только жуликов. И потом, надо привыкать, деньги. Это...

Гоги хочет остановиться, ему эти слова противны, но он не может остановить говорящего, самолюбующегося, упивающегося властью Гоги, как и не может его остановить от энергичной ходьбы по кабинету.
Всю нашу молодость мы спали. Пришло  Время, которое требует от нас,  быть, наконец, инициативными, энергичными, решительными.

В один момент у Гоги появляется лицо Рамаза. Ему стало стыдно, и он бросил взгляд на Нодара. Тот смотрит в окно. Гоги с облегчением перевел взгляд в окно, но за окном нет сосулек, которые видит Нодар.

Нодар. Гоги  слышишь звон капели?
Гоги.    Нет, тебе померещилось, здесь не может быть  слышно, что за окном. - После недолгого раздумья. - А что он имел ввиду?

   Вдруг Гоги оказывается в парикмахерской, он с удовольствием вдыхает запах одеколона "Шипр" полюбившийся ещё в детстве и, улыбаясь, слушает Арчила.
Арчил... Стричь, брить думаете всегда просто? Нет, дорогой мой. Совсем нет! Клиент должен понравиться мне, только тогда всё просто и легко. К примеру, возьмём Хрущёва. Не интересная личность. У него даже нечего стричь, можно только брить. Намыль всю голову и брей. А вот Сталин это другое дело. его нужно стричь, брить и усы подправлять. обслуживать такую личность, одно удовольствие. А он умел брить кого надо.
Гоги.     Хотел бы я послушать тебя при нем.
Арчил. При нем, конечно, было всё совсем по-другому, не то, что сейчас посмотришь  на человека и не поймёшь, снился ли ему кошмарный сон или он вышел из парикмахерской.

Гоги и Мари в мастерской у модельера.

Модельер. Модель сегодня должна быть уродлива. Да-да, не спорьте со мной. Это ещё предвидел Игорь Северянин. Помните  его  строчки  ".И есть в уродстве красота.". (Обращаясь к Мари). Я  как модельер должен вас превратить в уродливо-прекрасное существо. И тогда на вас обратят внимание и успех у вас в кармане.
Мари. (Смотрит на Гоги) Не нужен мне успех, я просто хочу...
Модельер. Не скромничайте, сейчас это не в моде.  Если хотите добиться успеха, верьте мне и только мне. Я только что вернулся из Европы. Это последнее достижение моды там.
Мари. (Смотрит с мольбой на Гоги, которого эта сцена забавляет) Да объясни ему Го, что не хочу я быть уродиной, да и тебе я такая не нужна.
Гоги.  Неужели ты это можешь принять всерьез?
Мари. Как же это не принять всерьёз, когда чуть ли не вся Европа идёт по этому пути. Правда там никто Северянина не передёргивает, как это делает наш модельер. Го, а помнишь как у Северянина:
Встречаются, чтобы разлучаться…
Влюбляются, чтобы разлюбить…
Мне хочется расхохотаться
И  разрыдаться –  и не жить!
Клянутся, чтоб нарушить клятвы…
Мечтают, чтоб клянуть мечты…
О, скорбь тому, кому понятны
Все наслаждения тщеты!..

В деревне хочется столицы…
В столице хочется глуши…
И всюду человечьи лица
Без человеческой души…

Как часто красота уродна
И есть в уродстве красота…
Как часто низость благородна
И злы невинные уста.

Так как же не расхохотаться,
Не разрыдаться, как же жить,
Когда возможно расставаться,
Когда возможно разлюбить?!
               
                Гоги просыпается оттого, что его будит Дато.

Дато.  Гоги, так всё на свете можно проспать, кушать не хочешь?
                Гоги постепенно приходит в себя и готовится к принятию пищи.


                Занавес



КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Столовая. Много столов накрытых клеёнкой. Гоги обедает вмести с Дато. Персонал больницы кушает в той же столовой, что и больные, после того, как больные покидают столовую. Столовая полупустая. Уборщица убирает посуду с последних столиков. Гоги и Дато молча едят. Вскоре Гоги чувствует какую то неловкость, он еще не осознает, что ему мешает. Это замечает  Дато и спрашивает Гоги,

Дато.  Гоги, что ты ерзаешь, что не нравится? Конечно, еда ему не очень нравится, но главное, ему мешает Коте, который переходит от одного столика к другому и собирает крошки со стола. Когда он осознает это, он хочет поделиться с ним своим обедом.
               
                Гоги вставая, берет свою тарелку.

Дато.  Ты куда?
Гоги.   Я  с детства не могу кушать, когда вижу, что другой голодный....
Дато.  Не понимаю. Ты о ком?
Гоги.  Вы часто обвиняете меня в том, что мы не подходим индивидуально к людям, и никак не хотите понять, что в государстве живут миллионы, и ко всем, просто нельзя  подойти так.  Эх! Говорить просто, делать труднее...
Дато.  Что с тобой, к чему всё это, не могу понять?
Гоги.   Да к тому, что у вас всего несколько человек, а индивидуально вы не подходите  к больным ...
Дато.  С чего ты взял....
Гоги.  С того, что не для всех ваша норма подходит, вот к примеру, человек для которого не хватает ваша норма еды.
                Гоги указывает Дато на человека, который собирает крошки.
Дато.  А... Коте тебя так потряс...
Гоги. Я несколько раз видел его собирающего крошки, думал, проголодался, но сразу после обеда... несчастный, значит он всё время, изо дня в день, и... вы... и у вас поворачивается язык упрекать нас...
Дато.  Гоги это не тот случай, за который ты меня можешь судить. Понаблюдай за ним и тогда...

Гоги некоторое время смотрит на Коте, и, не выдержав этой пытки, обращается к Дато.

Гоги.  Он что, лишен чувства сытости?
Дато.  Нет.
Гоги.  Тогда для чего наблюдать за этим уродством...
Дато. Смотря как на это посмотреть... и вообще постарайся забыть обыденные штампы мышления. Здесь они не нужны... некуда спешить... наблюдай....
Гоги. Мне противно смотреть на него, как он, намочив палец, собирает этим мокрым пальцем крохи со стола и кладет затем их в рот. ну  и что дальше... пережует он их и затем пойдет в туалет...
Дато.  До туалета, как ты выразился, он вытащит изо рта шарик из крошек и спрячет его в карман...
Гоги. Зачем?.. А это его бзык...
Дато.  Не совсем так, это бережливость доведенная до крайности и потому уродлива.
Гоги.  Дато, но причем бережливость, ничего не  могу  понять?
Дато.  По натуре он очень добрый человек, и бережливый. Он, очевидно, решил, что крошки хлеба пропадают зря, и чтобы они не пропадали зря, он их собирает, делает шарики, сушит. Пока его попугай-соловей не улетел он его кормил ими. Теперь, очевидно делает это, либо по привычке, либо надеется, что она вернется и тогда он сможет его накормить....
Гоги. Ничего не понимаю, что еще за попугай-соловей?
Дато. Дело в том, что Коте поступил к нам с маленьким попугаем. Он всё время учил его петь по-соловьиному. Тот конечно не пел, но к несчастью, когда Коте не было, кот съел попугая. Конечно, правду ему никто не сказал, но от этого горе Коте не уменьшилось. Он перестал, есть, плакал и все звал своего попугая. Серго сжалился и, зная, что Коте плохо видит, ночью посадил в клетку своего соловья. Утром Коте проснулся от пенья соловья. Схватив клетку с поющим соловьем, выбежал поделиться своей радостью с нами, крича: «Мой попугай вернулся и теперь поёт как соловей». Серго даже подвел базу для такого события, сказав: «Твой попугай, глотнув СВОБОДУ, запел соловьем!»
Гоги. А где теперь этот попугай-соловей?
Дато. Улетел.
Гоги. А как эту утрату перенес Коте?
Дато. Конечно скучает, но уверен, что когда попугай-соловей надышится свободой, он обязательно прилетит к нему.

       Гоги стало неловко, ему захотелось остаться одному. К счастью, Дато кончил, есть, и видно было, собирался уходить по делам.

Дато.  Ты извини меня, я должен идти, закончишь, заходи, я буду у себя.
Гоги. Не ждите меня Дато, я очень устал, всё-таки первый день, как я начал ходить...
Дато.  Ну, отдыхай.

Дато ушел. Гоги медленно доел, встал  и, прихрамывая, на костылях, направился к себе. По дороге он встретил щуплого, невысокого, чуть старше его мужчину, на вид очень трусливого. Но при виде Гоги, он как-то  сразу изменился, глаза, безразлично смотревшие по сторонам, вдруг зажглись. Невольно Гоги весь напрягся. Гоги видел, что этот больной тоже весь напрягся и делает вид, что не замечает Гоги. Когда они поравнялись, больной отвернулся от Гоги. Сделав еще несколько шагов, Гоги решил, что ему всё это померещилось и, чуть расслабился. Но в это мгновение он почувствовал, как кто-то его тронул за плечо. Он резко повернулся, готовя к удару костыль, даже замахнулся им. И вдруг, начал смеяться. Перед ним стоял больной, в затасканной маске волка, и не то пугал его, не то заигрывал с ним. Гоги еще смеялся, когда больной медленно снял с лица маску. На Гоги смотрели очень грустные, разочарованные глаза, готовые заплакать. Гоги  от неожиданности и сострадания, сделал движение к больному, для выражения своих чувств, но тот, испугавшись, быстро куда-то исчез.

      По дороге к себе в комнату Гоги входит в большую комнату, где много больных, которые получают лекарства; некоторые стоят в очереди у столика, где им выдают лекарства; за некоторыми ходят санитары с лекарством и стаканом воды; большинство сидят за небольшими столиками, и там принимаю лекарства под присмотром санитаров. Небольшая группа сидит около одного санитара, который показывает им упражнения, которые они должны повторить. Группа из 8 больных сидят на стульях перед кафедрой, на которую облокотясь, стоит врач и беседует с ними. Эта группа привлекла внимание Гоги, так как среди них он заметил больного, которых хотел напугать его.

Врач.    Кто сегодня хочет вести беседу? Ха-ха ты?
Ха-ха.   (В знак отрицания машет головой)
Врач.    Нет? А может Касса? Тоже нет? Тогда батоно Мераб может вы?
Мераб. ( Встает уверенно направляется к  кафедре и сразу приступает к своим обязанностям) Тема сегодняшней нашей беседы: "Наш дом". У кого есть возражения? Нет возражений. Отлично. Начнём высказываться по порядку. Касса начинай.
Касса.   Разграбили кассу взаимопомощи. Как мне вам помочь?
Мераб. Зачем нам ваша помощь?
Касса.   А как без неё построить дом?
Мераб.  И, правда, не построишь.
Голос.   Дорогой кушать хочешь?
Йогурт. (Не дав договорить Голосу, обращается к Мерабу) Купите "Йогурт" - это вкусно и питательно. Йогурт.
Мераб. (Перебивая Йогурта) Причём здесь "Йогурт"?
Купите. Он повышает вашу мужскую импотенцию.
Мераб.  А-а-а тогда понятно. А где его можно купить?
Ха-ха.    А я знаю ха-ха! А вот и не скажу. Ха-ха-ха, ха-ха-ха нам не страшно петуха
Мераб.  Какого ещё петуха, здесь все мужчины.
Пугало. Какие настали времена. Никому ничего не страшно.
Джамбул. Стрелять таких надо.
Гоги.     Бред сивой кобылы (пробурчал себе под нос Гоги и направился к себе в комнату).
                Занавес


КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ

Комната Гоги. Две койки, две тумбочки, стол, одно окно. Гоги лежит на спине, закрыв глаза. Гоги долго думал, что побудило больного "пугать" его. Но вскоре заснул от усталости.
И видит во сне. Он в деревне, мальчик лет 6-7 бежит за товарищем, тот забегает за угол  деревянного забора. Добежав до угла, Гоги стремглав влетает в узкую улочку и вдруг, застывает от ужаса. Перед ним вырастает  человек в черной бурке с маской волка. Человек в маске, увидев ужас на лице Гоги и, боясь неприятных последствий, медленно снимает маску страшного волка, и Гоги  видит,  доброго пожилого человека, с удивительно мягкой, доброжелательной улыбкой и добрыми  глазами. Бывший волк присел на корточки и позвал Гоги к себе. Гоги еще боясь его, как лягушонок пища от страха ползет к змее в пасть, едва передвигая ноги, приближался к бывшему "волку". Вскоре он ощутил теплоту старца, который прижал его к себе со словами:

Старец. Не бойся родной... Возьми, поиграй с этой маской... и перестанешь ее бояться...

Гоги сначала боязливо, затем смелее, и затем с радостью, начал трогать, вертеть, и даже примерять маску. Из калитки появились еще две маски. Одна лисицы, другая медведя. Гоги вздрогнул, но теперь не от страха, а от неожиданности. Но старец, принял эту реакцию за страх, и хотя он не видел людей в масках, обратился к ним.
Старец. Авто, Мито снимите маски, мальчик видно впервые видит такое, боится...

Говоря эти слова, старец поднял на руки Гоги. Теперь Гоги был на уровне "масок", а они были так близко, что  он сам начал снимать их с лиц подошедших.
 Медведь (Авто) оказался на редкость худой болезненный старец, лиса (Мито) -  мужчина с лоснящимся и необыкновенно тупым лицом. Теперь реакция Гоги была другой. Под крылом старца, он уже не боялся "масок", он принял эту игру  и начал примерять эти маски к своему лицу и "пугать" тех, кого раньше боялся.

Авто. Ираклий ты с чего взял, что мальчик боится нас, вернее маски?
Ираклий (старец).  Вот и хорошо. Значить настоящий мужчина, быстро освоился...

  Стук в окно разбудил Гоги. Он открыл глаза, и посмотрел в окно и увидел силуэт.

Гоги.  Кто там...?
Голос за окном.  Гоги, это я Марлен, можете впустить меня?

      Гоги с трудом встал, открыл окно, и с радостью впустил своего заместителя по оружию.

Гоги.      Откуда...? Какими судьбами ты здесь...
Марлен. Мы недалеко отсюда, могли бы и утром прийти всей оравой, но я решил, не стоит к этому месту привлекать внимание тех, пока вы здесь.
Гоги.       Спасибо за заботу, и  визит..., а как там?
Марлен. Там плохо. Они овладели городом и если они там закрепятся, хоть несколько дней, потом будет трудно, выкурить их оттуда. А тем более, если они получат подкрепление...
Гоги.       И что вы собираетесь делать?
Марлен.  Думаю взорвать мост...
Гоги.      Жаль..., красивый мост..., но что поделать... И как вы собираетесь это сделать? Есть конкретный план?
Марлен.  Гоги я думаю...
Гоги.        Нет! Такую красоту ломать не будем. Надо что-то придумать другое.
Марлен.   Мы много вариантов обсудили, но лучше всех оказывался мост.
Гоги.   Мост нет! Мы не имеем права уничтожать красоту. Прав был Достоевский "Красота спасёт мир". Теперь я вдруг понял, только красота может нас остановить и призадуматься над происходящим, как я только что. Недаром её с таким методическим упорством стараются подменить уродством на телевидении и в быту, чтобы нас ничто не могло остановить.
Марлен. Простите Гоги, я вас не понимаю, сейчас война.
Гоги.      Какая это война, это просто резня. Против кого ты воюешь? Против брата, вчерашнего  друга, соседа?
Марлен. Против противников законно выбранного президента.
Гоги.     Но ведь нас так подготовили, что мы могли выбрать кого угодно, хоть черта - хоть дьявола...
Марлен. Сегодня я, правда, не понимаю своего командира.
Гоги.   Возможно и не надо. Давай лучше посмотрим, что можно придумать. Марлен, скажи, пожалуйста. Если бы ты был Христом, ты спас бы Иуду?
Марлен. ( Удивленно вскинул взгляд на Гоги) Я  спас бы Грузию.
Гоги.   Ты прав.
 
 И они углубились в разработку плана диверсии.
 Тихая ночь. Луна заходит за тучу. В сумасшедшем доме горит электрический свет, только в комнате Гоги, где он и его заместитель разрабатывают диверсионный план.
                Занавес

КАРТИНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Утро. Столовая. Больные едят. Гоги пришел чуть раньше положенного для него времени, чтобы увидеть больного, который его вчера пугал. Гоги, на костылях еще, проходит мимо длинного стола, за которым принимают пищу, больные и внимательно смотрит на них. Один из них почему-то не ест, он даже не смотрит на пищу. У Гоги мелькнула мысль.

Гоги.  Надо об этом сказать Дато...

                Но не успел он закончить фразу, как он услышал.

Джамбул.  Больно разборчивый, там, в тюрьме, быстро забудешь эти привычки...

Гоги поднял голову и успел увидеть говорящего мужчину (Джамбул) лет под 50, с жидкими волосами неопределенного цвета. Весь он был, какой то желтый, как будто жёлчь разлилась по всему его телу, с туповатым выражением лица. Гоги обратил внимание на парочку больных, сидящих рядом за столом, первоначально просто из-за контраста. Мощного телосложения больной и рядом с ним абсолютно высохший, небольшого роста другой, которых Гоги сразу окрестил как "толстый" и "тонкий". Завтрак подходил к концу. "Тонкий" всё съел, а у "толстого" еще оставалась на тарелке немного. Гоги видит, как "тонкий" смотрит на "толстого" и, видя, как тот, с трудом пережевывая пищу, смотрит куда-то в сторону, мгновенно переставляет местами свою и "толстого" тарелки. "Толстый" медленно повернулся, сначала посмотрел на "тонкого", который сделал вид, что нечего не произошло, затем в свою тарелку, и снова на "тонкого". Теперь уже, уличенный в содеянном, "тонкий" схватил за тарелку "толстого" одной рукой, а другой показал "толстому" кулак и торжественно продекламировал: - Если враг не сдается, его уничтожают. - "Толстый" добродушно посмотрел на "тонкого" и сделал вид, что боится  кулака и тощие бицепсы "тонкого". Увидев это, Гоги чуть не расхохотался. Однако, он искал своего "пугало" (так окрестил его Гоги) и никак не мог найти его. Среди абсолютно тупых, дегенеративных лиц он увидел Коте, тот уже закончил, есть и принялся собирать крошки. Гоги заметил, что вокруг Коте в радиусе протянутой руки не было ни одной крошки. Он это проделывал с такой тщательностью и терпением, что у Гоги мелькнула мысль

Гоги. Возможно, Коте был дотошным учителем или ученым. Надо спросить у Дато. Как комично звучит в устах "Тонкого": - Если враг не сдается, его уничтожают - и как трагично в жизни. Неужели с врагом нельзя договориться?..  На то он враг, а не соперник или противник. Враг, который не сдается, будет сражаться насмерть. Убивать преступно. Где выход? Не доводить дело до такого конфликта. Легко сказать, "Не доводить дело до конфликта", а сделать? Ерунда. Разве я довел дело до вооруженного конфликта? А стреляю ведь я! И в меня, такие же исполнители как я.

Теперь его не раздражал Коте, он почувствовал к нему даже нежность. Вдруг кто-то из больных поднял руку. Гоги мгновенно среагировал. Однако бояться было нечего. Это Мераб приветствовал его, Гоги вежливо поклонился ему.
 За завтраком Гоги спрашивает Дато

Гоги.  Сколько лет вы здесь работаете?
Дато. Почти двадцать.
Гоги.  Устали?
Дато. Да. Только не от работы, а от условий работы. Ты видишь, в каких условиях мы находимся...
Гоги.  В кошмарных...
Дато. С такой надеждой мы ждали перемен и дождались. Каждый день я говорю себе, хуже быть не может..., а день ото дня всё хуже и хуже....
Гоги.  Вы теперь, конечно, во всём ругаете нас.
Дато. Нет себя, за куриную слепоту. Мы всё валили на систему, забыв, что управляют ею люди не доросшие до неё ни морально ни...Эх! Если бы Сталин или Берия успели отнять руководство страны у партии и дать ее Совмину то.
Гоги. Но эта система воспитала необходимых себе ублюдков.
Дато. Кого ты имеешь в виду, себя или меня?
Гоги.  О присутствующих не говорят.
Дато.  А мы что с луны свалились?
Гоги. Нет, конечно, но нас учили одному, а в реальной жизни было другое.
Дато. Давай по порядку. В школе учили  дурному? Возможно, тебя учили; убей, укради, изнасилуй, отними, не уважать старших, и т.д.
Гоги. Нет, конечно. Учили почти по библии, но делали...
Дато. Да кто у власти делал то, что говорил? Конечно, было много мерзости, как тогда говорили перегибов, но Гоги, положа руку на сердце, вы делали меньше?
Гоги.  Ну, знаете Дато, как можно сравнивать. мы.
Дато. Вы просто сидели меньше, не успели, но сейчас наверстываете. Тогда расстреливали за инакомыслие, сейчас и за это и за принадлежность к другой нации, а остальных обрекаете на голодную смерть.
Гоги.  Вы забываете, какая  нам досталась страна ...
Дато. Не нищая, как сейчас. Страна потеряла все заводы и предприятия благодаря вашей политике.
Гоги.  Да, но заводы нерентабельные.
Дато. Всё было нерентабельно, но все работали и жили нормально. Сейчас всё рентабельно, рабочие не заняты и доведены до нищеты. А интеллигенция.
Гоги. Вся беда в том, что у людей, та система, отняла инициативу, они абсолютно инертны.
Дато. Кто тебе внушил такую чушь. Ты очевидно давно не ходил по городу. Город превращён в базар. Все всем, чем могут, торгуют.  И давай прекратим этот бесплодный разговор. Прости, мне как всегда некогда, как-то надо достать больным есть. Поговорим в другой раз. Хорошо?
Гоги.  Хорошо, но  Дато я всё-таки с вами не согласен.
Дато. Ну и замечательно, будет с кем спорить, но перед уходом подброшу вам пищу для размышления. После развала Союза и провозглашения независимого государства о нас совсем забыли и, мне пришлось поехать в Тбилиси. С утра бегал по делам больницы, а вечерами, когда оставались силы, к друзьям. Там, кстати, впервые, я услышал, что наш президент и не собирается менять систему правления, и слегка удивился, а потом догадался. Не в системе и ее законах дело, ведь их никто и не знал, а в другом, что усиленно скрывалось за красивыми словами.
Гоги.  Вы понимаете….
Дато. Я знаю одно. Без знания и любви к делу, за которое брались, ни у кого ничего хорошего не получалось. А любви к соц. системе ни он, ни его отец не испытывали.
Гоги. Я  хочу….
Дато.  Прости Гоги. Как-нибудь в другой раз поговорим.
           Дато встал и направился к выходу, и уже в дверях он повернулся и сказал:
Дато. Вспомнил одну застольную беседу. Весьма поучительную.  Только не перебывай. Нет времени. Рассказать?
Гоги.  Да.
Дато. В тот период, о котором я упоминаю, я попал к одному из бывших руководителей республики по строительству. Его мне рекомендовали как очень доброго, отзывчивого, компанейского. Он уже был не у дел, но мог быть очень  полезным, и я очутился у него в доме. Он, конечно, меня усадил за стол, начались тосты. К сожалению, помочь он ничем не мог, но, помню, он сказал с горечью: "Эх! если бы я немного меньше думал о своих друзьях, моя жена сейчас ходила бы вся в золоте и брильянтах.". Прощаясь, хозяйка проворковала: "Если бы не эти коммунисты-людоеды мы бы могли нормально жить.". Вот и подумай, кого она имела в виду говоря: коммунисты-людоеды.
Гоги.  А что тут думать? Для хозяйки все коммунисты-людоеды, кроме ее мужа, хотя какой он коммунист!? Партия ему была нужна для своих нужд. В этой фразе главное МЫ. Если МЫ это жители республики, то она осуждает действия своего мужа и ему подобным. Если "мы" это их семья, то она проклинает всех, кто стоял у кормушки, так как даже её мужу ничего не досталось в процессе расхищения государственного имущества.
Дато. Теперь ты представляешь какие "Ангелы" толпились у кормушки и кому досталось всё богатство. Ну всё, я пошёл.

Дато быстро встал и направился к выходу. Гоги попытался что-то сказать, но, видя, как решительно направился Дато к выходу, махнул рукой.
Закончив есть, Гоги медленно побрел без всякой цели. Подходя к кабинету Мераба, он  услышал концовку монолога Мераба. Гоги не захотелось отвечать вместо секретарши. Мераб постоял немного, удивленно посмотрел по сторонам, и, увидев Гоги, обрадовался и сделал несколько шагов ему на встречу, со словами

Мераб.  Дорогой простите, как хорошо, что я вышел. Моя секретарша куда-то ушла.
Гоги.     Да никуда она не уходила. (Гоги раздраженно ответил Мерабу).
Мераб. Тогда, где же она?
Гоги.     В заднице...
Мераб.  Нет, нет. Вы шутите. Она туда не поместится.

      К Гоги вернулось чувство юмора, раздражение прошло, он принял игру Мераба.

Гоги.     О да, я просто пошутил...
Мераб.  Вы может забежите ко мне... поговорим... я часто думаю... -

(При этом Мераб пропускает Гоги, вперед себя, в свой кабинет. В кабинете стол, два стула, один для Мераба, другой для посетителей, и два портрета вождей косо висящих. Мераб предлагает Гоги стул и только после этого, садится на свой, но тут же вскакивает).

Мераб.  Может чай, кофе, что желаете? - (И не слушая ответ, он стремительно вышел из кабинета, постоял и вновь влетел, и направился прямо к телефону. Снял трубку. После некоторой паузы). - Что за несчастье с нашими телефонами, они только отнимают у нас время и нервы, вместо помощи... - (Затем, обращаясь к Гоги, продолжил)  -  Я вас внимательно слушаю, что... садитесь, садитесь.
       
Гоги садится из-за ноги, и с любопытством наблюдает за Мерабом, который всё больше и больше напоминал ему его шефа.

Мераб. Я  всю ночь не сомкнул глаз, думая над вашим предложением и знаете... - (Тут он схватил телефонную трубку, набрал номер, и после паузы). -  Что за несчастье с нашими телефонами… они только отнимают у нас время и нервы, вместо помощи...

Гоги надоел Мераб, он закрыл глаза и, перед ним всплыла картина в кабинете шефа. Роскошный кабинет. Массивный из красного дерева стол с инкрустацией. Подстать столу кресло шефа, в котором он почти не виден. Множество телефонов, и шеф глаголет:

Шеф.  Я  всё ночь не сомкнул глаз, думая над вашим предложением, и знаете..., оно мне понравилось.... - И, не докончив предложение, снимает трубку, набирает номер, после паузы. - Что за несчастье с нашими телефонами... они только отнимают у нас время и нервы, вместо помощи... Да  так вот вы понимаете Гоги, конечно ваше предложение требует доработки, простите.... - При этом он снимает трубку селектора, набирает номер секретарши. - Аннушка, соедините меня с Патарая..., извините меня, я  должен согласовать, одну деталь вашего предложения. Вы понимаете... какую?

Гоги открыл глаза. Мераб продолжал метаться по кабинету, в привычном ему ритме. Гоги встал и без слов вышел из кабинета Мераба, оставив его в недоумении. Сделав несколько шагов и откинув марлю с лица (имитирующую дверь кабинета Мераба),  Гоги увидел сценку.
   "Тонкий" лежит на полу и старается сделать силовое упражнение. Делает он это до смешного неумело. Грудь лежит на полу, приподнята только задница, которая после каждого усилия выжать грудь, приходит в движение, то влево, то вправо. Вокруг него собрались зрители и конечно "толстый", который хочет ему помочь. "Тонкий" никак не может отжаться и от усталости, почти распластался на полу. Увидев это, "толстый" схватил его двумя руками за штаны и сорочку на спине, приподнял с полу. "Тонкий" в воздухе заработал руками и ногами так, будто он плывет. "Толстый" очевидно от неожиданности, отпустил его и "Тонкий" плюхнулся на землю. "Толстый" снова решил помочь "Тонкому", поднял его  и поставил на ноги. "Тонкий" сначала потер ушибленные места, затем к самому носу "Толстого" преподнес кулак и прошипел: "Если враг. не. его уничтожают". Пощупал свои бицепсы и снова принялся за это упражнение. Едва уловимый звук, привлек внимание Гоги. Он раздавался от человека стоящего спиной к Гоги. Гоги стараясь не шуметь, встал так, чтобы увидеть, что же делает этот больной. Этим больным оказался Джамбул. Губы его вытянутые (имитировали стрельбу из автомата), а руки заняли положение, как будто он держит автомат и стреляет. Поняв, что он делает,  Гоги резким движением оказался возле Джамбула и, схватив его за руку, прорычал.

Гоги.  Ты что делаешь, скотина...
Джамбул. Ничего... - Растерянно произнес Джамбул, опустив глаза.
       
 Вдруг Гоги стало жалко его, и он отпустил руку Джамбула, которую, тот сразу начал растирать от боли причиненной ему Гоги, и, бурча под нос, он отдалился от Гоги.

 Джамбул.  Почему все такие злые, я никому никогда не делал плохого...

 Гоги вздрогнул, от неожиданности, когда почувствовал прикосновение чужой руки, к  своему плечу. Он резко повернулся, готовый защищаться от нападения. Перед ним стоял один из больных, по кличке Кика. Гоги видел его еще в городе. Над этим молодым человеком, тучным с дебильным выражением округлого лица, в городе часто потешались мальчишки, задавая ему один и тот же вопрос.

Мальчишки.  Кика женщину хочешь?
Кика.  Ууфааа... Ииифааа...

При этом он с таким вожделением произносил эти звуки, что всех приводил  в восторг. Увидев Кику, у него сразу мелькнули воспоминания города, и эти воспоминания, как-то сразу расположили Гоги к нему.

Гоги. О! Кого я вижу. Кика здравствуй, вот так встреча. Ты давно здесь?
Кика. Ты не слушай Джамбула..., он всё врёт...

     И Кика указал на Джамбула, стоящего к ним спиной. При этом он скорчил ему гримасу, высунул язык и двумя руками показывал ему шиш (фигу).

Гоги.  Эх, Кика, кто сейчас не врет....
Кика.  Я! Конечно, я.
Гоги.  Ну, это естественно, а кто еще?
Кика.  Женщину хочешь?

Гоги рассмеялся, он вспомнил еще раз фразу, которую задавали обычно Кике. На смех обернулся и тот больной, на которого указывал Кика. По лицу Джамбула было видно, что смех его раздражает. Он сначала посмотрел на Гоги, затем на Кику, который сделал вид, что с Гоги он и не говорил, и быстро исчез. Так, что Гоги продолжал смеяться уже, будучи один. Когда Гоги понял происходящее, он засмеялся еще громче. На него стали обращать внимание больные, но Гоги уже не мог остановиться, он буквально заливался смехом, слёзы текли по его щекам. Он с трудом сел на пол, и продолжая смеяться, катаясь по полу. Гигла видя это, бросился за Дато. Вскоре Дато сидел на корточках возле Гоги, который, так и не мог остановиться. Смех раздирал его душу, сотрясая его тело. Дато положил руку на плечо Гоги и когда почувствовал, что тот немного успокоился, спросил.

Дато. И что тебя так развеселило?
Гоги. (Немного придя в себя, с трудом ответил) Сейчас я понял, где я...
Дато.  Д-а-а-а... Медленно до тебя доходит...
                Занавес


                ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

КАРТИНА  ПЯТНАДЦАТАЯ

Столовая Дато и Гоги ужинают, на столе что-то типа похлебки и кусочек ржаного хлеба. Хлеб как будто мокрый, прилипает к рукам. Молча сидят. Молчание прерывает Дато.

Дато.  Гоги у тебя есть оружие?
Гоги.   Нет?
Дато.  Попроси твоих, пусть принесут тебе...
Гоги.   Зачем?
Дато.  Здесь в лесах много животных... иначе, нечем кормить больных....
Гоги.   Да конечно, как я не сообразил это раньше...
Дато.  Постарайся не забыть..., хорошо!

В столовую вошел Гигла.  Дато увидев его, встал, и пошел к нему. И не сказав, друг другу ни слова, они вышли из столовой. Гоги доел свой хлеб и побрел с трудом, опираясь на палку. Больные как сонные мухи медленно бродили или спали на своих привычных местах. "Пугало" только не унимался. Увидев одного из тех, кто до этого реагировал на его волка, он преобразился и, пропустив "жертву" на шаг, он достал, из-за пазухи маску, и, одев ее себе на лицо, быстро догнал свою "жертву", дотронулся до его плеча. "Жертва" вяло повернулась, мгновение постояла, тупо смотря на него и, медленно  пошла мимо  растерянного, расстроенного "Пугалы". Гоги стало жаль "Пугалу" и он пошел на встречу "Пулаге". Тот сразу преобразился. Все повторилась, как и минуту назад, только сейчас Гоги сделал вид, что боится волка. "Пугало" был на вершине блаженства, он даже прыгал от радости. Вскоре он устал, снял маску. Лицо его вспотело, рукой он вытер его и со счастливой улыбкой дотронулся до Гоги, как бы приободряя его. У Гоги мелькнуло:

Гоги. Как мало надо человеку для радости... Надо ему достать новую маску, иначе он умрет от расстройства...

 Во дворе послышался шум. Гоги насколько он мог быстро, подошел к окну, и видит, как два работника больницы и Коте несут маленького олененка. Гоги поспешил к ним. Когда Гоги подошел к ним, вокруг них уже толпились многие. Подошел и Дато.

Дато. Гигла откуда такой красавец?
Гигла. Коте, гуляя в лесу, нашел его в капкане, прибежал за нами. У него повреждена лапка.
Дато. Бедненький совсем кроха.

Дато взял лапку олененка и осторожно начал ощупывать ее. Олененок несколько раз пытался вырваться, но его держали сильные руки. Вскоре олененок  с перевязанной лапкой спал на руках у Коте.

    Вечереет. Багровое солнце прячется за гору. Шум лошадиных копыт и скрип повозок. Этот шум затихает у входа в сумасшедший дом. Звонок. Небольшое замешательство среди персонала и сумасшедших. Что делать? Прятаться или нет. Дато на всякий случай дает команду прятаться. Дежурного посылает открыть дверь во двор, но особенно не спешить.

Дато. Потяни немного времени, повозись с ключами... Нам некуда спешить, а выиграть время не помешает.

 Дежурный медленно выходит на порог дома,  остановился и через весь двор кричит.

Дежурный.  Кто там?!
Голос.         Свои. Открывай,  мы спешим, а привезли вам обещанное....
Дежурный.  Они спешат. (Бурчит себе под нос дежурный) - ну и спешите, а я не спешу...

Продолжает бурчать себе под нос, дежурный медленно направляется открыть ворота. После небольшой проволочки с ключами, наконец, ворота открыты и во двор въезжают две телеги набитые продовольствием. Дежурный даже раскрыл рот от удивления и радости. Но телеги быстро промчались мимо него и устремились к  главному зданию. Не успели они подъехать ко входу, как на порог дома, вышел встречать их Дато. Он сразу узнал помощника Гиви. После приветствий Дато спрашивает помощника

Дато. Откуда столько добра?
Важа. От Гиви.- (Невесело ответил его заместитель)
Дато. Ну, это в стиле Гиви возвращать в сотню раз больше, чем взял. -  (Сказал Дато, а сам подумал). -  По тону видно, уж очень жалеет отдавать нам ...

Из дому стали выходить все из обслуживающего персонала и подходить к телегам, да и некоторые больные (в частности "толстый" и "тонкий") Дато дает распоряжение разгрузить телеги, а сам в это время продолжает разговор с заместителем Гиви.

Дато.  Где вы раздобыли столько добра?

Спрашивает  Дато, которого мучает и радует подарок. Он прекрасно понимает, что это у кого-то отнято, и поэтому, ему принимать такой подарок не очень хочется, но с другой стороны у больных почти нечего есть, а Гиви не из тех, кто может грабить. А может по этому, он не сам приехал, а послал своего заместителя?

Важа. Сегодня утром мы случайно напоролись на отряд мародеров. Сперва мы думали, что встретились с заговорщиками, так как они открыли огонь по нас. Естественно, мы ответили им. Завязался бой. Длился он не долго. Когда мы с Гиви стояли у этой телеги, он сказал мне, чтобы я отвез эту и другую телегу вам.  Это были его последние слова. Вскоре его убили.

Дато от неожиданности сел прямо на ступеньку лестницы. Заместитель Гиви постоял немного, потом извинился и быстро ушел со своими бойцами. Дато продолжал сидеть на лестнице. Тупо смотря на телеги, которые разгружали. Один из  сотрудников больницы молодой парень,  физически накаченный, по имени Жора, достал из повозки какие то шкатулки. Открыл их. Там драгоценности. Он постоял повертел их. Потом закрыл и понес их к Дато. Подойдя к Дато, он спросил его.

Жора.  А с этим  что делать?
Дато. Что хочешь... (Ответил Дато машинально, не понимая, о чем сейчас с ним говорят).
Жора. Тогда я отнесу их к вам в кабинет.
Дато.  Хорошо....

Также машинально ответил Дато, продолжая сидеть на лестнице и тупо смотреть на  уже пустые повозки.
                Занавес

КАРТИНА ЩЕСНАДЦАТАЯ

 Тихая ночь. Луна заходит за тучу. В сумасшедшем доме горит свеча, только в комнате Гоги, где он и его заместитель разрабатывают диверсионный план.
Комната Гоги. Догорает свеча.

Марлен. Последнее время  Вам всё не нравится, что-нибудь случилось?
Гоги.       Не знаю, но мне кажется, что мы делаем, что-то не то.
Марлен. Но если враг нас вынуждает? Мы...
Гоги.       Всё это правильно..., но мы только разрушаем...
Марлен. Ну, знаете, с таким настроением...
Гоги.      Тебе пора, свеча почти догорела. Да Марлен и, пожалуйста, не забудь.
Марлен. Пистолет и свечу принесу хоть завтра, а что касается маски, постараюсь...
Гоги.      Счастливого пути, будь осторожным...
Марлен. А вы поправляйтесь поскорей, без вас трудно... Кстати, чуть было не забыл. Наши "друзья" за вашу голову повысили цену в два раза. А ваш портрет можно теперь увидеть, чуть ли не на каждом углу.

Улыбка иронии появилась на лице Гоги, освещенная лунным светом. Пожав, друг другу руки, они распрощались. Марлен вылез в окно. Гоги еще долго стоял у окна, хотя Марлена уже не было видно. Глубоко вздохнув, Гоги направляется к кровати, ложится.
  Сон. Класс Гоги. Все товарищи Гоги в галстуках. Выбирают в (пионерские) руководители класса. Гоги волнуется, ждет, что назовут его кандидатуру. Назвали трех, в том числе и его. Голосуют. Выбирают другого. Гоги почти плачет от обиды. Затем выбирают в звеньевые. Выбрали и его. Самолюбие  его удовлетворено. Он почти счастлив. Однако вскоре наступают будни, надо работать. И Гоги хоть и работает, но без энтузиазма, а вскоре надоедает ему эта работа. На собрании, когда его переизбирают, как не справившегося с работой он всячески защищается и хочет остаться на этом месте.  К нему, только на собрании возвращается желание работать. Дальше картина повторяется.
                Занавес



КАРТИНА СЕМНАДЦАТАЯ

 Столовая. Завтрак. Молча все жуют, набивая рот всем, что есть на тарелке. Слышно только чавканье и звон ложек. Настроение у всех приподнятое. Вскоре возле олененка собрались все те, кто принес ему  остатки своего завтрака. Каждый ему сует принесенное в рот, олененок не успевает всё мгновенно проглотить, но у кого он уже взял, тот гордо с победоносным видом осматривает всех и отходит. А у кого не берет, те страшно расстраиваются.  Всеми руководит Коте, который себя чувствует хозяином олененка.

Коте. Что ты принес? Он это не ест. Да не суй ему в глаза.

Все признали право Коте на олененка, даже "Тонкий" и Мераб, которые любят командовать. "Толстый" присел на корточки. Достав  из кармана, большой ломоть хлеба, протянул олененку. "Тонкий" хотя всё время наблюдал за "Толстым" по привычке, но прозевал этот момент.  Мгновение он стоял в замешательстве, только тогда, когда олененок чуть было не взял хлеб, вырвал его из рук "Толстого".

Толстый. Отдай! Это мой хлеб.
Тонкий.    Не твой, а государственный.
Толстый. Как это государственный?
Тонкий.    А так. Ты пахал, косил, молол, пёк, покупал?
Толстый. Нет.
Тонкий.   Значить государственный. А раз государственный, значить, у него нет хозяина.
Толстый. А я?
Тонкий.   Ты не хозяин, нет частной собственности.
Толстый. А кто я?
Тонкий.   Ты -  винтик, я - винтик. А кто смел, тот и съел. Понял?

"Толстый" ощетинился и, встав, отнял у "Тонкого" хлеб, быть может, впервые, не обратил внимания на кулак, и угрозы "Тонкого", и присев на корточки, протянул его олененку.
Когда олененок съел кусок "Толстого",  на корточки присел "Тонкий", толкая "Толстого", как будто не было больше места,  протянул олененку ту часть хлеба, которая осталась у него в руке. "Толстый" воспринял толчок как примирение и покорно отодвинулся. Почувствовав, что власть над "Толстым" вновь вернулась ему, он тихо ударил по плечу "Толстого", и когда тот посмотрел на "Тонкого", то, не глядя на "Толстого" протянул ему кулак под нос, пробормотав: "Если враг.. сдается, его уничтожают".
 Гоги тоже принес хлеб олененку. Раньше,  возможно он постеснялся бы так проявлять свои чувства, но теперь это было вполне естественным, как и то, что он снова оброс бородой. Когда он присел на корточки и протянул кусок хлеба олененку, Коте вдруг вздрогнул, замер на мгновение, как будто его, что-то осенило. И делясь своим открытием с Гоги, он с радостью сказал.

Коте.  Слышишь песнь... Слышишь, как поет?

Гоги прислушался, но ничего не услышал. Ему не хотелось портить настроение Коте, поэтому, ничего не сказав Коте, он поласкал олененка.
               
                Занавес

КАРТИНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

    Кабинет Дато. На диване, полулёжа, находится Гоги, нога его лежит на валике дивана. Ему не терпится поговорить с Дато, но тот сейчас занят, что-то пишет. Стук в дверь, Гоги настораживается, Дато не поднимая головы, продолжая писать, произносит:

Дато.  Да,  войдите.

     В комнату входит бакланистый молодой человек в белом халате. И только тогда когда он подошел к столу вплотную, Дато поднял голову и, смотря  собеседнику прямо в глаза, спросил.

Дато.  Чем ты собираешься меня порадовать?
Жора.  Я  долго думал и решил, простите меня, но я ухожу...
Дато.  Тебе здесь плохо...?
Жора.  Да.
Дато.  Куда, знаешь?
Жора.  Пока нет.
Дато.  Подумал о нас...?
Жора. Я  понимаю, как вам будет тяжело, в случае припадка кого-либо, но к счастью вот уже почти неделя прошла тихо... И потом... Я  не буду врать вам  и говорить, что родина в опасности, как те, которые ушли раньше меня. Я  должен подумать о своем будущем. Что я имею? (Задал он вопрос не то себе, не то Дато, и, опустив голову, ответил себе)  Ничего. А что буду иметь, работая здесь? Расстроенные нервы, кошмарные сны, синяки от ударов больных и... и всё.
           Дато хотел что-то сказать, но парень в белом халате попросил.
Жора. Дато я вас очень прошу, не перебивайте меня. Вы очень хорошо и убедительно можете говорить, но это только ваш мир. Реальный мир, пусть не такой красивый,  но другой. И в том другом мире я хочу жить, и поэтому сейчас должен это сделать, потом будет поздно... Прошло время людей в галстуках. Настало время людей в «ботасах...»

Дато.  Иди..., счастья тебе и удачи... (Невольно Дато смотрит на свой галстук, от неловкости, потирает нос и с горечью в голосе  говорит) – Да постой... Возьми  себе  на дорогу отсюда, что понравится...

И достав из письменного стола ящики с драгоценностями, протянул их Жоре. Тот в начале помялся, но вскоре начал рыться и настолько тщательно и долго выбирал, что и Гоги и Дато стало сначала неловко, затем противно. И когда молодой человек спросил.

Жора.  А можно я возьму две вещи, эту и...
Дато перебил его раздраженно, но с облегчением.
Дато.  Да бери, что хочешь и..., прощай, мне надо работать...

        Как только дверь закрылась за этим молодым человеком, Гоги сразу набросился на Дато.

Гоги.   Дато, почему вы его отпустили?
Дато.  У меня не было выхода. Раз он не хочет здесь, его никакими силами не удержишь, а иначе, наживешь врага. Хорошо работают, если любят работу, или если за нее платят больше чем в другом месте. А у него не было ни одного, ни другого.
Гоги.  Это всё правильно, а как  вы собираетесь, если не дай бог...
Дато.  Сейчас не могу даже представить себе, потом увидим...
Гоги.  А что если использовать для этой цели "толстого", такие натуры полезут в огонь и  в воду, ради друга.
Дато.(Весело подхватив эту фразу)  Ну и подружись с ним.
Гоги.  Это не самое трудное сейчас для меня...,  но..., зачем вы дали ему ... - (Гоги  указал на ящик с драгоценностями) - Вы видели... мне даже стало противно...
Дато.  Думал по доброте, вышло по глупости...
Гоги.  Дато, вы ещё живете понятиями той системы, а та система, - прогнив, развалилась. (Видя, что Дато хочет ему возразить, Гоги старается не дать ему этой возможности) Я  вам могу привести хоть сотню примеров её несостоятельности. Хотя бы вот этот: Увидев на друге отличную дублёнку, спрашиваю:
- Где ты отхватил такую прелесть?
- Не отхватил, а купил, и не такую прелесть, а уцененный товар. Информация только для твоих ушей, хотя элитная часть города красуется в них.
- А что здесь уцененного? - удивился я.
- Оторванная пуговица, которая лежит в кармане дубленки. - И видя, как мне тоже хочется иметь такую уцененную дубленку он, по-хозяйски добавляет, - ты, как мой друг, достоин носить такую.
 Через несколько дней мы на предприятии где дублением кожи получают сырье для пошива дубленок. Моего друга все знают. В проходной достаточно: "Он со мной". И мы на территории предприятия, ищем директора, друга моего друга. Проходим мимо отлично оборудованного цеха, чистота, ни вони, но и ни души. Находим директора в вонючем цехе. Пока мой друг договаривался с ним, меня чуть не вытошнило. Я  как всегда лезу со своим сочувствием:
- Как вы можете работать в таких условиях?
- Слава Богу, нашелся хоть один, кто пожалел нас.
- Но ведь у вас отличный цех.
- Итальянский красавец, но не работает.
- Значить и капиталисты выпускают брак?
- Нет. Они работают хорошо, но если бы цех заработал, вы бы никогда не увидели уценённой дубленки.
   Когда я понял, как и почему происходит уценка дубленки, я, конечно, не купил её.
Дато. Не хотели иметь дубленку разлагающегося социализма?
Гоги. Дубленку очень хотел, а вот с такими Остап Бендерами никогда не хотел связываться.
Дато. А вы подумали, что, сломав социализм нашими руками, такие  Остапы потом будут нами  руководить?
Гоги.  Конечно, нет. Я был уверен, что, наконец, настанет время ценностей.
Дато. К сожалению, так думала настоящая интеллигенция. Как сейчас говорят: За что боролась на то и напоролась.
Гоги.   Но ведь пока ёщё не то  за это мы боролись.
Дато. За что боролись, уже никогда не будет осуществлено. Гоги, ты знаешь, я только сейчас, вдруг почувствовал, как за красивой фразой, которая сейчас у многих на устах, прячется ложь, извращается истинное стремление наше, а ведь и я, как многие, повторял эту расхожую фразу, как истину.
Гоги    Афористичность нас и погубила.
Дато   Ты думаешь, что я поймаюсь на твой афоризм? Не жди этого.
 ( И оба расхохотались от души).  Гоги мне бы не хотелось, чтобы у вас  сложилось впечатление, будто я был всем доволен, или ничего не видел, сидя здесь как в чури (глиняном сосуде для настоя вина). Но в той системе, мне кажется, можно было сделать больше для людей, чем в какой бы то ни было другой. Помните, одно время вдруг пропали сигареты в магазинах. В этот период встречаю знакомого, работающего на  табачной фабрике. Спрашиваю, Скоро ли запустят линию Мальборо?
- Не запустят
- Почему?
- Не будет выноса.
- Какого ещё выноса?
- Простого.
История та же, что и с дубленками, нет возможности воровать: ни мухлевать с табаком, ни на количестве сигарет. Это все плачевно, но не интересно для меня, а вот почему всем экономическим и хозяйственным экспериментам не дали проявить себя?
Гоги.   Да потому, что надоело всем ходить по указке свыше.
Дато.  Вы это всерьез, или повторяете, как это тогда объяснялось?
Гоги.   Так, в то время и я думал.
Дато.   А при частной собственности не сверху - от хозяина - идут все указания?
Гоги.    Конечно от него, но…
Дато.   Гоги, я всё чаще чувствовал чью-то крепкую руку, ведущую нас.
 
Выстрел. Дато и Гоги сразу вскочили и бросились к двери. По дороге Дато обращается к Гоги

Дато. Ты лучше помоги прятать людей, а я постараюсь выиграть время, как можно дольше.

Выйдя на порог дома, Дато увидел, что ворота во двор настежь открыты.  Двор полон людей с автоматами. Убитого олененка вояки куда-то тащат. Стоящие рядом сотрудники больницы даже не пошевелились, так как никто бы не смог снять шкуру с него, а тем более съесть. А главное, все понимали, Коте не должен видеть мертвого любимца. Вскоре к нему подошел Марлен

Марлен.  Простите за шум. Мы пришли за Гоги.
Дато.       И заодно убили нашего олененка.
Марлен. Простите, не знали... Гоги я могу увидеть?
Дато.      Да. Позовите Гоги. ( Дато обратился к одному из служащих. Вскоре появился, опираясь на палку Гоги).
Марлен. Здравствуйте.
Гоги.       Здравствуй, как это вы недосмотрели и убили олененка.
Марлен. Кажется я и вправду в сумасшедшем доме, все говорят об оленях... Гоги мы покинули город. Вы пойдете с нами?
Гоги.       Где тело олененка? Надо его убрать, иначе Коте.
Марлен. У нас нет времени. Вы идете с нами...?
Гоги.       Мне надо подумать.
Марлен. Ну что же, счастливо оставаться....
                И резко повернувшись, он быстро пошел к солдатам.

Ночь. Комната Гоги. Во сне, Гоги видит  митинг на площади.
Ораторов (1).  ... Дорогие соотечественники, настало время, когда мы, наконец, должны стать самостоятельными, и избавиться от  опеки старшего брата  и прочих братьев.

От этой фразы Мари передернуло, а так как она держалась за руку Гоги, то и  он почувствовал это. В мгновение он среагировал на этот импульс, посмотрел  на Мари. Вначале лицо ее было в тумане далеко. Трудно было видеть выражение лица. Затем лицо начало  приближаться. Только теперь, Гоги разглядел полные страха и мольбы глаза Мари, они всё приближались и, заполонив всё пространства остановились.
                Занавес

КАРТИНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

     Утро, комната Коте. Он сидит у окна и ждет свою птичку и оленёнка. Минута предрассветной тишины. Казалось, весь мир застыл в этой звенящей тишине. Постепенно, эта тишина, заполняется шумом огромной толпы беженцев. Но пока их не видно. Коте насторожился, прислушивается и никак не может понять, что это за шум, Коте бормочет в недоумении себе под нос.

Коте.  Нет..., нет..., это не песня моей птички, не зов оленёнка. это  ужасная песня..., только шум..., нет и это не песня...

Вскоре появляются беженцы. В основном, женщины, старики, дети со своими любимцами (собаками, кошками). Они медленно устало движутся, заполняя  весь горизонт. Коте становится страшно, от стены движущихся людей на него. От ужаса он кричит, и заметался по комнате, натыкаясь на стены комнаты. Наконец он находит дверь, но упирается в половину, которая закрыта. Он пытается открыть ее, но не может. От того, что он не может войти в дверь, он еще больше возбуждается, кричит как резанный. На крик выбегает из второй половины двери один из медработников, который еще больше перепугал Коте. Затем из этой двери начали выбегать и другие медработники и Дато, напяливая  что-то на себя, еще не проснувшись. Коте в ужасе смотрит то в окно, то на них.

Дато.    Ну что еще свалилось на нашу голову...

Кто-то старается успокоить Коте, кто еще не успел посмотреть в окно, а остальные, кто увидел, замерли от ужаса на мгновение. Первым приходит в себя Дато.

Дато.  Мито откройте дверь этим несчастным, да поживее. Серго посмотри, осталось у нас что-либо съестного. Тарас, Петя, Иван помогите ему и принесите стаканы и воду.
Кто-то из персонала.  Откуда они..., что случилось?.
Дато.  Узнаем потом, сейчас скорее, им надо помочь...

Все бросились выполнять поручения Дато. Вскоре двор заполнился беженцами, которые валились с ног от усталости, голода, жажды. Но, к сожалению, двор был слишком мал для них. Некоторые стояли в дверях двора, ожидая очереди напиться, а основная масса людей продолжала уходить в горы. Странная метаморфоза происходит в сумасшедшем доме, здесь все и медперсонал и сумасшедшие, которые хоть немного соображают, все стараются хоть как-то помочь этим людям и те принимают с благодарностью помощь и заботу, невзирая на национальность. Здесь во дворе сумасшедшего дома, у беженцев не возникает чувства ненависти к  людям той национальности, которые заставили их покинуть родные места. Возможно, только здесь некоторые из них понимают, что эта страшная национальная резня, плоды борьбы за власть некоторых лидеров и бизнесменов оружием. Двор сумасшедшего дома полон изнеможенных людей, наконец, могущих хоть немного передохнуть,  они лежат на траве, и среди них сумасшедшие, готовых помочь и поделиться с ними последним. Коте принес свой мешочек с шариками хлеба и дает женщине с ребенком. Мераб тащит стулья из своего кабинета, хотя и бурчит себе под нос.

Мераб. Придется отложить совещание, но что поделаешь, здесь такое...

"Толстый" помогает поднять и уложить ребенка в телегу на сено. "Тонкий" командует им, мешая своими приказами и пинками ему, но "Толстый" этого не замечает. Джамбул несет ведро за Гиглой для того, чтобы напоить беженцев. Но среди беженцев ходят и безразличные к их судьбе сумасшедшие (которые ничего не понимают, которые углублены только в свой мир).
 Гоги подходит к глубокому старику со спящим ребенком, лет 3-4,  на руках. У старца нет ничего с собой, кроме ребенка. Гоги присел возле старца, тот поднял глаза на него полные слез, и молча уставился на него.

Гоги.       Я вижу, у вас ничего нет с собой.
Старец.  Эх,  сынок, кто мог думать о вещах..., я с Мерабчиком возвращались из детского сада, когда подошли к нашему двору... и... я увидел такое... Я  прошел войну от поражений до побед... поверь мне, я видел много за эти 4 года ужасной войны. Я видел немцев, предателей и мародеров..., но такое не видел... по двору разбросаны части человеческих тел... Страшно закрыть глаза, эти картины сразу особенно ярко всплывают.. За четыре года жесточайшей войны, люди не озверели настолько, как сейчас... Откуда это сынок...
Гоги пожал плечами.
Старец.  Да сынок, ты прав, не мне тебе надо задавать такие вопросы... Бедный Мерабчик за какой-то час лишился всех: родителей, братьев и сестер.
Гоги.  Страшно даже представить себе этот кошмар, в единичном случае, а это... (Гоги не смог даже закончить фразу, он только оглядел двор полный беженцев).
Старец.  Эх, сынок. Я знал, что есть на свете выродки, садисты...  Но, что это так ужасно...
Гоги.  Да, одно знать, другое увидеть и испытать на собственной шкуре....
Старец.  И в таких масштабах... За эти несколько ужасных дней я понял, куда более страшнее, что этих подонков используют некоторые  ради своих амбиций, своих интересов, своих целей, пусть  даже  самых возвышенных по идее...

                Оба погрузились в свои думы.

Гоги.       А куда вы направляетесь, там есть родственники или друзья?
Старец.  Там нет врагов... и потом мир не без добрых людей...
Гоги.       И вы еще в это верите?

      Старец устало посмотрел на Дато, глаза полные слез выражали такую тоску, что Гоги больше не мог смотреть на старца, поднялся и пробормотал.

Гоги.      Отдохните немного, всё, что мы сможем собрать, вам  принесут.
Старец.  Спасибо за всё сынок...

       Гоги от этой стандартной фразы перехватило горло, ему стало стыдно и он быстро направился к зданию пробормотав себе под нос.

Гоги.  Эх! дай бог вам удачи.

Старец, пораженный теплотой и мерой сопереживания Гоги, смотрит ему в след.
      По дороге к основному зданию, Гоги увидел Коте, который предлагал мешочек своих шариков из крошек очередной женщине с ребенком. Гоги направился к ним. Он прекрасно понимал, что Коте это делает от щедрости души, но... это...

Гоги. (Подумал)  Как-то надо, не обидев Коте, взять у этой женщины этот мешочек.

Подойдя к ним Гоги присел на корточки, так как женщина с ребенком сидели на траве. После обычного приветствия, Гоги  протянул руку и погладил по голове ребенка. Коте вдруг вздрогнул, замер на мгновение, как будто его что-то осенило. И делясь своим открытием с Гоги, он с радостью сказал.

Коте.  Слышишь ... Слышишь, как поет?

Гоги прислушался, но ничего не услышал, но почувствовал, как весь он наполнялся чувством неизведанным раньше, чувством сострадания, сопереживая. Женщина тоже прислушалась, но и она ничего не услышала. Она удивленно посмотрела сначала на Коте, затем на Гоги. От смущения и от мысли, что и его принимают за сумасшедшего, Гоги пояснил женщине.

Гоги. Не пытайтесь услышать звук в обычном понимании этого слова. Вы не услышите... Я вначале пытался тоже услышать, но... возможно, он подразумевает песнь души...
Женщина.  Если эта песнь души, то какая она должна быть... Возьмите свой мешочек, мы сыты по горло.

 Женщина сразу преобразилась, в ней откуда-то появилась энергия, она резко встала, бросила мешочек под ноги удивленным  Гоги и Коте. Взяв ребенка за руку, она буквально потащила его от них, приговаривая.

Женщина.  Для таких как он и его сородичей, это песня... Конечно песня...
Гоги.           Да послушайте...
Женщина.  Ничего и слышать не хочу... Будьте вы прокляты...

Люди настолько устали, и настолько были под впечатлением прошлых дней, что даже не отреагировали. Гоги стоял как оплеванный, Коте ничего не понимая, старался вернуть этой женщине свой мешочек. Он всячески вырывался из рук Гоги, который не давал ему возможности последовать за женщиной. Только одна пожилая женщина, пожалев их, сказала:
Пожилая женщина. Успокойся сынок и не обижайся на нее, сейчас ей очень трудно понять другого, она потеряла всё.
               
                Занавес

КАРТИНА  ДВАДЦАТАЯ

Комната Гоги. Две кровати, одна пустая, между ними стол. На одной из коек ворочается Гоги во сне. Ему снятся разные кошмары садизма, услышанных от старца. (В кадре печальные глаза старца, полные слез и двор усеянный человеческими частями тела и садисты в действии).  И вдруг, он попадает на  выжженное солнцем поле. Земля вся в трещинах от безводья. Те растения, которые еще остались жить, почти увяли. Он хочет оглядеться вокруг и вдруг видит телевизор. Идет передача "Тема". В этой передаче рассматривается тема половой жизни между отцом и детьми. На экране появляется девушка, очень несимпатичная.

Девушка на экране.  До этой передачи, я очень  мучилась, переживала, скрывала наши отношения с папой. Я думала, что я одна такая ужасная. Теперь мне стало легче, оказывается таких как я очень много. И я для себя решилась, на самое  сокровенное  мое желание.
Ведущий.  И какое же это желание, если не секрет?
Девушка на экране. Я разведу папулю с матерью. И мы, наконец, будем жить открыто, как все люди...
Гоги. (в ужасе кричит) Не как люди, а как скоты, скоты, скоты.(чуть успокоившись) Дай таким полную информацию, они своё уродство сделают нормой общества.

   Вдруг пошел дождь, трещины на земле стали заживать, растения ожили,  на глазах начали выпрямляться, и расти, расти, принимая уродливо огромные размеры и затем взрываются. Гоги в ужасе проснулся. Полежав немного, встал и, прихрамывая, подошел к окну и, открыв его сел, на подоконник и вздохнул полной грудью, свежий воздух. Вскоре ему стало холодно. Он, растирая тело руками, чтобы избавится от чувства холода,  подумал.

Гоги.  Бедные беженцы, на перевале возможно и выпал снег... Как они там?..

Закрыв окно, он снова лег в постель. Долго ворочался, всё никак не мог, устроится, наконец, заснул. Во сне видит концертный зала, торжественно оформлена в честь юбилея Виктора Гюго. В зале много народа в торжественных одеяниях. Среди этой чопорной публики, Мари с прекрасным букетом полевых цветов  в дверях, выглядит как белая ворона. Гоги слышит, как он читает стихи Гюго.

Бойцы! К чему ведет кровавая борьба?
Вы, как слепой огонь, сжигающий хлеба,
Уничтожаете честь, разум и надежды!
Как? Франция на Францию!
Опомнитесь! Пора! Ваш воинский успех
Не славит никого и унижает всех:
Ведь  каждое ядро летит, - о стыд! о - горе!
Увеча Францию и Францию позоря....
    
 Гоги проснулся. Открыл глаза и, смотря в потолок, не двигаясь, прошептал.

Гоги.  Как человечество медленно учится... да что они... я профессиональный актер... прочувствовал и донес до зрителя так, что сам разрабатывал диверсионные планы. Кошмар.
               
                Занавес


КАРТИНА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Столовая. Завтрак больных почти закончен. Дато и Гоги подходят и садятся за столик накрытый для них. На столе два стакана  чая (настойка шиповника) и два куска хлеба .Дато смотря на завтрак, произносит.

Дато.  Да немного осталось после вчерашнего.
Гоги.  Что будем делать? Может мне пойти в лес поохотится?
Дато.  Ты лучше полюбуйся, как радуется "Пугало", кажется, ты его так окрестил?

 "Пугало" в очередной раз, испугав свою "жертву", так радовался их реакции, что когда он снял маску, слёзы радости градом катились по его щекам. К новой маске еще не привыкли, и поэтому почти все больные реагировали на нее. Смотря на радость "Пугалы", душа Гоги наполнялась чувством доселе, редко посещаемым его. Он весь расплылся в улыбке. Дато посмотрел на него, улыбнулся. Дав немного насладиться Гоги этим, приятным чувством, Дато медленно начал.

Дато.  Гоги, ты смог бы научить меня стрелять?
Гоги.  Вам то зачем?
Дато.  Сейчас... авось пригодится...
Гоги.  Да конечно... хоть сейчас.
Дато.  Не к спеху, как-нибудь потом. Сейчас надо спуститься в деревню и выменять на те погремушки продукты.
             И говоря это, Дато встал, собираясь идти.
Гоги.  А может, поручите это ...
Дато.  Нет. Меня все знают..., поэтому и надежнее и безопаснее.
Гоги.  Дато, почему вы никогда не доводите спор между нами до конца?
Дато.  У нашего спора нет конца, вернее нас может рассудить только время.

Гоги.  Неужели вам не интересно узнать сторонний взгляд?
Дато.  Очень интересно.
Гоги.  Тогда?
Дато.  Если честно, боюсь потерять тебя. А так, надеюсь, что мы без лишних эмоций в одиночестве лучше поймём и оценим мысль друг друга. И хотя мы среди сумасшедших, они нам меньше мешают, чем нормальные.
 Гоги.  Это точно. Они не вмешиваются в нашу жизнь, не предлагают должностей и денег. Они не играют на наших слабостях. Большинство из них даже внимания не требуют, они настолько заняты своим внутренним миром.
Дато. Ну, мне пора.

Дато ушел, Гоги продолжая сидеть, доедал свой хлеб, а одним пальцем скатывал шарик из крошек хлеба. Гоги вдруг обратил внимание на свою манеру скатывать шарики и, ему вспомнилось одно застолье. Он был приглашен в одну компанию, где среди прочих приглашённых, было два инженера дорог. Стол ломился от яств, хозяйка на редкость вкусно готовила и прекрасно сервировала стол. На фоне прекрасно сервированного стола Гоги впервые обратил внимание, что он скатывал шарик из крошек хлеба, но какого хлеба. У него даже выделилась слюна, от этого воспоминания. Под конец застолья, один  из инженеров поднимает бокал.

1 инженер.  Я хочу выпить за прекрасную нашу родину.

Все встают, поднимают бокалы. Только Гоги не поднял бокал. Он стоит, положив руку на бокал с вином, стоящий на столе. Это заметил инженер.

1 инженер.  А наш гость, кажется, не собирается пить за родину, он видно...
                Не дав ему договорить, Гоги ответил.
Гоги.  Я  с великим удовольствием всегда пью за этот тост, но только с теми, кто делает мою родину еще краше...
       Едва сдерживая нахлынувшую ярость, сквозь зубы процедил дорожный инженер.
1 инженер.  А почему ты решил, что мы ее уродуем...
Гоги.  Недавно я сопровождал группу иностранцев. Кто-то предложил поехать в новый район. Один из гостей сказал, что он уже был там и дорога там жуткая. На это немец сидящий до этого молча вдруг возмутился, разве это дорога, по которой мы сейчас едем? По вашей милости я чуть не провалился сквозь землю.
2 инженер.  Как нам платят, так мы и работаем.
Гоги.  Точнее, как мы работаем, так нам платят. И потом,  вам не жалко ваших машин?
1 инженер.  Если бы мы работали, как ты хочешь, мы бы никогда  даже не увидели свои машины.
Гоги.            А сейчас, при вашей технологии производства.
2 инженер.  В 2-3 месяца одна машина.
Гоги.            Зачем вам столько?
1 инженер.  Сейчас ты не поймешь, когда будешь иметь, тогда поймешь.

Гоги продолжал катать  шарик из хлеба, а сам мучительно вспоминал, где же, но слышал эту фразу еще.

Гоги.  Неужели деньги обладают таким свойством, что, только имея их, можешь почувствовать их власть... но весь я... да никогда я их и не имел, была только мелочь...

И только при упоминании мелочи он вспомнил, когда впервые он услышал эту фразу. Гоги вспоминает, как  он, сразу по окончанию большой роли и тяжелого сезона, страшно утомленный, решил отдохнуть несколько дней. Ему хотелось побыть наедине. Он снял  в маленькой деревне комнату и несколько дней только спал и кушал. Чуть пришел в себя. За обедом ужином он встречал одну пожилую парочку. Они ели  без всякого аппетита. На их столе обычно было много фруктов и всяких деликатесов.  Очевидно мужчина, у которого была новенькая Лада, привозил всё  это из ближайших мест. В деревне такого, явно не было. Всё что оставалось после них, а оставалось много, он отдавал  хозяйке. Он несколько раз приглашал Гоги, но Гоги всячески выкручивался, не обижая пожилого мужчину. В один ненастный день, во время обеда пошел настолько сильный дождь в сопровождении грома и молнии, что вскоре погас свет. Хозяйка принесла свечи. В этой атмосфере трудно было отклонить предложение мужчины, и Гоги подсел к их столику. Варлам Теймуразович, таково было имя и отчество этого мужчины, попросил хозяйку принести вино. Вскоре его молчаливая жена их оставила, и они вдвоем продолжили свою застольную беседу

Варлам Теймуразович.  Гоги, дорогой ты такой образованный, играешь в столичном театре, всё время на публике.
Гоги.  Ну, что-то в этом роде.
Варлам Теймуразович.  И сколько ты получаешь, если не секрет?
Гоги.  200 рублей.
Варлам Теймуразович.  В день?
Гоги.  Нет что вы, в месяц.
Варлам Теймуразович.  Мало, очень мало...
Гоги.  Простите, вы так говорите, будто зарабатываете намного больше.
Варлам Теймуразович.  Да мой дорогой, намного больше даже в день.
Гоги.  И сколько же вы собрали?
Варлам Теймуразович.  Честно, я даже потерял счет...
Гоги.  Тогда почему вы не ездите по всему миру, а отдыхаете здесь?
Варлам Теймуразович. Заграница мне не нужна. Я был дважды, очень устал от вечной беготни, по музеям,  выставкам и достопримечательностям городов. Я вырос в этой деревне. Мои корни здесь. Понимаешь? Нет, тебе еще не понять этого. Молод больно.
Гоги.  На театры, концерты, вечера у вас нет времени, детей у вас нет... Простите, тогда зачем вам столько?
Варлам Теймуразович.  Когда будешь иметь, поймешь.
Гоги.  У вас  есть хоть заветное желание?
Варлам Теймуразович.  Не знаю как насчет этого, как там, какого-то желания, но одно желание у меня есть.
Гоги.  И каково оно, если не секрет?

    Варлам Теймуразович немного помялся, но всё-таки собравшись с духом, как на исповеди, тихо начал.

Варлам Теймуразович.  Эх, сынок, люди много в  жизни играют, напяливая на себя всякие маски. Вот сейчас они нарядились в маски не ценящих деньги, женщин любящих платонической любовью. Да как можно не любить деньги, пока они существуют? Точно так же как, нельзя любить женщину, не видя ее тела? Я  хотел бы сорвать эти маски.

Варлам Теймуразович остановился, его взгляд устремился куда-то сквозь Гоги. Наступила пауза, которую не смог выдержать Гоги, который обратился к собеседнику с вопросом.

Гоги.  Ну и как вы собираетесь сорвать эти маски?
Варлам Теймуразович.  Боюсь, посадят.
Гоги.  Что же вы собираетесь сделать такого, за что вас посадят?
Варлам Теймуразович. Ничего страшного я не собираюсь делать. Хочу встать на балкон, выходящий на самое оживленное место в городе и оттуда бросать деньги...
Гоги.  Зачем бросать деньги...?
Варлам Теймуразович.  Чтобы увидеть, как они сбросят маски и, будут драться за каждую бумажку, которую я брошу.
               
                Занавес


КАРТИНА   ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

        Ночь. На крыльце сумасшедшего дома, на ступеньках сидят Гоги и Гигла. Чуть слышен скрип колес телег, но они встали. Гоги обращается к Гигле.

Гоги.  Гигла ты тоже слышишь?
Гигла.  Да.
Гоги.  Слава Богу, наконец.

 Как только телеги приблизились к воротам сумасшедшему дому, Гоги и Гигла, уже открыв их, встретили, с нетерпением  и облегчением Дато, и сопровождающих его, трех работников больницы.

Гоги.  Наконец!.. что мы только не думали..., но что вы столько добра привезете,  нам и в голову не приходило...
Дато.  А вы чего не спите?
Гигла. Да так...  ждали вас....
Дато.  Вот и хорошо, поможете разгрузить всё это. Гоги когда вы говорили о воспитании молодёжи "почти как по Библии", это была проста красивая фраза, или вы это сказали на основании анализа десяти заповедей и чему учили в школе?
Гоги.  Просто из общей картины, и насколько я помню, три заповеди точно совпадали: не убивай, не кради, не развратничай.
Дато.  Признаюсь, когда я услышал от вас эту фразу, во мне всё вскипело от негодования, но, уйдя от вас и, перечтя десять заповедей, понял, что вы правы.
Гоги.   Дато, вы помните их наизусть?
Дато.  Теперь да. Те три, что вы процитировали это: 6, 7, 8 заповеди. Я  даже больше вам скажу, я понял, что десять заповедей это программа устройства государства. Почти все цивилизованные страны пользуются ими, добавляя к этим трём ещё четвёртую (шесть дней трудиться, а на седьмой отдыхать), пятую (Почитай отца своего и мать.), да ещё девятую (Не произноси и не принимай ложного свидетельства, или показания на ближнего твоего), и десятую (Не смей и желать жены ближнего твоего или вола, или слуги и т.д. что принадлежит ближнему твоему). Но вот первыми тремя заповедями почти никто, кроме соц. стран не пользовались. Возьмём первую: "Я  Господь Бог твой, чтобы у тебя не было других богов, кроме Меня". Замените сейчас Бога на партию. Ну как?
Гоги.   Это точно, а дальше.
Дато.  Вторая выглядит так: "Не делай себе кумира (из других партий). "Смотри! не молись этим изваяниям (партиям) и не приноси им жертвы - не служи им".
Гоги.  Не совсем понимаю ведь мы.
Дато.  Мы неправильно истолковывали первое предложение, так как использовали только часть его. Конечно, культ - это кумир, но здесь говорится не о личности, а о других религиях (язычниках, идолопоклонниках и т. д.)
Гоги. Как мы легко повторяли нужные кусочки из Библии, коверкая её, но обличая строй.  А как дальше.
Дато. Третья: "Не произноси напрасно имени Божье (Партии)".
Гоги.  Не так уж много, учитывая, что все три вытекают из первой.
Дато. Пойдём дальше. Там диктатура Бога, здесь диктатура пролетариата. Идеями христианства были: равенство, интернационализм и моральное превосходство бедных над богатыми.
Гоги. (подумав) Но почему коммунисты всего за пол столетия добились большего, чем христианство за двадцать столетий?
Дато. Да потому, что они прошли мимо труда. Вот тут-то и разница, которая сыграла громадную роль.
Гоги.  Правда, в заповедях ничего не говорится о труде.
Дато. Да и не могло быть. Их моральные законы применимы для человека, который не пашет и не жнет, это делают за него рабы. Поэтому, несмотря на их гуманность, на этом фундаменте справедливое общество построить нельзя!
Гоги. Почему нельзя?
Дато. Двадцать веков тому подтверждение… Ну всё, хватит, пора закругляться. (Немного помедлив)  Да, кстати, Гоги, ты не фотогеничен...
Гоги.  Уже видели?
Дато.  Если ты знал об этом, тебе не следовало оставаться здесь...
Гоги.  А с ними... я уже не могу...
               
                Дато посмотрел на него, потер нос и продолжил их беседу.

Дато. Ну и хорошо..., давай разгружать..." Уж полночь близится, а Германа всё нет". Ну, как?
Гоги.  Вот это вы делаете плохо.

И оба рассмеялись, принимаясь за разгрузку. Разгружали молча. Каждый был и уставший и занят своими мыслями. Закончив разгружать, все пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. На прощание Гоги протянул руку Дато.

Гоги.  Спокойной ночи.
Дато. Спокойной... Гоги я встретил  Жору.  Мне казалось, что он ушел с вашими, но нет, как и обещал, он занялся бизнесом...
Гоги.  Бизнес  так  бизнес..., но почему-то мне... всё это не по душе...
Дато.  И мне  тоже.... Ну спокойной ночи...
                Пожимают друг другу руки, но не хотят расстаться
Гоги. Дато, как вы думаете, почему стало больше на улице людей если не сумасшедших, то похожих на них?
Дато. Та система, в которую мы так стремились, создает все предпосылки для этого.
Гоги.  Почему вы так считаете?
Дато. Один мой знакомый хорошо охарактеризовал эту систему: "Ушли танки, пришли банки". Этой системой правят деньги, и в тоже время это самая неустойчивая единица. Даже имея их, всё время боишься. Положив их в банк или приобретя ценные бумаги, можно все потерять. Держать дома ещё нервознее, ограбят.
Гоги. Тогда, по-вашему, в других странах все уже давно сумасшедшие.
Дато. Этого я не говорил и не скажу, но приведу один пример. Во время гастролей Большого театра в Америке, на пресс-конференции  нашу балерину Нино Ананиашвили спрашивают, что её больше всего поразило в Америке? Ну, как ты думаешь, что?
Гоги. Ума не приложу.
Дато. То, что почти у каждого американца среднего достатка и выше есть свой психиатр.
Гоги. Зачем?
Дато. Не нам сейчас решать это, но как считает американский психиатр Фуллер, разгосударствление психиатрической службы явился "самым крупным провалившимся социальным экспериментом в Америке". Самое страшное конечно не это, а то, что эксперимент не только не прекращён, но и распространяется на другие страны.
Гоги. Слава Богу, это нас не касается.
Дато. К сожалению коснулось.
Гоги. Когда?
Дато. В период перестройки.
Гоги. Спиртные напитки понятно, много пьющих, но ведь сумасшедших было немного.
Дато. О душевно больных никто не думал.
Гоги. Тогда о ком же думали?
Дато. О диссидентах.
Гоги. Да, конечно. Как мне это сразу не пришло в голову, я здесь совсем отупел. А чем вы недовольны?
Дато. Тогда послушай. Практика помещения диссидентов в психиатрические больницы имела трагические последствия. Случаев таких было не столь много, как принято думать, но зато они получили громадную огласку благодаря самиздату, радиостанции "Голос Америки" и распространителям слухов. Поэтому когда в перестройку разрешили сниматься с психического учёта и лечиться по желанию, общество восприняло это как торжество попранной справедливости. А на деле....
Гоги. Многие перестали лечиться. Какой же больной думает, что он сумасшедший.
Дато. В результате деятельности лукавых борцов за человеческие права, много больных осталось без врачебного присмотра, да ещё в ореоле мучеников "во имя всеобщей свободы". Очевидно, именно этот приказ закрыл многим глаза на действительную болезнь человека ставшим нашим президентом. И ведь голосовали многие как Буба Кикабидзе с цветами. Вот и подумай, что лучше? освободить нескольких здоровых, или дать свободу сотням тысяч больным, свободно находится в состоянии постоянного психоза?
Гоги. Это извечный вопрос. Как поступить, чтобы и волки были сыты и овцы целы. А что касается этого решения, по-моему, принятие его устраивала всех, кроме больных. Государство становилось сиюминутно "демократичнее", сбрасывало с плеч ответственность за больных и материальные расходы, не думая о последствиях.
Дато. Хорошо с тобой говорить, но пора и честь знать. Ну, спокойной ночи. Завтра рано вставать.
Гоги. Совсем не хочется спать.
Дато. И мне, хотя очень устал. Ну, напоследок подброшу тебе небольшую историю из серии: Не было счастья, да несчастье помогло. Хочешь?
 Гоги. Да, конечно.
Дато. Ты, наверное, обратил внимание на нашего Йогурта.
Гоги.  Да, конечно, того, кто рекламирует йогурт.
Дато. Так вот, он был моим пациентом, не долечился и жена его выписала, решив, что он здоров.
Гоги.  А вы что?
Дато. Я, конечно, просил её оставить его ещё на год, но она мне заявила, что ей нужен муж, иначе она сама попадёт в дурдом.
Гоги.  Веский аргумент.
Дато. Я  не стал удерживать. Вскоре пришли вы к власти. Он долго не имел работы. У него начиналась депрессия. Но дело не зашло далеко. Он получил место рекламировать йогурт. Казалось, дела поправились. Но обедневшее население перестало покупать не только йогурт. Он полез на стенку. Голод вынудил жену расстаться с мужем и привести его к нам на лечение. Ну а теперь всё. Я не слушаю больше никого, сам молчу. Спокойной ночи.
Гоги. Спокойной ночи. Хотя....
Дато. Что ещё?
 Гоги. Дато я всё-таки не могу понять, кому же все это надо? И почему никто не думает о нашем будущем?
Дато. А возможно думают и смотрят дальше нас с тобой?
Гоги. И делают из нас не совсем нормальных!? Это, по-вашему, называется, думают и заботятся?
Дато. Представь себе ситуацию. Людей становится всё больше и больше, а работы всё меньше и меньше для них. Автоматы работают намного производительнее и дешевле. Как поступить? Дать всем работать, значить понизить уровень жизни всех до бедности, или передать основную работу роботам, а безработным платить пособие, которое в десятки раз будит выше, чем, если они работали. Что человечнее? Дать человеку образование и постараться развить его интеллектуально и, тем самым, дать ему почувствовать, что он хуже робота, или понизить его умственные способности до.
Гоги. Это преступно.
Дато. Возможно, но если люди сами идут на это?
Гоги. Надо прекратить клонирование, прекратить разработки роботов. и вообще.
Дато. Положим, остановить этот процесс нельзя, как и заставить человека не думать.
Гоги. Вы меня огорошили, пока я не в состоянии нормально соображать, но чувствую, что делать из людей дегенератов преступно.
Дато. Гоги, ты, наверное, обращал внимание на Ха-ха.
Гоги. Это тот, который бубнит: "Вы ищите правду? Ха-ха-ха!!!."
Дато. Да именно он. Как бы ты поступил, если бы чувствовал, что он больше симулирует свою болезнь, чем....
Гоги. Болен?..
Дато. Да.
Гоги. Тогда от чего вы его лечите?.
Дато. Стараюсь успокоить его совесть и самолюбие, и тем самым не дать ему действительно заболеть.
Гоги. День ото дня не легче.
Дато. Ты просто столкнулся с реальной жизнью. Гоги будь другом, пора кончать разговоры, я падаю от усталости... Спокойной ночи.
Гоги спокойной ночи, хотя....
               
                Пожав, друг другу руки, они разошлись.
               
                Занавес


КАРТИНА  ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ


Комната Гоги. Он спит. Во сне видно ему снятся кошмары, он всё вертится.
Гоги в выставочном зале. Подходит к знакомому врачу, который стоит к нему спиной и, слышит разговор.

Женщина. Доктор, умоляю вас, помогите. Мой муж совсем спятил.
Врач. А что он сделал?
Женщина. Вчера он начал выбрасывать с балкона последние вещи.
Врач. Есть пострадавшие?
Женщина. К счастью нет.
Врач. К счастью прохожего, но к вашему несчастью я не могу его госпитализировать. Вот если бы нашёлся пострадавший, тогда я имел бы основания изолировать его от вас.
Женщина. А что мне делать?
Врач.   Ждать
Женщина. Так я скоро сойду с ума.
Врач.   К сожалению, ничем не могу помочь.
Гоги.   Так нельзя поступать (хватая врача за горло), надо помочь человеку.
Врач. (Вырываясь из рук Гоги, врач в недоумении закричал) Ты что, с ума сошёл? (Освободившись от Гоги, придя в себя и, поправляя костюм, врач сказал, уже спокойно) Правильно, отмени этот закон.
             
                Гоги сник.  Вдруг он видит Себя и Нодара у себя в кабинете

Гоги.   Ты сейчас перегибаешь палку. Мы сейчас на пороге.

- (Нравоучительным тоном, Гоги начал наставлять своего друга. От этого тона во сне ему стало неловко. А тот Гоги во сне продолжает).
-  Надо избавляться от некоторых наших предрассудков, мы в деловых людях видим только жуликов. И потом, надо привыкать, деньги. Это... - Гоги энергично ходит по комнате и вдруг, из его тела начали выходить Рамаз, его шеф и им подобные. При этом все они движутся энергично в одном направлении по кабинету, кроме Гоги, который остановился и смотрит на них с удивлением. В процессе размножения этих уродов общества, рушатся и стены кабинета Гоги, остается только одна стена, в окно которой смотрит Нодар. В этом процессе меняется и облик  Гоги, который принимает облик Гоги обросшего бородой.
Гоги с облегчением перевел взгляд в окно, и видит за окном  сосульки, которые видит Нодар.

Нодар.  Гоги  слышишь звон капели?

   Он и вправду слышит звон капели, поначалу тихий, но со временем звук всё нарастает, переходя в биение его сердца. В момент  нарастание звука капели Рамаз и ему подобные уменьшаются в размере. А в момент перехода звука капели в биение сердца, они как крысы и уже движутся в разных направления. Всё исчезло.
  Весеннее  поле в расцвете. Резвятся жеребята. Гоги бегает за бабочкой, хочет поймать, Мари собирает цветы. Устав от беготни, Гоги хочет напиться. Видит колодец. Подбегает к нему. Опускает ведро в колодец. Поднимает ведро, а там крысы. От неожиданности, не веря своим глазам, рассматривает их. И только тогда, когда он ясно слышит их визг, он бросает ведро обратно в колодец. Через некоторое время, колодец превращается в дыру, на дне которой копошатся крысы.

   Он от ужаса отпрянул от колодца и вдруг чувствует что висит на ветке огромного дерева. Любое движение с его стороны, даже вздох, сопровождается звуком разрыва сорочки, на которой он висит. Он почти перестает дышать и вдруг слышит, знакомые голоса, которые его ищут. Вскоре, все кто его ищет, собираются под деревом, где он висит. Он слышит, как они уверяют Мари, бросить его поиски и смириться с его смертью.

        - Мари дорогая, мы облазили всю местность, его нигде нет.
Мари  Это я уже слышала.
        - Надо возвращаться домой.
Мари  Возвращайтесь
        - А ты?
Мари  Я не уйду отсюда без Гоги.
       -  Это не разумно.
Мари  По-вашему, разумно верит в глупость?
       -  Какая же это глупость, если мы его не находим.
Мари  Не находим, это не значит, что его нет. Плохо ищем, а свою беспомощность и лень прикрываем обстоятельствами от нас независящими.
Гоги   Ай да Мари!!! (кричит Гоги. Слышен разрыва сорочки и, Гоги летит вниз)

Вдруг Гоги отчётливо слышит речь и, без труда представляет себе кто говорит.

Йогурт. Ты чего напрасно переводишь лекарства?
Ха-ха.    С чего это ты взял?
Йогурт.  А с того, что это мой способ так обманывать врачей.
Ха-ха.    А ты тогда почему переводишь лекарства?
Йогурт.  А я пью.
Ха-ха.    А не врёшь?
Йогурт.  Нет.
Ха-ха.    А что ты пьёшь?
Йогурт.  Ношпу и seduxen.
Ха-ха.    Это ты мог пить и дома.
Йогурт.  Раньше, конечно, а теперь.
Ха-ха.    Что теперь?
Йогурт.   Не только лекарства, но и жрать не на что купить.
Ха-ха.     Это правда.
Йогурт.  Ты знаешь? Я раньше думал, что Дато знающий врач, но теперь.

          Гоги  от негодования  хочет встать, но не может, он запутался в простыне.

Ха-ха.     Пошли отсюда, он, кажется, проснулся.(Уходят).

                Наступила тишина.

Гоги (мелькнула мысль): А может они юродивые? Нет. Чушь! Настоящие юродивые либо, правда, были больны, либо ради веры спасти человечество от ошибок они лишали себя всего житейского. А эти. ради своего желудка готовы пойти на любое. и как мне могла прийти в голову подобная чушь? Юродивые оценили бы поступок Дато. Бедный Дато он заботится об их психике, а они плюют на него, да хихикают. Выгнать их надо к чертовой матери. Нет. Куда их выгнать. Надо предложить Дато сыграть с ними в открытую и, взять их на работу, вместо Жоры.

От принятого решения  Гоги  вдруг успокаивается. Он видит детство. Он и его товарищи играют в футбол во дворе. Он стоял в воротах. Один из нападающих  бьет по воротам Гоги, но попадает в окно. В мгновение все исчезли. Владелец разбитого окна, увидев Гоги решил, что именно он и разбил. Вскоре он и Гоги у них в квартире перед взволнованной матерью Гоги.

Владелец разбитого окна.  Ваш сын разбил стекло в моей квартире.
Мама Гоги.  Да сынок? (Обращаясь к Гоги)
Гоги.  Нет.
Владелец разбитого окна.  Ну, конечно не ты, оно само разбилось...
Мама Гоги.  Мой сын не мог разбить, раз он говорит, нет.
Владелец разбитого окна.  Если не ты, тогда кто?
Гоги потупив голову, молчит. Владелец разбитого окна не унимается.
Владелец разбитого окна.  Скажи, кто и тогда не мама будите платить, за это стекло.

        Гоги ниже опускает голову, ему жаль мать, но он не может выдать товарища.  Вдруг он слышит голос матери.

Мать Гоги.  Хорошо... Сколько я вам должна...
Владелец разбитого окна.  Двадцать два рубля.
 
                Мать Гоги уходит за кошельком.

Владелец разбитого окна.  Эх ты! Какая у тебя прекрасная мать... и тебе не жаль ее...

Мать Гоги идёт откуда-то из далека, она так далеко, что трудно разобрать ее черты лица, но она медленно приближается к нему, и всё отчетливее ее прекрасные,  полные благородства и достоинства, черты лица.

Гоги   Мама, моя дорогая, я всегда любовался тобой, когда ты с достоинством, которому могла позавидовать царица, отдавала наши последние деньги. Ради этих минут я согласен был голодным ложиться спать, но только раз, когда владелец разбитого стекла обманул тебя, я не выдержал и крикнул тебе:

- Мама, зачем ты ему столько дала, ведь он тебя обманывает!
Ты ответила:
- Пусть это будет на его совести.
 Я  не мог тебе возразить. Ведь ты была моей мамой, моей иконой. К несчастью, твой образ жизни и твои высокие принципы не выдержал твой организм, и ты вскоре сделала меня сиротой. А тот, чья совесть была, как выяснилось, далеко не чистой, живёт и здравствует, и поныне. Сейчас я несу ерунду... Не ты и не я не согласились бы быть другими. Прости меня за этот крик  души. Это говорит во мне боль утраты.

Лицо матери приблизилось настолько, что заполнило всё пространство, весь мир. Гоги во сне позвал.

Гоги.  Мама, ма...
                Занавес





КАРТИНА  ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

      Ранее утро. Пасмурно. Коте как всегда сидит на своем месте и смотрит в окно. Ждет. Он насторожился. Замер, как охотничья собака на стойке, перед добычей. Вскоре раздаются удары по воротам. Коте не успел повернуться, как Гигла очутился у него за спиной. Минуту они смотрят на ворота, которые пришли в движение от ударов, и, поняв, что это недруги, быстро исчезают.
     Комната Гоги. К спящему Гоги подходит Гигла. Гоги почувствовал, что кто-то его теребит за плечо. Думая, что это мать, он с радостью открывает глаза с возгласом.

Гоги.    Да, ма... -  (Но  видит Гиглу). -   Гигла, что случилось?
Гигла.  Они пришли, скорей надо тебе спрятаться.
Гоги.    А остальные?
Гигла.  Они в чулане.

    Двор сумасшедшего дома. Ворота настежь открыты. Во дворе человек двадцать с автоматами, одеты в форму десантников, но чувствуется, что эта форма с чужого плеча. У одного, брюки  почти волочатся по земле, у другого, плечи свисают до локтей и так далее. Ведут они себя здесь как хозяева, в своей вотчине. Небольшая группа вояк (они ходят группами, из 3-4 вояк) увидели лошадь, запряженную в телегу.

Вояка (1).  О! А вот и моя лошадь...
Рядом стоящий вояка(2).  Откуда у тебя в городе была лошадь...?
Хаха.        (Как обычно Хаха подходит к незнакомым людям, чтобы пообщаться с ними)  Вы ищите правду? Ха-ха-ха!!!
Вояка (1). Что ты прицепился ко мне, говорю тебе наша.
Вояка (2).  А-а-а-а, ну тогда другое дело и повозка наша.
Хаха.         Не найдёте. Ха-ха-ха!!!
Вояка (3).  Всё наше и баста.
Хаха.         Ха-ха-ха, ха-ха-ха нам не страшно петуха
Вояка(3). (Обращаясь к Хаха раздражённо) Ты, придурок, пошёл вон, пока  не схлопотал петух  общипанный.

Отогнав от себя Хаха, они принялись осматривать повозку. Хаха пошёл искать себе новую компанию.

У входа в основное  здание появляется Дато, он еле сдерживает свой гнев. Увидев группу, в середине двора вояк, он направляется к ней. Подойдя к ней поближе, он слышит в свой адрес
Предводитель вояк. Возможно, это к нам пожаловал главный сумасшедший.

Группа вояк, те которые стояли спиной к подходящему Дато, повернулись к нему лицом, за исключением одного. И увидев Дато, они весело заржали, на плоскую остроту шефа. Еле сдерживая себя Дато подошел к ним и произнес

Дато.  Здравствуйте. Простите, что вы здесь делаете?..
Предводитель вояк.  А почему мы должны  перед тобой отчитываться? Кто ты такой?
Дато.  Я - главврач  психиатрической больницы - Дато  Хомерики.
Предводитель вояк.  А откуда мы знаем, что ты не врешь?
Дато.  С какой стати мне говорит вам неправду? Кстати, среди вас есть человек, который меня хорошо знает.
Предводитель вояк. Даже так, смотрите какая популярная личность..., ну и кто же вас знает?

Дато идя к этой группе, заметил одного из солдат Гиви, тот сидел на земле, в пол оборота к Дато, но Дато его сразу узнал. Он с Важой привез им телеги с продовольствием. Эта встреча немного приободрила Дато, он всё ждал появление Важи. Дато видит и нескольких своих больных, которые снялись с учёта, не желая продолжить курс лечения, считая, что они уже вылечились.

Дато.  Хотя бы вон тот солдат, он служил у моего друга Гиви...
                Группа вояк весело заржала, не дав закончить Дато предложение.
Предводитель вояк.  Ух, ты!  У маршала служил... Да таких как твой Гиви, пруд пруди. А этот, не только твоему Гиви служил, он и мне в тюрьме служил матрацем.
                Все опять, непонятно почему для Дато, засмеялись.

Предводитель вояк.  Ну «главуля», вытаскивай да поживей, что у тебя есть. Не таращи глаза, так ведь не долго ослепнуть...
Зураб (Говорит бывший больной Дато, положа ему руку с автоматом на плечо) Так ведь не трудно и рассудок потерять. Не так ли батоно Дато?
Дато. Ну, тебе это не грозит. Чего нет, того не потеряешь.
Предводитель вояк. Говорят, врачи относятся к интеллигенции, а интеллигенты своих знакомых  встречают более радушно, тем более, таких исполнительных и всеми уважаемых как наш солдат Зураб.
Дато. Он ещё не совсем здоров.
Предводитель вояк. К счастью это не вам решать.

    Чулан набит людьми как бочка селедкой. Душно. Свет попадает сюда из трех дырок расположенных под потолком. Три луча над головами этих людей, создают впечатление, будто они все  в ловушке под прицелом у кого-то. Среди них Гоги  рядом Коте, который от страха дрожа, прижался к нему. Гоги чувствует, как дрожит Коте, у которого зуб на зуб не попадает. Эта ситуация напоминает Гоги ситуацию со школьными товарищами. Обычно, в конце сентября школьные товарищи собирались на встречу. Как всегда, все хлопоты выпадали на плечи Жоры Чараева (по кличке Чарлик), он всех обзванивал и согласовывал время и место встречи.
После очередной встречи школьных товарищей, которая состоялась за городом, подвыпившие Гоги и человек десять его товарищей, скрываясь от дождя,  прячутся в чей-то сарай. Сарай едва вмещает их. Они, мокрые, стоят, прижавшись, друг к другу. Один из них начинает ворчать.

Миша Хетагуров. Чарлик вечно ты придумаешь всякую глупость, пройдемся, подышим свежим воздухом... Ну вот и дышим, в этом вонючем сарае...

Все предпочитают молчать, им холодно и лень говорить после выпивки. А Миша продолжает.

Миша.  Нет, я тоже хорош, неужели я никогда не научусь уму разуму. Каждый раз, после наших встреч, должно что-то...
Жора Минаев. (Перебивая Мишу)  Миша, какой же ты нытик, как и твой однофамилец Коста Хетагуров. Что ты пристал к Чарлику, если бы не он, мы, наверное, никогда бы не встретились после школы.
Миша Хетагуров. Чарлик и что ты нашел в этом ассенизаторе?

В разговор втягиваются и другие товарищи. Чарлик прижался к Гоги, дрожит не то от холода, ни то от страха, грома и молнии.

Чарлик. То, что перестает чувствовать человек, который на встречу школьных товарищей приезжает на служебной машине…
Эдик Ивкин. Просто, кресло, в котором он сидит, отшибло у него память.
Геня Панасян. Мишка, ты, что в своем кресле на голове сидишь?
                Общий смех.
Миша Хетагуров. Что вы ржете. Ох, как смешно. Ивка ты лучше скажи, что я забыл?
Эдик Ивкин. Да то, что ты всегда списывал домашнее задание у этого ассенизатора…
Миша Хетагуров. А ты слышал, чтобы я это отрицал?
Несколько голосов вместе. Этого еще не хватало…
                Общий смех
Павлик Микадзе. Кончайте базарить…
Лева Мейтарджиев. (Перебивая Павлика) Не позволю командовать… Хотя всегда с наслаждением смотрю на Лию Микадзе…
Серго Чилая.   Добавь что на экране и нашему «стограммовому» она только однофамилец…
Чарлик.  Смейся, смейся, а ты знаешь что наш «стограммовый» стал «стокилограммовым» у себя в министерстве?
Несколько голосов вместе. Да ну?
Вова Лебанидзе. Чарлик в этом прав, но это не значит, что Чарлик всегда прав...
Чарлик.                Что ты имеешь ввиду?
Вова Лебанидзе. Хотя бы твой визит к нам.
Гоги.                Чарлик, а что ты потерял у них в министерстве?
Вова Лебанидзе. Он пришел нас учить...
Чарлик.                Смотри, какие непогрешимые, им даже посоветовать нельзя...
Вова Лебанидзе  Ты лучше учи своих студентов, а мы сами разберемся  в национальном вопросе и без твоих советов.
Чарлик.  А если вы делаете одну глупость за другой? Вы дальше своего носа ничего не видите или не хотите видеть. Видно это вас больше устраивает.

Вова  Лебанидзе хочет ему возразить, но Лёва Мейтарджиев, который стоит рядом с ним, зажимает ему рот и вместе с двумя другими и Гоги одновременно обращаются к Чарлику.

Несколько голосов одновременно.  Чарлик, а ты причем?
Чарлик. Притом, что этот вопрос касается меня непосредственно... Быть может, скоро коснется и вас...
 
Внезапно  наступила пауза. К шуму дождя прибавился шум приближающейся машины. Свет от фар машины на вираже, осветил ветхий сарай, с сорванной с одной петлицы дверью, и школьных друзей. Гоги обводя взглядом своих школьных товарищей, по мере движения луча произносит фамилии школьных друзей:

Гоги. Миша Хетагуров - осетин, Жора Минаев – не знаю, Вова Лебанидзе - грузин, Лева Мейтарджиев – не помню, Эдик Ивкин - русский, Игорь Пороцкий - еврей, Геня Панасян - армянин, Сергей Чилая - мингрел, Муна - грек, Жора Чараев - осетин и… 

И впервые реально ощутил, что все кто в сарае, разной национальности. Он впервые выделял их по национальному признаку. Ему стало неловко, от этого и он почувствовал, что  впервые предал своих товарищей. И хотя эта сцена длилась мгновение, все почувствовали, что были пойманы врасплох.  И желая загладить свою вину, Гоги сильнее прижал к себе Чарлика, но тот попытался, освободился от объятий Гоги.

Чарлик.    Да отпусти ты меня, жарко...

      Гоги вдруг стало  жарко от стыда. И чем больше он чувствовал свою вину, чем больше не хотел отпускать Чарлика из своих объятий.

Гоги.               Да ничего не жарко, стой ради бога спокойно...
Эдик Ивкин.  Дверь не мешало бы посадить на петлю.

Все с радостью ухватились за эту идею, дабы не чувствовать того напряжения которое возникло.  Стоящий рядом у стены, на которой висела дверь Игорь Пороцкий, провел рукой по стене, ища петлю, сказал

Игорь Пороцкий.  Не сможешь сейчас, петля сорвана...
Геня Панасян.       Жаль, где сейчас достать новую петлю.
Сергей Чилая.       А гвозди и молоток?
Муна (грек).            При желании всё можно сделать, только.
Миша Хетагуров.  Муна, не болтай чепуху.

Коте пошевелился, Гоги посмотрел на него, воспоминания исчезли. Вскоре эта ситуация его начинает раздражать.
 
Гоги (внутренний монолог)  Уже который раз я здесь, а избавиться от ощущения будто, я под прицелом, не могу. Что-то надо делать, так больше не может продолжаться... Бедный Коте, от волнения у него зуб на зуб не попадает. От страха прижался ко мне, а еще недавно, я чуть  было его не убил...
               
                Гоги обнял Коте и, прижав его к себе, тихо спросил.

Гоги.  Боишься?
Коте   (помотал головой).
Гоги.  Потерпи, сейчас уже скоро вый...

Гоги замолк на полуслове, так как услышал шаги. Наступила гробовая тишина. Все, затаив дыхания, ждали либо смерти, либо успокоения. Шаги всё приближались к чулану. Звук их всё громче и громче звенел в ушах. Казалось, что кроме этого звука, других звуков во вселенной уже нет. Мгновение затишье, как перед грозой. Как раскат грома, прозвучал звук ключей, в замочной скважине. Дверь открылась, свет ослепил их. Гигла в  открытых  дверях  в лучах солнца казался Христом спасителем. Минутная пауза.

Гигла. Ну, выходите... что вы на меня так смотрите, ушли они... ушли...

 Наконец дошло до них, что они остались в живых. От радости они бросились целоваться и целовать Гиглу. В мгновение все вылетели из чулана и, обнимаясь, устремились к выходу. Гоги остался один. У него от напряжения ослабли ноги. Он сел медленно на порог чулана. Обхватив голову двумя руками, он замер, на некоторое время. Потом, встал и медленно пошел к выходу.
          
       Проходя по коридору мимо кабинета Дато, он машинально постучался в кабинет. И не дождавшись ответа, открыл дверь. В кресле сидел Дато, как-то странно. Гоги подошел ближе. Увидел, что у Дато перерезано горло. Машинально, он бросил взгляд на стол. Две коробки с драгоценностями были пусты. Мгновение Гоги стоял, не двигаясь. Затем, резко повернулся и бросился бежать, к себе в комнату.

Гоги: (Ворвавшись в комнату, он бросился к тумбочке, отодвинул ее) Ну где же справедливость, если ради таких побрякушек можно лишить жизни такого человека. Как и чем оправдать этот поступок? Нет! Нет! Нет!
 
Приподняв половицу, достал оттуда пистолет. Надо их уничтожить, уничтожать как бешеных собак.

Вот так и не иначе!!! Позволить мерзавцам отнять жизнь у человека, который отдал все людям, от которых даже Бог отвернулся.

Сорвал с подушки наволочку. Открыл тумбочку

Око за око зуб за зуб. Ведь Моисей когда вернулся с заповедями Бога и, увидев, что люди поклоняются  не Богу, а золотому тельцу, потребовал уничтожить всех, не взирая на лица.
Это Слабость Моисея, как человека или мудрость?

Вытащил  ящик и содержимое его опрокинул в наволочку

А этих, Моисей, наверное, четвертовал.  А Бог? Разве можно таких прощать, вед они никогда не поймут содеянного…
 
Оглядел комнату и быстро вышел, направляясь к выходу.

Выйдя на порог сумасшедшего дома Гоги замер. Величественные горы надели снежные шапки на свои  вершины, а одна из вершин спряталась в облака. Лиственный покров гор стал почти багрово красным и на фоне хвойного покрова казался очагами пожара в разных местах. Солнце стояло высоко в зените,  отдавая  щедро последнее осеннее тепло.

Гоги: (но мысли, от увиденной красоты, всего на мгновение прервались) Говорят: Пути Господни неисповедимы и нам не дано понять и тем более осуждать поступки Господа, но если мы созданы ИМ по образу и подобию ЕГО. А если это так, то мы должны стремиться понять ЕГО замысел, иначе мы никогда не сможем стать такими, какими ОН задумал нас…

По периметру двора бродили сумасшедшие, как сонные мухи, а в середине двора,  на сочной зеленой траве, взявшись за руки, танцевали все, кто сидел в чулане и те, кто их туда прятал. Счастливые, с раскрасневшимся лицами от танца, они с упоением старались как можно лучше, правильнее и, главное в такт, сделать каждое движение танца.

Гигла:  Гоги, дорогой, пропусти, пожалуйста...

Услышал Гоги голос Гиглы, который, не дожидаясь пока Гоги отодвинется, потеснил его. Быстро проскочив со стулом мимо Гоги, он сразу опустился на первую же ступеньку, и, зажав стул (венский) как доли (барабан), начал отбивать необходимый ритм. Вскоре танец стал более слаженным. Гоги и самому захотелось потанцевать, но вдруг мелькнуло.

Гоги.  Среди них нет Коте. Где же он? Ведь он стоял рядом со мной. Где ж его теперь искать?

Он даже вздрогнул, от неожиданности услышав знакомый голос Коте, который, наконец, нашел Гоги и стоял возле него уже давно не решаясь прикоснуться к Гоги

Коте.  Слышишь... Слышишь... как поет...

Гоги обнял Коте.


Занавес

Ботоно - господин

Пьеса в переводе Унгор Барборы напечатана в журнале ELETUNK 2003 г. №11-12, с.1019-1060