От добра до зла и назад

Иван Атарин
   Хороший был вечер - допоздна засиделись мы с другом, все новости и события насквозь перемололи и надо уже и честь знать - собираться и домой отправляться.

- Машину я у тебя брошу, потому что без прав мои тысячи километров в год пешком или на велосипеде мне никак не преодолеть, если права отнимут, да и работа мне тоже нужна. Такси мне не надо и автобусом доберусь, хоть и дождь льёт, и ни зонтика у меня, и ни куртки даже...
- Что за лето в этот раз - никак тепла нет, холод и дождь. - Друг мой печально смотрел сквозь стекло в сверкающую разрывами молнии, мокрую ночь. - Куртку я тебе дам, с капюшоном, а зонтик не дам: уже сто случаев - молния в них целится, а потом мне друга нового ищи...

   Он достал из коридорного шкафа куртку и, вдруг, рюкзак, из которого вытащил большую, пластмассовую модель машины - грузовик-монстр и засмеялся, удивлённо и счастливо:
- Во! Чуть не забыл - это мой внук передал твоему внуку за то, что ты дал ему колесо от велика и сказал, что нечем ему тебя больше отблагодарить, а колесо, будто бы цены не имеет. Он уже вырос из этих игрушек, пятнадцать ему, а твоему, как раз будет. Управляемая! Смотри, я с ней сам игрался полдня: лезет на любые препятствия, даже на диван и все сама чует! Сядь на диван, сейчас покажу тебе её, в действии...

Как мне показалось, он не демонстрировал, а снова игрался пультом этого, бегающего по комнате монстра и так заигрался, что пришлось толкнуть его в бок, намекнуть, что скоро уже и автобусы перестанут ходить. Он очнулся и стал рассказывать про технические совершенства этой игрушки: какие-то дифференциалы - как у настоящей машины, свет - дальний и ближний, куда повернёшь - туда и едет, а антенну он сам покупал - пятнадцать евро отдал! Вспомнил, что в нашем детстве таких игрушек и в помине не было, и такой счастливый сидел, за меня наверно, за то, что счастье такое, наконец-то, так неожиданно мне привалило! Он у меня друг такой, что всегда радуется, если подарки делает и они человеку, одарённому его сюрпризом, нравятся.

   Здоровая эта машинка, чуть ли не в полметра: кое-как затолкали её в рюкзак, но антенна всё равно торчала наружу и, как он сказал, что гнуть её нельзя - ломалась однажды, а потом ищи её и найдёшь ли ещё.
Я надел его куртку, рюкзак на спину и смотрел в коридорное зеркало: угрюмый человек в черной куртке, с черным рюкзаком за плечами, оквадраченным внутренним грузом, смотрел на меня грустными глазами - повернулся к нему, стоящему за моей спиной:
- Ты ничего не находишь? - Он сделал недоуменную рожу, развёл руками.
- Я спрашиваю: этот тип, что в зеркале, не похож ли на террориста? По описаниям, они такие и бывают: темная, дождливая ночь, черная куртка, черный, набитый под завязку рюкзак и ещё - явно антенна выглядывает. Для уверенного приёма телефонного сигнала что ли? Ну, чтобы безотказно. Сейчас, наблюдательные граждане этой страны, сразу же сдадут меня в полицию - у меня даже оправдания никакого нет!

- Ты же бухой? - удивился друг.
- Не бухой я, а слегка посидевший с другом! И что с того?
- Террористов бухих нэ буваеть!

Друг мой почему-то заговорил на своём родном языке и с ужасным акцентом, видно за-переживал, что я рюкзак не потащу.
- Они бухими на взрывы не ходят - они одураченные, а так прикидываются...
- Ладно, специалист! - одёрнул я его. - Теперь придётся, с риском для жизни... Но, внуков я уважаю: и твоего - спасибо ему скажешь, и моего - пусть радуется сегодня же.

   Моросил дождь, какой-то не летний, а больше похожий на осенний, а я проверял надёжность дверных замков моего автомобиля и думал:
- Зря я не взял зонтик, при таком дожде молний не бывает, а вот на нос, сейчас бы не капало. Может бросить мне этот рюкзак в машину, пусть тут полежит, а утром заберу? Нет, внук сильно расстроится, если не выдержу и расскажу ему про эту машину, а мотать нервы с человека, начиная с восьми лет: как же он жить-то потом будет, всю жизнь без нервов? Потащу, как-нибудь...

В автобусе, сел подальше от людей, которых там и было-то раз-два и обчёлся, но,  всё равно, чтобы не поняли, что я «слегка посидел с другом» - запах всё равно есть, он быстро распространяется и можно со стыда сгореть, думая о том, что думают о тебе не сидевшие рядом с твоим другом, не виноватые люди...

***
Ещё, когда шел ещё до кресла, сразу почувствовал, что что-то в этом автобусе не то: атмосфера что ли, какая-то напряженная в воздухе витает?
Такой атмосфере я давно не верю, ещё с тех гор: спрячешься и лежишь в ямке не шевелясь, никто тебя не видит, а чувство - кто-то смотрит на тебя, изучает и, и сейчас... И если бы ошибся тогда, не почувствовал, то не сидел бы сейчас в этом автобусе. И тут, это давнее чувство вынудило оглянуться: люди смотрят на меня или мне так кажется? Люди какие-то: в годах, в основном пожилые и, как будто бы все пригнувшиеся, сжавшиеся, ждущие падающую на них бомбу...

- Твою мать, бл... Всех законопачу! Суки. - Без акцента, на моем родном языке, заорал какой-то человек, одиноко сидящий перед второй дверью, через три кресла спереди меня, отправляя свою угрозу задранной головой в потолок. - Немчура, бля! Всех до одного...
Он оглянулся, повел пьяным взглядом по сжавшимся в креслах пассажирам, остановился на мне, долго вглядывался, но отвернулся и закончил:
- В микроволновку, бля. Радуйтесь, бля. Сорок пятый, нах...

   "Понятно - это и есть здешняя причина напряженности и, видать, давно орёт." - подумал я, но всё равно, от стыда что ли, безвольно пригнулся и опять подумал, что люди подумали, что это я так орал и интуитивно оглянулся: какая-то бабушка, тоже пригнувшись, выглядывала из-за кресла и смотрела мне прямо в глаза. Я вынужденно ей улыбнулся, сделал недоуменную рожу, она тоже и показала мне свой телефон, намекая, что надо куда-то звонить...
- Звонить-то, звонить, - лихорадочно думал я, - да и понятно куда надо звонить. Но, бабушка, это ведь мой земляк и может быть, можно попробовать ему как-то помочь? Его кто-то обидел, он напился и, может достаточно будет просто слово сказать и он успокоится?
Я оглянулся снова, улыбнулся бабушке снова, взял рюкзак и пошел к нему...

***
   Он будто бы ждал меня и даже подвинулся на сиденье, и я начал в карьер:
- Ты так кричишь, земляк, а вроде, не так уж и пьяный, а весь автобус перепугал - звонят уже люди и я слышал: - Полиция, полиция...- Так что, земляк, надо готовиться, она уже ждёт, если не на следующей остановке, то после - не знаю, правда, когда ты сделал эту заяву, что всех прикончишь, а то бы точно сказал...
- Кто звонил? Задушу... - он привставал, я придавил его слегка локтем, он послушно сел, будто бы и не хотел вставать, спросил: - А ты кто? Где-то я твою рожу, вроде видел?
- Да русский я, русский, как и ты, потому и рожи у нас одинаковые, похожие...
- А я неруский, хоть и из России - украинец я! А ты кто?
- Об этом потом, а сейчас, слушай, что тебе надо делать когда тебя полиция встретит - ошибёшься, настрадаешься потом. Накосячил ты здесь порядочно: в лучшем случае получишь штраф числом с тремя нолями, а в худшем, переломают тебя всего...

Он не дал мне договорить, воскликнул:
- Ой, да? Здешняя полиция - это не те, наши менты: в рожу плюну и домой пойду!
- А попугаи?
- Какие попугаи?
- Я-то, только что зашел, а люди сзади, которые в полицию звонили, сообщали туда, что ты изнасиловал двух попугаев, прямо здесь, на глазах у всех и выкинул их в окно и они готовы стать свидетелями этого бесчеловечного акта насилия...

Он засмеялся, опять перебив мою речь, но, вроде, как и заговорил голосом потрезвее:
- Ну, ты, земляк, и артист! Какие попугаи и какие свидетели?
- Когда тебя полиция будет держать под пистолетом, свидетели принесут этих попугаев для протокола, покажут тебе и докажут в суде, что один из них был малолетним, меньше четырнадцати прожил и всё - по трём статьям загремишь, плюс педофилия – неизлечимая болезнь, кроме, как химией, ничем не лечится, но зато в раз и навсегда, и дебош в автобусе, угроза убийством всех пассажиров, а это - терроризм! Итого, светит тебе пожизненная, что будет большой радостью для местного населения - наконец-то засудили-посадили приезжего, от которых тут спасу нет и которые у них на шее сидят: или ты про эту их любовь к нам впервые слышишь? Найдётся много свидетелей чтобы тебя сгноить, а ещё лучше, чтобы тебя убить, чтобы не кормить сто лет...

Я уводил его от разговоров по самому случаю, меняя саму тему на тему, что близка каждому человеку, живущему в чужой стране, с чужим языком, понимая, что без обид и он тут не жил, и я торопился, не делал пауз, чтобы он не мог чего-то сказать и, кажется, парень отрезвел: согласно кивал головой, забыв закрыть рот, а я продолжил:

- Выйдешь - они стоят и молчат, и ты тоже молчи. Скажут: - Стоять! Руки вверх, сумку брось на метр вперед. - Стой, молчи, выполняй и наблюдай: их, обычно двое, но в твоём случае будет больше - трое, скорей всего, потому что была угроза убийством большого количества людей, если, конечно, кто-то в автобусе понимает по-русски. Не выпускай ни на секунду из поля зрения женщину - это она будет тебя убивать, если дернешься. Последний случай помнишь, в рабочем центре для социальщиков? Женщина пристрелила женщину за то, что та достала ножик, вроде бы...
- Помню. Вроде достала, даже напарника её, мужика, ранила в руку что ли.
- Это свидетели так показали, а что там было - никто не знает. Как это, женщина-наркоманка могла ранить тренированного бычка? Ты сам-то думай! Вот и ты: дернешься, у тебя в руках, у пристреленного, найдут автомат Калашникова и три пулемёта, и пять свидетелей подтвердят, как ты за этих, своих попугаев воевал и всё - "...согласно инструкции по захвату особо опасных...". Врубился? Или у тебя твои свидетели в сумке сидят? Ночь: никто ничего не видел, не слышал, только случайные люди, то есть свидетели, как раз мимо, действующей в рамках Закона полиции, толпой проходили - это тебе не Россия, на которую нападёт весь мир за неправильно, не то что убитого, а даже посаженного человека! Это - Германия, страна с авторитетом самого правильного суда и Законов в мире, тем более, ты - русский! То есть, склонный к преступлениям: вспомни Саню, который убил какую-то арабку прямо в зале суда? Не склонный что ли?
- Ну, да, помню того идиота, читал...
- Ты такой наивный? А ты не подумал: как это его, с ножом в кармане, провели в зал заседаний? Думать надо, а не газеты читать и во всё верить! Доверчивый - вот и тебя убьют, и всё будет по правилам и по инструкциям...

- Что дальше? - совсем трезвым голосом спросил земляк. - Ты уже сидел что ли, что всё знаешь?
- Я никогда не сидел и не сяду, но привлекался прямо с улицы и там ночевал не раз и ни за что. Не сяду потому, что думаю и не выёб..., то есть, извини, исполняю их приказы - полицаи сразу становятся нормальными, если видят, что их слушаются. В душе матерюсь, но подчиняюсь и молчу пока не спросят, и отвечаю коротко - да или нет.
- Так что дальше?
- Скажут: - "Левая рука вверх, правой рукой выкидываем всё из карманов на асфальт, перед собой... Теперь, наоборот - правая вверх..." - Выкидывай, документы не жалей, потом отмоешь, они не размокают и не горят. Это специальный материал, чтобы удобно было задерживать преступников и документы не портились - специально придумано для будущих задержаний. Потом скажут: - "На четыре кости встал и руки от пола не отнимать!" - Становись, потом отмоешься и вот тут тебя могут купить: женщина встанет уже рядом с тобой, прямо нависнет над тобой тучей, и может сказать, чтобы ты проверил ещё раз задний карман: не вздумай, не спросясь, оторвать руку от асфальта - тут же получишь от неё удар в затылок рукояткой пистолета так, что упадёшь пузом на асфальт и из носа твоего потечёт кровь! Пистолет "Хаклер и Кох", знаешь, какой он тяжелый? Кровь им нужна - это явное доказательство, что ты оказывал сопротивление при задержании и им пришлось рисковать жизнью! Это, чтобы им потом медаль дали или премию какую, потому что они будут в крови измазаны, в твоей, хотя докажут и справка будет, что это они кровь теряли-проливали, спасая общество от опасного террориста и свидетели всё видели своими глазами, и всё подтвердят письменно.

Говорил я быстро, почти задохнулся, земляк молчал, видно "пережевывал" и я дальше:

- Это всё - защелкнутся наручники и тебя поведут в ревир, то есть, в отделение полиции. Молчи, ни слова не говори до самого стула для задержанных, даже если тебе будет невыносимо больно, когда она даст тебе пинком по яйцам: ну, чтобы ты быстрей вставал и торопился! Вот тут, когда сядешь на стул, начинай косить - тебе нужна поддержка, лишний человек, и - это будет переводчик. Вызываешь его просто - говоришь словами ученика русской школы, типа: ин шулю геен, нихт фарштэйн, долмачтер, ну, в смысле, долметчер - переводчик, толмач, по-русски. Они его вызовут и всё - больше тебя никто не тронет, потому что он теперь свидетель. Хотя, ему шибко не верь, может быть и продажный, на их стороне - он не следователь, с ним можешь о случае вообще не разговаривать, а если поймёшь, что он что-то выпытывает, скажи ему прямо: пошел нах.., твое дело переводить, а не выпытывать... Он сразу заткнётся: ему неохота терять бешеные деньги, которые потом выплатишь ему ты, если что-то докажут и признают тебя виновным.

Опять молчал мой земляк, я думал он уснул с открытыми глазами, но он повернулся ко мне и вопросительно смотрел на меня и я закончил:

- Сейчас будет остановка и тебе надо выпрыгивать, и, вот, последнее: переночевать придётся в камере, в подвале - я наш ревир хорошо знаю, а тебя,  явно туда - наш самый ближний отсюда. Зайдёшь в камеру и быстро смотри: в стены вкручены скобы, они разной длины, а ты высокий - выбирай самую длинную. Возле скоб, матрацы: тебя пристегнут одной рукой к этой скобе и ты можешь спать и сидеть, но тело отечет так, что захочется встать, а встать ты сможешь только раком или на колени, поэтому быстро выбирай самую длинную скобу. Проверь все карманы сам - могут оставить зажигалку в кармане, как тому негру, который сгорел в такой камере: родственники шестой год правду ищут, бестолку, так и ты загоришься, потому что они не нашли у тебя зажигалку при обыске, так ты ее запрятал и сам виноват, что сгорел...

- Ну, земеля, ты навалил тут гору: дурака что ли нашел или козла? Плевал я и на твои сказки, и на таких полицейских - тут Европа, а не Россия.
- Ну, как знаешь. Ты, как мой друг, тоже Фома неверующий: ночь там переночевал, Европу всё нахваливал, а потом неделю дома беспросыпно спал и кровью ссался, неизвестно с чего, может свёклой его там обкормили или ещё чем? На всякий случай, я ткну кнопку, чтобы дверь открылась, постою здесь,  пока автобус остановится, подожду. Я хочу, чтобы ты здоровым жил, завтра водку пил, как сегодня, ну, а ты, сам решай...

   Автобус остановился, дверь начала открываться, я повернулся и пошел, сел на своё место с обидой в душе, что даже земляк мне не поверил, пнул рюкзак в угол и посмотрел вперед - дверь закрывалась, земляка моего уже не было: сзади меня кто-то хлопал в ладоши - бабушка смеялась и смотрела мне в глаза...
- Бабушка! - сказал я ей. - Я думал, что это мой земляк, но оказалось, что человек из Югославии - много слов из моего языка и в его языке. Он неплохой, он просто перепил.
Она закивала головой и сказала, что это хорошо, что он утихомирился...

***
Мне выходить, я стоял возле двери и думал: почему так плохо на душе? Вот и земляк не признал меня своим, не понял добра, даже заподозрил в чём-то и ушел не улыбнувшись. Я ведь рассказал ему про свои ошибки, чтобы он их не повторял, не изучал бы собственной шкурой то, что давно изучено другими. Наивный, Европа ему! Ночь переночует у этих добрых ребят, а утром скажет: - Лучше бы я у своих, российских, неделю прожил, чем здесь один день! - Бабушка-немка - эта тоже наивная, но ей пора - возраст возвращает её снова в детство, когда радуешься всему - и она, всему рада! Добрая такая: дай Бог ей ещё долго пожить и порадоваться, но поняла меня, хитрая!
Дверь открылась, я глянул на светящееся добром и радостью бабушкино лицо, махнул ему рукой, выскочил на асфальт и теперь смотрел на неё, прилипшую к мокрому стеклу окна...

Двери закрылись, автобус тронулся и тут я услышал:
- Стоять! Руки кверху и поворачиваемся без суеты и волнений к нам лицом...

Я сразу всё понял, глянул, на уходящий, зашумевший мотором зад автобуса, в котором что-то загремело, будто бы палкой били по корпусу и подумал:
- Придётся доказывать, что я - это не он, тот мой земляк и меня перепутали: я ведь похож на него и поддатый? Правду говорят: - От добра до зла всего шаг! Хотя, какой шаг - всего одна остановка. Или, ещё говорят: - Не делай добра, не встретишь зла. - Господи! За добро ведь не наказывают? Неправильная пословица, не моя...

Я уже повернулся на голос и совсем печально глянул на уходящий автобус...

- Головой не ворочаем, рюкзак аккуратно ставим на землю и делаем два шага назад...

Голос невидимого, женского рода человека командовал откуда-то из-за дерева. Это моя остановка, она видна с моего балкона, но я не помню, не замечал, чтобы тут были такие большие деревья, что за ними можно даже и спрятаться, но, вот, увидел, что они есть - людей не было видно и, явно, мне сейчас принесут моих попугаев, которыми я пугал...

- Любое движение считаю... - снова начал жесткий, женский голос, но его оборвал истерический, но тоже женский, крик:
- Стойте, стойте! Это не тот, а тот...

Я скосил глаза в сторону этого голоса: автобус замер метрах в ста от нас и ко мне бежала «моя бабушка» - задыхалась, но всё равно беспрестанно кричала: - Этот не тот! Это не тот...

Чуть не прослезился! Хотелось крикнуть ей, чтобы она так не бежала и здесь подождут или лучше уж я пойду, посижу на том стуле, чем ты задохнёшься и умрёшь. Может быть, ты последний человек из того поколения, которому было дело и до беды каждого человека и до всего, что вокруг есть. Она всё равно добежала, покрутила своим телефоном перед носом женщины-полицейской и выдохнула: - Это я вам звонила... Я всё объясню. Этот - другой.

Полисменка строго смотрела на неё, из кустов вышел смущенно улыбающийся мужчина в форме, с противоположной стороны улицы шел ещё один и хохотал, прикрывая рот ладошкой, качая головой и с любовью поглядывая на мою бабушку...

Иван Атарин.