Книга 2 Осенний гололёд

Владимир БАХМУТОВ










ОСЕННИЙ ГОЛОЛЕД

Повесть. Рассказы.
Заметки и размышления.
Очерк.


















Горно-Алтайск
2002
ББК
Б 15



Автор выражает искреннюю благодарность
администрации Чойского района
и персонально
Коровинскому Николаю Александровичу,
а также
директору рудника «Веселый»
Стародубцеву Николаю Петровичу
за оказанную материальную помощь
в издании этой книги.








Бахмутов В.Г.

Осенний гололед. Повесть. Рассказы. Заметки и размышле-ния. Очерк. – Горно-Алтайск: Республиканская типография, 2002. – 218 с.
«Осенний гололед» – вторая книга горноалтайского писателя Владимира Бахмутова. В новом сборнике прозаик сохраняет вер-ность реалистическому стилю, четкому осознанию того, что является подлинными ценностями, и делает это в лучших традициях русской классической литературы. В отличие от первой книги, составленной в основном из рассказов, центром этой стала повесть «Осеннний гололед», давшая название всему сборнику.




; Бахмутов В., текст. 2002.
; Федотов Ю., оформ. обложки. 2002.
ВТОРОЙ ПРЫЖОК


Каждый, кто когда-либо прыгал с парашютом, знает: самый трудный не первый прыжок, а второй. Во время первого сильнее всего страшит сама неизвестность, необходимость шагнуть в пусто-ту. И чаще всего этот прыжок остается в памяти как единое, почти не разделяемое на этапы и очень мощное эмоциональное ощущение – не менее, но и не более того. Второй прыжок требует уже осознанно-го владения собой и ситуацией, поскольку исчезает эйфория неиз-веданного, и человек понимает, на что идет и к чему нужно быть го-товым.
Вторая книга писателя – при всей вольности подобного сравне-ния – соотносима по ощущению именно со вторым прыжком: она всегда является результатом более сознательного действия, более глубокого понимания процесса. И, как правило, в большей степени, чем первая, вывляет основные свойства и качества художественного стиля, тематические пристрастия и сам уровень дарования автора.
Структуру первой книги Владимира Бахмутова определяли три жанровых образования: рассказы, повести (точнее, повесть «Чужим прокосом» и отрывок из повести «Конфликт») и составляющие осо-бый цикл прозаические миниатюры – наблюдения и размышления, объединенные общим заглавием, давшим название всему сборнику – «Приметы времени». В новой книге – «Осенний гололед» – струк-тура осталась почти прежней, из иных жанров добавлен лишь очерк – «Еще раз о Каунской ГЭС», однако акценты несколько сместились.
В «Осеннем гололеде» – так же, как и в первой книге, домини-рует важнейшая особенность всей поэтики писателя: последова-тельное, а  зачастую и подчеркнутое сопряжение времен. То есть способность и потребность соединять их, времена, в одном ощуще-нии, в одном мгновении – и в пространстве одного произведения, в жизни одного персонажа – именно так, как это и существует в чело-веческой эмоциональной памяти, в которой почти не различимы прошлое, настоящее и даже будущее. При этом обращение к эпизо-дам минувшего используется автором, как правило, не просто для того, чтобы вспомнить «о добрых старых временах» – в укор нынеш-ним, а для того, чтобы с максималььной художественной и эмоцио-нальной полнотой вновь и вновь пережить состояние «жить всей жизнью сразу» (по выражению Ольги Берггольц). И для того, чтобы усилить сегодняшними мыслями и ощущениями цельность и силу света вчерашнего, а это почти всегда свет, независимо от того, грустное вспоминается или радостное. Более того: фрагменты про-шедшего, очень тонко, с несомненным художественным вкусом вво-димые автором в ткань повествования, часто являются сюжетообра-зующим и эмоциональным центром, определяющим и главную смы-словую тональность произведения.
Таким центром, например, в рассказе «Я в товои годы…» стано-вится, на мой взгляд, «лыжный эпизод»: своеобразная мини-новелла о трагической кратковременности сбывшегося желания – мечты о «базарских», то есть фабричных, лыжах. Именно настоящие, с кожа-ными ремешками, легкие и глянцевые лыжи привез из города отец шестилетнего Егорки, живущего у бабушки на заимке. А на следую-щий день – «базарские», неосторожно оставленные мальчиком в снегу у дороги, погибли под гусеницами колхозного трактора, про-кладывающего зимник…
Автобиографичность, отчетливо проступающая в произведени-ях Бахмутова, очевидна и более чем не случайна: ее позволительно рассматривать как важнейший элемент кртины мира писателя. Именно органичным следствием, разувитием, качественным «рас-ширением» автобиографичности, является, как мне представляется, целый ряд существенных особенностей индивидуального стиля: подчеркнутая реалистичность, достоверность, временами почти до-кументальность изображаемого, эмоциональная сдержанность – не-громкость, характерная для глубоко чувствующего, понимающего себя и других человека, лаконичность письма, тяготение к диалогу как способу структурирования, организации текста.
Все эти свойства и качества в достаточной мере проявлены в обеих книгах, так же, как и система координат, определяющая по сути всю совокупность эстетических элементов и принципов, саму основу творческого восприятия писателем окружающего мира, и ос-новные векторы ее – не человек и общество, как может показаться на первый взгляд, а человек и Природа.
Крайне симптоматичным в этом плане мне кажется изменение заглавия повести, представляющей собой – по объему и художест-венной значимости – основную часть второй книги. В первом вари-анте (именно он был обнародован в «Приметах времени») повесть называлась «Конфликт», то есть акцент был сделан на противостоя-нии группы работников гидростроительной экспедиции и ее началь-ника – эгоистичного, деспотичного, нечистого на руку карьериста Игоря Юрьевича Крутькова.
Новое название – «Осенний гололед» – содержит в себе не только обозначение определенного погодного явления и времени года, вызывающее у читателя многообразные семантические ассо-циации, но и связывает практически все сюжетные, психологические линии, саму систему образов именно с Природой, с ее небольшой по масштабу частью – районом реки Сугул в Синегорье, то есть – с Горным Алтаем.
Для Владимира Бахмутова, как и для большинства его героев и для многих горноалтайских литераторов, этот край – и место дейст-вия почти всех произведений, и объект познания, и неиссякаемый источник любви, омывающий, возрождающий душу вопреки соци-альным конфликтам и потрясениям, вопреки самой черной людской неблагодарности, скудоумию и корысти. И потому, наверное, так пронзительны, так трепетны и негромки эпизоды, раскрывающие интимность и глубину общения главного героя повести – Евгения Бедарева – с рекой Сугул, прототип которой – Катунь. Потому так оправданно становится еще одним, может быть, основным персона-жем рассказа «Знамена» яблоневый сад, а белые росточки, «вылу-пившиеся» из кедровых орешков, с восхитительным бесстрашием и неукротимой жизненной силой прорастают сквозь грубую ткань меш-ков с орехами, брошенных в тайге неумелым и жадным человеком; «и каждый из них стремился попасть в землю, закрепиться в ней и прорасти могучим кедром» (рассказ «Тушкен»).
Я затронула лишь крохотную часть того, что может, как мне представляется, вызвать несомненный читательский интерес к но-вой книге Владимира Бахмутова. Она подтверждает то, что, очевид-но, ощутили читатели первой книги: в русскую литературу Горного Алтая пришел зрелый прозаик, со своими темами, героями, сюжета-ми, жанровыми формами, со своей системой эстетических и нравст-венных ценностей, восходящей к лучшим традициям российской классической литературы.
Второй прыжок – совершен. И я уверена: его можно считать удачным!

Людмила Чащина















ЗНАМЕНА

В Сетовку Виктор Борисович заглянул неслучайно. Для винного завода, который ему удалось удачно приватизировать в то, теперь уж уходящее от нас время всеобщей «прихватизации», понадоби-лись фрукты. Вот и вспомнил он, что когда-то, в пору его работы секретарем райкома партии, агроном Иван Прохорович Поспелов заложил в Сетовке замечательный сад, удивив тем самым всю об-ласть. Никто не верил, что в суровых условиях Сибири можно выра-щивать яблоки и груши, сливу и вишню. Много в те времена было шуму вокруг Поспеловского сада. Виктору Борисовичу хотелось уз-нать, как обстоят дела у Поспелова теперь.
Сетовка, по сибирским масштабам, село большое, старинное, до революции в центре красовалась церковь. От зажиточных мужи-ков да купцов до сих пор осталось несколько кирпичных зданий. В советское время в селе размещались усадьбы пяти колхозов, потом слились они в один большой совхоз, отгрохали контору в три этажа. К ней и подъехал Виктор Борисович. Но приватизация и здесь сде-лала свое дело. Красивое когда-то здание пугало чернотой выбитых окон и дверей, оцинковка с крыши ободрана, и теперь она зияла ребрами стропил, напоминая объеденную селедку. Все это было как-то не по-деревенски – в любом брошенном доме сельчане все-гда заколачивают досками окна и двери, от скотины и худых людей, в надежде, что дом еще кому-то пригодится.
«Умеем же мы ломать!» – с раздражением подумал Виктор Бо-рисович, хоть и прекрасно знал, что совхозы в районе рассыпались – землю, технику и скот разделили по паям. В итоге – скот пошел под нож, техника ржавеет у заборов бывших совхозников, а поля зарас-тают сорной травой и лесом. Начало этому было положено еще в пору его работы первым секретарем, но кто тогда мог подумать, что все так плачевно закончится – он выполнял указы «сверху».
Виктор Борисович долго и задумчиво вглядывается в остов бывшей конторы, вспоминает себя на заседаниях партхозактива совхоза, с сожалением думает о своей поломанной карьере. В район его направили с должности инструктора обкома партии. Дела шли неплохо, всеми силами старался вывести район в передовые и, по-нятно, мечтал вернуться в область на приличную должность. Поспе-ловский сад принес ему выговор, а, следовательно, возвращение в область отложилось на неопределенный срок. Теперь вот и возвра-щаться некуда – все с ног на голову поставили. Хорошо хоть, винза-водишко успел к рукам прибрать.
Виктор Борисович вспомнил, что жена Поспелова работала в сельмаге, туда и решил заглянуть. Сельмаг сейчас назывался «ма-газином товаров повседневного спроса», он сам, кажется, принимал какие-то решения райкома на этот счет. Магазин был открыт.
Большое кирпичное здание, когда-то служившее людям и цен-тром встреч, и местом удовлетворения насущных потребностей, оказалось с пустыми полками и без того скопления людей, которое всегда его отличало от других зданий в селе. Хоть и не любили люди продавщицу Настю, но мимо магазина разве можно было пройти? Тут и продукты необходимые, тут и новости деревенские, а заодно можно было и Настю поругать за тот товар, который она прятала под прилавком для председателя и для районного начальства.
Жена Поспелова была на месте – все та же выкрутасистая Нас-тя. Которую, впрочем, он всегда уважал как женщину и, чего греха таить, вполне бы мог содержать в любовницах. Да вот только сама Настя не соглашалась, как ни пытался ей на это намекать Виктор Борисович. Однажды как-то, на коллективной пьянке, которых в за-стойные времена было много, он попробовал подсесть к ней побли-же, но на том дело и закончилось: так посмотрела на него с виду простая деревенская женщина, что как-то сразу вспомнились и жена, и дом родной. Бывают же такие упрямые, удивился тогда Виктор Бо-рисович, но даже погордился, что бывают. Самому секретарю рай-кома отказала.
– Здравствуйте, – сказал Виктор Борисович Насте, отчего-то сму-тившись. То ли от пустых магазинных полок, то ли от предстоящего раз-говора. – Мне бы встретиться с Иваном Прохоровичем. Он дома?
– С утра в сад уходил, может, и вернулся, – не особенно ласко-во ответила Настя. Она, конечно, узнала в госте бывшего секретаря.
– Давайте позвоним ему, – настаивал Виктор Борисович.
– Телефон за долги отключили, – неодобрительно посмотрела на настойчивого посетителя Настя. Потом позвала крутящегося здесь мальчишку и сказала:
– Петька, сбегай, посмотри, дядя Ваня дома? Позови его в мага-зин, если дома.
Обрадованный оказанным доверием, Петька рысью помчался к дому дяди Вани. А Виктор Борисович, от нечего делать, принялся рассматривать опустевшие полки и прилавки магазина. Импортный товар до деревни еще не дошел, а своего, отечественного, в по-следние годы значительно поубавилось.
– А это что у вас такое, красненькое? – поинтересовался Виктор Борисович, увидев на одной из полок стопку красной материи.
Настя, глядя все так же недоброжелательно, подошла к полке, сняла верхний кусок материи и демонстративно развернула во всю ширину. Это было шелковое знамя Союза Советских Социалистиче-ских Республик с вышитым желтыми нитками гербом. Отложив его, Настя развернула следующее знамя – Российской Федерации.
– Это что, в свободной продаже? – удивился Виктор Борисович.
– Теперь в свободной, сколько им валяться на складе? – отве-тила продавщица Настя. – Только знаменами и осталось торговать!..
Бывший секретарь райкома пощупал материю, хотел что-то ска-зать, но тут в магазин зашел Иван Прохорович. Виктор Борисович радостно протянул ему руку и как-то торопливо и заискивающе про-говорил:
– Все молодеешь, Иван Прохорович, столько лет не виделись, а не изменился. Вот что значит свежий воздух.
Иван Прохорович, крепкий деревенский мужик, с коричневым от загара лицом, неохотно пожал протянутую руку. Радости от встречи не испытывал. Да и какая может быть радость? Ведь это он, Виктор Бори-сович, вел бюро райкома, на котором его высекли как мальчишку.
– Кто вам позволил занимать посевные площади под сад? – су-рово вопрошал тогда Виктор Борисович, сидя в торце длинного сто-ла, по обе стороны которого расположились члены бюро райкома партии. Иван Прохорович стоял у небольшой тумбочки, придвинутой к столу с противоположной от секретаря стороны.
Грозно повисший в воздухе вопрос требовал ответа.
– В наших горных районах имеется полная возможность выра-щивать фрукты. Я очень долго занимался выведением райониро-ванных сортов и со всей ответственностью могу заявить, что в Се-товке яблони расти будут, – уверенно начал Иван Прохорович.
И он знал, что говорил. С детства не давала Ивану Прохоровичу покоя мысль развести в Сетовке фруктовый сад. Школьником еще что-то все садил и выращивал в своем огороде, искал саженцы, при-вивал. После института, вернувшись в родное село агрономом, от-стоял у директора совхоза право заниматься фруктовыми, выбил клочок земли и вновь искал саженцы, опылял и прививал. Свой са-мый удачный сорт яблонь назвал – «Жемчужина гор». Долго выби-рал место под сад – исходил все окрестности Сетовки с термомет-ром, опросил старожилов и нашел-таки долину, самую теплую во всей округе – то ли сказалось само расположение долины, то ли влияние вездесущих в горах фенов. Этот участок и принялся про-сить у директора совхоза, но поддержки не получил. Ну, а поскольку был он в то время управляющим фермой, и земля в Малиновом логу принадлежала их ферме, решил на свой страх и риск посадить на ней два десятка новых яблонь. На партбюро совхоза его «высекли» как вредителя сельскохозяйственного производства и исключили из партии. Теперь вот бюро райкома должно было разобраться в спра-ведливости наказания.
– Вы нарушили план, утвержденный райкомом партии, – резко перебил Ивана Прохоровича завсельхозотделом, молодой парень, успевший, правда, закончить сельхозинститут и Высшую Партийную Школу. – Выведенные вами сорта яблонь еще долго нужно испыты-вать в нашем сибирском климате.
Говорил завсельхозотделом долго и уверенно. Члены бюро, среди которых были один тракторист и одна доярка, одобрительно кивали головами. Потом выступил второй секретарь, еще кто-то, еще. Иван Прохорович все это время стоял у тумбочки, упершись взглядом в квадратик линолеума на полу. Он не мог понять, серьез-но говорят все эти люди или это идет какая-то игра.
– Мы обязаны прислушаться к мнению партийной организации совхоза, за самоуправство исключить вас из партии, – грубо заклю-чил Виктор Борисович, подводя итог бюро. – Кто «за»? Единогласно. – И, посмотрев на Ивана Прохоровича каким-то отчужденным взгля-дом, добавил: – Свободен.
Пришлось Ивану Прохоровичу искать защиту в обкоме. После длительных хождений по кабинетам большого здания его поняли, дали полное «добро» на разведение сада, восстановили в партии. И вот уже несколько лет его любимый сорт «Жемчужина гор» растет и плодоносит в Малиновом логу.
К сожалению, на не совсем окрепший сад обрушилась новая беда – развалился совхоз, и с таким трудом выращенные деревья стали никому не нужны. Пришлось Ивану Прохоровичу создавать фермерское хозяйство и все заботы о саде брать полностью на се-бя. Сложнее всего оказалось со сбытом, приходилось сдавать фрук-ты школам и детским садам по низким ценам. Но в этом случае хоть налоги были маленькие, возить же в город и продавать на рынке оказалось делом убыточным. В последнее время кое-какие просве-ты, правда, стали появляться – некоторые городские магазины предлагали заключить договоры на поставку фруктов.
– Ну, как ты тут живешь, что нового? – все так же радостно спросил Виктор Борисович.
– Спасибо, молитвами вашими пока и пробиваемся, – не удер-жался оттого, чтобы не съязвить, Иван Прохорович.
– Вот ты как встречаешь старых друзей, – наигранно удивился Виктор Борисович, и на полном его лице изобразилась настоящая гримаса удивления.
– Чего хотел-то? – быстро переменил тему разговора Иван Ва-сильевич, зная, что ничего хорошего встреча с бывшим секретарем райкома принести не может.
– Давай проедем в твой сад, посмотрим, что у тебя там наросло, – предложил Виктор Борисович. – По дороге поговорим.
Иван Прохорович нехотя согласился.
– Видишь, как все получилось, – говорил Виктор Борисович, ко-гда они медленно двигались по разбитой проселочной дороге на блестящей иномарке. – Круто дела двигаются.
– Куда уж круче, – не то возразил, не то поддержал бывшего секретаря Иван Прохорович. А немного погодя вдруг неожиданно спросил: – Что ж вы партию-то без боя сдали?
– Э, дорогой Иван Прохорович, там такие дела крутились, нас и не спрашивали.
– Чего ж вас спрашивать? Вы же привыкли единогласно голосо-вать на своих бюро да пленумах.
– Ладно, Иван Прохорович, не будем об этом, теперь ничего не изменить.
– Да уж наверно.
Сад раскинулся в широкой долине ручья Малинового. Основная площадь была под яблонями – посаженные строгими рядами, они напоминали колонны солдат как на параде. Виктор Борисович оста-новил машину, подошел к одному дереву, ко второму, придирчиво как-то потрогал наливающиеся плоды, которых было еще не так много, но через год, два деревья должны заплодоносить в полную силу. Не скрывая радости, решился, наконец, на разговор о главном.
– Помнишь, Иван Прохорович, у нас в районе винзавод был?
– Помню, как же. Отличное вино когда-то делали.
– Так вот, решили мы его восстановить. Акционерку создали, кредиты кое-какие выколотили. Думаю, дело пойдет, теперь вот только с сырьем нужно вопрос утрясти.
– Вот как! Завод есть, а вино делать не из чего?
– Я для этого и приехал в вашу деревню, к тебе, Иван Прохоро-вич, приехал. Давай заключим договор на поставку. У вас ведь еще и груши есть, и смородина с малиной. Платить будем хорошо, выво-зить продукцию своим транспортом.
– Пускать «Жемчужину гор» на вино – не роскошно будет?
– А куда ты ее денешь?
– Школам да детсадам продавать буду.
– Что, ты не знаешь, сколько у них сейчас денег? А мы цену да-дим в два раза больше.
– Нет! – грубо ответил Иван Прохорович, он и в мыслях не мог допустить, что с таким трудом выведенный им сорт сибирских яблок, сочный и румяный, ароматный и сладкий, вдруг может попасть на винзавод, не для того он пластался два десятка лет.
– Не горячись, – мягко и вкрадчиво продолжал Виктор Борисо-вич. – Сейчас другое время, ты же это прекрасно понимаешь.
– Нет, – не унимался Иван Прохорович.
– Ладно, подождем, пока фрукты созреют, – не стал настаивать Виктор Борисович, понимая, что сейчас он ничего не добьется.
Назад ехали молча. Уже перед деревней Виктор Борисович ска-зал:
– В магазин еще заскочу, знамена купить нужно.
– Какие знамена? – насторожился Иван Прохорович.
– Да там у вас шелковые такие лежат. Девчонки подрастают, пусть шить учатся. Кофточки сошьют – красиво.
– Ты это серьезно? – изумился Иван Прохорович.
– Сейчас хороший материал дорого стоит, – не заметив искрен-него возмущения Поспелова, спокойно сказал Виктор Борисович.
В магазин они зашли вместе. Первым к прилавку подошел Иван Прохорович.
– Настя, дай-ка мне эти знамена, – попросил он жену, указав на полку, где они лежали.
– Зачем тебе?
– Дай.
И на глазах у бывшего секретаря райкома Иван Прохорович взял знамена и вышел из магазина.










Я В ТВОИ ГОДЫ...

Времени на часах двенадцать, то есть ноль-ноль – полночь. В большой четырехкомнатной квартире полумрак. Только в комнате, именуемой рабочим кабинетом, тускло светится настольная лампа. Егор, мужчина неполных пятидесяти, хозяин кабинета и квартиры, читает книгу и внимательно вслушивается в каждый шорох в кори-доре. Жена его, Полина, грузная и спокойная женщина, ушла в спальню, откуда через ровные промежутки времени слышится:
– Не пришел еще?
– Нет, – отвечает Егор и пытается читать дальше.
Но чтение на ум не идет. Он медленно перечитывает несколько раз одну и ту же фразу, но, ничего так и не поняв, откладывает книгу. Ждут они своего единственного отпрыска – Диманчика, которого привыкли называть этим непонятным именем еще с детства. Диман-чику шестнадцать. Он на голову выше Егора, но Полина не переста-ет твердить, что он еще ребенок. Так вот «ребенок» этот отправился сегодня на дискотеку в городской Дом культуры, и хоть взял с него Егор обещание вернуться не позднее одиннадцати, Диманчик его не выполнил. Бывало с ним, конечно, и прежде, что загуляет где-нибудь, но уж до полуночи-то всегда возвращался. А сегодня… Что с ним могло случиться?
Егор поднялся, походил в растерянности по комнате, не зная, что и думать. Вообще-то уже пора было спать, да какой тут сон. По-дошел к телефону, хотел было позвонить в милицию, но передумал. Взял сигареты, оделся.
– Посмотрю на улице, – сказал он жене, заглянув в спальню.
– Ремнем его, ремнем домой гони.
Лифт после полуночи не работал, пришлось спускаться пешком, нащупывая ногой ступеньки в кромешной темноте. С лампочками на лестничных клетках и раньше была напряженка, а сейчас, когда пе-рестройка, и мы на светлом пути к частной собственности, вкручи-вать их на площадках стало вовсе пустым делом – тут же воровали.
По всей лестничной клетке было пусто – никто не искал убежи-ща от задиристых ноябрьских морозов. В подъезде тоже ни души. Егор втайне надеялся, что Диманчик их целуется там с какой-нибудь девчонкой, но потом сообразил, что если и целуется, то не здесь, а в подъезде у девчонки.
Он присел на лавочку, закурил. Давно ли их Диманчик был ма-ленький, послушный и ласковый, просил перед сном: «Папа, расска-жи сказку». И Егор рассказывал, любил рассказывать, удивляясь то-му, откуда они у него только брались.
Да и сам он давно ли был ребенком… Словно и не было четы-рех десятков лет! Давно ли семенил он по грязным деревенским улочкам, уцепившись за материну юбку… Но чаще почему-то вспо-минается осевший по окна в землю деревянный домик с покосив-шейся тесовой крышей. Они вдвоем с бабушкой. Крепкий декабрь-ский мороз плотно затянул окна, через которые даже днем плохо пробивается свет. Низкая, обитая снаружи стареньким одеялом дверь промерзает насквозь. Сверху по ней стекают капельки воды, превращаясь внизу в наросты льда. По утрам бабушка сдалбливает лед топором и громко стучит, захлопывая дверь.
Просыпается бабушка рано – растапливает печь, а потом долго стоит на коленях перед божничкой и все что-то шепчет и шепчет, кланяясь до самого пола. Слов Егор разобрать не может, а спросить бабушку стесняется. Егору шесть лет. Старшие братья и сестры жи-вут с родителями и ходят в школу, его же на зиму отправили на за-имку. «Поживи, помоги бабушке», – попросила мать. Егор помогает: дрова носит, корову к проруби гоняет, пол подметает. Но свободного времени остается много. Жалко, нет лыж, он пошел бы ловить зай-цев – вон сколько наделали троп вокруг огорода, не спится им мо-розными ночами.
И вот однажды мечта сбылась. Отец привез лыжи, да какие! На-стоящие, «базарские» – к пимам кожаными ремешками крепятся, такие в их деревне были только у сына директора школы, остальные мальчишки катались на самодельных. В тот же день Егорка поставил петли на зайцев да с горки накатался вволю.
А назавтра случилось непоправимое. В тот день большой кол-хозный трактор расчищал от снега дорогу. В те времена летом в их болотистых местах проехать на машине было невозможно, поэтому все, что было необходимо на весь год для их деревеньки, завозили по зимнику. Устраивали зимник просто. После первых настоящих морозов проходил по дороге трактор с большим деревянным клином на прицепе. Клин этот расталкивал снег, сглаживал неровности, ос-тавляя после себя широкий проезд. Через несколько дней оголенная земля промерзала, и машины катились, словно по асфальту. Как раз в тот день и показался вдалеке трактор. «Будь он неладен», – кажет потом бабушка.
По укоренившейся привычке, заметив трактор, бабушка накину-ла шубейку – и к дороге. Егорка, понятно, за ней. Да и лыжи новые не забыл прихватить. Уже возле дороги бабушка заметила его с по-клажей и посоветовала:
– Лыжи-то нашто с собой тащишь? Брось их в снег.
Так Егор и сделал. А с приближением грохочущего чуда совсем забыл о них. Потом они здоровались с трактористами, бабушка кор-мила их обедом, потчевала медовухой.
Задерживаться мужики не стали. Когда «грохочущее чудо» скрылось из вида, Егор вспомнил про лыжи. Они долго искали их в снегу, а когда нашли – оторопели. Огромный трактор проехал по ним гусеницей. Со слезами на глазах откопал Егорка из-под снега глян-цевые обломки – лыжи теперь годились только на дрова. Недолгим оказалось мальчишеское счастье, вместе с лыжами канули заячья охота, катание с горки и еще много чего… Случай тот вспоминается и по сей день – других лыж ему, конечно, уже не купили.
– У вас прикурить не найдется? – обрывает воспоминания Егора молодой голос.
Егор поднимает голову и видит перед собой совсем еще мальчиш-ку, моложе их Диманчика. Обычно в таких случаях он говорит, что ку-рить рано, что отец выпорет, но мальчишка застал его врасплох. Егор лезет в карман, достает зажигалку. Прикуривает заодно и сам. Он дав-но забыл, что сигарета у него не горит. Мальчишка загадочно улыбает-ся и уходит. Тоже ведь ждут родители-то, наверно. Ну отчего они сме-лые такие? Вот и наш Диманчик так же шляется где-нибудь.
Егор медленно обходит вокруг дома, вглядываясь в ночной по-лумрак. Никого. Поеживаясь от холода, направляется домой.
– Не нашел? – сразу же слышит он голос Полины.
– Где его искать? Я внизу сидел.
– К Витальке бы сходил или к Ромику.
– Чего людей будоражить. Подождем.
– Всегда так – ребенок потерялся, а он сиднем сидит.
Егор не отвечает. Ссориться совсем не хочется. Еще поворчав, жена уходит к себе, а он принимается вновь вспоминать свое детст-во. Нахлынуло же…
Сколько себя помнил Егор, он постоянно помогал родителям, а уж такие обязанности, как кормить скотину, пилить дрова, воду но-сить, были закреплены за ним с братишкой постоянно. После пятого класса, на летних каникулах, отправился на заработки в колхоз. Да и нельзя было не отправиться – все тогда работали. Лето провел на сенокосе – возил копны на лошадях, подскребал, вершил стога. Це-лыми неделями жили на кульстанах, в маленьких избах, стоящих прямо на полях, ели наваристые щи, по вечерам, несмотря на уста-лость, бесились с пацанами и девчонками. Веселая была жизнь, коллективная. Заработал тогда Егор на велосипед. Радости через край – своими руками заработал. Их вот Диманчик пока такой радо-сти не испытал.
«Ну где же он есть?» – раздраженно прерывает свои воспоми-нания Егор.
Он долго ходит по комнате, потом, остановившись у приоткры-той форточки, закуривает.
Егор надеялся, что сын его понимает, всегда старался держать-ся с ним на равных, мечтал всю жизнь быть ему не только отцом, но и другом. Помнил, как самому в детстве очень хотелось отцовской ласки и заботы. С малых лет старался уделять сыну больше внима-ния, но где-то подспудно им владела мысль: вот подрастет еще, то-гда серьезней займусь его воспитанием. Шестнадцать лет пролете-ло как один день. Вроде недавно учил сына давать сдачи мальчиш-кам в детсаде, защищал от матери, когда тот приходил из школы с подбитыми глазами.
Теперь вот, наверное, у сына другие проблемы. С девчонкой, возможно, расстаться не может. А почему бы нет? В десятом классе Егор влюбился, да так, что свет белый стал не мил. Часа-ми мог простаивать у ее дома в надежде увидеть на плотной за-навеске окна хоть слабый силуэт. Девчонка была хороша – глаза-стенькая, со вздернутым носиком и пухлыми щечками. Да только от того, что была она хороша, у нее и поклонников хватало. Как он ухаживал за ней! Все было: и стихи, и цветы, и драки, и страда-ния… И он победил соперников. Даже сам не ожидал, что это мо-жет случиться. Ночи напролет гуляли они по сонным улочкам де-ревни, о чем-то говорили, целовались. А когда однажды в доме у нее не оказалось родителей и они «совершенно случайно» оказа-лись там вдвоем, Егор растерялся… Хотел, чтобы все было как в бабушкиных сказках – сначала под «венец». Обиделась ли дев-чонка – сложно сказать, только любовь ее после этого стала гас-нуть. Теперь вот, по прошествии времени, что можно сказать о той любви? Девчонку со вздернутым носиком он вспоминает с любовью и сейчас. Но только не ту, которая вскоре после разлада их дружбы вышла замуж, да не один, говорят, раз. Егор потерял ее след, да и не пытался разыскивать.
«Но где же он болтается?» В голову, как всегда в таких слу-чаях, начинают лезть дурные мысли. Может, пригрела их Диман-чика какая-нибудь шлюшка, домой затащила? Вспомнилась ни к месту горьковская старуха Изергиль, убившая своей любовью ту-рецкого мальчика. Боялся Егор встреч сына с распутными деви-цами. Кружат голову эти встречи, будоражат молодую кровь не-ожиданной вседозволенностью. Но только первое время, потом на душе скверно становится. Егор, к счастью, столкнулся с этим уже в институте: пристала к нему девчонка со старшего курса – он на первом, она на пятом. Вначале вроде и удовольствие какое-то, потом встречи начали утомлять, он даже прозвал подругу «энер-госбыт», потому как ничего более их не связывало. Когда, нако-нец, подруга окончила институт и уехала по распределению, Егор почувствовал облегчение.
Половина третьего. Что-то неладно. Напрасно в двенадцать не позвонил его друзьям – знать бы хоть, один он болтается или все вместе.
– Алло, милиция? У вас в списке задержанных Зяблицкого нет?
– Алло, больница? Травмопункт…
– Алло, вытрезвитель…
Куда еще звонить?
Не дурак ведь растет – только в этом году в двух городских олимпиадах победил. Да и предметы-то не простые: математика, химия. Конечно, детство их Диманчика было куда благополучнее, чем у Егора. Сытый, ухоженный. Со скотом не управлялся, дрова не рубил, да и в школу ходил не в подшитых пимишках, а в импортных ботинках. Музыкой с детства занимался, классической борьбой, хоть, конечно, и туго все шло, но тянул, учился хорошо. А уж они, родители, старались: велосипед, магнитофон, к морю на каникулах, видик – не жалели для сына ничего.
Взять хотя бы этот год. После ватной телогрейки, которую Ди-манчик затребовал в седьмом классе (пошла у них в школе такая мода) и носил два года с большой гордостью, купили ему «аляску». Но к ней он быстро охладел и уже с десятого класса начал клянчить кожаную куртку. Егор возмутился – сам всю жизнь мечтал иметь приличный кожаный пиджак или куртку, но все не хватало денег, вроде как – роскошь. Студентом еще чуть было не потратил весь летний «калым» на монгольский пиджак из тонкой и мягкой кожи, но как представил, что весь год придется ходить в рваных ботинках и без зимнего пальто, мечта отодвинулась до первых заработков – так он себе пообещал. Но с первых заработков нужно было обживать комнатушку в общежитии, потом Полину встретил, а там пошло-поехало одно за одним, стало уже не до его запросов, хотя желание купить хороший «кожан» так и осталось.
– Давай купим Диманчику кожаную куртку, в чем-то ведь надо ему в школу ходить, – еще с лета начала разговор жена.
– Проходит в «аляске», а там купим что-нибудь, – возразил Егор. – Смотря как учиться будет.
– Вечно ты скупишься. Сын идет в выпускной класс. Посмотри, как дети одеты! А у нашего ничего нет.
– Ну что ты собираешь? – начинал заводиться Егор. Он всегда злился, когда жена называла его скупым. – И потом, это, в конце концов, непедагогично, когда сын одет лучше отца. Я тоже хочу ко-жаную куртку, – капризно как-то выговорил Егор и сам удивился то-му, как это у него естественно получилось.
В тот раз жена отступилась, но разговор относительно куртки на этом не закончился. Когда подошла осень, Диманчик не захотел но-сить «аляску» и продолжал ходить в школу в легкой ветровке.
– Простынет ребенок! – сокрушалась жена.
– Пороть его надо, научился только руки родителям выкручи-вать.
– Ну так выпори.
Егор сдался. А куртку, понятно, купили далеко не ширпотребов-скую. Тут у жены было свое правило – дорогая вещь носится хорошо и долго.
Сам же Егор втайне пожалел, что уступил. Вспомнил куртку, ко-торую носил в десятом классе. Старший братишка к тому времени закончил ПТУ, и его забрали в армию, а шинель с блестящими пуго-вицами трудовых резервов осталась. Мать из нее быстро сваргани-ла куртку для Егора. Радовался, щеголем ходил, все друзья завидо-вали.
– Может, пойти поискать его? – предложила жена в очередной раз, выйдя из спальни.
– Куда он денется? Загулялся с друзьями, чего волноваться, – попытался успокоить жену и себя Егор. – Я в его годы в экспедиции на Колыме был. Ничего, живой остался.
– Тогда время другое было.
– Время, оно всегда одинаково.
– Ума не приложу, где он может быть до сих пор, – возмущалась Полина. Она устала. Утром на работу, а поспать, видимо, не придется.
Потом они снова звонили в больницу, в милицию… Егор вновь обошел дом, осмотрел с фонариком все подъезды. Друзьям Диман-чика звонить постеснялись – спят ведь люди.
И только ближе к утру в замочной скважине раздался звук втал-киваемого ключа. Егор быстро вышел в коридор. Сын стоял в двер-ном проеме: без шапки и куртки, прижимая рукой к окровавленному лицу носовой платок. Один глаз полностью затек, во втором прогля-дывалась хмельная муть.
– Это… Упал я, – еле проговорил Диманчик и, придерживаясь за стенку, направился в свою комнату.
– Пьяный! – в ужасе проговорила Полина, не зная, ругать сына или радоваться, что вернулся живой.
– Пива с парнями выпили, – все тем же заплетающимся языком сказал Диманчик, не рискуя оторваться от стенки.
– Пива они выпили! Ты же на ногах не стоишь, кто тебя так уде-лал?
– Упал…
– Ты тут посмотри, что у него с глазом. Я пойду в гараж за ма-шиной, в больницу надо, – сказал Егор, понимая, что это сейчас для их Диманчика главное.
– Я убью его! – не могла взять себя в руки Полина.
– Да подожди ты кричать, в больницу надо. Собирайтесь. Я бы-стро.
























ТУШКЕН*

Сборы были долгими. Еще осенью дед Ефим написал сыну: «Орех был хороший, да рано ушел под снег – весной тушкен собрать можно». Евгений, сын, загорелся идеей – пообещал приехать, но в конце письма приписал: «Если смогу вырваться с работы». Эта вот приписка теперь и беспокоила: «Время подошло, а его нет – вдруг не приедет вовсе?» – волновался дед Ефим, с грустью провожая каждый погожий день. Все заядлые орешники из их деревни были уже в тайге.
– Сходил бы к соседям, у них Антон приехал, может, и согласит-ся с тобой пойти, – посоветовала жена, видя, как мучается муж.
– Бездельник-то этот, что я с ним в тайге стану делать?
– Парень как парень, чего уж напраслину-то наводишь, – возра-зила старуха.
Соседский парень, Антон, окончил техникум, отгуливал послед-ние каникулы. «Зачем мне чужой-то напарник, – размышлял дед Ефим. – Не так уж и орех нужен, с сыном, с Женькой, побыть хоте-лось, посмотреть на него, поговорить спокойно. А то приедет на день-другой, опомниться не успеешь, уже домой собирается – все им некогда, молодым-то. Да и деньги, если подфартит, заработать можно, Евгению, в городской-то дороговизне, разоставок будет».
Место в тайге дед Ефим присмотрел с осени. Задолго до выез-да закончил приготовления и сборы – теперь все рушилось. Дож-давшись последнего автобуса и не встретив сына, решил все же сходить к Антону.
Жили соседи в старом покосившемся доме, новый не строили, ждали, когда дадут казенный. Детей в их семье было много, в основном сыновья. Антон стоял где-то в середине этих, вечно босоногих и отча-янных сорванцов, которые тучей налетали на огороды, и не было на них никакой управы – сосед только извинялся да обещал выпороть сы-новей. Ватага, казалось, не подрастала – уходили в армию одни, появ-лялись другие. Так вот, незаметно, вырос и Антон.
Соседи смотрели телевизор.
– Выучился, значит? – спросил Антона дед Ефим после привет-ствия, не торопясь заводить разговор о главном.
– Отмучился, – не отрываясь от экрана, проговорил парень.
– Молодец, с дипломом не пропадешь. Куда направили-то?
– Я же от совхоза учился, здесь работать буду.
– А ты что, сосед, не в орехах? – оторвался от телевизора отец Антона.
– Евгений меня подвел, сулил подъехать, да до сей поры нет.
– Чего он так?
– Работа, известно. Не пустили, поди.
– В городе с этим строго, – согласился сосед.
– Я вот что зашел, – решил наконец заговорить о деле дед Ефим. – Ты, Антон, со мной в тайгу не сходишь? Одному больно уж несподручно. Место я хорошее присмотрел, пропадет.
– Не был я ни разу в орехах, не смогу, наверно, – высказал со-мнение Антон.
В их таежной деревушке давно повелось так: одни ходили в тай-гу за орехами, другие за зверем, некоторые промышляли рыбой. Впрочем, распределение это было не обязательное, никто никому не запрещал заниматься чем угодно – это уж, видно, зависело от ха-рактера. Сыновья, в большинстве своем, не бросали занятий отцов – по наследству переходили таежные угодья, речные плесы, снасти и инструмент, промысловые хитрости. Но были и такие, которых ка-лачом из деревни не выманишь – их считали ленивыми, но не осуж-дали – каждый живет, как хочет.
Отец Антона относился к тем, кого калачом из деревни не вы-манишь.
– Научишься, сложного там ничего нет. Денег заработаешь, – настаивал дед Ефим.
Антон согласился. А на другой день, когда приготовления были в разгаре, приехал Евгений. Посудили, порядили и в тайгу отправи-лись втроем.
Стояли теплые весенние дни, солнце поднималось высоко, его по-летнему ласковые лучи согнали весь снег в деревне и с окрест-ных гор – только горы вдали, которые были значительно выше, еще белели острыми вершинами.
– Туда и поедем, – сказал дед Ефим, когда Евгений засомне-вался, что опоздал.
Отвезти их согласился знакомый шофер, договариваться с кото-рым дед Ефим начал еще с осени и который частенько заглядывал в дом стариков по утрам – «поправить здоровье». Груза набралось мно-го: продукты, теплые вещи, палатка, спальные мешки, машина для об-работки ореха, решето и еще масса необходимых в тайге вещей. Евге-ний с Антоном забрались в кузов, дед Ефим сел в кабину.
Дорога медленно поднималась вверх вдоль горной реки. По сторонам, на широких речных долинах, пробилась первая зелень, густо высыпали медуницы и колокольчики, подснежники и петушки – одни поляны от обилия цветов были сплошь синими, другие желтыми, красными, белыми, и такой это был свежий цвет, что, наверное, прекраснее ничего в природе и не бывает. Дед Ефим, не отрываясь, смотрел в окно. Вскоре дорога резко свернула в сторону и, петляя серпантинами, круто потянула вверх – по обе стороны ее теперь стояли огромные кедры. Когда-то в этом месте была нетронутая тайга, деревья, выросшие в тесноте, подпирали небо длинными свечками. Широкая просека, по которой, урча пе-регревшимся двигателем, карабкался грузовик, вспорола тайгу, и крайние у дороги кедры стояли как-то неестественно – стыдливо и беззащитно. Внизу, между валежником, появились первые ост-ровки не успевшего растаять снега.
С каждым метром подъема становилось холоднее. Вскоре про-движение значительно затруднилось – вечерние ручьи в колеях пре-вратились в огромные наледи, ставшие непроходимыми преградами на пути. Солнце, еще путавшееся в верхушках деревьев, грело сла-бо. Грузовик буксовал, пятился, проскакивал наледи с разгона. Про-двигались медленно. По сторонам дороги, в лесу, теперь уверенно лежал снег. Парни в кузове промерзли основательно.
К обеду подъем закончился. Солнце наконец выбралось из-за деревьев и оживило ручьи на дорогах. Вместе с подъемом закончи-лась и тайга – весь кедрач на перевале был вырублен. Под снегом проступали контуры лесных завалов, одиноко стояли чудом уцелев-шие деревья. Машина затормозила у маленькой избушки, сиротливо примостившейся на берегу ручья.
– Узнаешь место? – спросил дед Ефим Евгения, вылезая из ка-бины.
Евгений обвел взглядом снежное поле с редкими проталинами и в растерянности ответил:
– Нет.
– Не мудрено и не узнать, – согласился дед Ефим, а показав на избушку, добавил: – Здесь мы с тобой жили, когда корень копали, ты тогда еще в школе учился, а дороги этой и в помине не было.
– Левзею сафлоровидную, – вспомнил мудреное название Евгений.
– Ее самую, – согласился дед Ефим.
– Кедры-то здесь были! В два обхвата.
– Вон там, за ручьем, глухарят ловили, – напомнил дед Ефим.
– Маленькие они, пушистые – разбежались по траве, головенки засунули в листья и не шевелятся, – поддержал деда Евгений. – А копалуха все кругом металась, так и норовила сесть нам на головы.
– Скидали тогда глухарят в твою фуражку, а что с ними делать, так и не придумали – выпустили, – закончил рассказ про птенцов дед Ефим.
Они с грустью вглядывались в снежное поле, скрывающее под собой пни и валежины, оставшиеся от вековой кедровой тайги.
– Поехали, чего стоять? – прервал давние воспоминания их на-парник.
Дорога пошла по косогору, то немного опускаясь вниз, то под-нимаясь. Вокруг все те же вырубки – участки нетронутого леса встречались только на крутых, недоступных для техники местах. Ос-тановились у одного из таких островков нетронутой тайги. Протали-ны под кедрами были густо усыпаны шишками.
Быстро разгрузили машину, и она резво помчалась обратно, ос-тавив орешников на обочине дороги. Конец дня ушел на устройство лагеря, место для которого выбрали на берегу небольшого ручья – перенесли вещи, поставили палатку. Северный склон ручья был по-крыт глубоким снегом, на южном виднелись большие проталины, успевшие покрыться сочной и нежной зеленью.
– Шишек-то сколько! – радостно удивлялся Антон, порываясь скидывать их в кучу.
– Не торопись, все наши будут, – останавливал его дед Ефим, довольный, что попали в тайгу в самое время, что присмотренный с осени островок кедрача никто не успел занять.
Долго не могли определиться с местом для костра – под де-ревьями опасно, а на удобном месте, у ручья, росла маленькая ке-дерка, всего-то, наверное, с полметра высотой. Она, освободившись из-под снега, радостно тянулась к солнцу каждой иголочкой.
– Вот здесь хорошее место, – провозгласил Антон, и маленькое деревце хрустнуло под сапогом.
Отец с сыном, удивленно переглянувшись, стояли пораженные. Антон не заметил этого, торопливо расчищал мох, а когда понял, что его осуждают, сказал без тени сомнения:
– Тайга большая, еще вырастет.
Дальше работали молча. Устройство стана закончили к вечеру – каждая привезенная вещь нашла свое место и пригодилась в деле. Евгений и дед Ефим сели перекурить. Антон отдыхать не стал, взял мешок и направился в лес.
– Неймется парню сбить охотку, – усмехнулся дед Ефим.
– А мы пойдем? – спросил Евгений.
– Поздно уже, давай лучше дров побольше заготовим, ночи еще холодные.
Солнце, полоснув напоследок по противоположной вершине, отправилось на покой. Из оврагов поползли густые сумерки, быстро окутавшие тайгу. Ярче засветился костер, его раскрасневшиеся язы-ки жадно лизали подвешенный на таганке котелок.
Антон успел насобирать два мешка шишек, ссыпал их под большим кедром, рядом со станом и долго еще ходил вокруг, кидая в кучу совсем уж не различимые в темноте шишки.
Ужинали неторопливо. Долго пили чай, заваренный баданом и смородиной.
– Вкусно, – похвалил Антон. Настроение у него было прекрас-ное.
Спать не хотелось. Мирно потрескивали дрова, сквозь просветы ветвистых кедров проглядывали клочки неба, густо усыпанные яр-кими звездами, – здесь, в горах, они как бы становились ближе. Большие стволы деревьев, кусты, палатка – все слилось и пропало в ночной черноте. Языки пламени выхватывали из темноты загадоч-ные контуры ближних деревьев, которые пропадали так же быстро, как и появлялись.
– Вечер-то какой чудный, сейчас бы только с девчонками гулять, – подмигнул Евгений Антону.
– Размечтался, вот жена-то приедет, расскажу, – пригрозил сы-ну дед Ефим.
– Без денег какие девчонки? – словно не поняв шутки, серьезно как-то сказал Антон.
– Тебе-то о деньгах что горевать? У тебя теща – мешок с день-гами, – улыбнулся дед Ефим, зная, что дружит Антон с дочкой про-давщицы.
– Нужна мне такая теща! У меня в городе девчонка есть, к ней поеду, – грубо как-то и нервно ответил Антон.
– Ну, это твои дела, – заметил с усмешкой Евгений.
Им было неинтересно слушать про городскую девчонку напарника, про деньги, и они заговорили о своем – о здоровье деда Ефима, о ра-боте Евгения, да и вообще о жизни – в такой ясный вечер не хотелось говорить о пустяках. Антон о чем-то сосредоточенно думал, день для него оказался полным новых впечатлений. Изредка он подбрасывал дров в огонь, и тогда костер ярко вспыхивал, лица освещались – лицо Антона молодое, круглое, свет на нем не задерживался, соскальзывал как-то, лицо деда Ефима наоборот, старое, обветренное, прыгающие лучи света старались ухватиться за каждую морщинку.
Спать Антон пошел в палатку, дед Ефим и Евгений остались у костра. Они положили в огонь три сухих бревна, которые быстро за-нялись жарким пламенем. Ночь выдалась холодная, пришлось не-сколько раз подниматься и подвигать бревна в огонь. Перед рассве-том пришел Антон, зубы его мелко стучали. Остатки ночи ему при-шлось провести у костра, а с первыми лучами солнца он разбудил деда Ефима и Антона.
– Вставайте, я чай вскипятил, – сказал он, кутаясь в накинутый поверх телогрейки дождевик.
Мороз действительно был сильный – разбушевавшийся с вече-ра ручей стыдливо позванивал под толстым панцирем замыслова-тых ледяных фигур, которые теперь, осветившись первыми лучами солнца, щедро разбрасывали по сторонам их отражение, украшен-ное всеми цветами радуги. Промерзший за ночь снег не провали-вался.
Завтракали быстро – всем не терпелось начать работу. Перекури-вали на ходу. По первому мешку шишек насобирали прямо у стана.
– Вот здесь место ровнее, давай сюда ссыпать, – предложил дед Ефим Антону.
– Вот вы и ссыпайте там, а я буду здесь, – возразил напарник и высыпал свой мешок к вчерашним.
Дед Ефим удивился – на одном стане в тайге порознь работают редко. Но уговаривать Антона не стал, да и не уговаривают в таких случаях.
– Такого напарника у меня еще не было, – удивленно сказал он Евгению, когда они вновь направились за шишками.
Работали с азартом, кучи смолистых шишек росли на глазах. К обеду потеплело, ручьи быстро проглотили утренние наледи, разби-вая их в мелкие кусочки и стремительно унося вниз. Снег, насквозь пропитанный водой, удерживал ее до поры, а когда стало невмочь, вода хлынула бурным потоком, собираясь в ручейки, потом в ручьи, пенилась и шумела на камнях, билась водопадами, сметая остатки снега с берегов, унося с собой все, что попадалось по пути.
В конце дня дед Ефим решил сделать серь – небольшой сруб для хранения шишек. С Евгением они принесли несколько пихтовых бревен, раскололи пополам, выложили срубом, получилась неболь-шая загородка – шишки из нее не раскатывались, не теряли зерен в траве и мху.
– Пора ужин готовить, хватит на сегодня, – сказал дед Ефим, посмотрев на заходящее солнце.
Евгений с непривычки устал, и предложение закончить работу пришлось кстати. Зато Антон, казалось, усталости не знал – он ра-ботал как заведенный, даже вместо обеда прихватил кусок хлеба и помчался дальше. Теперь, когда напарники принялись готовить ужин, опять убежал в лес.
– Разохотился парень, кабы не надорвался, – заметил дед Ефим.
– Ему девчонок ублажать надо, пусть работает, – усмехнулся Евгений.
После ужина вновь разговорились. Дед Ефим рассказал, что раньше, когда тайга была нетронутой, орех в этих местах готовили большими бригадами. Дорог не было, заготовители принимали его на месте: рубили склады, в них оставляли орех до зимы – вывозили на лошадях, по первому снегу.
– Много тогда готовили ореха, а цены были никчемные, – за-ключил дед Ефим.
– А в этом году какие цены? – настроение Антона, после удач-ного дня, было хорошее.
– Ты что, на базаре не бываешь?
– Там за стакан полтинник просят!
– И ты так же будешь просить.
– Точно ведь! – восхитился Антон. Было видно, что он погрузил-ся в расчеты, а через несколько минут воскликнул: – Да тут на ма-шину заработать можно.
– Ну вот, то невесту хотел покупать, то машину, – усмехнулся дед Ефим.
– Будут деньги, будет и невеста, и машина, – не успокаивался Антон.
– Не забывай, парень, орех весенний, сырой. Чуток проканите-лимся, прорастать начнет, – наставительно предупредил Антона дед Ефим.
– За неделю не прорастет, а там я его на солнышке высушу, – успокоил себя и деда Ефима Антон. Он был очень доволен, что один насобирал шишек больше, чем его напарники.
– Солнышко, оно в некоторые дни и не появляется, – пытался внести сомнение в его уверенность Евгений.
– Появится, – заверил Антон, думая о своем: – На базаре орех продавать нужно. Давайте вместе.
– Да успокойся ты, пока еще нечего продавать, – начал злиться на Антона Евгений.
– Хорошо должны заработать, – не успокаивался Антон. – Я ви-дел, на базаре за шишку по двадцать копеек просят.
– Заработаешь! Ты бы вот не терял времени даром, а шишки в куче пересчитывал, да на гривенники множил, – теперь уже не скры-вая злости, посоветовал Евгений.
– Заело, что я больше вас шишек насобирал? – окрысился Антон.
– А то как же – у тебя машина и невеста будут, а у нас только машина.
– Шевелиться надо, – посоветовал довольный Антон.
Этого Евгений уже перенести не мог и хотел было настучать по ушам новоиспеченному таежнику, но отец, не вмешивающийся до поры в их спор, осадил его:
– Спать пора, ребятки, утро вечера мудренее, – а про себя по-думал: «Послал Бог напарничка».
На второй день собрали тоже неплохо, правда, приходилось но-сить мешки с шишками значительно дальше. Третий день прошел хуже – основное время уходило на дорогу до стана. На четвертый их тайга закончилась – вышли на вырубки. За несколько теплых дней снег почти сошел, обнажились беспорядочные завалы древесины, безжалостно раздавленные гусеницами тяжелых тракторов. Участок вырубки был изрезан волоками, по которым стаскивали к дороге срубленные кедры и по которым теперь устремилась снеговая вода, размывая и унося вниз землю и камни, образуя глубокие овраги. Словно кто-то большой, ради баловства, взял и исцарапал склон пальцами.
Вдалеке, на таком же крутом склоне, виднелся еще один остро-вок нетронутой тайги.
– Может, там посмотрим? – предложил Евгений. У него, как и у Антона, появился азарт к работе.
– Орех сырой, этот нужно сделать, – возразил дед Ефим, но по-смотреть соседнюю тайгу не отказался.
Антона с ними не было. После неприятного разговора отноше-ния натянулись: завтракали и ужинали вместе, разговаривали, но повода для сближения никто не давал. С утра Антон уходил отдель-но, работал так же жадно и быстро – куча его шишек росла наравне с кучей напарников.
– Потом позовем его, если там орех хороший, – решил дед Ефим.
 Но напрасно они переживали за напарника – он давно уже об-бегал все вокруг, нашел участок с хорошим орехом и теперь решил не таскать мешки с шишками к стану, а ссыпать там же в кучу. О по-следствиях он не думал, да и какие могут быть последствия – глав-ное, собрать больше шишек.
Ничего не нашли отец с сыном в соседнем лесу, только ноги на-ломали по завалам оставшегося на вырубках хлама.
– С осени, видно, собрали, народу в тайге дивно было, – заклю-чил дед Ефим, не расстроившись. – Нам бы свою шишку сделать. Ночью спину ломило, к дождю видать, поторапливаться надо.
Непростое дело – обработать орех. Вначале нужно размолотить шишки на машине, которой таежники уважительно называют немуд-реное сооружение из нескольких досок и чурки с приделанной дере-вянной ручкой. Засыпают сверху шишки, а вниз, после прокручива-ния чурки-жернова, ссыпается однородная масса из ореха и скорлу-пы. Потом орех просеивают – тяжелые сырые зерна горой громоз-дятся на брезенте, а скорлупа, или, как называют ее орешники, тобу-га, остается на решете. Но обработка не закончена. Вместе с орехом в кучу попадает мелкий сор, отделить который можно, только пере-кидав всю массу лопатой – зерна тяжелей, летят дальше, сор отсеи-вается по пути.
Остатки дня дед Ефим и Евгений потратили на подготовку к об-работке ореха. Укрепили на распорках решето, расчистили под ним площадку и постелили брезент. Рядом с серью, которая была теперь почти в рост человека – каждый день они подрубали к срубу по два-три бревна, тоже расчистили площадку и прикрепили на соседнем дереве машину. Наступившие сумерки закончить работу не дали – принялись готовить ужин.
– Завтра закончим, – успокоил отца Евгений.
Приготовление ужина много времени не заняло.
– Рябчики и те куда-то подевались, – ворчал дед Ефим, черпая из котелка порядком надоевший суп из тушенки. – Прежде-то быва-ло, пока напарник костер разводит, ты уж штук пять насшибаешь.
Парни разговор не поддержали, ужинали молча.
Утром Антон вновь направился собирать шишки.
– Я место хорошее нашел, там ссыпать буду, – признался он.
– Охолонился бы чуток, молотить шишки надо, – наставительно проговорил дед Ефим.
– Успею, – беззаботно махнул рукой Антон.
Хоть и заманчиво было пособирать шишки еще, но Евгений с отцом принялись за обработку ореха.
– Всю тайгу не соберешь, – философски заметил дед Ефим.
И два дня без перерыва они крутили ручку машины и просеива-ли орех на решете. Не останавливались и с наступлением темноты – разводили яркий костер и, засыпая не гнущимися от налипшей серы пальцами шишки в бункер, крутили и крутили. Дед Ефим прекрасно понимал, что медлить с орехом нельзя. На третий день серь была пуста – рядом стояло десятка три мешков с орехом. Теперь орех нужно было провеять.
Пока Евгений расчищал площадку, переносил мешки, расстилал палатки, дед Ефим выколол из спиленной кедровой сушины доску и, ловко орудуя топором, вытесал из нее лопату. Ветер удачно тянул с верхов и, когда орех кидали ему навстречу, весь сор оставался по пути. Перекидали орех за полдня. Оставалось высушить его, но на-деяться на ясное солнце не приходилось. Решили сделать овин: в крутом берегу ручья выкопали яму для топки, сложили над ней ка-менку, благо, большие камни были рядом, вокруг каменки соорудили сруб из толстых бревен, укрепили сверху листы железа, замазали щели глиной.
– Вот и готово, завтра будем разжигать, – заключил дед Ефим.
Антон не переставал собирать шишки, хоть и осталось их в лесу не так уж много. «Главное – собрать, лето большое, переработаю», – думал он про себя.
Следующее утро выдалось по-летнему теплым, остатки чая в котелке первый раз не замерзли. Небо было по-прежнему голубым, даже ярче, чем в прошлые дни. По куче намолоченного ореха бегали бурундуки, людей не боялись, набивали за щеки готовые зерна и быстро прятались в норки – тут же появлялись другие, а может быть, и те же самые, пойди их разбери, полосатых, набивали щеки и вновь прятались. Иногда какой-нибудь из бурундуков становился на задние лапы, направлял бусинки черных глаз на людей и громко лаял.
– У, зверюги, – ворчал тогда дед Ефим. – Без вас знаю, что по-года меняется.
Первым делом разожгли овин, засыпали на листы железа орех, который враз сделался мокрым, запарил, разнося вокруг удивитель-но приятный запах спелых орехов. На горячих листах зерна быстро подсыхали и начинали потрескивать, приходилось постоянно их пе-ремешивать.
Погода портилась медленно. На следующий день небо затянуло легкими облаками, парящими высоко в небе. «Замолодило», – заме-тил дед Ефим. Солнце потускнело, но совсем не скрылось. Стало прохладней. На третий день облака нависли сплошной серой мас-сой, зацепились за вершины гор, готовые в любой момент разра-зиться дождем.
Работали без перерывов. Ночью, чтобы не гасить овин, дежури-ли возле него по очереди. Торопились. Но все же не успели – не-сколько последних мешков пришлось досушивать под дождем. По-шел дождь внезапно. Нависшие тучи вдруг потемнели, задвигались, где-то громыхнуло, потянул свежий ветер, зашумели в страхе дере-вья, упали первые капли. Евгений с дедом Ефимом быстро снесли мешки с высушенным орехом под кедр, укрыли целлофаном.
Антон, между тем, даже под дождем, бегал по тайге, собирал остатки шишек. Это удивляло и злило деда Ефима. Когда они досу-шили последний орех, он спросил у Евгения:
– У тебя еще время есть?
– Дня два-три пожить в тайге можно.
– Антону помочь надо, загубит парень орех.
– Сам справлюсь, – заверил напарник, услышав слова деда Ефима. – Вот перестанет дождь – и сделаю.
– Тогда мы завтра идем домой, машину искать будем, вывозить орех надо.
Антон не возражал. Но назавтра, вероятно, устав ходить по тай-ге, принялся все же размолачивать шишки на машине.
Евгений с дедом Ефимом в поселок добрались только к вечеру. Промокли так, что и нижнее белье пришлось отжимать. Спасла жар-кая баня.
Дождь не переставал несколько дней – сыпал по-осеннему, мелко и надоедливо. Ехать в тайгу в плохую погоду никто не согла-шался, да и не прошла бы там машина в ненастье. Отгулы Евгения заканчивались, и он уже было засобирался домой, но дождь прекра-тился так же внезапно, как и начался. С вечера подул ветер, разо-рвал облака, а утром засверкало наскучавшееся по земле солнце.
Дед Ефим заволновался.
– Поедем, Евгений, сегодня дорога должна обсохнуть.
Машину нашли быстро, да и кто из шоферов откажется полу-чить за несколько часов работы полмешка ореха?
Снег в тайге сошел окончательно, было тепло и радостно. Не верилось даже, что всего две недели назад на дороге были огром-ные наледи. Ожила, отогрелась земля, зацвела даже здесь, высоко в горах.
Доехали быстро. На стане ничего не изменилось. Куча шишек, собранная Антоном, лежала почти не тронутой. Рядом прибитая к дереву машина, под ней кусок брезента.
Антон сидел у костра, на шум шагов не обернулся.
– Почему не работаешь-то? – удивленно спросил дед Ефим.
Антон повернулся и посмотрел на напарников, лицо его, подер-нутое жидкой щетиной, было безразличным.
– Дождь шел, какая работа, – не поднимая головы, ответил он.
– Сушить орех надо было.
– Овин сгорел.
Только теперь они обратили внимание на место, где стоял овин – там чернели головешки.
– В первый же день разжег я его, сам пошел шишки молотить, увлекся, а когда обернулся – орех на листах пламенем взялся, сруб как порох вспыхнул.
– Сегодня-то дождя нет.
– Поздно. Пророс орех.
Дед Ефим и Евгений подошли к мешкам, которые, вероятно, Ан-тон намолотил сразу после их ухода, и ужаснулись. Прямо через грубую мешковину пробились белые росточки – каждый из них стре-мился попасть в землю, закрепиться в ней и прорасти могучим ке-дром. В куче шишек творилось то же самое – большинство орешин, отщелкнув скорлупу, пустили росточки…
Антон молчал, отрешенным взглядом смотрел на затухающий костер. Евгений укоризненно взглянул на напарника и направился к ручью. За несколько дней, которые прожили здесь, каждое дерево, каждый кустик стали привычными и дорогими. Вода в ручье спала и очистилась – весь весенний сор скатился вниз, между камней поя-вилась яркая зелень, забелели подснежники.
С дороги послышался сигнал машины – шофера народ занятой, ждать не любят. Евгений с дедом Ефимом принялись таскать мешки с орехом и снаряжение.
Собрал свои мешки и Антон. Огромная куча шишек так и оста-лась нетронутой. Даже бурундуки куда-то подевались. Антон подо-шел к мешкам с проросшим орехом и взял один из них, высыпал со-держимое поверх большой кучи шишек. Но орех из мешка высыпал-ся не весь – проросшие орешины не хотели отцепляться от материи. Устав трясти мешок, Антон бросил его в ту же кучу. Остальные меш-ки вытрясать не стал – зло как-то пнул один из них, и, взвалив на плечи рюкзак со своими вещами, направился к машине. У него было одно желание – поскорей выбраться из этой тайги и никогда больше сюда не возвращаться.












ОСЕННИЙ ГОЛОЛЕД

Глава 1

Напасть эта свалилась на горный поселок Бешпек внезапно: го-да два или три назад, к концу лета, запорхали над поселком боль-шие мохнатые бабочки – вреда они не приносили, и мало кто обра-тил на них внимание. Когда закружился по ветру лист, пожухла и по-валилась на землю трава, бабочки пропали так же внезапно, как и появились. Зато весной бабочки снова напомнили о себе – их гусе-ницы дружно накинулись на появившуюся зелень и безжалостно по-жирали ее. Больше всего досталось березам – к середине лета де-ревья оказались без листьев, а прожорливые гусеницы перебрались на кедр, пихту и так же методично и безжалостно принялись объе-дать хвою. Целые лесные массивы в разгар лета оказались голыми и не могли защититься от знойного солнца. Было в этом что-то пу-гающее и непонятное. К июлю березы, переполненные жизненной силой, пустили второй лист – те почки, которые зародились для бу-дущего года, начинали быстро набухать и распускаться. Молодые нежные листочки, так и не успевшие повзрослеть за остатки лета, спасли деревья от гибели. Хвойным же выпустить новые иголки в середине лета оказалось не под силу, и они медленно засыхали на радость короедам и дятлам. Название этой напасти – непарный шелкопряд.
Евгений Бедарев сидел на крыльце своего дома и с грустью смотрел на разыгравшийся закат. Багровое солнце высветило ска-листую вершину, рельефно подчеркивая каждый камушек, и мед-ленно двинулось за горизонт. Золотисто-алые лучи полосовали не-бо, загорались и пропадали, а на смену им выплескивались, мета-лись на поблекшем уже небосклоне такие же кровавые всполохи. «Похоже, погода изменится», – подумал Евгений.
Четырехквартирный дом, в котором жили изыскатели Сугуль-ской ГЭС, стоял на берегу реки – с крыльца был виден не только за-кат, но и его яркое отражение, рассыпавшееся на быстрой воде. По-строили и заселили дом несколько лет назад. Жильцы, хоть и были закоренелыми бродягами, первым делом обнесли участки заборами, вскопали землю, посадили фруктовые деревья. Поселок Бешпек – одно из немногих мест в Синегорье, где царствовал микроклимат: на удивление всей округе успевали вызревать яблоки и груши, сливы и вишни.
Деревья в садах изыскателей дружно пошли в рост, основа-тельно запуская корни в мягкий и питательный грунт. Так бы они и росли, набирались сил, а с приходом зрелой поры принялись бы обильно плодоносить, не объявись в этих местах непарный шелко-пряд. Что только ни делали люди для спасения деревьев – все рав-но каждый год добрая половина листьев была съедена.
Бедареву очень хотелось спасти молодой сад. Он несколько раз опрыскивал деревья химикатами, собирал гусениц руками, но они не кончались. Старики говорили: «Шелкопряд живет три года, на чет-вертый сам себя съедает». Бедарев не понимал, как гусеницы могут съедать сами себя, только верил, что вечно такая напасть продол-жаться не может.
Сегодня Евгений тоже приготовился собирать гусениц. Травить химикатами было опасно – уже завязывались плоды, но после экс-педиционных новостей, которые рассказала жена, делать ничего не хотелось.
Весь день он был в поле, вернулся поздно – дурацкая привычка не откладывать ничего на завтра. В конторе никого не застал, а ко-гда пришел домой, жена с порога известила:
– Смирновых увольняют, сегодня профком заседал.
– Все-таки увольняют? – нахмурился Бедарев. – Профком, ко-нечно, дал согласие?
– Не знаю. Они после работы оставались заседать. Дал, навер-но, куда они денутся…
Вот об этом и думал сейчас Бедарев, совершенно не понимая, почему появилась необходимость увольнять из экспедиции лучших работников.
У забора показался сосед, Николай Безрядин, крепкий мужик сорока примерно лет, по случаю теплого вечера босиком и в шортах. Он принес два ведра воды, аккуратно разлил ее в лунки с худосоч-ными помидорами, посмотрел на молодую яблоньку и принялся брезгливо собирать с нее гусениц в консервную банку.
В экспедиции Безрядин работал бурильщиком, в Бешпек прие-хал одним из первых, теперь уже около десятка лет назад. Долго всей семьей ютились в вагончике, пока не построили этот дом на берегу реки Бешпечки. В то время как раз решился вопрос о строи-тельстве Сугульской ГЭС, и многие изыскатели принялись устраи-ваться капитально. Устраивался и Безрядин. На последней профсо-юзной конференции его выбрали членом профкома, и он поначалу старался не пропускать ни одного заседания.
– Иди, покурим, – позвал его Бедарев, – хватит в огороде пла-статься.
Безрядин ловко перескочил через забор, присел рядом. Закури-ли. Николай пожаловался:
– Заколебали эти гусеницы, поливка эта. Скорей бы уж осень, что ли…
Бедареву не хотелось пустой болтовни, и он напрямик спросил:
– Что там сегодня у вас на профкоме было?
Безрядин глубоко затянулся сигаретой, выпустил дым и с доса-дой ответил:
– Хорошего ничего – Крутьков решил уволить Смирновых, про-сил согласовать приказ.
– Ну и как вы? Поддержали, конечно?
– Представь себе, проголосовали согласие на увольнение не давать, – в голосе Безрядина послышалась гордость. – Не ожидал? Мы и сами от себя такого не ожидали.
– Ну, вы даете! – изумился Бедарев. – Так и проголосовали?
– Так и проголосовали.
– Все?
– Лариска воздержалась.
– Ну, вы молодцы!
– А за что их увольнять? На Уральский объект можно и холостя-ков отправить, им собраться – только подпоясаться.
– Действительно, за что Смирновых увольнять-то собрались?
– Я же говорю, на Урал ехать отказались.
– И все? Мне сдается, это только повод, а причина в другом.
– В чем, ты думаешь, причина?
– Пока не знаю, Коля, не разобрался …
У забора появилась еще одна их соседка – Лариса Сивкова, главный экономист экспедиции и член профкома, та самая, что воз-держалась голосовать против увольнения Смирновых. Бабенка она была молодая и статная, редкий мужик в Бешпеке не заглядывался на ее легкую походку.
– Мальчики, вы огород поливали? – спросила Лариса, плотно прислонившись к забору, отчего едва прикрытые сарафаном груди почти обнажились, но она, казалось, этого не замечала.
– Чего поливать-то, на небо посмотри, ночью дождь пойдет, – уверенно сказал Бедарев, зная, что соседка желает услышать имен-но такие слова.
– Давно такого заката не было, – согласилась Лариса и, аккуратно ступая босыми ногами по дощатому настилу, направилась в дом.
– Уж ходила бы совсем без сарафана, – мечтательно произнес Безрядин, глядя ей вслед.
– А ты не теряйся, Фаза сегодня на дежурстве, одна дома будет, – посоветовал Бедарев.
Фазой в экспедиции называли Александра Сивкова, занимавше-го немалую должность главного энергетика с окладом по штатному расписанию. Электроэнергию в контору и дома изыскателей исправ-но давал движок, за бесперебойной работой которого следили дизе-листы, а Фаза, чтобы оправдать свое существование, был вроде завхоза: в отопительный сезон организовывал подвозку дров, при необходимости дежурил за сторожей и кочегаров и только изредка занимался работой по специальности – заменял перегоревшие лам-почки и чинил неисправные розетки. Кличку свою он получил за су-етливую бестолковость, экспедиционные остряки утверждали, что ему не достает «второй фазы».
– К ней и без меня есть кому ходить, – усмехнулся Безрядин и, по-молчав, добавил: – Пойду, пожалуй, а то моя сейчас розыск объявит.

х                х                х

Начальник экспедиции Игорь Юрьевич Крутьков, человек осани-стый и солидный, в Бешпеке появился три года назад, и никто тол-ком не знал, где он до этого работал. Сам же Игорь Юрьевич не пе-реставал повторять, что бросил работу на два ранга выше – в Сине-горье потянуло. «Чего в жизни не бывает, – размышляли люди и ве-рили. – Может, и вправду в больших начальниках хаживал. Размаха-то и солидности у него на троих».
Последнее время экспедиции не везло с начальниками, и люди с радостью приняли заслуженного человека, надеясь, что теперь-то пе-реездов, от которых порядком устали, поубавится. Но Крутьков с пере-езда и начал, решив поместить штаб экспедиции в Бешпеке, на объек-те, который должен был строиться вне сомнения. Так что маленькая партия, отработавшая на Сугульской ГЭС почти десять лет, с переез-дом сюда экспедиции три года назад сразу увеличилась в несколько раз. Чтобы обеспечить всех работой, в том же году Крутьков взял объ-ект на Урале, изыскания под ГЭС на реке Тосьве, и туда в срочном по-рядке направили часть работников.
…Рабочий день Игоря Юрьевича, как всегда, начинался с ос-мотра базы. Он поздоровался со сторожем, подслеповатым пенсио-нером Кузьмичом, и вместе с ним направился в обход разросшегося в последнее время хозяйства. Осмотр много времени не отнял – убедившись, что все в порядке, Крутьков направился в контору. Встречались первые рабочие, они смущенно здоровались и тороп-ливо проходили по своим делам. Крутьков сухо кивал в ответ – близ-ких отношений с людьми он не заводил, не панибратствовал.
Утренняя смена бурильщиков собралась возле ворот – ждали автобуса и слушали рассказ Валерки-гидролога. Жена недавно ро-дила ему двойню – двух мальчиков, радость молодого отца была безмерной и, чтобы серьезно решить проблему питания, он купил корову.
– Ну, до чего вредное животное: когда соседка доит – стоит, как вко-панная, я начинаю приближаться – норовит в лоб ногой засветить. Сего-дня связал ей ноги, литра четыре надоил, а она раз – и двумя ногами в ведро влетела… Но я ее проучу, – беззлобно пообещал Валерка.
– А жена-то почему не доит?
– Городская! Покупай, говорит, свою корову, я к ней не подойду – и не подходит.
– Ты их вместе связывай, быстрей друг к другу привыкнут, – со-ветуют мужики.
Крутьков, проходя мимо, одобрительно кивнул собравшимся – это хорошо, что с утра люди смеются. И вдруг лицо его напряглось. Вместе со всеми рассказ гидролога слушал бурильщик Петр Смир-нов. И посмеивался вместе со всеми, и одет был как обычно, по-рабочему. «Странно, – подумал Крутьков, – очень странно. Я же вчера его уволил…»
Недели две назад из управления пришел, наконец, утвержден-ный план работы на второе полугодие. Крутьков посмотрел его и с досадой крякнул: часть денег по Сугулу снималась и перебрасыва-лась на Тосьву. В тот же день он позвонил в управление.
– Мы же завалим Сугульский проект! Как же так? Лишнего я не прошу, но войдите в мое положение. Вы же меня без ножа режете!
– Выкручивайся, Игорь Юрьевич, – сухо ответил начальник управления. – Это не наша прихоть, Госплан давит.
Новость была неожиданной и неприятной. Больше всего пу-гало не уменьшение объемов по Сугулу, а увеличение их по Тось-ве. Три года канителятся они с маленьким объектом, а конца не видно. Не рассчитывал Крутьков растягивать там сроки, потому и устраивались на Тосьве временно – поставили несколько вагон-чиков и этим ограничились. Люди, вдосталь намаявшись без вся-ких удобств, просились назад в Бешпек, но Крутьков не пускал, и тогда они просто увольнялись. Больше всего не хватало опытных бурильщиков.
Долго размышлял Крутьков, как выйти из такого положения. И не оставалось ничего другого, как перебросить на Тосьву кого-нибудь из Бешпека. Он вызвал Петра Смирнова, объяснил ситуацию и предложил:
– Петр Иванович, я думаю вам нужно поехать на Тосьву, закре-питься там и поработать, через пару лет вернетесь на Сугул.
– Но почему ехать должны именно мы? – непроизвольно вы-рвалось у Петра. Он не мог предположить, что переезд на Тосьву ему предлагают всерьез. – Пошлите кого-нибудь из холостяков, им собраться проще.
– Вы отличный бурильщик, ваша жена хороший геолог, – принялся объяснять Крутьков. – Экспедиции сейчас нужен план, вы вполне мо-жете помочь. Хороший геолог на Тосьве тоже очень нужен.
– Но мы не хотим ехать на Урал, – попытался возразить Петр.
– Напрасно упрямитесь. Станки там новые, бурение простое, с вашим опытом можно хорошие деньги заработать, – терпеливо на-стаивал Крутьков.
– Заработок меня и здесь устраивает.
– Не торопитесь принимать решение, подумайте, с женой посо-ветуйтесь, – и со словами этими Игорь Юрьевич по-дружески пожал руку Смирнова.
А три дня назад он вновь вызвал Петра и спросил:
– Что вы решили?
– Не хотим мы ехать, – теперь уже твердо ответил Петр.
– Цену набиваете? – Крутьков не привык, чтобы ему возражали.
– Бурильщики нужны и на Сугуле.
– Здесь объемы работ уменьшаются, постараемся обойтись без вас. Молодежь с училища подъедет. Не пошлю же я их на Тосьву – они за месяц там все станки переломают, – как можно мягче объяс-нил Крутьков, надеясь все же на положительный ответ Петра.
– Устали мы от переездов, десять лет мотаемся.
– У нас экспедиция – все на чемоданах сидим.
– Мы не поедем!
– Это что, саботаж?
– Расценивайте, как хотите, – со злостью проговорил Петр и на-правился к выходу.
– Подождите, – резко окрикнул его Крутьков.
– Что еще?
– Если вы не поедете, я вынужден буду вас уволить.
– А сам не боишься вылететь из мягкого кресла? – от волнения перешел на «ты» Петр, – темных делишек за тобой много!
– Учтите, я предупредил, – почти прокричал Крутьков, но Петр был уже за дверью.
 
х                х                х

На крыльце конторы Крутькова ждали начальники подразделе-ний и пытались решать между собой текущие производственные во-просы. Пытались потому, что окончательное решение Игорь Юрье-вич всегда оставлял за собой. А пока что пусть побазарят.
Сказав общее «здравствуйте», он прошел в кабинет, специали-сты вошли следом, расселись на стульях вдоль стен. И началась ежедневная утренняя планерка.
Основной вопрос – разобраться с главным инженером и глав-ным геологом, где бурить новые скважины и проходить шурфы. Чем заняты геодезисты и гидрологи? Важно, чтобы ни люди, ни техника не простаивали. То же самое относительно геофизических работ. Не везде есть геологическое обоснование? Ну и что? Геологи чешутся, а вы будете ждать? Квартальная процентовка на носу, дорогие то-варищи, кто за вас план будет выполнять? Все, идите – работайте.
Автопарк – больной вопрос, узкое место, машин катастрофи-чески не хватает. Сколько заявок у главного механика, от кого? Так, строители подождут, снабженцы подождут. В первую очередь обеспечить гидрологов, буровиков, геодезистов – они делают план. У строителей тоже план? Ничего, пока обойдутся, мы же не стройконтора.
Вопросы, вопросы… Всем что-то нужно – остро, срочно, в пер-вую очередь. Игорь Юрьевич каждого выслушивает, коротко разби-рается и выносит решение. Экспедиция – маленькое государство, и он в нем – президент.
Но вот волна утренних первоочередных дел схлынула, и Круть-ков вернулся к тому, что все это время, пока шла планерка, занозой сидело в голове и омрачало радость самоутверждения. Вызвал звонком секретаршу.
– Принесите протокол вчерашнего заседания профкома.
– Я его еще не отпечатала, – спокойно, немного растягивая сло-ва, ответила секретарша.
– Принесите черновик, – раздражаясь, приказал Игорь Юрьевич.
Секретарша принесла листок бумаги, исписанный мелким по-черком. Крутьков быстро пробежал глазами концовку: «Постанови-ли…», брезгливо оттолкнул листок кончиками пальцев. Так и есть, его приказ не утвердили. Ну, плохо же они его знают.
– Что это значит?
Он устремил холодный непонимающий взгляд на секретаршу, которая тоже была членом профкома. Секретарша смешалась, опус-тила голову и пролепетала:
– Все голосовали, и я…
– Позовите Галину Ивановну, – перебил Крутьков и с упреком добавил: – Никакое дело вам нельзя доверить.
На свой профком Игорь Юрьевич надеялся – шумные были вы-боры в прошлом году, но удалось отстоять кандидатуры, намечен-ные на партийном бюро. Долго решали, кого рекомендовать предсе-дателем, но когда Игорь Юрьевич предложил геолога Чернову, все согласились. До приезда Крутькова в экспедицию Галина Ивановна Чернова работала рядовым инженером, ничем особенно не выделя-лась, кроме разве что повышенной общественной активности. Круть-ков заметил это свойство и назначил Чернову старшим инженером, поручив руководить небольшим коллективом женщин. Галину Ива-новну словно подменили: появилась ответственность, а вместе с ней желание и возможность командовать. Порядки в маленьком коллек-тиве стали быстро меняться. Женщины теперь уже не выскакивали в рабочее время побегать по магазинам, а вынуждены были сидеть на рабочих местах от звонка до звонка. Игорю Юрьевичу это нравилось – давно мечтал навести порядок в камералке. Через год назначил Галину Ивановну руководить всей камеральной группой геологии – она и на этой работе показала себя хорошо.
Рекомендуя Чернову в председатели профкома, он надеялся, что его выдвиженка не позволит себе черной неблагодарности, что на профком всегда можно будет опереться. Неужели он ошибся?
Галина Ивановна вошла уверенной походкой деловой женщины, «имидж» которой выработался у нее в последнее время, так же уве-ренно поздоровалась.
Не ответив на приветствие, даже не пригласив сесть, Крутьков постучал пальцем по листку протокола и вкрадчиво сказал:
– Я удивлен, Галина Ивановна. Мне казалось, мы лучше понимаем друг друга. Как прикажете расценивать ваше вчерашнее заседание?
– Видите ли, Игорь Юрьевич, у Смирновых двое детей, старший в этом году должен идти в школу. На Тосьве школы нет, – Галина Ива-новна была готова к разговору, старалась говорить бойко и убедитель-но. – Они не хотят туда ехать, за десять лет устали от переездов. Мы внимательно их выслушали, посоветовались и решили просить вас от-менить приказ. Профком за то, чтобы оставить Смирновых здесь, в Бешпеке. Давайте пошлем на Тосьву кого-нибудь другого.
– Так-так… – Крутьков с интересом поглядел на Галину Иванов-ну. – Не хотят, значит. Ну, а профком понимает разницу между хоте-нием и производственной необходимостью? Мало ли что может каж-дый из нас хотеть. А что мне прикажете делать? На Тосьве нужен бурильщик и опытный геолог, Смирновы в этом отношении – иде-альное сочетание. Мы с вами в одинаковой степени отвечаем за по-рядок в экспедиции. Как будем выправлять положение?
– А что его выправлять? – не сдавалась Галина Ивановна.
– Очень жаль, что мы не поняли друг друга. Соберите профком, обсудим увольнение Смирновых еще раз, – попросил Игорь Юрьевич тоном, не терпящим возражения. Он пока не знал, как склонить чле-нов профкома на свою сторону, но и оставить все так, как есть, не мог.
– Хорошо, завтра соберемся, – не стала спорить Галина Ива-новна, удивляясь настойчивости начальника.
– Сегодня, сейчас! Завтра я еду в управление. Возьмите мою машину, через два часа жду всех в кабинете.
Пререкаться было бесполезно, это Галина Ивановна знала хорошо.

х                х                х

Тем временем автобус с утренней сменой весело катил в сто-рону будущей ГЭС, туда, где работали геодезисты и гидрологи и где стояли буровые. В салоне шумно – скучившись на нескольких сиде-ниях пассажиры играют в подкидного. За окнами мелькает по-летнему многоводный Сугул. Обнаженные скалистые берега громоз-дятся отвесными стенами, прижимая дорогу вплотную к реке. Пышно цветут кусты акации, а высоко в небе, взмывая над вершинами, оди-ноко парит чудом уцелевший в этих местах орел – снизу кажется, что он стоит на месте.
На створе к Смирнову подошел Безрядин и, не скрывая досады, попросил:
– Выручай, Петр. Обрыв у меня – схватить колонну не могу.
Их буровые стояли рядом. Не первый год они дырявили оквар-цованные породы Сугульских берегов, но как-то так получалось, что у Петра работа шла лучше и к нему часто обращались за помощью.
– Пойдем, посмотрим, – с напускным безразличием согласился Петр.
Он любил свою работу, но любил как-то по-особому: не те мо-менты, когда станок включен и, под нажимом гидравлики, как поют в их экспедиционной песне, «по сантиметрику, по сантиметру, коронка лезет, лезет в глубину», – это скучно, а те, когда приходится делать что-то новое, необычное, чтобы на пределе знаний и физических возможностей. Поэтому он даже обрадовался, что Безрядин сам не справился с аварией.
Запустили двигатель, включили станок, Петр стал за рычаги, но в это время к буровой подъехала машина Крутькова.
– Собирайтесь, мужики, профком поедем проводить, – сообщил шофер, а заметив недовольство парней, добавил: – Быстро велели.
– Какой профком? – удивился Безрядин. – Мы вчера отстрадо-вались.
– Поехали, там объяснят, – торопил шофер.
– Если зовут, надо ехать, – согласился Безрядин и сел на зад-нее сидение. Там же сел и Петр, сообразив, что внеочередной профком связан с их увольнением.
Дорога вновь запетляла по ущелью, близко прижимаясь к навис-шим над головой скалам. Дневная жара раскалила камни, и хоть тянул по долине теплый ветер, он не мог разогнать скопившуюся духоту.

х                х                х

По обыкновению, заседания профкома проводились в кабинете Крутькова. Туда и направились Безрядин со Смирновым, когда ма-шина резко затормозила у конторы.
– Что там еще стряслось? – спросил Николай секретаршу, кивая на дверь начальника.
– Вчерашний вопрос, – сказала она, мельком взглянув на Смирно-ва.
– От работы отвлекают, – с досадой проговорил Безрядин и толкнул дверь в кабинет начальника.
Петр остался в приемной.
– Николай Васильевич! Проходи, – с улыбкой встретил Безря-дина Крутьков, протягивая руку. Безрядин пожал ее – да так, что на-чальник поморщился от боли.
Потряхивая рукой, Игорь Юрьевич подошел к селектору и со-общил Галине Ивановне, что пора начинать.
Первой в кабинете появилась Лариса. В легком платье, как-то по-особому вихляясь, уселась на стул поближе к Крутькову. Вскоре подошли остальные. Собственно, было их всего трое: Галина Ива-новна, Валерка-гидролог, который то ли по молодости, то ли по складу характера на заседаниях любил больше молчать, и секре-тарша. Вообще-то профком в экспедиции состоял из девяти человек, но четыре его члена были на Тосьве и на базе появлялись один раз в год – на отчетно-выборной конференции. Поэтому все вопросы приходилось решать уменьшенным составом, но так оно было, мо-жет быть, даже и лучше – проще голосовать.
Молча расселись на стульях вдоль стены, смотрели на началь-ника, что-то торопливо писавшего. На вид Крутькову было лет пять-десят: приятная полнота, лицо круглое, с глубоко посаженными ма-ленькими глазами и слегка выдвинутой вперед нижней челюстью, что, собственно, не бросалось в глаза, если смотреть прямо, но стоило ему повернуться боком, выдвинутая челюсть становилась заметной – выражение лица менялось. Длинные, кудрявые когда-то волосы оконтуривали большую плешь, и, чтобы прикрыть ее, он за-чесывал их с боков на середину.
– Давайте начинать, у меня же авария на скважине, Смирнов обещал помочь, – заторопил Безрядин.
При упоминании о Смирнове Игорь Юрьевич вскинул голову, удивленно и с раздражением посмотрел на Безрядина, но взгляд этот был моментальный, лицо начальника быстро оживилось прият-ной улыбкой.
– Я очень сожалею, что не смог присутствовать на вчерашнем заседании, но сегодня предлагаю вернуться к этому вопросу. При этом настоятельно прошу разобраться с делом Смирновых внима-тельнее, – доверительно проговорил Игорь Юрьевич и пристально посмотрел на каждого члена профкома тем, присущим только ему, проницательным взглядом.
Было у Игоря Юрьевича особое свойство – в две минуты мог расположить к себе собеседника, говоря при этом самые простые слова. Мог изменить ход собрания, не сказав ничего значительного, – просто посмотрит пристально, улыбнется, и хочется верить каждо-му его слову. А говорить Крутьков умел хорошо!
– Начинайте, я по ходу выступлю, – сказал Игорь Юрьевич и, поднявшись со своего кресла, сел вместе со всеми.
Кресло у него особенное – большое, крутящееся, с собой при-вез – прежний начальник экспедиции сидел на стуле. Много чего привез Игорь Юрьевич и кроме кресла: селектор, например, – рань-ше обходились без него, да и зачем было названивать, в их дере-вянной конторе не больше десяти комнат. Привыкли – оказалось удобно. Но главное – он привез какие-то новые отношения, понять которые было сложно: пропала простота, с которой они работали и жили столько лет.
Галина Ивановна прошла за стол начальника, садиться в кресло не стала, придвинула сбоку стул и так сидела вполоборота. Она все-гда смущалась, когда приходилось вести профкомы в присутствии Крутькова.
– Товарищи члены профкома, – начала сухо и официально Га-лина Ивановна, – вчера мы недостаточно полно разобрались в во-просе увольнения Смирновых. Дело это серьезное… Игорь Юрье-вич, вы доложите?
– Да, товарищи, тяжелый у нас сегодня вопрос, и я вполне по-нимаю, почему вчера вы не поддержали меня, – начал Крутьков вкрадчивым голосом. – Мы знаем семью Смирновых больше десяти лет. Много было разного за это время – только три переезда пере-жила экспедиция, вместе с ней переезжала и эта стойкая семья, а, как говорят в народе, два переезда равны одному пожару. Тех, кто работает в экспедиции больше супругов Смирновых, можно пере-считать по пальцам. Ни разу не отказывались они от порученной ра-боты, были активными общественниками, хорошими товарищами…
Игорь Юрьевич говорил так, словно предлагал собравшимся представить Смирновых к награде. Далее Крутьков отметил, что Петр Иванович лучший бурильщик, а Полина Николаевна незамени-мый геолог, что семья эта родилась в экспедиции, что в трудовых книжках Смирновых, в графе «перемещения по работе», всего по одной записи. Говорил Игорь Юрьевич монотонно, но в монотонно-сти этой каждое слово звучало четко и конкретно.
– Вы прекрасно знаете, что в экспедиции сложилась тяжелая обстановка. На Сугуле объем работ сократился, сейчас наше спасе-ние – Тосьва. Чтобы освоить там большие объемы, нужны опытные кадры. Меня удивляет, что в такой тяжелый для экспедиции момент Смирновы отказываются от переезда!.. Я рассматриваю этот отказ как саботаж. Учитывая, что численность Сугульской партии необхо-димо значительно сокращать, предлагаю уволить Смирновых из экс-педиции, – выразительно закончил Игорь Юрьевич.
Некоторое время в кабинете стояла тишина – все были удив-лены простотой поставленного вопроса. Галина Ивановна пони-мала, что есть в словах начальника уязвимое место, но где?.. Разве сообразишь, когда на тебя благожелательно смотрят его внимательные глаза.
– Голосуйте, Галина Ивановна, – поторопил Крутьков.
– Вы бы объяснили толком, почему решили направить на Тосьву именно Смирновых, – неожиданно спросил Безрядин.
– А кто у нас лучший бурильщик?
– Смирнов…
– Я повторяю, на Тосьве увеличили план, там сейчас нужны опытные кадры. Даже если хоть один станок будет работать с пол-ной отдачей, можно рассчитывать на успех. Полина – толковый гео-лог, так что Смирновы – идеальное сочетание.
– Но ведь они не хотят ехать! – вставил Валерка-гидролог.
– У нас экспедиция с государственным планом, мы не в бирюль-ки играем. Дисциплина для всех одна. Кого прикажете сокращать на Сугуле? Смирновы, как нарушители трудовой дисциплины, попадают в первую очередь.
– Давайте их пригласим, – предложила Галина Ивановна.
– Вы вчера с ними наговорились, нового они ничего не сообщат, – резко возразил Игорь Юрьевич и теперь уже потребовал: – Голосуйте.
Не выдержала такого напора Галина Ивановна, робко проговорила:
– Кто за увольнение Смирновых, прошу поднять руки.
Первой и, пожалуй, охотнее всех руку подняла Лариса. Безря-дин и секретарша, потупив глаза, подняли руки следом. Возможно, они тоже боялись надвигавшегося сокращения. В растерянности Га-лина Ивановна подняла руку сама.
– Четыре, – быстро подвел итог Крутьков. – Вы, Валерий Алек-сандрович, против или воздержались?
– Неправильно это… Только тем и занимаемся, что разгоняем старые кадры. Мы что, в экспедиции, не люди?.. – он волновался, никак не мог высказать то, что думает, махнул рукой и сел.
– Четверо – “за”, один – “против”, – заключил Игорь Юрьевич и, обратившись к секретарше, добавил: – Приготовьте протокол засе-дания, мне нужно писать приказ.
Галина Ивановна еще в растерянности стояла у стола, с ужасом понимая, что помогла уволить Смирновых, а Крутьков уже подошел к своему креслу. Больше говорить было не о чем, она вышла из кабине-та. В приемной встретилась с вопросительными взглядами Смирновых, но, пряча глаза, прошла мимо, вспоминая на ходу то далекое время, когда они с Полиной, совсем девчонки, приехали в экспедицию по рас-пределению геологического техникума. Насмерть перепуганные рас-сказами про бичей, долго держались вместе, привыкая к изыскатель-ской жизни. Потом появился Петр. Он настойчиво ходил в их вагончик, оборудованный под женское общежитие, не отдавая никому из подруг предпочтения. Однако со временем он все же стал выделять спокой-ную и рассудительную Полину. Вскоре они поженились.
Следом за Галиной Ивановной мимо Смирновых, так же вино-вато, прошли остальные члены профкома. Остановился только Ва-лерка-гидролог, он не опустил глаз, посмотрел на Петра так, что то-му все стало ясно.
– Значит, уволили?
Валерка кивнул.
Петр угрюмо посмотрел на дверь, обитую блестящим дер-матином…



Глава 2

День едва разгорался, а Игорь Юрьевич уже ехал в аэропорт, торопился на утренний рейс. Вместе с ним ехала Лариса. Новенький УАЗик долго подпрыгивал на разбитой гравийке, пока, наконец, не выбрался на асфальт. Шофер Игнат, парень из местных, вел маши-ну уверенно и свободно. Ехали молча – Лариса куталась в плащ, по утрам в горах прохладно даже летом, спокойно и без выражения смотрела в окно. Крутьков, казалось, дремал, голова его покачива-лась в такт с машиной, глаза приоткрывались, когда подбрасывало сильнее обычного, но веки тут же смеживались. Однако Игорь Юрь-евич не спал – в голове крутились события последних дней. Хоть и удалось решить вопрос с увольнением Смирновых, на душе было неспокойно… Жаль, конечно, их. Когда людей в экспедиции и без того не хватает, пришлось лишиться двух опытнейших специали-стов! Но допустить анархию – значит окончательно развалить дис-циплину. Сделай Смирновым поблажку – и остальные на голову ся-дут, это уж как пить дать.
Не первый год Крутьков в экспедициях, всякого насмотрелся. Но тако-го, что происходило у них в последнее время, встречать не приходилось – на глазах рушится коллектив, распадается на две половины, словно кто ножом его потихоньку разрезает. Он с одной стороны заклеивает дыру, а ножик неумолимо движется дальше. Не нашел он контакта с теми, кто ра-ботал в экспедиции до него, мутят они воду, бузят… Уволит одного, двоих – спокойней становится, а потом вновь то же самое. Непросто оказалось войти в старый, сработанный коллектив. Да еще этот переезд – хоть и по-нимали люди его неизбежность, но насторожились, каждый его новый шаг стали принимать с недоверием. Взял объект на Тосьве – недовольны. Но разве объяснишь всем, что объект-то для экспедиции «золотое дно» – бу-рение легкое, смета хорошая. А деньги им сейчас очень нужны – год, дру-гой пережить, там изысканий по Сугулу будет невпроворот, каскад ГЭС намечается, в новую пятилетку начало строительства обещают включить, работы всем до пенсии хватит. Не понимают, не хотят понять этого люди. Нет, надо оздоравливать коллектив, иначе толку не будет. Этой науке, «оздоравливать», научил его Михаил Александрович Силкин, бывший на-чальник экспедиции, теперь начальник управления: «Нет человека – нет проблем», – любил говорить он.
Со Смирновыми отношения у Крутькова не заладились с самого начала. На чем они сразу разошлись, теперь вспомнить сложно. Ве-роятней всего, отношения их натянулись с того момента, когда он не разрешил Смирновым самим собрать щитовой домик, и им при-шлось лишний год ютиться на частной квартире. Возможно, Полина обиделась, что не ее, а Галину Ивановну назначил он руководите-лем камеральной группы. Но на все, на все были свои причины. На-деялся, что поймут его Смирновы и будут работать спокойно, не ко-пать под него. Не поняли…
После того как Петра выбрали председателем группы народного контроля, он сразу принялся проверять переплаты строителям-шабашникам. Много нервов и здоровья попортил. С тех пор стал ждать Игорь Юрьевич удобного случая, чтобы ударить наверняка. И вот случай подвернулся – некого Смирновым винить за свое уволь-нение, только себя. Теперь пусть все видят, что и его долготерпение имеет конец, и пусть поймут, что хозяин в экспедиции – он. Не долж-но быть двух половинок в экспедиции и их не будет.
Но особое, «верховое» чутье опытного администратора подска-зывало, что где-то с этим скоропалительным увольнением он допус-тил промашку. И как бы потом все это ему не вышло боком… Он от-крыл глаза и неожиданно спросил Ларису:
– С Полиной-то разговаривала после вчерашнего? Что они со-бираются делать?
– В суд решили подавать.
– Надо же, какие строптивые. Сами не работают и людей с толку сбивают. Теперь что же, любой мой приказ в суде обжало-ваться будет?
Машину резко тряхнуло, так, что Крутьков достал брезентовый потолок. – Ты что, ослеп? – закричал он на шофера.
– Пока нет, – спокойно ответил шофер, не глядя в сторону началь-ника. Достал сигареты и ловко, не отрывая взгляда от дороги, прикурил.
– Прекрати курить! – властно приказал Игорь Юрьевич.
Машина затормозила и остановилась на обочине. Игнат вышел, присел на зеленую лужайку у дороги и принялся пускать маленькие облачка дыма.
– Мы же на самолет опаздываем, – примирительно проговорил Крутьков, распахнув дверцу.
Шофер не ответил.
В экспедиции Игнат Табакаев работал давно, после переезда в Бешпек базы экспедиции возил Крутькова, и вполне его устраивал. Исполнительный, по-деревенски преданный и порядочный, а глав-ное, при нем можно было говорить, что угодно – он слушал, с разго-ворами не лез и был не болтлив. Какая муха его сегодня укусила? Неужели из-за Смирновых? Еще один защитничек выискался…
Курил Игнат долго. Сигарета уже жгла пальцы, но он не бросал ее, делал маленькие затяжки, и уж когда огонек приблизился к са-мым губам, резко отщелкнул окурок.
Машина вновь помчалась по извилистой ленте асфальта, тя-нувшейся вдоль Сугула, то прижимаясь к нему вплотную и врезаясь в скалистые берега, то уходя в долины маленьких рек и оврагов. Давно строили этот тракт, насыпь делали вручную, выбирали места, где меньше работы, потому и получился он слишком уж извилистый. Шоферы говорят: «От Бешпека до Синюшки (так в шутку называют Синегорск – столицу области) триста тридцать три петлюшки». В те времена, когда на тракте чаще можно было встретить караван верб-людов, чем машину, «петлюшки» не мешали. Теперь машины идут сплошным потоком, торопятся – гудит тракт, скрипят тормоза, соби-рается асфальт гармошкой перед крутыми поворотами. Надоест во-дителям какая-нибудь лишняя «петлюшка», пригоняют технику и пробивают дорогу прямо, а зигзаг остается живым памятником ста-рине. Впрочем, он быстро зарастает травой и кустами, незаметно его с большой дороги – отслужил свое, стал никому не нужен.
В аэропорту, когда УАЗик затормозил у входа, Игорь Юрьевич сказал своим обычным приветливым голосом:
– Отдохни немного, через неделю встретишь, я позвоню.
Игнат с безразличным видом кивнул, подождал, пока пассажиры выйдут и, включив заднюю скорость, отогнал машину на стоянку. Уезжать не торопился – нужно было дождаться, когда самолет с на-чальником поднимется в воздух.

х                х                х

Отделом кадров в экспедиции заведовала Роза Гавриловна Крутькова, угловатая, по-крестьянски располневшая женщина. Это была вторая жена Игоря Юрьевича, первая отказалась ездить с ним по экспедициям, как только они получили благоустроенную квартиру в городе. Роза Гавриловна была согласна на все: моталась с мужем, стойко переносила неудобства походной жизни, слепо верила каж-дому его слову. При общей тесноте в конторе отдел кадров занимал большую комнату, в которой Роза Гавриловна сидела целыми днями одна и все что-то стучала на машинке. Подруг за два года она не завела – изредка в ее кабинет заскакивала секретарша да женщины из бухгалтерии заглядывали иногда.
Любимым занятием Розы Гавриловны было ознакомление «под роспись» работников экспедиции с приказами, которые издавал муж. Она не просила никого зайти к ней в кабинет – сама отыскивала нужных людей, совала им отпечатанные на машинке приказы и про-сила расписаться. Смирнова она подкараулила на крыльце конторы.
– Петр Иванович, – проговорила она, чопорно поджав губки, – нужно с приказом ознакомиться.
Петр взял листок – ровные строчки официальной бумаги запры-гали в глазах: «Смирнова П.И. – …отказ переезда в Уральскую пар-тию уволить по сокращению штатов. Ст. 33, пункт 1 КЗОТ РСФСР». Такая же формулировка значилась и у Полины.
– Переживет ваш приказ и без моей подписи, – резко ответил Петр и, обойдя кадровичку, направился в контору.
Лишь сейчас, увидев свою фамилию и инициалы, фамилию и ини-циалы жены рядом со словом «уволить», он окончательно понял, что это не угрозы, не злая шутка, а свершившаяся реальность. Он заглянул в геологическую камералку. Полина сидела за своим столом и на листе миллиметровки рисовала какой-то незатейливый орнамент.
Главный геолог Олег Мурашев приветственно поднял руку, при-гласил:
– Заходи, Петр, только что о тебе говорили.
Петр зашел, прикрыв за собой дверь, присел на свободный стул, положил на колени тяжелые руки с навечно въевшимся в кожу мазутом, хмуро взглянул на Полину.
– Ну, все, мать… Пора собирать пожитки. Сейчас приказ видел.
На глазах Полины навернулись слезы.
– Да не помирайте вы раньше смерти. Не так это просто дела-ется – взять и уволить человека. Есть закон, есть суд, в конце кон-цов. Как уволили – так и восстановят. Нужно хорошенько все обмоз-говать. Я позвоню в управление, посоветуюсь кое с кем, – принялся успокаивать Смирновых Мурашев.
– Может, для начала в партком обратиться? – неуверенно пред-ложила одна из геологинь.
– Партком, профком – ерунда все это! – поморщился Петр. – Нет у меня в них веры. В суд надо подавать.
– Погоди, Петр, не горячись, – рассудительно заметил Мурашев. – В суд всегда успеется. А вот в райком партии можно было бы и обратиться.
Он покосился на Галину Ивановну Чернову, которая, не подни-мая головы, усердно что-то писала за рабочим столом и занятым своим видом давала понять, что все, здесь происходящее, не имеет к ней никакого отношения.
В дверях появился Николай Безрядин. Он поздоровался со все-ми и, не заметив натянутой обстановки, спросил у Мурашева:
– Что мне со скважиной делать? Я колонну засадил, вроде как авария.
– Ну так вытаскивай.
– Не получается, крепко прихватило.
– Чего там сложного? – удивился молчавший до сих пор Петр. – Я же тебе объяснял.
– Не получается, и все. Вот если бы ты помог…
– Вы же с Галиной Ивановной меня уволили, – с вызовом прого-ворил Петр.
– А что, правда, помог бы ты Николаю, – предложил Мурашев, –– а мы тут подумаем, что дальше делать, в конце дня снова собе-ремся.
И, удивительно, Петр согласился. Доставая на ходу сигареты, он быстро вышел из комнаты. Растерянно оглядываясь по сторонам, за ним пошел Безрядин.

х                х                х

В конце рабочего дня вновь собрались в геологической каме-ралке, не было только Галины Ивановны – у нее появилось срочное дело на створе и она укатила туда с вечерней сменой. Полина все это время набрасывала черновик письма в райком – писала, зачер-кивала, снова писала. Ей понравилось предложение Мурашева об-ратиться за помощью к партии, да и сама она почему-то верила, что в их деле серьезно может разобраться только райком. Часам к пяти появился Петр.
– Что там на скважине? – спросил Мурашев.
– Нормально – колонну зацепили, теперь они сами справятся, – работа успокоила его, он был в хорошем настроении. – Ну, а вы тут что надумали?
– Звонил я в управление.
– Ну и как?
– Ничего хорошего, начальник отдела посоветовал в дела Крутькова не вмешиваться, – не стал скрывать неприятную новость Мурашев.
– Вот даже как! Значит, наше увольнение – дело только Круть-кова? Получается, как господин портной пошьет, так сукин сын и сносит? Ничего нам теперь не изменить!
– Нет, Петенька, так не бывает! Он творит, что вздумается, а мы не моги вмешиваться? – не выдержала Полина. – Все! Завтра еду в райком, я им там зачитаю вот это письмо, – и она потрясла листками исписанной мелким почерком бумаги. Смириться со столь неожи-данным увольнением их из экспедиции она не могла.
– Сама все расскажешь, зачем письмо-то написала? – заметил с улыбкой Бедарев. Переживая увольнение Смирновых, он тоже к ве-черу зашел в геологическую камералку.
– Ничего, бумаге больше веры.
– А может, мы твое письмо, Полина, все вместе подпишем? – предложил кто-то из женщин-геологинь. – Бывают же коллективные письма.
– Такие письма называются кляузой, – вставил Мурашев.
– Тогда посоветуй, как защитить Смирновых?
– Не знаю, – искренне признался главный геолог. – Если всем подписывать Полинино письмо, его нужно доработать.
– Затем мы здесь собрались, давайте вместе думать.
– Сколько нам еще терпеть самодурство Крутькова?
Заговорили разом, письмо поддержали, и каждый настаивал внести в него что-то свое – обиду, несправедливость, за три года работы Игоря Юрьевича начальником экспедиции вспоминалось многое. Полина быстро записывала все, о чем говорили ее коллеги.
Мурашев в разговоре не участвовал, подошел к окну и долго стоял, не оборачиваясь, переживал, что его звонок в управление, на который он так надеялся, ничего не изменил. Начальник отдела предпочел остаться в стороне. Они там, вверху, всегда осторожни-чают с выводами, но, к сожалению, этого Мурашев, по молодости еще не знал и мучился теперь сомнениями – как поступить ему? Он уже жалел, что дал Полине совет обратиться в райком.
По ограде носились две собачонки, сцепившись в клубок, кувыр-кались в пыли, рычали, пытаясь ухватить друг друга за шею – было непонятно, дерутся они или просто играют.
Мурашев понимал, что именно сейчас от него требуется решить – помогать Смирновым или отойти в сторону. Всего шесть лет назад за-кончил он университет и распределился в Бешпек на изыскания Су-гульской ГЭС. Здесь постиг азы геологии, не по учебникам уже, а по сложной Синегорской структуре. Назначили старшим геологом партии – работал азартно и с интересом, вскоре в Бешпек переехала экспеди-ция, а с ней Игорь Юрьевич, покоривший его обстоятельностью и раз-махом. Хотелось брать с него пример, преданно верить. И он верил… Может быть, за это и назначил его Крутьков главным геологом экспеди-ции. С новыми обязанностями справлялся, хоть и быстро понял, что многое в экспедиции делается не ради самой работы, а ради прилич-ных показателей и денег. С выводами торопиться не стал, потому, ве-роятно, и числился у Игоря Юрьевича хорошим кадром. Как поступить теперь? Нестерпимо захотелось домой, в маленький городок на Волге, к отцу, который всегда знает правильное решение.
За разговорами не заметили, как закончился рабочий день и по пустым кабинетам конторы застучала швабра уборщицы. Оконча-тельную редактуру письма поручили Смирновым.

х                х                х

На следующее утро в конторе экспедиции было многолюдно. Смена бурильщиков задержалась с выездом, парни стояли на крыльце и оживленно переговаривались. Бедарев, зайдя в геологи-ческую камералку, увидел на столе два экземпляра письма, отпеча-танные на машинке, и удивился – быстро сработали.
– Подписывай, чего раздумываешь? Один горюет, а артель воюет, – услышал он веселый голос Мурашева и обрадовался – зна-чит, главный геолог вместе с ними, вчера что-то хмурый был, все больше в окно смотрел, и Бедарев волновался, как бы не спасовал парень.
– Нет уж, я почитаю сначала, – сказал Евгений, пробегая глаза-ми ровные строчки.
«…за время работы Крутькова коллектив экспедиции изменился до неузнаваемости…
…уволены десятки людей, имеющих большой опыт изыскатель-ских работ и пользующихся авторитетом…
…за три года в экспедиции сменилось восемь начальников партий, пять главных механиков, четыре главных инженера. Все эти люди не умели льстить и изворачиваться, пытались отстаи-вать свои права…
…партком и профком не смеют противоречить…
…свое руководство Крутьков осуществляет как барин-самодур, считает излишним прислушиваться к советам главных специалистов…
…не стесняется для выполнения плана делать приписки…
…самовольно распоряжается выдачей фондовых материалов и зимней меховой спецодежды, в результате чего экспедицион-ные полушубки и унты носят в Бешпеке все, кроме работников экспедиции…
…потворствует шабашникам…
…наши жалобы в управление неизменно попадают на стол Крутькова с пометкой – «для выяснения».
…надеемся, что наше письмо не останется без внимания и по-следствий».
– Молодцы, – искренне обрадовался письму Бедарев, – крепко вы его. Только я бы добавил еще одну фразу: «Увольнение Смирно-вых, старейших работников экспедиции, положило конец нашему терпению».
С предложением согласились. На портативной машинке, кото-рая служила геологам для печатания отчетов, Полина быстро доба-вила в письмо предложенную фразу. Бедарев взял белые листки, еще раз пробежал глазами по содержанию и размашисто поставил подпись.

х                х                х

Новости в экспедиции распространяются быстро – о письме за-говорили разом. В камералку повалил народ, было интересно уз-нать, что за события назревают. Письмо читали, переговаривались, но подписывали не все. Кое-кто смущенно отходил, бурча под нос: «Ворон ворону…».
После обеда Бедарев по каким-то делам заскочил на базу и случайно встретил Игната.
– Ну ты, парень, даешь, шефа нет, а ты на работе, – удивился он, прекрасно зная, что во время отъезда Крутькова Игнат на базе не появляется.
– Двигатель, курва, бензин не сосет, снять бы штаны да… на ка-пот, – вспомнил Игнат старую шоферскую песню и кивнул на машину.
– Ты знаешь, как один мой приятель говорит в таких случаях?
– Как?
– Дело было не в машине – размазня сидел в кабине.
– Полегче, полегче, а то Крутькову пожалуюсь, – с улыбкой ог-рызнулся Игнат, и они дружно рассмеялись.
Бедарев с Игнатом – земляки, родители их и сейчас живут в ма-леньком таежном селе в центре Синегорья.
– Что нового в нашей деревеньке? – спросил Евгений, прекрас-но зная, что мимо нее Игнат не проехал.
– Твои родители привет передавали, ждут сено ставить.
– Помочь бы надо, но сам видишь, какую кашу заварили, не до того, – озабоченно проговорил Бедарев. – Мы там письмо про твоего шефа сочинили, сходи почитай, может, подпишешь.
Улыбка пропала с лица Игната.
– Слышал уже. Да только против ветра воду лить – себя и об-рызгаешь.
Бедарев удивился такому ответу земляка, но ничего больше го-ворить не стал, письмо – дело добровольное.
Николай Безрядин в камералке появился возбужденный, с поро-га затараторил:
– Давно пора за Крутькова браться. Давайте все напишем заяв-ления на увольнение, вроде как забастовка, на работу ходить не бу-дем – быстро приедут, разберутся.
– Что ты виляешь, как собачий хвост? – не выдержал такого словоизлияния Петр.
Безрядин растерянно заоглядывался и, не найдя поддержки, быстро расписался в письме и вышел. Всем как-то стало не по себе.
Вскоре в камералку зашел прораб Усольцев. Он поздоровался со всеми и молча взял письмо. Появление самого старого работника экспедиции удивило всех.
Выглядел Усольцев старше своих пятидесяти пяти, только лицо, густо изрезанное морщинами, оживлялось по-детски ясными, голу-быми глазами. Несколько лет назад «стукнул» его инфаркт – с тех пор завязал он с выпивкой, бросил курить, делал зарядку, бегал трусцой по сосновому бору, пил настои из трав, но отодвинуть бо-лезнь не мог – слишком, видно, запустил. Жил Усольцев бобылем, о жене и сыне, оставшихся где-то в большом городе, рассказывать не любил, и никто в экспедиции толком не знал, что у него в семье про-изошло – кое-кто утверждал, что жена бросила его из-за пьянки, дру-гие, наоборот, обвиняли жену.
В экспедиции Усольцев работал почти с момента ее образова-ния, мог безошибочно перечислить все объекты и все переезды, вы-павшие на ее и на его долю, помнил всех работников. Начинал бу-рильщиком, а после окончания курсов мастеров был бессменным начальником партии – всю жизнь куда-то перебазировался, что-то организовывал, обживал. Только здесь вот, на Сугуле, когда стало пошаливать здоровье, попросился прорабом – спокойнее, а главное, меньше командировок.
– Крутовато вы замахнулись, – сказал Усольцев, закончив чи-тать письмо. – Смотрите, чтоб хуже не было.
– Что делать, Матвеич? Смирновых спасать нужно, – ответил за всех Бедарев.
– Славная семья, – согласился Усольцев.
– У вас с Крутьковым, помнится, тоже конфликты были?
Усольцев посмотрел на Бедарева, взгляды их встретились. Евгений первым отвел глаза – во взгляде Матвеича стояла такая безысходная тоска, что даже ему, молодому и здоровому, стало не по себе.
– В своих делах я сам разберусь, – заверил прораб. – А Смир-новых жалко, хотя Игорь от принятых решений не отступает, я-то это знаю хорошо.
– Все мы его три года знаем, – вставил Петр.
– Я его знаю почти тридцать лет. Начинал он в этой же экспеди-ции. На Каракумском канале мы тогда работали, помбуром он у меня был – ничего паренек, верткий, – продолжал Усольцев, присев на стул. – Энергичный, дело освоил быстро. Рассуждать только много любил, но как-то правильно рассуждал, принципиально – мне нрави-лось. А теперь… Что с ним приключилось – ума не приложу.
– И долго он с тобой работал? – удивился Бедарев.
– Года два, потом в нормировщики перешел. Я все посмеивался над ним – спрашивал, не тяжело ли? Нравилось, наверное. А через несколько лет Игорь совсем уехал из экспедиции – поближе к центру перебрался. Я уж думал, не свидимся больше, а он возьми да объя-вись на Сугуле.
– С письмом-то как поступать, Матвеич? – озабоченно спросил Мурашев, желая услышать мнение Усольцева.
– Отправлять в райком надо, что же еще, – уверенно сказал Матвеич и расписался.
К вечеру письмо подписали больше половины работников экс-педиции, которые жили в Бешпеке.



Глава 3

«Опытный экономист – половина успеха», – любил говорить Игорь Юрьевич. В управлении они с Ларисой занимались сдачей отчетов за полугодие – считали и пересчитывали, составляли и пе-ресоставляли, добивались необходимых подписей и разносили по кабинетам справки, акты и массу других бумаг. Показатели работы экспедиции получались неплохие, и было бы обидно, если бы какой-то из них вдруг оказался ниже планового. Первый день так и прошел в беготне по кабинетам многоэтажного здания.
Только назавтра добрался Игорь Юрьевич до кабинета началь-ника управления, при входе в который всегда испытывал душевный трепет – и не оттого, что боялся начальника, с ним-то они старые приятели, а оттого, что в мечтах своих иногда допускал возможность самому занять этот кабинет. Подсидеть своего начальника – упаси Бог, такого он и в мыслях никогда не держал, а вот на его повыше-ние надеялся, у них как-то уже был разговор об этом.
С приемной начинался другой мир – молоденькая секретарша в «бананах», три телефона на массивном столе, чуть слышное гуде-ние кондиционера. На большой двери с узорчатой ручкой золоти-стыми буквами написано: «Силкин Борис Александрович». И чуть ниже: «Прием по личным вопросам…».
– Здравствуй, Люсенька, здравствуй, золотко, – игриво пропел Крутьков с порога. Подошел к секретарше и поставил на стол два флакончика пантокрина – она заказывала. – Мужу?
– Нет, конечно! – показала Люся в улыбке ровные белые зубы.
– Любовнику?
– Все-то вам надо знать, – кокетничала секретарша.
– Возьмите в любовники меня, Люсенька, мне пантокрин не ну-жен. – Игорю Юрьевичу нравилась «банановая» Люся, давно мечтал приударить.
Еще раз улыбнувшись секретарше, он повернул узорчатую руч-ку. В кабинете та же строгость и подчеркнутая простота. Силкин си-дит за большим столом у окна, рядом с которым два кресла для по-сетителей, у стены длинный стол для совещаний. На вид Борису Александровичу не больше пятидесяти – спортивного сложения, ак-куратный, густые волосы зачесаны на косой пробор, взгляд внима-тельный и строгий.
– Что же ты, второй день здесь, а не заходишь? – упрекнул Крутькова хозяин кабинета.
– С бумагами только разделался.
– Бумаги – дело нужное. Как с планом?
– Вытянули с горем пополам. Вы же помогать не хотите – вся техника на ладан дышит, хоть что-нибудь то можно подбросить? – с ходу перешел в наступление Крутьков.
– С планом не подвел – и на том спасибо. А с техникой подума-ем, может, что и выделим до конца года, – медленно говорил Борис Александрович, пристально вглядываясь в лицо Крутькова. – Ну, а настроение-то как, что-то ты сегодня кислый?
Игорю Юрьевичу показалось, что вопрос задан с иронией, при-готовился к худшему, но, стараясь быть спокойным, ответил:
– Бурильщика одного уволил, вместе с женой.
– Ну и что? Ты их там каждый день увольняешь.
«Значит, еще не знает», – облегченно подумал Крутьков. Он бо-ялся, что из экспедиции уже «накапали» на него.
– С этими сложней, они, вероятно, жаловаться будут.
– Ну и что? – спокойно спросил Силкин, но, заметив волнение Крутькова добавил: – Они давно у тебя работают?
– В экспедиции лет десять. Крепкие кадры.
– Тогда не понимаю, чего ты добиваешься? Меня твои работни-ки и без того жалобами засыпали. Я все на переезд экспедиции спи-сывал, на неблагоустроенность, но сколько можно? Ты уж с ними разбирайся сам, – сказал Силкин, сдерживая раздражение.
– Разберусь, конечно, – поторопился заверить Крутьков.
– Ну, хорошо, – примирительно сказал Борис Александрович. – Ты когда уезжаешь?
– Надо с отчетами до конца разделаться, – неопределенно от-ветил Игорь Юрьевич.
– Тогда загляни в субботу ко мне на дачу.

х                х                х

Останавливался Игорь Юрьевич в центральной гостинице. Не-изменный номер «люкс», добиваться которого было непросто, но ради престижа приходилось идти на дополнительные расходы, так как даже начальнику экспедиции затраты на гостиницу бухгалтерия оплачивала по установленным тарифам. Зато отдельный номер да-вал возможность спокойно отдохнуть, сосредоточиться, пригласить нужных людей.
После разговора с Силкиным остался неприятный осадок – по-хоже, начальник чем-то недоволен. Игорь Юрьевич откинулся в мяг-ком кресле, нажал кнопку вентилятора и сидел так, закрыв глаза… Потом придвинул телефон и позвонил Ларисе. Она ждала. Набрал номер ресторана и заказал ужин.
Лариса появилась быстро. Удивлялся Игорь Юрьевич умению этой женщины перевоплощаться – там, в экспедиции, она сама де-ловитость: походка, разговор, сдержанные жесты. Наедине с ним – совсем другая. Распустит длинные волосы, они у нее мягкие, шелко-вистые, сядет в кресло напротив так, чтобы в незастегнутых полах халатика видны были загорелые ноги (когда только успевает заго-реть?), и смотрит небрежно, затаив в глазах женскую страсть…
Ничего плохого Игорь Юрьевич в этом не видел. Скорей наобо-рот, считал как должное, как компенсацию за свой нелегкий труд. Он уважал себя в это время – сидит в роскошном номере, заказан ужин, рядом любящая его женщина.
Отчего-то вспомнилось детство. Во время войны они с матерью и сестрой эвакуировались в далекую сибирскую деревню (отца-то он по-терял еще в 37-м, не помнил его совсем). Время было тяжелое – мать определили в колхоз, но продуктов, которые она приносила, не хвата-ло. Игорьку от того времени запомнилась темнота, потому что жили они в маленькой землянке, да постоянный голод, нестерпимо мучивший его. Сейчас еще иногда начинает сосать в желудке – темно становится и страшно, как в те далекие годы… Сестренка с тринадцати лет пошла в домработницы к сельскому врачу. Врач этот с красивой бородкой клинышком с утра до вечера разъезжал на пролетке по окрестным де-ревням, а сестренке приходилось убирать у него в доме, топить печь, готовить еду, стирать. Приносила она кусочки хлеба, запах от которых сразу заполнял землянку, и не было сил сдерживать себя – маленький Игорек тут же с жадностью уминал их.
Однажды сестра не принесла ничего.
– Я есть хочу, – канючил Игорек.
Но первый раз, наверное, мать с сестрой не обратили на него внимания – они присели на нары и долго плакали. Что стряслось тогда у сестры, он до сих пор не знает, только к врачу с красивой бородкой она больше не пошла. Посидела несколько дней дома и отправилась по деревням просить милостыню. Игорек с нетерпени-ем ждал ее возвращения. Каждый раз она что-нибудь приносила: зачерствевшие, смерзшиеся кусочки хлеба, почерневшие картофе-лины, яйца, а иногда небольшие шматки сала, в такие дни в землян-ке был праздник. Но случалось это не так часто, как ни старалась мать экономить, но продукты кончались быстро. Голод мучил посто-янно, тяжелее всего приходилось в школе – там дети на переменах играли, смеялись, а Игорек не вставал из-за своей парты, до тошно-ты хотелось есть.
Однажды он не вытерпел и отправился искать пропитание сам. Остановился у большого крестового дома, долго стучал в ворота, но никто, кроме захлебывающегося лаем пса, не показался. Игорек за-мерз и хотел уже пойти к другой усадьбе, но в это время на крыльце появилась дородная женщина. Медленно переставляя толстые ноги, она подошла к нему и спросила:
– Тебе чего, мальчик?
– Тетенька, – пролепетал он, протягивая руку. – Мне бы хле-бушка… Немного… Есть хочется…
Вид женщины его обнадежил, отчего-то она показалась доброй.
– Что? – Услышал он грозный окрик, и в то же мгновение «доб-рая тетенька» так ухватила его за уши, что пропала под ногами зем-ля. – Хлебушка тебе? Шаромыжник. Пошел отсюда! – и отшвырнула мальчишку прочь.
Домой Игорек мчался, не чуя дороги. Ему казалось, что уши его остались в руках «доброй тетеньки», он даже потрогать их боялся. Больше просить милостыню Игорек не ходил.
Сейчас, вспоминая свое трудное детство, Игорь Юрьевич удив-лялся – как только удалось им тогда выкарабкаться, как хватило у матери сил дотянуть его до десятилетки? Сколько мучений вынесла сестра! А он, вместо того, чтобы учиться дальше и оправдать мате-ринские страдания, пошел в ФЗУ – бурильщиком захотелось стать. Прослышал где-то, что бурильщики хорошо зарабатывают, вот и со-блазнился.
Это потом, лет через пять, понял, что сглупил. Попробовал на-верстать упущенное, да не так просто оказалось – срезался на всту-пительных экзаменах. Но не растерялся тогда Игорь Юрьевич, по-ставил цель «выйти в люди», и вот, пожалуйста – начальник экспе-диции.
Официант принес обед, открыл бутылку шампанского – празд-ник начался…

х                х                х

Давно так не волновалась экспедиция – наверное, с последнего переезда. В конторе, на базе, на буровых только и говорили, что о письме в райком партии. Фактов набралось много, и все они, конеч-но, были не в пользу Крутькова. Ситуация складывалась необычная.
На следующее утро оба экземпляра письма все так же лежали в геологической камералке, но желающих подписывать больше не на-ходилось.
– Пора подводить черту? – спросил Бедарев, когда зашел к гео-логам.
– Наверно, остались только те, кто в командировках, их ждать долго, – согласился Петр.
– А где Галина Ивановна? Что-то я ее подписи не вижу.
– Грозилась вообще-то подписать. А сегодня с утра на буровую укатила.
– Ждать не будем, подписей здесь и без нее хватает, – рассу-дил Мурашев. – Я только вот что предлагаю: второй экземпляр в управление отправить, пусть и наши руководители знают о подвигах Крутькова.
Возражать не стали. Петр взял два конверта, вложил в них письма, придавил огромной ладонью и сказал:
– Вот так начинаются скандальные дела. Ну что, на почту пошли.
– Какие там скандальные, разберутся люди, и все встанет на свои места, – примирительно сказал Бедарев.
Полина, увидев, что конверты готовы, решительно заявила:
– В райком письмо мы отвезем сами.
– Машина закрутилась. Теперь все зависит от нашей оператив-ности. Берите и меня с собой, – неожиданно решил Бедарев.
– Боишься, что потеряем письмо? Да я его теперь из рук не вы-пущу, – заверила Полина.
– С такой охраной наши подписи не пропадут, – усмехнулся Му-рашев, – только позвонить бы вначале не мешало, узнать, будет ли завтра на месте кто из секретарей.
– Связи сегодня во всем районе нет, я до поссовета не смог дозвониться, – сказал Бедарев.
– Поедем без звонка – райком для народа всегда открыт, – на-смешливо заметила Полина. Настроение у нее было хорошее.

х                х                х

На время своего отсутствия Крутьков оставлял вместо себя Ивана Петровича Мокрецова – человека компанейского и без-злобного. Энергичный характер не позволял сидеть Мокрецову на месте, он постоянно бегал то по базе, то по кабинетам в конторе, давал какие-то указания, шумел, но толку от его беготни было мало – ни одно, даже пустяковое решение сам он не принимал, конкретно ни за что ответственности не нес. За это, наверное, и получил кличку – «Порожняк». Единственное, в чем он проявлял твердость, так это в выполнении указаний Крутькова – тут уж лоб расшибет, а сделает.
В Бешпеке Мокрецов жил давно, успел поработать во всех ор-ганизациях, построить кирпичный особняк с мансардой и заслужить репутацию хваткого мужика. Одни завидовали его уменью крутиться, другие плевались и называли Мокрецова пустозвоном. В экспедиции он появился сразу после приезда Крутькова и очень скоро стал не-заменимым помощником Игорю Юрьевичу. В изыскательских рабо-тах Мокрецов, конечно, ничего не смыслил, потому и не пытался в них вмешиваться, и жил с главными специалистами дружно.
Только у Бедарева с Порожняком был скандальный случай, сейчас уж почти забывшийся. Экспедиция в то время заканчивала переезд, люди кое-как растолкались по квартирам, с грустью поглядывая на при-ткнутые к забору блоки сборных домов, собрать которые Игорь Юрье-вич бригады не нашел, а самим жильцам, как это было во всех про-шлых переездах, собирать дома запретил. Был канун Нового года. Встречать его собрались у Игната – как положено, выпили шампанско-го, потом водки и, оставив женщин у телевизора, направились на улицу. В центре поселка стояла, украшенная игрушками и гирляндами, высо-кая пихта, – в новогоднюю ночь к ней выходили почти все жители Беш-пека. Туда парни и направились. По пути, заметив свет в окнах конторы экспедиции, решили зайти. В приемной за столом сидел Порожняк и с отвращением на лице читал газету.
– Тебя что, жена из дома выгнала? – с улыбкой спросил Бедарев.
– Крутьков обязал телефон караулить, – ответил Порожняк, с грустью вглядываясь в окно, сквозь ледяной узор которого различа-лась новогодняя елка на площади.
– Плюнь ты на этот телефон.
– Теперь уж докараулю как-нибудь, – проговорил Порожняк и неожиданно предложил: – Давайте лучше выпьем.
– А есть?
– Прихватил на всякий случай.
– Наливай, – согласились парни.
Выпили, поздравили друг друга с Новым годом, поговорили о пустяках, и сама по себе родилась песня. Игнат затянул любимую:
Есть по Чуйскому тракту дорога,
Много ездит по ней шоферов.
Бедарев и Мокрецов подхватили:
Среди них был отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирев…
И дальше уже пели все вместе, а когда дошли до слов:
Крикнул: «Раечка, милая Рая»
И на миг позабыл про штурвал…
Игнат так звучно и протяжно вытянул их, что у Бедарева по спи-не пошел озноб – ему ясно представился и обрыв, и падающий вниз АМО… Песня кончилась. Замолчали.
– Говорят, Шукшин любил эту песню, – первым нарушил тишину Игнат.
– Да, Василий Макарович... А ведь он был у нас в Бешпеке, – решил удивить всех Бедарев. Он действительно знал о приезде Шукшина в Синегорье, знал даже о его намерениях снимать фильм о непростой жизни славных людей гор. Это рассказал ему однокласс-ник, работавший в то время в отделе культуры области.
– Васька-то, что ли, Шукшин? Да мы с ним водку здесь пили, – гордо заявил Порожняк.
– Что? Что ты сказал?! – разозлился Бедарев, обидевшись за Василия Макаровича. – С Шукшиным он водку пил!
– Ну, чего ты разошелся? Пил я с ним водку – вот так же, как с тобой, сидел и пил, – отчего-то не унимался Порожняк. Бедарев до-подлинно знал, что быть этого не могло, а от того разозлился еще больше.
– Плевал он на таких, как ты, с высокой колокольни. Дерьмо!
– Я дерьмо? Сам ты чурбан неумытый!
Порожняк, насупив густые брови и сжимая кулаки, двинулся на Бедарева. Тому бы отойти, свести все к шутке, так нет, злость не давала покоя, да такая, что аж затрясся весь. Он ухватил Порожняка за грудки и так дернул к себе, что новенький серый пиджак треснул на спине. Порожняк вывернулся, отступая, схватил со стола подвер-нувшийся под руку телефон и, не раздумывая, кинул его в Бедарева. Долетев до конца шнура, телефон грохнулся на пол.
Разнял их Игнат – быстро встав между взъерошенными мужи-ками. Потом повернулся к Бедареву и вытолкнул его в коридор.
Утро для Евгения было тяжелое. Сразу пошел к Игнату, а когда восстановили в памяти ночной визит в контору – решили сходить к Порожняку с «мировой».
– Да ладно, чего там, напьемся – подеремся, проспимся – поми-римся, – вспомнил Порожняк старую присказку, когда они выпили по необходимой в таких случаях стопке.
Потом выпили еще и распрощались лучшими друзьями.
Бедарев долго переживал эту глупую драку, не мог простить себе несдержанности. Хорошо, хоть вовремя сходили с «мировой» и до Крутькова ничего не дошло. Так, во всяком случае, он тогда думал…
К Порожняку зашли втроем – Смирнов, Мурашев и Бедарев. С тех пор, как в экспедиции заговорили о письме, Мокрецов, казалось, пропал – сидел в своем кабинете и, гася неуемную энергию, старал-ся никуда не выходить. Такое его поведение вначале удивило пар-ней, но вскоре они поняли, что Порожняк просто не получил от Крутькова насчет письма никаких указаний, а потому не знал, как поступить.
В своем маленьком кабинете, где разместился только стол да большой кульман, занимавший добрую треть площади и покрытый толстым слоем пыли, Порожняк пил чай. Он удивленно посмотрел на парней, как-то растерялся даже – не ждал их, но быстро пришел в себя и приветливо проговорил:
– Садитесь, чаем угощу.
Его густые брови сошлись на переносице, руки суетливо задви-гались, сухое, но плотное тело словно подпрыгивало на стуле.
– Ну что, мужики, заварили кашу? – настороженно спросил По-рожняк, не дожидаясь, пока парни заговорят сами.
– Пока только завариваем.
– А не густо?
– Думаем, что нет. Вот письмо написали, решили вам показать, – протянул листы Бедарев.
– Мне его тоже подписывать? – спросил Порожняк, увидев лист с подписями.
– Подписей там достаточно, – буркнул Петр.
– Вы посмотрите, чтобы письмо для вас не стало неожиданностью, – спокойно посоветовал Мурашев. – Скажите, где мы не правы?
Читал Порожняк долго, шевелил губами, как первоклассник, ши-роко раздувал ноздри, по лицу блуждала едва заметная ухмылка.
– Тут я вам, ребятки, не советчик, – заговорил он после длинной паузы. – Приписки и переплаты, о которых вы пишите, наказываются строго, но это еще доказать нужно, – самодовольно улыбаясь, вер-нул письмо Порожняк.
– Этим мы и займемся, – заверил Бедарев.
– Если спокойно жить надоело, попробуйте, – не терял уверен-ности Порожняк.
– Попробуем. И вас постараемся не забыть, – пообещал Петр.
Удивительно, Порожняк и на это не обиделся, он внимательно посмотрел в окно и задумчиво проговорил:
– Что вы ногами-то сучите? Спокойней жить нужно! Вон, по-смотрите – гора Плешивая – и он показал на далекую вершину, те-рявшуюся от дневного зноя в голубой дымке. – Гора что ли это? Так, тьфу! Вся в проплешинах, как корова после чесотки. А вот за ней, действительно, начинаются горы – с кедровой тайгой по долинам, альпийскими лугами на склонах и вечным льдом на вершинах. Вот где красота! Сейчас основной снег сошел, остались только ледники на северных склонах, которые до конца лета будут подбрасывать воду в Бешпечку и Сугул. Луга там разгораются такими цветами, ка-ких внизу нет и в помине. А зверя там!.. Если хотите, могу устроить вылазку, – Порожняк мечтательно вздохнул и было видно, что он весь там, за синей горой. – Хорошо за Плешивой, но мы-то здесь живем, и нам каждое утро приходится смотреть на лысую гору, вспоминать, что вся красота за ней. И никто ведь из нас не подумал переехать туда. Зачем? Так вот и с Крутьковым – живите спокойно, не стоит все усложнять. Уволили Смирновых, пусть поработают в другом месте, наладится все – вернутся в экспедицию. Они первые что ли? Не смерть же пришла.
– Бог терпел и нам велел, так что ли? – удивившись красноре-чию Порожняка, спросил Бедарев.
– Пойдем, – резко позвал Петр. – Сказки здесь до вечера слу-шать можно.
Парни поднялись и вышли.
– Поняли, ребятки, как жить нужно? – подвел итог разговора Мурашев, когда они остановились на крыльце конторы и закурили.
– Такие прохвосты нигде не пропадут.
– Тяжеленько нам придется.
Мимо них проскочил Порожняк, торопливо направляясь на базу, а вскоре из ворот выехала машина. Парни переглянулись – значит, помчался звонить Крутькову.
– Пусть подпортит ему столичный отдых, – со злорадством про-говорил Петр.
– Будем считать, что вышли на тропу войны, – заметил Мура-шев. Разговор с Порожняком насторожил его – стало ясно, что у Крутькова в экспедиции защитники найдутся.
– Что ты тоску-то нагоняешь? Съездим в райком, там мужики серьезные, быстро разберутся, – сказал Петр. Он сомнений не имел.


Глава 4

В условленный день Крутьков появился на даче у Силкина. Он нес большой портфель, часто перекладывая его из руки в руку – путь от электрички в знойный день показался не таким близким, и Игорь Юрьевич ругал себя, что поскупился на такси.
Силкин сидел в шезлонге под большим зонтом, читал газету.
– Ну и жара сегодня, – отдуваясь, проговорил Крутьков после приветствия. – Я тут пивка принес, давай в холодильник поставим.
– Из города?
– Конечно.
– Вон у меня за забором киоск, в выходные всегда торгуют, – кивнул Силкин, поднимаясь с шезлонга.
– Совсем вас тут разбаловали, – ворчливо сказал Игорь Юрье-вич, пронося пиво в уютный домик, который помнил хорошо, с тех еще пор, когда стоял он в разобранном виде на железнодорожной платформе.
Расположились за низким столиком на веранде, сплошь затяну-той вьюном, сквозь который пробивались лучики солнца. Свежий ветерок шелестел листвой, разгоняя скопившуюся духоту. Перед пивом приложились к коньячку, бутылка которого «случайно» оказа-лась в портфеле Крутькова.
Поболтали о том, о сем, Силкин спросил:
– Что такой озабоченный? Случилось чего?
– Устал я… Три года навожу порядок в экспедиции, а конца до сих пор не видно. Каждый раз что-нибудь новенькое. Вчера Мокре-цов звонил, мой врио – опять там бузу затевают, коллективное письмо в райком сочинили, подписи собрали.
– В райком? – насторожился Силкин. – По поводу чего?
– Да все те же Смирновы, я тебе о них говорил. Жалуются на увольнение, ну и всякой всячины приплели.
– Коллективных писем у нас давно не было, – нахмурился Борис Александрович. – Как будешь защищаться?
– Подумать надо… Ты бы поехал со мной, Борис, разобрались бы на месте.
– Нет уж, разбирайся сам, я и без того устаю от твоей экспеди-ции – в год по десять жалоб!
Игорь Юрьевич понял, что расхлебываться с письмом придется одному и, чтобы не злить начальника, еще раз поторопился заверить:
– Да улажу я все сам, первый раз как будто. Мне бы только на это время главспецов куда-нибудь сплавить.
– Это что, Бедарев с Мурашевым?
– Их. Специалисты хорошие, но тоже письмо подписали – в де-мократию поиграть захотелось.
– Отправь на Урал.
– Можно, только туда бы срочное задание подкинуть.
– Это сделаем, – заверил Борис Александрович и, чтобы как-то сгладить свой отказ, спросил:
– Ты в приказе-то по этим Смирновым что написал?
– Сокращение штатов на Сугуле. Отказ от переезда.
– Слабовато. Тут бы надо гирьку потяжелей. Они давно у тебя работают?
– В экспедиции лет десять.
– Значит, имеют преимущество при сокращении.
Игорь Юрьевич пытливо взглянул на начальника, встретил его твердый холодный взгляд и, не сдержав вздоха разочарования от такого исхода разговора, потянулся к портфелю.
– Тут тебе Елизар привет передает.
На столе появилось несколько свертков. Силкин развернул один, погладил рукой пушистый мех, удовлетворенно кивнул и быст-ро переложил свертки на пустой стул.
– Работает, значит, Елизар?
– Что ему сделается…
Коньяк подходил к концу, на раскрасневшихся лицах собеседни-ков выступили капельки пота. Солнце, словно застывшее на месте, наконец, двинулось к горизонту, с реки потянул сырой ветер, и от его прикосновения шершавые листья вьюна словно ожили – затрепета-ли, зашумели, но прохладней все равно не стало.
– Скажи, Борис, у нас новые объекты есть? – решился, наконец, задать главный вопрос Игорь Юрьевич.
– Тебе что, работы мало?
– Объект бы хороший, на старых – только людей мучить, разбе-гутся ведь все.
– Объект есть, но тебе Урала и Сугула за глаза хватит.
– Давай допьем, чего тут осталось, – Игорь Юрьевич взял бу-тылку и разлил остатки коньяка.
Опрокинули по последней, и Крутьков продолжил:
– Знаю я этот объект – в Монголии. Туда нужен отряд человек сорок.
– У тебя что, шпион в управлении? – удивился Борис Александ-рович.
Крутьков загадочно усмехнулся.
– Я бы мог подобрать достойных людей, и с оформлением поста-раюсь не затянуть – где нужно друзей завел. Так что дело за тобой.
– Вот даже как? Ладно, подумаем, – сказал Силкин, и разговор вновь переключился на общие темы. А Игорю Юрьевичу этого «по-думаем» в устах Силкина было вполне достаточно.

х                х                х

По сибирским меркам сто километров до райкома – не расстоя-ние. Поехали втроем – Смирновы и Бедарев. Старенький ПАЗик ти-хо продвигался к выезду из поселка. В эти утренние часы на дороге собиралось поселковое стадо, оно медленно двигалось, поднимая отяжелевшую от ночной сырости пыль. Коровы нехотя уступали до-рогу автобусу, норовя задеть его рогами. Пассажиров мало – это ближе к райцентру в салоне и стоять будет негде, а пока все размес-тились на передних сидениях и, поддаваясь соблазну подремать, устраивались удобнее.
В соседнем селе подсела миловидная девушка, автобусный контролер, ловко устроилась на переднем сидении, которое ей тут же уступили, и пошел у них с водителем негромкий  оживленный разговор. Бедарев, погруженный в свои мысли, старался не слу-шать их болтовни. Вот едут они в райком, тот райком, где три года подряд он был своим человеком: приезжал на семинары и бюро, конференции и партактивы, хорошо знал всех работников, и его знали и ценили. Как-то примут сейчас? Неспокойно было на душе, тревожно.
Автобусный контролер заливалась громким смехом. Отвлекаясь от грустных мыслей, Бедарев прислушался к рассказу шофера.
– Ты помнишь, здесь контролером работала Тоня-алтайка? Так вот везу я как-то девушку, симпатичная, вроде тебя, здесь и сидела, где ты сейчас. Тоня давай билеты проверять. Я говорю: «Жена». Назавтра у меня другая девушка, понятно, тоже без би-лета, мало ли их, веселых да красивых на тракте встречается – опять останавливает Тоня. Что мне делать? Думаю, не запомнила вчерашнюю, говорю: «Жена». Посмотрела Тоня пристально, ниче-го не сказала. А там и моя благоверная навострилась в район скатать – и, конечно, опять Тоня. Мне выхода нет: «Жена» – гово-рю и пытаюсь моргать Тоне, да где там – бесполезно. «Вчера ше-на, позавчера шена, сегодня тоже шена – ты что, султан?» Долго потом это место у меня пустовало.
Контролерша смеется весело, задорно, от ее искреннего смеха всем пассажирам становится веселей. Катит утренний автобус, люди торопятся по своим делам.
Бедарев оглянулся на Смирновых – о чем-то спокойно беседу-ют, никаких волнений, словно это не они уволены из экспедиции. Такому спокойствию только позавидуешь.
Райком встретил непривычной тишиной – началась сенокос-ная пора, и почти все были в разъездах по совхозам. К счастью, на месте оказался второй секретарь – Павел Васильевич Нови-ков. Появился он в райкоме лет пять назад, и был назначен на должность инструктора, как на дрожжах вырос парень. Бедарев смотрел на него с ревнивой завистью – место инструктора пять лет назад предлагали ему, но, взвесив все «за» и «против», он остался в экспедиции.
– Евгений Петрович, дорогой, что-то ты нас совсем забыл! – Но-виков вышел из-за своего стола и крепко пожал руку Бедареву, за-тем также приветливо поздоровался со Смирновыми.
– Проходите, присаживайтесь.
Бедарева всегда удивляла такая приветливость райкомов-ских работников. Было в этих приветствиях что-то ненастоящее, наигранное…
– Что нового в экспедиции? – заинтересованно спросил секретарь.
– Ничего хорошего. Защиты просить приехали, – за всех отве-тила Полина.
И по тону, с каким она сказала эти слова, Новиков понял, что приехали люди не дефицит, не место в детском саду выколачивать – приехали с чем-то серьезным.
– Слушаю вас, – сдержанно проговорил Павел Васильевич.
– Вот письмо, – подала конверт Полина.
– Это что, из экспедиции?
– Да. Коллективное.
Павел Васильевич взял конверт, посмотрел его на свет, акку-ратно распечатал и принялся читать.
Бедарев заметил, как изменилось лицо Новикова, как он окинул всех быстрым взглядом, в котором от приветливости не осталось и следа, подумал с досадой: «За кляузников принял». Читал Павел Васильевич медленно, вникая в каждое слово. Он, казалось, забыл о посетителях, молча наблюдавших за его лицом, за руками, теребя-щими листки письма.
– Неужели здесь все правда? – искренне удивился Новиков, за-кончив чтение.
– Там полсотни подписей, – сдержанно ответил Бедарев.
Павел Васильевич задумался, посмотрел на письмо, на посети-телей – вероятно, в его практике таких дел еще не было.
– Серьезный вопрос вы поднимаете. Если в письме все верно, будем выходить на бюро райкома.
– К бюро подготовится нужно, – заметил Бедарев.
– Поручим партийной комиссии разобраться, – уверенно сказал Павел Васильевич. – У вас в экспедиции проведем общее собрание, послушаем, что люди скажут.
– Игорь Юрьевич уехал в управление, с отчетом, – сказал Беда-рев, заметив, что Новиков принялся листать настольный календарь.
– Тогда, конечно, подождем его возвращения. А вы не унывайте, разберемся: кого потребуется – поставим на место. Завтра я покажу письмо первому, и будем принимать решение, – заверил Павел Ва-сильевич, укладывая конверт с письмом из экспедиции в отдельную папку. – Ну, а что новенького с проектом ГЭС?
– В этом году защита. После нее вопрос строительства должен решиться однозначно, – уверенно принялся рассказывать Бедарев, довольный, что неприятный разговор о Крутькове закончился. – Проектировщики подгоняют «хвосты», мы по звонкам работаем – то там просят срочно доделать или переделать, то здесь.
– Не узнать будет Сугула через десять лет. Давно пора оживить наше Синегорье, – мечтательно произнес Павел Васильевич. – Строители ждут начала работ по ГЭС, уже перевалочную базу за-канчивают обустраивать, теперь все дело в защите проекта.
Они еще долго говорили о ГЭС, о проблемах, которые она неиз-бежно поставит, о людях экспедиции. На прощание Павел Василье-вич пожал всем руки и сказал:
– Работайте спокойно, постарайтесь, чтобы в коллективе осо-бых волнений не было, сейчас главное – выполнять по-прежнему план, не дать Крутькову лишний козырь.

х                х                х

Полина радовалась как девчонка.
– Ну, мальчики, что я говорила? Отольются кошке мышкины слезки.
– Новиков – еще не райком, – зная, как решаются у них серьез-ные вопросы, заметил Бедарев.
Возвращались тем же автобусом. Полина склонила голову на плечо Петру и, похоже, задремала. Мягкие, слегка кудрявые ее во-лосы рассыпались от тряски, плавно наплывая на лицо, Петр по-правлял их огромной рукой.
Дома Бедарева встретила взволнованная жена.
– Крутьков тебя с Мурашевым на Урал отправляет, – выпалила она с порога.
– С чего ты взяла?
– Секретарша телеграмму показывала.
– Что у них там стряслось?
– Какая-то срочная работа.
Дела в геодезической службе на Уральском объекте Бедарев знал хорошо. Еще перед отъездом Крутькова в управление он на-стаивал, чтобы с Урала направить в Бешпек одного инженера – Крутьков не возражал. Что случилось теперь? Не могло же за не-сколько дней все измениться.
– Это же звонок Порожняка сработал, – догадался, наконец, Бе-дарев. – Похоже, боится Крутьков нас здесь оставлять.
– От беды вас, дураков, отводит.
– Ты у меня прямо стратег, все насквозь видишь!
– Да, да! Вижу! – вдруг взорвалась жена, и губы ее мелко за-дрожали. – Играет он с вами, как кошка с мышками. Вот увидишь, за Смирновыми и мы из экспедиции вылетим – он вам ваше письмо не забудет.
– Что ты так волнуешься? Дело только началось, – попытался успокоить жену Бедарев.
– Надоело мне. Если хочешь, живи в этом сарае – одни доски кругом! Нас-то с детьми зачем мучаешь?
– Ну, чего ты все накручиваешь-то. Нормально живем – зарпла-та не меньше, чем у людей, дети нормально учатся.
– Ты видел, какие здесь учителя? Ты же в школу не ходишь, не знаешь!
– Нормальные, как везде.
– Нормальные? Да они кроме своих коров знать ничего не хотят. И говорить-то правильно не научились – «ково» да «чаво», больше и слов не знают. Ты замечаешь, как дети стали говорить? Вырастим недоучек!
Бедарев молчал, пытаясь унять подступившую злость. Жена, похоже, останавливаться не хотела.
– Тебе что, умотаешь в командировку, и душа не болит. Я тут и воду таскать должна, и дрова, и детей твоих кормить. Зачем мне та-кая жизнь – ни в туалет по-человечески сходить, ни умыться.
– Может, хватит?! Неженка какая, туалета ей теплого не хвата-ет! – не выдержал Бедарев. Скопившееся раздражение подступило к горлу, и он уже плохо владел собой.
– Да! Туалета не хватает! – выкрикнула жена. – Мне здоровье дороже. Можешь оставаться со своими досками, а мы уедем.
– К маме захотелось, на все готовенькое! Она будет за тебя по-суду мыть, белье гладить, а ты в это время будешь по магазинам бегать, за тряпками – вот уж развернешься.
– А что, нельзя? Ты подумай, жизнь проходит, а мы с тобой ни-чего не имеем, да и не носили никогда ничего хорошего, не ели по-человечески. Не век же мне ходить как нищенке – одни сапоги по пять лет ношу! – она подскочила к шифоньеру, и полетели из него платья, кофты, пальто. – Вот в чем хожу, видишь?!
Больше Бедарев терпеть не мог, чувствовал, что если не уйти, может сорваться.
– Мещанка, денег ей мало. Можешь искать богатого, он завалит тебя барахлом! – почти прокричал Евгений и выскочил из комнаты, хлопнув дверью.
На крыльце закурил, жадно втягивая горький дым. Прислушался – из-за двери доносились громкие рыдания.
– Тьфу ты… – сплюнул он и направился к калитке – оставаться дома не было сил, хотелось уйти подальше – унять, успокоить душу.
Бедарев долго бродил по сосновому массиву, чудом сохранив-шемуся возле поселка, пока, наконец, не оказался на берегу Сугула. Присел на теплый камень и долго всматривался в торопливо мча-щиеся друг за другом волны. Пик половодья прошел, но Сугул никак не хотел успокаиваться, бурные потоки дробились о скалы, пени-лись, разбрасывая брызги, и, обессиленные, вновь вливались в ос-новное русло.
Грустно было и обидно. Почему не хочет понять его жена, войти в его положение, почему всю жизнь они тянут в разные стороны? Почему именно сейчас, когда без того возникли неприятности, она решила обострить отношения? Ответы на эти вопросы дать было некому.
А вдруг и вправду уедет? Она женщина решительная. Вспомни-лось, как еще на севере, был в их жизни такой период, произошел у него серьезный скандал с женой. Прислали тогда к ним в партию молоденькую девчонку – только техникум закончила. Особенного в ней ничего и не было – полненькая, туго обтянутая ушитыми брюка-ми и штормовкой, конопатая. Что привлекло Бедарева в этой коно-патой куколке, он и вспомнить теперь не мог – понравилась, и все… Взглянуть на нее боялся – жаром обдавало. Вечерами, когда выхо-дил на улицу курить, норовил пройти мимо женского общежития, за-глядывал в окно, и иногда удавалось увидеть ее тень на плотной занавеске. Никому не говорил Евгений о своем внезапном увлече-нии, на работе старался держаться официально. Сложнее было, ко-гда выходили с конопатой в поле, когда оставались вдвоем… Откуда о его чувствах стало известно жене – до сих пор для Евгения загад-ка. Женским чутьем, видно, почувствовала надвигающуюся беду, а она действительно могла случиться, и такой скандал закатила, каких еще не было.
– Если завтра возьмешь ее в поле, я уеду! – решительно заяви-ла она.
– Что ты глупости говоришь, мы же работаем. Да и куда я ее де-ну, ты же с ребенком в поле не пойдешь! Да и в камералке ты одна прекрасно справляешься.
– Я тебя предупредила! Пеняй потом на себя.
Не обратил тогда внимание Бедарев на это предупреждение, счел обычным женским капризом и вновь взял конопатую в поле. Когда вернулся домой – в квартире было пусто. Хорошо, вовремя кинулся в аэропорт, догнал жену, которая, держа на руках спящего сына, размазывала пухлыми кулачками остатки слез.
«Она и сейчас может уехать. Пусть едет, если понимать ничего не хочет. Намучается без меня в городе…», – всплывало откуда-то злорадное чувство. Детей жалко, с ним жена их не оставит – тут хоть засудись. А сыновей своих Евгений любил. Радовался, когда они висли у него на шее, когда просили что-нибудь смастерить, а по ве-черам рассказать сказку. Приходилось вспоминать весь сказочный «репертуар», а когда он иссяк, сыновья, привыкшие к сказкам перед сном, уже не отставали, требовали новых сказок. Пришлось сочи-нять самому, получилось – придумал плохого мальчишку, который никого не слушался, попал из-за этого в лес, к серым и злым волкам, натерпелся там страхов, а добрый воробушек помог ему спастись. И, удивительно, сыновьям такая назидательная сказка понравилась – на следующий вечер пришлось сочинять новую. Так с тех пор и по-велось – каждый вечер Евгений что-нибудь придумывал. Сейчас они сказки по очереди сочиняют, все трое.
Мысли вновь возвратились к семейной жизни. Как все хорошо начиналось! Институт они с женой закончили в один год, распре-делились на север, с радостью поехали по назначению – торопи-лись начать самостоятельную жизнь. Жена без сожаления выпи-салась из городской квартиры. Жили в экспедиционном поселке, в простом деревянном доме – все было хорошо и понятно, пока не родился сын. Появились большие хлопоты, но, главное, ребенок часто болел, и жена, не желая рисковать его здоровьем, уезжала на время болезни сына к матери, которая к тому времени оста-лась одна в трехкомнатной квартире. Может, с того все и нача-лось, не стоило ее туда отпускать – сами бы как-нибудь выкрути-лись. После одной из поездок к маме жена сообщила, что пропи-салась в бывшем родительском доме. «Вдруг случится что с ма-мой, пропадет квартира», – объяснила она тогда. Правильно вро-де… Но очень часто после этого стал он слышать от жены: «По-едем домой, сколько можно болтаться?» И как Евгений ни старал-ся убедить жену, что у тещи не их дом, не сумел – жена без со-мнений считала, что лучше им жить у мамы. Бросать экспедицию не хотелось, но родился второй сын, жить стало сложнее, а глав-ное – появился страх перед будущими болезнями детей в оче-редную экспедиционную зимовку. И он сдался – переехали в го-род, к теще.
Но, привыкший к простору и экспедиционной вольщине, в горо-де Бедарев быстро заскучал. Теперь уже он уговаривал жену сме-нить место жительства, да и сама она быстро поняла, что отвыкла от давки в автобусах, от суеты, от очередей, от постоянной нехватки денег – в экспедиции их заработок был значительно выше городско-го. Как раз в эту пору начинались изыскания Сугульской ГЭС в Сине-горье, на родине Евгения. Тут уж ничего не могло остановить Беда-рева, и они, так и не успев привыкнуть к городской жизни, двинулись на новый объект. Теперь песня о переезде в город, к маме, начина-ется сначала. Сколько можно!
Жену Бедарев любил, сейчас, может быть, даже больше, чем в те студенческие годы, когда в голове-то ветер гулял. Да и жизнь у них шла ладно, уверенно. Мешала только квартира в городе, как магнит притягивающая жену.
Долго сидел в тот вечер Евгений на берегу Сугула, старался за-быться и не думать ни о чем, но не получалось. Уже скрылось ус-тавшее за день солнце, из леса поползла густая темнота, сильней зашумела река, с гор потянуло прохладой, а по долине Сугула все еще струились теплые потоки, смешиваясь с холодными, и лицо приятно ласкал то жаркий, то прохладный воздух. Когда тускло вспыхнули первые звезды, а на реке остались различимы только белые барашки волн у камней, Евгений направился домой, так и не решив, что ему делать дальше.
Света в квартире не было, окна пугали темнотой. «Неужели уе-хала?» – растерянно подумал он и быстрыми шагами подошел к до-му. Дверь не заперта… Вошел в детскую – сыновья спали, сбив одеяла.
Евгений включил свет на кухне, заглянул в кастрюли – везде пусто. На столе горкой громоздилась грязная посуда. Злость на же-ну, так и не пропавшая до конца, вспыхнула вновь. Он вышел на ве-ранду, достал из кладовой спальный мешок, спасавший его в слож-ных экспедиционных маршрутах, и улегся прямо на полу. В желудке неприятно сосало – последний раз ел в райцентре, еще утром. Так и заснул натощак.

х                х                х

Под утро его разбудил дождь, громко барабанивший по шифер-ной крыше. Струйки воды с плеском ударялись о землю. «А вчера звезды на небе были», – удивленно отметил Бедарев. Он повернул-ся на другой бок – спать на полу было жестко, попытался заснуть еще, но то ли дождь, то ли воспоминания о вчерашнем дне заснуть не давали. Хорошо хоть серый мрак, окутывавший веранду, посте-пенно начал расползаться. Евгений услышал, как поднялась жена и застучала на кухне кастрюлями – она всегда поднималась рано, го-товила сразу завтрак и обед. Пора подниматься и ему – зарядку бы не мешало сделать, в Бешпечке искупаться. С тех пор, как посели-лись они в этом доме, он купался в реке каждое утро. И сейчас вот аж тело зудилось, так хотелось ухнуться в обжигающие волны, а по-том медленно шагать обратно, не обращая внимания на дождь. Ев-гений совсем было собрался вылезать из мешка, но вспомнил, что за спортивным трико нужно идти в комнату, встречаться с женой, а этого сейчас не хотелось – он чувствовал себя несправедливо оби-женным. Так и лежал, переворачиваясь с боку на бок.
– Мама, а где папа? – услышал он из комнаты голос старшего сына.
– На веранде спит ваш отец.
Дверь тут же распахнулась, и сыновья навалились на Бедарева. Они обнимали его и спрашивали, перебивая друг друга:
– Папа, ты закаляешься, да?
– Ты нас с собой возьмешь спать?
– Ты купаться пойдешь?
Бедарев не нашел, что ответить, смущенно отвернулся и при-нялся сворачивать спальный мешок. Сыновья с радостью выскочили под дождь.
В комнату заходить все же пришлось, нужно было умыться – жена демонстративно вышла. Хлебнув холодного чая, Евгений от-правился на работу.
х                х                х

На базе царило оживление – все, кто приходил, замечали по-трепанный МАЗ, примкнувший к ряду неисправной техники. Механик с деловым видом производил осмотр «новой» машины.
– Отличный автомобиль, отремонтируем, и цены ему не будет, – заключил он, вытирая руки.
Давно мечтал Игорь Юрьевич обменять в какой-то автобазе но-венький экскаватор, непонятно, как и зачем попавший в экспедицию, на грузовик. Выходит, мечта его сбылась.
– Вот это развалюха!
– Такую-то лохматину я бы за литр водки достал.
– За водку деньги платить надо, а экскаватор – он же казенный, – переговаривались между собой шоферы, совсем не понимая смысла обмена.
– Это же МАЗ! Он нам все грузы возить будет, – защищал на-чальника экспедиции механик.
– Без штанов наш начальник экспедицию оставит, это точно.
– Кончайте базар! – начал злиться механик, полненький, ни-зенький и нервный мужичок. Появился он в экспедиции недавно. Его предшественники, а менял их Крутьков в год по два-три, большим авторитетом не пользовались, шоферы часто спорили с ними – со споров же они начали жизнь и с новым руководителем.
– Да пошел ты… Крутьков экскаватор продал, руки нагрел, а ты радуешься, – не выдержал один из шоферов.
Бедарев, заглянув с утра на базу, тоже удивился необычному размену, но в разговоры водителей вмешиваться не стал, направил-ся в контору. На своем столе он увидел тетрадный листок со знако-мым почерком – жена просила уволить по собственному желанию. Так получилось, что работали они в одном отделе – она под его на-чалом. Сейчас ему, как непосредственному начальнику, нужно было первым дать согласие на увольнение. Бедарев посмотрел на жену – она сидела за своим столом и с безразличием вглядывалась в ши-рокий проем окна, лица видно не было, но по высоко поднятой голо-ве, по прямой неподвижной спине он понял, что лучше ее сейчас не трогать. Покрутив в руках заявление, он размашисто написал внизу: «Возражаю». Поставил подпись и отодвинул листок на край стола. Немного погодя взял его и изорвал на мелкие кусочки.
День начинался тяжело. Он впервые, наверное, почувствовал, что не хочется ничего делать, не хочется проверять надоевшие ведомости с координатами и отметками, кропотливо просматривать топографиче-ские планы, которые с нетерпением ждут проектировщики. Мечтал пой-ти в отпуск летом, забраться куда-нибудь подальше в тайгу вместе с сыновьями, пожить там недельку-другую, Да разве теперь вырвешься – пока проект не защитят, отпуска ему не видать.
В дверях появилась секретарша, обвела комнату медленным взглядом, и, обратившись к Бедареву, сказала:
– Вас Иван Петрович вызывает.
«Вот спокойствие, – позавидовал Бедарев, – случись в конторе пожар, она так же плавно подойдет и доложит: «Горим».
Мокрецов сидел с озабоченным видом.
– На Уральском объекте новое задание, нужно срочно поехать и помочь. Крутьков телеграмму прислал, – внимательно глядя на Бе-дарева, сказал он.
– Это, вероятно, на почте ошиблись, у нас срочный объект на Сугуле, – попробовал отшутиться Евгений.
– Не паясничай, выезжать нужно завтра.
– Завтрашний день у меня занят.
– Командировка выписана.
– А билеты на самолет я как достану? Попробуй сейчас купить, время отпусков, все на юг двинулись.
– Билеты заказаны. Здесь твои дела от тебя не уйдут.
Бедарев растерялся, других способов отказаться от команди-ровки не было, и он решительно заявил:
– Я не поеду.
– Дело твое. Приказ есть, а там поступай, как знаешь.
Больше говорить было не о чем, и Бедарев торопливо вышел. Остановившись в коридоре, долго раздумывал, как теперь посту-пить. В самом деле, отказаться от командировки – явное нарушение трудовой дисциплины, Крутькову сейчас только этого и нужно. Из-даст приказ, и вылетит он, Бедарев, с треском, вслед за Смирновы-ми и с той же мотивировкой. Да, положеньице… Словно заблудился в редком лесу. Было у него так однажды – вроде и от дороги-то ото-шел немного, а ориентировку потерял. День пасмурный, место ров-ное – все деревья одинаковые. Знал, что дорога где-то рядом, а вот начал кидаться из стороны в сторону, все казалось – не туда идет. Потом уж, когда вымотался и решил идти в одном направлении – выбрался быстро, даже смешно стало. Как бы сейчас отыскать пра-вильный путь? Наверное, уж идти нужно в одном направлении.
Решил заглянуть к геологам, поговорить, посоветоваться. В ка-мералке тихо. За столом в углу, обложившись бумагами, сидел Му-рашев. Мельком взглянув на Бедарева, он продолжал что-то писать.
– Один работаешь?
– Вот посмотри, – протянул тот телеграмму, – просят срочно от-править материалы. А кто их готовить будет?
– Куда у тебя все подевались?
– Черти с квасом съели. Сам будто не знаешь? Пятеро в поле, пятеро в декрете, Галина Ивановна по профсоюзным делам с утра до вечера носится – вот и весь мой штат.
– Ты бы хоть в декрет их по графику отпускал.
– Я бы им вообще рожать запретил, – попробовал улыбнуться Мурашев. – Не пойму, о чем только Крутьков думает? Сугульский проект в этом году защищать, ГИП просит срочно пройти несколько скважин. Свободных бурильщиков нет, хоть сам к рычагам стано-вись. Вернется Крутьков, попробую его уговорить, чтобы Смирновых восстановил.
– Его уговоришь!
– На Тосьву не хочешь съездить, отвлечься маленько? Со мной за компанию.
– Тебя тоже на Тосьву хотят выкинуть? – удивился Мурашев. – Ко мне сегодня Мокрецов приставал на эту тему, приказом тряс, да какая сейчас Тосьва, сам видишь, здесь работы невпроворот.
– Тут что-то не так, не просто он захотел сослать нас на Урал, тем более двоих сразу, – высказал сомнения Бедарев.
– Думаю, что до его приезда ехать не стоит, да и Смирновых от-стаивать нужно, – заключил Мурашев.
Дождь к обеду перестал, и хоть солнце еще не успело пробить-ся сквозь редеющие облака, было тепло. Остаток дня Бедарев про-вел в поле – любил он иногда сам поработать с теодолитом, да и сидеть в камералке, рядом с женой, не было сил. Домой вернулся поздно, долго бродил по саду, отыскивая последних гусениц. Три года воюют они с шелкопрядом, следующий – четвертый. Сгинет шелкопряд, как обещает народная примета, или вновь обрушит всю силу против уставшей зелени?..
Когда сгустились сумерки и над рекой заклубился туман, Беда-рев вошел в дом. Дети спали, жена читала книгу, примостившись на диване. На него не посмотрела – такой же безразличный вид, как и утром. Значит, долго еще будет длиться их молчание. На плите стояла кастрюля, из которой аппетитно пахло, но Бедарев переси-лил себя, к готовой еде не прикоснулся – заварил чай, достал из хо-лодильника кусок колбасы, не спеша поел. Спать вновь отправился на веранду.

Глава 5

Весть об удачной поездке в райком по экспедиции разлетелась быстро. Живее стали разговоры, люди почувствовали свою силу, а «подписанты» ходили именинниками. Появилась Лариса Сивкова и привезла известие, что Игорь Юрьевич на Уральском объекте и бу-дет в экспедиции через несколько дней.
Бедарев в командировку так и не поехал и с каждым днем стано-вился все озабоченней. Он понимал, что главная ответственность за письмо ложится на него и Мурашева как руководителей служб, но не ответственности он боялся – боялся возможного поражения. Мысленно анализируя содержание письма, он понимал, что они правы и поступи-ли правильно. Но внутренний голос подсказывал ему, что Крутьков и в этот раз может умудриться «выйти из воды сухим».
– Да как он выкрутится? – не сомневались в успехе Смирновы. – Коллектив разогнал – разогнал, приписки и переплаты есть – есть. Чего еще надо? Пусть созывают общее собрание, будем ставить вопрос о недоверии администрации.
– Мы этого не сможем решить, здесь не вся экспедиция, – пы-тался заставить их рассуждать реально Бедарев.
– Давай теперь молчать будем! – злился Петр.
– Пока к собранию готовиться нужно, там посмотрим, – прими-рительно посоветовал Мурашев.
Рабочий день только начинался, и Бедарев, выйдя на крыльцо конторы, раздумывал, ехать ему в поле или остаться в камералке. Томила давняя забота – труднодоступный пункт триангуляции на вершине горы Тыткен. Нужно было произвести наблюдения и под-ремонтировать пирамиду, но чтобы забраться туда – впору альпини-стом быть. Посылать кого-нибудь из своих инженеров Бедарев про-сто боялся – рисковать, так уж лучше самому.
Пока Евгений раздумывал, идти ему в поле или остаться в ка-мералке, утреннее солнце скрылось в тучах, оставив за собой ма-ленькую голубую полоску, робкое напоминание о том, что с утра день обещал быть ясным. На пункт Бедарев все же решил съездить.
Поехали вдвоем с рабочим Николаем – парнем небольшого роста, но ладно сложенного. Как-то, года четыре назад, увидел Бе-дарев его у магазина подвыпившим, тот всем подряд предлагал зо-лотой корень.
– Почем продаешь? – спросил Бедарев.
– Бери, начальник, за бутылку отдам.
Не любил Бедарев пьяниц, но что-то в парне привлекало – гла-за, что ли. Сквозь алкогольную муть проглядывала в них серьез-ность: «Мол, не дурак я – валяю Ваньку».
– Ты что, нигде не работаешь?
– Проходи, начальник, некогда мне.
– В экспедицию работать пойдешь?
– Кайлом скалу долбить?
– По горам лазить.
Лицо парня изменилось – жесткое стало и злое, но взгляд ос-тался прежний, трезвый и серьезный.
– У меня три судимости, начальник, – с вызовом сказал парень.
Бедареву нужен был рабочий, и он предложил:
– Приходи завтра в экспедицию, спросишь главного геодезиста.
Опыт подсказывал, что этот парень будет работать хорошо. С такими людьми ему приходилось встречаться на севере – народ хоть и пьющий, но азартный, возьмутся за дело – все остальное для них пропадает.
Пришел Николай на следующее утро в экспедицию да так в ней и прижился. За деньгами не гнался, умел делать любую работу – руки у него росли откуда положено. Когда приходилось вынужденно простаивать – злился, материл всех подряд, но получалось не обид-но – справедливо получалось. Мокрецов как-то попытался заставить его работать на базе, Николай спокойно ответил:
– Не бренчи, Порожняк, ты не от меня начальник.
Жаловались на него, но Николай хотел работать только в геоде-зии, и Бедарев отстаивал такие его желания. Он поручил Николаю, в свободное от полевых выездов время, ремонт геодезического обо-рудования. Вскоре штативы и рейки были отремонтированы и по-крашены и выглядели как новые, появился запас топорищ и черен-ков для лопат, а склад с аккуратными стеллажами для инструмента превратился в образцовую геокамеру…
– Вот он, Тыткен, только пирамиды не видно, – показал Бедарев на высокий скалистый пик, когда они переправились на другой берег Сугула.
Вершина упиралась в небо огромной каменной глыбой. Где-то там, на самой макушке, сросшейся с потемневшим небом, их пункт.
– Долго же нам придется к ней пробираться, – прикинул Николай.
Действительно, прямо подняться невозможно – отвесная скала, пришлось именно «пробираться». Подъем начали по залесенному оврагу с крутыми скалистыми бортами, который напоминал большой каменный мешок. Сыро было и сумрачно, мешала трава, успевшая вымахать в рост человека. Постепенно овраг сравнялся с общим склоном, подъем стал значительно круче. Закончился лес, пошли курумы – сплошные россыпи камней, с редкими островками акации и шиповника. Когда, наконец, вершина была почти рядом, путь пре-градила отвесная скала.
– Где же они проходили? – задумался Бедарев.
– Кто?
– Те, кто строил когда-то пункт на этой вершине.
– Здесь нам не подняться, – уверенно сказал Николай.
– Значит, они заходили с другой стороны, – констатировал Бедарев.
Спустились и поднялись к вершине по другому распадку – и опять неудача. Только с третьего захода попали в небольшую рас-щелину, по которой поднялись до маленькой площадки – дальше вновь высилась отвесная скала. А вершина была рядом, рукой по-дать, но была она по-прежнему неприступной – снизу все выглядело значительно проще.
– Смотри, – сказал Николай, указывая на валяющиеся полу-сгнившие бревна, – правильно идем. Похоже, лестница была.
– Да… Это явно геодезисты строили, – проговорил Бедарев, рассматривая остатки перекладины с большими коваными гвоздями. – Нам строить лестницу нечем, не подумал я.
Штормовки их взмокли от пота, уставшие от крутого подъема ноги не держали, и они присели на камни отдохнуть. До вершины оставались считанные метры – было бы обидно возвращаться, не выполнив работу. Где-то внизу, прямо под ними, тарахтел двигатель, на буровых копошились люди – сверху они казались маленькими муравьями.
– Давно хотел спросить, – проговорил Бедарев, когда они реши-ли сделать небольшой перекур. – За что у тебя судимости-то?
– Первый раз залетел по глупости – с братишкой ларек накололи, – без особого энтузиазма принялся рассказывать рабочий. – Мне тогда лет пятнадцать было – своего ума мало накопил. Братишка постарше, водяры ему захотелось, погулять любил. Взяли-то всего бутылок де-сять вина да две шоколадки… Оттянул в колонии два года.
– А дальше? – спросил Бедарев, когда Николай замолчал. Его заинтересовала судьба рабочего.
– Дальше интересней пошло – в армию нашего брата, меченно-го колонией, не берут, домой возвращаться не хотелось. Да и что там дома-то? Отец пил по-черному, он и до сих пор пьет, мать боле-ла – решил по стране поскитаться, тоску развеять. На поездах ез-дил, воровал, но немного, только на прокорм. Вот жизнь была, больше уж такой мне не светит. Билеты не покупал, «зайцем» пере-двигался или к проводницам пристраивался – бесплатно возили. Сильный был, молодой – ни черта не боялся. Всяких людей повидал – на вокзалах своя жизнь, интересная. Потом подрядился «чемодан-чики с грузом» переправлять – хорошие чемоданчики, что там лежа-ло, мне и знать не нужно было, только сами хозяева их возить боя-лись, статья, видно, хорошая. Мне десять процентов платили – деньги получались хорошие. Но понял я вовремя, что дело рисковое – бросил.
В одном месте со шпаной связался, вначале по мелочам про-мышляли – шапки, карманы, потом на серьезное дело вышли, крест у попа «конфисковали». Золотой оказался. Когда я свою долю полу-чил, хотел «Волгу» купить да своим ходом домой заявиться. Не ус-пел… Три года пришлось тянуть еще. Вернулся в Синегорье, надое-ло болтаться, решил жить спокойно – работать устроился, женился даже, все как у людей стало. Но, видно, кому уж что на роду написа-но… Пришлось немного стоматологом поработать.
– Опять с золотом?
– Да нет, челюсть одному начальничку выставил – поганый был мужик, вроде нашего.
Рассказывал Николай спокойно, даже с удовольствием как-то, было видно, что не жалел он о старых делах.
– Ты про письмо-то слышал? – спросил Бедарев, когда Николай закончил свою «одиссею».
– Слышал.
– Не подписал?
– Таких, как наш Крутьков, надо бить сразу и, желательно, напо-вал. С письмом-то он вам еще помотает нервы – себя защитить он умеет.
– Мы же проведем собрание, проголосуем за несоответствие, начальство приедет, разберется.
– Крутькову ваши собрания – комариный писк, у него все кругом схвачено.
– Ты что-то уж ни во что не веришь.
– Скоро и ты перестанешь, – усмехнулся Николай и добавил по-сле паузы: – Давай веревку.
– Зачем? – удивился Бедарев.
Николай не ответил, молча взял веревку, обвязал ее вокруг пояса и направился к скале.
– Не смей! – закричал Бедарев, когда понял, что хочет делать рабочий.
– Молчи, начальник, – спокойно проговорил Николай и медлен-но стал подниматься по отвесной скале.
Руки и ноги Николая отыскивали небольшие выступы, цепля-лись за них, каждое мгновение грозя соскользнуть. Бедареву каза-лось, что еще одно движение – и рабочий не удержится на скале, рухнет на острые камни. Он приготовился ловить Николая, понимая, что если тот свалится, то увлечет за собой и его, а вместе они вряд ли удержатся на крошечной площадке, и лететь им тогда вниз до самых буровых. Но подъем прошел удачно. Метров через десять скала стала выполаживаться, а вскоре невидимый Николай подал конец веревки и крикнул:
– Привязывай инструмент!
Они подняли теодолит и штатив, потом, обвязав веревку вокруг пояса, полез вверх и Бедарев. Ноги то и дело срывались с малень-ких выступов, и если бы не веревка, которую туго натягивал Нико-лай, ему бы вряд ли удалось подняться: отвесная скала оканчива-лась ровным пятачком, на котором и стояла когда-то пирамида. Бе-дарев присел на камни, стараясь не смотреть вниз. Первое, что по-чувствовал наверху – легкие упругие порывы ветра. Пока поднима-лись, они не обращали внимания на погоду, и только теперь, навер-ху, заметили, что черные тучи зависли прямо над их головами. Каза-лось, еще немного – и тучи зацепят их острую вершину.
В центре площадки лежало несколько уцелевших обломков от пирамиды – сама же она не выдержала напора ветра и упала. Когда Бедарев насмелился подойти к краю площадки, то увидел остатки пирамиды далеко внизу, на небольшом выступе, ближе к реке. Центр сохранился, и это было главное. Евгений пальцами расчистил марку, маленький кусочек металла, когда-то давно зацементирован-ный в скалу. Николай примостился на краю площадки, свесил ноги и с интересом смотрел по сторонам.
– Не боишься? – удивился Бедарев.
– Мне не привыкать к высоте. В зоне я как-то верхолазом работал.
Постепенно освоился на пятачке и Бедарев. Осмотревшись, он с сожалением отметил, что снизу вершина Тыткен, на которой они теперь стояли, казалась самой большой, а теперь куда ни глянь – кругом горы выше. Даже удивительно, сколько их, заснеженных и далеких. Внизу извивался белый от пенистых волн Сугул. Река то вжималась в скалы, то разливалась широкими плесами, стремясь захватить берега.
Стараясь не смотреть вниз, Бедарев подошел к теодолиту, ко-торый Николай успел установить над металлической маркой, прове-рил уровень и приготовился к наблюдениям. Нужно было измерить горизонтальные углы на пункты, установленные внизу, на месте бу-дущей ГЭС. И от того, как точно он их измерит, будет зависеть точ-ность составления топографических планов.
Наблюдение триангуляции – одна из сложных работ в геодезии. Тут нужен особый профессионализм, острый глаз и чувствительные пальцы. Бедареву нравилось измерять углы в триангуляции, нрави-лось легкими движениями руки поворачивать наводящие винты, а потом, после измерений, с волнением просчитывать измеренные несколько раз углы и с удовольствием отмечать, что сходятся они до долей секунд.
Наведя трубу с тридцатикратным увеличением на первый пункт, он забывает обо всем: о высоте, о порывах ветра, о низких тучах. Пальцы умело вводят визирную цель в биссектор, и тут же следует отсчет, быстрый поворот трубы – и в поле зрения другая цель: от-счет, еще поворот трубы, отсчет… Николай быстро и умело записы-вает отсчеты в журнал. Вся программа наблюдений занимает не бо-лее получаса. Продиктовав последний отсчет, Бедарев присел ря-дом с Николаем, долго вычислял и сравнивал измеренные углы. По-лучилось в допусках.
– Не совсем еще засиделся, – удовлетворенно отметил Беда-рев, укладывая журнал в полевую сумку.
– А пирамиду как делать будем? – спросил Николай. – Для нее же бревна нужны.
– Ничего мы сейчас с тобой не сделаем, придется подниматься еще раз.
– До леса отсюда далековато, да вдвоем нам его и не поднять, – согласился Николай.
– Вертолет нужен, но Крутьков вряд ли разрешит, – подосадо-вал Бедарев.
– На вертолетах он только на рыбалку летает.
– Все-то ты знаешь. Давай-ка лучше быстрее вниз спускаться. Дождь надвигается.
Первые капли ударились о камни, оставляя на них большие тем-ные пятна. Вскоре дождь обрушился сплошным потоком. Камни почер-нели и стали скользкими, ноги то и дело срывались с них. Одежда про-мокла моментально, огрубевшие штормовки неприятно натирали тело, и их пришлось снять – дождь был в общем-то теплый, и парни с удо-вольствием подставляли голые тела под его упругие струи.
Бедарев радовался, что наблюдения на пункте прошли удачно. Теперь они смогут сосчитать координаты и передать их проектиров-щикам – это главное, задержки по вине геодезии не будет. Пирамиду придется восстанавливать в другой раз.
Глава 6

Прошло еще несколько дней, и вот Игнат поехал в Синегорск встречать Крутькова. Было это в воскресенье, а в понедельник, как обычно, в половине восьмого начальник экспедиции появился на базе. Жена рассказала ему про подготовку собрания и подробности, какие удалось услышать о письме, но он решил пока не показывать вида, во всем нужно было разобраться самому. Подходили рабочие, торопливо здоровались и расходились по своим местам.
Игорь Юрьевич увидел Бедарева. Этого он не ожидал, надеял-ся, что хоть и с норовом парень, но исполнительный – не выполнить его приказа не посмеет.
– Евгений Петрович, – позвал его Крутьков. А когда Бедарев по-дошел, спокойно попросил: – Зайдите ко мне.
Еще больше Игорь Юрьевич удивился, когда увидел Мурашева – уж на него-то он надеялся. Рядом с Мурашевым стояли Смирновы, они старались не замечать начальника, о чем-то оживленно беседовали.
Бедарев зашел в кабинет начальника минут через тридцать, и это маленькое опоздание еще больше разозлило Крутькова, но он быстро справился с собой и разговор повел спокойно и непринуж-денно.
– Почему вы не на Тосьве?
– Скажите, кем я работаю в экспедиции? – вопросом на вопрос ответил Бедарев, совсем не собираясь оправдываться перед на-чальником. Он ждал этого разговора, но только не мог предположить его начало таким спокойным.
– Вы – главный геодезист, и потому я направляю вас на другой объект, за который вы отвечаете в той же степени, как и за Сугуль-ский, – все тем же ровным тоном проговорил Игорь Юрьевич.
– На Тосьве пока могут обойтись без меня. Здесь, на Сугуле, накопилось много работы, – сказал Бедарев, чувствуя, что под спо-койным взглядом Крутькова и сам начинает успокаиваться.
– Как раз наоборот, дорогой Евгений Петрович. Из управления я привез на Тосьву новое задание, и оно очень сложное, а потому там сейчас нужен опытный геодезист, – все так же миролюбиво прогово-рил Игорь Юрьевич. – Я и решил направить вас. После обеда смо-жете поехать?
Не дожидаясь ответа, он нажал кнопку селектора. «Мою машину после обеда в аэропорт», – приказал он механику. Затем попросил соединить его с Синегорском и принялся уговаривать кого-то устро-ить билет на самолет.
Бедарев сидел, завороженный спокойной уверенностью и дело-витостью начальника, и только когда Игорь Юрьевич повернулся с телефонной трубкой в профиль, показав свою выдвинутую вперед челюсть, оцепенение стало проходить.
– Сегодня я не смогу поехать, – через силу выдавил он.
– Необходимо именно сегодня.
– Я не поеду! – резко сказал Бедарев, так, что Крутьков понял – дальше говорить бесполезно. Лицо его резко изменилось, в глазах промелькнуло раздражение, но он все еще сдерживал себя.
– Значит, отказываетесь?
– Отказываюсь! – подтвердил Бедарев и, круто повернувшись, вышел из кабинета.

х                х                х

– Отец родной! Чуть не уговорил поехать на Урал, – нервно разминая сигарету, рассказал о неприятном разговоре с начальни-ком Бедарев, когда встретил Мурашева.
– Меня тоже долго уговаривал.
– Ты уже был у него?
– Поговорили, как меду напились…
– Так и должно быть, пока все по плану, – заключил Бедарев, немного успокоившись. – Пора Новикову звонить, неплохо было бы провести собрание сегодня.
Мурашев согласился.
Дозвонились на удивление быстро – в понедельник, с утра, все райкомовские работники бывают на месте, это Бедарев знал давно.
– Хорошо, давайте проведем сегодня, – согласился Новиков. – Я позвоню Крутькову, а вы постарайтесь обеспечить явку работни-ков экспедиции.
– Как нам назвать повестку собрания?
– Так и называйте: «О взаимоотношениях начальника экспеди-ции с коллективом». Я постараюсь подъехать пораньше, поговорим.
– С Поклоновым бы надо согласовать, – предложил Мурашев после разговора с секретарем райкома.
Николай Васильевич Поклонов, человек молодой и энергичный, был в экспедиции секретарем партбюро. Появился он года полтора назад, работал сварщиком, хорошо работал, профессионально. Основным его достоинством, за что его и уважали, было то, что не отказывался он от любых заявок на сварочные работы, хоть производственных, хоть лич-ных. Денег, как его предшественник, не брал, со временем не считался. Не надеясь на экспедиционное жилье, купил себе в поселке приличный особняк и обосновался в нем капитально. Когда прошлой осенью возник вопрос о секретаре партбюро, Крутьков предложил его кандидатуру, коммунисты большинством голосов поддержали Поклонова.
– Обойдется, – махнул рукой Бедарев. – Поставим перед фактом.
Получив поддержку Новикова, парни быстро написали объявле-ние и прикрепили его на дверях конторы. Потом, собравшись в кори-доре, долго говорили о предстоящем собрании. Принесли «Закон о трудовых коллективах», внимательно прочитали его, пытаясь разо-браться в том, что их коллектив может сделать в сложившейся си-туации, но ничего вразумительного так и не вычитали. Одно, правда, уяснили четко – выразить недоверие начальнику экспедиции коллек-тив имеет полное право.
– Что тут разбираться, гнать его надо, – говорили одни.
– Попробуй. Все законы на его стороне, – возражали другие.
– Новиков приедет, посоветуемся.
Из кабинета Игоря Юрьевича вышли Поклонов, Порожняк и Га-лина Ивановна. Они о чем-то увлеченно говорили. Проходя мимо парней, Поклонов неодобрительно сказал:
– Напрасно вы в командировку не поехали.
– Успеем, какие наши годы, – с усмешкой ответил Мурашев.
– Опасно играете. Смотрите, чтобы в дураках не остаться.
– Ты же умный мужик, понимаешь, почему мы не едем, пони-маешь, что Крутьков выдумал эти командировки, – не выдержал Бедарев.
– Отправляют, значит, так надо, – стоял на своем Поклонов.
– Верно говоришь, Николай Васильевич: «Начальник сказал: бу-рундук – птичка, значит – птичка», – напомнил Бедарев любимую поговорку Поклонова, которую он произнес еще в начале своей ра-боты, и она как-то быстро прижилась в экспедиции.
– Себе хуже делаете, – уверенно сказал Поклонов, еще раз по-смотрел на всех как-то набычившись, исподлобья и хотел было вый-ти на улицу, но Бедарев остановил его.
– Скажи, Василич, только честно, если тебя с семьей на Тосьву отправить? Поедешь?
Поклонов не ждал такого вопроса, растерялся, посмотрел на Порожняка, ища поддержки, но тот неопределенно пожал плечами.
– Дурацкий вопрос, – пробормотал Поклонов и быстрыми шага-ми направился к выходу из конторы.

х                х                х

В коридоре появилась Ольга Кудрявцева. В экспедиции хорошо помнили ее увольнение – за полгода Ольга «съехала» от старшего экономиста до рядовой табельщицы, махнула на все рукой и уволи-лась по собственному желанию. Вид у нее был утомленный, словно она только что вернулась с ночной смены.
– Ну и жарища сегодня, – сказала Ольга, вытирая лицо носовым платком.
– Парит, к вечеру, наверно, дождь соберется, – согласился Бе-дарев.
– Вы разрешите мне на собрании выступить? – спросила Ольга.
Парни переглянулись.
– Конечно! Даже очень нужно тебе выступить.
Остаток дня прошел в суете и волнениях – готовились к собра-нию. Взяли на учет всех, кто может прийти, старались с каждым по-говорить лично, набрасывали планы выступлений. Не дремал и Крутьков. Вдруг выяснилось, что три грузовика, а с ними Усольцев, отправляются в Синегорск – потребовалось что-то срочно перевез-ти. Отказаться от поездки шоферы не могли, получать лишний выго-вор никому не хотелось. Валерку-гидролога отправили выполнять задание по промерам притоков Сугула – два месяца он просил ма-шину для этой работы, и не давали, теперь вот срочно нашелся сво-бодный автомобиль. «Голоса» таяли на глазах.
Новиков, как и обещал, приехал к концу рабочего дня, с привет-ливой улыбкой вышел из запыленного УАЗика, пожал всем руки и спросил:
– Крутьков у себя?
– У себя…
Ничего больше не сказав, секретарь райкома направился в ка-бинет начальника.
– А с нами он когда поговорит? – удивился Петр.
– Подожди, сейчас его Крутьков настроит на нужный лад, потом он с нами разговаривать будет.
– Его уже первый, похоже, настроил…
Люди собирались заранее. В половине пятого, на час раньше обыч-ного, автобус привез рабочих со створа, и сразу в большой конторской ограде стало многолюдно. Задолго до Крутькова, когда строили контору, оставили напротив ее окон клочок земли, как это делали все организации в Бешпеке, огородили его забором из штакетника, посадили деревья и цветы. Крутькову палисадник не понравился, и бригада шабашников за-лила клочок земли бетоном, а на месте деревянного забора соорудила невысокий металлический заборчик. Красиво, но не совсем подходило для их сельской местности – коровы беспрепятственно перешагивали через заборчик и оставляли на бетоне лепешки навоза.
Сбившись в группы, люди говорили о письме и предстоящем собрании. Все понимали, что конфликт в экспедиции на этот раз вспыхнул из-за Смирновых – одни подходили к ним, стараясь под-держать и посочувствовать, другие, их было больше, высказывать сочувствие не торопились.
Новиков из кабинета Крутькова не выходил, и было опасение, что посоветоваться с ним до собрания парни не успеют.
– Может, позвать его? – предложил Мурашев, когда большинст-во собравшихся уже сидело на стульях в красном уголке.
– Смеешься? Его теперь Крутьков в туалет одного не выпустит. Сразу нужно было перехватывать, – реально оценил ситуацию Бе-дарев.
Ровно в назначенное время из кабинета Крутькова вышел По-клонов и торопливо принялся приглашать собравшихся в красный уголок. Вслед за ним появились Игорь Юрьевич и Новиков – они о чем-то по-дружески беседовали, мимо парней прошли, словно не заметили их.
– Вот тебе и «разберемся серьезно», – повторил Мурашев сло-ва секретаря райкома.
Бедарев и Мурашев в зал вошли последними и удивились – не только сидеть, стоять было негде. Такого скопления народа их ма-ленький красный уголок еще не видел. На правах секретаря партбю-ро собрание открыл Поклонов. С гордым видом человека, облечен-ного доверием, он подошел к столу президиума, оперся руками о спинку стула, заговорил быстро и монотонно:
– Товарищи! По просьбе райкома партии мы проводим сегодня собрание работников экспедиции, – тут он немного замялся, лицо покрылось легким румянцем, посмотрел на Игоря Юрьевича, кото-рый с независимым видом сидел вместе с Новиковым в первом ря-ду, потом на бумажку и продолжил: – С повесткой: «Обсуждение письма работников экспедиции в райком партии». Добавления, из-менения к повестке будут?
– Будут, – поднялся Мурашев. – Нам кажется, повестку дня лучше назвать: «О взаимоотношениях начальника экспедиции с кол-лективом».
Поклонов вновь посмотрел на Игоря Юрьевича и твердо сказал:
– Повестку предлагает райком партии.
– Думаю, райком не будет против нашего варианта повестки, – спокойно возразил Мурашев.
Новиков неопределенно качнул головой. Голосованием утвер-дили второй вариант повестки. А когда Поклонов попытался вести собрание дальше, Петр Смирнов остановил его:
– А президиум?
– Вести собрание поручено мне, – бойко ответил Поклонов.
– Кем поручено?
– Мы посоветовались с Павлом Васильевичем…
– Так не бывает, – перебил Петр. – Я предлагаю председателем собрания избрать Бедарева.
– Мы должны прислушаться к мнению райкома, – попытался прийти на помощь Поклонову Крутьков.
– Вы бы лучше к мнению коллектива прислушивались, – не сда-вался Петр.
В зале одобрительно зашумели. Новиков сидел, опустив голову. Это был уже не тот Новиков, который разговаривал с ними утром по телефону.
– Прекратите безобразие! – закричал Поклонов, и удивительно – повышая голос, он обретал уверенность.
Пришлось голосовать вновь. Большинство поддержало предложе-ние Петра Смирнова. Секретарем собрания выбрали главного бухгал-тера – женщину, во всем согласную с Крутьковым. В экспедиции она появилась несколько месяцев назад, после того, как очередной глав-ный бухгалтер перестал устраивать начальника. Ее прислали из управ-ления, и была она из того резерва кадров, которые считались золотым фондом, и которых, для налаживания работы и наведения порядка, постоянно перебрасывали из одной экспедиции в другую.
Перед Бедаревым расступились, пропуская к столу президиума. Вести собрание он был готов, так они решили еще утром. Теперь же, когда оказался за столом президиума, а напротив, в первом ряду – Крутьков, в лице которого не было и тени сомнения в своей правоте, стало неуютно, отчетливо почувствовалась разница между ними и на-чальником – у него власть, у них слова. Только один раз взгляды их встретились, и Бедарев увидел ту затаенную злость, которую Игорь Юрьевич старательно прятал от собравшихся. Взгляд этот, с легким прищуром, был знаком ему с их первого серьезного разговора, он давно научился различать его на совершенно спокойном лице начальника.
Бедарев обвел глазами собравшихся – люди ждали начала соб-рания, волновались. Он заметил жену, стоявшую с Полиной у окна. Обида на нее, волной нахлынувшая во время ссоры, прошла, оста-вив неприятную пустоту внутри. Спал он по-прежнему на веранде, постепенно привыкнув к жестким доскам, и не надеялся уже, что ко-гда-нибудь они помирятся. Сейчас жена смотрела прямо и открыто, даже, как показалось Евгению, слегка улыбнулась и качнула голо-вой: «Держись, мол, все хорошо». Этого момента он ждал давно – значит, у них все по-старому, она не сердится! И к Бедареву пришли спокойствие и уверенность.
– Повестка дня утверждена, продолжим работу, – прервал Беда-рев затянувшуюся паузу. – Поведение начальника экспедиции в по-следнее время вызывает беспокойство – увольнение Смирновых яркий тому пример. Вполне возможно, что и мы в чем-то ошибаемся. Для того сегодня и собрались, чтобы все выяснить. Предлагаю высказывать по этому поводу свои мнения. Кто желает выступить первый?
Руку поднял Петр, так было задумано.
– Слово имеет бурильщик Смирнов.
Петр вышел к трибуне, разложил приготовленные листки и при-нялся читать их, часто сбиваясь, а от этого волнуясь еще больше. Огромные руки его, привыкшие к грубой физической работе, обхва-тили трибуну, и казалось – давни он немного, трибуна хрустнет и рассыплется. В первых рядах послышался легкий смешок, Петр за-волновался сильнее, лицо налилось краской. Бедарев постучал руч-кой по графину, стараясь хоть как-то поддержать его. Наконец Петр отложил ненавистные бумаги, с которыми оказался не в ладах, и пошел шпарить своими словами. Начав со строительства сборных домов, он очень точно описал всю последующую работу Крутькова на Сугульском объекте, ни словом при этом не обмолвившись о сво-ем увольнении. Голос Петра звучал уверенно, четко – вырвалась наружу боль, скопившаяся за три года.
– У нас с Игорем Юрьевичем разные цели: мы хотим рабо-тать честно и получать за это деньги, хотим знать, что труд наш кому-то нужен. Начальника волнует отчетность и показатели. Для него экономист дает больше плана, чем несколько бригад бу-рильщиков. Что такое уважение к рабочему человеку, он не знает, находит способ разделаться с каждым, кто думает иначе, чем он. За два года из экспедиции уволено около четырехсот человек, – и, отыскав глазами кадровичку, спросил: – Я правильно говорю, Роза Гавриловна?
Кадровичка не ждала такого вопроса, растерялась, и, оглядыва-ясь на мужа, тихо выдавила: «Правильно». В маленьком зале ответ услышали все.
– Сейчас в экспедиции работает чуть больше двухсот человек, – продолжил Петр. – Есть над чем задуматься? С приходом Игоря Юрьевича экспедиция полностью «омолодилась дважды». Крутькову удалось сменить по несколько раз главных специалистов и началь-ников партий, а что говорить о простых работягах – с ними как хотят, так и поступают. Из четырех сотен уволившихся и уволенных редко кто ушел по собственному желанию, в большинстве своем люди увольнялись «по собственному желанию» Игоря Юрьевича.
У всех на глазах бесконечные размены техникой, продажа по-лушубков и унтов нужным людям. Не экспедиция стала, а магазин какой-то. Если бы мы с Полиной не обращали внимания на все это, работали, ни во что не вмешиваясь, увольнения бы нашего не по-следовало. Каждый начальник любит и ценит преданных людей и подхалимов – у Крутькова подхалимов пол-экспедиции, и нас он очень долго склонял к этому, но терять чувство собственного досто-инства не хочется, – закончил Петр и быстро прошел на свое место.
В зале дружно зааплодировали, только с первых рядов, где в основном сидели представители администрации, раздались неуве-ренные выкрики. Крутьков сидел все с тем же спокойным и деловым видом, словно Петр говорил не о нем.
– Кто желает выступить еще? – спросил Бедарев и, увидев под-нятую руку, объявил: – Слово имеет Ольга Кудрявцева.
– Почему в зале посторонние? – резко спросил Крутьков.
– Кудрявцева – бывший работник экспедиции, имеет прямое от-ношение к сегодняшнему собранию, – как можно убедительнее отве-тил Бедарев.
– Я возражаю! – возмутился Крутьков и с надеждой посмотрел на Новикова.
– Это не имеет принципиального значения, – высказал свое мнение секретарь райкома.
Ольга вышла к трибуне.
– Игорь Юрьевич говорит – посторонние. А ведь это он довел меня до увольнения. На это ему потребовалось полгода, потому что я сопро-тивлялась, с другими он управляется быстрее. Смирновых вот за пол-дня уволил… Вы помните, товарищи, когда я работала здесь с Ларисой Викторовной? Мы хорошо ладили до той поры, пока я не стала заме-чать приписки. А когда сказала об этом вслух, срочно потребовалась на Тосьвинском объекте. Не хотелось переезжать – муж уговорил. Пере-ехали, решила жить, ни во что не вмешиваясь. Но опять эта отчетность – из партии в экспедицию мы направляем одно, здесь все увеличивают в полтора раза и рапортуют в управление. Я бы уж и смирилась с этим, если бы меня не заставляли подписывать липовые бумаги. Только за прошлый год приписок по Тосьвинскому объекту больше ста тысяч – это несуществующие дороги и линии электропередач, склады и жилые дома. Не выдержала я, написала обо всем начальнику управления. Долго ждала ответ… И дождалась! Ответил Игорь Юрьевич, а следом пришел приказ о понижении меня в должности. Обидно стало, не за себя, за диплом, я его честно получила, – и Ольга посмотрела на Лари-су Викторовну, щеки которой полыхали румянцем. – Да, Лариса Викто-ровна – честно. А ты научилась только глазки строить да подписывать то, что начальник требует.
– Сама глазки строишь! – как-то совсем по-бабски выкрикнула Лариса. Ее, конечно, задело упоминание об отсутствии у нее эконо-мического образования.
Бедарев вновь постучал по графину.
– Что мне оставалось делать? – продолжила Ольга, когда в за-ле успокоились. – Написала заявление в районный суд и письмо в журнал «Человек и закон». Суд счел мое понижение правильным и рассматривать дело не стал, из журнала ответил… Игорь Юрьевич. Работать стало невыносимо, но у нас с мужем в то время другого выхода не оставалось – я ждала ребенка. Пришлось выполнять обя-занности техника-нормировщика, а проще – табельщицы. Но и тогда Игорь Юрьевич не успокоился, придрался к мелочи и написал приказ о моем увольнении. Около месяца мы слали друг другу телеграммы, пришлось собрать массу справок – не помогло. Приказ Крутьков не отменил. Муж сказал: «Плюнь – ребенок дороже». Мы вместе уволи-лись из экспедиции и возвратились в Бешпек. Устроиться на пятом месяце беременности нигде, конечно, не удалось – знал Игорь Юрь-евич, как сделать больнее. Да разве это главное? – закончила Оль-га. Слезы катились по ее лицу, и она не стеснялась их. Все в экспе-диции знали, что от нервотрепок, которые ей пришлось перенести, ребенок родился преждевременно и… мертвый.
– Вы немного преувеличили, – громко сказал Крутьков. В первых рядах одобрительно зашумели.
– Нет, Игорь Юрьевич, не преувеличила моя жена! – раздался рез-кий голос молодого парня, мужа Ольги Кудрявцевой. – Вы сделали все, чтобы выжить нас из экспедиции, хотели показать остальным, как об-ходитесь с жалобщиками. Получилось у вас это хорошо. Пойдем, Оля, мы здесь посторонние, – позвал он жену и направился к выходу.
В зале наступила тишина. Бедарев взглянул на Крутькова – все то же абсолютное спокойствие и уверенный и добродушный взгляд. Нови-ков опустил голову, и было непонятно, то ли он серьезно задумался, то ли просто не хочет вмешиваться в ход собрания. Выступление Ольги взбудоражило собравшихся, у многих появилось желание рассказать о чем-то своем, наболевшем. Прорвалась, потекла наружу правда, так долго копившаяся внутри – люди поверили в свои силы. Выступающих оказалось много, в основном шоферы, бурильщики, рабочие – это ра-довало Бедарева, и он охотно давал слово всем желающим. Бухгал-терша, изредка поглядывая на Крутькова, добросовестно записывала все выступления. Только первые ряды молчали, но было ясно – они еще заговорят. «Напрасно не продумали этого, вперемежку выступле-ния прозвучали бы выразительней», – с досадой отметил Бедарев.
Вскоре, действительно, выдохлись. И как по команде, да так оно, вероятно, и было, потянулись руки с первых рядов. К трибуне вышел Порожняк – в отличие от Крутькова по лицу его блуждала уверенная, слегка нагловатая улыбка. Он откашлялся и сказал:
– Мне непонятно, что творится сегодня в этом зале, почему мы позволяем говорить людям всякие гадости? Почему несколько обиженных сумели взбудоражить коллектив и нарушить работу экспедиции? Мы не должны забывать, что у нас государственная организация и она выполняет производственный план. Недостат-ки есть у всех – у Игоря Юрьевича их, может быть, даже больше – так ведь и забот у него больше. Но за недостатками нельзя забы-вать о главном, о том, что экспедиция работает и выполняет план, а выступающие об этом забыли. О чем так долго говорила Ольга Кудрявцева? Да ни о чем. Если бы она действительно была пра-ва, любой бы суд поддержал ее. Почему уволили Смирновых? Тоже ясно – только они сами этого понять не могут. А Бедарев и Мурашев, вместо того, чтобы правильно объяснить Смирновым ситуацию, становятся на их сторону. Это, товарищи, политическая безграмотность.
Порожняк говорил долго и «правильно», стараясь охватить мно-гое, но, по существу, получалось ни о чем.
К трибуне вышла Лариса. Она не могла простить Ольге обид-ные слова в свой адрес и долго говорила о ее низкой квалификации, о ее недостойном поведении. Потом многословно оценила работу главных специалистов – Бедарева и Мурашева – их квалификация Ларису Викторовну тоже не устраивала. Закончила она словами:
– Я удивляюсь способностям Игоря Юрьевича. Выполнять план в наших условиях, при абсолютной нехватке техники и специали-стов, практически невозможно. А он находит пути – так почему же мы должны мешать ему...
Следом выступил Поклонов. Он заявил, что начальник советско-го предприятия, коммунист, не может поступать несправедливо. Концовку выступления как-то скомкал и, стараясь ни на кого не смотреть, быстро вернулся на свое место.
Роза Гавриловна Крутькова возбужденно отметила, что в таком склочном коллективе нормальному руководителю работать невозможно.
Фаза добавил с места:
– Критикуете здесь, а сами с базы все тащите, честными прики-дываетесь.
– Больше тебя никто не тащит, – выкрикнули из зала. По рядам прошел дружный смех. Все знали, что двор Фазы стал вторым скла-дом экспедиции. Даже шоферы при нехватке запчастей обращались к нему с бутылкой.
Вдруг Бедарев увидел еще одну руку, он как-то сразу и не сооб-разил, что подняла ее жена. Смотрела она открыто, тем добрым и ласковым взглядом, какой он привык вспоминать в длинных коман-дировках. На собраниях жена выступала редко, к трибуне подошла, заметно волнуясь.
– Нашу экспедицию опутала сплошная ложь, – начала она, час-то поправляя сбивавшиеся на лицо волосы. – Ни одному устному, да и письменному заверению Игоря Юрьевича верить нельзя: утром он говорит одно, вечером – другое. Глядя на начальника, так же ведут себя его подчиненные. Почему уволены Смирновы? Крутьков уверя-ет, потому что уменьшились объемы работ на Сугуле. Ложь! Объе-мы увеличиваются, но от нас это стараются скрыть. Крутьков не же-лает прислушиваться к мнению коллектива, окружил себя бесхре-бетными помощниками и упивается собственным величием, – закон-чила она и быстро прошла на место.
Бедарева обрадовало выступление жены. Ему сейчас эта под-держка была просто необходима. Напряжение в зале усиливалось. Хоть и просидели люди больше двух часов без перерыва, домой ни-кто не торопился, о перерыве не заикались.
– Кто еще желает выступить? – спросил Бедарев и обвел гла-зами собравшихся.
Желающих больше не оказалось. Теперь слово должен взять Крутьков – не оставит же он без ответа столько дерзких выступлений в его адрес. Но Крутьков молчал. Пауза затянулась.
– Какие будут предложения? – решил подогнать начальника Бе-дарев.
И Игорь Юрьевич поднялся. К трибуне он подошел с совершенно непроницаемым лицом. «Вот самообладание» – позавидовал Бедарев.
– Я долго думал, как назвать то, что сегодня здесь происходит, – спокойно начал Крутьков. – Сейчас могу сказать точно – это поли-тическая провокация. Два главных специалиста завалили работу на своих участках, а теперь пытаются переложить вину на администра-цию. В свое оправдание они сочинили грязный пасквиль, по-другому это письмо я назвать не могу, подбили неустойчивых работников экспедиции подписать его и теперь выдают это за общее настроение коллектива. Нет, товарищ Бедарев, нет, товарищ Мурашев, так не бывает, вопрос это политический и вы, как коммунисты, ответите по всей строгости, – голос Игоря Юрьевича звучал уверенно и четко. – Вы деморализовали коллектив, нарушили его работу, поставили под угрозу государственный план. Посмотрите, что происходит в экспе-диции. Никто не работает – все бунтуют, прямо революция какая-то. Кто вам дал на это право? Очень мне не хотелось, но я вынужден буду обратиться за помощью в компетентные органы.
«Вот как все извернул – оказывается, мы опасные преступники! – удивился Бедарев. – Крутьков не настолько глуп, чтобы обижаться на весь коллектив сразу – пока виноваты главные специалисты, все предельно просто». Но больше всего Евгения поразило поведение Новикова. Выступление Крутькова он слушал внимательно, слегка подавшись вперед. Да и в зале все примолкли.
– Даю вам честное слово, что я ни в чем не вижу своей вины, – продолжал между тем Игорь Юрьевич. – Я понимаю, что многие высту-пившие сегодня попали под влияние провокаторов, многие и под пись-мом подписались случайно. Уверен в этом. У нас в экспедиции отлич-ные люди, здоровый коллектив, который складывался с большим тру-дом. И задачи наши большие. Здесь, на Сугуле, в этом году объем ра-бот уменьшен, и если Бедарева знает больше начальника, то я с удо-вольствием уступлю ей свое место. Мы сокращаем Сугульскую партию и оставляем здесь отряд, но это не должно нас огорчать, увеличатся объемы работ – восстановим партию. А пока придется усиленно пора-ботать на Тосьве, и… в Монголии. Да, товарищи, в Монголии. Недавно в главке проходило совещание по этому вопросу, нашу экспедицию обязали подготовить и отправить за рубеж отряд в сорок человек. Фор-мированием его мы займемся в ближайшее время. Думаю, что в нашей экспедиции найдутся люди, достойные этой работы. Ну, а то, что сего-дня здесь произошло, полагаю, просто недоразумение. Воспользовав-шись моим отсутствием, несколько обиженных работников взбудора-жили коллектив. Я надеюсь, что вы, товарищи, быстро разберетесь во всем, и вместе мы дадим уверенный отпор пасквилянтам, – закончил Игорь Юрьевич и с достоинством прошел на свое место, что-то шепнул на ухо Новикову, и оба беззвучно рассмеялись.
Выступление начальника экспедиции подействовало. В зале ус-тановилась тишина, многие отводили глаза от взгляда Бедарева, и это настораживало. Было слышно, как журчала вода с крыши – дождь пошел неожиданно, по-летнему напористо.
У Бедарева осталось право выступить самому, и он им восполь-зовался.
– Очень хорошо сказал Игорь Юрьевич. Главное – сразу опре-делил правых и виноватых. «Политическая провокация?!.» А уволь-нение Смирновых не провокация? Отличные работники. И уж если признать ваше ложное заявление об уменьшении объемов работ на Сугуле, то все равно Смирновых нужно было бы сокращать в по-следнюю очередь, за десять лет работы они это заслужили.
Как нам ехать в Монголию? Ведь у нас даже на Сугуле не хва-тает специалистов. В геологии Мурашев сам с утра до вечера зани-мается камералкой, а в это время Игорь Юрьевич увольняет квали-фицированных работников, даже не посоветовавшись с ним. Петр Смирнов сказал, что за три года из экспедиции уволилось и уволено четыреста работников, и это горькая правда, горькая потому, что триста пятьдесят из них могли бы работать. Вот какой коллектив вы, Игорь Юрьевич, создали – и гордитесь этим. Лариса Викторовна правильно сказала про нехватку кадров и сомнительные способы выполнения плана, она только постеснялась назвать вещи своими именами – план выполняется приписками. Против этого мы и подня-лись. Тех, кто работает в экспедиции больше двух лет, остались единицы, против них и ополчился Игорь Юрьевич, желая оконча-тельно завершить «формирование» коллектива. Пора задуматься над этим и сделать выводы, – закончил Бедарев, и из выступающего снова превратился в председателя собрания. – Кто еще желает вы-ступить?
В зале почувствовалось оживление, с задних рядов раздались выкрики:
– Крутьков не может быть начальником экспедиции.
– Правильно.
Зашумели вновь, заговорили, заспорили. Только Галина Ива-новна сидела тихо и безучастно, хотя Бедарев надеялся, что она как председатель профкома обязательно выступит.
– Вопрос нам понятен, в райкоме мы обязательно разберемся, – попытался остановить расшумевшихся людей Новиков.
– А нам нет! – заявил Петр. – Собрание должно принять решение.
– Оно будет неправомочным, – не выдержал Игорь Юрьевич. Спокойствие, похоже, покинуло его, он полуобернулся к залу и попы-тался что-то сказать. Но в зале зашумели сильнее, кто-то кричал и притопывал ногами.
– Товарищи, не все сразу. Кто желает внести предложение? – пытался навести порядок Бедарев.
Предлагающих оказалось много. Первым взял слово Мурашев.
– Мы набросали проект решения собрания, – начал он.
– Кто это мы? – выкрикнул с места Порожняк.
– Те, кто написал письмо, – не растерялся Мурашев и зачитал проект решения, в котором сказано было и про приписки, и про пе-реплаты, особый упор был сделан на текучесть кадров. – Собрание выражает начальнику экспедиции, Крутькову Игорю Юрьевичу, не-доверие. И второе – просить районную прокуратуру проверить от-четность о работе бригады шабашников в экспедиции.
Бедарев заметил, как заволновался Крутьков, поворачиваясь, то к Новикову, то к залу. С первых рядов вновь раздались беспорядоч-ные выкрики:
– Не имеете права.
– На себя посмотрите!
Бедарев понимал, что предложенный проект решения был рез-ким, но терять время на рассуждения было опасно, в любой момент мог подняться Крутьков, и неизвестно, чем его речь могла бы закон-читься.
– Мнения разделились, придется голосовать, – и, не делая пау-зы, Бедарев сказал: – Кто за предложенное решение?
Он боялся этой минуты, боялся, что после выступления Круть-кова их могут не поддержать, и тогда они останутся в одиночестве. В задних рядах руки подняли дружно, к ним присоединилось несколько рук в середине зала. Считали вместе с бухгалтершей.
– Сорок три. – Бедарев проследил, чтобы результаты голосова-ния были точно занесены в протокол. – Кто против?
В зале стало тихо. Впереди поднялось несколько рук и еще столько же из середины зала.
– Двадцать два, – объявил Бедарев после подсчета.
Остальные просто воздержались, и было их примерно столько же, сколько проголосовало за недоверие Крутькову. Игорь Юрьевич, вероятно, не ожидал такого оборота, челюсть его выдвинулась впе-ред, маленькие глаза еще сильней вдавились в глазницы и смотрели куда-то мимо президиума.
– Павел Васильевич, вы хотите что-нибудь сказать? – спросил Бедарев секретаря райкома. Он обязан был это спросить, да и са-мому хотелось услышать оценку того, что сейчас произошло.
– Скажу пару слов, – как-то неуверенно начал Новиков, словно это был не секретарь райкома, а простой рабочий, который и высту-пает-то на собраниях раз в год, по принуждению.
Павел Васильевич поднялся на трибуну, в его молодых глазах отразилось удивление и беспокойство. Кто знает, может быть, в этот момент он перебарывал себя и учился говорить не то, что думает, а то, о чем условились с «первым», приобретал умение приспосабли-ваться. Так, во всяком случае, думал Бедарев, поражаясь пассивно-сти секретаря райкома.
– Очень сложный вопрос сегодня поднят. В нашем районе по-добных случаев не было. Одно мне пока ясно – повинен во всем не только начальник экспедиции… Вы дадите мне протокол собрания, мы обсудим его в райкоме и тогда примем решение по письму.
И все! Больше он не сказал ни слова. И это было удивительно – разве не он просил их организовать собрание, не он заверял, что разберутся и поставят кого нужно на место?!.

х                х                х

Из зала расходились молча, заговорили только на крыльце.
– Что теперь будет?
– Новиков-то почему отмолчался?
– Назад хода нет: или мы добиваемся справедливости, или Крутьков добивает нас.
– Пока все нормально, паниковать рано. Поглядим еще, чья возьмет.
Последним из конторы вышли Игорь Юрьевич и Новиков, они о чем-то мирно беседовали. Проходя мимо Бедарева и Мурашева, Крутьков, повернувшись вполоборота, бросил на ходу:
– Командировки отменяю, разбираться будем.
На улице прошел ливень, обычный летний ливень, какие в Беш-пеке, в знойные июльские дни, перепадают часто. Вместе с черными тучами он унесся в сторону, оставив после себя пухлые облака, ко-торые сыпали мелкой моросью, и было непонятно, то ли морось эта только началась, то ли уже кончается.
У входа в контору образовалась огромная лужа. Когда шабаш-ники заливали ограду бетоном, их совершенно не интересовало, ку-да будет стекать дождевая вода – как была впадина у крыльца кон-торы, так она и осталась. Теперь, чтобы дойти до ворот, нужно было перебрести эту лужу со всплывшими кругляками коровьего навоза. Те, кто случайно оказались в сапогах, переносили женщин, боль-шинство снимало обувь и шло напрямую. Крутьков перебрел лужу, не разуваясь, отыскал большую доску и попытался перебросить ее через воду, чтобы по ней прошел Новиков. Но доска оказалась ко-роткой, и секретарю тоже пришлось замочить ноги.
Торопливыми шагами Павел Васильевич подошел к машине и, ни с кем не прощаясь, скрылся в салоне. Крутьков с приближенными сели в экспедиционный УАЗик. Расплескивая лужи, машины двину-лись в противоположную от райцентра сторону, направляясь, веро-ятнее всего, на пасеку к Елизару – в экспедиции знали, что любил Игорь Юрьевич принимать важных гостей на природе.


Глава 7

Домой возвращались в смутном настроении и, скрывая друг от друга тревогу, с напускной веселостью обсуждали итоги собра-ния. Вместе со всеми шли Бедарев с женой – по установившемуся у них правилу на людях они не показывали своих натянутых от-ношений. Когда такое случалось, делали вид, что просто не хо-чется разговаривать. Впрочем, может быть, и не доходили их ссо-ры до того, когда накопившиеся обиды и неприязнь выносятся за семейный круг.
– Заметил, как заволновался начальник после подсчета голо-сов? – спросил Петр, когда подошли к поселку.
– Мне было не до того, – отозвался Бедарев, поднимая на руки младшего сына, успевшего выбежать навстречу.
– Ты молодец, я боялась, что они тебя заклюют, – радостно от-метила Полина. – Теперь осталось дождаться решения райкома.
Не надеялся Бедарев на райком, но возражать Полине не хоте-лось. Умом он понимал, что поступил правильно, а вот душа ныла, не давала покоя, словно давил ее кто-то внутри, выворачивал. Сразу в дом Бедарев не пошел, присел на крыльцо, закурил. Подумать бы-ло о чем. Сидел долго, забыв о времени и делах.
– Папа, пойдем кушать, – услышал он голос сына. – Мама зва-ла.
Маленькие ручонки цепко обхватили его за шею и тянули в дом. Чувствуя прилив глубокой, потаенной нежности, Бедарев встал.
– Пойдем, сынок. Ужинать – дело хорошее.
Нет, никогда не сможет он бросить детей. Стыдно стало за то, что все это время твердил про себя: «Пусть уезжают, как-нибудь проживу». И от понимания этого что-то вдруг резко изменилось в нем – на душе сделалось легко и спокойно.
Сыны с аппетитом уминали кашу, запивая ее парным молоком. Жена, успевшая приготовить ужин, сидела в комнате, на диване. Бе-дарев подошел к ней, обнял за плечи. Она дернулась, пытаясь ос-вободиться, напуская на себя тень обиды. Вот этого он не мог по-нять – ведь и ему не просто пересилить себя, забыть все, что она сгоряча наговорила. Или не сгоряча? Евгений постарался пригасить обиду и, как ни в чем ни бывало, сказал:
– Может, хватит? Помотали друг другу нервы, сколько можно?
– Надоело спать на веранде? – усмехнулась жена.
– Без тебя даже спокойнее, – в тон ей ответил Бедарев. Но по взгляду жены, по ее сделавшемуся враз податливому телу стало понятно – сердце ее отошло. Наскучавшиеся губы встретились… В комнате долго стояла тишина.
– Сумасшедший, ребятишки зайдут.
– Пусть знают, что мы любим друг друга.
– Болтаешь чего не попадя, иди лучше поешь.
Наступил мир, самое, пожалуй, счастливое время в их семейной жизни – теперь, до очередной ссоры они будут жить душа в душу, ну, а ссорились они не так уж и часто.
Поздно вечером, уже в постели, она сказала с покаянной ноткой:
– Ты думаешь, мне хочется уезжать отсюда? Привыкла ведь, но и городе мама одна.
– Пусть сюда приезжает, я что, против?
– У нее сердце больное, в горах ей тяжело.
– Не знаю… Решай сама, – примирительно сказал Бедарев, и вправду не зная, что будет дальше. – Теперь, может, и нас скоро выгонят, и все проблемы с твоей мамой разрешатся.
Из выступления Новикова он понял, что хотя и проголосовали удачно, хорошего ждать пока нечего.
– Ну уж нет – выгонят! Не уедем, пока не добьемся справедли-вости, пока не выведем Крутькова на чистую воду.
– Что-то ты сегодня больно агрессивная, съела чего-нибудь? – пошутил Бедарев, крепче прижимая к себе жену. Уткнулся лицом в ее пышные волосы и замер так…

х                х                х

На следующий день с утра Бедарев ездил в поле, вернулся к обеду. У ворот конторы стояла бежевая «Волга».
– Майор из КГБ пожаловал, – сообщил Мурашев. – Похоже, по нашему делу.
– Наше дело не для КГБ, – заметил Бедарев, но уверенности в его голосе не было – теперь от Крутькова можно ждать чего угодно.
Когда зашел в камералку, ему сказали, что вызывал начальник. «Началось», – с досадой подумал Бедарев.
Майор сидел за столом напротив Крутькова – они о чем-то бе-седовали. Игорь Юрьевич, увидев Бедарева, приветливо пригласил:
– Присядьте, мы скоро закончим.
«Отец родной, – удивился Бедарев. – Как будто и не было вче-рашнего собрания».
Через несколько минут Крутьков поднялся, проводил майора до двери, крепко пожал руку и на прощание сказал:
– Значит, мы договорились.
«О чем же вы договорились?» – озадаченно подумал Бедарев.
Крутьков вернулся за свой стол, взглянул на Бедарева.
– Евгений Петрович, что у нас с пунктом Тыткен? Проектиров-щики интересовались.
– Отнаблюдали, координаты я уже отправил, проектировщикам этого достаточно, а вот пирамиду восстановить не смогли, вертолет бы нужен, – ответил Бедарев, чувствуя в вопросе Крутькова какой-то подвох.
– Когда вы получили задание?
– В феврале.
– Почему не сделали ремонт сразу?
– Да вы что?!. Мы летом-то на этот пункт поднялись с трудом. Если бы ни Николай…
– Это не аргумент. Кто хочет сделать работу – находит средст-ва, кто не хочет – находит причины, – напомнил Игорь Юрьевич лю-бимое изречение. – Мне надоели ваши отговорки, пишите объясни-тельную.
– О чем?
– О том, почему до сих пор не отремонтирован пункт Тыткен.
Из кабинета начальника Бедарев не вышел – вылетел, опаса-ясь, как бы не сорваться, не наговорить глупостей и грубостей. При-шлось стоять в коридоре, успокаиваться.
– Похоже, и ты сходил на «ковер»? – услышал он голос Мурашева.
– Самого бы отправить на Тыткен зимой, а мне жить не надое-ло, – не мог успокоиться Бедарев.
– Теперь начнется. Ко мне пристал, почему материалы не гото-вы. А кто их готовить будет? Скорей бы уж в райкоме они решение приняли.
Объяснительную Бедарев старался написать как можно обстоя-тельней, надеясь, что читать ее будет не только Крутьков. Копию решил отправить в управление.
На следующий день, с утра, в геодезической камералке появи-лась кадровичка. Она подошла к столу Бедарева, одернула новое, дорогое и цветастое, платье и жеманно проговорила:
– Евгений Петрович, ознакомьтесь с приказом.
Бедарев, не обращая внимания на ее ужимки, взял протянутый листок и прочитал о том, что служба геодезии сорвала сроки выполне-ния заданий, поставила под угрозу производственный план экспедиции и задерживает выдачу проекта Сугульской ГЭС. Бедареву, как руково-дителю, объявляется строгий выговор. Внизу, после подписи Крутькова, стояла приписка: «Основание: Объяснительная тов. Бедарева».
Вторым параграфом приказа значился аналогичный выговор Мурашеву.
– Бред сивой кобылы, – возмутился Бедарев.
– Сами вы бредите. Расписывайтесь, у меня времени нет.
– Не буду. Приказ недействительный.
– Почему? – удивленно вскинула брови кадровичка.
– С профкомом не согласовано.
– Согласуют, куда они денутся.
– Вот когда согласуют, тогда я на вас в суд подавать буду!
– Подавайте, там с вами по-другому поговорят, – нервно сказа-ла Роза Гавриловна, еще раз одернула цветастое платье и торопли-во вышла.
После обеда у ворот конторы вновь появилась бежевая «Вол-га». Она как-то не вписывалась в привычный экспедиционный уклад – вызывала не то зависть, не то раздражение.
Сидеть на месте Бедарев не мог, первый в жизни выговор не давал покоя. Решил сходить на базу. Раньше он любил бывать там – поговорит с шоферами, покурит с механиком, на свой склад заско-чит, успеет по пути услышать экспедиционные новости. Теперь на базу Бедарев ходил реже, да и не осталось среди людей тех добрых отношений, которыми во все времена славилась экспедиция – люди привыкли молчать.
К удивлению Бедарева, майор был на базе – стоял возле старо-го УАЗика и о чем-то разговаривал с механиком. Повторное появле-ние майора насторожило Бедарева – вдруг, действительно, занялся их делом. В армии он вплотную сталкивался с такими людьми – очень уж они цепкие. Вот и этот – ходит, высматривает, вынюхивает, выспрашивает второй день – не иначе собирается подвести статью за разложение коллектива. Смирновы в стороне останутся, а ему с Мурашевым влепят по первое число.
Не останавливаясь, Бедарев прошел мимо майора с механиком к потрепанному МАЗу, рядом с которым работал Игнат.
– Как дела, земляк? – спросил Бедарев, чувствуя, что ему необ-ходимо отвлечься.
– Как видишь.
– Ничего пока не вижу. Что ты возле этой развалюхи трешься?
– Работаю.
– Достукался, с УАЗа сняли?
– Сам ушел. Дрова теперь буду возить – навару больше. Ты первый бутылку поставишь.
– Дров у меня на зиму точно нет, – усмехнулся Бедарев. А по-сле небольшой паузы спросил: – Рассказывай, что стряслось?
Игнат присел на снятое колесо, закурил.
– После собрания вы все домой пошли, а мы к Елизару на пасе-ку двинули.
– Кто мы?
– Да вся шушера, которая на собрании за Крутькова глотки рва-ла. Новиков на своей машине прикатил. Хорошо там, у Елизара, спо-койно. А они нажрались и горланят на всю тайгу, пляски устроили. Противно мне стало смотреть, как они острыми каблуками землю копытят – отозвал Крутькова в сторону и говорю: «Отпусти домой». Он ни в какую. Тогда я ему и выдал: «Не могу работать с тобой, от-пусти». Разозлился он: «Не хочешь со мной работать?.. С завтраш-него дня будешь МАЗ ремонтировать!» Он, может, ждал, что я напу-гаюсь, а я согласился и ушел от них пешком. Вот теперь на новой машине.
– Быстро вы что-то разошлись.
– Да нет, мы уже не первый раз сталкиваемся. Психованный стал Крутьков в этом году, кричит, это мне не нравится.
Бедарев слушал Игната, а сам невольно отыскал глазами майо-ра – тот стоял на прежнем месте, только рядом с ним теперь был Поклонов.
– А можешь обо всем написать? – спросил Бедарев Игната.
– Могу. Но не буду, зачем, – сдержанно ответил Игнат.
Бедарев вспомнил его слова «против ветра…», подумал, что боится земляк. Оба почувствовали неловкость.
– Тут, земеля, по-другому нужно, – сказал вдруг Игнат с твердой уверенностью.
– Что по-другому? – не понял Бедарев.
– С Крутьковым нужно бороться по-другому. Прикатил в наше Синегорье, да еще и порядки наводит. Письмами вы ничего не добьетесь.
– А чем добьемся?
– Сам подумай. Не додумаешься, тогда я думать возьмусь.
– Крепко, видать, он тебя допек.
– Он всех нас допек, пора ему хвост прижимать! – резко сказал Игнат и встал с колеса.
Долго Бедарев размышлял над словами Игната. Задумал что-то па-рень, а что – понять сложно. Это и беспокоило, парень он настырный – это Евгений знал хорошо. Росли они вместе. Игнат года на два младше, но в деревне этой разницы не чувствуется. Вместе по огородам лазили, вместе на танцульки в клуб стали бегать, когда подросли. Спокойный был Игнат, незлобивый, драться и вовсе не любил. Была, правда, один раз между ними стычка – катались как-то на лыжах, соревновались, кто выше поднимется да быстрей промчится по лыжне. С самой вершины Евгений скатился удачно, а Игнат, как мчался на бешеной скорости, так и врюхался в середине спуска в сугроб. Евгению бы посочувствовать, а он громко расхохотался. То, что произошло потом, запомнилось надолго. Игнат скинул лыжи и, не раздумывая, бросился на обидчика. Вовремя увернувшись, Бедарев перехватил его кулак и, заломив руку, отшвырнул Игната в снег, но этим только больше разозлил друга. Выбравшись из снега, Игнат вновь налетел на Бедарева с кулаками, но руки его были короче, и он просто не мог достать до обидчика. Некоторое время Евге-ний держал Игната на вытянутой руке, потом вновь забросил в снег, на-деясь, что теперь-то он успокоится, но не такой был характер у Игната – глаза его налились кровью, лицо обезумело – у дерущихся мужиков Бе-дарев такого не видел. Евгению стало не по себе, он даже опешил как-то… В этот самый момент Игнат выбрался из снега и, разбежавшись, ударил Евгения головой в живот. У Бедарева остановилось дыхание, хватая ртом воздух, он присел на лыжню. Игнат, отойдя в сторону, стоял все с тем же обезумевшим лицом, готовый в любой момент кинуться в драку. Помирились они на другой день, и никто из них не вспоминал тот глупый случай. Евгению даже казалось, что Игнат о нем забыл.
Возвращаясь в контору, Бедарев увидел у ворот базы Крутько-ва, который за что-то отчитывал сторожа. Раньше дневных сторожей на базе не было, да и что охранять – полторы изуродованные маши-ны? Но вздумалось Крутькову на въезде поставить металлические ворота, да не просто металлические, а с автоматикой: нажмешь кнопку – открываются. Правда, был у ворот один недостаток – скри-пели они и визжали так, что было слышно далеко за пределами по-селка. Ввели должность дневного сторожа, обязанностью которого было открывать и закрывать ворота, но сторожу надоедал скрежет железа и, конечно, большую часть времени ворота оставались от-крытыми. За это и отчитывал сейчас сторожа Игорь Юрьевич.
В конторе Бедарев зашел к геологам. Мурашев что-то торопли-во писал.
– Рапорт сочиняю в управление, пусть полюбуются, за что мне выговор дали. Может, они объяснят.
– Не торопись, Силкин сам скоро явится, – предположил Бедарев.
– Думаешь, приедет?
– Куда он денется – мы же ему коллективное письмо отправили, – сказал Бедарев. – С ним-то ясно. Непонятно, чего этот майор здесь второй день трется?
– Скоро на допросы вызывать станут, – попытался пошутить Мурашев.
х                х                х

Ответа из райкома ждали с нетерпением, но его все не было. Через неделю Бедарев позвонил Новикову.
– Мы пока не принимаем решения, ждем заключения комиссии, – сообщил секретарь райкома.
– Какой еще такой комиссии? – удивился Бедарев.
– Из вашего управления, со дня на день должна приехать.
Значит, круг замкнулся на комиссии из управления – новость была не из приятных. Однако хорошо это или плохо, вряд ли кто мог сказать определенно. Приезжали к ним комиссии из управления и не раз – проку от них было немного. Будет ли прок в этот раз? Придется ждать еще.
И потекли денечки, похожие один на другой. Объявив главным специалистам «строгачи», Игорь Юрьевич на время оставил их в по-кое – было не до того, мотался на УАЗике между областью и районом. На место Игната он принял водителя, который, похоже, соглашался возить его круглосуточно. К встрече комиссии Игорь Юрьевич гото-вился основательно, составил список «подписантов», и пошла работа – серьезная, творческая. Была у Игоря Юрьевича еще одна исключи-тельная способность – видеть коллектив, поддерживать в нем равно-весие. По каким-то одному ему понятным признакам угадывал он, кого можно приблизить и сделать своим сторонником, а кого пора «заби-вать» окончательно. Получалось у него это ловко. Крутьков отчетливо осознавал, что где-то «зевнул», упустил инициативу, отвлекся на дру-гие дела, а в результате – собрание, прошедшее не в его пользу. Те-перь он торопился наверстать упущенное и вплотную занялся кадро-выми вопросами: кому-то дал давно обещанную квартиру, кому-то что-то пообещал, кого-то направил в длительную командировку. Сре-ди шоферов пошли непонятные перестановки с машины на машину. Люди удивлялись подобным переменам, чувствуя за этим какой-то далеко идущий расчет, особенно настораживало то, что делал все Игорь Юрьевич уверенно, ничуть не сомневаясь в своей правоте. Многие из «подписантов» начали колебаться.
Как-то вызвал к себе в кабинет Игорь Юрьевич Галину Ивановну и, пустив в ход свою приятную улыбку, по-дружески заговорил с ней.
– Пора согласовывать кандидатуры в Монголию.
– Давайте пригласим Поклонова, – предложила Галина Иванов-на, зная, что отбор людей на заграничный объект – дело серьезное.
– Вначале, я думаю, есть смысл обсудить список с вами, Покло-нов в экспедиции без году неделя, людей знает плохо, а вы у нас ветеран – коллектив насквозь видите, – польстил он, отчего щеки Галины Ивановны окрасил легкий румянец.
Потом они долго обсуждали каждого, кто был занесен Крутько-вым в список. Но Галину Ивановну удивило, что людей из Сугуль-ской экспедиции там не насчитывалось и трети – то и дело встреча-лись незнакомые фамилии.
– Силкин нам крылья режет, своих толкает, – пояснил Крутьков.
– Наши могут обидеться. Многие ведь мечтают поехать на за-гранобъект, – попыталась возразить Галина Ивановна.
– Ничего, будет второй заезд, третий. Я вот с вами не опреде-лился – вы-то хотите поехать? – И не дожидаясь ответа, предложил: – Стоит, наверное, там нужны опытные геологи.
Конечно же, Галина Ивановна согласилась – кому не хочется заработать «березовые» рубли.
– Вы пока не оглашайте наш разговор, – попросил Игорь Юрье-вич в конце.
Из кабинета Крутькова Галина Ивановна выходила в смущении и растерянности – поспешное согласие на поездку в Монголию озна-чало ее полную зависимость от начальника экспедиции.

х                х                х

А вот Безрядин попал в немилость.
Как-то вечером увидел Бедарев у него в огороде чумазого поро-сенка, торопливо раскапывающего малиновым пятаком гнезда мо-лодой картошки. Перескочив через забор, Евгений закричал на по-росенка, пытаясь выгнать его в открытые ворота.
– Пусть свинья сало наедает, – услышал он голос соседа, спо-койно сидящего на крыльце.
Ничего не понимая, Бедарев все же выгнал поросенка, закрыл ворота, подошел к Безрядину и удивленно спросил:
– Ты что, огород для чужих свиней садил?
– Пусть ест, мне эта картошка не понадобится.
– Помирать что ли собрался? – пошутил Бедарев, глядя на со-седа, вид которого выражал полное безразличие. – Не получится ли как у той бабки с внучкой: весной огород садить не хочется, старуха и говорит: «Зачем нам огород? Я к осени умру, ты замуж выйдешь». Так и решили. Да только к осени остались они при своих интересах, а есть-то нечего.
– Уезжаю я, – грустно сказал Безрядин.
– Серьезно что ли? Что за новости, куда тебе ехать?
– Такие вот новости, не работаю я в экспедиции.
– Увольняться собрался? Так все равно два месяца придется отрабатывать, бурильщиков-то не хватает.
– Уже уволился, – спокойно сказал Безрядин. – Помнишь, мы за пилорамой к Бочкину ездили? Крутьков попросил меня на автокране поработать, я согласился.
Об этой поездке Бедарев знал хорошо. После того, как Крутьков уволил крановщика, ему часто приходилось отвлекать Безрядина от основной работы – больше в экспедиции управлять краном никто прав не имел. Помнил Бедарев и о том, как два года назад появи-лась у них в экспедиции новенькая пилорама, приткнули ее в угол у забора, рядом с побитой техникой, а вскоре она исчезла. Никто то-гда не обратил на пропажу внимания – теперь вот выяснилось, что пилорама была на лесозаготовительном участке у Бочкина. В Беш-пеке все знали этого делового мужика, носившего кличку «Подполь-ный миллионер». Доходы его не поддавались учету, махинации с лесом удивляли всех. Бочкин машинами продавал пиломатериал на сторону, а поймать его на этом было невозможно. Люди на его уча-стке зарабатывали хорошо, потому, может быть, и молчали. С на-чальством у Бочкина были особые взаимоотношения – он держал десятка два лошадок, которые оказывались кстати при выездах на охоту и рыбалку в глухие уголки Синегорской тайги.
Игорь Юрьевич быстро приметил делового мужика. С тех пор ярко-красный «Жигуленок» Бочкина часто стоял у крыльца экспеди-ционной конторы. Впрочем, все было объяснимо – деловые люди установили деловой контакт: экспедиция помогала техникой, Бочкин – пиломатериалом.
– Из леса приехали поздно вечером, уже по темну машины ста-вили, – продолжал Безрядин. – Я сказал механику, что заработал отгул, и на другой день не вышел на работу. А когда, через день, появился в экспедиции, Крутьков вызвал в кабинет и такой разгон устроил, что стало мне тошно.
Безрядин достал сигареты, неторопливо закурил.
– Десять лет отпахал в экспедиции, хотел тормознуться в Сине-горье, нравится мне здесь, а вот видишь, как вышло.
– Да что вышло-то? Тебя что, выгнали? – ничего пока не понял из рассказа соседа Бедарев.
– В том-то и штука – сам уволился!
– Сам?
– Так получилось. Не мальчишка ведь, не бич какой-нибудь – замкнуло где-то, не успел сообразить – уже уволен…
– Да говори ты толком!
– За прогул Крутьков меня пообещал в слесаря перевести, я не выдержал, послал его куда следует. Плюнуть бы да уйти, успокоить-ся, а я схватил ручку и заявление на увольнение писать. Зойка-секретарша отговаривала, да где там, разве послушаюсь. Рассчита-ли в тот же день, теперь вот квартиру велят освободить.
Бедарев задумался, в который уже раз поражаясь способностям Крутькова. Это до какой же степени надо было «накалить» спокойно-го мужика, чтобы заявление на стол бросил. И главное – зачем?
– Где теперь работу найду? – уныло продолжал Безрядин. – В Бешпеке бурильщики не нужны.
– Это, вероятно, за подпись в письме тебе награда, – заметил Бедарев. – Не паникуй пока, приедет комиссия, разберется.
– Чего там особо-то разбираться. Заявление написал сам, и уволили по собственному желанию, – махнул рукой Безрядин.
Бедарев вспомнил и о себе – в прошлом году тоже хорошо по-спорил с Крутьковым, психанул и написал заявление перевести в рядовые инженеры. Тоже где-то замкнуло. Потом, когда отошел, стыдно стало, но пересилить себя и пойти в попятную не мог, наде-ясь втайне, что Крутьков станет уговаривать. Но он в тот же день издал приказ – удовлетворил просьбу. На место главного геодезиста назначил его жену – отказаться она не смогла, и вся работа вновь легла на Бедарева. Рядовым инженером он пробыл около месяца – из управления настояли на его восстановлении. Некоторое время с Игорем Юрьевичем жили дружно. Обида постепенно улеглась, и Бе-дареву начало казаться, что так было всегда. Умел все же начальник подать себя. Но не получилось хороших отношений, а кто виноват -–разобраться теперь сложно.
– Из квартиры не выгонит, не бойся. Подождем комиссию, тогда все решится, – еще раз попытался успокоить Евгений Безрядина и направился домой.


Глава 8

Время между тем неумолимо двигалось вперед. Солнце с каж-дым днем всходило позднее, раньше скатывалось за горы, прохлад-ней становились ночи, дольше расходился туман, ползущий по ут-рам из логов. Но было еще лето, прогревшаяся земля остывала медленно.
Смирновы, не дожидаясь приезда комиссии, решили действо-вать параллельно – подали на Крутькова заявление в районный суд за незаконное увольнение. Заявление судья принял без особой охо-ты, спросил, во все ли инстанции они обращались, прежде чем прийти к нему, и, услышав, что во все, со вздохом сказал:
– Рассмотрим в порядке очередности, не раньше чем через месяц.
Долгожданная комиссия пожаловала в середине недели – прие-хали втроем, большим «треугольником» – секретарь парткома, про-форг и начальник управления. Бедарев видел в окно, как у ворот конторы затормозила машина Крутькова и из нее вышли трое не по сезону одетых мужчин – из управления они всегда приезжали в теп-лой одежде, не надеясь, видно, на сибирское лето. Не успели гости сделать и шага, к ним подскочил Игорь Юрьевич. Его грузной фигуре быстро двигаться было неудобно, шаги получались мелкие, пры-гающие. Он долго тряс руки приезжим, что-то рассказывал, посте-пенно увлекая гостей в контору.
«Ну вот и дождались», – с досадой подумал Бедарев, а от чего появилась досада, понять не мог – люди приехали серьезные, быст-ро разберутся в обстановке и, конечно, прислушаются к мнению большинства.
После обеда Крутьков и Силкин укатили в райком – доложиться, как сообщила секретарша. Профорг и секретарь парткома остались в кабинете начальника. Появились Смирновы – им больше всех не терпелось высказать свои обиды представителям комиссии.
– Пойдем, Петр, сходим к ним, в лоб не ударят, – торопила со-бытия Полина.
– Силкина бы нужно подождать, – остужал ее Петр.
– Чего ждать, Силкин с Крутьковым вернутся – к ним тогда не пробьешься. А приглашать нас не станут – мы же уволены.
И они решили пойти. Бедарев с Мурашевым остались в коридоре. Курили, тихо переговаривались, советовались, как им вести себя с ко-миссией – оба получили по «строгачу», и снять их было дело чести.
– Посторонись, – услышали они голос Поклонова, тащившего с Фазой лист деревоплиты.
– Куда вы его? Это же приготовили тепляки на буровых ремон-тировать, – возмутился Мурашев, увидев, что те несколько листов, которые с трудом удалось достать, сейчас намереваются пустить в расход. – Кто разрешил?
– Кто, кто? Игорь Юрьевич, – недовольно пробурчал Фаза, и они принялись прибивать широкий лист. Потом принесли второй лист, третий – коридор преображался на глазах.
Строили контору еще до приезда экспедиции, почти весь состав маленькой Сугульской партии помогал. Старались, конечно, но ведь не специалисты – некоторые брусья выпирали, стенки получались бугристыми. Подравнивать их тогда ни времени, ни сил не было – наклеили обои, да так и оставили. Теперь большие ровные листы деревоплиты скрыли под собой все неровности. На облагороженную стенку прикрепили висевшие на ней раньше плакаты, Доску почета, на которой сиротливо красовалось несколько фотографий, принесли новый номер стенной газеты «Изыскатель», выпуском которого все-гда занимались геологи и геодезисты.
– Бухгалтерия у нас теперь главные изыскатели, – пошутил Му-рашев, догадываясь, кто выпустил газету.
– Готовятся… Силкин потом скажет на общем собрании: «Меня радуют перемены в экспедиции…», – подражая начальнику управ-ления, проговорил Бедарев, а взглянув на часы – добавил: – Что-то Смирновых долго нет, как бы не замучили они высокую комиссию.
– Пусть поговорят, пока Силкина с Крутьковым нет.
Оформление коридора между тем продолжалось. Фаза принес сколоченную наспех доску объявлений с застекленными створками и маленьким замком, долго прибивал ее, с трудом поднимая вверх – обратиться за помощью к парням не решился. Тут же появилась Ро-за Гавриловна, одетая роскошней обычного. Была у нее такая стра-стишка – без разбора скупать все дефициты на складе рабкоопа, надежные связи мужа с председателем торгового кооператива по-зволяли ей это. Но надевала она дорогие вещи редко, готовясь, ве-роятно, к другой жизни, когда рядом будут люди, знающие толк в «хорошей одежде». Роза Гавриловна подошла к новой доске объяв-лений, открыла замочек и, распахнув стеклянные створки, прикнопи-ла приказ. Парни молча наблюдали – вывешивать приказы на общее обозрение Крутьков не разрешал, и было удивительно, что теперь он отступил от этого правила. Защелкнув замок, кадровичка осто-рожной походкой, опасаясь сломать высокие каблуки на новых туф-лях, скрылась в своем кабинете.
– Вырядилась как на … – Мурашев не стал уточнять – куда.
Парни подошли к доске объявлений – в приказе говорилось, что сварщик Поклонов назначается инженером по технике безопасности. Незадолго до увольнения Смирновых Крутьков выгнал инженера по ТБ, никто толком и не знал, за что – спорить мужик не стал, собрался быстро и уехал в другую экспедицию.
– Вот молодец! Назначал бы уж сразу главным геологом, – уди-вился Мурашев.
– На глазах растет человек.
Впрочем, долго обсуждать назначение Поклонова не стали, волновало долгое отсутствие Смирновых, которым давно уже пора было появиться. О чем они могут так долго говорить? Может быть, им настоятельно втолковывают правильность их увольнения? Парни жалели, что пропадает время, в камералке у обоих масса работы, но уйти, не дождавшись Смирновых, они не могли. Наконец Смирновы появились. Впереди шел Петр своим обычным размашистым шагом, Полина чуть приотстав.
– Мы уж думали – вы не вернетесь.
– С умными людьми приятно поговорить.
– И что эти умные люди вам сказали?
– Этого мы не поняли, – простодушно ответил Петр. – Посадили нас за длинный стол, за которым Крутьков совещания проводит, и да-вай допытываться, кто написал письмо, кто всех подбил на подписи.
– Вот как! Крайнего найти хотят. Ну, а вы что?
– Что тут придумаешь? Сказали, как было. Они не верят – хоть из-под земли им зачинщика достань!
– Ох, не напрасно этот майор здесь отирается, пропали мы с тобой, Женя, – подведут статью за разложение коллектива, – с де-ланным испугом проговорил Мурашев.
– Потом-то мы с ними нормально разговаривали, про выходки Крутькова рассказывали, они слушали и удивлялись, – возбужденно сказала Полина, – записали все, пообещали разобраться.
– Про уральскую партию что-нибудь говорили?
– Их славный коллектив осудил наше письмо, – сказал Петр. Было видно, что он не разделял оптимизма жены.
– Этого не может быть, – удивился Бедарев. – Знаю я их на-строения, им там тоже не сладко живется от крутьковского руково-дства.
В коридоре появилась Лариса, в руках ее был большой лист ватмана.
– Мальчики, давайте прикрепим, – попросила она.
«Вот неунывающая натура, – позавидовал Бедарев. – Живет без проблем». Он взял лист, и все увидели красиво перерисованную открытку «С днем рождения».
В центре листа был маленький кармашек, в который предпола-галось вкладывать листки с фамилиями именинников. Очередная показуха для комиссии.
– Кто же у нас первый? –  спросил Бедарев.
Лариса вложила листок и кокетливо улыбнулась. Грянь сейчас гром, парни, вероятно, удивились бы меньше: первым и, как потом оказалось, последним из тех, кто удостоился публичного поздравле-ния, был начальник экспедиции.
– Мерзко же ведь, – сказал Бедарев и, не в силах больше оста-ваться в коридоре, вышел на крыльцо, где нос к носу столкнулся с Силкиным.
Давно знал Бедарев Силкина – раза два-три в год наведывался он к ним в Бешпек. К каждому его приезду готовились: приводили в порядок базу, сдавали в металлолом все разбросанные железяки, на буровых обновляли плакаты по технике безопасности. В то время Бедарев был секретарем партбюро, и ему приходилось участвовать во всех мероприятиях, связанных с приемом высокого начальства, – от технических совещаний и поездок по объектам, до заключитель-ного «мальчишника» на пасеке у Елизара. Противно было, но прихо-дилось терпеть.
– Евгений Петрович, здравствуйте, – протянул первым руку Силкин.
Крутьков, шедший следом, посмотрел на Бедарева тяжелым взглядом и направился в контору.
– Что-то вы тут развоевались? – с улыбкой спросил Силкин.
– Пока только готовимся, – сдерживая не прошедшее еще раз-дражение, ответил Бедарев.
– Хочется вам портить нервы и себе, и другим? – примиритель-но сказал Силкин, но было видно, что разговор в таком тоне ему не нравится.
– Борис Александрович, вас когда-нибудь с работы выгоняли?
– Пока бог миловал.
– А Смирновых выгнали, несправедливо выгнали.
– Вы слишком драматизируете обстановку, – спокойно ответил Силкин, но, заметив, как изменилось лицо Бедарева, поторопился заверить: – Разберемся, во всем разберемся.
Борис Александрович вошел в контору, приветливо поздоро-вался со всеми, обвел глазами оформление стены, взгляд остано-вился на листе ватмана.
– У вас сегодня день рождения? – повернулся он к Крутькову.
– Послезавтра, активисты поторопились, – скромно ответил Игорь Юрьевич.
– Мы выписываем именинников сразу на неделю, – не растеря-лась Лариса, непонятно откуда появившаяся здесь.
– Значит послезавтра и будем поздравлять, – заключил Силкин, а повернувшись к Бедареву и Мурашеву, открыл портфель и вручил им по увесистой папке, пояснив при этом: – Из Уральской партии просили передать.

х                х                х

Работать комиссия начала на следующее утро. Секретарше вручили список, и она, оставив в тайне очередность, приглашала в кабинет начальника по одному. Парни вновь собрались в кори-доре. Они видели, как Фаза, снимая на ходу кепку, мелкими шаж-ками прошмыгнул в обитую дерматином дверь. Задержался он там недолго, так же суетливо и быстро вышел. За ним в кабинет плавно проплыла Галина Ивановна, на ходу заверив парней: «Я им все расскажу», но что именно собиралась рассказать, она не уточнила. Когда выходила из кабинета, прежняя ее уверенность пропала, не останавливаясь, она быстро скрылась за дверью ка-мералки.
– Что это с ней? – удивился Петр.
– Похоже, наставили Галину Ивановну на путь истинный. Жалко.
Бедарев не скрывал досады – без поддержки профкома им от-стоять свои позиции будет намного сложней.
Времени стоять в коридоре не было, и парни разошлись по ра-бочим местам. Бедарев долго не мог сосредоточиться, смотрел на картину Сугульской ГЭС, прикрепленную на стене напротив. Он сам нарисовал ее когда-то, давая волю разыгравшейся фантазии: близко подступившие скалистые берега перекрывала бетонная плотина, устремившийся через водослив поток пенился, в воздухе висела многослойная радуга. Все изменилось в нетронутом крае, только выше плотины, на большом каменном уступе, чудом сохранилась одинокая сосна, стоявшая теперь гордо и как-то вызывающе.
Бедарев еще вчера перебрал бумаги, которые передал Силкин с Уральского объекта, искал письмо или хотя бы записку, которую прикладывали всегда. Но записки не было, и это очень удивило – им необходимо было знать, как «поработала» комиссия на Тосьве. Схо-дил к Мурашеву – у него тоже никакой информации. Поступившие материалы должны были срочно отправляться в управление, но прежде их нужно проверить – все геодезисты в экспедиции хорошо знали, что, пока Бедарев сам не просмотрит каждую страничку в ве-домостях, каждый листок в журналах, дальше материалы не пустит.
Еще раз убедившись, что записки нет, он стал медленно лис-тать журнал – работа для него была прежде всего. Мелкие цифры, написанные карандашом, расплывались перед глазами, Бедарев заставлял себя вглядываться в них. Взгляд его выхватил недопус-тимые исправления «цифра по цифре», и он раздраженно подумал: «Сколько их учить – элементарных правил выполнять не хотят». Ни-же исправленных цифр стояло примечание, какие всегда делают геодезисты – пишут, почему исправлено, ставят дату и роспись. «Чем же они смогли объяснить явное нарушение? – подумал Беда-рев. – Любому проверяющему такая ошибка сразу бросится в глаза, и работу забракуют». Медленно прочитал примечание: «Письмо в обложке папки». Он сразу не понял, какое письмо, а когда сообра-зил, торопливо разорвал плотный картон и достал вдвое сложенный листок с надписью: «Бедареву». Пробежал его глазами и тут же ки-нулся к Мурашеву.
– Вот, посмотри! – И потряс листком. – Не так все было в Уральской партии, как нам комиссия говорит! – и торопливо прочел: «Провели собрание, Силкин зачитал ваше письмо в управление, долго распинался об аморальном поступке Смирновых, о тяжелом положении в экспедиции, закончил предложением осудить паскви-лянтов, даже голосование устроили. Но наши все письмо поддержа-ли, только начальник партии воздержался».
– Дурят нас, как хотят, – возмутился Мурашев.

х                х                х

К вечеру в кабинете Крутькова побывало человек двадцать пять – в основном «подписантов». Петр, который дежурил у кабинета, рассказал, о чем говорили с каждым – картина вырисовывалась не-утешительная. Было похоже, что комиссия ищет способ вывести Крутькова «сухим из воды».
Ровно в пять часов Игорь Юрьевич усадил гостей в машину, и она, оставив облако густой пыли, помчалась в горы. Бедарева с Му-рашевым на беседу пригласить не успели, и было неясно, пригласят ли вообще.
Только Смирновы не теряли уверенности в том, что Крутьков работает последние дни. Уверенность эта передавалась остальным – ждали резких перемен. Бедарев в рассуждения и споры не всту-пал, ему казалось, что чего-то они не додумывают – не так прост Крутьков, чтобы дать себя в обиду. Но чего? Настроение людей в экспедиции понятно, понятно оно и Силкину, от которого теперь за-висит решение вопроса. Выводы Силкин делать не торопится. Нужно обязательно поговорить с ним. Радовала поддержка Уральской пар-тии, да иначе и не могло быть, там ведь тоже работают коллеги, с которыми не один пуд соли пришлось съесть за многие годы работы в экспедиции. Попав на Урал временно, по заверениям Крутькова, люди семьями были вынуждены жить в вагончиках да заброшенных крестьянских избах – устали они от тяжких условий, конца которым видно не было. Бедарев прекрасно представлял, что на собрании у них должно было быть много шума. Не мог он лишь понять поведе-ние Силкина – в двух партиях поддержали письмо, теперь бы сло-жить протоколы да сделать вывод. Но комиссия почему-то медлит. Почему?

х                х                х

Бедарева пригласили на следующий день, после обеда.
– Держись, ты последний, – напутствовал его Мурашев. Он уже сходил на беседу к комиссии, но остался в полном неведении отно-сительно ее намерений. – Постарайся все же узнать, чем они собра-лись закончить дело.
В кабинет Бедарев вошел уверенно.
– Присаживайтесь, – приветливо сказал Силкин, указывая на со-седний стул, приставленный в конце длинного стола. Сам он сидел в кресле Крутькова, парторг и профорг расположились по сторонам и что-то торопливо писали. – Вот какое дело, Евгений Петрович. Мы опросили почти всех подписавших письмо, и не один из них не сказал, что письмо написал именно он. Кто же все-таки автор письма?
Бедарев опешил. Получалась, что высокая комиссия приехала не конфликт коллектива с начальником разбирать, а выявить зачин-щиков, подстрекателей. Но вопрос был задан и Бедарев ответил с вызовом:
– Считайте, что письмо написал я, подбил работников экспедиции на подписи, кого обманом, кого водкой, потом письмо направил вам. Крутьков мой личный враг – он меня и с секретарей партбюро столкнул, да и от должности главного геодезиста на месяц отстранял.
– Один писал или с кем? – поняв, что Бедарев блефует, спросил Силкин.
– Один, ночью заперся в квартире и писал.
– Евгений Петрович, у нас нет времени выслушивать ваши бредни, – умоляюще как-то проговорил Силкин. Вероятно, он уже устал сегодня от опросов и несуразных ответов.
– Ну, ведь вам уже говорили, вместе писали! – немного успоко-ившись, сказал Бедарев, понимая, что выражать свое раздражение здесь неуместно. – Собрались вечером, в тот день, когда Смирно-вых уволили из экспедиции, и написали, сколько же нам терпеть произвол?
– Ну, ладно. Правды, я вижу, от вас не добьешься. – Силкин пе-редвинул какие-то бумаги на столе и продолжил: – Вы – коммунист, бывший секретарь партбюро, руководитель службы, позволяете выйти из стен экспедиции такому письму! Больше того, сами его подписываете…
Бедарев молчал, окончательно убедившись, что приехала ко-миссия не разобраться по существу, а выгородить Крутькова. Им овладело глухое безразличие.
– В письме вы написали такую чепуху, что и разбирать-то не-удобно – пасквиль. Приписки, переплаты – бред же! Вы прекрасно об этом знаете. Вместо работы вы занялись разложением коллектива.
Бедарев все молчал. Все в нем противилось речи Силкина, а возразить не мог – под его напористым взглядом все слова теряли смысл, улетучивались.
– У нас отняли время, экспедиция толком не работает – кто за это будет отвечать?
Бедарев достал из папки большой лист бумаги, которую преду-смотрительно прихватил с собой, и протянул Силкину.
– Что это?
– График отпусков, на стене в конторе висел, в год приезда Крутькова. В Сугульской партии тогда было сто пять человек, почти все – старые кадры.
– Отчего здесь все фамилии вычеркнуты? – ничего пока не по-нимал Силкин.
– Не все, тринадцать оставлено. Остальные люди уже в экспе-диции не работают.
– Куда же они делись?
– Крутьков разогнал! Многие перешли в другие экспедиции, ос-тальные просто уволились.
– Тут и ваша фамилия?
– Нам с женой бежать некуда, да и родина у меня здесь, наде-ялся пустить корни основательно. Но жить так, как предлагает Игорь Юрьевич, невозможно, – резко закончил Бедарев.
Силкин молчал, молчали и члены комиссии, они как-то странно пе-реглядывались, не зная, записывать или нет то, что говорит Бедарев.
– Мы долго вас ждали, – продолжал Бедарев. – Надеялись на перемены, а вы, я смотрю, свое расследование совсем в другую сторону направили. Нас интересует, какое будет решение по письму и собранию? – твердо и уверенно спросил Бедарев. От растерянности, охватившей его вначале разговора, не осталось и следа.
– Активно вы здесь сработали, но не забывайте, Сугул – еще не вся экспедиция.
– Любопытно знать, что по этому вопросу думают на Тосьве, – задал Бедарев провокационный вопрос.
Борис Александрович посмотрел на членов комиссии и без за-пинки выпалил:
– В Уральской партии выступили против вашего письма.
– Вы зачитывали его?
– Конечно.
– И голосовали?
– У нас есть протокол, – солидно заявил Силкин.
– Его можно посмотреть?
– Он в черновике, – уклончиво ответил один из членов комиссии.
Солгал – и глазом не моргнул. И Крутьков вот так же лжет в гла-за, а старается убедить, что говорит правду, и, самое интересное, убеждает. Неужели есть и такой способ руководства?
– Если вы действительно вели протокол собрания в Уральской партии, то у вас должно быть записано, что, кроме начальника пар-тии, все проголосовали в поддержку письма.
– Вы, как обычно, преувеличили, – спокойно возразил Силкин, а секретарь партбюро и профорг потупили взгляды.
– В моем положении преувеличивать опасно. Вот, посмотрите, – и он протянул письмо из Уральской партии. – Я про голосование подчеркнул.
– Где вы взяли эту бумагу?
– Вы привезли.
Силкин покрутил шеей, расслабил узел галстука.
– Самое простое сейчас – сложить два протокола и сделать вы-воды, – настаивал теперь Бедарев. – И выводы, как мне думается, должны быть в пользу коллектива.
– Мы не правомочны принимать решение – обо всем будет до-ложено в главке, – сказал Силкин, не найдя более веских аргументов для возражения.
– Начальник экспедиции – номенклатура управления, – спокой-но заметил Бедарев.
– Ошибаетесь, Евгений Петрович, мы все согласовываем с главком.
«Опять ложь», – устало подумал Бедарев, но все же ему пока-залось, что он в чем-то убедил комиссию.
Выходя из кабинета, в двойных дверях Бедарев столкнулся с Крутьковым. Отступать назад никто не хотел – чтобы разойтись, пришлось поворачиваться боком. Бедарев увидел близко перед со-бой полное лицо начальника с выдвинутой челюстью и маленькими, глубоко посажеными глазами, поймал его взгляд – высокомерный, и на самом донышке – тайный, глубоко запрятанный страх…
Парни ждали в коридоре.
– Ну, ты молодец, дольше всех сидел. И как, что-нибудь прояс-нилось?
Бедарев удрученно махнул рукой.
– Война в Крыму, все в дыму.
– Нет, ну, а все-таки? О чем разговор-то шел?
– Силкин заверил, что доложит в главке, там же и решение примут.
– Столько ждали и снова ждать! – возмутился Петр.
– Ничего, пока все нормально, подождем…
Больше комиссия не вызывала никого. В кабинет начальника вновь вошли Поклонов с Галиной Ивановной и сидели там до конца дня. Была пятница, и люди, забыв о дне рождения Крутькова, торо-пились домой – к вечерним делам, к огородам, к чадам-домочадцам. Ждать, когда закончат совещаться представители комиссии и экспе-диционный «треугольник», никто не стал.




Глава 9

В субботу, с утра, Бедарев и Безрядин принялись за строитель-ство бани. Давно мечтали об этом, с весны заготовили лес, сплани-ровали площадку, но на том дело и остановилось – то отвлекала посадка огородов, то прополка и полив, а когда свободного времени стало больше, Безрядин наладился уезжать. Одному строить баню было несподручно, и Бедарев уже прикидывал, кого бы взять в на-парники, но вчера вечером Николай зашел к нему и спросил:
– Баню-то строить будем?
– Ты разве не уехал? – с улыбкой посмотрел на него Бедарев.
– Сначала надо Крутькова с Синегорья наладить.
– Вот так-то правильней, а то сразу поросенка в огород.
– Чего вспоминать, психанул.
– С комиссией не разговаривал? – перешел на серьезный тон Бедарев.
– Они и без меня все знают.
– О своем увольнении бы поговорил.
– Чего говорить. Не Крутьков же за меня заявление писал. По-работаю пока у строителей.
Ошкуренные бревна сверкали желтоватыми боками, сочно пах-ли смолой, и было в этом что-то беспокойное – пройдет время, по-чернеют бревна, выветрится запах смолы, и маленькая банька ста-нет такой же серой, как все деревянные строения в Бешпеке.
С утра им помогал сторож Кузьмич – топор в его руках был иг-рушкой, сверкал на солнце отполированным лезвием, глубоко вре-зался в твердые бревна, отхватывая от них большие щепы. Старик показал, как делать разметку чертой, как выбирать угол и паз – со-брал первый венец и спросил:
– Понятно?
– Понятно, – ответили довольные парни.
– Тогда с Богом. Глаза боятся, руки делают.
После ухода Кузьмича все вдруг стало сложно, насмелиться де-лать разметку ни Бедарев, ни Безрядин не решались.
– Придется еще раз Кузьмича звать, – растерянно проговорил Безрядин.
– Давай хоть попробуем сами, – не хотел сдаваться Бедарев. И принялся ходить вокруг уложенного во второй ряд бревна. Перевер-нул его с одного бока на другой, присмотрелся, примерился, реши-тельно взял черту, поплевал на руки, как это делал Кузьмич, и при-нялся за разметку. Получилось просто и быстро, он и сам не ожидал от себя такой прыти.
Запилили углы, вырубили их, осторожно принялись выбирать паз.
– Да мы с тобой еще калымить пойдем! – радовался Безрядин, увидев, что начало что-то получаться.
– Куда нам еще деваться – тебя с работы выгнали, меня скоро тоже выгонят, – не стал возражать Бедарев.
От топоров со звоном отлетали белые смолистые щепки, с за-пахом смолы и чего-то вечного, земного – они падали тут же на сы-рую и грязную землю. Когда выбрали паз и уложили бревно, оказа-лось, что разметку Бедарев сделал неверно – в образовавшиеся щели свободно проходила рука.
– Мхом законопатим, – предложил Безрядин. – Знаешь плотниц-кое правило: «Кабы не клин да не мох – плотник бы издох».
– Угол не в ту сторону разметил, – с растерянным видом сказал Бедарев. – Сейчас по-другому попробую.
– Пора все же за Кузьмичом бежать.
– Не надо. Сейчас получится, – заверил Бедарев, пытаясь вы-яснить причину промашки. Долго присматривался к бревну, уклады-вал и снова поднимал, чертил и перечерчивал, а когда понял ошиб-ку, оказалось, что бревно придется выбрасывать.
– На дрова пустим, но теперь уж я не ошибусь, – уверенно про-говорил Бедарев.
По случаю неудачи решили перекурить. Достали сигареты, при-курили и как-то непроизвольно засмотрелись на прозрачные волны Бешпечки, щедро расплескивающие попавшее на них солнце. Воды в реке поубавилось – ледники таять перестали, а осенние дожди были впереди. Гидрологи называют такой уровень – летняя межень.
Со стороны экспедиции раздался тонкий, лязгающий звук ме-талла, донимавший теперь жителей Бешпека постоянно.
– Кому это понадобилось в выходные выезжать? – удивился Безрядин, прекрасно понимая, что металлические ворота открыва-ются только для выезда автомобилей.
Через несколько минут в их поселок въехал экспедиционный ав-тобус – почти все сидения были заняты пассажирами. Впереди раз-местились представители комиссии, Крутьков и Порожняк.
– Никак за тобой, – улыбнувшись, проговорил Безрядин.
– Меня теперь на мальчишники не берут – потерял доверие.
Из дома вышла Лариса, за ней, с большой сумкой, Фаза. Они быстро юркнули в автобус, двери захлопнулись, и, оставив клубы пыли, машина быстро скрылась в переулке.
– Вот так. Никто даже головой не кивнул – доработались, – с до-садой проговорил Бедарев.
– Куда это они?
– К Елизару, куда ж еще. Крутьков день рождения праздновать будет. Видел, шабашников прихватили, они их шашлычками потче-вать станут – Порожняк дело знает туго.
– А ты говоришь – сходи к комиссии. Чего ходить, у них давно все решено – не первый раз Крутьков прокатывает их в горы.
– Силкин пообещал, что разберутся.
– Обрадовался, разберутся! Крутьков теперь с вами будет раз-бираться, – с усмешкой проговорил Безрядин. Усмешка эта почему-то разозлила Бедарева, и он с раздражением спросил:
– А ты, значит, в стороне постоишь? Ждать будешь, чем дело закончится.
– Давай лучше разметку делать, – примирительно сказал Безрядин.
Не мог понять Бедарев, отчего люди, бойкие на словах, на деле стараются отмолчаться – Игнат отошел в сторону, Безрядин уволил-ся, но высказать вслух свои обиды все равно боится. Да и вообще таких, как они, в экспедиции оказалось много. Хотя, если подумать, им и бояться-то нечего – вся ответственность, в любом случае, ло-жится на него и Мурашева. Спокойствие это удивляло и злило.
Размечать следующее бревно Бедарев принялся смелее, а ко-гда запилили углы и вырубили паз, оно плотно прижалось к нижнему. Постепенно приноровились, и дело пошло.
За работой не заметили, как пролетело время. Пришла жена Безрядина и пригласила на обед.
– Пойдем, Евгений, – позвала она и соседа, – я пирожков мор-ковных напекла.
– Спасибо, мы еще не дожили до морковного заговенья, – отшу-тился Бедарев.

х                х                х

Вечером, после субботних забот, когда жена и дети легли спать, а густые сумерки плотно окутали поселок, Бедарев вышел к реке – любил посидеть в такую вот славную пору у воды. Звонкий шум пе-реката, разбиваясь о скалы, тонул в ночной тишине, ее бесконечных просторах.
Он присел на валун, закурил, а когда глаза, ослепленные спич-кой, вновь привыкли к ночной мгле, увидел отчетливо выделявшийся на горизонте контур Плешивой. Темнота поглотила все, что находи-лось между ним и далекой вершиной: горы поменьше, леса, реки, ру-чьи, чабанские стоянки и большие стада овец. Бедарев подумал, что если бы вот так, ночью, пришлось идти к Плешивой, заблудился бы на первом же километре – это отсюда ее видно отчетливо, а скроется она с горизонта – надежда только на звезды. Но они не постоянны – затянет небо облаками, и тогда уж ничто не сможет помочь. Навер-ное, у них в этой истории с Крутьковым так же: цель видна, направле-ние взяли уверенно – собрание, райком, приезд комиссии, а что дальше? Не сбиться бы с азимута, не уйти бы в сторону.
Бедарев с досадой подумал, что его мысли в последнее время непременно возвращаются к конфликту в экспедиции. «Любым на-родом руководит тот, кого этот народ заслуживает» – вспомнил он где-то прочитанную фразу. Не в силах они сладить с Крутьковым, значит, он и будет ими руководить.
Вдруг слух Евгения отчетливо ухватил детский плач, доносив-шийся со стороны поселка. Прозвучал он неожиданно и в темноте казался чем-то нереальным. Полночь ведь, дети спать должны. Странно и непонятно. Плач повторился. Бедарев поднялся и пошел на детские всхлипы. У забора заметил маленькую фигурку в светлой рубашке.
– Кто здесь? – громко спросил он.
– Я-а… – сквозь всхлипы ответила фигурка, и Евгений узнал Максимку Сивкова, сына Фазы, мальчугана лет семи.
– Что ты здесь делаешь?
– Мамка дверь закрыла…
– Давно сидишь?
– Я на речке был, потом темно стало…
Бедарев присел рядом, прижал к себе вздрагивающее тело мальчишки.
– Дома-то есть кто?
– Не знаю. Может, они с дядей Борей ушли. Он к нам в гости приходил. Мамка сказала: «Иди погуляй». Я ушел, а вернулся – дверь закрыта, – запинаясь, рассказывал мальчишка, готовый вновь расплакаться.
– Брось реветь, ты же мужик, – пристыдил Максимку Бедарев, крепче прижимая к себе. Мальчишка доверчиво обхватил его руками за шею и плотно прильнул к груди.
Бедарев видел, как вернулся вечером экспедиционный автобус, как из него вывалились разгоряченные пикником Фаза с Ларисой, а вслед за ними Силкин, как все трое быстро скрылись в доме.
– Папка-то где был, когда ты пошел гулять?
– Спал.
Они долго еще сидели, прижавшись друг к другу. Бедарев не знал, как поступить, надеялся, что вспомнит все же Лариса про сы-на. Он бы и к себе мог взять Максимку, да только потом ведь скан-дала не оберешься.
– Ну что, брат Максимка, делать будем?
– Не знаю…
– Иди, стучись домой, я подожду.
Долго тарабанил мальчишка в дверь маленькими кулаками, по-ка, наконец, в квартире не вспыхнул свет, и в ярком проеме двери не показалась фигура Ларисы.
– Максим? – удивилась она. – А я думала, ты к тете Зое ушел.
Бедарев постоял немного, взглянул еще раз на контур Плеши-вой, смутно видневшийся на фоне ночного неба, и пошел спать.

х                х                х

В воскресенье комиссия уехала. Петр, случайно оказавшийся на базе, видел проводы, потом зашел к Бедареву, поделиться впечат-лениями.
– Прямо министров провожали. Собрался дружный коллектив: Порожняк, Поклонов, Галина Ивановна – каждый ручки жмет, чуть не лобызает. Исправно служат – бездельники. Крутьков провожать их поехал – в самолет подсаживать будет.
– Не нравится мне эта комиссия, – с досадой проговорил Беда-рев. – Боюсь, что ничего у нас не изменится.
– Изменится, – уверенно сказал Петр. – У них же наши протоко-лы собраний.
– У вас суд-то когда?
– На этой неделе. Там все вроде нормально – экспедиция окон-чательно не ликвидирована, нас уволили незаконно.
– Только и надежды, что на правосудие.
Подбежали сыновья Бедарева и Антошка Смирнов. За лето мальчишки загорели, как индейцы, одичали от свободной жизни, вы-тянулись и похудели.
– Пойдемте на Синий плес, искупаемся, – стали просить они.
– Здесь купайтесь, – отмахнулся Бедарев. – Нам с дядей Колей баню строить нужно.
– Давай сходим, дети и так по неделе одни сидят, – поддержал мальчишек Петр. – А строить я вам потом помогу.
– Ладно, зовите мать, искупаемся – пока лето не кончилось, – согласился Бедарев.
Хоть и была уже середина августа, дни стояли теплые, солнце по-прежнему грело ласково и щедро. Зелень еще не желтела, только по кромке берега подсохла трава и шуршала под ногами, да изредка на прозрачных волнах Бешпечки появлялись одинокие желтые листочки, которым, видно, не хватило сил дождаться своего часа. Объеденные шелкопрядом березы, торопливо выпустившие новые побеги, выгляде-ли так, словно не осень приближалась, а заканчивалась весна.
Мальчишки бежали впереди, радуясь, что идут купаться вместе с родителями. Чуть приотстав, шли взрослые. Неожиданно послы-шался рыкающий звук дизеля.
– Папа, дядя Петя, смотрите! Яму копают! – раздался возбуж-денный детский голос.
На поляне у Синего плеса работал экскаватор. Острые зубья безжалостно врезались в бархатистый дерн, срывали его, обнажая плотно слежавшуюся речную гальку. Котлован широкой лентой вспорол поляну, зацепив концом одинокий куст боярышника, при-мостившийся на берегу. Ягод на нем уже не было, и стоял он, накло-нившись всей кроной к реке.
Рядом с экскаватором крутился бригадир шабашников, водил черной от загара рукой, показывая машинисту, где нужно капать.
– Что они делают? – удивился Петр.
– Ты у него спроси, – кивнул в сторону бригадира Бедарев, по-ражаясь оперативности Крутькова.
– Им что, больше копать негде? – возмутился Петр, ничего пока не понимая, и побежал в сторону котлована.
– Стой, кто разрешил?
– Чего кричишь? Не видишь, контора будет, работать люди бу-дут, – спокойно ответил бригадир шабашников.
– Это же Синий плес!..
– Мне хоть синий, хоть красный: сказали копать – копаю, скажут закопать – закопаю. У меня наряд на руках.
– Такое место испохабили, – с трудом скрывая злость, прогово-рил Бедарев, еще раз взглянув на экскаватор. Купаться сразу расхо-телось.
Вспомнил Бедарев, как еще до Крутькова ездил на створ буду-щей ГЭС. Было это в такую же вот славную пору позднего лета. У ворот конторы остановилась тогда обкомовская «Волга», из нее вы-шли два представительных мужчины и направились в кабинет на-чальника партии. Вскоре пригласили Бедарева, познакомили с гос-тями. Один из них оказался писателем с Украины – полным с седой бородкой старичком с фотоаппаратом. Он постоянно щурился, вытя-гивал вперед шею, словно старался пристальней рассмотреть собе-седника. Вторым был заведующий строительным отделом обкома партии Иван Омырович Поспелов, с которым Бедарев встречался не первый раз – оба они были непременными участниками множества комиссий, связанных со строительством ГЭС.
– Товарищи хотят посмотреть место будущей плотины, составь-те им компанию, – попросил начальник партии.
Долго ездили по площадкам, уготованным под город, промбазу, асфальтные и бетонные заводы, подстанции. Побывали на месторож-дении строительных материалов. Писатель с интересом вглядывался в скалистые берега Сугула, восхищался живописностью пейзажей и мо-щью пенистых порогов, щелкал фотоаппаратом и все повторял:
– Быть бы мне чуточку помоложе… Давно не видел такой красоты.
Когда добрались до створа будущей ГЭС, писатель долго смот-рел на реку, на скалы с зелеными мазками багульника и акации, на долину с прибрежными террасами.
– И все это затопят! – непроизвольно вырвалось у писателя.
– Да, все затопят. Плотина по высоте будет больше Краснояр-ской, в длину море разольется на восемьдесят километров, – четко рапортовал Бедарев, гордый тем, что оказался при большом деле. Огромные цифры удивили писателя, лицо его изменилось, и он про-говорил с грустью и вызовом:
– И не жалко вам вашего Сугула?
Тогда Бедарев в первый раз, наверное, всерьез задумался о масштабах строительства, о его последствиях, губительных для этой сказочной природы.
– Жалко, конечно, да только и промышленность в области пора развивать, – вмешался в разговор Иван Омырович. – Сколько еще заезжие туристы будут глазеть на нас, как на отсталый народ? Тури-сты приехали, повосхищались красотами и к себе домой, в квартиры с удобствами, а у нас и электричество не во всех селах.
Правильные слова говорил представитель обкома, а Бедарев всю обратную дорогу думал над тем, почему у писателя, первый раз попавшего в Синегорье, появилась жалость к Сугулу, а у них, столь-ко лет проживших здесь, сомнений в необходимости строительства ГЭС не возникало?

х                х                х

После отъезда комиссии в экспедиции вновь наступило напря-женное затишье. Ждали перемен. Еще раз появился майор, только приехал он теперь в гражданской одежде, о чем-то вновь долго бе-седовал с Крутьковым, потом сел за руль недавно полученного из ремонта УАЗика и укатил. Никто так и не узнал, случайно он появил-ся в экспедиции во время конфликта или это была психологическая атака со стороны Крутькова, только больше ни майора, ни УАЗика, на котором он укатил, в экспедиции не видели.
По заявлению Смирновых состоялся суд в районе, оставивший приказ об их увольнении в силе. Такой оборот удивил всех.
– Кино, да и только, – взволнованно рассказывал Петр после возвращения. – Усадили нас в большом зале. Мы, как их, эти… Как, Полина? Ну да, истцы. Мы истцы, Крутьков – ответчик. Впереди, на огромном стуле с гербом, судья, народные заседатели по бокам – справа старикашка в очках, почетный пенсионер, слева – пышная девица, передовая доярка района. «За дачу ложных показаний вы несете ответственность по закону», – предупредил судья. И нача-лось… Зачитали наше заявление, попросили Крутькова объяснить ситуацию. Мне даже интересно было – как он начнет выкручиваться, факты-то все против него. А Крутьков поднялся уверенно, строго взглянул в нашу сторону и принялся обливать нас грязью: мы, дес-кать, такие-сякие, нарушители трудовой дисциплины, и прочее, и прочее. Короче говоря – отпетые вредители, и если останемся в экс-педиции, она тут же развалится. Опомнились мы немного, попыта-лись защищаться, да где там… Судья и слушать не захотел. Тогда я психанул и говорю: «Все, что сказал Крутьков, ложь! А нас он выгнал из экспедиции, чтобы спокойно набивать карманы». Старикашка от громких слов проснулся, а доярка даже хотела что-то сказать, но судья опередил ее: «Ведите себя прилично, здесь вам не общее со-брание экспедиции». Полина попыталась вмешаться, но судья и ее остановил.
– Так и не смогли все толком объяснить? – удивились парни.
– Попробуй, объясни там. Я начну говорить, судья сразу: «Са-дитесь, у вас все в заявлении написано».
– Ну, а Крутьков-то что говорил?
– Он, понятно, про отказ от переезда, про большие объемы по Тосьве, про сокращение на Сугуле. Потом и документы подсунул.
– Какие?
– Список людей в Сугульской партии. Весной нас, оказывается, было сто пять человек, сейчас осталось тринадцать! Все свалил на то, что в Сугуле произошло абсолютное сокращение.
– За два месяца сократил девяносто человек?
– Выходит, так.
– За три года, конечно, он разогнал всю Сугульскую партию без всякого сокращения. А за последние пару месяцев человек пять и уво-лилось-то всего. Выходит, мы с ним одними документами размахиваем, – вспомнил Бедарев график отпусков, который показывал комиссии.
– Я попытался объяснить это судье, но он отмахнулся: «У нас нет оснований не доверять начальнику экспедиции».
– Вы видели список сотрудников?
– Видели. Там полный состав Сугульской партии до приезда Крутькова – всех перечислил, кого разогнал за два года.
– Да и причем здесь эти списки, приказа на сокращение Сугуль-ской партии нет и показать он его не мог, о чем тогда разговор! – возмущался Бедарев.
– Вот и я про то же, – уверенно сказал Петр. – Мы в областной суд подавать будем, пусть выяснят, чьи показания ложные.
В тот же день Смирновы собрали необходимые документы по своему увольнению, приложили выписку районного суда и отправили бумаги в область.
– Там люди серьезные, быстро разберутся, – не теряли они на-дежды.
Крутьков, после завершения дела со Смирновыми, поехал в управление – вызвали. Несомненно, это было связано с результата-ми работы комиссии. У людей появилась надежда, что к письму и протоколам собраний из экспедиции отнесутся внимательно.

х                х                х

Лето медленно, но уверенно двигалось к концу. Прохладней становились ночи, по утрам солнце долго пряталось за вершинами гор. Не резвились уж больше загорелые мальчишки на берегу Беш-печки, не тянуло их в освежающие волны. В конце августа задожди-ло, тяжелые тучи затянули горы, спускаясь с каждым днем все ниже и ниже. Мелкий холодный дождик почти не переставал. Когда, через несколько дней, ветер разогнал тучи и вновь показались горы, вер-шины их побелели. Наступила осень. По поселку потянулся густой аромат созревших яблок.
От непогоды вода в Сугуле поднялась, в ее мутных потоках проносился летний сор, обильно скопившийся на берегах. Но боль-шой уровень держался недолго, с наступлением солнечных дней река вновь обмелела, вода стала чистой и прозрачной – с берега был виден каждый камушек на дне.
Крутьков вернулся и, как ни в чем ни бывало, принялся за дела. «Неужели ничего не изменилось?» – удивлялись в экспедиции. Бе-дарев позвонил в управление и узнал, что по материалам работы комиссии заседал партком управления – Крутькову объявили выго-вор за «слабое руководство общественными организациями», пожу-рили за то, что допустил в экспедиции анархическое собрание, и все. Последние надежды на скорые перемены рухнули. Выходит, спрята-ли их коллективное письмо и протоколы собраний подальше от по-сторонних глаз. А ведь Силкин обещал доложить в главке…
– Да что это за порядки такие – почти все против Крутькова, а начальству и дела нет! – возмущался Петр Смирнов.
– Кто мы такие в управлении? Так, взбунтовавшаяся толпа – Крутькова, наверняка, там еще и пожалели, а чтобы нас успокоить, да-ли выговор, – с сожалением отметил Бедарев, и такая растерянность вдруг овладела им, что захотелось бросить все и бежать из экспеди-ции, забыть поскорей про конфликт с Крутьковым, про порядки, которые он установил, чтобы осталась хоть капля веры в людей.
– Давайте не будем помирать раньше смерти, – посоветовал Мурашев, – прикинуть нужно, что мы теперь имеем.
И Бедарев удивился его уверенности. Была у Мурашева хоро-шая черта в характере – если уж брался за какое-то дело, то умел доводить его до конца. В конфликт с Крутьковым он не вступал дол-го, стараясь жить с начальником мирно, от того и с Бедаревым осо-бой дружбы у него не было. Увольнение Смирновых изменило его взгляды, и теперь, похоже, он не намерен отступать.
– Что мы имеем? – переспросил Бедарев. – Ровным счетом ни-чего. В управлении на нас наплевали. Райком в чужой монастырь со своим уставом лезть не желает. Так что остались мы при своих ин-тересах.
Они сидели на крыльце конторы, курили. Рабочий день закон-чился – автобус привез со створа бурильщиков, проскрипели ворота, и все затихло до следующего дня.
Долго сидели молча, смотрели на угасающий день. Солнце еще не скрылось за горы, но по долине реки потянуло прохладой.
– Мы в протоколе собрания записали предложение обратиться в прокуратуру, – напомнил вдруг Бедарев.
– Было такое.
– Пора обращаться. Сколько можно слова говорить, все равно нас никто не понимает.
– Пожалуй, пора, – согласился Мурашев.


Глава 10

На следующий день парни тряслись в рейсовом ПАЗике, следом за которым волочился большой шлейф пыли – хоть и прошли не-давно дожди, прогревшаяся за лето земля подсыхала быстро. По-ехали втроем – у Мурашева и Бедарева нашлись неотложные дела в районе, Петр, на правах безработного – за компанию.
Прокуратура расположилась напротив райкома партии в акку-ратном одноэтажном здании из белого кирпича. Перед строгой вы-веской парни остановились – никто из них раньше в таких заведени-ях не был.
– Двинем искать справедливость! – пошутил Петр.
Широкий коридор встретил прохладой и полумраком. В прием-ной молоденькая девчушка что-то печатала на машинке. Печатать она не умела – робко давила на буквы одним пальчиком. На вопрос о прокуроре кивнула на обитую дерматином дверь.
– Проходите.
Постучавшись, парни вошли. За широким столом, под портре-том Черненко, сидел мужчина лет пятидесяти с густо сросшимися на переносице бровями. Он внимательно посмотрел на посетителей и пригласил сесть.
– Мы из Сугульской экспедиции, – представился Бедарев.
– Знакомая организация, как там Крутьков поживает?
– Жаловаться на него приехали.
– Жаловаться? – удивился прокурор. – Ну, тогда рассказывайте, что стряслось?
– Мы в экспедиции провели собрание и сошлись на том, что нужно просить прокуратуру проверить работу шабашников. Там очень много переплат и приписок в нарядах.
– Шабашники? – настороженно переспросил прокурор. – Чем они у вас занимались?
– Вот здесь, в протоколе, все написано, – протянул Бедарев сколотые скрепкой листки.
– Да у вас там настоящая война, – удивился прокурор, закончив читать поданные листки. – Давно шабашники-то работают?
– Года три.
– Старые знакомые, – проговорил он как-то неопределенно, а полистав календарь, добавил: – Займемся вашим делом недельки через две.
– Нас же за это время разгонят!
– Не волнуйтесь, если в вашем протоколе все верно, никто вас не тронет, – сказал прокурор и вышел из-за стола, чтобы проводить посетителей. – Позвоните мне через неделю. Возможно, займемся вашим делом раньше.
Слова прокурора обнадеживали, и парни, выйдя на улицу, оста-новились покурить и обменяться мнениями.
Рядом с прокуратурой в старом деревянном доме, широком и неуклюжем, находился районный суд.
– Вот здесь наше дело и слушали, – сказал Петр.
– Несолидно в такой-то завалюхе судиться, – пошутил Мурашев.
– Потому мы и двинули дело в область, там домик нарсуда в че-тыре этажа.

х                х                х

Домой возвращались молча. Бедарев смотрел в окно, за кото-рым медленно проплывал поблескивающий на осеннем солнце Су-гул, вода была усеяна желтыми листьями. Возле Узюкского бома увидел скопление больших машин – приехали строители расширять дорогу. Бедарев сам делал трассирование на этом сложном участке, намечал ось дороги так, чтобы обойтись меньшими затратами, а главное, чтобы меньше пострадала живописная скала, круто обры-вающаяся в реку, но без взрывных работ обойтись оказалось невоз-можно. В то время вопрос строительства дороги был далеким и не-реальным, не работа получалась, а какая-то забавная игра – забили колья и металлические штыри по оси трассы, и стоят они, ржавея от времени и непогоды. Сейчас, когда Бедарев увидел машины строи-телей, с которых торопливо выгружали станки и оборудование – первый раз реально ощутил, что дело затевается серьезное, что только на бумаге проект расширения бома выглядит скромным и безобидным.
Вряд ли есть в Синегорье место известней Узюкского бома. Круглый год на турбазе, примостившейся рядом, многолюдно – при-езжают отдыхать семьями и в одиночку, по путевкам и дикарями. Места хватает всем – купаются в освежающей воде Сугула, забира-ются на скалы, густо поросшие баданом, уходят по лесистым рас-падкам в горы. Зимой катаются на коньках и лыжах. На маленьком пятачке на другом берегу Сугула жил когда-то известный в Синего-рье художник, домик и сейчас сохранился, только смотрит он на своенравную реку заколоченными окнами. Союз художников области запланировал поставить на этом месте дом отдыха.
Строительство дороги теперь все меняло – турбаза оказалась в зоне отчуждения, и проектом намечен ее перенос, на месте одиноко-го домика художника вырастет не дом отдыха, а опора высоковольт-ной линии электропередач. После поездки с писателем на створ плотины все чаще стал задумываться Бедарев над изменениями, которые произойдут на этой земле, когда проект их станет реально-стью, когда берега Сугула обовьет широкая лента бетонки, а живо-писные скалы украсятся высокими опорами ЛЭП, когда плотина вы-сотой почти двести метров преградит ход воде и рукотворное море зальет поля, овраги и леса, вытянувшись в длину на восемьдесят километров. Грустно становилось…

х                х                х

– Где ты пропадаешь? Помидоры перезревают, солить нужно, – упреком встретила Бедарева жена.
– Значит, будем солить, – как можно спокойнее ответил Евге-ний. – Дети-то где?
– Рыбачить умчались – вам лишь бы из дома удрать. Ты сел и уехал, а я тут одна крутись, одной воды сколько перетаскать нужно.
Было похоже, что настроение у жены скверное. Она даже не спросила, чем закончилась их поездка в район. Бывало у нее иногда: вроде и оснований нет, а злость так и рвется наружу. Объяснить это Бедарев не мог, только знал, что если сейчас сказать слово против, моментально вспыхнет ссора.
– Надоело мне ковыряться в грязи! Ну, чего ради мы торчим в этой дыре? Есть же квартира в городе.
Бедарев не ответил, ему сейчас совсем не хотелось спорить на эту тему.
Вечер прошел в домашних заботах, а когда, ближе к полуночи, собрались укладываться спать, в дверь постучали. Жена испуганно спросила:
– Кто это?
– Соседи, наверное, – поспешил успокоить ее Бедарев, хоть и прекрасно понимал, что по ночам соседи в гости не ходят.
Теряясь в догадках, он направился к двери, долго шарил вы-ключатель на веранде, а когда вспыхнул свет, отдернул задвижку и толкнул дверь на улицу. На крыльце стоял Усольцев.
– Смотрю, свет горит, значит, не спите, решил зайти, – медлен-но проговорил он.
– Чего ты ночью-то? – удивился Бедарев.
– Куда же шли приписки? – не сразу понял Бедарев.
– Игорю, куда же еще! – уверенно сказал Усольцев. Быстро придвинул стакан, плеснул в него водки и выпил, закусывать не стал. – Ты думаешь это все? На новой конторе котлован «вручную» копали – это цветочки: Игорь кирпичную кладку собрался заменить на шлаковую заливку. Навар пока и подсчитать сложно. А сидеть кто будет? Усольцев? Нет уж, мне это ни к чему.
– Чего ж ты до сих пор молчал?
– Много вы своими письмами добились?
– С кем добиваться-то? По норам все расползлись. Ты ведь то-же мечтал спокойно дожить до пенсии.
Бедарев начинал злиться оттого, что разговор у них получался странный, оттого, что не может он помочь Усольцеву, а главное – оттого, что все больше понимал – на конфликт с начальником люди решаются только в критических ситуациях. И поодиночке… Но ска-зал совсем другое:
– Тебе же, Матвеич, нельзя пить много, у тебя ведь сердце больное.
– Теперь все можно, – махнул рукой Усольцев. – Наряд подписан.
– Подписал все же?
– Не я – Мокрецов. Да и не в этом дело – окрутил меня Игорь, как мальчишку окрутил… Носит же земля таких сволочей.
– Ты уж слишком, Матвеич. Помог бы нам лучше, чем в панику кидаться, – попробовал хоть как-то поддержать прораба Бедарев, видя, что лицо того от выпитой водки становится безвольным.
– А что? И помогу!
– Я тебе постелю здесь, на раскладушке. Переночуешь, а утром пойдем к Крутькову. Должен же он послушать тебя, вы ведь старые приятели. Не послушает – с нарядами шабашников в прокуратуру пойдем.
– Я согласен, – оживился Матвеич. – Вы молодцы, хорошо за Игоря ухватились. До конца только надо драться, пусть покрутится, как змея под вилами. Все – пить бросаю. Идем!
Бедарев принес раскладушку, застелил ее, вновь присел к сто-лу. Усольцев молчал, думал о чем-то своем. Трудная судьба доста-лась этому человеку – вся жизнь в экспедиции. Жена не выдержала, уехала в город, сына забрала.
– Ложись, отдыхай, Матвеич. Да и мне пора, – сказал Бедарев, забирая бутылку.
– Подожди! – поспешно остановил его Усольцев. – Давай по по-следней.
– Мы же договорились, Матвеич.
– Давай еще по чуть-чуть – и все. Завтра не буду.
Бедарев нехотя налил водку в стаканы. Выпили. Взял бутылку и направился в дом.
– Подожди, – вновь окликнул его Усольцев. – Оставь бутылку.
– Ты же сказал – больше не будешь.
– Да забирай, у меня дома, под кроватью, ящик с водкой стоит, на поминки купил.
– Какие поминки?
– Мои. Приходи только, не опаздывай.
– О чем ты, Матвеич! Обещал нам помочь, неужели самому не обидно – Крутьков будет жить и радоваться, а ты помрешь? – сказал с улыбкой Бедарев, расценив слова о поминках как шутку.
– Ладно – обещал, значит, помогу, – ответил Усольцев и по-смотрел каким-то совсем не пьяным взглядом.
Бедарев поставил на стол бутылку, еще раз взглянул на Мат-веича и пошел спать – до утра оставалось совсем немного.

х                х                х

Ночью пошел дождь. Бедарев слышал, как где-то далеко гро-мыхнуло, потом засверкали молнии, донеслись раскаты грома. Но большой грозы не получилось – по крыше неожиданно ударили крупные капли, застучавшие вскоре густой барабанной дробью. Гром прекратился быстро.
Сколько шел дождь, Бедарев не знал – заснул под его монотон-ный шум. К утру тучи не разошлись, они плотно закрыли горы и ви-сели так низко, что, казалось, до них можно было дотянуться рукой. «Совсем уж осень», – подумал Бедарев и, поеживаясь от сырости и прохлады, вышел на веранду.
Усольцева не было. На столе стояла так и не допитая бутылка, над которой назойливо кружилась большая муха. «Почему он ушел?» – взволнованно подумал Бедарев и, быстро умывшись и по-завтракав, торопливо направился в контору.
– Его уже три дня на работе нет, – спокойно ответил Порожняк на вопрос об Усольцеве.
– Поискать бы…
– Он что, дитя малое? Заболел, наверное, дома сидит.
Рассказывать о пьянке Усольцева Бедарев не стал, решил обя-зательно сходить к нему домой.
Но день прошел в суете, и намерение сходить к Матвеичу при-шлось отложить до вечера. Дождь, слегка унявшийся утром, зарядил вновь. Надоевшая пыль сделалась грязью, и Бедарев долго очищал сапоги, прежде чем войти в дом прораба. Жил Усольцев один – сра-зу по приезде в Бешпек ему удалось купить домик с садом, хозяева которого уехали в город.
На стук в дверь никто не отозвался. «Спит, наверное», – поду-мал Бедарев и постучал сильнее. Но и на этот раз никто не отозвал-ся. Толкнул дверь, она оказалась незапертой. Вошел на веранду. Все было на своих местах – аккуратный столик, за которым они не раз пили с Усольцевым чай, плита, посудный шкаф, стулья. Только у двери в дом стояло несколько пустых водочных бутылок. Постучал в дверь – опять тишина. «Ушел куда-то, забыл замок накинуть», – по-думал Бедарев и совсем было собрался возвращаться домой, но что-то все же потянуло заглянуть в комнату. И он распахнул дверь…
Прямо у порога, распластавшись на полу, лицом вниз, лежал Усольцев. Бедарев с ужасом взглянул на неподвижное тело, на бес-порядок в комнате, на ящик водки, стоявший под кроватью, и, еще не веря случившемуся, тронул прораба за плечо. Тело уже застыло.
Толкнув дверь, Бедарев выскочил на улицу. Куда бежать? В ми-лицию! Но, пробегая мимо экспедиционной конторы, заскочил в сто-рожку и позвонил Крутькову.
Только потом, когда обмытый и одетый в новый костюм, Усоль-цев лежал в своем доме, без гроба еще, на длинной лавке, скрестив на груди руки, Бедарев вспомнил вчерашний вечер… Он проклинал себя за то, что оставил Матвеича одного, что принял слова о помин-ках как шутку. Вчера еще можно было спасти человека, а сегодня ему уже безразлично, что творится в экспедиции.
Дали телеграмму жене, но ни на второй, ни на третий день она не приехала. Не приехал и сын. Хоронить Матвеича решили без родственников. Сняли с работы несколько мужиков и с утра отпра-вили копать могилу. Грунт оказался каменистым, и, чтобы лишний раз не ломать спину, мужики попросили у механика экскаватор. Яму выбухали такую, что с лихвой хватило бы на троих.
После обеда к дому Матвеича подъехал грузовик с откинутыми бортами и автобус. На грузовик поставили гроб, сели в автобус, и без венков и музыки грустная процессия быстро двинулась к клад-бищу. Руководил похоронами Порожняк. Когда поставили гроб у мо-гилы и сняли крышку, он попытался даже что-то сказать о покойном. Но что он знал об этом человеке? Напомнил только лишний раз, что умер Матвеич не от болезни, а от водки.
У Бедарева не хватало сил смотреть на неподвижное лицо Матвеича, на его новенький костюм, купить который пришлось за счет местного комитета, на широко разрытую могилу. Он с трудом дождался, когда гроб опустили в яму, взял горсть земли, первый бросил его в могилу и, не оборачиваясь, направился с кладбища. Не хотел он видеть, как маленький экскаватор будет сгребать в яму, где лежит Матвеич, перемешанную в кучу землю, камни, дерн…
После похорон собрались в конторе. Порожняк принес заготов-ленный Матвеичем ящик водки – устроили поминки, но очень быстро забыли, чью водку пьют и по какому поводу.
Крутькова на кладбище не было, не пошел он и на поминки – его вообще в день похорон в конторе не было. Уехал куда-то, вероятно, по делам.

х                х                х

Как и договорились, через неделю Бедарев позвонил прокурору.
– По нашему делу есть что-нибудь новенькое? – спросил он и хотел было добавить про котлован под контору, который выкопали «вручную», но прокурор перебил его:
– Это не телефонный разговор, – и положил трубку.
Такого оборота парни не ждали. Посоветовавшись, решили на-править Петра в район. Но и при личной встрече прокурор сказал не больше.
– Слишком запутанное у вас дело, работает экспедиция по всей области, мы не можем выполнить проверку. Ваше заявление на-правлено в Синегорск.
– Мы же просим проверить работу шабашников только в Бешпе-ке, – возразил на это Петр.
– У нас нет свободных людей, – резко ответил прокурор и так посмотрел из-под густых сросшихся на переносице бровей, что же-лание задавать вопросы у Петра пропало.
– Если бы не этот дурацкий наряд по котловану, не запил бы Матвеич, жив бы был, – сказал Бедарев, когда после возвращения Петра парни собрались вместе.
– С такими успехами нас и из областной прокуратуры отфутбо-лят, – предположил Мурашев.
– Им нужны факты, а не голые заявления, – поддержал его Бе-дарев.
– Значит, надо добыть их.
– Где их добудешь?
– В конторе. Взять наряды шабашников и передать их в проку-ратуру, они быстро разберутся.
– Взять-то взять, но как? Кто их нам даст?
– Залезть через окно в бухгалтерию и самим взять, – предло-жил Петр.
– Это уже ограбление со взломом, – заметил Мурашев. – Вот смеху будет – два главных специалиста полезут в окно родной кон-торы. Надо пойти к Крутькову, пусть он объяснит, чем вызваны пе-реплаты.
– Варежку шире разевай. Не даст Крутьков ничего смотреть. Плевать он на нас хотел. Сейчас главное не спугнуть его – он ведь концы прятать умеет, и наряды упрячет. Пока-то он еще не знает, что Усольцев рассказал мне про приписки на конторе, – стараясь быть спокойным, рассуждал Бедарев.
– Но что-то делать нужно! – возмутилась Полина. – Человек-то по вине Крутькова погиб.
– Сегодня кто по базе дежурит? – неожиданно спросил Бедарев, похоже, на что-то решившись.
– Кузьмич.
– Давайте сегодня.
Операцию разработали по всем правилам воровского искусства. Как только стемнело, возле конторы, посвистывая, стал прогули-ваться Мурашев – «стоял на стреме». Бедарев с Петром подошли к окну бухгалтерии и выставили его. Пробравшись внутрь, плотно за-дернули шторы и, подсвечивая карманным фонариком, долго пере-бирали увесистые папки, пока, наконец, не нашли то, что нужно. Прихватив бумаги, быстро выбрались на улицу.
Интересного в папке оказалось много. Усольцев был прав – по нарядам котлован под контору выкопан вручную. Подписи Крутькова не было, утвердил наряд Порожняк, за прораба значилась подпись Поклонова. Лежали в папке и наряды на строительство сборных до-мов, из-за которых испортил отношения с начальником Петр, наряды по заливке базы бетоном, другие наряды шабашников. Переписыва-ли все без разбора. Потом уж, когда вернули папку на место и не-много разобрались в записях, стало понятно, что объемы в нарядах шабашников завышены в пять-десять раз. Калькуляцию составляла Лариса, утверждал Порожняк.
– Три раза переезжал со своим сборным домом, всегда сам его устанавливал, про деньги и не заикался. Шабашники за каждый дом по девять сот взяли! – возмущался Петр.
– Одного не понимаю, – недоумевал Бедарев, – почему Порож-няк с Ларисой ничего не боятся. Ведь подписывать такие бумаги де-ло рисковое.
– Крутьков их надежно прикрывает, надеются на него, – выска-зал свое мнение Мурашев.
– А Крутькова Силкин и райком прикрывают, переплелись все, с наскока не возьмешь, – согласился Бедарев.
– Может, нам письмо прямо в главк написать? – предложила Полина.
– Будет ли толк?
– Будет или нет, а лишний сигнал не помешает, –  поддержал Полину Мурашев.

х                х                х

Написать письмо поручили Бедареву. На следующий вечер он сел за стол на веранде, положил перед собой папку, с которой ходил на комиссию. Бумаг в ней накопилось много: протоколы собраний, письма, копии приказов, которые удалось достать, теперь вот доба-вились копии нарядов. Бедарев разложил бумаги в хронологическом порядке и задумался.
Многое изменилось в экспедиции с момента увольнения Смир-новых, многое прояснилось, и каждый новый факт подтверждал, что в коллективном письме они не ошиблись, только вот желанный ре-зультат ближе от этого не становился.
Начинать было трудно, никак не находились нужные слова, и Бедарев, изорвав несколько листов, так и не сдвинулся с места.
– Ты спать-то будешь? Второй уже час, – ворчливо проговорила жена, выглянув из комнаты.
– Сейчас приду, – пообещал он и вновь задумался над письмом, от которого, вероятно, много будет зависеть.
За стеклами веранды стояла по-осеннему темная ночь, толкни дверь – и окунешься в ее густую черноту. Бедарев смотрел на стек-ла, отражающие яркий свет лампочки, и чувствовал себя неуютно – оттого, наверное, что за стеклами была неизвестность: если кто-то смотрит на него с улицы, он этого заметить не сможет. Невольно вспомнилось, как в детстве боялся темноты, как верил в страшные сказки о привидениях, поднимавшихся в полночь, о душах покойни-ков, сорок дней после смерти разгуливающих по ночам…
Взглянув в очередной раз в окно, он вдруг увидел… Усольцева. Да так явственно – стоит и с улыбкой смотрит на него. Миг продол-жался бесконечно. Бедарев встряхнул головой – видение пропало, но страх и оторопь долго еще не давали покоя, забравшись, вероят-но, в самые дальние уголки мозга.
«Совсем нервы разболтались», – подумал он и вышел на крыльцо. Ночная мгла постепенно расступилась, и Бедарев увидел черное небо, густо усыпанное низкими звездами. Невидимая река шумела перекатом, в напряженной тишине плеск волн разносился громким эхом, пропадающем в темной утробе скал. У окна роились бабочки шелкопряда, доживая последние дни, искали пристанища. Обманутые ярким светом, они долго кружились, пытаясь найти ук-ромное место для кладки яиц, но, не найдя его, падали на сырую землю.
Призрак Матвеича в окне все стоял перед глазами, и Бедарев отчетливо понял, что должен, просто обязан написать письмо. Когда вновь сел за стол, он уже знал, о чем напишет.
Письмо Бедарев закончил к утру. По поселку, перекликаясь друг с другом, заголосили петухи. Ровные листки аккуратной стопкой ле-жали на краю стола. Теперь их прочитают те, кто еще верит в успех борьбы, сделают замечания, потом письмо можно будет печатать и отправлять.
Бедарев еще раз взглянул на письмо. Думал ли он раньше, что когда-нибудь ему придется строчить такие вот жалобы на начальст-во? Еще полгода назад это казалось невероятным. «Что же про-изошло?» – в который раз спрашивал он себя и не находил ответа. Появилось желание изорвать письмо и никогда больше ничем по-добным не заниматься. А как же Матвеич? Кто за его смерть отве-тит? Бедарев вышел на крыльцо, закурил. Понемногу светало, в се-ром полумраке стали видны горы, а вершины их уже четко высвечи-вались на подрумяненном небосводе.
– Совсем рехнулся. Пора кончать с такой жизнью, – сквозь сон проворчала жена, когда Бедарев улегся рядом.
– Сам вижу, что пора. Скажи – как?
– Бросить все и уехать. Далось тебе это Синегорье.

х                х                х

Назавтра парни собрались в геологической камералке, прочита-ли письмо, и оно устроило всех. А Мурашев предложил один экзем-пляр отправить в областную прокуратуру. Там, заверил он, разбе-рутся быстрее.



Глава 11

Возможности поехать в Синегорск, в прокуратуру, долго не представлялось, и парни совсем было решили отправить с бумагами одного Петра, но тут Бедареву сообщили, что на спецпочте лежит пакет для экспедиции. Получать секретные документы мог только он и Крутьков. Поэтому на следующий день Бедареву великодушно был предоставлен «новый» МАЗ. Ну, а поскольку одно место было сво-бодным, он пригласил с собой Петра.
Дорога оказалась трудной – частые поломки, пыль, пробиваю-щаяся в кабину во все щели, быстро утомили. Бедарев устало вгля-дывался в отвесные берега Сугула, в обмелевшие пороги, где вода растекалась между множеством выступивших камней, создавая впе-чатление пропадающего русла – паводок давно прошел, и река ус-покоилась до следующей весны. В иные годы, правда, от сильных дождей уровень подскакивает и осенью, но бывает это редко, по-следнее время погода все больше устойчивая.
Получив секретный пакет, парни направились в прокуратуру. Боль-шое четырехэтажное здание выглядело внушительно. Даже перед вхо-дом был какой-то особый порядок – возможно, чаще убирали, а вероят-ней всего, люди просто не решались сорить вблизи грозной вывески. Внутри солидного здания Бедарев и совсем почувствовал себя неуютно, и если бы не Петр, уверенно направившийся в приемную, он бы, навер-ное, долго ходил по коридору в поисках нужной двери.
Принял их слегка поседевший мужчина пенсионного возраста – следователь по их делу. Они передали ему копии нарядов и письма.
– Протокол вашего собрания у меня есть, факты вы приводите интересные, – сказал следователь, доставая нужную папку. – Но как их проверить?
– Да что там проверять-то! Вот же копии нарядов, посмотрите, и все станет понятно, – сразу заволновался Петр.
– Ваши копии для нас не документ. Мы сделаем запрос в строй-банк, они в течение сорока пяти дней проверят объемы, потом при-мемся за ваше заявление.
– Мы же не можем ждать столько времени! – возмутился Беда-рев. Ему всегда казалось, что долг прокуратуры быстро разобраться с любыми нарушениями и тут же пресечь их.
Следователь достал сигарету левой рукой, этой же рукой ловко чиркнул спичку и прикурил – вместо правой руки был протез в чер-ной перчатке.
– Мы не имеем права заводить уголовное дело только по ваше-му заявлению. Да и людей сейчас нет свободных, все заняты строи-тельным трестом, там приписок полмиллиона, – сдержанно, но с ка-кой-то даже гордостью сказал следователь.
Одно понял Бедарев, что и здесь то же самое, никто их делом заниматься не желает. Район перетолкнул в область, область умышленно тормозит. Но почему? Кто тормозит? Неужели и здесь Крутьков поимел влияние?
– Значит, вы советуете сидеть сложа руки и наблюдать, как Крутьков деньги хапает да работников экспедиции разгоняет?
– Это хорошо, что еще просто разгоняет, в прежние времена бун-тарей на кострах сжигали, – с улыбкой заметил однорукий прокурор. – Вы слишком спешите, а спешка, она, порой, и навредить может.
На том разговор и закончился.

х                х                х

В полной растерянности брели парни по осеннему городу.
– В газете писали – мужик мешок комбикорма спер, за решетку спрятали, – пробурчал Петр. – Крутьков десятками тысяч тащит – и никому дела нет.
Разговаривать не хотелось, да и о чем было говорить. Холод-ный ветер швырял под ноги сухие листья, назойливо щекотал лицо. Бедарев с сожалением отметил, что его родной город отчего-то сде-лался грустным и неуютным – обшарпанные пятиэтажные дома, ле-том скрытые ветвистыми кронами деревьев, теперь предстали во всей своей неприглядности. Огромный, в три этажа, плакат, призы-вающий что-то там одобрять, почернел от времени. Больше всего угнетало, что не он, а приезжий Крутьков пользуется здесь поддерж-кой, не правы, видно, те, кто утверждает, что дома и стены спасают.
Бедарев вспомнил, как он, десятилетний мальчишка, первый раз попал в этот город. Мать приехала сделать покупки перед началом учебного года, он увязался с ней. Долго ходили по магазинам. Для него все было интересно: большие дома, машины на улицах, прохожие, не обращавшие внимания на женщину с мальчишкой. В одном из магази-нов он замешкался у витрины с игрушками, а когда оторвал взгляд от изумительно красивых машинок и кукол, матери рядом не было. Внутри похолодело – расталкивая покупателей, кинулся к выходу, выскочил на улицу, потом вновь забежал в магазин, но кругом толпились люди, ко-торым совершенно не было до него дела. Возможно, он слишком торо-пливо смотрел по сторонам, поэтому и не заметил матери, которая так же потерянно металась среди покупателей. Отчаявшись, он выскочил из магазина и, вместо того, чтобы подождать у входа, влился в плотный поток пешеходов. Через несколько минут он полностью потерял ориен-тировку. Случись такое в лесу, он бы знал, что делать. А здесь? Кругом люди, но такие все занятые и торопливые, что спросить кого-то он не насмелился. Да и о чем спрашивать? Долго бродил по городу, пока, наконец, обессиленный и голодный, не опустился на скамейку в каком-то сквере. Хныкать в десять лет не полагалось, но, наверное, такой уж жалкий вид был у него, что один из прохожих участливо спросил:
– Ты кого потерял, мальчик?
– Маму… – выдавил он, с трудом сдерживая слезы. А немного успокоившись, рассказал случайному прохожему о своем горе.
Мужчина отвел его в центральное отделение милиции – мать, оказывается, была уже там.
Долго не забывалось то паническое чувство страха перед горо-дом, вспомнилось оно и сейчас, да так отчетливо, что мороз пробе-жал по телу. Захотелось поскорей бросить все, вернуться в Бешпек, и жить, ни во что не вмешиваясь. Но в то же время он знал, что вер-ный путь где-то рядом – вот если бы мог кто-то указать его, как тот мужчина в детстве.
Не сговариваясь, Бедарев и Петр остановились у здания обкома партии.
– Зайдем? – спросил Петра Бедарев.
– Зайдем, в лоб не ударят.
Совсем недавно обком партии переехал в новое, отделанное лучшими сортами синегорского мрамора здание, в котором парни еще не были. Зайти решили к Поспелову, он курировал их экспеди-цию. Спросив у дежурного милиционера, где найти нужный кабинет, они направились вверх по боковой лестнице, узкой, как в студенче-ском общежитии, с еще не покрашенными панелями. Центральная лестница была закрыта на отделку.
Поспелов оказался на месте. В новом кабинете от посетителей его отделял большой Т-образный стол. Бедарев, привыкший видеть Ивана Омыровича в полевой одежде, всегда удивлялся его солид-ности в кабинете – совсем не тот человек, с которым они лазили по скалам на створе ГЭС, варили чай на костре, тряслись в пропылен-ных машинах.
Поспелов поднялся, протягивая парням руку, но из-за стола, как раньше, не вышел, рядом не присел.
– Рассказывайте, как у вас дела, что нового? – скороговоркой спросил он и, не дожидаясь ответа, сам принялся рассказывать: – На днях разговаривал с Москвой – Сугульская ГЭС вошла в пяти-летний план. Деньги выделяют большие, боюсь, не справимся. В этом году начнем строительство дорог и пионерный поселок в Бешпеке.
Он говорил и говорил. В другое время Бедарев с Петром с ин-тересом бы слушали его, но сегодня даже приятные новости радо-вали мало.
– А мы к вам за советом, – сказал Бедарев, когда Иван Омыро-вич на минутку прервался.
– Что у вас стряслось? – насторожился Поспелов.
– С Крутьковым мир не берет, – сказал Бедарев и протянул пап-ку с бумагами – здесь все наше дело, с начала до конца.
– Конца пока не видно, – поправил Петр.
Иван Омырович взял первое письмо, на котором были подписи работников экспедиции, и принялся читать. Читал не торопясь – из-редка брови его непроизвольно поднимались, и тогда он бросал взгляд на посетителей, но те делали вид, что не замечают этого взгляда. Потом Иван Омырович читал протокол собрания, второе письмо, смотрел копии нарядов. Закончив чтение, Иван Омырович собрал все бумаги, аккуратно вложил их в папку и завязал ее. Только после этого внимательно и строго посмотрел на Бедарева с Петром.
– В последнем письме вы пишете, что комиссия гуляла, а как вы об этом узнали?
Не ждали парни такого вопроса. Ничто не удивило обкомовского куратора: ни письмо с полусотней подписей, ни протокол собрания, где объявили недоверие Крутькову, ни котлован, наконец, выкопан-ный «вручную».
– Как узнали? Видели, в каком состоянии они вернулись вече-ром на базу, – с вызовом ответил Петр. – Уж пьяного от трезвого мы отличить сумеем!
– Не знаю, не знаю, – покачал головой Поспелов. – Что-то в этом есть эдакое… – Он неопределенно покрутил рукой.
– Мы что-то не так сделали? – напрямую спросил Бедарев.
– Все вы правильно делаете, но существует еще и моральная сторона вопроса. Конфликт ваш давно должен был разрешиться. А сейчас он уже перешел разумные границы и попросту мешает рабо-тать людям.
– Это Крутьков мешает нам работать. Это на его совести смерть старейшего работника экспедиции Усольцева!
– Усольцев был хронический алкоголик, – парировал Поспелов.
– Интересная ситуация. Крутькову вы верите, а нам нет? Тогда дальше нет смысла разговаривать, – скрывая раздражение, прого-ворил Бедарев, а повернувшись к Петру, добавил: – Пошли, что ли?
– Подождите, – остановил их Поспелов. Снял трубку телефона, набрал номер, долго с кем-то разговаривал про здоровье и отпуск, про погоду и дачу, и только потом спросил:
– Как у вас с делом экспедиции? Пора бы выполнить у них проверку.
Поболтав еще о пустяках, он положил трубку.
– Я звонил прокурору, на этой неделе проверка у вас в экспеди-ции будет, – и отчужденно взглянув на Бедарева, добавил: – Очень жаль, Евгений Петрович, вы неплохо начинали в области.
– И что теперь? – пожал плечами Бедарев, вполне понимая, о чем говорит работник обкома. – Я, каким был, таким и остался.
– Теперь вам нужно быть очень осмотрительным, чтобы дове-сти дело до конца, если, конечно, не хотите послушаться доброго совета и вовремя остановиться, – выразительно, подчеркивая каж-дое слово, проговорил Иван Омырович.
Спускались по той же запачканной краской узкой лестнице.
На улице Петр сказал:
– Проверку поторопил, и на том спасибо. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
– Проверяющих-то Крутьков вокруг пальца умеет обвести.
– Посмотрим, что напроверяют, у нас теперь еще в главке письмо.

х                х                х

Игнат ждал Бедарева с Петром на краю города, разъезжать по улицам на побитом и обшарпанном МАЗе не решился.
– Как дела у борцов за справедливость?
– Молчи уж, делец, спрятался в кусты и ждешь, чем кончится, – упрекнул Игната Петр.
– Вы прямо много добились, – огрызнулся Игнат.
– Да ладно вам, – вмешался Бедарев, а когда выехали на трас-су и вновь замелькали берега Сугула и его отвесные скалы, расска-зал земляку о разговоре в прокуратуре и обкоме.
Игнат долго молчал, напряженно вглядываясь в набегающую дорогу. Навстречу проскочил УАЗик, за рулем, в темных очках, сидел майор.
– Это же наш УАЗ, – удивился Игнат.
– Похоже, – согласился Петр. – Уже и номера личные успел прицепить.
– Вот так, а вы со своей справедливостью носитесь, – усмех-нулся Игнат. – Шибануть его один раз в темном месте – и все дела.
Бедарев удивленно взглянул на земляка. Усмешка в его глазах пропала, лицо сделалось злым, он смотрел на дорогу, но, казалось, не видел ее…
На Узюкском боме тарахтели перфораторы, высекая из скалы пыль, жадно вгрызались в нее – шла подготовка к взрыву. Зеваки с турбазы глазели на слаженную работу бурильщиков.
х                х                х

Ущербный осенний день подходил к концу, когда парни добра-лись до Бешпека. Бедарев торопливо направился к своему дому. Навстречу, как обычно, выбежали сыновья, повисли на шее и, пере-бивая друг друга, принялись рассказывать свои новости.
– Мать-то дома? – спросил Евгений.
– Дома. Мы ужинать тебя ждем.
Обогнав его, мальчишки помчались в дом, оставляя босыми но-гами влажные следы на крашеных досках крыльца. За лето они при-выкли ходить босиком, и теперь, когда холодными ночами земля ос-тывала, им не хотелось одевать обувь.
Жена взглянула на его утомленное лицо и ничего не стала спрашивать, позвала к столу. Ужинали всей семьей, и получился ка-кой-то необычный ужин. Даже дети не баловались, не спорили, кому достанется горбушка хлеба, которую они так любили – умудрились поделить ее молча.
– Они сегодня молодцы, – похвасталась жена, – помогли мне в огороде морковь со свеклой убирать.
– Ты бы не торопилась с огородом-то, в выходные я сам сделаю.
– Да я почти и не убирала ничего, все они, – кивнула жена на сыновей и с гордостью добавила: – Выросли.
Бедарев вспомнил первый год семейной жизни – в экспедиции им дали маленькую комнатку в деревянном доме. Он сколотил стол, раздобыл пару стульев и односпальную кровать, которой им в то время вполне хватало. Длинными вечерами натапливали печь, са-дились к теплу, жена что-нибудь вязала, он читал вслух. Однажды Бедарев увидел, что связала она маленький носочек.
– Это кому? – удивился он.
Жена ласково и загадочно посмотрела на него, наклонилась, поцеловала и тихо проговорила:
– Пока секрет.
Догадался Бедарев, о чем речь, долго не мог поверить. Отцом в то время он и представить себя не мог. И вот уже помощники под-росли…
Ужин закончился, и дети без предупреждения отправились мыть ноги и спать. Посмотрел Евгений на них, на жену, принявшуюся мыть посуду в маленьком тазике, и так стало радостно и покойно на душе, словно прикоснулся к чему-то большому и вечному. Хорошо хоть в се-мье все нормально, его дом – его крепость. Сколько их, таких вот сча-стливых моментов было в жизни? По пальцам пересчитать можно…
х                х                х

На завтра в поле Бедарев не поехал – накопилось много мате-риалов для отправки в управление. Топографическую съемку вы-полняли молодые инженеры, поэтому замечаний оказалось поря-дочно. Проверить сразу планшеты, сделанные в течение месяца не-сколькими исполнителями, было трудно, но Бедарев торопился от-править их как можно быстрей – наседали проектировщики.
После обеда вызвал Крутьков.
В кабинете на стуле у стены уже сидел Мурашев. Вид его не по-нравился Бедареву – на лице щетина, помятые брюки; чтобы как-то подбодрить друга, он шепнул ему:
– На следующей неделе банковская проверка будет.
Мурашев чуть заметно кивнул.
Крутьков сидел за своим столом, что-то писал, не обращая, ка-залось, внимания на посетителей. Аккуратно причесанная куцая прядь волос на затылке, новый велюровый костюм, придавали ему какую-то особую торжественность. Когда, наконец, он оторвался от бумаг и взглянул на парней, Бедарев не увидел на его лице ничего, кроме спокойного дружелюбия.
– У меня к вам серьезный разговор, – сказал Крутьков, отодви-гая бумаги. – Нужно помочь Уральской партии, и вся надежда на вас.
– Помогать им нужно только специалистами, а у нас и на Сугуле бурильщиков не хватает, – возразил Мурашев.
– Думаю, вам, Олег Андреевич, следует поехать на Тосьву, по-жить там хотя бы месяц, разобраться на месте во всех вопросах, – все так же дружелюбно проговорил Крутьков, словно не заметив возражения главного геолога.
– У нас большой долг по выпуску материалов по Сугулу, без ме-ня их отправить будет сложно.
– Здесь останется Галина Ивановна, введите ее в курс дела. Приказ на командировку я уже подписал, – сухо подвел итог разго-вора начальник, и от дружелюбия его не осталось и следа.
На щеках Мурашева заиграли желваки, но спорить и возражать он не стал, поднялся и молча вышел.
– Что у нас с геодезией? – обратился Игорь Юрьевич к Бедареву.
– Срочных заданий по Сугулу очень много, по Тосьве подходят материалы, все это нужно отправлять в институт, а заняться этим некому.
– Все это вы правильно говорите, но постарайтесь обеспечить ра-боту так, чтобы здесь справились без вас. Вы же знаете, что в Ураль-ской партии главный геодезист идет в отпуск, его нужно заменить.
– Какой отпуск, я разрешения не давал! При нашей загрузке от-пуск ему возможен только в декабре.
– Ну что вы, Евгений Петрович, человек должен отдохнуть, – миролюбиво, но твердо проговорил Игорь Юрьевич.
– Да разве я против отпусков, ребята за лето крепко измордова-лись в поле. Но вы же и план спрашивать станете.
– А как же? Вы – главный геодезист и должны обеспечить рабо-ту во всех подразделениях.
– Но позвольте в таком случае мне самому распоряжаться своими кадрами.
– Тогда уж берите всю экспедицию и распоряжайтесь, – начал раздражаться Крутьков.
– К сожалению, экспедиция пока в ваших руках.
От слов этих Крутьков как-то даже вздрогнул, лицо его вытяну-лось, жестким сделалось и злым. Но, сдерживая из последних сил нахлынувший гнев, он спросил:
– Вы вчера в обкоме партии были?
– Был, – просто ответил Бедарев, удивляясь оперативности по-ступившей информации.
– Так вот прошу, чтобы в рабочее время всякое посещение рай-комов и обкомов было в последний раз. За вчерашний день ставлю прогул.
– Но, позвольте, я ездил за секретным пакетом, – попытался возразить Бедарев.
– Можете жаловаться на меня, это у вас хорошо получается, – совершенно спокойно, и вновь дружески улыбаясь, проговорил Крутьков.
Сил находиться в кабинете больше не было, Бедарев торопли-во вышел.
– Ничего, у нас еще в активе проверка стройбанка и письмо в главке, – пытался успокоить Бедарев себя и Мурашева, когда они встретились в коридоре.
– Потому он нас и направляет в командировку, подальше от ба-зы экспедиции, сам пока с «подписантами» разбираться будет.

х                х                х

Узнав о предстоящей командировке, жена, понятно, расстроилась.
– Ты уедешь, а Крутьков начнет меня в поле отправлять, детей я одних не оставлю!
– Не начнет. Я напишу тебе задание, его и выполняй. Сейчас, кстати, как раз много материалов в камералке, которые нужно про-верять и обрабатывать, ты уж постарайся все сделать нормально.
Долго они в тот вечер ломали голову – ехать Евгению или нет. Еще днем он позвонил начальнику отдела геодезии в управление, надеясь найти поддержку, но в ответ услышал:
– Это ваши проблемы. Конечно, на Сугуле сейчас работы боль-ше, но отменить приказ начальника экспедиции мы не можем. У тебя уже есть выговор, Крутьков может уволить по статье. Постарайся найти с ним контакт.
– Ладно, собирай вещи, придется ехать, чего теперь, – прими-рительно сказал Бедарев жене и вышел покурить.
В квартире он не курил, да и любил вот так, поздно вечером, по-сидеть на крыльце, посмотреть на звездное небо, прислушаться к тишине... Сегодня звезд не было, погода менялась. Низкие тучи за-крыли горизонт, но ни дождя, ни ветра – тишина в природе и благо-дать. Да и поселок уже спал спокойно. Только неугомонные собаки, проявляя бдительность, изредка принимались надсадно бухать со всех сторон... Свет единственного в Бешпеке фонаря на столбе те-рялся в густой темноте. «Воровская ночь», – подумал Бедарев.
Вдруг у соседского забора послышались приближающиеся ша-ги, прозвучал голос Ларисы.
– Сколько мне еще ждать, Игорек?
– Потерпи, немного осталось, – ответил такой знакомый голос Крутькова. – Контору нужно закончить. Ты же знаешь, что там зало-жено много нашего с тобой интереса.
Потом голоса надолго смолкли. «Фазу бы сейчас разбудить, – подумал Бедарев. – Как он только терпит? Одно слово – Фаза, вто-рой не хватает».
Разговор у забора возобновился, но сделался тише, и Бедарев больше не смог разобрать слов. Но и то, что успел услышать, заста-вило задуматься. Что могло значить: «Потерпи… Контору закон-чить…» К сожалению, слишком поздно понял он, о чем шла речь в этот темный, ненастный вечер, хотя, конечно, понимал, что и на строительстве конторы Крутьков мечтает нагреть руки.
Сигарета обожгла пальцы, Бедарев со злостью отбросил окурок в сторону и пошел в дом, нисколько не заботясь, заметят его или нет. Наверное, не заметили – темнота в поселке была почти абсо-лютной.



Глава 12

Долго перебирал Иван Омырович оставленные представителя-ми экспедиции бумаги и никак не мог найти правильное решение. Сомневаться в порядочности Крутькова оснований не было – со дня приезда он регулярно заходил в обком, рассказывал о своих делах, да и Новиков постоянно информирует, заверяя, что экспедиция бе-рет хороший разбег. Но что делать с коллективным письмом? «Об-щее собрание экспедиции выражает недоверие», – тут есть над чем задуматься. Вероятно, где-то Игорь Юрьевич перегнул, но где и на-сколько? Они ведь, гидростроители, народ тертый – не в первый об-ком пороги оббивают.
Иван Омырович вызвал инструктора.
– В Сугульской экспедиции конфликт, необходимо съездить к ним и разобраться на месте. Пригласите инженера из стройбанка, он проверит объемы по работам бригады шабашников. Это серьезное дело, отнеситесь к нему внимательней, – подчеркнул Иван Омыро-вич, сожалея, что не может поехать в экспедицию сам.
Молодой инструктор слушал молча, изредка кивал, и тогда длинные, причесанные на косой пробор волосы рассыпались, за-крывая глаза, он то и дело поправлял их рукой.
В тот день, когда Бедарев с Мурашевым ехали в аэропорт, уле-тая в командировку, к Бешпеку мчал обкомовский УАЗик. Им бы встретится да поговорить с молодым инструктором, может, и понял бы он ситуацию, но парни о проверке не знали, надеясь, что будет она не раньше, чем через неделю, и две машины разминулись на большой скорости.
В экспедиции инструктор вместе с молодой девушкой, инжене-ром из стройбанка, первым делом, понятно, зашел к Крутькову. Игорь Юрьевич встретил гостей радостной улыбкой, поздоровался, протягивая руку, пригласил сесть. На столе стояла чашка с чаем, он смущенно посмотрел на нее и сказал:
– Балуюсь вот чайком – так надоедают эти бумаги, в глазах ря-бит. Давайте со мной по чашечке?
И, не дожидаясь ответа, налил гостям горячий и запашистый чай.
– Индийский? – заметил инструктор обкома.
– Родной кооператив снабжает. Могу устроить, – с готовностью предложил Игорь Юрьевич.
Инструктор промолчал.
– Очень редко к нам приезжают гости из обкома. Проблем на новом месте много, помочь некому, – продолжал Крутьков, внима-тельно присматриваясь к посетителям.
– Проблем всегда хватает, – солидно поддержал инструктор. – Их нужно решать.
– Тут еще в коллективе возмущения. А все из-за чего? Мало сейчас работы на Сугульской ГЭС, приходится кое-кого в другие места отправлять, чтобы хоть как-то сохранить кадры. Люди, сами знаете, с насиженного места трогаться не любят, вот и скандалят, – жаловался Игорь Юрьевич.
Говорил он убедительно, с чувством, лицо выражало столько искренности и доверия, что молодой инструктор заколебался в спра-ведливости писем и протоколов, направленных от коллектива экспе-диции.
Девушка из стройбанка оказалась устойчивей. Каким-то внут-ренним чутьем или женской интуицией она почувствовала фальшь в голосе Крутькова, и чем дальше, тем больше в этом убеждалась.
– Пойду, поговорю с людьми, – сказал инструктор, когда Круть-ков в своих излияниях начал выдыхаться.
– Конечно, – сразу согласился Игорь Юрьевич. – Можете в кон-торе поговорить с камеральщиками и лаборантами, можно пойти на базу, там механизаторы, а лучше поехать на створ к бурильщикам. Вы не были еще на месте будущей ГЭС?
– Пока нет.
– Настоятельно рекомендую посмотреть. Там и побеседуете с людьми. Красивейшие места. Я ведь и сам бросил хорошую работу в управлении, потянуло в Синегорье. Хочется, знаете ли, большого дела, – воодушевленно говорил Крутьков, и молодой инструктор принимал его слова за чистую монету.
– У меня предписание проверить объемы по нарядам строителей, – сказала девушка-инженер, когда инструктор в сопровождении Порож-няка, которого тут же вызвал Крутьков, направился на створ ГЭС.
Она подала предписание. Игорь Юрьевич долго рассматривал его, удивляясь про себя: «Только вчера меня заверили, что никаких проверок не будет, неужели что-то изменилось?»
– Конечно, проверять нас нужно, даже необходимо – столько сейчас развелось всяких дельцов, – сказал он, пристально глядя в глаза девушке.
Девушка не смутилась, не отвела взгляда, и это еще больше насторожило Игоря Юрьевича.
– Не везет нашей экспедиции. В прошлом году была проверка ОБХСС, весной проверяла комиссия из управления, – говорил он, поглядывая на инженера из банка. – Как раз работы, отмеченные в вашем предписании, проверялись, в актах они отражены. Может быть, сошлемся на старые акты? – закончил он, считая, что с такой пигалицей можно особо не церемониться.
– У меня предписание произвести обмеры, и я должна это сде-лать, – твердо сказала девушка.
– Вот это правильный подход к делу, – улыбнулся Крутьков, со-ображая, как поступить дальше.
– С кем я могу поехать на объект?
– К сожалению, все машины в разгоне, – развел руками Круть-ков. – Придется пешком.
– Можно и пешком, – сдержанно ответила девушка и вышла из кабинета.
Ох, и проклинал же себя Крутьков за минутную слабость. Но до-гонять и извиняться было не в его правилах. Он тут же принялся звонить в Синегорск, узнавать, что и где «не сработало».
Инспектора из банка поселок изыскателей встретил тишиной – ни прохожих, ни детей не видно. Девушка прошла из конца в конец, так никого и не встретив. Одной, конечно, обмеры не сделать. И тут она увидела, что из крайнего дома вышел молодой мужчина огром-ного роста с простым добродушным лицом.
– Скажите, это поселок изыскателей? – обрадованно спросила у него девушка.
– Вы к нам в гости? – улыбнулся мужчина.
– Нет, я инженер из стройбанка, меня попросили сделать обме-ры сборных домов, вы мне их покажите, – попросила девушка, не зная, как здесь к ней отнесутся.
– Давно вас ждем, – обрадовался мужчина. – Моя фамилия Смирнов.
– Мне о вас говорили, – сдержанно ответила девушка, доставая рулетку и блокнот.
Приступили к обмерам. Петр с радостью помогал, стараясь вы-полнять измерения точнее, хотя все размеры в натуре и по нарядам он знал наизусть, с той еще поры, когда был председателем группы народного контроля в экспедиции.
– Место здесь у вас красивое, – похвалила девушка-инженер.
– Нам сейчас не до красоты, – сухо ответил Петр, заглядывая через ее плечо в блокнот.
Обмеры производились тщательно. Петр объяснял, сколько по-требовалось камня, песка, цемента и других строительных материа-лов, девушка добросовестно записывала.
– Мы сейчас не сможем подсчитать переплаты? – спросил Петр.
– Подсчитывать будем в банке, – ответила девушка и, заглянув в записную книжку, сказала: – У меня в задании стоит проверка объ-емов по котловану конторы. Это далеко?
– Я провожу, – предложил Петр. И они направились к Синему плесу.
На поляне, как обычно, стояли палатки, рядом машины с номе-рами из своей и соседних областей – осенняя пора в Синегорье имела свои прелести и своих поклонников. Да и тепло было, люди с удовольствием проводили последние теплые дни на берегу про-зрачной Бешпечки. Места для отдыхающих осталось мало – рядом с котлованом выгрузили бетонные блоки, широко разбросав их по по-ляне. Один блок зацепил куст боярки, полностью прижав его к земле.
– Здесь бы турбазу строить, а не контору, – удивленно огляды-ваясь по сторонам, сказала девушка.
– А рядом автокемпинг, – подхватил Петр, но тут же добавил: – Теперь уж все к одному, ГЭС начнут строить – живого места не оста-нется. Мы много строек видели…
Оба вздохнули и снова принялись за обмеры. Девушка работа-ла молча, Петр помогал ей, а сам думал, что проверок было много, а результат пока один. «Неужели и эта проверка ничего не даст?»
– Копия наряда у меня есть, – сказал он, когда закончили обме-ры, и протянул девушке свою тетрадку.
Она долго что-то перемножала, сверяла цифры, опять пере-множала, изредка покусывая карандаш. От яркого солнца щеки ее раскраснелись, слабый ветерок трепал сбившуюся на лоб прядь волос. «Хороша дивчина, – отметил Петр. – Не на проверки бы ей ездить».
– В нарядах все верно, – подняла на него глаза девушка-инженер.
– Как – все верно?
– Объемы совпадают.
– Но в них же написано – «ручная копка»?
– Этого я проверить не могу.
– Но в этом-то вся и штука, милая девушка. Выкопали котлован экскаватором, а в наряды записали «вручную» – шесть тысяч в кар-ман положили. С этим-то как быть?
– Я тут ничем помочь не могу, – сочувственно сказала девушка. – В таких случаях полагается следователя приглашать, опрашивать свидетелей и так далее. Я замеряю только физические объемы.
Она спрятала в сумочку блокнот и рулетку, поправила волосы и неожиданно посоветовала:
– Попробуйте сами доказать это прокурору.
– Ему докажешь!
– Ну, тогда я не знаю…
Она догадывалась, что попала в крупную игру, понимала, что нити от экспедиции тянутся далеко.
– А база, гараж? Шабашники у нас три года работали, – настаи-вал Петр.
– Проверить все работы я не смогу, у меня нет столько времени, да и в предписании у меня только сборные дома и котлован, – тер-пеливо объясняла девушка.
Петр не на шутку расстроился – с такой надеждой ждали эту проверку, и вот результат!
– Вы же видите, что объемы по строительству домов завышены почти в десять раз, на других объектах то же самое. Вы не провери-ли и десятой части работ шабашников.
– Вот на домах мы и остановимся, подсчитаем все внимательно и дадим заключение. Если руководство сочтет нужным, а оно обяза-но будет это сделать, направят специалиста для дополнительной проверки. Работайте спокойно, – заключила девушка-инженер.
– Я безработный, – со злостью сказал Петр, не понимая, отчего девушка не хочет выполнить проверку полностью.
– Так не бывает.
– В нашей экспедиции все бывает. Крутьков выгнал нас с работы.
Это признание еще больше насторожило девушку, и она уже пожалела, что ввязалась в эту историю. Ей, молодому специалисту, вовсе незачем обострять отношения с начальством, которому, судя по всему, хочется выгородить этого Крутькова. Она представит ре-зультаты обмера домов и котлована, а в остальном пусть разбира-ются сами.
Всю обратную дорогу ее преследовал укоризненный взгляд большого парня из поселка изыскателей.

х                х                х

Погожие дни стояли недолго, начались нудные затяжные дожди. В конце сентября стало примораживать, пожухла трава на лугах, в палисадниках завяли гладиолусы и георгины, только астры все еще бодрились – цвели так же пышно, как и летом. Вершины гор побеле-ли, снег на них с каждым ненастным днем опускался все ниже. По-сле долгих дождей вода в Сугуле поднялась еще раз, но большой уровень быстро упал – ледники приморозило, они больше не «рабо-тали». Осталось только вспоминать о том летнем разливе, когда ре-ка шутя выносила огромные бревна на берег. Лежат они теперь на камнях одиноко и сиротливо, ждут следующего половодья. Если уровень поднимется выше прошлого, волны увлекут их за собой, но может и так случиться, что лежать и гнить им долгие годы – большой паводок бывает редко.
В экспедиции жизнь вернулась в русло обыденности. По-прежнему автобус собирал по утрам людей и вез на створ, сторож Кузьмич забывал закрывать ворота, а по базе, размахивая руками, бегал Порожняк. Все было тихо и спокойно, но только с первого взгляда.
После отъезда комиссии Крутьков почувствовал себя уверенней и, не теряя времени, принялся устранять «опасный перекос в кол-лективе». Поползли слухи, что списки работников в Монголию уже готовы, многим хотелось посмотреть на них, но никто из участво-вавших в составлении списков ничего не говорил. Даже секретарша, обычно сговорчивая, на все вопросы отвечала загадочной улыбкой. Поехать хотели многие и потому старались, как могли, не «запят-нать» репутацию в последний момент.
Смирновы ждали пересуд в области. Затянувшаяся безработи-ца давно надоела им, кончались деньги, и вообще надо было как-то определяться в жизни.
Однажды вечером к ним заглянула Галина Ивановна. Со дня увольнения Смирновых из экспедиции они друг к другу не заходили.
– Я на минутку, спросить только, – робко проговорила Галина Ивановна и замерла у порога, не решаясь снять большие резиновые сапоги, которые одела из-за непогоды.
– Да проходи, раз пришла, – сдержанно пригласила Полина.
Галина Ивановна прошла в комнату. Увидев Антошку, протяну-ла ему румяное яблоко, которое предусмотрительно прихватила из дома. Но не обрадовался мальчишка, не взял подарка, насупил вы-горевшие за лето брови и попытался прошмыгнуть в другую комнату.
– Ты что, Антоша? – удивилась Галина Ивановна, продолжая протягивать яблоко.
– Мне Максим тети Ларисин сказал, что вы приказали не брать меня в автобус, – глядя тем ясным и неискушенным взглядом, какой бывает только у детей, сказал мальчишка.
Галина Ивановна смутилась, медленно опустила руку с яблоком.
– Это дядя Игорь.
– Все у вас дядя Игорь, – вмешалась Полина. – Детям и тем по-коя нет. Смотрю вчера, схватился Антошка с Максимом, сумки по-бросали и на кулаках, того и гляди носы порасшибают – еле раста-щила. Наш-то сказал вечером, что Максим выгонял его из автобуса – твои, говорит, родители в экспедиции не работают. Чего уж на детях-то отыгрываетесь – зачем им знать про наши дела? Нормально у них было все, за одной партой сидели – теперь враги. Да и как им дружить, если Антошка два километра до школы пешком ходит, а Максимка на автобусе раскатывает.
Говорила Полина не зло, она понимала, что не от этого разго-вора зависят их отношения, жалела подругу, но и простить того, что не подписала Галина Ивановна письмо, не поддержала их на собра-нии, не могла.
– Не знаю, зачем это Крутькову понадобилось, – удрученно ска-зала Галина Ивановна. – Теперь шоферу автобуса выдали список детей и приказ: «Посторонних не брать».
– Приказ, конечно, согласовали на профкоме?
– Напрасно ты так… Вам проще, в экспедиции не работаете, – совсем смутившись, тихо проговорила Галина Ивановна.
Никогда не видела Полина подругу такой расстроенной – всегда резкая, энергичная, Галина посмеивалась над всеми и вся, жила вольно, весело. А теперь вот яблочко принесла.
– Ну, что там, в экспедиции, нового? – снисходительно спросила Полина.
– Я и пришла о новостях поговорить, – обрадовалась Галина Ивановна. – Ваше дело в суде будет слушаться на следующей не-деле. Игорь Юрьевич собрался поехать, меня звал, но я отказалась.
– Могла бы и съездить, чего уж.
– Вам бы сейчас сходить к Крутькову, поговорить с ним перед судом, – посоветовала Галина Ивановна, не обратив внимания на язвительный тон Полины.
– На колени упасть, что ли?
– Ну, зачем вам эта война, зачем заявление в прокуратуру?
– Да хватит тебе, исстрадалась вся. Знаем, с чьих слов поешь! За себя лучше страдай, – грубо оборвала бывшую подругу Полина.
– Напрасно вы так. Сейчас еще можно все исправить, после су-да будет поздно, – сделала последнюю попытку Галина Ивановна.
– Ничего, мы еще посмотрим, что суд решит, – с вызовом прого-ворила Полина.
Говорить больше было не о чем. Понурившись, Галина Иванов-на влезла в свои сапоги и вышла на улицу, под мелкий моросящий дождь. Начался он давно, грязи кругом размесилось тьма – только в сапогах и пролезешь.
Добравшись до своей веранды, Галина Ивановна вновь задума-лась. Всей душой она была на стороне Смирновых, но поделать с со-бой ничего не могла. Где-то внутри глубоко запала мысль, что Игорь Юрьевич – ее благополучие и успех. На веранде было сухо, но напол-ненный влагой воздух знобил. Галина Ивановна сняла грязные сапоги и, поеживаясь, открыла дверь хорошо натопленной квартиры.

х                х                х

Пришло, наконец, извещение из областного суда о слушании дела по иску Смирновых. Петр долго крутил в руках казенную бу-мажку, где значилось: «Явка не обязательна». Посоветовавшись с Полиной, решили ехать. В назначенное время сидели на стульях перед указанной дверью. Молчали.
Приехал и Крутьков, он важно прошел в ту комнату, у дверей ко-торой сидели Смирновы. Проходя мимо – поздоровался, причем на лице его было столько озабоченности и участия, что, казалось, че-ловек всем сердцем желает восстановить в экспедиции бывших ра-ботников, да только крючкотворцы из суда мешают этому.
В зал Смирновых пригласили для ознакомления с решением. Солидный мужчина с выпирающим брюшком зачитал:
– В связи с полным сокращением Сугульской партии и органи-зации на ее базе отряда для окончания работ, областной суд остав-ляет решение районного суда в силе.
– Мы не согласны! – выкрикнула Полина.
– У вас есть возможность обжаловать наше решение.
– Почему дело разбиралось без нас?
– Областной суд имеет право рассматривать заявления по до-кументам, – четко ответил судья.
И все! Петру хотелось закричать, что это не так, что не сокра-щена Сугульская партия в экспедиции, что судья ошибается, но он молчал, понимая, что сейчас ничего не изменить. Злости не было, она давно прошла – обидно, что лишились еще одной надежды, мо-жет быть – последней.
Взяв выписку из решения суда, Смирновы торопливо вышли. Низкое сентябрьское солнце осветило яркие листья на деревьях, дома и улицы, просохшие после затяжных дождей. Только лужи на остывшей уже земле до конца просохнуть не успели и теперь щедро разбрасывали во все стороны блики.
– Надо бы в стройбанк зайти, – предложил Петр. – Может, у них есть для нас новости.
Найти девушку-инженера, приезжавшую на проверку, удалось быстро. В большой комнате, перегороженной барьером, она сидела за темным полированным столом. Девушка кивнула на приветствие Петра, легкой походкой подошла к барьеру, открыла дверцу и враз оказалась рядом. Разговаривать в комнате она не захотела, увлекла Петра в коридор.
– По строительству сборных домов переплата около пяти тысяч, остальные объемы соответствуют нарядам, – отчего-то шепотом сказала она. – Эти цифры мы дадим в прокуратуру.
Коротко кивнув и попрощавшись, девушка тут же скрылась за дверью. Петр не сразу понял, что получил хорошее известие – так отвык от них в последнее время. Он еще постоял в коридоре, при-глаживая рассыпавшиеся волосы огромной рукой, потом быстро на-правился на улицу, где его ждала Полина.
– Пять тысяч переплат. Зацепочка есть! – выпалил он.
– А я что говорила?
– Пусть теперь кто-нибудь попробует сказать, что мы оклевета-ли начальника.
– Прокуратура разберется, – злорадно засмеялась Полина. – Потянут за эти пять тысяч – и остальное выплывет.

х                х                х

Дома Смирновых ждало два письма. Одно из родной экспеди-ции – сухо и лаконично Крутьков просил освободить квартиру.
– Вот негодяй, заранее писал, значит, знал, чем закончится суд, – сказал Петр.
Второе письмо пришло из поселкового совета – им предлага-лось устроиться на работу, в противном случае они подлежат высе-лению из Бешпека за тунеядство.
– Достукались, – только и сказала Полина, присев на табуретку.
Молчали… Если раньше казалось, что скоро все наладится, что они вновь будут работать в экспедиции, суд и эти два письма заста-вили серьезно задуматься о будущем. Тишину в доме нарушало только радио на стене – передавали прогноз погоды: «…Ночами возможны заморозки», – закончил диктор, и его быстро сменила ве-селая музыка.

Глава 13

Белоснежный самолет вырулил на взлетную полосу. Боязливо клюнув носом у ее начала, оглушительно взревел моторами, задро-жал, и вдруг резко устремился вперед, быстро набирая скорость. Какой-то миг колеса бились о бетонные стыки, и, наконец, самолет круто устремился вверх.
«В авиации долго собираются, да быстро летают», – вспомнил Бедарев фразу, которой успокаивали пассажиров пилоты на севере. У них там всегда чего-то не хватало: горючего, резерва часов, пого-ды… «Может, и с конфликтом в экспедиции так же – собирались долго, а теперь враз все прояснится. Недаром же отозвали его из командировки, да еще срочной телеграммой. Что-то должно про-изойти», – размышлял Бедарев, прильнув к иллюминатору.
Он любил наблюдать, как, оторвавшись от земли, самолет ос-тавлял на ней четкую тень, которая бежала сбоку, перепрыгивая за-боры, дома, дороги, быстро уменьшалась, а превратившись в ма-ленькую расплывчатую точку, исчезала совсем. Без тени становится неуютно. Он понимал, что глупо думать о своей тени на высоте пять тысяч метров, но поделать с собой ничего не мог, волновался как-то, с беспокойством вглядывался в иллюминатор.
В Синегорье Бедарев всегда возвращался с удовольствием, а начиналось Синегорье с посадки в самолет. Он заметил, что, гуляя по аэропорту, земляки теряются в общей массе, и их сложно выде-лить среди остальных пассажиров, но как только они собираются у стойки регистрации, становится ясно – это они, его земляки, все родное и знакомое: разговор, одежда, лица – и радостно, беспокой-но забьется сердце.
Впрочем, на этот раз двух пассажиров из синегорского рейса он при посадке выделил: в строгих осенних пальто, степенные и нето-ропливые. В одном из них он узнал Силкина и понял, что возвраще-ние в Бешпек ничего хорошего не сулит. Встречаться с начальником управления, тем более в аэропорту, Бедареву не хотелось, и он отошел в дальний угол накопителя.
Летел Бедарев один, Мурашев закончил работу раньше и был уже в Бешпеке. У него же дел оказалось больше, хотя, может быть, это были и не его дела, и он мог бы спокойно отсидеться в конторе, перебирая полевые материалы. Но слишком уж запустили геодезию в Уральской партии, и от главного геодезиста требовались не указа-ния, а практическая помощь. Этим он и занялся. Собрал бригаду и отправился на самый дальний участок – вместе со всеми рубил про-секи, копал ямы для закладки пунктов, измерял и вычерчивал планы. Давно так не работал: поднимались с рассветом и вкалывали до темноты, не обращая внимания на дождь и слякоть. К вечеру сил не оставалось, но нужно было еще обрабатывать журналы, вычислять координаты, рисовать. И они работали, не считаясь со временем. Да так было и лучше – остаток ночи спал как убитый, для всяких там мыслей времени не оставалось.
Сидел Бедарев в хвосте, и ему хорошо было видно, как Силкин что-то оживленно говорил своему спутнику. Кто он такой? Похоже, важная птица, раз начальник управления оказывает ему такие знаки внимания. Опять комиссия, разбирательства? Когда только все кон-чится – как он устал от этого…
Вспомнился визит к теще, жена всегда обижалась, если он по пути не заходил к ее маме. Приятного мало – старуха осталась одна в трехкомнатной квартире. Укуталась платками, жалуется: «Отопле-ние не включают, холодно». В который раз попробовал пригласить ее приехать к ним, да где там, отказалась. «Здесь врачи, все удоб-ства, а у вас что?» Удобств у них действительно нет, возразить не-чего. Жалко было старуху – чего бы им ни жить вместе, с детьми бы сидела и, главное, сама была бы под присмотром, а так думай по-стоянно, не случилось ли чего – помогать-то ей в городе некому. На прощание старуха сказала: «Приезжайте вы, одной плохо».
Самолет, словно споткнувшись, наклонился вперед – пошел на снижение. Внизу проплывали горы, глубоко прорезанные руслом Су-гула. Где-то там, вдалеке, между острыми заснеженными вершина-ми, их Бешпек… Наконец земля приблизилась настолько, что от ско-рости и мелькания стало сложно что-нибудь различить. В этот мо-мент у самолета вновь появилась четкая тень, она уверенно мча-лась рядом. Небольшой толчок – и резкое торможение. Сели. Или, как говорят дикторы аэропортов, совершили посадку.
Выходить из самолета Бедарев решил первым, чтобы не встре-чаться с Силкиным и его попутчиком. Спускаясь по трапу, увидел бегущего навстречу Крутькова. Но, конечно, Игорь Юрьевич не его торопился встречать.
На крыльце аэровокзала Бедарев увидел шофера Крутькова, поздоровался, но разговаривать не стал, торопливо направился к автобусной остановке, намереваясь поскорей скрыться с глаз на-чальства. Однако не прошло и пяти минут, как на плечо его опусти-лась мягкая рука. Он подумал, что кто-то из знакомых случайно ока-зался в аэропорту, радостно обернулся – перед ним стоял Силкин. Чего-чего, а уж этого он не ждал, вздрогнул даже в первый момент.
– Евгений Петрович, вы очень кстати встретились нам. Строи-тели сегодня делают первый взрыв на Узюкском боме, желательно присутствовать и вам, – проговорил Борис Александрович друже-ским тоном.
– Хорошо, я доеду до Узюкского бома и найду вас, – сдержанно ответил Бедарев.
– Ну что вы, Евгений Петрович, в нашей машине место есть, – проговорил начальник управления, и было непонятно, предлагает он или приказывает.
Очень не хотелось ехать с начальством, но другого выхода не было. Взяв портфель, отчего-то враз потяжелевший, Бедарев по-плелся за Силкиным.
Возле машины их ждали.
– Товарищ Бедарев? – спросил попутчик Силкина, протягивая руку. – Добрин Андрей Борисович, заместитель начальника главка по изысканиям.
«Вот кто, оказывается, к нам приехал!» – отметил Бедарев, при-стально вглядываясь в немолодое, но ухоженное лицо, по которому было сложно определить возраст.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Добрин в машину и обер-нулся к Крутькову: – Мы, наверное, опаздываем?
Он сел справа от шофера, они втроем втиснулись на заднее сиде-ние: Крутьков у левой дверцы, Силкин посередине, Бедарев справа.
Машина рванулась по знакомой дороге, подминая под себя чер-ную ленту асфальта. Бедарев жадно смотрел в окно, удивляясь, что всего месяц не был здесь, а так успел наскучаться по прозрачному Сугулу и его отвесным берегам, по скалистым вершинам и голубому небу над ними. От радости защемило внутри, хотелось смотреть и смотреть, не переставая.
– Мы получили ваше письмо, – услышал он голос Добрина. – Что-то там много написано всего, возможно, вы сгустили краски?
– Нет, все соответствует действительности, – сдержанно отве-тил Бедарев, сожалея, что его оторвали от приятного занятия.
По лицу Силкина пробежала легкая ухмылка. Крутьков отвер-нулся в сторону и делал вид, что разговор его не касается.
– Я слышал, что вы родом из этих мест? – снова спросил Добрин.
– Да, – так же сухо ответил Бедарев, и разговор на этом закон-чился. Лебезить перед высоким начальством, как некоторые, он не собирался.
Глядя на проносившиеся мимо стайки березок по берегам, Бе-дарев заставлял себя думать о чем-нибудь приятном, но мысли упорно возвращались к экспедиционным делам. Он не мог понять спокойствия Крутькова – приехало высокое начальство, по всей ви-димости, с очередной проверкой, а он дремлет, не обращая внима-ния на тряску. Это ж какие надо иметь нервы, какую выдержку?!.
В Уральской партии, пока собирались в поле, у Бедарева вы-кроилось свободное время, и он проверил бумаги, которые передала на собрании экономист Кудрявцева. Все оказалось так, как говорила Ольга, отчетность по партии и по экспедиции за одно и то же время не совпадала. Только за прошлый год приписанных объемов набра-лось около ста тысяч. Делалось все предельно просто – в одном ме-сяце, например, вписывали в актировки монтаж ЛЭП, во втором ее демонтаж – на бумагах правильно, в действительности никто ника-ких ЛЭП не монтировал, как не строили дороги, склады и туалеты, которых по бумагам набиралось столько, что, наверное, цифра эта была сопоставима с числом работников партии. Все несуществую-щие работы волевым порядком дописывались в экспедиции, после этого раздутая смета уходила в управление. Поражала смелость Крутькова… «Полмиллиона им подавай, – вспомнил Бедарев разго-вор со следователем. – Если хорошо посмотреть, то, может, и в экс-педиции наберется не меньшая сумма?»
После просмотра этих бумаг Бедарев понял, почему план с при-ходом Крутькова экспедиция выполняла без особого напряжения, почему Крутьков мог так свободно разбрасываться рабочими и спе-циалистами. Вспоминая все это, Бедарев готовился к серьезному разговору с Добриным.
– Осень у вас чудесная, – нарушил молчание Андрей Борисо-вич. – Лиственницы огнем горят!
– Дунет ветерок – голые стоять будут, – заметил Крутьков, мо-ментально повернувшись в сторону Добрина.
Бедарев присмотрелся к одиноко стоящим в густом, голом уже березняке огненно желтым лиственницам. Тут, пожалуй, Крутьков прав: достаточно легкого ветерка, и отжившие иголки враз окажутся на земле.

х                х                х

Дорога постепенно прижалась к Сугулу – подъезжали к Узюк-скому бому. На небольшой площадке, возле опустевшей турбазы, скопилось около десятка легковых машин. Где-то вверху тарахтел движок. Размахивал руками, вероятно, давая последние указания, молодой мастер-строитель. Рядом с машинами собралась группа представительных мужчин, возле нее и остановились. Игорь Юрье-вич выскочил первым и принялся пожимать руки собравшимся, часто кивая в сторону машины, а когда из нее степенно вышли Силкин с Добриным, торопливо стал знакомить их с собравшимися.
Бедарев знал здесь почти всех. Был тут главный инженер про-екта, молодой стройный мужчина в потертых джинсах – он часто по-являлся в экспедиции, то требуя дополнительных материалов для проекта, то привозя всевозможные комиссии. Рядом стоял директор будущей ГЭС, назначили его недавно, и он, как видно, чувствовал себя еще неуверенно. Начальник строительства, понимая ответст-венность момента, держался подчеркнуто важно. Здесь же были По-спелов и Новиков, еще кто-то из района и области, были и коррес-понденты, увешанные фотоаппаратами и кинокамерами. В другое время Бедарев тоже подошел бы к ним и поздоровался, но сейчас делать этого совсем не хотелось, и он, злясь на себя, вышел из ма-шины и направился в сторону. Но не успел сделать и несколько ша-гов, как услышал притворный голос Крутькова.
– Евгений Петрович, подойдите, пожалуйста.
Пришлось подходить и здороваться со всеми. Бедарев считал, что собравшиеся осуждают его за конфликт с Крутьковым, ждал, что станут упрекать и давать советы, но все приветствовали его, как и прежде, дружелюбно. «Значит, просто не хотят обижать», – решил он и еще больше расстроился.
– Покажите нам, где проходит ось дороги, – попросил Бедарева Иван Омырович.
– Придется подняться вверх, отсюда мы не увидим, – сказал Бедарев, окинув взглядом облысевший бом.
И, не дожидаясь согласия, направился по крутой тропинке вверх. За ним, подавая друг другу руки, двинулись остальные. В то время, когда Бедарев с Николаем намечали ось дороги, скалы были покрыты лесом. Теперь, когда строители подготовили взрыв, лес по оси дороги снесли, обнаженные скалы выглядели неузнаваемо уродливо.
Еще когда работал Бедарев по выбору оси трассы в этих ска-лах, на одном из перекуров Николай рассказал занятную историю.
– Случай у меня был, – неторопливо говорил тогда рабочий. – Поспорил с корешами на литр водки, можно было и на ящик – их по-жалел.
– О чем? – спросил Бедарев, ему нравились рассказы Николая.
– В большом городе это было, то ли в Свердловске, то ли в Че-лябинске. Там в центре, на площади, будочка стояла, да и сейчас, наверное, стоит, в ней всегда фараон с палочкой дежурил, – начал рабочий издалека. – Так вот я поспорил, что продолблю под этой будкой асфальт. Кореша удивились – мент же сидит?.. А я взял ло-мик, лопату, средь бела дня подошел к будке, постучал блюстителю порядка, рассказал о своих намерениях. Удивился он, но будку сдвинуть помог. Работы оказалось на полчаса. Так и торчала та ды-ра на площади, пока я не уехал: может, и сейчас еще не заделали.
– К чему ты это? – рассмеялся Бедарев.
– А к тому, что здесь то же самое.
– Где здесь?
– Строители лезут, а защитить Сугул некому. Проектируют хрен знает что – все радуются, так надо! Где же так надо – пятьдесят метров выемки в скале, это же ущелье будет. Мать вашу… – выру-гался Николай.
Только сейчас Бедарев всерьез понял рассказ рабочего. Значит, действительно защитить Синегорье некому, хоть и «милиционеров» понаехало много. Он и сам давно осознавал, что проект дороги со-ставлен не лучшим образом, но это от него уже не зависело – общее направление трассы намечает главный инженер проекта.
Взобрались на небольшую скалистую площадку, нависшую над рекой. Сквозь десяток кряжистых сосен, примостившихся на ее склоне, проглядывался обмелевший Сугул. Широкая просека для новой дороги разрезала Узюкский бом ровной, словно прочерченной по линейке, полосой. Старая дорога осталась внизу.
Бедарев показал направление дороги, отыскал забитые когда-то по оси деревянные колышки, а рядом, для надежности, металличе-ские штыри. Ходили вдвоем, с начальником строительства, которому хотелось все потрогать своими руками – остальные наблюдали за ними, стоя у края просеки.
– Значит, эта площадка не попадает в полосу отчуждения? – поинтересовался Добрин, когда Бедарев вернулся.
– Дорога пойдет дальше, прямо в скале, выемка будет до пяти-десяти метров глубиной.
– Так ведь можно пробить тоннель? – удивился Добрин.
– Тоннель значительно дороже, нас не поймут, – пояснил глав-ный инженер проекта.
– Боюсь, что от такой дороги берега Сугула живописней не ста-нут, – вмешался в разговор Новиков.
– В проекте предусмотрено благоустройство, – ответил Поспе-лов, неодобрительно взглянув в сторону секретаря райкома и, желая переменить тему, громко произнес: – Товарищи, сегодня историче-ский день. Его можно считать началом строительства Сугульской ГЭС! Мы давно ждали этого момента. В честь знаменательного со-бытия предлагаю забить символический знак, – и он поднял высоко над головой поблескивающий никелированный штырь с историче-ской надписью.
Все дружно захлопали.
Нашлась и кувалда. Первым причаститься попросили начальни-ка строительства. Он скинул куртку, поплевал на руки, как это дела-ют заправские молотобойцы, широко размахнулся… Но удар полу-чился слабый – штырь уперся в камень и наклонился. Следующие удары были сильнее, но штырь в глубину не продвигался – под тон-ким слоем земли была скала. Попробовали искать другое место, но после одного-двух ударов металлический штырь все равно упирался в камень. За начальником строительства по штырю бил директор ГЭС, потом все по очереди. Только Бедарев отошел в сторону. Он бы, конечно, мог забить этот «исторический» штырь – найти нужно маленькую расщелинку, а не долбить камень в лоб – но лишать на-чальства удовольствия не хотелось.
После удара Добрина штырь немного подался, все дружно за-аплодировали. Потом бил Силкин, и последним – Игорь Юрьевич. Он даже раскраснелся от напряжения и непривычной работы, но де-ло не двигалось – упрямый штырь влезать в грунт не хотел. Выручил всех директор ГЭС – маленький круглый мужик, напоминающий снежную бабу.
– Мы создадим музей Сугульской ГЭС и этот штырь, в память о сегодняшнем дне, будет в нем первым экспонатом.
Строители между тем дружно покидали скалистую просеку. Рослые парни ловко перебирались по огромным каменным высту-пам, протягивая за собой провода. Легковые машины, оставив обла-ко пыли, умчались в безопасное место.
– Пора и нам в укрытие, – заторопил начальник строительства.
Остановились за большим бугром, откуда хорошо были видны присмиревший Сугул, площадка с уцелевшими соснами и обречен-ный участок бома, обтянутый невидимыми из укрытия проводами.
Пауза затянулась, видимо, у взрывников что-то не ладилось. Мужчины неторопливо переговаривались, разделившись на не-большие группы. Бедарев с интересом присматривался к Добрину, пытаясь понять, с чем он приехал – где-то внутри еще теплилась надежда на благополучный исход их конфликта. Хотел подойти и поговорить, но это оказалось невозможно – от Добрина ни на шаг не отходил Крутьков.
Наконец над Сугулом, над скалами, над застывшей в осеннем покое землей раздался мощный звук сирены. Все было готово к взрыву. Молодой мастер-строитель высоко поднял руку с флаж-ком. На мгновение все вокруг замерло… Разом навалившаяся тишина давила уши. Собравшиеся пристально вглядывались в то место, где только что работали молодые парни, в разлапистые сосны на маленькой вершинке, в домик художника на противопо-ложном берегу.
Рука с флажком резко опустилась, и в тот же миг все увидели, как огромная скала, пуская струйки дыма, зашевелилась, дробясь на куски, оторвалась от земной тверди и медленно, словно по велению сверхъестественной силы, приподнялась и повалилась в изумлен-ный Сугул. Задрожала под ногами земля, раздался оглушительный грохот, эхо которого долго разносилось по узкому каньону реки.
Вслед за взрывом взлетело громкое: «Ура-а-а!» Зародилось оно у строителей, и его быстро подхватили все собравшиеся – звучный, многоголосый хор покатился вслед за раскатами взрыва. Люди по-здравляли друг друга с началом строительства Сугульской ГЭС.
Когда черное облако рассеялось, все увидели огромную воронку в скале, камни из нее дружно скатились в Сугул, засыпав по пути старую дорогу. Вместо разлапистых сосен на маленькой вершинке, мгновение назад стоявших в полной красе, сиротливо упирались в небо острыми пиками ободранные и расщепленные пни. Домик ху-дожника остался без крыши, в разбитых глазницах окон зияла чер-нота. Осколки камней долетели и до турбазы, кое-где выбило стек-ла, проломило шифер.
Бедарев смотрел на всеобщее ликование и не разделял его. Жаль было порушенный бом, жаль старую дорогу, примостившуюся на его подоле. Эту, новую, которую сам же трассировал, он предста-вить пока не мог. Больше всего задевало то, что никто, кроме Нови-кова, не произнес и слова в защиту живописного бома. Давно утвер-жден проект дороги – вспять ничего не повернуть, да и зачем пово-рачивать? Синегорью нужна электроэнергия, значит, нужна и ГЭС, а чтобы строить ее, нужна дорога – тут все четко. Только сердце ныло и ныло, как после утраты чего-то близкого и дорогого.
– Лиха беда – начало, – радовался директор будущей ГЭС.
На расчистку засыпанной дороги двинулись бульдозеры, но ра-боты им было много, а ждать, когда они сделают проезд, Бедареву не хотелось, просто не было сил. Он подошел к Крутькову, спросил, нужен ли еще, и, получив отрицательный ответ, направился в сторо-ну Бешпека пешком.
х                х                х

Дома, к счастью, все оказалось благополучно. Сыновья, как обычно, заметив его, мчались навстречу, обгоняя друг друга. Они, не обращая внимания на осеннюю прохладу, выскочили из дома в ру-башках и комнатных тапках. Бедарев прижал обоих и долго гладил по обросшим головам, с трудом сглатывая подступивший к горлу спазм. Младший забрался на руки, старший подхватил портфель и, цепляя им по земле, бежал впереди и кричал:
– Мама, папа приехал!
Жена вышла на крыльцо, поздоровалась, но как-то сухо, словно не месяц он был в разъездах, а один день.
– Что-нибудь случилось? – насторожился Бедарев, когда сыно-вья занялись портфелем, в котором всегда отыскивали для себя по-дарки.
– Устала я, Женя. Не могу больше. Смирновых на работе не восстановили, на нас смотрят косо, особенно эта преподобная Ла-риса. «Вы, – говорит, – не выполняете норм в камералке, зарплату полевиков получаете. Прикрылись мужем». Поплакала я, но спорить не стала. Крутьков Ларискину идею подхватил – меня в поле стал отправлять. Ну, в общем, выговор я схлопотала.
– Ладно, пустяки, – отмахнулся Бедарев. – Разберемся. Смир-новы-то, чем занимаются?
– Написали куда-то еще, но пришлось им на работу устраивать-ся, – ответила жена, обиженная тем, что Смирновы волнуют мужа больше, чем она.
– И куда устроились?
– Долго их нигде не брали, Новиков помог – Петра в совхозе разнорабочим взяли, Полину уборщицей.
В сенях послышались шаги, а вскоре в комнату вошли Смирно-вы и Мурашев.
– Разбогатеете, только что о вас говорили, – радостно сказал Бедарев, протягивая гостям руку.
– Теперь точно разбогатеем, в совхозе деньги с неба сыпятся, – весело ответила Полина.
– Зато у вас в совхозе музея нет, а на Сугульской ГЭС уже орга-низовали.
– Интересная новость, и кто первый экспонат раздобыл?
– Директор ГЭС. Они сегодня символический штырь забивали – забить не могли, так решили его сразу в музей сдать.
– «Первая нога человека ступила на дикий берег Сугула», на-пишут завтра газеты, – усмехнулась Полина.
Бедарев смотрел на нее и удивлялся – откуда силы-то берутся, до сих пор не утеряла оптимизма. Только на слегка осунувшемся лице добавилось морщинок, да в веселые, озорные глаза закралась едва заметная тревога, которую Полина старалась не выказывать.
Петр не изменился, располнел даже, а вот Мурашев, похоже, сдал. Утомленные глаза смотрели раздраженно, со злостью, и, ви-димо, много ему нужно было сил, чтобы сдерживать эту злость в се-бе. Бедарев подумал: что и у него, наверное, такой же усталый и раздраженный вид.
Евгений долго рассказывал о новостях в Уральской партии, о взрыве на Узюкском боме, о людях, с которыми там встретился. С интересом выслушал бешпекские новости, за месяц их накопилось много. Однако больше всего волновал приезд Добрина, каждый вы-сказывал свои предположения.
– Вчера машина Крутькова к Елизару моталась…
– Тут у него хорошо поставлено!
– Ладно, чего раньше смерти-то помирать, – заметил Мурашев и добавил: – Пора по домам, завтра снова начнутся допросы.
Бедарев вышел проводить гостей. Осенняя ночь проглотила по-селок, и если бы не редкий свет в окнах, отыскать дорогу было бы невозможно.
– Тепло-то как, – удивилась Полина.
Пока сидели в доме, с юга потянула верховка. Ветер струился по долине Сугула, ласково трепал волосы, забирался под одежду, приятно щекотал тело. Большое черное небо опустилось на землю, в темноте не было видно даже горизонта.
– Снег ночью пойдет, – заверил Бедарев. – С детства помню та-кую погоду. Весь день гуси летят большими косяками, к вечеру теп-лый ветер принимается дуть – словно оживет земля, внутренним духом задышит. Торжественно как-то станет и грустно. В такие вече-ра мы подолгу на улице пропадали… Утром проснешься – кругом бело. Почему-то первый снег всегда выпадал ночью.
– А сейчас почему гусей нет? – спросила Полина.
– Не знаю. Перевелись, наверно, а может, путь сменили.
Расходиться не хотелось.
– Прокуратура-то как к переплатам отнеслась? – спросил Бедарев.
– Еще не узнавали.
– Должны зацепиться, пять тысяч все же.
Немного постояв еще, гости разошлись по домам. Бедарев остался на крыльце – сидел, вслушиваясь в тихий шелест реки, по которому скучал в командировке. Окна соседей быстро погас-ли, и привыкшим к темноте глазам открылся едва заметный кон-тур Плешивой.

х                х                х

Ночью прямо на сырую землю выпал снег. Он уверенно лежал на крышах, на дороге, на ветках деревьев, которые от его тяжести низко наклонились. Побелело все, только Бешпечка сделалась чер-ной, она, проглатывая пушистые хлопья снежинок, не переставших падать и утром, так же размеренно несла свои воды навстречу об-мелевшему Сугулу.
В конторе чувствовалось оживление, на крыльце толпились лю-ди, о чем-то громко переговаривались. В своей комнате Бедарев долго смотрел на картину ГЭС. Сегодня она вызывала раздражение: «Напрасно я все же нарисовал одинокую сосну на скале – ее тоже не останется, ничего не останется, если такими взрывами, как на Узю-ке, начнут строить!»
Заглянула секретарша. Она приветливо поздоровалась и сказа-ла, что после обеда намечено техническое совещание.
– Спасибо, – поблагодарил Бедарев и, не удержавшись, спро-сил: – Расскажи хоть, какие у нас новости?
Он думал, что секретарша, как обычно, улыбнется и, сказав ка-кую-нибудь глупость, выйдет. Но она подошла к столу Бедарева и сказала:
– Слышала я, как Крутьков с Поклоновым ругались. Я им бумаги носила – то одну потребуют, то другую.
– Чего им не хватило?
– Игорь Юрьевич просил подготовить решение партбюро об ис-ключении тебя и Мурашева из партии, – ответила секретарша и бы-стро вышла.
Вот это действительно новость! Значит, решил Крутьков идти ва-банк. Ну, поглядим еще. Бедарев принялся прикидывать, сколь-ко они получат голосов, если вопрос об их исключении поставят на партийном собрании – результат получался неутешительный. Слишком много коммунистов выбыло за последний год: Матвеич, Безрядин, Смирнов… Досчитать не удалось, в дверь заглянул По-рожняк.
– Зайди ко мне, – позвал он и тут же скрылся.
«Зачем я ему?» – удивился Бедарев, направляясь в кабинет Мокрецова. В маленькой комнатке все было по-старому, только большой кульман заметно посвежел – видно, кто-то, наконец, стер с него пыль.
– Чай пить будешь?
– Спасибо, не хочется.
– Ты знаешь, зачем Добрин приехал? – отхлебывая горячий чай из большой чашки, спросил Порожняк.
– Догадываюсь.
– Ни черта ты не догадываешься, – раздраженно сказал хозяин кабинета. – Вашу с Мурашевым участь решать приехал!
– Ох-ох, как страшно.
– Он еще улыбается. Крутьков ведь собрался вас из партии ис-ключать.
– Знаю. Да только мы еще посмотрим… – с вызовом ответил Бедарев.
– Ну, а раз знаешь, пора и о себе подумать. Ты ведь наш, сине-горский. Зачем тебе лезть на рожон? Скажи сегодня на совещании, что ошибся, не подумал… Я поддержу – найду, что сказать в твое оправдание. Крутькова наскоком не взять, время работает на вас. Это-то ты хоть понимаешь?
– Это понимаю. Но как потом с совестью быть, когда время-то пройдет? – разозлился Бедарев. – Поменьше бы таких угодников, как ты, может быть, и не уволили бы Смирновых.
– Дурак, – в сердцах проговорил Мокрецов, и этим окончательно вывел Бедарева из себя.
– Мы еще посмотрим, кто дурней. Хапнет Крутьков деньги за новую контору и сбежит, а отвечать будешь ты.
– Чего ему бежать, он на Сугульской ГЭС орден заработает, больше у него таких возможностей в жизни не будет.
– Решетку он заработает, а не орден. Слышал я их разговор с Лариской, вместе бежать собрались. Но ничего, прокуратура уже ухватила веревочку… Потом и поговорим, кто больше любит Сине-горье, – резко ответил Бедарев и направился к выходу.
Но грубые слова Бедарева не задели Порожняка, и он кинул вдогонку:
– Дурак!

х                х                х

Совещание, как и наметили, началось после обеда. Обычно на такие мероприятия Игорь Юрьевич приглашал начальников партий и главных специалистов, но сегодня народу собралось значительно больше. Бедарев и Мурашев зашли в кабинет в точно назначенное время. Свободных стульев не было, и они демонстративно, заложив руки за спины, встали у стенки. Вопросительный взгляд Добрина пе-рехватил Порожняк и быстро принес два стула. Парни сели.
Открыл совещание Крутьков. Он представил Добрина и занялся анализом экспедиционных дел. Отметил сложное положение с пла-ном, нехватку кадров, большие задачи на будущее.
– Хотелось бы послушать главных специалистов и начальников партий, – закончил он свою короткую речь и внимательно посмотрел на Мурашева, приглашая его выступить первым.
Олег не ждал этого, но быстро поднялся и рассказал о состоя-нии геологических работ в экспедиции, перечислил задания, остано-вился на том, что уже выполнено и что осталось сделать. Говорить о взаимоотношениях с Крутьковым было вроде и не к месту – пока речь шла только о производстве, и Мурашев ограничился замеча-ниями про нехватку геологов и бурильщиков, про плохие условия жизни на Уральском объекте.
– Я настаиваю приказ об увольнении Смирновых отменить, – сказал он в заключение.
– У вас все? – вежливо спросил Крутьков.
Мурашев пожал плечами и опустился на стул.
Потом говорил Бедарев. Речь его тоже свелась к перечислению того, что сделано и что осталось сделать по заданиям. Говорить о работе шабашников, о приписках, о переплатах он тоже не стал, за-метил только, что выговоры, объявленные ему и Мурашеву, считает несправедливыми.
После Бедарева выступил главный гидролог, за ним поднялся на-чальник Уральской партии (он прилетел в Бешпек на несколько дней раньше Бедарева). Проанализировав работу в партии, он заявил:
– Очень редко у нас бывают главный геолог и главный геоде-зист, а в те времена, когда и приезжают, их больше интересуют ры-балка и охота.
Бедарев с Мурашевым переглянулись. Опять ложь, она, словно заразная болезнь, поражает людей в экспедиции. С начальником Уральской партии они всегда были в дружеских отношениях, не раз серьезно обсуждали «деятельность» Крутькова и приходили к еди-ному мнению.
– У вас есть доказательства? – возмутился Бедарев.
– Мы верим начальнику партии, ничего он доказывать не будет. А вот вы, Евгений Петрович, утратили наше доверие, – вмешался в разговор Крутьков.
А потом пошло: от выступающих не было отбоя. Начальник Су-гульского отряда, начальник бурового цеха, главный механик, глав-ный экономист, начальник отдела кадров, главный энергетик – Фа-за, главный бухгалтер – Крутьков их так и представлял – «глав-ный», «начальник», «главный»… Все они говорили два-три слова о своих делах, а остальное – о Бедареве и Мурашеве. Чего только не услышали о себе парни – все им вспомнили, даже то, что и было-то не с ними.
Бухгалтерша – эта «вобла сушеная», заявила с какой-то отча-янной злостью:
– Когда я вела протокол анархического собрания, организован-ного двумя обиженными специалистами, меня тошнило.
Заключительное слово взял Крутьков:
– Мы долго присматривались к этим людям. Молодые, с высшим образованием, кому, как не им вести производство. Рискнули назна-чить главными специалистами, надеясь, что они это оценят и поймут, что еще нужно много работать над собой. Они не поняли. Как резуль-тат – не справились с обязанностями. Дошло до выговоров.
– Вы придумали эти выговоры, – выкрикнул с места Мурашев.
– У вас уже было слово, Олег Андреевич, теперь прошу послу-шать, что говорят другие, – резко перебил его Крутьков. – Я очень рад, что приглашенные товарищи серьезно отнеслись к вопросу, сделали правильные выводы относительно поведения двух главных специалистов.
Бедарев понял, что к совещанию Крутьков готовился основа-тельно, вел его, словно опытный режиссер спектакль. После того, как он грубо оборвал Мурашева, стало понятно, что больше им сего-дня выступить не дадут. Несложный маневр начальнику удался. Не-понятно почему, но Бедарев успокоился, безразлично стало, словно это не о нем говорят столько людей сразу. Взглянул в окно, на улице все так же шел и шел снег…
Дальше «по сценарию» был Добрин.
– Позвольте мне несколько слов, – сказал он и неторопливо под-нялся, потеребил какие-то листочки с записями, легким движением руки поправил и без того аккуратные волосы и начал рассказ о делах в главке, о решениях пленумов, о впечатлениях об экспедиции.
– Ваш конфликт меня очень беспокоит, – все так же размерен-но продолжал Добрин. – Игоря Юрьевича мы считаем опытным на-чальником, но в экспедиции родилось письмо, и я думаю, что вина здесь, в основном, Крутькова. Где-то недоглядел, упустил контроль над общественными организациями, не учел нужды людей. Мы в главке тоже получили письмо, – и он показал несколько отпечатан-ных на машинке листков, так знакомых Бедареву. – Что это значит? За свои недоработки Игорь Юрьевич получил выговор, больше ни-кого не наказали. Но ведь можно было остановиться тем, кто орга-низовал этот конфликт? Кто мне ответит, отчего два главных спе-циалиста защищают Смирновых, которые отказались выполнять приказ начальника, отказались переезжать на другой объект? По-чему они забыли, что изыскатель – это не профессия, это образ жизни, и кого он не устраивает, нужно переходить в сапожники – им работу носят на дом.
По кабинету прошел слабый смешок. Говорил Добрин еще дол-го, а закончил словами:
– Я полагаю, что конфликту в экспедиции сегодня нужно поло-жить конец.
– Можно мне добавить? – поднялся Порожняк и, получив согла-сие Крутькова, пристально посмотрел на Бедарева, но уже как-то жестко и отчужденно. – Эти люди не справились с работой, а теперь, воспользовавшись волнениями в коллективе, хотят переложить свою вину на чьи-то головы. Я давно знаю Мурашева и Бедарева, всегда удивляюсь, как у Игоря Юрьевича хватает терпения работать с ними. Мало того, что они плохие специалисты, их моральный облик не на высоте. Бедарев, например, в пьяном виде может зайти в кон-тору и учинить драку.
– Да, да! Я помню этот случай, телефон разбил в приемной, – вставил Крутьков.
Бедарева словно обдали ледяной водой. Он же все тогда сде-лал по-мужски, с мировой ходил. Выходит, не удержался Порожняк и доложил Крутькову. И молчали… Дождались вот случая.
– Бедарев с Мурашевым своим поведением, своими пасквиль-ными письмами наплевали на коллектив, – продолжал Порожняк. – А за удовольствие плевать нужно рассчитываться! Я считаю, что эти люди не должны работать в экспедиции.
Послышались одобрительные возгласы. Мурашев порывался подняться и сказать что-то, но Бедарев удерживал его, понимая, что сказать им больше ничего не дадут.
– Я думаю, что Мурашева с Бедаревым в экспедиции оставить можно, но от должностей главных специалистов их необходимо от-странить, – сказал свое окончательное мнение Добрин.
Это тоже было «по сценарию», так как Крутьков охотно согла-сился с предложением представителя главка – с чужими предложе-ниями, которые его не устраивали, он соглашался редко.
После выступления Добрина поднялся Игорь Юрьевич – насту-пила пора подводить черту.
И тут произошло неожиданное. Поднялась Галина Ивановна и, сделав полшага вперед, к столу, за которым сидел Добрин, возбуж-денно сказала:
– Не Бедарева с Мурашевым нужно обвинять в этой истории. Наша администрация установила такие порядки в экспедиции, что жить нормальному человеку невозможно. Игорь Юрьевич как-то сказал мне: «Если перегибаю, значит, так нужно». Я верила, что «так нужно», долго верила, теперь не верю! Мы уже столько пере-гнули, пора остановиться, – говорила Галина Ивановна, очень волнуясь, но без запинок – давно, вероятно, в голове ее родились эти слова. – Прокуратура выявила большие приписки, в этом ви-новат только Крутьков. Сейчас мы собираемся разжаловать глав-ных специалистов. Не разжаловать их нужно, а благодарить. Они просто честные парни, не такие, как мы… – сбилась Галина Ива-новна и расплакалась.
Всем стало как-то неудобно, только Крутьков был спокоен. Он взглянул на механика, чуть пристальней, чем обычно, и тот поднялся.
– Что там выявила прокуратура, нам пока неизвестно, они сами сделают нужные выводы, не будем их торопить. А вот то, что Галина Ивановна все перепутала, меня удивляет. Ведь приписками занима-лась и она, вместе с Мурашевым. Нечестно валить все на админист-рацию.
Ничего не изменили слова Галины Ивановны, да и не могли из-менить. Для соблюдения демократии проголосовали за предложе-ние Добрина. «Дружный коллектив» гневно осудил Бедарева и Му-рашева. Только Галина Ивановна была против, да воздержался По-клонов, который все совещание просидел, не поднимая головы.



Глава 14

После совещания Бедарев первым вышел из кабинета и напра-вился на улицу. Когда прикуривал, руки его дрожали. «Могло быть и хуже, – пытался успокоить он себя. – Ну, ничего, злее буду». Он по-нимал, что теперь не оставит Крутькова в покое, просто не имеет на это права, не привык он прощать обиды. Но нужно было время, что-бы успокоиться, не наломать сгоряча дров.
У ворот встретился Игнат.
– Ну, чем там у вас закончилось?
– Чем закончилось? Вы же разбежались по углам, как тараканы, мы с Мурашевым теперь козлы отпущения.
– Говори толком, чего дергаешься, – резко осадил его земляк.
– Скинули нас с главных.
– Защититься не могли?
– Выходит, не могли. Там же цвет экспедиции собрался! – не без иронии проговорил Бедарев и направился в сторону соснового бора.
– Слабаки! – крикнул вдогонку, словно плетью огрел, Игнат.
Липкие снежинки ударялись в лицо, таяли, стекая на одежду маленькими каплями. Налетевший ветер срывал с веток большие шапки снега, и они с шумом хлопались на землю. Бедарев шел, ос-тавляя глубокие следы, которые, впрочем, быстро заметало. В голо-ве мучительно билось: «Почему Добрин заодно с Крутьковым? Неу-жели я действительно чего-то не понимаю, мечусь только, как зале-тевший в форточку воробей?»
Сверху им помощи не дождаться, это теперь ясно – сколько же можно биться головой о стенку? Крутькову проще доказывать свою правоту, ему веры больше, а им как быть, в какие еще двери сту-чаться? Вот уж верно: «Нет правды на земле, но нет ее и выше…»
Вечерело, снег сыпал однообразно и монотонно, и все вокруг тонуло в сплошной серой пелене.

х                х                х

Напрасно не договорил Бедарев с Игнатом. Не будь он так сильно взволнован, он бы заметил, что не случайно стоял Игнат возле конторы. Не потеряв еще веры в большое начальство, он на-деялся, что Крутькову прижмут хвост, и ждал с нетерпением, чем же закончится совещание.
Не оставил в покое Крутьков своего бывшего шофера – то ли выходку с куревом не мог простить, то ли просто невзлюбил, но даже после того, как перевел его на старый МАЗ, умудрился урезать впо-ловину зарплату. Поворчал Игнат, но смирился. А тут, недавно, ос-тановил его Порожняк и сказал:
– Квартиру нужно освободить, новому шоферу Крутькова жить негде.
– Ты что, Петрович? – не сразу сообразил, о чем идет речь Иг-нат. – Меня же еще не выгнали из экспедиции!
– Выгонят, – заверил Порожняк. – А пока освободи квартиру, у тебя на нее нет ордера.
Игнат вспомнил, что действительно в квартиру он заселился без всяких бумажек. «Да и зачем они?» – думал он тогда. Теперь оказа-лось, что Крутьков оставил себе запасной ход.
– Ты-то чему радуешься? – рассердился Игнат на Мокрецова.
– Не ты, а вы!
– Пустозвон! Может, тебя господином называть?
Всерьез слова Порожняка Игнат не принял – пусть попробуют выселить! Есть же законы… Но теперь, когда на совещании Крутько-ва поддержали, до Игната стало доходить, что в экспедиции законов нет. Тут-то вот и задумался он над своим положением, над поступ-ками Крутькова, по-деревенски задумался, основательно…

х                х                х

После совещания Добрин чувствовал на душе неприятный осадок. Он хорошо понимал парней! Сам был когда-то таким же задиристым и прямолинейным. Молодежь. Но жизнь-то требует компромиссов.
Он подошел к окну, долго смотрел на деревянные дома под шиферными крышами, на палисадники, на маленькие проулки, за-сыпанные снегом. Деревня была самой рядовой – сколько их при-шлось объездить за свою жизнь?
– Андрей Борисович, – услышал он голос Крутькова. – Может, поужинаем вместе? Небольшой мальчишник на природе.
– Нет, спасибо, я буду ужинать в гостинице, – твердо ответил Добрин.
– Какой там ужин, что вы? – не мог взять в толк причину отказа Крутьков.
– Ничего, у меня остались городские запасы, – еще тверже ска-зал Добрин. – На сегодня все? Тогда я пойду, устал что-то.
Силкин не прочь был поужинать на природе, но бросить началь-ника не мог, и они вместе направились в сторону гостиницы, оставив Крутькова одного.
В комнате было сыро и прохладно – не рассчитывал Игорь Юрьевич, что начальники откажутся от «мальчишника», не прика-зал протопить печь. Силкин сходил на улицу, принес промокший под дождем и снегом деревянный ящик – дров возле гостиницы не оказалось.
– Уголь есть, сейчас печь растопим, – заверил он.
Долго собирал газеты, вталкивал их в топку, сверху положил дощечки от ящика и чиркнул спичку. Подымив, дрова несмело заня-лись, а когда языки пламени, наконец, обрели силу, Борис Алексан-дрович засыпал в печь уголь.
– Сейчас согреемся, – сказал он, потирая руки.
Но уголь не разгорелся – сырая его масса быстро задушила огонь.
– Тут, я вижу, нужно по-другому, – заметил Добрин.
– Что по-другому?
– Греться. Готовь лучше закуску, я прихватил кое-что.
Силкин охотно принял предложение, и скоро они оживленно бе-седовали.
– Знаешь, жалко мне этих парней, – сказал Добрин, когда трапе-за в основном была закончена.
– Похоже, Игорь Юрьевич действительно перегибает, – согла-сился Силкин.
– Сегодня о приписках много говорили. Он что, актирует невы-полненные работы?
– А что ему делать?
– Как, что делать?
– Да так. Выполнять план надо? Надо. Без приписок это сейчас не-реально. Вы же такие цифры спускаете – волосы дыбом. Мы эти циф-ры по экспедициям гоним – выработку повышать каждый год нужно.
– Мы обязаны это делать, – не стал возражать Добрин.
– А за счет чего в экспедиции повышать выработку? Бурим теми же станками, что и двадцать лет назад, в геодезии методика не ме-нялась вообще последние полвека. Зарплаты получаем большие, а работать производительней не стали. Приходится иногда закрывать глаза на дороги, которые никто не строил, на ЛЭПы и прочую дребе-день. Когда я был начальником экспедиции, один работник в квартал давал продукции на две тысячи, нам много казалось. Сейчас – семь тысяч, а надо еще больше. Вот и приходится крутиться.
– Спасибо за откровенность, – усмехнулся Добрин. А помолчав, оценив, вероятно, ситуацию, добавил: – Ну да ладно, это ваши во-просы. Скажи лучше, что с Крутьковым делать думаешь.
– Двадцать лет его знаю, у меня в экспедиции работал, – начал Силкин издалека.
– Значит, твой выкормыш?
– Ну, мой не мой, а начинал он у меня экономистом. С ним я горя не знал – всегда бумаги вовремя, все копейка в копейку. Деловой эко-номист, – половина успеха, – неторопливо рассказывал Силкин. – Хо-рошо работал Игорь, но захотелось ему побыть руководителем. Заси-делся, говорит… Как я сейчас понимаю, он всю жизнь мечтал в руково-дители выбиться, власти хотелось. Да и плохого в этом ничего нет. Подвернулся несложный объект, поставил его начальником партии, пусть, думаю, хлебнет лиха да назад запросится – штаны в конторе протирать. Не запросился. Дела в партии пошли хорошо. Правда, люди на него жаловались, но мы в то время не обратили на это внимания. Потом дал ему объект посложней – тоже справился. Меня в то время в управление забирали – стали пророчить его на мое место. Игорь прямо из кожи лез, так хотелось в начальники экспедиции. Не утвердили – образование у него по тем временам было среднее. Представь себе, в тот же год поступил в институт, мечту свою не бросил.
– Что-то прохладно у нас все же, – прервался Силкин. – Давай еще раз попробуем затопить печь.
Подсохшие щепки загорелись быстро, занялся и уголь – от пли-ты потянуло живым теплом. Андрей Борисович поставил на печь чайник и достал несколько пакетиков растворимого кофе.
– Ну и что там у тебя дальше с Крутьковым было? – спросил Добрин, когда отогрелся по-настоящему.
– Да, собственно говоря, и вся история. Стал-таки он начальни-ком экспедиции, добился своего. А теперь вот думаю – убирать его надо.
– Что-то ты не договорил, да ладно. Скажи, как с планом в экс-педиции будет?
– Вот то-то и оно. Кого ставить взамен? Эти парни деловые, но их еще доводить нужно. Мокрецов развалит все через две недели.
– Ну, а Крутьков план вытянет?
– Он только план и умеет вытягивать.
– Пусть до конца года работает, а замену искать нужно, – посо-ветовал тоном приказа Андрей Борисович. – Ты бы рассказал все же, как умудрился его в начальники-то определить.
Силкин допил кофе, налил в чайник воды и вновь поставил на плиту. В комнате стало жарко, печь быстро сделала свое дело.
– Поступил, значит, Игорь в институт, но учиться не смог, даже за первый курс не сдал. Он к тому времени привык уж руководить, все криком, по принципу «давай-давай». С женой у него как раз в то время не заладилось, развелся. От нас уволился, потеряли мы его из виду. Я уж подумал – насовсем, а он, лет пять назад, является ко мне в кабинет – в кожаном пиджаке, с импортным дипломатом. Про-бился, оказывается, в начальники УПТК* на большую стройку. Разго-ворились… Дальше – больше, пообещал он вагон цемента, кирпич, стекло. Нам-то по управлению, сам знаешь, сколько стройматериа-лов по фондам достается, а тут смогли бы поддержать все экспеди-ции. Я согласился, он свое обещание выполнил. Обрадовались мои начальники экспедиций, строить больше стали, кто контору заложил, кто гараж.
– Взятку, значит, дал.
– Мы оплачивали все. Только я надеялся, что Игорь это по ста-рой дружбе делает, а он, оказывается, запасной вариант отрабаты-вал. Поздно я это понял… Приходит как-то и говорит: «Скучаю без изысканий, устал в суете – другой народ, другие интересы. Слышал, экспедиция есть без начальника? Можете поручить – справлюсь». У нас тогда действительно большой объект на Енисее прикрылся, ты же помнишь. Экспедицию на переезд, начальника на пенсию. Поду-мал я и согласился с предложением Игоря. Ну, а дальше ты из письма знаешь. Так и не научился он ценить людей. А в УПТК, види-мо, зарвался, сбежал, пока за воротник не взяли.
– Пригрел на свою шею?
– Выходит, так, – согласился Борис Александрович и замолчал. Но по выражению его лица было видно, что сказал он не все. Спроси его сейчас Андрей Борисович про домик на даче, про то, сколько стройматериалов ушло мимо экспедиций, он бы рассказал, готов был к этому, но Добрин не спросил…

х                х                х

Жена встретила Бедарева упреками:
– Где ты болтаешься? Дома ни воды, ни дров, и так целый ме-сяц без тебя жили.
«Начинается», – с раздражением подумал Бедарев и вышел на улицу. Посмотрел на остатки поленницы, набрал беремя дров и за-нес в дом. Растопил печь – сухие дрова быстро разгорелись от ском-канной газеты. Сходил за водой.
– Допрыгался? – с каким-то даже злорадством спросила жена. – Что теперь делать будем?
– Работать будем, – сказал Бедарев и поспешил пройти в зал.
– Его в грязь втоптали, а он работать собрался! – не останавли-валась жена.
– Может, хоть сегодня помолчишь?
– Сколько молчать? Надоело! Квартира в городе пустая, а мы тут дурью мучаемся, перед Крутьковым на коленях ползаем.
– Добром прошу, прекрати, – взмолился вконец измученный Бе-дарев.
Жена села на диван и замолчала. Обида на ее лице, казалось, застыла навечно. «Будет теперь дуться, а за что?» – подумал Беда-рев и прошел в комнату детей. Сыновья притихли, уткнувшись в книжки. Они всегда притихали, когда у родителей начиналась ссора. Он присел на стул и долго смотрел на вихрастые головы – у него в детстве волосы надо лбом тоже всегда стояли дыбом: «Корова язы-ком лизнула», – объясняла бабушка. Теперь-то, правда, на том мес-те уже лысина.
– Папа, не ругайтесь с мамой, – попросил вдруг старший сын, и на глазах его появились слезинки.
Перенести этого Бедарев был не в силах. Он обнял сына, по-гладил непокорные волосы и сказал:
– Пойдемте ужин готовить.
Сыновья быстро вскочили с мест и выбежали на кухню.
– А что будем готовить? – спросил старший.
– Я пельмени хочу! – заявил его младший братишка.
– Пельмени долго, давайте макароны по-флотски, – предложил Бедарев.
– Давайте.
– Тогда сбегайте за молоком, а я сам приготовлю.
Бедарев любил готовить макароны по-флотски, да и детям они нравились. На раскалившейся докрасна плите быстро поджарил пе-рекрученное на мясорубке мясо, сварил макароны, перемешал все вместе, добавил лучка, укропу, перца – к приходу сыновей кушанье аппетитно возвышалось на сковороде.
Налив в кружки молоко, Бедарев позвал жену, но она, сослав-шись на головную боль, от еды отказалась.
Остатки вечера прошли в домашних заботах: еще раз принес во-ды, проверил дневники у детей, убрал посуду. Дрова в печке прогорели, и Бедарев сгреб оставшиеся угли в кучу – они быстро занялись синими огоньками. Дети легли спать. Некоторое время из их комнаты раздава-лись приглушенные голоса, но вскоре смолкли и они. Нужно было ре-шать проблему ночлега и ему – жена, похоже, рассердилась не на шут-ку. Заглянул в зал – так и сидит на диване, не шелохнувшись, устремив грустные глаза в одну точку. Бедареву стало жаль жену. Ему проще, сходил вот к Сугулу, посидел на берегу, посмотрел на бьющиеся о кам-ни волны, и стало легче – душа немного унялась. Куда идти ей, при-выкшей жить в городе? Он подошел к жене.
– Пойдем чай пить, я заварил.
Жена не зло, но как-то отчужденно посмотрела на него и вновь отвернулась. Никогда раньше он не замечал такого безразличного взгляда. Не понимая, что происходит, присел рядом. Долго молчали, наблюдая, как в черном проеме окна выплясывают на ветру боль-шие снежинки.
– Что теперь будет? – заговорила, наконец, жена, не поворачи-ваясь в сторону Бедарева.
– Ну что ты заладила – что будет, что будет? Как жили, так и жить будем. Теперь-то Крутьков нас оставит в покое. Пришлют глав-ного геодезиста, мне станет проще работать, на сдельщину перейду, денег больше будет.
– Не оставит, – с тем же безрассудным упорством заявила жена.
– Это мы его не оставим, какой-то конец все равно будет.
В дверь постучали. Скрывая волнение, Бедарев направился от-крывать. Жена поднялась следом. В каждом, наверное, человеке заложен страх перед ночными визитами – просто так в гости в такое время не ходят, а уставшие путники давно останавливаются в по-селковой гостинице. Да и не бывает их сейчас, уставших-то путников – на машинах все ездят. Толкнув дверь, Бедарев увидел Поклонова.
– Николай Васильевич?.. Проходи, – удивился он.
Стряхнув снег с фуражки, Поклонов придвинул ближе к порогу предложенный табурет и присел на него. Было видно, что он хочет что-то сказать, но никак не насмелится.
Пауза затянулась.
– Раздевайтесь, Николай Васильевич, чай будем пить, – пред-ложила жена.
– Спасибо, какой тут чай, – понурив голову, сказал Поклонов. Его молодое еще лицо было бледным, желваки на скулах беспре-станно напрягались, казалось даже, что скрипели зубы.
– Ну и видок у тебя, что случилось-то? – спросил Бедарев, пы-таясь понять, отчего гость так взволнован.
– Ухожу я из экспедиции, – выдавил, наконец, Поклонов, и отто-го, что сказал это, ему, похоже, стало легче, выше поднялась голова, оживился взгляд. – Не могу я больше с ним работать! Купил он меня, скотина, своей фальшивой добротой купил. Поздно я это понял… Вызвал позавчера и говорит: «Готовь документы на Бедарева и Му-рашева, исключать из партии будем». А сегодня, после совещания, пригласил и давай песочить: «Почему не выступил? Почему не про-голосовал?» Терпел я, терпел – да и выдал ему все сразу. Теперь уж в экспедиции не работать.
– Значит, бурундук не птичка? – напомнил Бедарев любимую по-говорку Поклонова. Но не зло напомнил, а скорее участливо как-то.
– Да ладно тебе… Помнишь, он меня в управление брал с собой?
– Это после того, как тебя парторгом выбрали?
– Ну да. Обрадовался я: как же, простой мужик и вдруг с на-чальством. Водил он меня там по кабинетам, представлял! Потом на дачу к Силкину поехали, набрались они там и давай про свои дела распинаться, а мне интересно было – большие люди, многое могут. Слушаю их, а сам к домику присматриваюсь. «Похож, – говорю, – на наш сборный». «А это наш и есть, – отвечает с улыбкой Крутьков. – Просто на железной дороге ошиблись немного, он сюда и попал». Потом, видно, понял, что лишнего сболтнул, да я уж усек и еще большей гордостью проникся – доверяют, мол.
Ничего нового Поклонов пока не сказал, и Бедарева начало раздражать его запоздалое раскаяние.
– Почему же ты увольняешься-то? – спросил напрямик Бедарев. – Разобрался ведь теперь в наших делах, понял, за что Смирновы пострадали.
Поклонов снова опустил голову, разглядывая две грязных лужи-цы под сапогами.
– Воевать, как Смирновы, у меня не хватит сил, – честно при-знался он.
– Вижу, устал ты, Николай Васильевич, только сейчас круче браться нужно, время настало. Будем просить прокуратуру возбуж-дать уголовное дело. Приписки и переплаты есть, для начала этого достаточно, – уверенно сказал Бедарев.
– Все у него есть, и приписки, и переплаты, и себе в карман гре-бет, да только концов, как у змеи – ног, сыскать невозможно.
– Найдем, теперь обязательно найдем!
– Не найдете, – упорно повторил Поклонов. – Переплаты они уже погасили из своих карманов. Крутьков три оклада выложил, ос-тальное бригадир шабашников и Порожняк. Это по приказу, а там попробуй, разбери их. Ладно, пойду я, поздно уже.
И не успел Бедарев возразить, как дверь за гостем захлопну-лась. Он выскочил следом и ухватил Поклонова за локоть.
– Ты что же, столько времени вместе с Крутьковым поливали нас грязью, а теперь в сторону? Нет, так не бывает. Давай уж вместе до конца.
Поклонов удивленно посмотрел на него, высвободил локоть.
– Много вы добились? Только себе хуже сделали, а с Крутькова все как с гуся вода.
– Потому и не добились, что каждый сам по себе. Сейчас-то ты хоть это понял?
– А толку-то что?
– Давай завтра с утра возьмем Галину Ивановну и пойдем к До-брину, потребуем провести еще одно общее собрание в экспедиции, – твердо сказал Бедарев.
Поклонов задумался, неуверенно ответил:
– Хорошо, я утром буду в конторе.

х                х                х

Когда секретарь партбюро ушел, жена сказала:
– Поклонов и тот увольняется, может, и нам уехать? Пусть тво-рит тут Крутьков, что вздумается, мы свое дело сделали.
– Может, все же чаю попьем? – предложил Бедарев, стараясь лишний раз не заводить спора.
В комнате было тепло и сухо, а за окном мокрый снег тихо зава-ливал все вокруг: уснувший поселок, окрестные горы, берега Сугула – только вода его все так же уверенно поглощала невесомые сне-жинки. От морозов и снега вода становилась все холодней, камни на дне реки обмерзали неустойчивым льдом. Лед этот, срываясь с кам-ней и всплывая, образовывал шугу, которой с каждым днем стано-вилось больше. Скоро, очень скоро шуга превратится в ледовую ка-шу и начнет набиваться в ямы ниже порогов, а когда, наконец, каша забьет русло полностью и потеряет способность двигаться, мороз быстро схватит ее снаружи крепким панцирем.
– А помнишь, когда еще дружили с тобой, вечер провели в ком-нате нашего общежития? – спросил Бедарев, когда сели за стол.
То был, наверное, самый счастливый вечер в их жизни. Парни, сожители его, великодушно, по его просьбе, отлучились по своим делам. Оставшись вдвоем, они сидели друг против друга, пили чай из граненых стаканов, о чем-то говорили… Бедарев с трепетом смотрел в ее веселые и беспечные глаза, на ее длинные, распущен-ные волосы, которые ему очень нравились и которые она потом по-чему-то обрезала. Им было хорошо, так хорошо, что когда он запел первую подвернувшуюся на ум песню: «У самовара…», жена, тогда еще просто подруга, сразу подхватила, и вдвоем они затянули весе-ло и задорно:
У самовара я и моя Маша,
А на дворе холодная зима…
Потом оба, не сговариваясь, поднялись со стульев и, взявшись за руки, с азартом принялись выплясывать под немудреный тот мо-тив, не отрывая глаз друг от друга. И так это славно у них получи-лось, так радостно было на душе, что хотелось танцевать и танце-вать, не останавливаясь.
Жена взглянула на него с той доброй и понимающей улыбкой, которая появлялась у нее в моменты особого расположения, и тихо запела: «У самовара…». Но в голосе ее не было того давнего задо-ра, а уж плясать им вовсе не хотелось. Так и погасла песня, не успев родиться.

х                х                х

На следующий день Бедарев, поднявшись раньше, направился в экспедицию и сам зашел к Поклонову.
– Опоздали, – развел руками секретарь.
– Как опоздали?
– Укатил Крутьков и начальство с собой увез. Я их тоже не ус-пел застать.
– Они что, приезжали только на совещании посидеть?
– Чего им больше делать – конфликт утрясли и с приветом.
Бедарев понял, что опять Крутьков опередил их, но расслабить-ся по этому поводу себе не позволил.
– Пусть едут, черт с ними. Мы и без начальства с Крутьковым разберемся.
– У тебя новые планы появились? – усмехнулся Поклонов. – Би-тому неймется.
– Не паникуй, – заверил Бедарев. – Дождусь отпуска и в край-ком поеду, не помогут там – до ЦК дойду. Должна же где-то спра-ведливость быть.
В камералке Бедарев разложил готовые к отправке планшеты, старался сосредоточиться, но долго ничего не получалось. Отвлека-ли мысли о понижении, отвлекал снег за окном. Представил, что де-ревья в саду опять завалит – вчера только отряхивал снег с веток, боясь, что они сломаются. Позавидовал выносливости деревьев – столько нужно воли, чтобы выстоять, выжить: летом шелкопряд до-нимал, сейчас мокрый снег норовит обломать ветки, потом морозы ударят… Но растут деревья понемногу, взрослеют.
Вдруг в конторе раздался пронзительный крик кадровички:
– Боже мой! Не может быть!
Бедарев выглянул в коридор, чтобы узнать, в чем дело, но крик доносился уже с улицы:
– Разбился! Игорь разбился! Боже мой!
Жена Крутькова, без пальто и шапки, в туфлях на высоком каб-луке, которые она зимой всегда обувала в конторе, бежала через ограду. Следом бежала секретарша, успевшая накинуть пальто.
Бедарев быстро вышел на улицу и направился вслед за двумя женщинами на базу, где уже собралась толпа. Из путаных рассказов жены Крутькова удалось выяснить, что начальник возвращался из аэропорта и на Узюкском боме попал в аварию – кто-то позвонил в экспедицию. Больше она ничего не знала.
– Нужно ехать на место, – первым опомнился механик.
И все, кто были на базе, быстро влезли в автобус. Рядом с Бе-даревым оказался Петренко, новый шофер Крутькова. «Странно, а с кем же тогда поехал начальник?» – удивился Бедарев и спросил шофера:
– Крутьков, что, сам за руль сел?
– Да нет, Игнат их повез.
– Игнат?..
– Приходит вчера вечером ко мне домой. Это уже после вашего совещания, странный какой-то, взволнованный, и говорит: «Крутьков попросил меня отвезти их в аэропорт. Дай ключи от УАЗика». Уди-вился я, но ключи отдал. Игнат ведь два года его возил, заехать, ду-маю, куда-нибудь собрались по старым адресам.
Неожиданная новость удивила Бедарева. Зачем Игнату было лезть не в свое дело – дорога осенняя, сложная. Может, после вчерашнего совещания, поняв, что плетью обуха не перешибить, назад к Крутькову в шоферы решил попроситься? Не походит это на него.
Прикатанный на дороге снег взялся ледяной коркой, настолько скользкой, что даже тронуться с места автобус не смог – пришлось выходить и подталкивать его, а потом, уже на тихой скорости, заска-кивать в двери.
Давно в Бешпеке не было такого гололеда. Оно бы ведь, после вечернего снега, неожиданно выпавшего на прогретую за лето зем-лю, немножко теплой погоды, и все бы обошлось. Но к утру примо-розило – вечерний снег схватился сплошной ледяной коркой. Двига-лись медленно, часто прижимаясь к обочине, на которой снег еще не был укатан.
Остановились перед Узюкским бомом и все быстро направились к тому месту, где отвесная скала уходила в черную воду Сугула. Впереди, часто спотыкаясь на скользкой дороге, бороздя ее каблу-ками летних туфель, бежала жена Крутькова.
После взрыва дорога на боме сузилась, большие камни остави-ли совсем мало места для проезда. Только на самом прижиме камни при взрыве не задержались и свалились прямо в реку, образовав в глубоком русле Сугула небольшую прибрежную площадку суши. На площадке этой и стоял экспедиционный УАЗик. Стоял, как и положе-но, на колесах, слегка наклонившись к воде, и если бы не помятый верх, выбитые стекла, искореженный капот, можно было бы поду-мать, что он туда попал случайно.
Наверху, на дороге, собралось несколько человек. Один из них, вероятно, отдыхающий с турбазы, принялся рассказывать о том, что случилось здесь полтора часа назад.
– Я как раз погулять вышел, – неторопливо говорил он, поль-щенный вниманием. – Смотрю, УАЗик катит, не быстро, но на этом участке можно было бы и потише. Интересно мне стало, решил по-смотреть, делать-то все равно нечего. Не успел и глазом моргнуть – а он уже юзит к обрыву! И тут же крылом цепляет за этот вот камень, – отдыхающий показал большой камень, задержавшийся на дороге при взрыве. – Скорость была все же приличная – шофер вылетел на дорогу, а машина кувырком вниз…
– А где они сейчас? – перебила рассказ жена Крутькова.
– В больницу, в Синегорск увезли.
– Они живые?
– Сильно покалечились? – сыпалось со всех сторон.
– Шофер поцарапался немного, а пассажир в тяжелом состоянии.
От слов этих всем стало не по себе, а жена Крутькова громко и надрывно запричитала.
Механик и секретарша под руки провели ее к автобусу, помогли сесть. Остальные растерянно смотрели сверху вниз на разбитый УАЗик, примостившийся на побелевших от снега камнях. Спускаться вниз никто не решался, да и незачем было.
– Как умудрился Игнат наскочить на камень? – удивлялись му-жики.
– Он классный шофер, в армии генерала возил. Тот любил, что-бы к нему на двух колесах подкатывали.
– На Игната это не похоже, тут что-то не так…
Бедарев слушал и тоже удивлялся, соглашаясь, что что-то здесь не так. Совершенно случайно ясность внес механик.
– И чего Игнат поехал? Я, когда они отъезжали, спросил у Игоря Юрьевича, почему он поменял шофера, а Крутьков ответил, что ни-кого не менял. Я хотел за Петренко послать, но они опаздывали на самолет, и Крутьков согласился поехать с Игнатом, – рассказывал механик, пытаясь найти логическое объяснение случившемуся. Но объяснение не находилось.
Только Бедарев понял все! Понял – и ужаснулся… Вспомнился вчерашний разговор с Игнатом, пожалел теперь, что не остановил, не расспросил, чем так взволнован земляк.
Бедарев подошел к месту аварии и явственно представил себе, как все произошло. Пустота обрыва, большой камень, торчащий по-сле взрыва на краю дороги, мерное всхрапывание Крутькова на со-седнем сидении (в машине Крутьков всегда всхрапывал)… Легкое прикосновение к педали тормоза, и машину на скользкой дороге безудержно несет к обрыву. Левое, шоферское крыло цепляется за огромный камень, дверь уже приоткрыта, и сильным прыжком Игнат выбросился на дорогу, а машина с начальником закувыркалась по острым камням обрыва…
Бедарев еще раз взглянул на камень, на побитый УАЗик внизу и медленно пошел по дороге обратно. «Слабаки», – вспомнил он вче-рашний упрек Игната. Действительно, они слабаки! А земляк его ре-шил все по-своему.
Идти по дороге было скользко. Бедарев свернул на тропинку, петляющую вдоль Сугула. Снег неожиданно перестал, и показалось солнце. Заблестели деревья, поляны, берега, только вода в реке сделалась еще черней. Шугоход прекратился, и чернота раскину-лась во всю ширину русла, между ослепительно поблескивающими берегами. Но скоро, очень скоро, заблестит и Сугул синим льдом.













ПРИМЕТЫ ВРЕМЕНИ

Какое-то время все мы были настоящими миллионерами. С трудом, конечно, справлялись с нулями на купюрах, но и ряд положительных эмоций получили. Мне, например, стала понятна психология настоящего миллионера. Ну что мне стоило «оторвать от сердца», положим, десять тысяч рублей? В девяносто седьмом году на них можно было купить четыре буханки хлеба или бутылку водки. А на старые-то деньги, которые, кстати, у большинства жителей СССР так и остались старыми в сберегательных кассах, за десять-то тысяч можно было купить квартиру или полторы машины. Вот я и размышлял, имея миллион в кармане – сложно мне «оторвать» от него «бутылку водки» или нет? Руки чесались подарить кому-нибудь десять тысяч.

х                х                х

Весной, когда начинают оттаивать обочины на дорогах, бомжи и мальчишки с мешками собирают бутылки. Зимой и летом они просто ковыряются в мусорных контейнерах, причем так по-деловому ковыряются, заведомо зная, что их не прогонят. Бывает, и рассядется этакий обросший оборванец со своими мешками на крыльце какого-нибудь магазина, а зимой даже и внутри где-нибудь притулится к стенке и непонятно, дремлет он или просит милостыню. Мы стали привыкать к таким картинкам. Просто приходится держаться немного подальше от этих обросших, грязных, провонявших помойкой людей. Нам их жалко, но мы стыдливо убеждаем себя, что нас это не касается, нам не изменить их судьбу. А кого касается?..

х                х                х

Сущность рыночной экономики мне объяснил мой друг, торговец запчастями на автомобили. Ему удалось застолбить место в этом бизнесе. Хоть и на рынке торговал, но – свой ларек и, понятно, постоянный покупатель. Как-то зашел к нему и с тоской говорю:
– Опять с нового года все подорожает.
– Да? –  безразлично протянул он.   
– Как жить будем?
– Я, как жил, так и буду.
– ?..
– Рассказать анекдот? – спросил друг. – Его еще лет за  двадцать до перестройки рассказывали.
– Ну. 
– Водка тогда с 2,87 до 3,12 подскочила. Горе у народа. Спрашивают одного слесаря из ЖКО: «Дорого пить-то теперь?» – «Нормально». – «А если водка будет стоить пять рублей?» – «Ничего, переживем». – «А если десять?» – «Переживем». – «Ну, а если пятьдесят?» – «Да хоть пятьсот. Я, как пил, так и пить буду. Сменю кран на кухне – бутылка».  Так и моя работа, – заключил друг. – Все подорожает, и мой товар тоже. Только вот если я перестану эти «краны менять», тогда уж «пить» станет не на что.

х                х                х

Встретил случайно однокашника по институту. Мудрый парень, да и инженер из него вышел толковый. Перестройке уж было много лет, конца, правда, не видно, но нули на купюрах уже срезали. При-выкать люди стали, приспосабливаться к новой жизни, а вот мой приятель все так же сидел в своей проектной конторе с окладом, который сейчас  называют «прожиточным минимумом». Что под этим подразумевают наши вожди – понять сложно.
Конечно: «Как живешь? Что нового? Как дети?» Поговорили всласть,  в конце он спросил:
– Знаешь, о чем я сейчас мечтаю?
– О чем?
– Чтобы меня снова поставили в очередь.
– Ну, ты даешь!
– А что? Помнишь ведь. Распределился я из института, женился. Жили в общежитии, ждали квартиру по очереди и через три года получили. За это же время очередь на мебель подошла, на телевизор. Машину ждали лет пять, но я знал, что успею скопить на нее деньги. И купил себе «жигуленка».
А теперь что? Старший сын университет заканчивает, жениться мечтает, на квартиру нужно больше двухсот тысяч, где я их возьму?   Там еще двое «в спину дышат». Куда с ними деваться? Лучше бы как прежде –  в очередь…

х                х                х

Из передачи по радио. Госпожа Иванова из города Саратова спрашивает: «Можно ли приватизировать комнату в квартире, в которой живет более двадцати лет?» Ответили: «Можно».
Приватизирует Иванова комнатушку и уж точно почувствует себя госпожой.

х                х                х

Президент одной из акционерных компаний по нефти и газу получает заработную плату 150 тысяч долларов США  в месяц. (Газета АиФ – 2002 г.)
Моя  бывшая учительница, со стажем работы в сорок лет, получает пенсию 900 рублей. Но женщина энергичная, на судьбу не жалуется. Только иногда, проходя по улицам города, она украдкой кладет в сумку пустые бутылки. В такие минуты учительница моя бывшая низко опускает голову, а потом старается пошутить над этим: «Пустые бутылки я конвертирую в продукты первой необходимости».
Вот так и поделили государственную собственность – поровну!

х                х                х

В наше время, при социализме, был такой анекдот. Спрашивают одного мужика: «Ты где работаешь?» «Там, где трудно!» – то есть похвалился мужик, что на передовом участке работает. «А где сейчас трудно?» – задали ему еще один вопрос. «Где я, там всегда трудно!» – не задумываясь, ответил мужик.
Это мне  напоминает историю с нашим Чубайсом – там, где он, всегда «трудно». То с ваучерами намудрил так, что до сих пор мороз по коже, теперь вновь нашел себе отрасль, чтобы долбить людям на мозги. Электричество нужно всем, и он умело воспользовался сложившейся ситуацией.
Хотя не удивлюсь, если бы Чубайс руководил, положим, банно-прачечным хозяйством, он и там бы такого нагородил – мало бы не показалось!

х                х                х

Мальчишка знакомый быстро как-то вырос (чужие дети вообще быстро растут). Увлекаться стал автомобилями, а тут еще сосед у него на иномарке, так сбил пацана с ума. Теперь мальчишка знает, что двигатель на иномарках отхаживает миллион километров, что иномарки комфортабельнее и проще в управлении, что скорость у них больше, и вообще рядом с нашими машинами они не стояли.
Эх, дружочек, все ты правильно мыслишь. Кроме одного – мы-то живем в России, и никуда нам от этого исторического факта не деться. Посмотри на наши дороги, ведь по ним могут продвигаться только наши автомобили, а что касается иномарок с их миллионным ресурсом, вряд ли они здесь и половины от него отходят. И не вина россиян, что нет у нас хороших дорог. Если в Европе плотность населения 150-200 человек на квадратный километр, а в Японии и того больше, то в Республике Алтай, например, два человека, значит и  дорог они настроить могут столько же, то есть в сто раз меньше. А то, что условия строительства  в Сибири значительно сложнее (пучение грунта, болота, мороз), чем в Европе, это тоже всем понятно, достаточно взглянуть, что становится с нашими дорогами и улицами после весенних оттепелей, тут ямочный ремонт не помогает, приходится ежегодно большие участки покрывать новым асфальтом. И вряд ли их хваленые иномарки проходят здесь, у нас в Сибири, то, что могут проходить у себя дома.
Если смотреть по ценам, так тут сравнение совсем не в пользу иномарок. Наш-то новый УАЗик стоит три тысячи долларов. Новый европейский джип подобного класса – не меньше сорока. Получается, что вместо одного европейского я могу купить тринадцать наших. А то, что сейчас по какой-то более-менее приемлемой цене нам достаются их «огрызки», так это, вероятно, политика в нашем государстве такая, чтобы затравить мужика русского, убить его морально. Лично я ни за что не куплю себе машину, которая была уже в чьих-то руках, тем более там, за рубе-жом – я для этого слишком брезглив.
И как хочется сказать тому мальчишке, что не надо заниматься самоуничижением, не надо терять свое достоинство – будут и у нас приличные автомобили и дороги, а зависит это как раз от того, поймут ли правильно ситуацию такие, как он, мальчишки, будут ли они за свое родное горой стоять, или мы приучим их заглядывать в рот богатым соседям и ждать подачки.

х                х                х

Попросили отвезти в Новосибирск мешок картошки, студенту. Живет он в пятиэтажном доме, снимают они там квартиру с друзьями. Так получилось, что до города я добрался около десяти часов вечера. Зимой темнеет рано, да и люди в морозные дни гулять выходят редко, а подъезды сейчас закрываются на замки. Вот и пришлось стоять и ждать, в надежде, что хоть кто-то пойдет, и я проскочу тоже. Как назло, никого не было, только бабка с овчаркой прогуливалась вдоль дома. Я уж замерзать стал, решил хоть немного размять ноги и отошел от подъезда. Бабка с овчаркой, заметив это, моментально кинулась к двери и тут же захлопнула ее.
– Подождите! – кричу я. – Откройте. Мне студенту картошку передать нужно! – Но бабка, что-то буркнув в ответ, торопливо стала подниматься на свой этаж.
Вот до чего дошел народ российский! В «моде» сейчас металлические двери с гаражными и другими, не менее увесистыми, замками. Бояться начали друг друга, в каждом прохожем видеть маньяка или убийцу.
Все же при социализме мы жили не так. Машину на ночь можно было оставить у подъезда. Теперь это исключается – если не угонят, то колеса проколют обязательно.
Что это? Уже капитализм или издержки переходного периода?

х                х                х

«Дорогую Мариночку с семнадцатилетием поздравляет ее первый муж», – из программы радио.
О, времена! И ничего ведь удивительного – жениться теперь, по новым российским законам, можно с четырнадцати.

х                х                х

В Польше раскрыто дело врачей скорой помощи. Они подрабатывали в похоронных бюро. Плату брали небольшую – по двести долларов за покойника. Это какую же нужно иметь душу и сердце, что бы за двести-то баксов убивать человека?
Вспомнился в этой связи, рассказ пьяного рабочего из нашей экспедиции. Стояли мы тогда в центре Таймыра, на реке Курейке. Иногда гуляли всем коллективом, в основном это совпадало с праздниками, в остальное время спиртного взять было просто негде, поэтому и старались работяги «оторваться» в дозволенные дни. В одну из таких пьянок ко мне подошел местный парень, до экспедиции он был штатным охотником. Разомлев от спиртного, поведал парень страшную историю, какую ему довелось пережить. Охотился он тогда в своих угодьях, в пяти сутках ходьбы до ближайшего жилья. И наткнулся как-то на сгоревшую избушку геологов, только что сгоревшую, причем с людьми – некоторые еще были живы, но до того обгоревшие, что никакой надежды на их спасение не оставалось. «Я, – говорил сквозь слезы тот охотник, – их душил…» Больше он ничего не рассказал, а расспрашивать его сил у меня не было. Придумывать же какие-то детали самому не хочется. Одно только понятно было – охотник поступил гуманно.

х                х                х

В начале девяностых работал в редакции нашей областной газеты «Звезда Алтая» – «Звездочки», как ее ласково называют читатели, шустрый паренек – Саша Власов. Жаль, не задержался он в Горном Алтае. Покритиковал Саша немного родную газету  в статье: «Надои растут». Действительно, наша «Звездочка» только тем и занималась, что про надои да про зимовку скота писала. В начале перестройки, когда скот резко пошел на убыль, а надои упали, по инерции печатала все те же материалы. Вот и влез Саша Власов с критикой.
Теперь-то «Звездочку» надои волнуют мало, теперь она пишет про долги бюджетникам, детям и пенсионерам, про завоз угля, про дорогу на Китай, про нашу будущую кормилицу, Катунскую ГЭС да про бесконечные выборы. Но, думается мне, что Горный Алтай возродится только тогда, когда наша любимая «Звездочка» восстановит рубрику: «Надои растут».

х                х                х

Когда мне случается лететь самолетом, стараюсь сесть у окна, люблю смотреть на землю сверху. Там ведь, внизу, люди живут, хозяйствуют.
Только один раз пожалел я, что сел к окну. Сердце растревожил – не видеть бы мне всего этого. Рейс был из Тюмени на Ямал. Зи-мой. Ночью. Все пассажиры, удобно откинувшись в креслах, задре-мали. Я же, проводив взлетные огни, пытался всмотреться в засне-женные поля и перелески с редкими огоньками деревень, которые появлялись все реже и реже. И вдруг, всего-то через полчаса поле-та, я увидел огонь – факел. Даже с высоты шести тысяч метров вид-но было, как огромный язык пламени колыхался на ветру. Потом увидел второй факел, третий, а вскоре вся земля под крылом само-лета оказалась покрыта яркими огнями.
Впереди меня, у окна, сидела женщина с девчушкой лет пяти. Они тоже не спали.
– Мама, смотри, фонарики, – радостно воскликнула девочка, заметив пылающие факелы внизу.
«Фонарики» эти, с небольшими перерывами,  горели до самого Ямала…
Население планеты на рубеже веков достигло шести миллиар-дов человек – утроилось оно в двадцатом веке. За этот век и уро-вень жизни людей значительно вырос – основная масса живет в приличных домах и квартирах, в тепле и с горячей водой, с электри-чеством и канализацией. Меньше стало больных и голодных. Два-дцатый век опутал планету густой сетью автострад, по которым сплошным потоком мчат автомобили.
Понятно, чтобы мчались автомобили, а люди жили в тепле и с электричеством, приходится потреблять энергоресурсы земли. В начале двадцать первого века человечество потребляет из ресурсов планеты в год столько, сколько она накапливала в течение четырех-сот тысяч лет! (Материалы исследований института энергетики АН России). Кто мы такие на этом отрезке времени на земле, кто нам дал право на такое расточительство?!. И не отсюда ли так участив-шиеся на планете наводнения, ураганы, землетрясения, засухи и внезапные схождения ледников?!.
Человечество давно научилось использовать возобновляемые источники энергии – вода, ветер, солнце, подземное тепло и масса других способов, не приносящих вреда планете, да только дорого  это пока получается. А уголь и нефть – они рядом, сжигать их про-сто. Но ведь закончатся они когда-то, если прежде последствия от их сжигания не уничтожат нашу Землю-матушку.

х                х                х

Мы вот сейчас в голос клянем «хрущевки»: и малы-то они, и не-удобны, холодны и некрасивы. А ведь это, по тем временам, был  единственный способ расселить людей в нормальные условия. И с задачей этой коммунистическое правительство справилось. Кто те-перь помнит длинные бараки с общим коридором, с туалетом на улице, с одной водоразборной колонкой на квартал, с печным ото-плением? Было это порождением военных времен, в особенности в районах, граничащих с железнодорожными станциями. И спасибо нужно говорить тем людям, руководителям, что сумели разместить и обогреть народ в тяжелые военные времена. Спасибо Хрущеву, что удалось ему переселить людей из бараков этих в благоустроенные квартиры – «хрущевки», как их теперь брезгливо называют.
Я помню, как жила моя тетка в Новосибирске в конце шестидеся-тых. Комната в бараке площадью в одиннадцать квадратных метров. На этих квадратных метрах громоздилась печка, занимающая не меньше двух квадратов, то есть на жилье оставалось – девять. А жили они в той комнатушке впятером. Тетка с мужем, двое детей и старая бабушка. Иногда в гости приезжал я. И, удивительно, место, хоть и на полу, находилось. После сноса бараков тетке дали четырехкомнатную квартиру – «хрущевку», одна кухня шесть квадратных метров. Радости-то было! И туалет в доме, и вода, и печку топить не  нужно. Теперь вот людям всего этого мало, ругать «хрущевки» начали!
Может быть, о проблеме  «хрущевок» кричат те, кто не знал, что такое бараки? Очень бы не хотелось в них возвращаться.

х                х                х

Один из моих знакомых позвонил и попросил срочно приехать. Оказалось, раздобыл он «топливный накопитель энергии», принцип действия которого основан на «воздействии физических энергоинфор-мационных полей на топливо». «Накопитель» этот увеличивает мощ-ность двигателя, экономит бензин, увеличивает ресурс автомобиля, уменьшает утомляемость водителя и так далее и тому подобное – в паспорте указывалось больше двадцати пунктов, один заманчивее дру-гого.
– Нужно срочно провести испытание на твоем автомобиле. Потом будем  торговать этими штуковинами, – радостно выпалил знакомый.
– Думаешь, купит кто-нибудь?
– Ну, ты даешь, тут же экономия бензина до тридцати процентов.
В общем, уговорил меня знакомый взять «чудное изобретение» в очередную дальнюю поездку. Выглядело оно весьма примитивно – металлическая пластинка чуть больше советского рубля. Процесс установки и того проще – в салоне, под коврик. На первой же сотне километров стало ясно, что никакой экономии бензина «накопитель энергии» не дает, об остальных достоинствах, описанных в паспор-те, говорить тоже не приходилось. Вероятно, это оказался еще один из способов честного надувательства до беспредела доверчивых российских граждан.
Дорога была дальняя, и задумался я над простотой (простодыро-стью, как бы сказала моя мама) народа нашего. Ведь двенадцать мил-лионов честных граждан добровольно снесли остатки (до этого всех нас обчистило государство) своих сбережений в солидные объедине-ния типа МММ – там они и остались. Сейчас подобных пирамид стало меньше, но шарлатаны не перевелись: то получаю письмо от какой-то Маши, она лечит президентов и великих людей, но случайно увидела  во сне и меня, снизошла до возможности вылечить все мои недуги, ко-торых ей приснилось много, и получить за это, для начала, всего-то пятьсот рублей. Деньги, естественно, вперед. То некая фирма вдруг озаботилась проблемой вручения мне выигрыша (хотя я с ними не иг-рал) в сумме ста пятьдесяти тысяч рублей – им только, для мелких расходов и оформления бумаг, необходимо получить от меня четыре сотни. И так далее, и тому подобное, ни конца этому нет, ни края.
Удивляет только одно: верят ведь до сих пор наши люди подоб-ным бредням. Неплохого, знать, все же человека воспитал социалисти-ческий строй. Это-то вот как раз  и говорит еще о том, что не готовы мы к капитализму. Когда еще у каждого-то из нас в сознании укоренится его основной принцип: «Человек человеку – волк». Впрочем, те, кто хоть раз оставил приличную сумму в чужом кармане, уже одной ногой в ка-питализме. Ну, а из остальных дурь социалистическую будут выбивать такими вот «накопителями энергии», еще что-нибудь придумают, и еще... Купит какой-нибудь гражданин российский этот кусочек металла за четыре тысячи, поймет, что его в очередной раз надули, и на одного, готового в капиталистическое общество, будет больше.

х                х                х

Мировое сообщество не берет Россию даже в «восьмерку». До-жились. А между тем все наше состояние опять на запад перекоче-вало, новые русские скупают в Европе дома и дворцы, земли на по-бережьях и острова в море… Все это за наши, горбом и потом зара-ботанные деньги. Да сколько же раз мы будем начинать-то все с ну-ля? Ведь в семнадцатом году Россия оставила за рубежом богатства в 400 миллиардов долларов. Непосильным трудом восстановили страну. Война с фашизмом унесла значительно больше. И опять поднялся наш народ с колен. Жить бы да жить, так нет – перестрой-ка. Количество перекачанного за рубеж капитала в последние годы сопоставимо с убытками от второй мировой.
Но обидней всего то, что «развитая Европа» теперь учит нас жить. Вероятно, и перестройка наша началась не без ее инициативы.
Не знаю, к месту или нет, но вспоминается песня: «Едут, едут по Берлину наши казаки…»

х                х                х

Мне нужно было остановиться у Дома печати, но машины стояли плотно, и втиснуться на ближайших двухстах метрах было невозможно, поэтому решил парковаться на противоположной стороне улицы, как оказалось, напротив здания, куда недавно переселилась городская прокуратура. Медленно подворачивая к бордюру, увидел прямо на ме-ня движущуюся белую «волгу». Подумав, что какое мне дело до нее, я закончил парковку. «Волга», между тем, оказавшись на проезжей части улицы, заморгала фарами. Я понял, что и ей хочется остановиться в данном месте и, будучи человеком невредным, охотно сдал свою ма-шину назад, до ближайшего автомобиля – «Волге» как раз хватило места для парковки. Однако, когда я стал выходить из машины, мужчи-на, примерно моих лет, выбравшись с пассажирского сидения «Волги», неожиданно закричал:
– Ты что, не видишь, где останавливаешься?
– Вижу, – ничего пока не понимая, спокойно ответил я.
– Здесь же прокуратура!
– Ну и что? – так же невозмутимо спросил я, действительно не по-нимая, в чем дело.
– Здесь останавливаются только наши машины! – терял над собой контроль пассажир «Волги».
– Установите  знак, что парковка остальным машинам запрещена, – посоветовал я.
Ох, как он на меня посмотрел! Это был взгляд человека, преис-полненного властью, человека, давно уже не слышавшего слов возра-жения, сразу стало понятно, что был он в этой прокуратуре где-то в верхних эшелонах.
– Давно проблем не было? Сейчас устрою! – уже истерично про-кричал приятный в общем-то с внешнего вида мужчина, хватаясь за сотовый телефон.
Небрежно махнув рукой, я пошел по своим делам. Вдогонку услы-шал крик чиновника из прокуратуры в трубку сотового телефона:
– Патруль! Срочно к прокуратуре.
Дел моих в Доме печати было на две минуты – отдать бумаги. По-этому шел я неторопливой походкой под доносящиеся крики работника прокуратуры. Для себя, впрочем, отметил, что более пяти минут задер-живаться  не стоит – зачем лишние объяснения и трата нервов. Отъез-жая со стоянки, я увидел мчащуюся автомашину ГИБДДешников с включенной мигалкой. От их поста до здания прокуратуры быстрей чем за пять минут добраться они не могли, это я знал хорошо.
А если бы могли? Или вдруг случилось бы мне сидеть на допросе у этого нервного человека?..

х                х                х

Парня подвозил. Старший лейтенант милиции. Молоденький. Два раза успел побывать по контракту в Чечне.
– Хочу поехать еще раз, – сказал он.
– Брось, всех денег не заработаешь, – посоветовал я.
– Тянет, – как-то с тоской ответил мой случайный пассажир.
Так вот и выходит, воевать – это тоже профессия или, точнее – состояние души. А парень-то так себе, далеко не Илья Муромец, ни-зенький, тощенький.

х                х                х

Поздний осенний вечер, моросит мелкий дождь. Светлого времени суток добраться до дома не хватило. Черный асфальт сливается с обо-чинами, ослепительный свет фар встречных машин вынуждает сбав-лять скорость. На одной из остановок замечаю мужика с вытянутой ру-кой. Останавливаюсь, хоть и приятного от того, что в салон ввалится мокрый человек, мало.
– До своротка на Логовое не довезете?
– Садись, раз уж я остановился.
У мужика большой целлофановый пакет, из которого раздается крикливая музыка.
– Да выключи ты свой магнитофон! – начинаю раздражаться я, по-дозревая, что сел ко мне в машину какой-то забулдыга. Не хватало еще возить пьяных.
– Д-да-а не магнитофон это, куклу китайскую дочке на день рожде-ния купил, – смущенно говорит мужик, слегка заикаясь, и стучит по па-кету, отчего кукла заводит мелодию вновь.
Я улыбаюсь, понимая, что в машину сел не пьяница, а, вероятно, хороший парень.
– Большая дочка-то?
– Завтра три года будет. Ездил вот в город, подарки покупал.
– Живешь  в Логовом? – спрашиваю я.
– Живу, – с каким-то не то огорчением, не то сожалением говорит мой попутчик.
Дальше ехали почти молча. Впрочем, из редких моих вопросов я узнал, что парень работает трактористом в совхозе, что зарплату им не платят и живут они только на пенсию жены, которая была в свое время дояркой и где-то там  пострадала, и что шлепать ему под дождем еще шесть километров.
– Вот здесь остановите, пожалуйста, – говорит парень, разглядев в темноте свороток к своей деревне.
Я остановился.
– Вот, возьмите, – протягивает парень деньги.
– Да, ладно, не нужно, – говорю я. – Купи конфет дочери. Только не пропей.
– Мне пить нельзя, у меня контузия, – совсем как-то смущенно го-ворит парень, не зная, как поступить с деньгами.
– Ты что, воевал?
– В Чечне, почти год, – все так же смущенно говорит парень.
Я  удивился. Раз уж воевал, так чего смущаться?
– Сейчас мимо своей могилы пойду, – неожиданно проговорил па-рень, насмелившийся, наконец, спрятать деньги в свой карман и приот-крыть дверцу машины.
– Как – мимо своей могилы? – не понял я.
– Когда в Чечне был, под Самашками ранило меня крепко, в боль-нице неделю лежал без сознания. Начальство что-то перепутало, роди-телям моим, сюда вот, в Логовое, гроб прислали, просили не открывать перед похоронами. Родители «меня» и похоронили. А месяца через три я из госпиталя выписался, домой приехал… У отца инфаркт, маму кое-как откачали. – Голос моего попутчика задрожал, он резко толкнул дверцу автомобиля и вышел.
– А похоронили-то кого? – тороплюсь узнать я, пока парень не за-хлопнул дверцу.
– Другого парня… Опознать которого было невозможно, – спокой-но говорит парень. Он, вероятно, уже привык к расспросам подобного рода. – Родители за могилкой ухаживают, я к ней подойти не могу.
– Так ведь через военкомат выяснить можно было, – говорю я пер-вое, что приходит на ум.
– Узнавали… Под Самашками такая каша была – много фамилий и гробов перепутали, – все еще от чего-то смущаясь, сказал парень. И уже вытащив вновь запищавший пакет с куклой, добавил: – А конфет я дочери куплю. Спасибо вам. – И растворился в темноте.
Я включил скорость и поехал. Но слишком уж неспокойно сде-лалось на душе. До сих пор Чеченская война обходила меня мимо, и вот – живой свидетель. Проехав несколько десятков километров, я почувствовал стыд – выкинул ведь парня под дождь, мог бы и до дома подвезти…

х                х                х

Начало 2001 года.
«Жена Масхадова – российская гражданка и имеет возможность перемещения в соответствии со своим гражданством. О ее намерениях нас предупреждают заранее, а разрешение на ее перемещение дают с «самого верха», – из интервью одного из наших генералов в Чечне.
О чем тогда речь? О какой войне, если цепочка замкнулась, если между Масхадовым и «самым верхом» есть связь? Зачем морочить головы людям? За что гибнут парни наши?

х                х                х

Пожилая москвичка в сбербанке жалуется: «Вот я из пенсии в две тысячи рублей 330 отдаю за квартиру». (Газета АиФ, № 32, 2002 г.)
Моя теща в Новосибирске, при стаже работы в сорок лет, имеет пенсию 1300 рублей, а за квартиру платит 600. Что уж это за Москва такая? При социализме там люди жировали – вся страна ездила в сто-лицу за одеждой, апельсинами и колбасой. И при капитализме, оказы-вается, их не обидели.  Вновь Москва впереди России всей.

х                х                х

Из детства помню. У бабушки в огороде стояло большое дерево, на него она свешивала каждый попадающийся кусочек проволоки. По тем временам проволока была редкость, но вещь в хозяйстве нужная. Потом, все мы это помним, в стране нашей на металл и технику был период изобилия, найти кусок проволоки хоть алюминиевой, хоть медной не составляло труда.
Как-то, в семидесятых, ехали на грузовике по Чуйскому тракту, и в районе перевала Чикатаман в машине порвался шланг, а чтобы его закрепить, потребовался кусок проволоки. И проблем не было, стоило только спуститься с обочины дороги, там всякого добра было в изобилии. Богато страна жила – главное, все было «колхозное», все наше. В те времена и задумываться никому не приходилось, что кусок проволоки может иметь цену. А вот когда я строил свой дом и для того, чтобы протянуть электричество с соседнего столба, за несколько десятков метров алюминиевого провода пришлось выложить большие деньги, стало вдруг понятно, что и проволока имеет свою цену. Все вернулось на круги своя. У меня теперь тоже, как у бабушки, каждая проволочка на учете.

х                х                х

Надоело хамство на дорогах. Уставать как-то стал от этого. Особенно иномарки. Ведь лезут под самый нос, а если вдруг замешкался или не пропустил – засигналятся и заморгаются.  Хорошо хоть зимой на УАЗике езжу – иномарки его побаиваются, ну, а на «моргания» мне наплевать. Иногда специально ворочу в их сторону и испытываю от этого удовольствие, от того, как они шарахаются. Плохо конечно, но, выражаясь современным  сленгом – достают.
А ведь начиналась-то трасса наша с добрейших шоферских отношений. Лет тридцать-сорок назад, если бы кто-то из водителей не остановился  у потерпевшего поломку автомобиля, его бы перестали уважать. Возможно бы, и наказали – у шоферов в то время были свои законы и правила. Взаимовыручка, помощь друг другу, уважение к товарищу, попавшему в беду. На  «москвиче», помню, еще ездил. Резина лысая – тогда ведь ее под «ноль» срабатывали, а ехал из Горно-Алтайска в Усть-Коксу, почти пять сотен верст. По пути проколол колесо, потом и второе. Стою и нужду маю, вулканизатора, чтобы заклеить камеру, с собой не было. Подходит такой же «москвиченок», узнал водитель, в чем дело. Вытаскивает свою запаску, называет адрес в Коксе, куда ее завезти, и быстро мчится дальше. А я ведь даже не просил его остановиться. Сейчас на трассе, чтобы пол-литра бензина  выпросить, полдня с протянутой рукой простоять нужно.
Впрочем, может быть, я и сгущаю краски. И сейчас встречаются нормальные водители. От Искитима, в сторону Новосибирска, дорога опускается в овраг с длинным и крутым подъемом, гиббдешники на подъеме, понятно, поставили знак – обгон запрещен. Они их всегда ставят в самых неразумных местах, ближе к кустам, чтобы удобней было вести «охоту» на водителей. Затяжной подъем больше километра, и если вдруг впереди попадается тяжелый грузовик, приходится вместе с ним медленно вытягивать крутой участок дороги. Однажды впереди «пыхтел» КамАЗ с прицепом, но, чтобы не держать легковушки, он свернул на обочину и по ней спокойно продвигался вперед, мы же все обошли его и были только благодарны за это водителю КамАЗа – славный, видать, парень сидел за рулем. К счастью, таких людей еще немало, встретишь на трассе водителя, который не «наезжает» на тебя, дорогу уступит в случае необходимости, и настроение поднимается. До следующего хама…

х                х                х

Самые первые цветы весной появляются… вдоль обочин дорог. На памятниках – в местах аварий. В последнее время их что-то становится все больше и больше.
Автомобильный транспорт оказался самым опасным из всех существующих.

х                х                х

Одна моя знакомая рассказала – у ее матери было семеро детей. Они, дети, всемером, родили только семерых. Вот так и гибнет наше общество, нация наша погибает.

х                х                х

«Я лучше посажу десять деревьев, чем рожать трех сыновей», – мальчишка соседский выдал. Лет-то ему всего пятнадцать, а вот – рассудил. Может быть, тогда уж лучше три песни спеть – это еще проще. А уж дом-то построить по нашим временам вообще не каждому под силу.

х                х                х


У нас поменялись соседи, дело житейское. Люди новые, приглядываемся к ним осторожно. Впрочем, вероятно, нормальная семья. Двое детей – девчонка постарше и мальчишка лет десяти. Как-то мальчишка зашел к нам, когда я работал во дворе. Разговорились. Я протянул ему яблоко.
– Любишь?
– Нет, –  не задумываясь, ответил мальчишка, но яблоко, впрочем, взял.
– А что ты любишь? – удивился я.
– А вот угадайте.
Я начал перечислять все, что, как мне казалось, может нравиться детям в его возрасте: конфеты, мороженое, мармелад – и на все получал отрицательные ответы. «Колбасу, пирожное, шоколад, апельсины, сок», – пошел я по второму кругу, и опять:  «Нет!»
Потом лукавый мальчишка спросил: «Сдаешься?»
– Сдаюсь.
– Пиво.
– ?!.

х                х                х

Сосед построил дом: двухэтажный,  с выкрутасами и прибамбаса-ми, площадью, наверное, квадратов двести. Радовался. Через несколь-ко лет дети разъехались, кто учиться, кто замуж – остались вдвоем с женой. В этом году зимовать сосед перебрался во времянку, в которой жил во время строительства – избушечка, меньше деревенской бани. Отапливать зимой двухэтажную громадину сил и средств нет. Сибирь не Ташкент – кое-кто этого до сих пор не понимает.

х                х                х

В топографическую карту Горного Алтая, километровку, упако-вали писчую бумагу. Причем не сама картфабрика, а новая, выпрыг-нувшая на волне перестройки фирма, научившаяся только покупать бумагу в больших рулонах, разрезать ее да упаковывать. На том они и сделали свой капитал в смутные времена начала перестройки.
Как карты оказались у этой фирмы, сказать сложно. Все мы помним, что в начале зарождения капитализма в нашем государстве каких только чудес ни происходило.
Но я о картах. Знали бы эти люди, у которых поднялась рука использовать их как оберточную бумагу, что такое – топографиче-ская карта. Сколько километров нужно было пройти по безбрежной тайге и горам, по болотам и скалам, по знойным пустыням и без-граничной тундре,  чтобы ее составить! Вездеходов и вертолетов в то время не было. И как должно быть обидно тем, кто в большинст-ве своем уже лежит в сырой земле, что труд их так вот запросто пустили на оберточную бумагу! Я, к счастью, пока не в «сырой зем-ле» и должен защитить моих мужественных и упорных коллег, шедших по просторам Родины не за деньгами и славой, не за ор-денами и почетом, а по зову сердца, будучи настоящими инжене-рами и патриотами своей страны. Громко? Но те люди, которые составляли в довоенное время карты, своим трудом и упорством заслужили громких слов и похвалы.

х                х                х

До чего же стало противно подстригаться в парикмахерских! В одном зале стригут и мужчин, и женщин. Но это не самое главное. Салфетки грязные, тут же на глазах парикмахерша отряхивает ее от волос предыдущего клиента и без зазрения совести напяливает на нового. Перед стрижкой обливает водой голову, волосы, естественно, приглаживаются, а через полчаса после выхода из парикмахерской встают дыбом, так что мне постоянно приходится подстригаться, вернее, достригаться, перед зеркалом. После стрижки куском поролона сметают остатки волос с головы и лица. Поролон этот у них, естественно, один на всех клиентов и, похоже, не меняется годами. Освежать одеколоном перестали вообще. Так что иду я в парикмахерскую, как на каторгу. Понятно, что где-то есть заведения для крутых, но я-то стригусь в центральной парикмахерской Горно-Алтайска. Цены,  впрочем, у них заоблачные.

х                х                х

«Сделал добро – и уйди от расплаты», – сказал один поэт из Ке-мерова. Замечательно. Не у всех нас хватает на это силы воли.

х                х                х

Сын, когда был в отпуске, уговорил взять адрес в интернете. Обе-щал писать письма. Сам мне и адрес придумал. Жду писем месяц, вто-рой, к концу третьего звонит: «Папа, напомни адрес, письмо отправлять буду». Напомнил. А через пятнадцать минут получил письмо. Хорошо, в общем-то, быстро получилось, если бы не три месяца ожидания. По простой-то почте за это время можно было написать много писем...

х                х                х

В нашей деревне один мужичок любил прихвастнуть, приврать любил, подшутить – веселый был. Все это знали, но постоянно поку-пались на его шутки.
Бежит он как-то мимо собравшихся у конюховки мужиков.
– Куда так торопишься, Митрофан?
– В магазин махорку завезли, сейчас давать будут, – на ходу бро-сает он и мчится дальше.
Махорка по тем временам – святое дело. Конечно, мужики ра-зом поднялись – и к магазину. Там никакой махорки, понятно, нет, а  Митрофана и след простыл.
Бедно жили, но весело и дружно. Почему-то из детства вспоми-наются мужики на бревнах – соберутся они  впятером, вшестером, и закатываются на чем свет стоит.
Сейчас не расхохочешься. Смешно только, когда президентов по телевизору пародируют.

х                х                х

Гуляем с внучкой по саду. Две бабочки вьются над цветами и все время вместе.
– Дерутся, – отметила внучка.
– Играют, – предположил я.
– Женятся, – не стала скрывать от меня истинных намерений ба-бочек моя  четырехлетняя внучка.

х                х                х

– Ты же знаешь, что я не разрешал тебе брать конфеты! – говорю я внучке, успевшей вытащить из вазы несколько конфет. Конфеты мы ей запрещаем, опасаясь за сохранность ее зубов.
– Так я же забыла, – невозмутимо отвечает внучка.

х                х                х

Сын получил приятное известие – родилась вторая дочь. Первой четыре года, но о том, что должна появиться сестренка, она осведом-лена и вместе со всеми ждала этого события. Вернулся сын из роддома – радости через край, взахлеб рассказывает про вторую дочь. Старшая, не обнаружив ничего в руках  отца, решила  проверить сумку, с которой отец ездил в роддом.
– А где сестренка? – возмутилась она, убедившись, что сумка пустая.

х                х                х

Поехали на рыбалку с ночевкой. Взяли внучку. Утром нужно умы-ваться. Понятно, хоть и лето, но холодно – подошла внучка к воде, по-трогала ее пальчиком и с удивлением спросила:
– Как рыбки в такой холодной воде живут?

х                х                х

Вольдемар, при социализме – Владимир, немец. Замечательно играет на баяне, знает много песен, наших, русских, сибирских – он здесь родился и вырос. Мечтает уехать в Германию. С кем же он там будет петь, какие песни? И для кого? Здесь, в Сибири, у него люби-мая: «При лужке, лужке, лужке, при знакомом поле…»

х                х                х

Удивительная зима в этом 2002 году – весь январь теплый. Причем первая декада вообще с плюсовой температурой прошла – курицы принялись нести яйца. Дальше немного приморозило, но ниже минус десяти и ночью не опускается, а днем все больше к плюсу. Снега почти нет, горнолыжная трасса не работает, да и вообще в этом году не работала.
Вероятно, сжигая энергетические запасы планеты, мы ее действи-тельно перегрели.

х                х                х

Родители в селе Ынырга, что по климату значительно континен-тальней, чем Горно-Алтайск, выращивали в огороде такие овощи и фрукты, что нам и не снились. Без теплиц и ядохимикатов выращивали. Огурцы созревали в конце июня, помидоры – в начале июля, и было их столько, огурцов и помидоров, что излишки часто приходилось отда-вать на корм коровам и свиньям. А какие огромные арбузы вырастали! Отец делал в каком-нибудь из них сверху треугольный разрез, бросал внутрь немного дрожжей, и через неделю, прямо на корню, «вызрева-ло» несколько литров отличного вина.
Мы же теперь, даже при общем потеплении на планете, ничего толком вырастить не можем. Огурцы засыхают после первого дождя, помидоры кончаются в середине августа, не успев толком созреть. Ар-бузы вообще перестали вырастать.
Отчего так? Не хочешь, да поверишь в отравление атмосферы. Что же уготовано на долю наших детей?..
х                х                х

Бабушка моя, Агафья Ефимовна, царствие ей небесное, знала очень много народных способов лечения и заговоров от болезней, летом заготавливала столько трав и корней, что огромные пучки торчали из углов чердака, сеней, амбара и всех других мест, куда можно было что-то втолкнуть и  схоронить от осенней непогоды и зимних метелей. «Агафья, – смеялись соседи, – твоими запасами трав корову прокормить можно». Вся деревня приходила к бабушке: кто с простудой, кто с грыжей, кто с разболевшимся животом – ле-карства находились для всех.
Мама моя от тех знаний унаследовала мало – аптеки появились, больницы, там люди ученые, к ним и потянулся народ. А старух, подоб-ных моей бабушке, объявили чуть ли не вредительницами. Лечить лю-дей им приходилось в строгой тайне. Время постепенно прибрало муд-рых женщин, так и не передавших свои секреты, не свои даже, а те, что пришли к ним из глубины веков. В одночасье, надеясь на аптечный анальгин, утеряли мы народную медицину. И жалко, и грустно мне смотреть на современных старух, да и стариков тоже (сам скоро им бу-ду), не умеющих снять боль в позвоночнике – им для этого непременно месяц в больнице пролежать нужно. А ведь травками да веничком муд-рая старуха за несколько заходов на ноги человека ставила.

х                х                х

В Республике Алтай более семи тысяч озер. Туристы посещают в основном два – Телецкое и Манжерокское. Остальные озера мы пока-зать не можем, да и не хотим, наверное.
Как-то приятели из Новосибирска спросили совета, где им в Гор-ном Алтае лучше всего отдохнуть. По простоте душевной я предложил проехать два перевала, Семинский и Чикатаман:
– Вот там-то и начинается настоящий Горный Алтай!
Приятели воспользовались советом. На ночевку остановились у села Купчегень, за вторым перевалом, на берегу красивой и изуми-тельно чистой речушки. Но радовались они недолго. Вскоре к ним по-дошли три молодых и полупьяных парня, стали требовать водку. Не желая рисковать, приятели мои свернули палатки и уехали в Чемал.
А ведь если бы эти же парни предложили гостям из Новосибирска охрану, да еще бы и продуктов свежих принесли, ведь не на одну бу-тылку могли заработать…

х                х                х

Родственник дальний из деревни занял сто рублей и не отдает уже года три. Вначале я сердился на него как-то, потом понял, что мне это только на руку. Прежде-то родственник раза два-три в год в гости наве-дывался, жил по несколько дней – кормить и поить его, понятно, нужно было. Теперь вот не заявляется – сколько я денег сэкономил!

х                х                х

Бархатный сезон по горно-алтайски: в природе еще тепло, овощи не закончились, созрели фрукты, а главное – уехали гости.

х                х                х

Отец мой сибиряк и, как большинство сибиряков, в молодости любил прихвастнуть. Собрались они как-то на гулянку. Дело дошло до той степени, что уже или плясать, или песни петь, но отец решил по-своему. Решил рассказать про удачную охоту.
– Иду я как-то осенью по полю, – запальчиво начал он свой рас-сказ. – Косяк гусей летит. Вскидываю двустволку, бух из одного ствола, бух из второго – пятнадцать штук свалилось.
Застолье, понятно, исходит со смеху. А мама моя, чтобы защитить мужа, с вызовом добавляет:
– Что ты, Гришенька, шестнадцатый-то маленький!
Вот так и жили мои родители. И нас этот «шестнадцатый-то ма-ленький» часто выручает. Вспомнишь, улыбнешься, да и дальше жить хочется…




















ЕЩЕ РАЗ О КАТУНСКОЙ ГЭС

Передо мной газета «Звезда Алтая» от 29 сентября 2001 года. На совещании в Барнауле было принято решение: «Образовать кор-порацию «Энергия рек Алтая», в задачи которой входит: «Разрабо-тать проектно-сметную документацию по Чемальской ГЭС и с нее начать строительство, а затем уже приступить к Катунской ГЭС – более мощной».
«Началось!», – с тоской подумал я и принялся просматривать тугие увесистые папки, которые накопились во время многочислен-ной полемики конца восьмидесятых, начала девяностых годов о це-лесообразности и возможности строительства Катунской ГЭС в Гор-ном Алтае. Очень много в то время рассматривалось мнений и суж-дений, очень много было доводов «за» и «против». Победил довод – «против». Хотя, может быть, просто время сработало на результат: в государстве российском началась перестройка, и вопросом строи-тельства Катунской ГЭС озабоченных уже не оставалось, кроме раз-ве главы республики В.И. Чаптынова, который называл Катунскую ГЭС делом всей своей жизни. Но ушел и он. И около десятка лет папки мои пополнялись очень скромно. Вопрос строительства ГЭС всплывал перед очередными выборами, после выборов про ГЭС дружно забывали.
И вот тут опять: «Строить, и только!». Прямо «терпежу» нет – хочется «перерезать горло» Катуни. По словам первого заместителя правительства Республики Алтай А.Н. Алчубаева, «нам будет доста-точно пятнадцати процентов вырабатываемого электричества, ос-тальное можно будет продавать». («Звезда Алтая» от 21 июля 2001 года). Вот уж заживем! Работать не надо – плясать будем и песни петь на берегах Катуни. Тем более что нас всего-то в Республике Алтай двести тысяч человек. После элементарных подсчетов, отняв 15 % от общей выработки Катунской ГЭС и помножив остатки на со-временную цену киловатт-часа, имеем доход около двадцати тысяч рублей на каждого жителя республики, что примерно соответствует прожиточному минимуму на современном этапе.
Не пойму только – или действительно кандидат экономических наук А.Н. Алчубаев недопонимает проблемы, или уж так грубо рабо-тает на «народ». Лично мне ясно, что строительство Катунской ГЭС в ближайшие десять-пятнадцать лет нашему государству не под си-лу. Выкроить сумму более сорока миллиардов рублей так вот просто – невозможно. Тем более, что пока не введены в строй агрегаты Бо-гучанской ГЭС на Ангаре, Зейской на Дальнем Востоке, не окончено строительство ряда других ГЭС, «зеленые» могут быть спокойны. Если же делать ставки на зарубежных инвесторов, то вряд ли они сунут голову в энергетику России, пока стоимость электроэнергии у нас не достигнет среднемирового уровня: восемь-десять центов за киловатт-час. Вероятно, идет какая-то политическая игра, простому человеку недоступная.
Катунской ГЭС я отдал в общей сложности больше полутора десятков лет, проблему знаю не понаслышке. Давно присматрива-лись люди к этой своенравной и энергоемкой реке. В начале шести-десятых инженер Гидропроекта И.А. Маслов с группой специалистов проплыл по Катуни от села Усть-Кокса до села Усть-Сема. После этого и родилась идея каскада ГЭС из шести станций. И обоснован-но. Река Катунь действительно очень энергоемкая. Если бы взять всю энергию этой реки от Белухи до слияния с Бией, хватило бы обеспечить теплом и светом не только всю Западную Сибирь, но и ее окрестности. Однако вся-то загвоздка в том, что мы еще не нау-чились брать энергию достаточно разумно, не научились ее аккуму-лировать. А без этого работать плодотворно на Катуни невозможно – разница между зимним и летним расходом воды более пятидесяти раз, а следовательно, и выработка электроэнергии на ГЭС будет иметь тот же порядок. У нас же в Сибири, всем это понятно, энергия нужна больше зимой.
В 1977 году начинаются изыскательские работы по первой станции Катунского каскада – Еландинской ГЭС, позднее она пере-именовывается в Катунскую. Главным инженером проекта становит-ся И.А. Маслов, но вскоре его сменяет А.С. Пигалев. Проектируется гигантское сооружение с высотой плотины, выполненной из бетона, 180 метров (Красноярская – 120 метров). Установленная мощность ГЭС с контррегулятором – 1900 МВт, годовая выработка электро-энергии – 7,6 млрд. кВт•часов. Ну и дальше, по заверениям ГИПа А.С. Пигалева, от строительства ГЭС одни положительные факторы. Площадь затопления минимальная, себестоимость вырабатываемой электроэнергии – 0,16 копеек за кВт•час, выселению из зоны водо-хранилища подлежит всего 550 человек. И так далее, и тому подоб-ное. Просто идеальная ГЭС. Но, к сожалению, идеальной она полу-чается только по словам ГИПа.
В 1982 году в Горный Алтай заезжает управление Красноярск-ГЭСстрой. Они успешно закончили сооружение Саяно-Шушенской ГЭС и вместе с техникой двинулись на Катунь. Ребята с размахом и опытом, но и наши власти не лыком шиты. Перед началом строи-тельства ГЭС они запросили воздвигнуть домостроительный комби-нат. Он, вероятно, и послужил концом начала строительства. Пока гидростроители занимались комбинатом, окрепли силы «зеленых», ну и пошло-поехало. А если бы сразу строители смогли «войти в во-ду», по тем временам строительство ГЭС остановить было бы не-возможно, даже с учетом надвигающейся перестройки. И появился бы в России еще один объект, достойный сожаления, как, положим, Новосибирская ГЭС, отнявшая у крестьян более тысячи квадратных километров самых плодородных земель.
К счастью, в конце девяностых годов строительство Катунской ГЭС прекратилось, оставив для размышления народу огромные кор-пуса завода ЖБИ, которые сейчас используют для тренировки мест-ные омоновцы и которые не подлежат ни восстановлению, ни рекон-струкции, поскольку запроектированное для них оборудование давно устарело морально, а также развороченный до неузнаваемости бом Аскат, опоры под мост в селе Элекманар да изуродованные до без-образия поля в урочище Толгаек.
Народ, по всей вероятности, «размышлял» не долго. Тот же Ю.И. Тошпоков, бывший директор Катунской ГЭС, согласился воз-главить корпорацию «Энергия рек Алтая», то есть, фактически, со-гласился строить Катунскую ГЭС. Начать, правда, он предлагает с контррегулятора, с Чемальской ГЭС, что совершенно не меняет де-ла. Главное, при всех положительных показателях Катунской ГЭС (большая выработка, низкая себестоимость), проблемы, поднятые «зелеными», остаются. И основными из них, как я думаю, несомнен-но, являются:
Во-первых: изменение климата в долине Катуни, а следова-тельно, и в курортном местечке – Чемал. Хотя эксперты и дают на этот счет осторожные заключения, но все мы знаем последствия строительства Красноярской ГЭС – зимой город пребывает в посто-янных туманах, а незамерзающая полынья на Енисее – более двух-сот километров. В санаториях же Чемала лечение основано на су-хом воздухе. В.В. Селигей, инженер-метеоролог, рекомендует пере-нести курорт на 100-150 метров вверх. Я что-то плохо представляю, куда из долины Катуни можно перенести санатории.
Во-вторых: затапливаются самые плодородные земли в долине Катуни, хотя А.С. Пигалев называет их почему-то «галечниковыми террасами». Но именно эти земли испокон веков были кормилицами алтайского народа, на них при Советской власти существовало три колхоза–миллионера, и этими же землями едет любоваться сейчас со всех концов Сибири, и не только, огромное количество людей, желающих отдохнуть в Горном Алтае. С каждым годом число же-лающих подышать свежим воздухом, испить чистой воды, полюбо-ваться на горные пейзажи растет в геометрической прогрессии. В Новосибирске, например, говорят: «Если не был в Горном Алтае – не человек».
В-третьих: потеря огромной сельскохозяйственной поймы в до-лине реки Оби от Бийска до Камня-на-Оби. «По подсчетам гидроло-гов и мелиораторов, для компенсации придется на каждые 100 ты-сяч гектаров вложить до миллиарда рублей в устройство двойного водорегулирования. То есть, чтобы «освоить» таким образом пой-менные луга, придется затратить средств в несколько раз больше, чем на сооружение ГЭС». («Правда», 1 декабря 1986 года).
В-четвертых: ущерб флоре и фауне. Очевидцы помнят, что по-сле перекрытия Оби в Новосибирске перед плотиной стоял много-метровый слой рыбы. То же будет и на Катуни. Строительство ГЭС приведет «к сокращению ареалов 20 редких и исчезающих расте-ний» (Заключение Сибирского Ботанического сада).
В-пятых: потеря огромного количества археологических па-мятников. «При создании Катунской и Чемальской ГЭС в зону за-топления попадают более 2100 курганов, оград и колец, 13 посе-лений и стоянок, 13 местонахождений петроглифов». (Заключение эколого-экономической экспертизы Сибирского Отделения АН СССР, 1987 год).
В-шестых: повышение концентрации ртути в водохранилище, последствия которого до конца не изучены.
В-седьмых: размыв берегов.
В-восьмых: отрезанные от внешнего мира села Эдиган и Ороктой.
Перечислять можно еще много негативных факторов, связанных со строительством большой Катунской ГЭС. Валентин Распутин в статье «Что имеем…» («Правда», 11 марта 1987 года) предостере-гал нас не повторять ошибки Байкала. Он писал, что бывший парт-аппаратчик П. Кацуба обвинял с высокой трибуны всех защитников Байкала в пособничестве империализму. «На восточном берегу Бай-кала быстро подхватили эту логику: кто против целлюлозного комби-ната, тот враг бурятского народа». И лишь теперь оказалось, что строительство комбината с самого начала было нелепой, бессмыс-ленной затеей. Не получилось бы так и с Катунской ГЭС.
Вопрос антропогенного влияния от прихода в долину Катуни двадцати тысяч строителей и тяжелой техники, например, заслужи-вает особого внимания. А.С. Пигалев рекомендует «закрыть» от них Горный Алтай. Выполнить такое пожелание очень проблематично. Поэтому, думается, что бед от Катунской ГЭС будет больше, чем пользы. Ну, а поскольку я уже упомянул вначале, что строительство столь серьезного объекта возможно через десять-пятнадцать лет, то не хочется, чтобы время это прошло даром.
Есть ли альтернатива Катунской ГЭС? Думаю, что есть. По оценке, сделанной АН СССР в 1937 году, общий потенциал рек Ой-ротии (без Бии и Катуни) выражается цифрой пятьдесят-пятьдесят пять миллиардов кВт•часов. В книге «Энергетические ресурсы СССР» (Москва: Наука, 1967 г.) отмечается, что в Горном Алтае можно построить гидроэлектростанции на реке Кокса общей мощно-стью до 68 МВт, на реке Бия – 296 МВт, на реке Аргут – 1000 МВт, на реке Чуя – 200 МВт.
Весь этот потенциал до сих пор остается невостребованным, если не считать те несколько десятков ГЭС, которые были построе-ны в тридцатых, сороковых годах и которые несли в дома первые лампочки, изменяя жизнь и мировоззрение людей. Мне в девяносто первом году посчастливилось встретиться с Кирьяном Викторовичем Железновым, который рассказал, как еще до войны, на реке Мульта, они построили ГЭС мощностью 50 кВт. Колхоз купил только генера-тор, а турбину и всю остальную механику изготовили в кузнице. Кирьян Викторович провел меня по водоподводящему каналу от во-дозабора до останков здания ГЭС, внутри которого сохранилось бе-тонное основание под агрегаты. Сохранилась и сама турбина. «По-летел подшипник, – рассказал мне Кирьян Викторович, – искать но-вый не стали. В деревню в то время завезли дизель. С тех пор ГЭС забросили». Было это в конце шестидесятых.
Аналогичную историю рассказал и Марк Титович Зарубин из Черного Ануя. Был он основным строителем ГЭС на реке Ануй, три-дцать лет после этого исправно крутил ее турбины, то есть следил за тем, как крутит их вода. В 1967 году, по осени, угодил в больницу. Вернулся – напорный водовод на ГЭС размороженный, а в колхозе работает дизельная электростанция. То же примерно приключилось и с другими малыми гидроэлектростанциями в Горном Алтае – жечь дешевую солярку оказалось проще. Удержалась, и до сих пор дер-жится, только одна малая ГЭС – Чемальская, построенная по ини-циативе и при непосредственном участии Екатерины Ивановны Ка-лининой, супруги «всесоюзного старосты» М.И. Калинина. ГЭС, по тем временам, не такая уж и малая. Ее мощности в триста шестьде-сят киловатт хватало на все села Элекманарского района.
О более серьезной ГЭС в Горном Алтае пришлось задуматься руководителям Акташского рудника. Стремительно развивающееся производство требовало большого количества электроэнергии. Во-зить горючее из Бийска, за четыреста пятьдесят километров, для дизельных станций становилось разорительно. В 1956 году был со-ставлен проект малой ГЭС на реке Чуя мощностью 7,1 МВт, с годо-вой выработкой электроэнергии 55,7 млн. кВт•часов, с возможно-стью последующего увеличения мощности до 14,4 МВт и доведения годовой выработки до 96,6 млн. кВт•часов. Проектом предлагался частичный отвод стока реки Чуя по безнапорному водоводу длиной два километра в ее древнее русло. Далее – напорный водовод длинной 360 метров и здание ГЭС. Классическая схема – все очень просто. Но оказалось далеко не так. Жизнь внесла свои суровые коррективы, которые отбросили Горный Алтай в области строитель-ства гидросооружений на много лет назад.
В 1961 году строительство ГЭС началось. Управление «Глав-редмет», в подчинении которого находился Акташский рудник, ре-шило, что объект можно построить хозспособом. В чем, вероятно, была большая ошибка. Но главное, почему Акташская ГЭС не по-строена до сих пор, может быть, даже не в этом – главное в том, что денег на строительство выделялось мало, а основная рабочая сила – студенты стройотряда. В результате вместо запроектированных трех лет стройка растянулась на двенадцать. В 1972 году, когда все основные работы были выполнены – прокопан и облицован дерива-ционный канал, выстроены напорные водоводы, уложен бетон в во-досливной плотине, построена водонапорная башня и здание ГЭС, полностью завезено оборудование – оставался только его монтаж и перекрытие реки земляной плотиной – выяснилось, что качество бе-тонных работ низкое.
Из заключения независимой экспертизы под руководством ин-женера К.Ю. Севенарда в 1972 году: «Достраивать Акташскую ГЭС, учитывая низкое качество возведенных сооружений, нецелесооб-разно. Рекомендуется доработать проект с доведением мощности ГЭС до 30 МВт при условии ввода ее в единую энергосистему. Стоимость строительства при этом возрастет в два – два с полови-ной раза. Но, учитывая, что годовая выработка составит 133 млн. кВт•часов, экономические показатели, благодаря исключительно благоприятным природным условиям, останутся на прежнем высо-коэффективном уровне, и Акташская ГЭС будет одной из ГЭС Со-ветского Союза, вырабатывающей наиболее дешевую электроэнер-гию, с окупаемостью строительства за три-четыре года».
На размышление ушло два года. К тому времени появился про-ект высоковольтной ЛЭП-110 в Кош-Агачский район. Намеченная линия электропередач проходила как раз через поселок Акташ. Же-лание достраивать ГЭС, даже с окупаемостью в три-четыре года, пропало окончательно. Так вот не повезло Горному Алтаю с первым серьезным объектом гидроэнергетики. А ведь могла бы Акташская ГЭС давать ежегодно по 133 млн. кВт•часов, по тем временам это половина потребности области в электроэнергии. Виноватых искать сложно, много было при социализме «незавершенки» – богато жили.
В 1990 году меня пригласил проехать с ним на площадку Акташ-ской ГЭС Дмитрий Ефимович Плетенецкий, неутомимый пропаган-дист использования гидроресурсов Горного Алтая, депутат Верхов-ного Совета СССР последнего созыва. У здания ГЭС мы увидели бесхозно разбросанное оборудование: генераторы, турбины, за-движки и еще массу тяжелых металлических предметов – легкие давно растащили, впрочем, сейчас растащили и тяжелые, вначале срубили медь с генераторов, потом утащили все остальное. Труб на напорном водоводе тоже не оказалось. Начавшие рассыпаться бе-тонные сооружения водонапорного бассейна, здания ГЭС, водо-сливной плотины, поросший густым бурьяном подводящий канал наводили уныние. На высокой бетонной опоре водослива какой-то чудак написал большими буквами: «Памятник дуракам». Может быть, он и прав.
Для выяснения вопроса возможности и необходимости оконча-ния строительства Акташской ГЭС Д.Е. Плетенецкий пригласил спе-циалистов из Москвы. Вот их заключение:
«Следует признать, что большая часть вторичных, но принци-пиально важных, недостатков осуществлявшегося варианта строи-тельства Акташской ГЭС явилась следствием реализации обманчи-во привлекательной концепции с возможностью использования древнего русла реки в качестве трассы деривации и сосредоточен-ного перепада отметок земли на его концевом участке.
Так, створ водоподпорных сооружений ГЭС оказался вынуждено расположенным на локальном участке реки с равнинным характе-ром, нетипичным для большинства рек Горного Алтая, в том числе и Чуи, в верхнем и среднем течениях. В результате, при рекомендо-ванном уровне воды в водохранилище площади затопления и под-топления земель в верхнем бьефе превысят 700 га.
Концевая часть трассы деривации, напорный бассейн и трасса напорных водоводов располагается на откосе, сложенном тонкозер-нистыми песками, что, при их неизбежном водонасыщении и сейс-мичности площадки строительства девять баллов, потребует пре-дотвращения его обрушения.
Гидрологические условия в месте расположения станционного узла приводят к разгрузке напорных горизонтов грунтовых вод в ос-новании здания ГЭС, что также потребует осуществления специаль-ных мер.
Пропуск расходов ГЭС по руслу реки Менка потребует выпол-нения значительных объемов дноуглубительных работ, по меньшей мере, на протяжении трех километров ее течения, в противном слу-чае приведет к затоплению около ста гектаров поймы этой реки.
Считаем, что следует признать ошибочной саму концепцию строительства деривационной ГЭС на выбранной площадке с пере-распределением стока реки Чуя и отводом части его по древнему руслу реки. Реализация этого решения существенно ухудшит пер-спективу освоения энергетического потенциала нижележащего уча-стка р. Чуя длиной около 16 км от створа строившихся сооружений до поселка Чибит. Имеющиеся в настоящее время в распоряжении ПКФ «ЭНКО» материалы свидетельствуют о том, что в пределах указанного участка река протекает в достаточно узком скальном каньоне с общим перепадом высот около 360 метров. Эти парамет-ры позволяют с минимальным воздействием на окружающую среду довести при каскадном строительстве и соответствующем зарегули-ровании стока общую установленную мощность ГЭС на названном участке до 70 МВт со среднегодовой выработкой электроэнергии, «при работе в энергосистеме», до 500-550 млн. кВт•часов. В даль-нейшем эти цифры подлежат уточнению. Однако, преимущества комплексного энергетического освоения этого участка реки Чуя не-сомненны. Главными среди них будут: незначительное экологиче-ское воздействие; повышение общей величины выработки электро-энергии и надежности электроснабжения; снижение удельных строи-тельно-эксплуатационных затрат и, соответственно, себестоимости вырабатываемой электроэнергии». (Главный специалист Сардак Д.Н., 28.11.91 г.)
То есть бросить недостроенную ГЭС нужно не потому, что ее нельзя восстановить, а потому, что ухудшается перспектива исполь-зования участка реки длиной в шестнадцать километров.
Для уточнения приведенных данных в 1996 году были пригла-шены специалисты Красноярского института «Гидропроект». После обследования реки и проведения комплекса предварительных изы-сканий цифры, приведенные в записке Д.Н. Сардака, подтвердились. Была составлена схема комплексного использования реки Чуя на участке от впадения реки Мажой до села Чибит. Схема предлага-лась на обсуждение в правительстве Республики Алтай, но положи-тельного отзыва не получила.
Приведенные в схеме расчеты полностью корреспондируют с выступлением инженера-энергетика Ю.И. Тошпокова на семинаре по «проблемам и перспективам развития альтернативной энергетики в Алтайском регионе», проходившем в Чемальском районе Республи-ки Алтай 3-4 ноября 2001 года:
«В долинах рек Алтая существуют места локальной концентра-ции ветроэнергетического потенциала, причем большая часть этого потенциала приходится на зимние месяцы. Одним из таких мест яв-ляется долина реки Чуя на участке между Курайским и Чуйским хребтами. Тот, кто проезжал по долине зимой, хорошо знает эту ес-тественную аэродинамическую трубу. Но ветер неустойчив, следо-вательно, мощность и выработка электроэнергии ветроэлектростан-циями будет иметь большие колебания. Для оптимального исполь-зования энергопотенциала участка Чуйской долины в окрестностях поселка Акташ предлагается сооружение комплекса в составе малых ГЭС и системы ветроэлектростанций. Идея комплекса проста: летом мало ветра, но много воды – зимой мало воды, но усиливается ве-тер. По предварительным расчетам, Чуйский гидроветроэнергетиче-ский комплекс может выработать электроэнергии больше, чем по-требляет в год Республика Алтай в настоящее время».
Столь пристальное внимание участку реки Чуя длиной в шест-надцать километров объясняется тем, что это действительно самое подходящее место для начала строительства малых ГЭС в Горном Алтае. Река в этом месте имеет среднегодовой расход воды около пятидесяти кубических метров в секунду, уклоны больше двадцати метров на километр. Немаловажно, что рядом автомобильная доро-га республиканского значения, высоковольтная ЛЭП, способная при-нять и переработать энергию ГЭС, сам поселок Акташ, в котором могут разместиться строители и производственные базы. А самое главное, может быть, в том, что строительство ГЭС каскадное, и на-чать можно с самой маленькой, по нашим прикидкам, расположен-ной прямо у села Чибит. Мощность до пяти МВт, высота плотины двадцать-двадцать пять метров.
Современное потребление электроэнергии Республикой Алтай 400-450 млн. кВт•часов в год. И всего один участок притока Катуни длиной шестнадцать километров полностью способен закрыть эти потребности. До устья реки Чуя, до впадения ее в Катунь, еще около шестидесяти километров и четыреста метров перепада, а это зна-чит, что и этот участок способен выдавать ежегодно до 700 млн. кВт•часов электроэнергии.
Но в Горном Алтае не одна река Чуя. В начале девяностых был составлен проект малой ГЭС на реке Уймень в Чойском районе мощностью шесть МВт и с годовой выработкой электроэнергии до 40 млн. кВт•часов. Проект составлен по заказу частного предприятия «Алтан», имевшего возможность построить станцию в два-три года. Но предприятие «приказало долго жить», а гидроэнергетике Горного Алтая не повезло в очередной раз.
Выполнены проработки по каскаду малых ГЭС на реке Мульта – годовая выработка да 100 млн. кВт•часов, но проработки так и оста-лись на бумаге, хотя и были заверения главы администрации района В.П. Барабошкина о привлечении к строительству ГЭС заинтересо-ванных лиц.
А сколько энергоемких рек остаются неизученными: Урсул, Су-мульта, Песчаная, Чулышман, Чарыш, Башкаус, Кадрин, Лебедь, Кучерла – каждая из них могла бы стать большим подспорьем в де-ле обеспечения электроэнергией Республики Алтай. Строительство малых ГЭС привлекательно еще и тем, что ввод мощностей может быть постепенный. Если отдачу от большой Катунской ГЭС ждать нужно, как минимум, восемь-десять лет, то ввод малых ГЭС можно осуществлять ежегодно. А это, в части окупаемости вложенных средств, немаловажно.
Но не везет Горному Алтаю с малыми ГЭС! В 1991 году в Кош-Агачском районе на реке Ак-Алаха начато строительство ГЭС мощ-ностью 2 МВт, необходимые деньги в сумме три миллиона рублей были выделены Агропромом. Заехали строители, в скальном грунте начали прокладывать водоподводящий канал. Работа двигалась бы-стро, жители поселка Джазатор ходили радостные, надеясь, что че-рез пару лет в их домах появится электричество, и они, как все ци-вилизованное население земного шара, будут смотреть телевизор, стирать белье на электрических машинках, продукты хранить в хо-лодильниках. Но все мы помним, во что стали превращаться деньги в 1992 году. Еще через год строительство пришлось закрыть, оста-вив местным жителям на память огромную траншею, груды скальных обломков, выброшенных из нее взрывной волной, да засыпанные камнями сенокосы.
Даже всеми поддерживаемую ГЭС на реке Кайру в Улаганском районе, начатую в 1994 году, продолжают строить до сих пор. Прав-да, перед выборами главы республики, в ноябре 2001 года, один аг-регат был опробован – закрутился и даже электричество дал, но за-были строители провести ЛЭП до поселка Балыкча, расположенного в двух километрах. Что будет дальше? Как бы не пришлось с окон-чательным вводом станции ждать следующих выборов.
И становится стыдно перед Кирьяном Викторовичем Железно-вым, перед Марком Титовичем Зарубиным, перед теми мужиками, которые в довоенную пору подручными средствами заставляли на-ши реки работать, стыдно за то, что собранные их трудом и умением агрегаты ржавеют по берегам, а реки наши до сих пор пустотечат.
Республика Алтай не имеет собственных генерирующих источ-ников – все электроснабжение идет по ЛЭП-110 из Алтайского края. В зимнее время линия перезагружена, и нет никакой гарантии, что в какой-то момент, на какое-то время вся республика не погрузится в темноту. На концевых участках линии (до Кош-Агача 600 км) огром-ные потери. Строительство хоть одной малой ГЭС мощностью де-сять-пятнадцать МВт могло бы существенно снизить потери в сетях, обеспечить надежность электроснабжения. Но правители наши все рвутся к Катуни. Им надо много, сразу и дешево. Так не бывает. В народе говорят: «Широко шагать – штаны порвешь». Вот если бы мы, с тех пор как начался «спор о Катунской ГЭС», «шагали медлен-но», вводя каждый год по одной-две малых станции, сейчас бы элек-троэнергии и себе хватало, и Алтайскому краю оставалось.
Не проговорить бы нам еще эти резервные десять-пятнадцать лет. Ведь промышленность России к тому времени неизбежно воз-родится, а, следовательно, потребуется много электроэнергии, и, думаю, тогда уж никакие «зеленые» не в силах будут отстоять кра-сивые берега Катуни. Нужно, обязательно нужно за это время по-строить несколько малых станций, чтобы доказать их перспектив-ность и то, что они могут стать альтернативой большой Катунской ГЭС, что могут обеспечить дешевой электроэнергией Республику Алтай с учетом перспективы развития промышленности. К этому же мнению, кстати, начал склоняться бывший директор Катунской ГЭС, а сейчас глава корпорации «Энергия рек Алтая» Ю.И. Тошпо-ков. Он как-то спросил меня: «Знаешь, почему корпорация называ-ется «Энергия рек Алтая», а не просто – энергия Катуни?», и сам же ответил: «Потому что на Катуни ГЭС мы начнем строить не ско-ро, во всяком случае, не при моей жизни. А вот другие реки Алтая мы осваивать сможем. На них и деньги нужны поменьше, и отдача побыстрей получится». Я был приятно удивлен такими доводами, тем более, что они полностью совпадают с моими. Посмотрим, что из этого получится, но только уже и то приятно, что высокий чинов-ник согласился с тем, что, кроме большой Катунской ГЭС, можно строить и малые.
Хочется добавить еще, что сторонники Катунской ГЭС самым веским аргументом считают, что, когда будет много электроэнергии – она будет у каждого жителя. Но республика наша имеет плотность населения около двух человек на квадратный километр, а террито-рию большую, чем две Швейцарии, т.е. до каждого-то жителя как раз проводами не дотянуться. И в этой связи большим подспорьем мог-ли бы служить возобновляемые, нетрадиционные источники энер-гии. Установить на чабанской стоянке автономную ветроэлектро-станцию или микроГЭС вполне реально. Большой интерес пред-ставляет использование солнечной энергии – по числу ясных дней Горный Алтай занимает одно из первых мест в России. Ю.И. Тошпо-ков в целях пропаганды использования солнечной энергии проде-монстрировал перед депутатами Эл Курултая солнечный самовар. Прямо на крыльце Дома правительства он вскипятил воду и угощал всех желающих чаем. Есть еще ряд источников энергии, которые заслуживают пристального внимания. Только комплексное решение проблемы энергетики может дать положительный результат.
Каким путем пойдет республика? Строительство Катунской ГЭС грозит еще и тем, что Горный Алтай может превратиться в большую промышленную площадку, как, положим, Кузбасс, а сам коренной народ – алтайцы – может ассимилироваться, подобно шорцам.
Этого хотел Валерий Иванович Чаптынов? Думаю, что нет. Так может быть, учитывая влияние времени, отдать красавицу Катунь на откуп туристам и курортникам? Народу же республики необходимо не бросать своих традиционных занятий сельским хозяйством, а энергетику развивать строительством малых ГЭС, когда их будет много, и будут они наши, тогда и продавать излишки энергии будет не грех.













СОДЕРЖАНИЕ

Л. Чащина. Второй прыжок………………….………………………….….... 3
Знамена. Рассказ…………………………………….………………………... 6
Я в твои годы… Рассказ…………………………………….……………… 12
Тушкен. Рассказ…………………………………….……………………….. 19
Осенний гололед. Повесть…………………………………….…………. 31
Приметы времени. Заметки и размышления…………………….…… 184
Еще раз о Катунской ГЭС. Очерк…………………………………….….. 205












































Владимир Григорьевич БАХМУТОВ

ОСЕННИЙ ГОЛОЛЕД

 

Редактор Л.Г. Чащина
Оригинал-макет – А.В. Чащин
Художник Ю.И. Федотов

Формат 84х108 1/32. Печать офсетная. Объем 13,6 п.л.
Тираж ___ экз. Заказ ___.

Горно-Алтайская республиканская типография,
г. Горно-Алтайск, пр. Коммунистический, 35.