Под утро Юля таки смогла уснуть, а Игорь продолжал сидеть на веранде, выкуривая одну сигарету за другой и приканчивая только вчера начатую банку растворимого кофе. Он не на шутку встревожился. Сначала отнесся к словам жены легкомысленно и едва не обозвал ее истеричкой, но сейчас мнение пришлось изменить. Причиной стало отсутствие собаки. Псина всегда держался дома, рядом с верандой у него была уютная конура, и он редко отбегал далеко без крайней необходимости. Разве что сопровождая кого-то из хозяев, да и то лишь в пределах огороженной территории. Из двора не выходил ни разу и не стремился к этому. К тому же, еще не было такого случая, чтобы он игнорировал зов.
Успокаивая Юлю, Игорь был почти уверен, что со щенком случилось нечто нехорошее. И теперь главным для себя считал сделать все возможное, чтобы происшествие не отразилось на жене. Ведь ей нельзя волноваться.
Лишь начало светать, вышел на улицу и тщательно осмотрел двор. Долго искать не пришлось. Незамеченное ночью, даже при бледном утреннем свете бросалось в глаза. Сначала Игорь ужаснулся от увиденного, а потом возблагодарил небо за то, что жены нет рядом.
Большая кровавая лужа резким пятном выделялась на устеленной пожелтевшими листьями земле, а дальше кровавая дорожка уводила в заросли густого кустарника, разросшегося на границе участка вдоль сетчатого забора.
Вытянувшееся тело щенка лежало возле самого забора. Оно уже окоченело. Игорь долго смотрел на то, что осталось от домашнего любимца и что уже им не было, и так и не решился к нему прикоснуться. Холодная рыжая оболочка, покрытая сбившейся клоками рыжей шерстью, некогда мягкой и приятной на ощупь. Из нее ушла жизнь, а то что осталось, вызывало мистический страх и печаль.
Игорь ногой поддел негнущееся тело, перевернул его. Череп собачки был почти надвое раскроен каким-то острым предметом. Наверное, топором.
Кому понадобилось убивать безобидную собачку, которая всего лишь честно исполняла свой долг? Даже не долг, слишком высокие слова, просто отрабатывала харчи. Нет, и это тоже неправильно. Платила благодарностью людям, приютившим ее, кормившим ее и любившим ее. Платила, как могла, оберегала покой, предупреждала о появлении нежданных гостей...
Игорь с трудом проглотил комок, застрявший в горле. Глаза саднило, словно в них попал песок.
Кто посмел забраться к ним?
Зачем?
Что ему здесь нужно?
Ясно, не с хорошими намерениями. В гости с топором не ходят и собачек просто так не убивают.
И, что теперь делать?
Нужно спешить на работу. Как оставить Юлю одну? Вдруг ночной визитер пожалует снова? А если он сейчас наблюдает за ним? Увидит, что жена осталась одна...
Мысли, одна страшней другой, будоражили голову. Нужно было срочно прочесать двор, найти лазейку, через которую неведомый враг пробрался во двор. Вот только времени на все это не было. Он и так опаздывал. А еще нужно похоронить Псину и прибрать следы крови. Не дай Бог, чтобы Юля их увидела...
- Солнышко, не хочешь сегодня в город прогуляться? - спросил, как бы, между прочим, спрятав глубоко в себе волнение и страх. Только, по-видимому, не так далеко, как хотел.
- Боишься оставлять меня одну?
- Ну... - он замялся.
Игорь не привык врать и чувствовал себя неловко.
- Ты что-то нашел? Там действительно кто-то был?
Сейчас Юля выглядела лучше, чем ночью. Сумела взять себя в руки и, как показалось Игорю, была даже спокойнее, чем он сам.
- А что с Псиной? - задала новый вопрос, не дождавшись ответа на предыдущий. И сразу все сама поняла. Плохой из него разведчик, никудышный. С таким самообладанием, не то, что в тыл врага отправляться, с родной женой разговаривать рискованно.
- Его больше нет?
Скрывать дальше нет смысла. Зачем зря обнадеживать, а потом увиливать и придумывать нелепые объяснения?
С потухшим взором Игорь кивнул головой.
- Как он погиб?
- Кто-то разбил ему голову.
Игорь не стал уточнять, что череп собачки был раскроен надвое. Он и так сказал больше, чем хотел и, больше, чем было нужно.
Вопреки ожиданиям, Юля восприняла новость достойно, с полным самообладанием. Гораздо мужественнее, чем он сам. Может, и вправду женщины черствее мужчин? Вспомнил, как читал где-то, что палачами в НКВД в основном были женщины, у мужчин нервная система не выдерживала вида пыток. Неужто, не соврал автор? Ведь с виду - такие хрупкие, нежные. Актрисы, одним словом. А, если покопаться: коварные, хитрые, жестокие.
Ну и мысли. Игорь даже головой тряхнул, чтобы отогнать наваждение. Точно крыша съезжать начинает. Радоваться надо, что Юля так хорошо держится, а он выдумывает, черт знает, что.
На самом деле, все гораздо проще. Сам же покупал жене книжку, где черным по белому написано, что проснувшийся материнский инстинкт способен создать барьер, подавлять неприятные эмоции, дабы уберечь здоровье будущего ребенка.
- Ты его спрятал? - голос у Юли вздрогнул, в глазах взблеснули слезинки. У Игоря отлегло от сердца. С чувствами то все нормально. Дело, оказывается, в характере.
Она так и спросила - "спрятал"? Не похоронил, не закопал. Мягче звучало, обыденнее, не так трагично.
- Да, - ответил лаконично.
- Нужно могилку сделать. Я буду туда цветочки приносить...
- С ума сошла, зачем? - не сдержался Игорь, но Юля и сама поняла, что сморозила глупость.
- Как ты думаешь, кто это мог сделать?
- Не знаю. Скорей всего, кто-то из местных. Хотел что-то потянуть со двора, а собачка подняла шум.
- Может, милицию вызвать?
- Бесполезно, - Игорь был рад, что разговор вошел в деловое русло. - Что мы им скажем, что кто-то убил любимую собачку. Они нас же и оштрафуют за ложный вызов.
- Игорюнчик, если это - просто воры, мне бояться нечего. Они ведь трусливые и сами всего боятся. Днем они не появятся. А ночью нужно будет посторожить, чтобы отогнать раз и навсегда.
Игорь снова поразился деловой хватке жены. Такая мысль должна была прийти в голову ему, и именно он должен был ее озвучить.
- Ты и, правда, не боишься?
- Боюсь, - призналась Юля. - Только ты за меня не беспокойся. Я буду очень осторожной. В случай чего, закроюсь в доме. Сюда-то они точно не полезут. А на крайний случай у меня кочерыжка есть. Сумею за себя постоять. Я ведь, страх, какая храбрая!
Она даже попробовала улыбнуться.
***
Весь день на работе Игорь чувствовал себя, словно на иголках. Беспокойство за жену и невозможность позвонить ей угнетали. Он хотел отпроситься раньше, но не получалось. Редактор отправил на нудное совещание в горисполкоме, где и вовсе пришлось выключить телефон.
А если Юле нужна помощь?
Вдруг, что-то случилось?
Нет, нельзя думать о плохом. Мысль - материальна. Она способна притягивать негатив...
Едва дождался окончания заседания, первым выскочил в коридор, включил мобильник. Тотчас пришла "эсемеска" о пропущенном звонке. Не от Юли. Звонила мама.
- Здравствуй, сыночек, - услышал знакомый заунывный голос, самой интонацией свидетельствующий о том, как все везде плохо, - Я тебе звонила несколько раз. Почему ты не отвечал? Почему у тебя выключенный телефон? Мне уже всякие мысли в голову лезут. Время сейчас, сам знаешь, какое. А у тебя - такая работа...
- Мама, я в горисполкоме на заседании... - на эту тему мать могла говорить часами, так же, как часами могла рассказывать о том, как ей не повезло с невесткой. Но сейчас выслушивать весь этот бред было некогда. И место не то, и настроение не соответствует.
Мать ненадолго умолкла. Даже через трубку, ощущалось, что - обиженно.
- Игоречек, сыночек, ты должен немедленно ко мне приехать.
- Мама, я не могу! Давай лучше - завтра.
- Сыночек, мне очень плохо, у меня всю ночь хватало сердце, у меня давление - двести двадцать. Я так за тебя волнуюсь. Ты ведь у меня - один. Мне так горько, больно, обидно, что тебе досталась такая судьба. Видишь, как плохо, что ты меня не слушался. А теперь... Игорь, нужно, чтобы ты понял, что в жизни для тебя есть только один родной человек. Только твоя мама. Лишь она одна желает тебя добра. Все остальные лишь используют тебя, ищут выгоду, требуют, чтобы ты горбатился на них, тратил собственное здоровье, чтобы ублажать их низкие похоти...
- Мама, поговорим, мне - некогда.
- Сыночек, - голос мамы стал строже. - Я сегодня весь день не выходила из дома. У меня все болит. Мне очень плохо. Мне некому купить лекарства, продукты...
- Какие нужны лекарства? - Игорь достал блокнот, - Я по дороге домой, завезу.
- Игорь, ты не должен обманываться. У тебя только один дом. Тот дом, в котором живет твоя мама. Это твое гнездо, все остальное, Игорек, это - блеф, мыльный пузырь. Оно чужое для тебя. Так, как и те люди, которые говорят, что ты для них дорог, а на самом деле, случись что, переступят через тебя и не обернутся... Ты должен бы и сам это понимать. Но ты еще совсем ребенок и взгляды на жизнь у тебя детские. Ты ничего не понимаешь, смотришь на мир сквозь розовые очки и не можешь распознать недоброжелателя, даже если он находится рядом с тобой. Господи, я сама в этом виновата, - она всхлипнула. - Я всю жизнь ограждала тебя от неприятностей, старалась, чтобы ты видел только хорошее в жизни. И, теперь я поняла, что переусердствовала. Я должна исправить свою ошибку. Я должна тебя переубедить, переучить, направить тебя на истинный путь. Иначе тебе будет очень трудно в жизни. Если меня не станет, ты пропадешь, не выживешь в этом кошмарном мире, где каждый желает тебе только зла...
- Мамочка, хорошо, я все понял. Мне некогда. Скажи название лекарств.
- Сыночек, ты ведь должен знать, что для матери главное лекарство - видеть рядом с собой родное дитя...
- Все, извини, меня зовут. Вечером заскочу.
Игорь не стал дожидаться очередного монолога, поспешно отключил телефон. И он сразу запиликал снова. Пришедшее сообщение уведомляло, что звонила Юля. Он тотчас набрал ее номер, но в ответ лишь уныло звучали долгие гудки...
***
Мать вовсе не выглядела больной. Такая, как всегда. Сухощавая, с нервно сжатыми тонкими губами, неопределенного цвета редкими волосами и в знаком с детства неопрятном халате. Правда, была она не одна. Из кухни возникла большая, грузная тетка, раньше Игорь ее не видел, торопливо поздоровалась и, распространяя вокруг себя непривычный запах, наверное, какой-то парфюмерии, спешно покинула квартиру.
- Кто это? - поинтересовался Игорь.
- Зинаида Ивановна. Хорошая женщина, мы с ней в церкви познакомились. Она теперь часто меня проведывает, помогает. Давление измерила. Вот, лекарства принесла, хлебушка купила. Есть еще хорошие люди. Когда родные дети отворачиваются от родителей и не желают их знать...
- Мама, извини, я очень спешу. Я купил тебе покушать, завтра утром перед работой заеду.
- Ты хочешь совсем меня обидеть? - возмутилась мать. - Никуда ты не пойдешь! Мы выпьем чаю, и нам с тобой нужно серьезно поговорить.
- Мамочка, но я, действительно, не могу, - растерялся Игорь.
Он всегда чувствовал робость перед родительницей и не умел ей возражать. Ее влияние на него было таким сильным, что рядом с ней он и в самом деле чувствовал себя маленьким, неопытным ребенком, которому ничего нельзя делать без маминой подсказки. А ведь ему недавно исполнилось тридцать пять. Более, чем солидный возраст для того, чтобы ощущать себя самостоятельным и независимым.
- Сядь! - приказала мать, указав на табуретку в кухне, и Игорь сразу подчинился.
Приготовленный матерью чай был жидким несладким и невкусным. Впрочем, таким, как всегда, просто он уже успел отвыкнуть от домашнего угощения.
- Грустно мне, сынок, ты совсем забыл про родную маму, поменял на какую-то, шлендру...
- Мама! - Игорь не сдержался и повысил голос.
- Что, мама? Это ты - слепой, она затуманила тебе мозги и водит вокруг пальца. Я своими глазами видела, как она целовалась на улице с тем мужчиной. Бесстыжая, при всем честном народе! Никакого понятия о морали, правилах приличия. Я уже молчу о верности мужу. Какая семья, такая и дочка. Папа алкоголик, мама, вообще, непонятно, кто. Тоже, наверное, в молодости гулящей была. Яблочко от яблони...
- Мама, я не хочу этого слушать!
- Конечно, не хочешь. Правда, она приятной не бывает. А кто тебе, кроме матери, глаза разует. Так что, сыночек, придется выслушать и сделать выводы. Скажи мне, ты уверен, что она беременна от тебя?
Мать демонстративно не желала называть Юлю по имени. Считала, что она недостойна того. Упоминая невестку, всегда употребляла, какой-то из эпитетов, чаще всего - неприятный и оскорбительный.
- Уверен! - сказал Игорь.
- Вот в том то твоя и беда, мальчик, что ты слишком доверчивый. Я ее, гадость такую, сразу раскусила. Сначала она обкрутила тебе голову, чтобы получить городскую прописку. А потом, когда поняла, что, пока я жива, квартира ей не достанется, вообще украла у меня сына. И все только для того, чтобы нагадить мне, чтобы сделать мне больно.
Мать всхлипнула. Скорей всего, притворно, а, может, и вправду довела себя до такого состояния. Но, как бы там, ни было, Игорю все равно стало не по себе. А мать демонстративно открыла холодильник, достала оттуда пузырек, накапала себе в стакан, разбавила водой и выпила.
- Игорь, я долго думала и пришла к выводу. Вам нужно расстаться, пока не поздно, пока она не родила тебе ублюдка и не связала алиментами. Ты - парень молодой, видный, найдешь себе хорошую жену, которая будет скромной, послушной и с уважением относиться к твоей маме.
- Что ты такое говоришь? Я не хочу разводиться!
- Я понимаю, что это сложный и ответственный шаг. Но ничего страшного и необычного нет. Посмотри, сколько людей разводятся, и живут потом нормальной жизнью. И не забывай, что тебе еще предстоит выполнять семейный долг. Дети должны ухаживать за пожилыми родителями, помогать им. Они обязаны им жизнью. А от твоей лярвы я стакана воды не дождусь, не говоря уже о другой помощи...
- Мама, тебе не кажется, что пора смириться и пересмотреть свои взгляды?
- Не смей мне перечить! - выкрикнула мать, но, сразу же, взяла себя в руки. Отхлебнула чая. - Я хочу только добра для тебя. А ты этого не ценишь! Конечно, мать - слабая женщина, в возрасте, больная, ею можно помыкать, как хочешь. Не такого я ожидала, когда растила тебя!
- Мама, ты ведь ходишь в церковь... Мы с Юлей повенчаны. А это, если ты помнишь, означает "...и в горе, и в радости..."
- Церковь тоже ошибается! - отрубила мать. - Но Бог все видит, и то, как ты относишься к родной матери тоже.
Продолжать разговор было бессмысленно и бесполезно. Игорь поднялся и направился к двери.
- Ой! Игорь, мне плохо! Не уходи! - она схватилась за сердце.
Игорь достал из кармана упаковку валидола и бросил на стол перед ней.
- Положи под язык, поможет, - сказал он и поспешил к выходу, пока мать не придумала еще что-то.