Нодар Хатиашвили
Моей дочке Илоне
В тихий морозный день появилась на белом свете Снежинка. С первых минут кристаллизации она любуется своим узором, кокетничает, иногда удивляется и не может понять: "Откуда у нее такой узор?" Вначале ей кажется, что все снежинки одинаковы, чуть повзрослев, она видит, что снежинки совершенно не похожи друг на друга. Сделав для себя, это маленькое открытие, она приходит к заключению: "Какая я была слепая, самовлюбленная. Как можно было даже представить, что все мы можем быть одинаковыми?"
При встрече со снежинками она испытывает разные чувства:
Радуется, когда встречает снежинку не столь красивую, как она, и ей хочется с ней подружиться.
Грустит, видя уродливую, недоразвитую, им она хочет всячески помочь.
Агрессивна, когда встречает красивее себя.
Анализируя эти встречи, она приходит к мысли, что всё зависит от того, где ты родился, при каких условиях. В период бурь рождаются чаще уродливые, редко красивые...
Вся жизнь её в путешествиях, она много видит. Над полями и лесами она чаще отдыхает, любуясь ими. Над морями и океанами – в зависимости от погоды..., но ближе всего ей горы, конечно, горы. И не только потому, что Земля ближе. Верхушки гор увенчаны снежинками и дышат вечностью. Видя впервые это чудо, Снежинка, придя в себя от восторга, подумав, решила: "Мы рождены для красоты, а красота вечна, значит, и мы вечны. Как приятно думать, что ты будешь вечно. Но где ты тогда была до этого? Тоже в какой-то вечности? Какая вечность дольше? Какая лучше?" – Чтобы сравнить, надо знать или помнить другую вечность, а Снежинка, сколько ни силилась, не могла вспомнить прошлую вечность.
Потом, иногда у нее появлялось сомнение. "Горы – величественны как божественные скульптуры, но от них веет холодом. Правда, есть которые дышат, и в момент гнева извергают из глубины своей раскаленную массу, но на них нет места снежинкам. - Это опечалило её. – Значит, снежинкам отведено только определенное место на Земле, а ей так иногда хочется прикоснуться к зелени деревьев, цветов..."
Она столько смотрит на Землю и столько думает о ней, что полюбит её, но она так далеко от неё, и кажется, нет никакой силы, которая соединит их. Её уже не интересуют подружки, они пусты, кокетливы и думают только о своей внешности. Хотя иногда ей кажется, это не очень большой грех, если они рождены только для украшения Земли. "Но, наверное, всё же ещё для чего-то. Но для чего?"
Она страшно печалится, когда замечает, что когда она и её подружки, гонимые ветром, приближаются к новому месту, то там становится пасмурно, исчезает солнце. "Значит, мы способны приносить не только красоту, но и тоску, уныние. И неужели перед сотворением красоты необходимо причинить боль или повергнуть человечество в тоску, уныние?" Она так страдает от этого, что готова расплакаться. "Красоту надо выстрадать" – мелькнуло у Снежинки. Вдруг она почувствовала, как обмякла, ей стало легче. Узор её хоть и не изменился, но она чуть уменьшилась от слёзы, которая упала на Землю. Она стыдится своей слабости, и чтобы никто не увидел её, закрывает глаза. Вскоре её внимание привлекает чудесная музыка, которая начинает звучать всё отчетливее. Это симфония благодарности всего растительного мира, да и не только растительного, всех обитателей Земли. Слова благодарности так подействовали на неё, что она почувствовала, как стала чуть легче, ещё одна слезинка упала на Землю. В порыве благодарности она решила ещё немного отдать себя Земле на радость, но, сколько ни старалась, больше не могла выжать из себя слезинку. Она опечалилась, поняв, что больше не может, она ведь не дождинка, а снежинка. И неразумно требовать от неё того, на что она неспособна. Найдя оправдание своему бессилию, и хотя ей стало легче, но все же было грустно, что её бессилие положит конец этой чудесной музыке, но... но музыка продолжалась. Вначале она не поверила своим ушам, затем, увидев, что на Землю падает множество слезинок, обрадовалась. Значит, на Земле продолжается праздник, ну пусть не только благодаря её любви, но ведь и её доля есть в этой радости. Переполненное радостью от содеянного и слыша благодарность почти мгновенно, после первой же капли упавшей на Землю, всё её хрупкое тело зазвенело от мысли: "Наверно, я родилась для того, чтобы доставлять радость цветам..., деревьям..., траве... Всему живому на Земле". И это открытие привело Снежинку, обычно холодную, в такое радостное состояние, что она закричала: "Эврика! Я сотворена, чтобы доставлять радость всему живому". Но крик Снежинки потонул в симфонии радости. Она сама едва услышала свой голос. Вначале это её обескуражило, затем она ещё раз прислушалась к звону падающих капель, к радостным голосам детей, шлепающим босыми ножками по дождевым лужам, к щебету птиц, купающихся в сверкающих как золотые монеты лужах, и уже тихо для себя произнесла: "Мы рождены, приносить радость всему живому на Земле. Большего счастья не может быть".
После нескольких радостных часов начинаются обычные будни, затем скучные дни, когда видишь только знакомые лица, подступает тоска и вскоре раздражение. В такие минуты, чтобы хоть как-то скрасить свою жизнь, Снежинка начинала вспоминать то, что её когда-то поразило и утвердило в желании жить и приносить пользу. Вот и сейчас она вызвала в своем воображении картины, увиденные в горах. У дагестанцев есть такой обычай: в жару, когда все тоскуют по небесной воде, по дождю – растения, птицы, овцы и, конечно, люди – берут аульного мальчика и наряжают его, словно какого-нибудь индейца, в одежду из разных поблекших на солнце трав. Это есть "дождевой ослик". На веревке водят его по аулу такие же дети, как и он, сам, и распевают песню – молитву:
Господи, господи, дождик нам пошли,
Пусть вода польется от неба до земли!
Заурчит, забулькает в наших желобах,
Дождика, дождика нам пошли, аллах!
Выходите в небо, тучи, облака,
Лейся, лейся с неба, дождик как река!
Вымоется чисто добрая земля,
Вновь зазеленеют добрые поля!
Во время этой процессии взрослые жители аула выходят на улицу, подбегают к "дождевому ослику", обливают его водой кто из кувшина, кто из таза и, вторя детской песенке, говорят: "Аминь, аминь!"
Но тучи уже несколько дней висят над городом, а, ни дождя, ни снега из них не выжать.
– Почему мы бездействуем столько дней? – с раздражением молвила Снежинка. – Если мы не можем доставить своими действиями радость всему живому и себе, тогда почему мы отнимаем Солнце у Земли? Почему никто не думает об этом? – И не услышав ответа на свои вопросы, снежинка умолкла, но продолжала думать. – "Мы приносим не только радость, но и тоску. Неужели нужна тоска?" И хотя она тоску ненавидела, но, к сожалению, помнила, что долго радоваться даже она не может, и приносить постоянно радость другим тоже не в силах. Самое большее, на что она способна – это три слезинки, иначе она сама исчезнет и что будет потом, она уже не узнает. А ей это необходимо знать, иначе, что это за счастье, если ты о нем не знаешь. – "Счастье рождается не только от содеянного, оно рождается от сопереживания, – подумала Снежинка. – Поэтому, вначале необходим объект и его реакция, а затем, когда ты убедишься в его реакции, потом нужен только объект и ты уже не прислушиваешься к его реакции, ты знаешь её и рад своим поступкам. А эта самоуверенность в своей миссии, приводит порой к трагедиям, вроде наводнений, снежных лавин... Очень мало – плохо, очень много – трагично. Если хочешь творить радость, необходимо чувство меры, иначе все твои старания могут привести не к добру".
Рожденные чтобы приносить радость и жизнь другим, откуда мы сами? И почему иногда появляются капли, иногда снежинки? Снежинки красивее, наверно, поэтому они появляются реже. Дождинки проще, поэтому их больше. Красота редкость. Но почему мы, только превращаясь в них, приносим радость? Но всё же откуда мы? Говорят, из слёз человеческих? Неужели столько горя на Земле? Какое несчастное человечество, венец природы. Нет, это уже слишком, – печально подумала Снежинка. – Они плачут не только от горя, но и от радости. Снежинка давно заметила, что по дождю можно определить, какие это слёзы. Моросит – небольшое горе. Хлынул дождь – большое горе. Дождь с грозой и молнией – плачет молодой. Затяжной дождь – неутешное горе. Светит солнце, идет дождь – слёзы радости. Но как это бывает редко, и как легко становится на сердце, когда видишь, как пляшут под теплым дождем дети, шлепая по лужицам босыми ножками, поют:
Дождик, дождик перестань
Я поеду в Виристан,
Богу молится, Христу поклониться.
– Интересно, почему люди такой дождь называют "слепым", а не "светлым"? По-моему, правильней называть его "светлым дождиком" или "светящимся", – прикинула в уме Снежинка, – но не "слепым"... Всё это хорошо. Но мы зачем? В жизни всё взаимосвязано, всё для чего-то. А я для чего?" – неустанно задавала себе Снежинка вопрос, на который никак не могла ответить – Люди плачут, страдают и радуются от содеянного. Слёзы превращаются в дождь, чтобы напоить Землю и дать жизнь всему живому. Круг сомкнулся и без нас. Тогда для чего мы - снежинки? И вот когда Снежинка смирилась с мыслью, что пока она не может дать ответа на свой вопрос, надо ещё немного пожить, узнать и тогда..., вдруг снежинок стало появляться всё больше и больше. Уже трудно было найти место, чтобы прилечь, вскоре даже стоять стало тесно. Всё отчетливее стали слышны голоса старожилов: "Как было хорошо раньше. Можно было погулять, отдохнуть, посмотреть на других и себя показать. А теперь появилась откуда-то невоспитанная скороспелая масса снежинок. Все куда-то спешат, толкаются, хамят. Не то, что раньше. Но самое удивительное в этом времени то, что даже те, кто раньше казался хорошим, вежливым, настолько изменились, что даже превзошли в хамстве, наглости, стяжательстве эту массу.
Стали раздаваться голоса:
– С каждой секундой всё хуже и хуже.
– Куда мы катимся?
– Так дальше не может продолжаться.
– Ну что вы, хуже быть не может.
– Кто это выдержит?
– Может для некоторых, чем хуже, тем лучше, но, извольте, так продолжаться больше не может.
– Куда смотрят снежинки, где их достоинство? Я была лучшего мнения о них. Недаром говорят, каждый народ достоин своего правителя.
И с каждой секундой становилось всё хуже и хуже. И когда уже стало так плохо, что снежинки перестали даже роптать и вспоминать прошлое не только от усталости, но и от безысходности, наступила тишина.
Снежинка всем своим хрупким телом чувствовала всю тяжесть огромного скопления снежинок. Она, как и многие, затаив дыхание, молчала, но в глубине её утонченного тела зародилось предчувствие нового, возможно и...
Чтобы выдержать эту непосильную ношу, ей пришлось похолодеть. Всякие мысли о бытие, красоте и т.д. перестали посещать её, зато крутилась одна неотвязная мысль: "Надо выжить. Надо выстоять. Надо пережить". – Ей даже не приходило в голову: "Зачем выжить? Зачем выстоять? Зачем пережить?"
Инстинкт самосохранения? Возможно. Но откуда он? Кто его вложил в нас? Если его никто не вложил в нас, тогда откуда? От наших предков? Надежда. Да, конечно, Надежда. Надежда на лучшее. Ведь недаром, когда окончательно теряют надежду, уходят из этого мира в другой. Возможно, надеясь на то, что хоть там будет лучше. И вдруг Снежинка почувствовала облегчение. Вначале она не поняла, откуда пришло это чувство, от ощущения того, что она пришла к разгадке своего существования или...
Снежинка медленно оторвалась от себе подобным, и свободно паря начала спускаться к Земле.
– Какое счастье, она, наконец, приближается к своей мечте. – Снежинка вся зазвенела от этой мысли. – Вскоре она прильнет к Земле. Она столько думала об этом моменте, ей казалось, что она в своем воображении перебрала все возможные варианты и готова к этой великой встрече. Момент наступил, она растерялась и не знала, что ей делать, как... Вдруг она почувствовала, что что-то промелькнуло мимо неё, это отвлекло её и, не успела она вернуться к своим мыслям, как почувствовала толчок и... множество снежинок устремились в едином порыве к Земле. Не успела она осознать происходящее, как вспомнилось выражение "Вавилонское столпотворение". Раньше ей трудно было понять это выражение, теперь... Это была реальность. Первое время она пыталась объяснить снежинкам, что некуда спешить, что рано или поздно все упадут на Землю, что лучше попасть на Землю красивыми, чем уродливыми, с обломанными узорами, как дальше жить с такими уродами, и, наконец, что о нас подумают люди? Но никто её не слушал, все спешили, толкались, никто не думал не только об этике, но и о своей внешности. У всех на устах было одно: "Мы украсим Землю?" Вначале Снежинка не понимала, как можно украсить Землю изуродованными, невоспитанными, наглыми снежинками? Потом, её беспокоило: – "Как может выдержать Земля такое множество снежинок, если небо их не выдержало?" Затем: "Не замерзнет ли Земля, от такого множества снежинок?" Но вскоре она перестала думать об этом и как все всё чаще повторяла: – "Мы украсим Землю", – потом – "Мы призваны украсить Землю". Повторяя эти лозунги, она на некоторое время успокоилась и отдохнула. Правда, иногда совесть её мучила, она ловила себя на мысли, что подобно попугаю повторяет эти лозунги, может и правильные, но уж очень какие-то выхолощенные, не её слова. В эти минуты ей становилось стыдно за себя, но она сразу находила себе оправдания: – "Такое не всякий выдержит. Вот немного отдохну, огляжусь, пойму и тогда"... Она не договаривала “а что тогда”, она, правда, немного устала, хотелось покоя, прежнего созерцания... И если бы не её любовь к Земле, которая вошла в неё как что-то большое, прекрасное, как то, что вселяет надежду на лучшее и значит на жизнь возвышенную, разумную, она, быть может, и продолжала бы повторять эти лозунги, но... Снежинка много видела, что не совсем укладывалось в эти лозунги и особенно бросалось в глаза расхождение, между действием и словом крикунов. Она видела и то, как мгновенно растаяли первые снежинки от соприкосновения с землей... И панику крикливых снежинок, увидевших это... И как они не спешили попасть на Землю, и вдруг стали вежливыми и любезно стали пропускать слепых - снежинок, а раздумывающих подталкивали в спину... И только после того, как была подготовлена почва жертвами многих фанатичных снежинок, они величественно опустились на Землю, устраиваясь на более безопасных местах, таких, как верхушки деревьев, елок... И, несмотря на всё это, Снежинка не могла, не восхищаться тем, что усилием многих было сделано, ОНИ преобразили пейзаж настолько, что каждый мог гордиться содеянным.
Мнение и восторг снежинок полностью разделяли дети и им подобные взрослые. Они бегали, кричали от радости, играли в шумные беспечные игры, катались с горок, кто, на чём мог. Снежинки таяли от радости и, хотя некоторые пострадали, особенно те, из которых делали снежки, но что не простишь и не стерпишь, когда видишь радость в глазах пусть даже незнакомых тебе людей, но ставшими такими близкими, милыми тебе...
Снег хрустел под ногами и в руках людей от близости к безоглядной радости, общения, единения. Какое чудо ручки малышей и радостных людей, Снежинка испытала на себе. Маленькие теплые ручки сгребли множество снежинок в свои ладошки и своим теплом объединили их в снежок. Правда, снежок был брошен сразу и не попал в цель, и больше их никто не тревожил, но снежинки на всю свою недолгую жизнь запомнили тепло рук и уже не расставались друг с другом, лежа на обочине дороги.
Объединенная в снежок, лежа на обочине, Снежинка с замирающим сердцем следила за счастливыми, веселыми, взбудораженными людьми. Здесь не было старших, младших, начальников, богатых, бедных, красивых, уродливых, удрученных заботами и тяготами быта. Здесь были люди, объединенные одной радостью – первым снегом. "Нет на свете силы, которая могла бы так сближать людей, как радость, – мелькнуло у Снежинки, и, несмотря на то, что её, переполняла радость, и только радость, она вспомнила о тех первых, которые мгновенно растаяли от соприкосновения с землей. И о тех, которые, видя это, жертвовали собой и своей красотой во имя того прекрасного, что ОНИ сотворили, и никто их не увидит... И только после, когда всё будет сделано, пройдет поэт и, заприметив одну снежинку, напишет прекрасное стихотворение "Снежинка", – легкая тень печали проплыла по хрустальному телу "Снежинки" всё ещё звенящему от радости.
Но вдруг раздался страшный стон, вопль умирающих. По дороге шел сапог. Все снежинки под его ступнёй превращались в льдинки. "Значит, возможно, и такое на Земле, одновременно с радостью", – с леденеющим от страха и безысходности сердцем подумала Снежинка.
Но недолго она могла предаваться своим грустным мыслям, шумная ватага детей начала лепить "снежную бабу". Труд их, наполненный смехом, радостью, восторгом не коробил снежинку, когда они бесцеремонно пользовались ею и её подругами как строительным материалом, для "снежной бабы".
Когда туловище "снежной бабы" было, готово, откуда-то Снежинка увидела угли, она подумала: "Лишь бы из них не делали глаза, ведь тогда "снежная баба" всё будет видеть в черном свете". И вот свершилось. Дети, радуясь, воткнули в голову угольки – глаза. Снежинка долгое время не хотела открывать глаза, боясь, как ей казалось, увидеть столь преображенный мир, наполненный радостью до краев – черным. Но она не могла выдержать и минуты, уж очень хотелось разделить радость людей.
– Как невыносимо трудно стоять в стороне от веселья, радости, единения..., может потому, что это редко бывает? – подумалось Снежинке. И, не выдержав, она с замирающим сердцем приоткрыла сперва один глаз.
– Черные глаза – не черные очки, сказала себе Снежинка, открыв второй глаз и, больше не закрывала их. Веселье длилось до полуночи, но постепенно все чаще и чаще раздавались голоса родителей, и дети неохотно уходили домой. Далеко за полночь город замер. Снежинка осталась наедине с собой, глядя на прекрасный устланный снежинками белоснежный город, и в груди её росла гордость за сотворённое. По её хрустальному телу прошла волна облегчения, она поняла, что все её сомнения позади, и все тревоги были напрасными. Они несмотря ни на что, правда украсили Землю и принесли радость людям.
– Ну, разве не достаточно сделано для одной снежинки, чтобы родиться на свет? – подумала чуть утомленная, но звенящая от счастья, Снежинка.
Следующий день начался с радости детей, выбегающих утром в школу. Все дни были прекрасны, но праздник дворцов особенно врезался в память.
День был выходной, но столько, сколько в этот день люди работали, Снежинка никогда не видела. С утра до поздней ночи они трудились, не зная усталости. Играла музыка на все вкусы. К счастью, те, кто строил дворец, предпочитали мелодичную, лирическую музыку. К этому времени Снежинка многое повидала, многое нравилось и не нравилось, и ей казалось, что её удивить уже нельзя, но... В этот день она была потрясена увиденным, и многое стало для неё и более понятным и совершенно непонятным. Когда она увидела, как большую груду снежинок начали оплавлять огнем, она пришла в ужас. Если бы у неё голос был помощнее, то люди услышали её вопль: – Зачем вы убиваете снежинок? За что вы их так наказываете? Что они кроме радости доставили вам?
Но люди её не слышали и под лирическую музыку продолжали свою работу. – Какое кощунство под такую музыку убивать, – теряя сознание, подумала Снежинка. – Наверно, музыка нужна им, чтобы заглушить стон умирающих снежинок. Она начала прислушиваться, но, сколько она, ни силилась услышать вопль, стон несчастных снежинок, она кроме непонятных звуков, напоминающих повизгивание, когда щекочут, и сварливых выкриков не услышала. Она не верила своим ушам. – Этого не может быть. Она прекрасно помнила вопль снежинок, когда по воле сапога они превращались в льдинки. А сейчас, кроме хихиканья... Нет, этого не может быть! Это никак не укладывалось в её понятия. – Они умирают и хихикают. Неправда, этого не может быть. Нет, я что-то не понимаю... Допустим, я не понимаю жестокости людей, не понимаю их цели... Но я даже снежинок не понимаю… Как они могут хихикать, умирая? Ну, допустим, не умирают, но теряют свой наряд, свой узор, свою неповторимость и превращаются в бесформенную массу..., при этом хихикать..., это выше моего понимания – устав от стольких непонятных вещей, произнесла Снежинка, и продолжала наблюдать за происходящим.
К вечеру, когда были готовы ледяные дворцы, люди зажгли разноцветные лампочки в них и дворцы превратились в сказочные. Весь день Снежинка не переставала удивляться, и чего греха таить, восхищаться гением человека, его изобретательностью, находчивостью, любовью к прекрасному. Именно любовь к прекрасному больше всего сближала Снежинку с этими неутомимыми в работе, счастливыми людьми.
– Когда ты счастлив, ты стремишься к красоте. Недаром говорят люди: Красота спасет мир. Мудр человек, – подумала Снежинка. – Ну, а кто же в нас заложил тягу к красоте?…
Она не раз наблюдала, как при виде этих сказочных дворцов у людей загорались глаза от восторга, как они преображались, подходя к этой красоте, но никто, даже создатель, творец этой красоты не собирался поселиться в этом дворце. Это поражало Снежинку, она силилась понять людей, но чувствовала, что, установив причинно-следственные связи, ей ещё не понять человека.
– Любоваться можно красивыми вещами, даже если они не приносят никакой пользы, – думала Снежинка. – Вот эти дворцы прекрасны..., но там никогда люди жить не будут..., в таких дворцах могут жить только в сказках... Почему мечта человека всегда нереальна. Сказка – это мечта. Сказка – это то, чего лишен человек в жизни, но стоит ему получить то, о чем он мечтал, он не сможет там прожить и дня. К сожалению, – подумала Снежинка – так устроена жизнь.
О времени начинаешь думать только тогда, когда ждешь или нечего делать, когда однообразно, тоскливо. Только “Счастливые часов не наблюдают”. Но бег времени не остановить.
И как обычно, после радостных дней наступает затишье, затем безразличие, тоска. Люди вскоре привыкли к снегу, в их глазах пропала радость, появилось безразличие, а затем злоба. А это уже невыносимо выдержать. В такие минуты хочется превратиться в льдинку, ничего не чувствовать кроме мести. Не раз люди падали, поскользнувшись на льдинке, чаще всего не те, кто наплодил льдинок своим безразличием и тупостью. Идет сапог, оставляя после себя льдинки, за ним старушка и как она ни старается, идти осторожно, все-таки падает. Снежинка, наблюдающая за этой сценкой, удивляется реакции этой женщины, которая винит не сапог, а снег. В такие минуты снежинка молит создателя, чтобы ей не дожить до состояния льдинки, так как месть слепа и чаще попадает в невиновных.
Будни бездействия уродливы. Вскоре и Снежинка теряет свою прелесть, снег теряет свою белизну, а в многолюдных местах превращается в месиво грязи со снегом. Наступает время, когда от снега хотят избавиться. Снег убирают всем, чем могут, лопатами, машинами... В такие безрадостные дни особенно остро встает вечный вопрос: " Всё же, зачем мы? Если доставлять людям радость, то зачем же радость превращать в раздражение, злобу, ненависть? – размышляла Снежинка. – Если, как ей раньше казалось, они призваны украсить Землю, то теперь и этого нет. Грязный снег не только не украшает Землю, но и приносит много хлопот обитателям Земли. Лучше было бы давно исчезнуть, но куда и как?“
Но вот радость. Появилось солнце. Оно пригрело, зазвенела капель. Всё преобразилось, и люди стали веселее. – Чему они так радуются? – подумала Снежинка, – солнцу или нашему уходу? Как бы там ни было, а если люди рады, значит хорошо... Ну, конечно хорошо, как божественно всё преобразило солнце. Хотя бы вон ту сосульку, которая засветилась как хрустальная. И хотя эта игра сосульке с солнцем будет стоить жизни, но она рада, да, рада, что, наконец, опять ожила, заблестела, зазвенела. В лужице под сосулькой весело купаются воробьи. – Как дети в первый день появления снега на Земле, – с грустью вспомнила Снежинка. Снег начал таять. Появились первые цветы. Увидев подснежники, засыпающая Снежинка ахнула от восторга… и растаяла.
Этот рассказ, в переводе, опубликован в венгерском литературно-критическом журнале ELETUNK №6, с494-494, 2002 г