Винни Пух и всё-всё-всё

Петр Капулянский
( я только поменял имена...)

***
Однажды, когда Атос, Портос и Арамис сидели и мирно беседовали, Портос проглотил то, что у него было во рту, и сказал, как будто между прочим:
- Знаешь, Арамис, а я сегодня видел Бэкингема.
- А чего он делал?- спросил Арамис.
Можно было подумать, что он ни капельки не удивился!
- Ну, просто слонялся,- сказал Портос,- По-моему, он меня не видел.
- Я тоже одного как-то видел,- сказал Арамис.--
По-моему, это был он. А может, и нет.
- Я тоже,- сказал Атос, недоумевая.
"Интересно, кто же это такой Бэкингем?"- подумал он.
- Их не часто встретишь,- небрежно сказал Портос.
- Особенно сейчас,- сказал Арамис.
- Особенно в это время года,- сказал Атос.

***
- А вдруг он случайно посмотрит вниз?- сказал Мюллер.- Тогда он может обо всем догадаться...
Он долго размышлял, а потом грустно добавил:
- Да, это не так просто, как я думал. Наверно, поэтому Штирлицы так редко попадаются...
- Наверно, поэтому,- согласился Шеленберг.
Они вздохнули и поднялись, а потом, вытащив друг из друга немножко жучков, опять сели, и все это время Мюллер говорил себе: "Эх, эх, если бы только я умел думать!.." Мюллер в глубине души был уверен, что поймать Штирлица можно, надо только, чтобы у сыщика в голове был настоящий ум, а не опилки...
- Предположим,- сказал он Шеленбергу,- ты бы хотел поймать меня. Как бы ты за это взялся?
- Ну,- сказал Шеленберг,- я бы вот как сделал: я бы сделал западню, и я бы поставил туда приманку — золото партии. Ты бы его учуял и полез бы за ним, и...
- Да, я бы полез за ним туда,- взволнованно сказал Мюллер,-- только очень осторожно, чтобы не ушибиться, и я бы взял этот золото, и сперва я бы погладил, как будто это фальшивка, понимаешь, а там отошел бы в сторону и подумал о нем немножко, а потом я бы вернулся и начал бы взвешивать его, а потом...
- Ну ладно, успокойся, успокойся. Главное - ты был бы в ловушке, и я бы мог тебя поймать. Так вот, первым делом надо подумать о том, что любят Штирлицы. По-моему, секретные планы, верно? У нас сейчас их очень много... Эй, бригаденфюррер, очнитесь!

***
Князь Андрей лежал на земле, не понимая, что же произошло. Сперва он подумал, что весь мир взлетел на воздух, потом он подумал, что, может быть, только их любимый Лес; еще потом- что, может быть, только он, Князь Андрей, взлетел и сейчас он один-одинешенек лежит где-нибудь на Луне и никогда-никогда не увидит больше ни Пьера, ни сестру, ни Наташу... И тут ему пришло в голову, что даже и на Луне не обязательно все время лежать носом вниз. Он осторожно встал, осмотрелся кругом. Он все еще был в Лесу!
"Очень интересно!- подумал он.- Интересно, что же это был за Бум? Не мог же я сам наделать столько шуму, когда упал! И где, интересно, моё Знамя? И откуда, интересно, взялась тут эта тряпочка?"
О ужас! Эта тряпочка- это и было, именно было! - его знамя!!
- Ой, мама!- сказал Князь Андрей.--Ой, мама, ой, мамочка, ой, мама, мама, мама! Ну что ж... Теперь делать нечего. Возвращаться назад нельзя. Другого Знамени у меня нет... Может быть, Фельдмаршал не так уж любит Знамёна?..



***
Шерлок Холмс не спеша слез с дерева.
- Глупенький мой доктор,- сказал он,- чем это ты там занимался? Я смотрю, сначала ты один обошел два раза вокруг этой рощицы, потом миссис Хадсон побежала за тобой, и вы стали ходить вдвоем... Сейчас, по-моему, вы собирались обойти ее в четвертый раз по своим собственным следам!..
- Минутку,- сказал Ватсон, подняв руку.
Он присел на корточки и задумался - глубоко-глубоко. Потом он приложил свою ногу к одному следу... Потом он два раза почесал за ухом и поднялся.
- Н-да... - сказал он.- Теперь я понял,- добавил он.- Я даже не знал, что я такой глупый простофиля!- сказал Ватсон. - Я самый бестолковый доктор на свете!
- Что ты! Ты самый лучший доктор на свете!- утешил его Шерлок Холмс.
- Правда?- спросил Ватсон. Он заметно утешился. И вдруг он совсем просиял:- Что ни говори, а уже пора оперировать, - сказал он. И он пошел домой оперировать.


***
Илья Ильич Обломов стоял одинодинешенек в заросшем чертополохом уголке усадьбы, широко расставив ноги и свесив голову набок, и думал о Серьезных Вещах. Иногда он грустно думал: "Почему?", а иногда: "По какой причине?", а иногда он думал даже так: "Какой же отсюда следует вывод?" И неудивительно, что порой он вообще переставал понимать, о чем же он, собственно, думает. Поэтому, сказать вам по правде, услышав тяжелые шаги Штольца, Иа Иич очень обрадовался, что может на минутку перестать думать и просто поздороваться.
- Как самочувствие?- по обыкновению уныло спросил он.
- А как твое?- спросил Штольц.
Обомов покачал головой.
- Не очень как! - сказал он.-- Или даже совсем никак. Мне
кажется, я уже очень давно не чувствовал себя как.
- Ай-ай-ай,- сказал Штольц,- очень грустно! Дай-ка я на
тебя посмотрю.
Илья Ильич продолжал стоять, понуро глядя в землю, и Штольц
обошел вокруг него.
- Ой, что это случилось с твоим х...

***
- Я вот что хотел спросить, - сказал отец Кабани, немного помявшись,- я говорил с доном Руматой, и он мне сказал, что дон Рэба, вообще говоря, считается Одним из Самых Свирепых Донов. Я вообще-то не боюсь простых свирепых донов, но всем известно, что если Один Самый Свирепый Дон лишится своего детеныша, он становится таким свирепым, как Два Самых Свирепых Дона. А уж тогда, пожалуй, говорить "АГА" довольно глупо.
- Кабани,- сказал барон Пампа, достав меч и облизав его кончик,- ты ужасный трусишка.
Отец Кабани слегка хлюпнул носом.
- Трудно быть богом, - сказал он, - когда ты всего лишь Очень Маленькое Существо.


***
Экспедиция подошла к речке, которая вертелась и кувыркалась среди высоких каменистых берегов, и Гэндальф сразу оценил обстановку.
- Это как раз подходящее место для засад.
- Какой сад?- шепнул Пиппин Мерри.- Может, там малина
есть?
- Дорогой мой Пиппин,- сказал Боромир покровительственным тоном,- неужели ты не знаешь даже, что такое засада?
- Боромир ,- сказал Арагорн, строго посмотрев на него,- Пиппин ведь не с тобой шептался, а с Мерри, и совершенно необязательно было тебе...
- Засада, - сказал Боромир ,- это вроде сюрприза.
- Малина иногда тоже,-- сказал Пиппин.
- Засада, как я собирался объяснить Пиппину,-- сказал Мерри,- это вроде сюрприза.
- Если на тебя внезапно наскочат, это называется засадой,- сказал Боромир.
Они очень осторожно шли по берегу, пробираясь между скал и камней, и вскоре дошли до места, где берег был пошире и незаметно превращался в ровную лужайку, поросшую зеленой травой, на которой так и хотелось посидеть и отдохнуть. Как только они пришли туда, Гэндальф скомандовал: "Стой!"- и все уселись отдыхать.
- По-моему,- сказал Леголас,- мы должны съесть всю нашу провизию, чтобы нам было легче идти дальше.
- Съесть все наше что?- сказал Гимли.
- Все, что мы принесли,- сказал Пиппин, приступая к делу.
- Это хорошая мысль,- сказал Мерри и тоже приступил к делу.
- У всех есть что поесть?- спросил Гэндальф с полным ртом.
- У всех, кроме меня,- сказал Фродо.- Как обычно! - Он грустно оглянулся.- Интересно, никто из вас не сидит случайно на Кольце?


***
Дождик лил, лил и лил. Сим сказал себе, что никогда за всю свою жизнь- а ему было ужасно много лет: может быть, двадцать, а может быть, даже тридцать!- никогда он еще не видел столько дождя сразу. А дождь лил, и лил, и лил. С утра до вечера. День за днем.
"Вот если бы,- думал Сим, выглядывая из окна,- я был в гостях у Ноя, или у Иафета, или хотя бы у Хама, когда дождь начался, мне было бы все время весело. А то сиди тут один-одинешенек и думай, когда он перестанет!"
И он представлял себе, что он в гостях у Ноя и говорит ему: "Ты видал когда-нибудь такой дождь?"-- а Ной отвечает: "Ну прямо ужасно!", или он, Сим, в свою очередь, говорит: "Интересно, не размыло ли дорогу к Иафету?", а Ной отвечает: "А бедный Хам, наверно, смылся из дому".

Когда дождь начался, Ной спал. Дождь лил, лил и лил, а он спал, спал и спал. Накануне он очень устал. Как вы помните, он построил Ковчег, и он так гордился этим, что спросил Бога, нет ли где еще наводнения, которое любящий выпить старик с тремя непослушными сыновьями мог бы перехитрить.
"Есть еще цунами,- сказал Бог,- и, по-моему, где-то есть протекающие краны, хотя люди почему-то не любят говорить о них".

***

Винни Пух и всё-всё-всё (еще чуть чуть)
***
Но мы никогда не узнаем, что считал Петька, потому что в этот момент раздался всплеск, послышалась ругань Чапая и громкий испуганный крик Анки.
-- Чапай упал в воду!-- закричал Фурманов.
-- Доумывался!-- сказал кто-то из красноармейцев.
Фурманов и Петька кинулись на помощь.
-- Смотрите, как я плаваю!-- прохрипел Василий Иванович. Он был уже на середине реки, и течение быстро несло его к водопаду у плотины.
-- Чапай, дорогой, ты цел?-- кричала Анка.
-- Да!-- отвечал Чапай.-- Смотри, как я пла... Буль, будь!-- И он вынырнул уже у следующей запруды.
Все, как могли, старались ему помочь. Петька, совершенно проснувшийся, прыгал на месте и кричал: "Ой, ой!"; Фурманов объяснял, что в случае неожиданного погружения в воду самое важное-- это держать голову над поверхностью; Анка огромными скачками неслась по берегу, не забывая спрашивать: " Чапай, дорогой, ты действительно цел?"-- на что Чапай отвечал: "Смотрите, как я плаваю! "; А любимый конь комдива сел возле запруды-- той самой, где Чапай упал,-- и опустил в воду хвост. Повернувшись спиной ко всему происходящему, он приговаривал на своем языке: "Все из-за этого мытья; но ты только держись за мой хвост, Чапай, и все будет в порядке".