- Так с тобой мне переговоры вести?
Аркебузиры расступаются, но не убирают фитилей с оружия. Стоящий потупив взор Юлий, молчит, наблюдая за неспешным и, не смотря на тяжесть покрывающей с макушки до пят стали, грациозным шествием воителя. Остановившись в нескольких шагах, он отпускает телохранителей, буравя юношу пылающими как угли глазами из прорезей кольчужной маски.
- Что ж ты, Юлий, брата не поприветствуешь? – усмехнулся барон Сергий, старший сын Георгия, законный владелец отцовского поместья.
Юлий не отвечает, не смея взглянуть в глаза старшему брату. В голове гремит набатом одна мысль – как он нашел их!
- Ты кто такой? - закованный в сталь палец указывает на Макара.
- Наемники мы, - с вызовом отвечает тот.
- Барбары, - презрительно процедил Сергий, повернувшись затем к Юлию. – Вот значит куда докатился. Разъезжаешь по империи с наемниками. Флаг ведь мой увидел?
Юноша как язык проглатывает. Все равно его слова, что камни в океан бросать, а судьбу решат другие, лишь как следует поторговавшись.
- Видел, - укоризненно выдохнул Сергий. – Да еще и человека ранил, а если б кость задел, он бы калекой на всю жизнь остался? Или ты об этом не подумал? И что ты опять возомнил? Сколько раз отец вытаскивал тебя после очередных идей? Ты ведь ждал не дождался, пока он умрет?
- Это неправда! – выкрикнул, не выдержав Юлий.
- И поэтому ты незаконно продал отцовское поместье?
В ушах у пошатнувшегося путешественника гудит, словно битый час проторчал на колокольне. Больше всего боялся обличения и вот этот день настает. Хочется убежать, обернуться птицей и улететь к облакам, лишь бы скрыться от устремившихся разочарованных глаз.
- Незаконно? – пискнул Алексий. – Значит, мы отправились в путь за краденые деньги?
- Вижу, не одного меня одурачили, - Сергий веселится, но резко веселый гонор его обрывается. - А известно ли тебе, мальчишка, что произошло после твоего отбытия? Так вот, бестолочь, когда выяснилось, что продажа незаконна, маркиз, что получил от тебя поместье, вернуть его, конечно, вернул, но тот час собирался сделать встречное судебное обвинение. И на тебя, кстати, не на меня. Такого позора Крылатые Тигры еще не знали! Я едва уговорил маркиза отложить суд, деньги ему со своего кармана вернул, - барон делает остановку, видимо ожидая отповедь, но, не дождавшись, продолжает. – Пора заканчивать этот спектакль. Юлий! Ты плывешь со мной домой!
- Нет! – в ужасе воскликнул выпускник академии.
Он бросается прочь от брата, но едва не падает, когда рука Макара резко хватает его за локоть. Но в этот момент вперед выходит обычно молчащая Мария. Как правило, от девушки и обрывков фраз не дождешься, но раз уж что-то говорит, даже хмурый и неприветливый атаман прислушивается.
- Не забывай, Макар, - громко воскликнула она, - мы заключили договор с Юлием.
Хватка северянина ослабевает. Проклятая девчонка загоняет в угол, даже трое остальных смотрят с неодобрением.
- Не станут же пятеро драться против меня и моей команды, - аркебузы повторно опускаются.
Юлий затравленным взглядом охватывает палубу. На самом деле банальный торг, где он лежащая на прилавке вещь. Нет и надежды на спасение. Макар стоит в нерешимости, глядя на дула ружей, другие нервничают.
- Мы действительно заключили договор с Юлием, - нехотя согласился северянин.
- О! У барбаров есть чувство долга. Что ж, весьма похвально, но недальновидно…
- Я не закончил, - голос Макара звучит резче. – Мы обязаны защищать его, но…
- Но я его брат, - помог атаману выкрутиться Сергий, - и могу гарантировать ему безопасность. Более того, я отвезу его домой, где тем более он не свернет шею ни себе, ни последовавшим за ним. Вас такое устроит?
- Да.
- Нет.
Макар зло смотрит на опять встрявшую Марию. Сергий так вообще начинает запутываться, кто же в отряде главный.
- В чем дело, Мария? – загудел Макар.
- В том, что мы не обязаны доверять этому человеку. У нас нет гарантий безопасности Юлия.
- И мы не отработали заплаченные вперед деньги, - несмело добавил Егор.
Макар смотрит на подопечных. Сергий, снимает к этому времени шлем, демонстрируя обрамленное густой бородой статное, совсем не похожее на Юлино, лицо. Весь его облик источает мужественность и величие.
- Мои друзья правы, - отвечает вождь барбаров, Сергий же, поглаживая светлые волосы, волнами рассыпавшиеся по наплечникам, ждет окончания речи. – Если вы желаете вернуть брата домой, мы вынуждены будем сопровождать его.
- Тогда прошу на борт, - барон сдается легко, словно этого и ждал. – Мы возвращаемся домой.
- Я разве не ясно выразился – никуда не поеду! – заверещал Юлий.
Не удостоивший его взглядом Сергий молча поворачивается и покидает судно, перебираясь по перекидному мостику. Так и не сдвинувшегося с места горе путешественника слегка подталкивают, на что тот начинает неистово дергаться в руках наемников.
- Пустите! – кричит он. – Лучше в море акулам бросьте.
- Юлий! – впервые за перепалку подает голос Феофилакт. – Смирись. Все кончено. Мне тоже очень жаль, я понимаю твою боль, но, наверное, так будет лучше. Не только для тебя, но и для всех нас.
- Он прав, Юлий, - вступает подошедший Алексий. – Мы пол лета колесили империю, что-то искали, как котята, гонящиеся за бабочкой. Это зашло слишком далеко.
Юлий смотрит на друзей и на глазах наворачиваются слезы.
- Мы спаслись от барбаров у Евгенианополя… вместе прорывались через толпу восставших… столько километров бок обок, как одна семья… ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ ПРЕДАЕТЕ МЕНЯ ТЕПЕРЬ!!
- Послушай друзей, Юлий, - Сергий резко оборачивается. – По крайней мере, о тебе они заботятся больше, чем ты ценишь их. Кабы не голубь с письмом, ты попал бы в шторм и утонул на этом корыте раньше, чем увидел берега Востока.
Глаза сами по себе обращаются к Алексию. Сокурсник барона трясется, отступив под взглядом наливающимся кровью.
- Знаешь, Юлий, - голос ломается, он давится слюной, – иногда так попросят.
- «Большой важный людишка», о котором говорил минотавр Дам-Дам…
- Тебя начали искать почти сразу. Барон Сергий хотел, что бы позор не коснулся чести рода и не стал афишировать бегство, используя барбаров.
- Человек у стойки в трактире федератов…
- Я надеялся, что нас перехватят гораздо раньше. Никто не собирался устраивать погоню в море.
Юлий бросается с бешенством минотавра, но к счастью окружающие его наемники на чеку. Бьющийся в руках северян он неистово кричит, испуская поток ругательств. Закрывая уши, Алексий бросается прочь.
- Нужно было раньше взяться за его воспитание, - пробубнил в бороду Сергий, глядя как словно сошедшего с ума младшего братца ведут мимо. – А еще лучше женить.
Резкий толчок в спину, полет кубарем в полумрак, скрежет затворяющегося снаружи засова. Тишина, отдающаяся гулом в ушах, темень затхлой каюты стальным ошейником сковывает преданного и покинутого юношу. Становится страшно.
* * *
Испуганно вздрогнув, Юлий просыпается, вырывается из зыбкого, гнетущего душу сна. Что же снилось? Не помнит. Нечто жуткое, от чего пропитанная потом туника липнет к телу, от чего сердце бешено бьется в груди. Но нет даже полу расплывшихся образов. Только чувство страха, как тень увиденного, пережитого в тяжелом ночном бреду.
Сон проходит, а с ним уплывает в небытие вчерашняя ярость и бешеный порыв. Бился в истерике, выкрикивал проклятия… минует ночь, принося душевную пустоту. Теперь сидит в углу, уперев колени в подбородок, слушая, как заунывно воет разбушевавшийся ветер, и скрипят доски раскачиваемого по волнам корабля. Пытается поднять руки к лицу, но чувствует, как резко упирается в запястья металлические обручи, звонко гремят прикованные к полу цепи.
- Заковали, - горько усмехнулся Юлий, но вмиг мрачнеет, громко бряцнув цепями в ярости, лицо покрывается маской гнева. – Как зверя на привязи!
Заставляет гнев уползти вглубь души. До времени. Пусть проснется, когда переполнится чаша и польется через край, но сейчас нужно сохранить спокойствие. Силы понадобятся, быть может, совсем скоро.
Силы… Понадобятся… Юлий внутренне смеется с собственных мыслей. Святые небеса, да на что он надеется? На что надеялся раньше? Знал ведь. Все равно знал, чем все закончится, но упорно гнал худые мысли. Прочь сомнения, только вперед! Слюнявый бред и только. Большая часть жизни, как ее ни крути, состоит как раз из разочарований и горя. Это нормально, когда умеешь их воспринимать, а не надеешься, как мальчишка на тот ма-аленький процент.
- Дурак! – барон опускает голову и смеется, тихо и горько. – Какой же я дурак. Мальчишка.
Скрип двери. Тусклый свет едва разбавляет привычный мрак, но этого хватает, что бы ослепить давно привыкшего к темени юношу. Вошедший молчит, жмурясь Юлий даже не способен разглядеть черты силуэта.
- Кто тут? – резко спрашивает он.
Ответа нет. Дверь захлопывается, обрезая поток слабого, затуманенного черными облаками, света. От резкого смена освящения Юлий в конец дезориентируется.
- Да кто же тут?!
К губам прикасаются тонкие шершавые пальцы.
- Мария, это ты?
- Не кричи ты так, - шипит на него девушка, усаживаясь рядом.
- Я уж думал это Феофилакт.
Становится даже несколько обидно. Он уж к сцене приготовился.
- Разочарован?
- Не хочу его видеть, - буркнул совсем по детски барон.
Мария тихонько смеется. Пальцы ерошат спутанные пряди волос, проводят по щеке.
- Зря ты так, - уже серьезным тоном укоряет она Юлия. – Он очень переживает за тебя… и Алексий тоже.
- С каких пор ты к ним в адвокаты подалась? – имя Алексия заставляет раздраженно затрястись.
- Я не Феофилакт, что бы читать долгие нотации и… не стану пытаться переубедить. Все равно не воспримешь. Время, Юлий, в конце покажет, кто на самом деле желает добра.
Едва соприкоснувшись губами, Мария встает. Барон рвется последовать за ней, но проклятые цепи не дают и шагу ступить. От чего-то не хочется, что бы девушка уходила.
- Останься. Посиди со мной хоть немного.
В дверях Мария оборачивается.
- Постарайся уснуть. Скоро тебе понадобятся силы. И мужество.
* * *
Бац! Голова со всего размаха пробует на крепость доски корабля. Один ноль в пользу досок. Очередной резкий толчок, Юлий чувствует, скользит ни с того ни с сего по полу… стающего на дыбы! Толчок. Цепи не дают выставить руки, и барон едва не выбивает плечо. Левая сторона туловища превращается в пульсирующий сгусток боли. Еще толчок. Юлия подкидывает, цепи (будь неладны!) тянут назад, едва не вывернув руки, приземляется на пятую точку.
- А-а-а-а-а-а!! – истошно вопят с наружи.
Ветер не просто воет – ревет, совсем как пробудившийся великан, обнаруживший годовой запас еды кем-то бесцеремонно украденный. Волны безжалостно бросают корабль, обливают палубу и мечущихся людей холодной, обжигающей водой.
- А-а-а-а-а-а!! – повторяются вопли, тонущие в грохоте грома и гуле волн.
- Мы все тут погибнем!
- Мама!
- Я слишком молод, чтоб умирать!
Шторм. Худшее, что может произойти на море, происходит здесь и сейчас. Юлий чувствует холодное прикосновение, ноги шлепают по воде. Юноша судорожно сглатывает. Вот который раз смотрит в глаза смерти. Но умирать ТАК не хочется.
«Забыли, - приходит мысль. – Заперли, а в суматохе забыли».
- Спасите-е!
- Человек за бортом!
- Да делайте же что-то! – это, кажется барон Сергий.
- Канальи! Уберите же паруса, черти водные!
- Все бесполезно!
- Мы тонем!
- Тро-ос! Трос отсоединяйте!
- Застря-ял!
- А-а-а-а-а-а!!
Шум волны, бурлящие потоки опрокинутой стены воды заглушают вопли испуганных и резкие отголоски капитана, сливая все в протяжный вой, череду неразборчивых фраз и гомона погоды.
Лес близ Евгеников… забытый страх смерти… Нет, нечто иное, нечто новое. Смерть с безликим взором стоит рядом, руки в нежном касании обнимают плечи. Юлий чувствует легкость.
«Забыли, - соглашается он с мыслью. – Ну и ладно. Так будет лучше».
Волна поднимает корабль, пол плывет, накреняется, прижимая юношу к углу. Все, что Юлий успевает услышать – скрип ножек шкафа о пол. Удар, боль…
«Все!»
* * *
«Так вот, что значит быть мертвым».
Сознание живо. Осознание себя как личности, память, но нет тела. Странное чувство, но с необычности любопытное. Вот оно, последнее познание, на которое способен человек – знание смерти.
- Мальчик, не дури, возвращайся к нам, - доносится голос из ниоткуда.
Хлопки по щекам. Каким щекам! У мертвых нет щек!
Моргает глазами. Появляется неясное расплывчатое изображение, склонившийся темный силуэт, солнце слепит и режет глаза.
«Я жив?»
Тотчас с приходящей мыслью по телу прокатывается волна боли, каждая частица материальной плоти напоминает о себе, впиваясь в мозг сотнями импульсов. Хочется закричать, но вместо этого Юлий заходится истошным кашлем, сгибаясь в калач.
- Давай, мальчик, давай! – подбадривает его Феофилакт. – Выплевывай эту гадость.
- Что про…кхе-кхе…сходит, где…кхе…мы! – Юлий пытается говорить, но кроме кашля почти ничего не выходит.
- Не знаю, - отозвался монах, помогая юноше встать. – Во время шторма нас выкинуло на берег. Считай повезло.
Дрожа от обдувающего ветра, Юлий осматривается. Корабль, подобно обглоданному скелету чудищ древности, прорывает борозду на песке. Повсюду доски, плавающий в воде или выброшенный на берег груз, бочки. Люди, кому удалось пережить ночь, сидят прямо на песке, уныло опустив головы. Сергий стоит посреди, пытаясь навести еще хоть иллюзию порядка.
- Порох цел? Доспехи? Оружие?
- В норме, господин, - один из солдат раскупоривает бочонок. – Сухой!
Разношерстная команда изрядно редеет. Хватает одного взгляда – многих матросов, отчаянно боровшихся с погодой, сегодня недосчитываются. Наемники, Макар, Егор, Мария и Тис с Подрывщиком целы, здоровы, стоят особняком. Алексий с Августином трутся рядом с Сергием.
Алексий ловит взгляд Юлия, но отвернувшись, прячется за спиной старшего барона. У юноши не хватает сил даже для гнева. Холодно, голодно и пить главное хочется, хоть по-волчьи вой.
- Может все бы и обошлось, - продолжает монах, - но барон Сергий приказал прикрепить кораблик нашего капитана к своему судну. Дурацкая, я тебе скажу, затея.
- Да я тут при чем? – рядом появляется сам капитан, демонстрируя с торжественностью спасенную собственноручно бутылку.
- Алкоголь обезвоживает, - Феофилакт бочком отодвигается от грязного оборванца, - а у нас и так воды нет.
Последняя новость вводит в уныние. От этого жажда мучает еще больше. Юлий хочет вытереть пересохшие губы, но поднеся руки, только сейчас вспоминает о цепях, все еще свисающих до земли.
- Как я уцелел?
Монах молчит, рассматривая спокойное море и кричащих чаек. Юлию вмиг становится стыдно. Наверное, впервые за долгое время.
От тяжких мыслей отвлекает бегущий, запыхавшийся солдат из отряда брата. Его появление вызывает заметное оживление. Отдыхающие люди, забыв про усталость, тянутся ближе.
- Там дома рыбаков, лодки, сети, но никого нет. Повсюду следы босых ног. Очень много следов.
- Значит, рядом должна быть деревня, - подвел итог Сергий.
- Это опасно! – слышно отовсюду.
- Мы не знаем где мы.
- Стоит ли так рисковать нашими жизнями, - это уже подлизывается епископ.
- Стойте! Стойте! – Сергию не хватает сил отбиваться со всех сторон. – У нас нет воды и пищи. Нам нужна помощь и срочно.
- Позвольте, - вперед выходит Макар. – Они могут быть правы. Разрешите послать мою разведчицу…
- Слепую девчонку? Да вы в своем уме? – на лице сына Георгия появляется язвительная усмешка. – Отряд, надеть доспехи, оружие к бою. Мы вместе идем к деревне.
- Оружие к бою? – переспрашивает с испугом Алексий. – Мы ведь на имперской земле. Все ведь в порядке? Мы в безопасности?
- Я бы не стал на это рассчитывать, - Макар смеряет Сергия взглядом и отходит к своим.
Феофилакт легонько толкает Юлия в плечо, указывая на горизонт, откуда в небо поднимается тонкой струйкой черный дым.
- Деревня.
- Пожар?
- Нет.
- Тогда что?
Нет ответа.
- Юлий, - Сергий кличет брата. – Идешь с нами.
Помрачнев еще больше юноша входит в общую колону, стараясь не отставать от Феофилакта. Проходя мимо ему весело подмигивает Егор.
Люди Сергия выстраиваются в подобие строя. Впереди сам Сергий с редкой цепочкой панцирников, за их спинами, опасливо озираясь, бредут вперемежку остальные. Вид у всех довольно помятый, лица осунувшиеся, одежда висит лохмотьями. Иных ведут под руки. Баронские букеларии выглядят не лучше. Геральдические туники с вышитым пернатым тигром в дырах, песке и тине. Зрелище понуро бредущих людей весьма убого.
Юлия обгоняет Мария, как бы невзначай касаясь плечами. Обернувшись и пятясь некоторое время она одними губами, беззвучно шепчет три слова и уходит вперед.
Переход через редкие посадки, сдобренные кустарниками, вмиг заполненные толпой, не занимает много времени. Огибая одиноко стоящие деревца Юлий, замечает, что большинству гораздо тяжелее, чем ему. У самого ноги едва слушаются приказов, хочется прислонится к стволу и отдохнуть, отдышаться, но Сергий постоянно оглядывается, задавая ритм, подбадривая своих, не давая ни минуты покоя.
- Стой!
- Что там? – Юлий встает на цыпочки, но за высокими фигурами солдат и деревьями ничего не рассмотреть.
Минутное замешательство проходит, и отряд движется дальше. Вскоре даже бредущий в центре Юлий достигает первых низких домов с покосившимися крышами, под ногами беспризорно лежит хозяйственный инвентарь.
- Не нравится мне это место. Зря мы сюда пришли, - Егор, противно сморщившись, тянет воздух. – И запах, будто горелое мясо на улицу выбросили.
Запах действительно ужасный. Не сколько вони, сколько глаза режет.
Отряд достигает первых домов. Вокруг зловещая тишина, так что от страха сердце покрывается коркой льда. Юлий словно наяву чувствует прикосновение холода. В деревне настолько тихо, что шаги солдат отдаются глухим эхом. Невольный пленник слышит, как трутся друг о друга пылинки при прикосновении армейских сапог. Люди идут от того осторожно, ступая как можно бесшумней, даже с опаской. Дружинники Сергия озираются, но в густом тумане, сковавшем округу, даже силуэты домов кажутся восставшими из сказок великанами.
- Феофилакт, - шепчет встревоженный Юлий, - что происходит?
Но монах, прижав палец к губам, тихо тянет «ш-ш-ш!»
Глаза Макара сужаются в щелочку. Посмотрев по сторонам и под ноги, оценивая массу следов, он, не отличаясь словоохотливостью, делает жест друзьям. Не проходит и нескольких секунд, как путники видят лишь спины окруживших их наемников. Букеларии в открытую нервничают нервничают, взгляды мечутся, руки крепче тискают оружие, пытаясь успокоить нервы. Один Сергий не теряет невозмутимости.
- Нашли что-то? – громко кричит он.
- Нет, - в дверях одного из домов появляется солдат. – Вещи на месте, даже еда в тарелках. Будто они отошли на какое-то время.
- Может они где-то рядом? – с надеждой, сам тому не веря, произнес один из дружинников.
На миг взгляд Юлия падает к земле. Он наклоняется, подбирая лежащую игрушку. Обычная тряпичная кукла, какую могут позволить бедные крестьяне. Глаза и рот куклы потускнели толи от дешевизны краски, а может от пыли. Юный барон всматривается в глупое лицо игрушки, представляя, что эти тряпки были для ребенка самой дорогой вещью. Откуда ему, взлелеянному в чертогах аристократического особняка знать Жизнь…
Юноша чувствует, как пальцы липнут друг к другу. Дрогнувшая рука разжимает хватку. Тряпичная кукла падает, смешно раскинув ручки, перекатываясь несколько раз, налипая на залитую кровью спинку грязную липкую землю.
Реальность плывет, люди, дома, деревья становятся прозрачными, звуки отдаленными и приглушенными. В ушах звучит веселый детский смех. Куда яснее реальности Юлий видит обнимающую куклу девочку, видит радость в глазах наблюдающей за дочерью из окна матери. Затем плывут тени, неясные силуэты людей, становится совсем темно, лишь пронзительный детский крик гремит из мрака набатом.
Парень приходит в себя. Тело дрожит, сердце стучит с бешеным ритмом, словно норовя вырваться на волю. Испуганный взгляд Юлия останавливается на уроненной игрушке. Лежащая кукла смотрит на едва не потерявшего контроль человека совсем как живая. И в нарисованных краской глазах отчетливо читается животный ужас от нечто увиденного.
- Барон Сергий, - окрик букелариев окончательно возвращает затуманенный рассудок к реальности, - мы нашли их.
Некоторых рвет сразу на месте. Даже Сергий, пошатнувшись, прижимает руку ко рту. В глазах наследника барона Георгия Юлий впервые видит пробившийся сквозь стену невозмутимости страх и неуверенность.
Только мухи, жирные и противные, довольно жужжат над омерзительной грудой. Лица, застывшие с маской боли и ужаса, служат молчаливым свидетельством, что смерть крестьян не была легкой. Их мучали. Мучали долго и профессионально. Так хладнокровно может работать только мясник на бойне.
Один Макар осмеливается подойти. Склонившись над телами, он долго и внимательно осматривая каждую царапину. Когда вождь распрямляется, лишь глаза выдают страх.
- Тень, - коротко произносит он.
Название черного северного культа звучит приговором. Наемники, дружинники и путешественники застывают, не в силах пошевелится. Каждый видит в груде замученных собственное лицо.
- Они принесены в жертву, - голос Макара звучит настолько мрачно, словно исходит одновременно из ниоткуда и отовсюду.
… Несправедливо обвинять бойцов старшего сына Георгия. Крепкие ребята, вымуштрованные, закаленные как в горниле. За Сергия хоть в огонь. Оружием не обделены, едва с ложки не вскормлены. Жаль их.
Когда прогнившие доски дверей рассыпаются, и ноги прыгающих в центр деревни барбаров не успевают коснуться земли, гремит неровный залп. Все происходит настолько быстро, что можно успеть затаит дыхание. Юлий падает на землю, закрыв уши, а рядом, гремя броней, падают пораженные дружинники. Да и смех один. С десяти шагов промахнуться с духовой трубки еще постараться нужно. Ламеллярные жилеты и блестящие шлемы вкупе с толстыми кожаными сапогами служат надежной защитой, но короткие стрелы непременно находят открытые участки кожи. Люди видят и слышат, но тело не подчиняется. Конечности немеют, оружие выпадает из рук, а впереди цепкие лапы так и тянутся, кто-то разворачивает сети.
Сергия спасают крепкие доспехи, покрывающие все тело. Даже вплотную духовые ружья превращаются в игрушки. Несколько приблизившихся обезьяноподобных падают. Длинная кавалерийская спата раскрывает ключицы, выворачивает животы. Барон становится похож на ревущего от бешенства мишку, окруженного сворой брешущих шавок. Меч вертится как лопасти мельницы. Дикари прыгают на четвереньках, визжат по-обезьяньи, но вид разрубленных на куски пятерых воинов держит на расстоянии.
На воителя идут сетями, окружают, отбивая от редких кучек сопротивляющихся. Но вот хрипящий от хлынувшей в горло крови дикарь падает. Поскользнувшись о кишки, он летит, неуклюже раскинув руки. Вторая пущенная Тисом стрела поражает раскручивающего охотничье болло.
Вслед за лучником, остальные наемники скидывают оцепенение. Оказавшись в центре отряда, они остаются в строю после первого натиска, оказываясь лицом к лицу с нападающими. К этому времени почти все бойцы Сергия лежат парализованные или сраженные, многих волокут сплетенными сетями как мух пауки. Лишь несколько все еще орудуют мечами и штыками, да и те один за другим падают. Но с воспитанниками Макара, знающих северян не понаслышке, такие штуки не проходят.
- Держитесь за мной! – кричит вожак, размахивая бердышом. В это мгновение его фигура источает ярость, разбивающая оковы страха, заставляющая двигаться. – Все на прорыв!
Юлий, Алексий и Феофилакт оказываются за широкой спиной Макара как за стеной. Юный барон бежит, пригибаясь, перед глазами от волнения круги идут, все сливается. Только крики и визги атакующих, страшные вопли скручиваемых.
Понимая, что стоять надо насмерть, наемники врываются в гущу дикарей, так и прущих со всех дыр, дверей и окон. Немало их полегло, но новые пребывают крупными отрядами. Барбары и драться то не хотят! Видя впереди блеск стали они, подобно отливу, отходят назад, не разжимая, однако хватки. Не считаясь с потерями, они стремятся брать живьем. Только не учитывают нрава и пыла бойцов Макара.
Подобно спущенной с тетивы стреле Мария вырывается из строя. Во все стороны летят метательные ножи. Едва различимые взглядом, не знающие препятствия в плетеных щитах, они чуть касаются кожи. Дикари подкашиваются, из ран кровь хлещет фонтаном. Переворачиваясь через плечо, девушка ловко уходит от зря взрыхливших землю копий, оказываясь в окружении готовящих духовые трубки. Возникшие из плаща топор и длинный кинжал выписывают невероятные зигзаги, покрывая слепую сплошной аурой стали.
Отхлынув от лобовой атаки, барбары обходят наемников с флангов. Макар чересчур запоздало видит маневр. Остановившись Тис кричит «сзади!». Поет песнь тетива, один из засевших на крыше лучников падает, провалив соломенную крышу. Внутри дома слышится звон посуды и грохот опрокинутого стола. Отставший от отряда сельский парень не замечает, как к нему заходят с тыла. Каменное острие копья пробивает кожаный доспех и окровавленным жалом выходит из груди. Какое-то время парень удивленно смотрит, как кровь выходит толчками, но взгляд мутнеет, он падает на колени, лицо касается земли.
Гремит оглушительный взрыв. Брошенная Подрывщиком граната раскидывает топчущихся и не смеющих подойти полулюдей. Руки мечутся к сумке с гранатами, но зажженный фитиль падает – брошенное с меткостью охотничьего глаза болло оплетает тело и сбивает с ног.
Врубившаяся в ряды врага Мария некоторое время раскидывает бросающихся на нее обезьян. Топор рубит древко копий как сухие ветки, плетеные щиты рассыпаются. Но это длится недолго. Опасность приходит от туда, где ждать невозможно. Реакции воительницы хватает на то, что бы вскинуть голову, и испугано вскрикнуть. Дерево оживает, подчиняясь камланию шамана. Наклонившись, оно выбрасывает длинные ветви, обвивая стройное тело девушки. Крик утопает в потоке хлынувшей крови и падающих на землю частей некогда живого человека.
Егор рубится мастерски. Выпады копий и редкие удары каменных топоров с лязгом скользят по маленькому щиту. Глубоким выпадом сын вождя убивает одного из нападающих, но не успевает извлечь оружие. Смертельно раненый дикарь дико орет, впивается когтями в плечи Егора, еще глубже погружая клинок в свою плоть. «Меч» северян, а попросту дубина с обсидиановыми лезвиями, едет по затылку.
Искрящиеся от пота мускулы Макара нервно подрагивают, глаза смотрят влево вправо – всюду смуглые заросшие лица с выступающими черепами. Выхода нет. Юлий шагает назад и вздрагивает. Чувствуя прикосновение шершавых досок дома. Теперь все. Теперь попались по настоящему, помощи ждать неоткуда. До чего же умирать страшно. Вожак тискает древко окровавленного бердыша и, кажется не может принять решения. Алексий дрожит, зрачки плывут ввысь и он, держась за стену, вот-вот рухнет без чувств. Один Феофилакт невозмутимо раздувает фитиль подобранной аркебузы.
К удивлению молодого барона ощетинившиеся друзья привлекают меньше всего внимания. Юноша поворачивается к источнику визгов, видя, как пятятся от взмахов стали стаи обязьянолюдов. Гордый барон Сергий на ногах. Вес оружия, давящие на плечи доспехи и зной делают дело. Барон выдыхается. Даже с десяти метров слышно хриплое дыхание, шаг сбивчивый, неровный. Мечом машет так, словно третьи сутки подряд молота не опускает. Не имея возможности сразить, но желая взять несгибаемого удальца живым барбары забавляются, орут, потрясают оружием, стараясь еще больше разозлить соперника и ждут, пока он просто не рухнет мешком.
- Так-так! – раздается величавый голос. – Занятная сцена, занятная, добавить нечего.
Засмотревшись на новых персонажей драмтеатра Юлий, невольно забывает про сковавший душу и тело страх. Даже бойцовский огонь тухнет в глазах Макара, видя, как распахиваются широкие двери дома, служившего некогда общей трапезной, от куда выходят странные воины. Низкорослые и смуглые, как все северяне, но одеты в диковинку. Большая масса дикарей разве что повязки набедренные носят и бегают босиком, а на этих мягкие башмаки, широкие штаны-шаровары. Грудь прикрывают длинные, до колен, кожаные доспехи с бляхой, на голове плотная шапка с металлическим обручем. На поясах короткие и тонкие мечи, в руках щиты, не плетенные, а из дерева со стальным умбоном, в руках копья. У некоторых за спиной прикреплены штандарты с незнакомыми письменами. Воины выбегают цепочкой, строясь организованно в две колоны, совсем как на имперском плацу.
- Воины Тени, - шепчет Макар, руки, держащие оружие опускаются.
Вид поникшего вожака внушает в сердце Юлия смешанные чувства. Хочется одновременно плакать, вырыв поглубже норку и броситься опрометчиво на копья северян. Феофилакт по-прежнему невозмутимо смотрит за происходящим, но ничего не говорит.
Тем временем, едва протискиваясь в двери, на крыльцо выкатывается бочка с головой, руками и ногами. Возникший человек настолько жирен, что кажется квадратным. И это при том, что обвисшее брюхо прикрывает длинный, до земли, черный балахон. Видна лишь лысая упитанная физиономия, иссеченная вязью татуировок, придающих кажется смешному лицу зловещие черты. Юноше при одном виде возникшего существа, иначе не скажешь, сдается, что он медленно умаляется, превращаясь в маленького зверька, над которым зависает клыкастая, испускающая слюну звериная морда.
- Ну и грязь развели! – человек в черном, подобрав полы мантии, вперевалочку спускается с крыльца, тяжело дыша от грузности тела. – Я же ясно вам, обалдуи, объяснил – нужны живые. И повторяю еще раз – живые.
Юлий от страха дышать забывает. Ни бежать, не скрыться, ни драться, лишь смотреть, как мерзкое порождение Тени медленно, оценивающе осматривая отряд, приближается.
- Кто он? – шепотом спрашивает барон.
- Жрец культа Тени, - отвечает также тихо монах. – Давно их мерзкие ноги не топтали священные земли юга.
- А раз я сказал живые, - продолжает тем временем жрец, - значит никого не нужно тыкать копьями, - обходит распростертые труп капитана, - стрелами, - переступает через епископа Августина, - и прочими смертоубийственными предметами… Фу! Какая мерзость!
Человек, брезгливо сморщившись, бочком, неуклюжими движениями огибает стороной раскиданную груду человеческих останков – все, что остается от девушки воительницы.
Взгляды северного жреца и окованного страхом Юлия пересекаются. Только сейчас юноша осознает, как же они вляпались. Впервые видит он существо, человека внешне, но в глазах полнейшее отсутствие добра как такового, самой Идеи.
- Теперь ты должен понять, почему мы резали северян спящими, - Феофилакт невесело усмехается. – Врага нельзя делить на мирных жителей и военных.
- Только не нужно из себя делать невинных овечек, - прогудел Макар.
- Да хватит вам, - встрял один из оставшихся на ногах матросов, - всем теперь в одном котле вариться.
- О! Господа, уж это я вам обещаю, - торжественно заявил жрец, слушая разговор. – Кстати, прошу простить мою невоспитанность, совсем забыл представиться – Валтасар.
- Нельзя сказать, что рады знакомству, - Феофилакт единственный, кто сохраняет кажущееся в данной ситуации странным спокойствие.
- Охотно верю, - держась за живот, Валтасар надрывисто смеется.
Как-то невзначай взгляд северянина падает под ноги загнанного в угол отряда. Там, где под выглянувшим из густых облаков солнцем, бросается тень. Что происходит дальше, Юлий долго не может переварить в сознании. Оружие Макара и последних последовавших за ним букелариев, одно за другим, противно бряцая, падает.
- Я барон Сергий! – неистово хрипит воин. – Крылатые Тигры никогда не сдаются. Есть ли среди вас хоть один смельчак?
Ряды теневых солдат расступаются. Вперед выходит человек, закованный в черную, весьма эффектную шипастую броню. Извлекая из расписных ножен длинный, такого же материала, что и доспехи, меч он салютует южанину.
- Небесный металл! – догадывается Алексий.
Сергий, пошатываясь, делает нетвердый шаг, нанося удар. Северянин, грациозно отступая, парирует удар, смещается в бок и делает подножку. Увлекаемый весом доспехов барон падает и не встает.
- Больше никого нет? – жрец кажется разочарованным. – Тогда вперед, у нас долгий путь.