Литература
Началась лекция по литературе, и все нагло завалились спать. Я не сплю из сострадания, все-таки мы с преподавателем Ольгой Олеговной друзья, хотя все думают, что мы с ней непременно поженимся. Олечка честно отрабатывает свою зарплату, хотя могла бы просто сидеть и читать, все ведь все равно спят. Кроме меня, разумеется. Мне теперь совестно на ее занятиях спать.
– Знание избранных произведений классиков всегда считалось и сейчас считается показателем высокого интеллекта и эрудиции, – воодушевленно рассказывает Ольга Олеговна.
Я решил написать письмо родителям и с удовольствием принялся за это дело.
– Все спят? – шепотом спрашивает, не поднимая головы «замок».
– Иванов одним глазом смотрит в конспект, а другой рукой записывает, – шепотом отвечает Журавлев.
– Симона, – шепчет Лео. Надо же, он, оказывается, еще не спит!
– Чего тебе? – неохотно отрываюсь я от своего занятия.
– Ты куда хотел бы попасть служить?
– Рано еще о распределении думать: еще больше полутора лет учиться, – если честно, то я не знаю, что ему и ответить. – А ты уже сейчас переживаешь?
– Конечно. Родина у нас большая, и попа у мамы Родины тоже очень большая. Не хочется туда попасть, а?
– Спи, горе луковое. Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют.
– Что-то не спится. А послать могут и значительно дальше Кушки. Слушай, ты же на ротном партсобрании не был?
– Не был. Я в наряде по роте стоял, ты же знаешь. А что?
– Интересный момент пропустил. Наш взводный в президиуме спал! Взял в руку красный фломастер, снял колпачок и уснул! Потом проснулся, закрыл фломастер, поставил его в коробку и взял второй, зеленый. Потом поменял зеленый фломастер на желтый. Ротный от злости чуть желчью не захлебнулся! Представляю, что он взводному после партсобрания говорил!
– Жаль, я не видел. Вот бы его на кинокамеру снять! Забавно было бы!
Лекция прошла спокойно. Я дописал письмо как раз перед окончанием пары. Успел заклеить и подписать конверт, краем уха слушая Ольгу Олеговну.
– Читайте поэзию, – восторженно взывала она, широко улыбаясь при этом. – Восхищайтесь ею! Поэзия пробуждает романтические и душевные нотки, способные вдохновить вас на новые открытия и достижения!
– Обязательно, – ворчит Королев, – для рытья окопов нам так не хватает именно вдохновения.
– КорС, а вдруг ты отроешь останки неизвестного доисторического животного, а? Прославишься вдруг и навсегда, – шепчет Веня.
Случай «прославиться» представился на удивление быстро – прямо в этот же день! После обеда нашу роту привезли на стрельбище за село Урожайное. Нужно выкопать траншеи для кабелей к наблюдательным вышкам, тем самым, которые мы штукатурили во время производственной практики. Взводный, как и приличествует случаю, дежурно пошутил:
– Копать здесь и здесь, а я пока схожу и узнаю, где надо. С лопатами я договорился.
Веня тоже в долгу не остался и себе добавил следующее:
– Здесь вам не Англия, копать нужно глубже.
Все курсанты одеты по форме одежды № 2 – голый торс и копают. Я же, пользуясь моментом, разделся до трусов и залез на сливу. Сначала нарвал слив своему отделению, а теперь ем сам. Здесь всегда дуют сильные ветра, так что в трусах – одно сплошное блаженство.
– Иванов, – то ли шутит, то ли серьезно говорит Королев. – Ты только помни, что умеренность – мать здоровья.
– А ты не забывай, что движение это здоровье, это жизнь. Копай, давай!
Вдруг внизу прошелестел дружный шепот курсантов, что-то явно происходит. К моему отделению торопливо подходит моложавый, подтянутый и широкоплечий генерал-майор в глаженых сапогах.
– Ну, и кто здесь старший? – остановился генерал, и осмотрелся. – Впрочем, понимаю. Эй, на дереве, слезай! Что-то мне подсказывает, что ты здесь начальник?
Пока я слезал, размышляя над тем, как буду выкручиваться из сложившейся ситуации, генерал нетерпеливо переступает с ноги на ногу. Поскольку мне никакой спасительной идеи в голову пока так и не пришло, я со спуском немного замешкался.
– Долго же ты заставляешь себя ждать, – осуждающе покачал головой генерал.
Я слез и принял строевую стойку. В трусах это выглядит весьма забавно, я это и сам понимаю. Ситуация казалась настолько безнадежной, что я так ничего и не придумал, и ждал, чем же все закончится. Взвод продолжает трудиться, не обращая на нас особого внимания. Известно ведь, начало это только полдела, а конец – всему голова. А до конца еще ох, как далеко.
– Товарищ генерал-майор! Сержант Иванов по вашему приказанию прибыл!
– Я же говорил! Раз не работает, в трусах и на дереве, значит начальник. Хоть, хреновый, но начальник, – без тени удивления улыбнулся генерал и снисходительно посмотрел на меня. – Из офицеров кто-нибудь есть?
– А как же! То есть так точно, – спохватился я.
Генерал осуждающе покачал головой, разглядывая меня.
– И где же они, интересно знать?
– Вон на том фланге. Разрешите, я сбегаю, позову? – вызвался я.
– Босиком? Нет уж, лучше от греха подальше я сам!
И генерал поспешил на правый фланг к офицерам, а я, поскольку ему до меня больше нет никакого дела, снова взобрался на сливу и взялся за дело. Босиком это неудобно.
– Иванов, а Иванов, – спросил КорС, – почему он тебя не наказал?
– Змеи змей не кусают, – хмыкнул Миша, и Королев задумался над его словами.
Когда через 20 минут к нам подошел взводный, я прямо с дерева спросил его.
– Товарищ капитан, а кто этот генерал?
– Командир Горловской мотострелковой дивизии, а что?
– Ничего. Приятный офицер, – ответил я, а про себя подумал, что генерал не пытался наказать меня, что было весьма необычно. У нас в училище считается, что каждый курсант должен быть либо поощрен, либо наказан. Мама Жора считает, что лучше, если наказан, потому что, кто не был наказан, тот не знает страха. Взводный подозрительно посмотрел на меня.
– Иванов, а ты никак успел с ним познакомиться? И как?
– Не волнуйтесь, товарищ капитан, я произвел на него самое, что ни на есть, благоприятное впечатление! Вот – все свидетели! Так что не извольте беспокоиться!
Однако, по всему видно, что мои слова только еще больше укрепили взводного в уверенности, что я редкий разгильдяй.
– И что ты ему наговорил?
– Это вы меня с Веней спутали, – не очень почтительно ответил я, – а я все время хранил молчание.
– Да я ни слова не сказал, – сообщил Веня с легкой гордостью.
– Ну да? – рассмеялся взводный. – Хотел бы я вам поверить. И как же вам это удалось? И кто это говорит? Всем ведь известно, что вы молчать просто не умеете!
– Да я, правда, молчал, – с задорной убежденностью начал снова Веня, но взводный категорическим жестом оборвал его.
– Все-все! Хватит препираться. Нет замечаний и ладно! А то вас и, правда, не переспоришь, – немедленно приказал взводный. – Я сказал, молчите, Нагорный, а то потом будете плакать и руки наизнанку выворачивать.
– И, правда, Веня, помалкивай, давай, – кисло улыбнулся и несколько раздраженно выразил всеобщее мнение КорС. – Отчего это люди, которым нечего сказать, никогда за словом в карман не лезут?
Веня после этих слов насупился, но промолчал. Я уже много раз говорил, что наш Веня слишком уж словоохотливый. И если сначала это было даже смешно, то теперь это ужасно раздражает.
– Хочешь что-то спросить? – видя Венино замешательство, спросил мама Жора.
– Да, я хочу знать, – позволил себе Веня довольно холодный тон.
– Хочешь много знать – узнаешь, где раки зимуют. Что, звездная болезнь появилась? – не выдержал и пренебрежительно перебил его взводный и назидательно добавил: – Запомните, товарищ Нагорный, из вас никогда ничего путного не выйдет. Даже, несмотря на все связи вашего высокопоставленного папы.
Веня тяжело переживал и весь вечер пребывал в отвратительном настроении, что случается нечасто. Более того, он весь день предпочитал держаться особняком, что еще более удивительно. Во всяком случае, такое с ним было первый раз. И еще что удивило, так это то, что этот страстный курильщик в этот день курил меньше, хотя все ожидали, что все будет как раз наоборот.
Слово
Сегодня у нас контрольная по тактике на три варианта. По маловероятному стечению обстоятельств Батя сегодня стоит в наряде, а я, Лео и КорС пишем разные варианты на радость всего взвода. Обычно мы с Королевым пишем один вариант, Лео с Батей другой, а на третий вариант из нас никто не попадает. Правда, вскоре радость третьего варианта пропадает – Королев пишет неторопливо и ни на какие знаки товарищей не реагирует.
– КорС! Ты уже написал об управлении войсками в бою?
Королев неприступно молчит, склонившись над конспектом. Он явно избегает общения с ребятами.
– А про подготовку батальона к наступлению?
Королев делает вид, что сегодня у него проблемы со слухом. Без сомнения он решил наказать наших троечников по-своему.
– А про характерные черты современного оборонительного боя?
Однако Сергей нем как рыба и ничего не замечает. Материал он, безусловно, знает и, судя по тому, как пространно он пишет ответы, он намерен получить никак не меньше семерки. Наконец, непрекращающийся шепот надоедает полковнику Шатилову и он говорит.
– Так-с, курсант Королев, пересядьте-ка за первую парту. Командиры второго и третьего отделений, кстати, тоже.
Мы с Лео переходим вперед и присаживаемся за одну парту.
– Товарищи сержанты, – улыбается преподаватель, – у меня, конечно, нет оснований полагать, что вы спишите друг у друга, но все-таки, будьте уж так добры, сядьте за разные парты.
Теперь за первыми партами сидим я, Лео и КорС, причем сидим поодиночке. Преподаватель стал прогуливаться по аудитории, и разговоры сами собой улеглись. Правда, и списать теперь никому особо не удается. Мы с Лео все-таки умудрились написать по одному вопросу, что, впрочем, погоды не сделало. А вот Королев специально никому ничего сделать даже и не пытался, чем доставил товарищам немало огорчений.
– Эх, – вздыхал после контрольной Рома, – не хватило самого главного – времени. Еще бы минут пятнадцать и все было бы в ажуре, а так и не знаю прямо.
– Лопух ты, Рома, – говорит Лео, – в данном конкретном случае главное было вовсе не время, а знания. В твоем случае – отсутствие таковых.
Результат контрольной работы оказался следующим: мы трое получили по пятерке, и больше отличных отметок во взводе нет. Четверки получили «замок», Рома, Дима и Лис. У остальных трояки и несколько двоек. Больше всех во взводе негодует «замок», так как его из-за низких результатов репрессировали и лишили увольнений на неопределенный срок. Страсти бурлят, и взвод дружно набросился на Королева.
– КорС, это ты во всем виноват! – первым сказал «замок», оценив, так сказать, масштаб трагедии.
И все согласно зашумели. Возмущению нет предела. В предвкушении поржать, к нам подтягиваются курсанты из других взводов. Все курсанты, получившие неудовлетворительные отметки, не скупятся на критику в адрес Королева. Королев сегодня неестественно спокоен, видно, что готовился к этому разговору. В его взгляде и резких движениях читается злая решимость стоять на своем.
– В чем именно? – презрительно ухмыляется КорС, довольный полученными результатами. – В том, что вы не готовитесь к контрольной работе? К тому же я всех честно и заблаговременно предупреждал, что никому больше подсказывать не буду. И слово свое я намерен держать и впредь, вот так вот. Так что так себе и запишите красным почерком!
– Как ты можешь? – захлебнулся от негодования Зона. – Или это такая злая шутка? Ты не наглей, а то это может привести к нежелательным для тебя последствиям.
– Слышишь, КорС, а ты не ел накануне уху? – не может смириться со своей двойкой Бао.
Хотя, как по мне, это его привычная оценка, и великий Бао к этому уже давно должен был привыкнуть к таким результатам своей самостоятельной работы.
– В натуре, КорС, – раскричался Илья Гарань, – ты нос свой особенно не дери, чтобы ничего не случилось ни с ним, ни с тобой. Редкий ты гад, Корс!
Но Королева такой напор нисколько не обескуражил. Его ругают, а он защищается, и в ус не дует. Его поведение вызывает неприятное впечатление у всех.
– От такого и слышу! – ответил «взаимностью» Королев. – Можете мне тоже не подсказывать, – веселится Королев, нагло глядя в глаза всем по очереди. – Так что не стоит поднимать бурю в стакане воды.
Ни на секунду Королев не пожалел о том, что сделал. Отчего-то мне смотреть на эту его браваду неприятно.
– КорС ведь прав, – неожиданно подает голос Вася. – Я лично сам пару схлопотал, но считаю, что нам нужно самим учиться. Наденем офицерские погоны – рядом может не оказаться ни Лео, ни КорСа, ни Иванова. И папа-генерал есть далеко не у каждого из нас. И что тогда делать будем?
Ну, надо же! Оказывается время пребывания в стенах Симферопольского ВВПСУ явно идет Васе на пользу!
– Нашел о чем думать, – фыркнул Зона. – Нам бы лишь экзамены сдать, чтобы в увалы пускали, и все!
Что и говорить, наш Зона по праву занимает одно из первых мест в ряду лодырей и троечников. Не слишком красящий их обоих спор перебил «замок».
– КорС, ты бы хоть для очистки совести покаялся, – настаивает он.
– Не в чем мне каяться, тем более, перед тобой.
– И все-таки, КорС, как на счет неписаного закона помогать друг другу? – с иронией спрашивает «замок».
– Очевидно так же, как на счет неписаного закона, что за помощь нужно благодарить, а не хаять, – покровительственно ответил на это Королев, и тут же мрачно предупредил: – и так теперь будет всегда.
Серега, как обычно, категоричен. А сегодня он к тому же наглый, как (кто сказал: «Как Иванов?»), как танк. Вопреки всеобщему ожиданию КорС вовсе не сгорел со стыда.
– Действительно, – шутливым тоном поддержал его Веня, – вместо того, чтобы сказать спасибо или хотя бы промолчать, привыкли, чуть что, как страусы, голову в снег!
Курсанты застыли в нерешительности, так как своим поступком Королев заставил задуматься всех. Что ни говори, а наш Королев все-таки парадоксальный малый. Горький опыт курсантов нашего взвода показывает, что нельзя быть неблагодарными по отношению к КорСу. Как это там сказал классик? Он уважать себя заставил, и больше выдумать не смог. Это точно про Королева!
Ой, друзья, заговорился я тут с вами, а увольняемые уже выходят строиться на плац! Я сегодня тоже иду в увал, в общем, нужно мне поторопиться! До улицы Карла Маркса мы шли вместе с Лео, Димой и Васей. Тут они захотели попить газировочки с сиропом.
Совершенно неожиданно для меня ребята достали из карманов складные (телескопические) стаканчики. Сейчас прямо мода на такие стаканчики. У Димы даже два таких стаканчика. Как оказалось – один из них для меня. И не просто для меня, а подарок! Сюрприз, так сказать. Мы взяли воды, и отошли в сторону.
– Красота! Согласен, Симона? – блаженно улыбается Лео.
– Ты о ком? Или о чем?
– Пить не спеша, наслаждаться лимонадом, не обращая внимания на тех, кто ждет стакан. Разве нет? Потом возьмем еще стаканчик воды без сиропа и вымоем стаканы.
Что-то в этом, безусловно, есть, и я согласно киваю. Пусть Лео будет приятно.
– Жаль только, что в продаже нам попались только пластмассовые стаканчики. У меня дома есть такой же, но железный. Один раз, помню, на природе налил я горячего чая в него, а стаканчик возьми и сложись!
– Обжегся? – понимающе кивнул Вася.
– Ага, но для холодных напитков – то, что нужно. Симона, ты же турист, оцени – места занимает мало.
– Согласен, согласен. Ну что, моем посуду, и в кино?
– Категорически не согласен, – шумно вздохнул Лео, – сначала в «Пельменную!»
– Я не подстрекатель, – смеется Дима, – но вы не подеретесь!
– А что, если накостылять самому этому провокатору? – мечтательно говорит Лео.
– Товарищи сержанты, – пятится назад Дима, – я предостерегаю вас от необдуманных действий!
– А тебе следует быть осторожней с высказываниями!
– Виноват, был не прав, исправлюсь! Это было минутное помутнение рассудка, но оно уже прошло!
Так с шутками мы направились по извечному курсантскому маршруту. У магазине на пересечении улиц Карла Маркса и Пушкаря мы увидели Мишу, пьющего что-то из стакана.
– Привет! – окликнул его Вася. – Что пьешь?
– Привет. Давно не виделись. Березовый сок пью.
– Ужас, – подивился Вася, – это же 8 копеек за стакан! И не жалко?
– Пить хочется, – смеется Миша. – Вот я скоро дойду до пивной, и буду пить пиво по 35 копеек за бокал! Представляешь?
Мы посмеялись и разошлись кто куда.
Гоги и Магоги
Во время сампо Лео вдруг вспомнил, что раньше мы нашего взводного называли и мамой Горой, и мамой Гошей, и мамой Гогой, а теперь почему-то только Жорой.
– И действительно! – ухватился за эту тему Веня. – Чего это мы зациклились на имени Жора? Ему больше идет мама Гога!
Мы даже улыбнуться не успели, как входная дверь распахнулась, и в аудиторию влетел собственной персоной мама Жора.
– Легок на помине, – удивился Миша.
– Сочувствую, – только и успел шепнуть Королев Вене. Веня взглядом оборвал умника.
– Что? – ликуя, возопил взводный с видом, не предвещавшим ничего хорошего. – Попались! Наглеете до предела! Ну, голубчики, готовьтесь! Сейчас вы все отгребете по самое некуда! Будете знать, как нужно о командире взвода отзываться!
Ощущение бессилия отразилось на лицах Лео и Вени. Как говорится, отступать им некуда. Я стою, лихорадочно соображая, опережая возможные вопросы мамы Жоры, но ничего дельного придумать, не могу. Остается только искренне сочувствовать ребятам. И вдруг немую сцену нарушил Дима Снигур. Изобразив на лице невинную простоту и недоумение, он ровным голосом спросил, озадачив всех:
– Товарищ капитан, а причем, собственно говоря, здесь вы? Мы как раз обсуждали тему Гогов и Магогов.
Я с тревогой проследил за реакцией мамы Жоры.
– Кого? – не понял мама Жора. Вместе с ним его изумление разделили, только, молча, все мы. Впрочем, не буду расписываться за всех. Что же касается меня лично, то я не имею ни малейшего представления о том, о чем идет речь.
– Хотите, я продолжу? – как ни в чем не бывало, глядя на взводного все теми же невинными глазами, спросил Дима. – Мне не так много осталось еще рассказать.
Взводный согласился. Будь я на его месте (тьфу, тьфу, чтоб мне никогда не быть на его месте!), я бы непременно поинтересовался у присутствующих, что они уже узнали и могут сказать про этих самых Гогов и Магогов. Но мама Жора до этого не додумался. Еще полминуты назад он собирался наказать всех, кого попало, но Диме удалось сбить его с толку. Обрадованный сговорчивостью взводного, Дима начал свой рассказ.
– Определение исторической судьбы Украины, – начал Дима совершенно спокойным голосом, словно он действительно продолжает рассказ, – зависит от разрешения спора «Гог – Магог». Ведь не случайно имя Гога в Библии подается вместе с именем Тувала (Фувала или Фовела – в зависимости от перевода), а последний – это название Украины. Гог – это не царь, не князь, не этнос и не отдельная страна. Это общее название народов азиатского происхождения, которые жили и боролись на землях Магога, во все времена существования Великого арийского пояса. Хранителями этой гигантской степной полосы от Гималаев до Карпат, по которой волнами шли арийские народы из глубины Азии через Кавказ в Северную Припонтиду и далее в Западную Европу, были скифы, потом славяне, а позже – русичи (Киевская Русь). Это и есть земля Магога – то есть праукраинцев. Магог это второй сын Яфета – родоначальника скифского суперэтноса.
Дима уверен в своих расчетах и даже слегка улыбнулся. Странное дело, но мне кажется, что мама Жора понимает, о чем толкует Дима!
– Земли Магога (по Библии – северные страны или Скифия) были ареной жестокой борьбы народов, которые выполняли арийскую миссию творения, и народов «черной легенды», выполнявших противоположную миссию – функцию уничтожения. Их образно называли горячим утюгом, Божьей Карой, порождением ада, погаными, ну и так далее.
– Это что же, получается, – потер мама Жора лоб, – в краю Магога действовали Гоги – люди, которые не понимали разницы между добром и злом?
– Именно так, – просиял Дима, обрадованный тем, что хоть один из его невольных слушателей хоть что-то понял из сказанного им. – Народ Праукраины выполнял роль главного щита от Гогов, рвущихся из глубин Азии в Европу, уничтожая все на своем пути. Арийские народы под библейским названием Магог сыграли огромную цивилизаторскую роль в истории человечества. Это были народы-строители, созидатели.
Мама Жора снова перебил «оратора», пытаясь внести ясность в свои мысли.
– К этим народам относятся: киммерийцы, скифы, сарматы, анты, тавры, «белые» гунны, славяне, частично половцы, кипчаки, русичи, украинцы. А какие народы относятся к противоположной миссии?
– К народам «черной легенды», – охотно ответил Дима, – относятся торки, печенеги, «черные» гунны, татаро-монголы. Это библейские Гоги, выполнявшие антиарийскую, антицивилизаторскую миссию. Они пытались уничтожить Великий арийский пояс, объединяющий духовные центры Тибета и Аратты (Праукраины). Наши предки это светлые Магоги, которые веками насмерть стояли в битвах против степняков Гогов, прикрывая собой западную (христианскую) цивилизацию от смертельных нашествий. Вся наша история имеет ярко выраженный «антигоговский» характер, является важнейшим фактором всемирно-исторической драмы, очерченной в священных книгах.
Лично я понял немного, но зато припомнил, что что-то похожее говорил полковник Тетка во время профотбора тому пареньку, который беседовал с Родственничком передо мной.
– Ну что же, товарищи курсанты, – доброжелательно подвел итоги мама Жора, – поблагодарим курсанта Снигура за весьма познавательный рассказ. Снигур, вы бы проводили подобные беседы с товарищами при каждом удобном случае! Уверен, что вам будет легко служить и общаться с военными строителями – верующими. Успехов вам!
Мама Жора ушел, и в аудитории воцарилась тишина. Когда шаги взводного затихли в конце коридора, «замок» выразил наше общее чувство.
– Дима, ну ты вообще!
Через полчаса Лео тихонько спросил меня:
– Толик, ты чего-нибудь понял? Объясни мне, а?
– Легко сказать! Нет, попроси Димку еще раз повторить его рассказ. И я тоже с удовольствием снова послушаю.
Траншея для детского сада
Есть у нашего военного училища подшефный детский сад. И пришла очередь газификации этого самого садика. Заведующая детским садом, естественно, позвонила шефам, то есть нам, чтобы траншеи под газовые трубы выкопали курсанты. Честь копать траншею выпала нашей роте. Дело было в субботу, и, конечно же, не вместо занятий, а вместо очередного увольнения в город.
Обрадовали нас этим событием на послеобеденном построении, когда мы настраивались на молниеносное, но качественное проведение парково-хозяйственного дня и на увольнение! Правда ротный нас все-таки обнадежил и даже стимул для работы установил: «Как только выкопаете, так сразу в увольнение до утра понедельника!»
Кто не служил, тот никогда не поймет как это много и до чего это здорово! Каждый из нас находится под глубоким впечатлением от обещания командира роты.
Так что настроение у всех заметно улучшилось. Привезли нас в детсад, разделили на участки, и ротный уехал обратно в училище. Моему отделению выделили участок отдельно от остальных, немного в стороне и в глубине двора жилого многоэтажного дома, так как до нас строители кое-где все-таки копали понемногу. Приняли мы форму одежды № 2 (голый торс) и с остервенением набросились на работу.
А в Крыму грунты по большей части четвертой категории, то есть камней там значительно больше, чем земли. И лопаты наши затупились быстро, а энтузиазм закончился еще раньше. И ясно мы поняли, что копать нам эту злополучную траншею не только сегодня, но и завтра, а в увольнение мы попадем не раньше чем через неделю. Понятно, что мысли такие не только не помогают в работе, но и наоборот, только еще больше расслабляют и работе вредят. Не прошло и полутора часов, как все мое отделение уже лежало на травушке-муравушке, загорало и злосчастную эту траншею принципиально презирало.
Мне захотелось мороженого и я, одевшись по форме, пошел к ближайшему магазину. Вдруг вижу я, что в глубине соседнего двора стоит экскаватор! И дверца кабины открыта, а это значит, что и экскаваторщик где-то недалеко! Вмиг позабыв про мороженое, я бегом бросился обратно к своему отделению.
– А ну-ка быстро сбросились все по рублю, – нетерпеливо заорал я.
Нужно отдать должное ребятам, они даже спрашивать не стали зачем, и быстро сбросились по рублю, вышел полноценный советский червонец. Немного я все-таки соврал – Вася поинтересовался, на что я планирую потратить деньги. Я ему ответил, что на возвращение утраченных иллюзий. Так же бегом я бросился в ближайший винно-водочный магазин. Повезло круто – хотя очередь была большая, меня мужики со смешком пропустили без очереди. И это притом, что обычно очередь продают за те же десять рублей. Спрятав бутылку водки, я бросился к экскаватору. В тени дерева за столиком четверо мужиков режутся в домино.
– А кто здесь экскаваторщик? – запыхавшись, спросил я.
– Ну, я, а что надо? – повернулся ко мне один из играющих с сигаретой в зубах и кепке, надетой задом наперед.
Я показал ему из-за пазухи бутылку водки и сказал: «Дело есть». Вид полулитры вызвал у экскаваторщика самые нежные и трогательные чувства. Экскаваторщик тут же выплюнул сигарету, поставил костяшки домино на стол и сказал:
– Мужики, доиграйте кто-нибудь за меня. Я сейчас.
Выкопал он траншею быстро и уехал. Остался доволен и он, и мы. Быстренько расчистив траншею, чтобы скрыть следы от зубьев ковша экскаватора, сделав аккуратные отвалы, мы рванули в училище. Помылись, переоделись в парадно–выходную форму, построились на взлетке, и я пошел в канцелярию, чтобы доложить ротному, что мы готовы в увольнение.
А ротный из детского сада поехал домой, пообедал вкусно, судя по его умиротворенному виду, успешно исполнил супружеский долг и довольный приехал в училище, всего на минут пятнадцать–двадцать раньше нас. Увидев меня в парадной форме, он несказанно удивился.
– Ты что, Иванов, в конец обнаглел? – заорал он. – Это даже для тебя слишком! Перебор, понял?
– Никак нет, товарищ майор! Траншею выкопали, разрешите в увольнение?
– То есть, как это выкопали? Да ведь это невозможно за такое время! Да я тебя! Да я все твое отделение! На большой якорь посажу!
– Товарищ майор, но ведь мы действительно выкопали свой участок.
– Значит так, Иванов. Сейчас едем в детсад, если вы и, правда выкопали, как ты утверждаешь, то вы идете в увольнение до утра понедельника, как я вам и обещал. Но если ты меня вздумал обманывать, вы у меня в парадной форме руками будете эту канаву рыть, ясно?
«Ясно, чего уж тут неясного», – подумал я. Увидев канаву, ротный удивился еще больше. И пока он не вышел из этого состояния, я у него выпросил увольнительные записки, и все мое отделение тут же рассыпалось по сторонам, пока, значит, ротный не передумал. Даже Вася, который боится ротного панически, и тот не заставил себя дважды просить.
Как совершенно справедливо полагал ротный, вручную за то время, что мы здесь находились, выкопать такую траншею в нашем грунте невозможно. Но факты, как говорится, вещь упрямая – траншея-то есть! И тут ротного озарила идея, и он пошел к подъезду, у которого находятся лавочки, на которых сидят бабушки-старушки. Ротный поздоровался с ними и поинтересовался, а не знают ли они, как это мы тут траншею выкопали.
– Все видели, милок, – радостно сообщили ему бабушки-старушки. – Старшенький из курсантов, у которого желтые полоски не только вдоль погон, но и поперек…
– Сержант, значит, – машинально вставил ротный.
– Ага, милок, он купил бутылку водки и нанял экскаватор. Тот и выкопал. Вот так-то, милый.
– Ну, Иванов! Ну, сукин сын, ну я тебя! Ну, я тебе задам, – сжимал и разжимал в бессильной злобе кулаки ротный. Но я был уже далеко.
Дальше было еще интереснее. В субботу остальные наши курсанты, конечно же, канаву не вырыли, поэтому и в воскресенье для них увольнений не было. Разрешили им с утра в 11.00 посмотреть «Утреннюю почту», и снова всю роту на рытье канавы отвезли. И хотя ребята и копали, но до конца все равно так и не выкопали.
А с утра в понедельник началась карусель! Заведующая детсадом позвонила начальнику политотдела училища, как лично отвечающему за работу с подшефными, и что-то там ему ехидно сказала. Мол, газовики уже приехали трубы укладывать, а класть их по-прежнему некуда.
Начпо сильно выругал нашего комбата. Наверное, даже, чересчур, сильно, потому что комбат бесцеремонно и в присутствии курсантов долго орал на нашего ротного, чего раньше себе никогда не позволял. Ибо ротный наш и сам по себе мужик серьезный, и связи у него крутые, так что комбат с ним считался. А тут вдруг орет, как на самого последнего! После этого ротный построил роту, и долго, молча, нас всех и каждого в отдельности рассматривал.
– Сержант Иванов! Выйти из строя. Вот, товарищи курсанты, хотел я его наказать за то, что он слишком хитро сделанный, за то, что за бутылку экскаватор нанял, вместо того, чтобы самим копать. А теперь выходит, что только его отделение и выполнило поставленную задачу. А вы все разочаровали меня своей приземленностью и отсутствием фантазии. Я вам прямо скажу, вы все – дятлы! Даже до этого не додумались! Правда, и я вам не подсказал, потому, что был уверен, что вы сами выкопаете. Так что Иванова я теперь поощрить решил, вот! Сержант Иванов! За проявленную находчивость в решении сложнейшей проблемы, – слегка насмешливо командует ротный, – объявляю вам одно внеочередное увольнение!
– Служу Советскому Союзу!
Роту освободили от занятий и бросили срочно доделывать то, что они не успели выкопать за выходные дни. Поощрение было такое: мое отделение осталось в роте смотреть телевизор. Ну, а я пошел в городское увольнение.
Взводным тоже досталось – и от комбата, и от ротного. Особенно близко принял слова начальства в свой адрес капитан Туманов. Он в сердцах швырнул свою повседневную фуражку оземь и внятно сказал:
– Мама, роди меня обратно.
На меня и мое отделение остальные курсанты, конечно же, обижались, но мы на это внимания не обращали. В первом и втором взводах меня за глаза отчего-то стали называть аномальным Симоной. Но приставка «аномальный» продержалась недолго.
– Чего это он аномальный? – удивлялся Юра Аркалюк, «комод» из первого взвода. – Толик не похож на других, это сколько угодно, но он не аномальный.
В кои-то веки даже мама Жора остался доволен мной. Вася проявил чувство юмора и гордо пошутил:
– Ай, да мы! Спасибо нам!
– У меня возник риторический вопрос, – начал грудью напирать на Васю Столб, – ты-то здесь причем? Ай, да молодец у вас ваш командир отделения, а вы такие же, как все. А лично ты, так даже хуже остальных!
Спорить со Столбом Вася не стал, так как прекрасно понимает, что связываться со Столбовским или иметь с ним дело – себе дороже. Особенно таким, как наш Вася. Поэтому Россошенко покраснел и замолчал, чего, собственно, от него и добивались. А впрочем, может и он понял, что он вовсе не ай, да, молодец?
Батя ушел
Игорь Молодов написал рапорт об отчислении из военного училища. Для нас всех это шок. Конечно, трудно найти большее несоответствие, чем Батя и армия, и все-таки.… У меня от этой новости непривычно защемило сердце. Представить себе невозможно, что дальше мы будем учиться без Бати.
– Игорь, что это ты надумал? – серьезно допытывает его КорС.
– Не для меня это. Мне это армейское однообразие быстро надоедает. Я хочу иметь возможность наслаждаться любимым занятием. И вообще хочу человеческого способа жизни. Каждый день.
– Это любовью что ли? – хохотнул Литин.
Ни на его слова, ни на него самого никто внимания не обратил. Поскольку на минутку воцарилась тишина, стало слышно, как дежурный по роте младший сержант Шумейко распекает своих дневальных.
– Сколько мусор не трамбуй, выносить все равно придется!
Шутка смешная, но смеяться отчего-то не хочется.
– Может, еще подумаешь все-таки? – спрашивает Веня у Бати.
– Я уже достаточно насмотрелся и ясно и отчетливо вижу…
– Это в очках-то? – веселится Литин.
– Я понял – это все не мое. Поверьте, я себя и так долго заставлял потерпеть, подождать. Но очень уж нелегко бороться со своей натурой. Не военный я, и все тут. Так стоит ли и дальше обманывать себя?
– Бать, – настаивает Веня, – ну ты ведь не самый плохой курсант, и офицер из тебя выйдет не самый плохой.
– Вень, спасибо, конечно. Мне и самому тяжело, и решение уволиться мне далось нелегко, но я ухожу. Да и не смогу я стать настоящим бойцом партии, понимаешь? Нет? Как бы это тебе понятнее объяснить? Все эти стенограммы съездов и пленумов ЦК КПСС, статистические отчеты про успехи колхозов и заводов это только имитация истории. Не понимаешь? Ну, может, оно и к лучшему. И еще: мне очень не хочется быть винтиком в коллективе. Не нравится мне быть частью чего-то, пусть даже большого и сильного. Я сам хочу быть целым!
– Жаль, конечно, – вздохнул Веня, – но мы должны с этим смириться.
– Зато с нашим букетом теперь будет полный порядок, – неожиданно заявил Лис. – А то если честно, то ты, Лео, был в этом букете, не пришей кобыле хвост.
– В каком еще букете? – смешно вытаращил свои зеленые глаза Лео.
– Как это, в каком букете? – пришла очередь удивляться Лису. – Неужели не помнишь, как полковник Соколов говорил, что у него никогда не болит голова от букета из Иванова, Королева, Молодова и Леонтьева? Только букет этот был траурный – из четырех «цветков». Такие букеты только на похоронах используются. Теперь полный порядок – вас остается только трое. И еще: ты ведь, Лео, если честно, не очень по сравнению с Молодовым, Ивановым и Королевым. Хотя, конечно, по сравнению с нами, то ты способнее в учебе. Теперь ты заслуженно будешь находиться на третьем призовом месте. Теперь понял? Вы же у нас, так сказать, Ходячие Военные Энциклопедии № 1, № 2 и № 3.
Лео немного обиделся, так как он себя ценит значительно выше. Веня весь день испытывал чувство подавленности, не находя себе места, а Батю преследовали открытые насмешки и добрые советы.
– Что делать собираешься на гражданке? – спросил Рома.
– Там видно будет, – уклончиво ответил Батя.
– Бать, а как же мы будем без тебя? – растерянно спросил Веня.
– Так же, как я без вас – чудесно, – грубо отшутился Игорь.
Перед вечерней прогулкой мы с ним уединились на спортгородке, чтобы еще раз поговорить.
– Да не уговаривай ты меня, – говорит Батя. – Ну, не ходится мне строем и не хочется мне хором! Трудно мне здесь. Это тебе легко, потому что ты почти всегда и во всем лучший. А выживает, как известно, сильнейший, то есть ты! Естественный отбор не знает исключений. Мое место не здесь, это я точно знаю.
А уже на следующее утро после развода мы пошли на занятия, а Игорь через КПП сразу домой, поскольку два курса военного училища приравнивали к двум годам срочной службы, и дослуживать ему не нужно. Он ушел легко, а нам его еще долго не хватало.
– Лучших людей теряем, – проворчал как-то КорС.
– Что вы о нем все вспоминаете? – удивился взводный, услыхав, что мы говорили о Бате, и скорчил недовольную гримасу. – Ушел, и хорошо! Это естественный отбор – случайные люди отсеиваются, и хорошо, что сейчас. Он это переживет. И вы все тоже.
– С какой легкостью вы его забыли, – укоризненно заметил Веня.
– А что? Ему так проще, и мне тоже. Меньше народа – больше кислорода. Товарищи курсанты, выслушайте меня очень внимательно. Я дам вам ответ хитро и умно, – взводный демонстрирует свою глубокую разочарованность нами и нашим непониманием таких простых и очевидных вещей. – Он никогда не будет разочарован своим решением, потому что у него действительно было очень мало того, что нужно для военного. Да он и сам это понимал, сам испытывал недовольство. Зато теперь он навсегда избавится от чувства неудовлетворенности. За него можно только порадоваться. Да и за наши Вооруженные Силы тоже. Жаль только, что к этому решению он шел так долго. Так что завязывайте со своей сентиментальностью. И помните, каждый выбирает для себя. Он свой выбор сделал сам. И еще – он целых два года занимал чье-то место. Из-за него не поступил в училище тот, кто действительно мечтает стать офицером! Так что его уход вполне оправдан. Вы должны со мной согласиться. Поверьте, я-то знаю, что говорю, я уже не первый год замужем.
– А вы, оказывается, замужем? – озвучил я то, о чем подумал весь наш курсантский народ.
– Иванов, если вам есть что сказать – лучше промолчите. Ей Богу, так будет лучше для всех, и особенно, лично для вас.
Мама Жора выглядит так грозно, что даже наш не замолкающий «радио рот» Веня и тот замолк.
– А знаете, товарищ сержант Иванов, – загадочно улыбнулся мама Жора, – а не буду я больше терпеть ваши выходки. Я вам устрою такое прокрустово ложе, что небо вам в овчинку покажется. Так и зарубите на своем распрекрасном носу – с завтрашнего дня лично для вас начинается новая жизнь.
– Классно, – широко улыбнулся я, довольный тем, что привел взводного в недоумение и замешательство. – Отныне у меня будет целых два дня рожденья! Согласитесь, все-таки не каждый может таким похвастать.
– Смейся, смейся, досмеешься, – хмуро пообещал взводный и ушел.
– Не горюй, Иванов, – громко сказал замкомвзвода четвертого взвода старший сержант Ежевский, – и не бойся дня, которого еще не видел.
– Да я и не боюсь, – ответил я, поддержка Ежевского приятна и неожиданна.
– Все, Симона, допрыгался, – серьезно сказал Лео, – теперь ты под особым колпаком у мамы Жоры, так и знай.
Я улыбнулся, хотя на душе скребли кошки. Мама Жора и раньше мне не давал расслабиться, а что теперь будет, я даже не берусь представить.
– Толик, а Толик, – позвал меня Вася, – помоги мне разобраться с домашним заданием по тактике.
– А мне с фортификационными сооружениями, – тут же присоединился Веня.
– Погодите, я же не могу разорваться!
– Не беспокойся, – не скрывая своего злорадства, заявил КорС, – мама Жора тебя сам разорвет! Осталось только до завтра потерпеть, и все!
Слова Королева меня разозлили, и я решил ему немного насолить в прямом и переносном смысле. Зная, что он любое блюдо всегда досаливает, я подговорил дежурного по роте Юрку Аркалюка, и тот в тарелку Королеву насыпал сахара. То-то радости было на ужине! Да и спать КорС лег голодный. Должна же быть на свете хоть какая-то справедливость?
Впрочем, кто-то (скорее всего, Миша) решил по-своему «насолить» КорСу, и ночью пришил трусы Королева, в которые тот был одет, к матрацу! То-то утром было смеха, когда КорС по команде «Подъем!» встать не смог! Но Мише и этого показалось мало. На следующую ночь, он сшил и спереди и сзади трусы и майку Королева (тот лег спать в майке). Наутро КорС превратился во всеобщее посмешище, так как ему не терпелось в туалет, но разорвать трусы и майку он догадался не сразу.
Памятники
На построение на утренний осмотр мама Жора явился в прекрасном настроении. Увидев это, я почувствовал на душе удивительное спокойствие. Дождавшись доклада от замкомвзводов о том, что утренний осмотр проведен и замечаний нет, взводный сделал объявление:
– Товарищи курсанты, мы с вами живем и учимся в советской Украине.
– Не может быть, – сказал скептически КорС, – а я-то по своей наивности был уверен, что мы учимся на Тайване.
Привыкшие к подобному поведению Королева курсанты даже не обратили внимания на его реплику. Взводный, кстати, тоже.
– Королев, закрой пасть, – внятно произнес «замок».
– На территории Украины находится почти 13 тысяч памятников боевой славы периода Великой Отечественной войны. Нет на Украине ни одной области, ни одного района, где бы ни была увековечена память погибших героев. Особенно много памятников в Крымской области и городе Севастополе.
Строй задвигался, оживленно обсуждая услышанную информацию. Никто из нас не знал, что Крым ко всему еще и чемпион по количеству памятников. Недаром мама Жора по праву считается среди училищных офицеров едва ли не самым лучшим знатоком Крыма.
– Черноморская твердыня – Севастополь это город революционной и боевой славы, город-музей. На территории города находится более 800 памятников истории и культуры, и большинство из них это памятники воинской славы. Мемориал мужества, монументальная композиция, на гранитных плитах которой увековечены названия воинских частей и подразделений, кораблей и городских учреждений, которые защищали город в 1941-1942 годах. На одной из стен выгравированы фамилии 54 Героев Советского Союза. Сапун-гора. На ее самой высокой точке – 28-метровый обелиск Славы. С обеих сторон – мемориалы в честь соединений и частей 4-го Украинского фронта и Черноморского флота, которые освобождали Севастополь. Чудесными памятниками являются диорама «Штурм Сапун-горы», Малахов курган.
Мама Жора обвел взглядом взвода и остался доволен тем, как его слушают.
– На вершине башни в честь героических защитников, отражавших бешеный натиск немецко-фашистских захватчиков, и освободителей Севастополя пылает Вечный огонь. Вспомните, товарищи курсанты, Перекоп, Сиваш, Керчь – весь Крым это своеобразный музей воинской славы. И каждый памятник, каждая братская могила это повесть о героическом подвиге великого русского или советского народа. Сержант Иванов, как, по-твоему, а к чему я это все вам сейчас рассказываю?
– Симона у нас всегда без вины виноватый, – шепотом говорит Миша.
– Мы едем на экскурсию в город-герой Севастополь, – отвечаю я.
– Ежу понятно, – добавил Королев. Губы его при этом скривились от недовольства.
– Совершенно верно, – певучим голосом подтвердил мама Жора. – Завтра третий и четвертый взвода на свежую голову и на бодрый организм едут на экскурсию в город-герой Севастополь и на Сапун-гору.
– А мы? – растерянно и нервно поинтересовался кто-то из первого взвода.
– Вам повезло меньше, ваши взвода завтра – дежурное подразделение гарнизона по выгрузке грузов, так что будете в училище. Это если вам повезет.
– А если не повезет? – растерянно пробормотал Яд.
– Разве ответ не очевиден? Будете разгружать грузы! Ну, а мы прикоснемся к ощущению архаичности, то есть старины! Да! Чуть не забыл. Товарищи курсанты, в Севастополе самая жесткая военная комендатура в Крыму. Понимаете? Если не хотите остаться на местной гауптвахте, приведите за сегодня себя и свою форму в полное соответствие с требованиями общевоинских Уставов.
Уже на самоподготовке Вася вдруг попросил минуту внимания, и стал нам читать вслух статью из газеты «Правда».
– «Не в наших правилах похваляться оружием. Но советские люди хорошо знают: надо всегда быть готовым к выполнению священного долга – защите Родины. Трудом своим воплощая в дело стратегию ускорения социально-экономического развития страны, утвержденную ХХVII съездом КПСС, крепят они могущество Отчизны». Это прямо перекликается с тем, что нам сегодня говорил капитан Дядченко, правда?
– Вася, это все, что ты хотел нам поведать? – с надеждой спросил Игрек, и они с Васей смерили друг друга взглядами. Увидев это, «замок» сделал примиряющий жест.
– Нет, вот еще. И я бы попросил меня не перебивать. Это материалы, требующие внимательного изучения. Слушайте дальше. «Армейскую семью пополняют сегодня внуки тех, кто в суровое и горькое время по зову партии поднялся на борьбу с фашистскими ордами. Родина вручает молодому поколению боевое оружие, возлагая на юные плечи высокую ответственность за судьбы социализма, за его исторические завоевания. С первых дней прихода в армию и на флот воин обязан упорно овладевать военными и политическими знаниями. Ленинский завет «Учиться военному делу настоящим образом» является боевым девизом всех советских воинов. На первом году службы стать отличником, классным специалистом – патриотический долг каждого солдата и матроса».
– Спасибо вам, товарищ Россошенко, – пожимая Васе руку, торжественно говорит «замок», – разрешаю вам оставить этот номер газеты себе. А еще лучше – законспектируйте эту статью в свой конспект с первоисточниками. В конце самоподготовки я обязательно проверю.
И Вася, не откладывая это дело в долгий ящик, с удовольствием принялся конспектировать увлекательную статью.
– Вась, а Вась, – пересел к нему Лео, – я тут вспомнил подходящие слова из Политического доклада ЦК КПСС ХХVII съезду партии, может тоже запишешь? «Советская Армия и Военно-Морской Флот… имеют хорошо обученный личный состав, подготовленные, беззаветно преданные народу командные и политические кадры». Записал?
А на следующий день взводный повез нас в Севастополь, а потом на Сапун-гору. Курсанты первого и второго взводов завистливо и беспомощно смотрели нам вслед.
Ожидания нас не обманули – экскурсия оказалась просто чудесной. Больше рассказывать об этой экскурсии ничего не буду – будете в Крыму, выкройте денек для посещения Севастополя. И тогда сами все увидите, это намного лучше, чем сто раз услышать.
Немного об Индии
Перед парой по военно-политической географии наш тихоня Вася вдруг взял и чего-то там не поделил с Димой. Они сцепились друг с другом, что явилось полнейшей неожиданностью для всех. Пока их растаскивали, Дима успел оторвать у Васи погоны, причем сразу оба! Раздосадованный Вася тут же снял куртку и принялся пришивать погоны на место, благо каждый из нас носит при себе иголки и нитки. Но к началу лекции он пришить второй погон так и не успел. За этим занятием его и застал преподаватель подполковник Перетрутов.
– В каком вы виде, товарищ курсант? – растерялся на какое-то мгновение Перетрутов. – Перед вами целый подполковник стоит!
– Заметьте себе, Василий, – негромко язвит Веня, – не четверть, не половина, и даже не три четверти, а целый подполковник!
Те, кто слышит это, дружно хрюкают, подавляя смех.
– Мне нет особой разницы в том, как вы ходили на перемене, в принципе, можете ходить хоть в лифчике, но на мою лекцию вы должны быть одеты по всей строгости военной формы одежды! Кто ваш командир отделения? Как? Сержант Иванов, и это в вашем отделении такой разгильдяй? Ну, знаете, Иванов, я был о вас много лучшего мнения. Много лучшего, а вы меня так разочаровали.
На бедного Васю в майке, причисленного к разгильдяям, было больно смотреть. Он так близко воспринял слова преподавателя, что я даже не на шутку встревожился, как бы моего Васю не хватила какая-нибудь кондрашка. Впрочем, несмотря на свои душевные мучения и страдания, Россошенко скоро дошил свой погон, надел куртку, ремень, и началась лекция о становлении советско-индийских отношений.
– Если во время Первой мировой войны угро¬за британскому империализму исходила от германской мощи, то русская революция 1917 года нанесла могучий удар всей капиталистической системе Запада и империа¬листическому порядку, установленному колониальными державами в большей части мира. Русская революция была вехой в истории человечества, провозвестником но¬вой эры надежды, новой цивилизации и новых отноше¬ний между людьми. И что самое главное, она означала переход от эры капитализма к эре социализма в миро¬вом масштабе. Курсант Марковский, а вы что же это, разговариваете во время лекции что ли? – страшно удивился преподаватель. – Ах, это у вас горло болит? Учите уставы, и голова болеть не будет. Знаете, где лучше всего учатся уставы?
– Так точно, – обреченно отвечает Бао, – в наряде.
Вот дела! И для Бао пребывание в военном училище не проходит даром!
– Совершенно верно! – просиял Перетрутов. – Особенно в таком наряде, который вне очереди. Один наряд вне очереди пока будет в самый раз. Старшина роты – на контроль.
И тут Бао совершил еще одну ошибку: мало того, что он громко разговаривал во время лекции, что ответил подполковнику сидя, так он еще и не ответил: «Есть один наряд вне очереди».
– А знаете, товарищ Марковский, – мечтательно сказал подполковник Перетрутов, – мне захотелось вас оценить и по предмету.
В аудитории воцарилась гробовая тишина, так как никому не хочется привлекать к себе внимание рассерженного преподавателя. То, что Бао сейчас схлопочет очередную и вполне законную двойку, ни у кого сомнений не вызывает.
– Доложите-ка мне, курсант Марковский, в чем заключается военная тайна, которую вы тут осваиваете по мере своих сил?
– Так это, – радостно шмыгнул носом Леха, – военная тайна это то, что мы изучаем на секретных предметах и записываем в секретных тетрадях!
– Неправильно, – довольно констатирует преподаватель. – Военная тайна заключается вовсе не в том, что вы изучаете, а в том, что это изучаете именно вы, Марковский. Иначе нас наш вероятный противник просто засмеет! А что касается военной тайны, то большинство из вас никогда не дорастет до такого уровня, когда вы будете иметь допуск к документам с грифом секретности «Военная тайна». Курсант Марковский – два!
И подполковник Перетрутов с довольным видом тут же поставил в журнал двойку и продолжил лекцию.
– Октябрьская революция особенно сильно воодушеви¬ла колониальные народы, над которыми властвовал им¬периализм, основывавшийся не на праве, а на силе, и которые составляли слабое звено в империалистической системе. Она не только пробудила естественный патрио¬тизм у всех угнетенных народов, но и усилила классо¬вую борьбу пролетариата против иноземной эксплуата¬ции. Таким образом, идея социальной революции ока¬залась связанной с идеей национального освобождения. Можно со всей несомненностью утверждать, что только в эпоху социальной революции угнетенные народы су¬мели добиться национального освобождения.
Поскольку повторить «подвиг» Бао никому не хочется, вся рота демонстрирует прямо-таки идеальную дисциплину и порядок.
– Вождь русской революции В. И. Ленин, основатель первого в мире социалистического государства, был убежден, что целей национального освобождения в ко¬лониях легче достигнуть в процессе пролетарской рево¬люции в капиталистических странах. Он полагал, что для победы пролетарской революции в Европе важно, чтобы европейский пролетариат объединился с антиим¬периалистическими движениями в колониях. Именно, ис¬ходя из этой точки зрения, он оценивал события, проис¬ходившие на Востоке.
Я пригнулся и зевнул, прикрыв рот рукой. Лекция только началась, а меня уже неудержимо клонит ко сну.
– Вожди победоносной Октябрьской революции провозгласили принцип национального самоопределения не только для народов, населявших царскую империю, но и для всех угнетенных народов мира. Для народов колоний это имело огромное значение, особенно в усло¬виях, когда великие державы на мирных переговорах в Париже своим отношением к Китаю, Персии, Турции, Египту, и особенно Индии, показали, что они от¬нюдь не собираются применить декларацию Вильсона к угнетенным народам.
Тут КорС хотел что-то шепнуть Лису, но преподаватель заметил эту попытку.
– Так, кто это у нас? Курсант Королев, если мне не изменяет память, да? Так о чем вы там мило беседуете с товарищем Зерновым вместо занятия?
– Так мы по теме занятия, – нагло заявил Королев, вызвав смех в аудитории. – Я вот спросил Зернова, знает ли он, что хотя Индия и идет по капиталистическому пути развития, но она переняла у нас наши пятилетние планы развития. Правда, ведь, товарищ подполковник?
И КорС преданно уставился на преподавателя, снова вызвав смех в зале.
– Правда, товарищ курсант, – смягчились голос, поза и выражение лица преподавателя. – Вы садитесь. Действительно, как совершенно справедливо заметил курсант Королев, Индия многому хорошему учится у нас с вами.
И преподаватель сделал краткий, минут на пятьдесят экскурс на тему их учебы и перенимания опыта у нас. Только под конец пары он вернулся к теме урока.
– Действия вождей русской революции, разоблачавших политику империализма и капитализма и провозгласив¬ших принцип национального самоопределения, естествен¬но, произвели самое благоприятное впечатление, как на индийский, так и на другие угнетенные народы. Индий¬ские руководители были убеждены, что революционный подъем в России ускорит процесс деколонизации и по¬может их собственной борьбе за освобождение. Победа русской революции, несомненно, вызвала тре¬вогу у английских империалистов. Большевики отвергли все политические доктрины западной системы, не говоря уже о ее экономическом содержании.
– КорС, не трынди, – зло сказал Вася, увидев, что Королев снова начал шептаться с Лисом.
– Трындит твой рот!
– Крупнейшая импе¬риалистическая держава того времени – Англия, имев¬шая колоссальные колониальные владения, больше всех была заинтересована в сохранении созданной ею гло¬бальной системы. Прежде всего, она увидела угрозу все¬му зданию ее индийской империи, из которой она конт¬ролировала Азию. Документы того периода – переписка между вице-королем и министром по делам Индии, а также между английскими чиновниками в Индии – сви¬детельство сильной озабоченности Англии влиянием Ок¬тябрьской революции на ее индийские владения и на националистическое движение в Индии.
– Гад ты, все-таки КорС, – шумно вздохнул после занятия Лео, – так и не дал нам узнать ничего конкретного о становлении советско-индийских отношений. А так хотелось!
Венин треп
У нашего замкомвзвода почему то плохое настроение, и вышло так, что он решил выместить его на мне. Перед первой парой он оттолкнул меня от входной двери в аудиторию.
– Я еще не принял аудиторию.
– Ну и что? Что тут принимать? – удивился я. – Или я тебе чем-то мешаю?
Я хотел войти в классное помещение, но «замок» сделал попытку ударить меня ногой. Я увернулся, но в узком дверном проеме (открыта была только одна створка), он задел мои брюки х/б сапогом и испачкал их обувным кремом. После первого часа занятий я подошел к нему и шепнул:
– Пойдем, выйдем.
И мы пошли на стройку типографического корпуса. Молча, без лишних слов мы приняли каждый свою стойку (я – боксерскую, он – борцовскую) и начали кружиться. Первым ударил Сергей, и мне пришлось признать, что у гиревика кулаки будь здоров! Попал он мне в щеку, я ему тут же вернул его оплеуху. Оказалось, что и удары наш гиревик держит тоже хорошо. Мы продолжили наш «танец», время от времени нанося друг другу тяжелые удары. Почему-то ни он, ни я даже не пытались уклоняться от ударов.
Видимо нас кто-то из товарищей по взводу «сдал», потому что буквально через пару минут после начала драки появился ротный.
– Так, так, – насмешливо сказал он, – да я вижу, веселье у вас в самом разгаре! Хорошо!
Как оказалось, у меня заметно опухла левая щека и из носа течет кровь, а у «замка» красуется синяк под левым глазом и здорово опухли губы.
– Сержанты у меня – сплошной образец для подражания. Чего же тогда ждать от курсантов, если сержанты одного взвода дерутся между собой? В общем, так: причины драки мне известны. Иванов, ты хоть и не особенно виноват, но в увольнение не пойдешь, пока твои синяки и ссадины не сойдут. Ну, а про тебя, Уваров, и говорить нечего. Накажу я вас перед строем сержантов роты, а сейчас – марш оба в аудиторию.
В увольнение мы с Уваровым, действительно, не ходили пока не сошли знаки нашей «доблести». Одно хорошо – мои синяки сошли раньше. Хотя, впрочем, хорошо оказалось еще одно – после этой драки наши курсанты стали уважать меня еще больше. Чуть не забыл! В самоволку я за это время все-таки два раза сбегал! Первый раз – чтобы заказать в индпошиве шитую полевую фуражку, а потом, чтобы ее забрать.
– Ну, Иванов, – смеется Миша, – ты будешь, единственный офицер в части в шитой полевой фуражке! А кстати, ты не торопишься? Зачем ее на третьем курсе шить?
– Потом он может жениться, – кривляется КорС, – и жена не разрешит ему тратить деньги на шитые фуражки, когда можно ходить в тех, которые бесплатно выдает наша социалистическая Родина.
Хочу забежать наперед и честно сказать, что эта фуражка мне не понадобилась. В армии ввели новую полевую форму – с пилоткой. Так что шитую полевую фуражку, так называемый «аэродром», мне носить так и не пришлось.
Ну, а пока идет самоподготовка, все уже съели все, что принесли, и занимаются своими делами. Один Веня как всегда вовсю работает... языком. Справедливости ради надо заметить, что его мало кто слушает. Хотя нет, «замок» все-таки счел нужным сделать Вене замечание.
– Веня, разве кто-нибудь из присутствующих настаивает на продолжении разговора с тобой?
Но Веня, понятное дело, на замечание никакого внимания не обратил. Я еще не решил, чем мне заняться, чтобы скоротать время: письма ли писать, почитать, поспать, или действительно позаниматься, и поэтому, вполуха слушаю Венин треп.
– Представляете, мне удалось Ваську уговорить переодеться в гражданку. И мы поехали на пляж в Николаевку. У Васьки, правда, гражданки нет, так что он в спортивном костюме ездил. Только мы с автобуса вышли – наш ротный на своей машине! Мы все успели спрятаться, а Васька растерялся и на глаза ротному попался. Вернее чуть тому под колеса не попал! Ну, ротный ему и дал! «А ты, – говорит, – оказывается, тихушник! Вроде правильный, а сам нарушитель воинской дисциплины!» Поэтому Васька, сегодня в наряде стоит!
Вот оно в чем дело! Вот это сюрпризик! Надо же, Вася в гражданку переоделся! И кто бы мог подумать, что он на такое способен? А я гадаю, чего это он такой, как с креста снятый, и слова из него не вытащишь. Однако после этого случая надо признать, что из Васи еще могут быть люди!
– Я ему еще от себя три наряда впаяю, – пообещал «замок», – за то, что не доложил, что влетел. Ну, теперь он точно уже до самого выпуска «гражданки» не оденет!
– Веня, – вспомнил Рома, – а что это вчера за скандал был у курсанта Ольхина с их взводным?
– А, это к Ольхе мама приехала, а взводный его в увольнение не отпустил. А Сверчкова отпустили!
– Сверчок же «блатной», – ворчливо говорит Зона.
– Вот Ольхин и пообещал взводному, что если тот не отпустит его в увал, то он на партсобрании расскажет кто, когда, сколько зеркал украл для взводного. А у командира же вся ванная из зеркал, не станет же он их отковыривать ради Ольхина? В общем, отпустил тот Ольху в увольнение от греха подальше.
– Вень, может, все-таки займешься самоподготовкой, тебе это будет не лишне, – предложил «замок», – не стыдно генеральскому сыночку, да еще москвичу, тройки получать?
– Нет, ни-ско-ль-ко, – раздельно сказал Веня, и бросил равнодушный взгляд на «замка».
– Странно, – криво улыбнулся КорС, – ведь стыд это двигатель учебы.
– Отстань от него, – сказал «замок». – Веня, лучше скажи, ты знаешь, чего это у Алехи такой замечательный синяк под глазом образовался? Или ты не знаешь?
– Это я не знаю? Я? – даже подпрыгнул Веня. – Да я все знаю! Бао встречался с сестрами-двойняшками одновременно. То есть с каждой в отдельности, и назывался при этом разными именами. Ну, вроде у Лехи здесь тоже брат-близнец или как там, двойник тоже есть. За одного он ходил как есть, а за другого – из фуражки пружину вытаскивал, из погон – вставки, но погоны – сержантские. Ну, и манеры тоже у «братьев» слегка разные.
– Вот дает! – искренне восхитился я. – Уж от кого-кого, а от него я такого меньше всего мог ожидать! Артист, да и только!
– И неплохо у него выходило, но сестры решили собраться все вчетвером, а это ведь невозможно. Леха выкручивался, как мог – то один из братьев в наряде, то болен, то увольнения лишили. И тут одна из сестер пришла на КПП и позвонила в роту по внутреннему телефону, чтобы поговорить с несуществующим братцем. Дневальным, который снял трубку, оказался…
– Юлька! – выкрикнул я, возбужденный от предчувствия.
– Точно, Юлька. Он вместо того, чтобы «включить дурака», сказать, что «братца» сейчас в роте нет или позвать Леху, счел своим долгом убедительно проинформировать девушку про ее глубокие заблуждения. Леше он о разговоре сообщить, разумеется, забыл, и тот пошел в увольнение, как ни в чем не бывало. Ну, сестры и взяли его в оборот – в четыре руки. И хотя они девушки, пока он вырвался – синяк все-таки заработал. Не мог же гусар драться с девушками!
Все дико рассмеялись, а я философски заметил:
– Похоже, раскрылась и еще одна тайна – появление синяков у Юльки!
Во время самоподготовки КорС читает «Записки о Шерлоке Холмсе».
– Чего это ты? – изобразил живой интерес Веня. Вопрос, согласитесь, прозвучал очень странно.
– Первого декабря 1987 исполняется 100 лет со дня выхода в свет первой книги о Шерлоке Холмсе, вот я и решил ознаменовать юбилей повторным прочтением всех книг о великом сыщике, – словно взвешивая слова, со скучающим видом не спеша ответил КорС.
После его слов в аудитории повисла тишина.
– А не перекусить ли нам? – выразил общее мнение «замок», и все его горячо поддержали и согласно зашумели. У всех оказалось то, что было в чипке – сметана и ватрушки. По аудитории поплыл соблазнительный запах свежей выпечки. Во время трапезы появился наш замполит роты.
– Товарищи курсанты, а чем это вы тут занимаетесь? – и он по-хозяйски уселся за стол преподавателя.
– Товарищ старший лейтенант, вы с нами остаетесь?
– А то! Вы сметану едите, не иначе в самоволку собрались, к девушкам, а нам это не надо. Так что я до окончания самоподготовки буду в вашем взводе. Вижу, вы не особенно довольны моим приходом? – точно уловил общее настроение замполит.
Присутствие замполита всех раздражает и мешает сосредоточиться на отдыхе. В присутствии начальства нужно изображать занятость, а так не хочется! Напряжение во взводе нарастает.
– Замполит не прав, – шепчет разочаровано Веня.
– Но он так не думает. Товарищ старший лейтенант, ни в какую самоволку, ни к каким девушкам мы не собираемся. Можем даже чеснока наесться!
Однако замполит неумолим. Я поднял руку, и, встретив вежливо-любопытный взгляд замполита, спросил:
– Товарищ старший лейтенант, сержант Иванов. Разрешите выйти.
– Куда? – требовательно спросил замполит, и с задумчивым видом ожидает ответа.
Я не стал отвечать и только сделал рукой неопределенный жест. После этого последовал обмен такими же неконкретными взглядами.
– Куда? – настойчиво повторил замполит, внимательно заглядывая мне в глаза. Он даже терпеливо улыбнулся.
– Ну, ладно, вам я скажу, как родному, мне нужно в туалет!
Оглушительный раскат грома, то есть смеха, последовал за моими словами, а замполит принимает важный вид, пытаясь выглядеть серьезно и грозно. Видно, что его задело за живое. Смех курсантов не собирается утихать.
– Я не один раз уже подчеркивал, готовьтесь, хлопцы, к сессии, – холодно бросил он, и обвел суровым взглядом взвод, – чтобы не пришлось изумлять преподавателей своими ответами.
– Пусть они не удивляют нас своими вопросами!
– Учитесь, учитесь, а то будете до боли напрягать память, а там пусто, – с плохо скрытым раздражением говорит замполит.
– Товарищ старший лейтенант, а разрешите нам музыку послушать. Негромко. Нам ведь песня не только строить и жить, но и учиться помогает!
– Что именно слушать хотите? – счел за лучшее перестраховаться Хлопец.
– Толю Калинкина, – ответил Лис, в очередной раз (в который уже!) озадачив Хлопца.
– Не слышал такого, – недоуменно пожал плечами замполит, слегка смутившись, – а кто это?
– Да ведь это же Крис Кельми, – объясняет самоуверенным тоном и смеется довольный произведенным эффектом Лис.
– Товарищи курсанты, я начинаю терять терпение. Вы вот что, – нахмурился замполит, – вы мне лучше напрягите ваши пытливые умы и скажите, есть ли в развитых капстранах молодежные организации и какие?
– Есть, – с самым серьезным видом говорит КорС, – капиталистический союз молодежи. Его членов называют капсомольцами. Звучит, конечно, довольно неправдоподобно и несколько глуповато, но это приблизительно так.
Как только наш замполит не устает удивляться нашим шуткам?
– Курсант Королев, все это уже немного чересчур. Да ну вас, – махнул он рукой, и вышел из аудитории к нашей неописуемой радости.
Хорошо, что наш замполит не всегда относится к своим утомительным обязанностям серьезно! А может он понимает, что бывают ситуации, на которые нужно смотреть сквозь пальцы? А вообще, конечно, общение с нами явно не доставляет ему удовольствие.
– Все-таки замечательный человек наш замполит! Поворчал для порядка, а ведь мог бы нам и работу найти, – говорит «замок».
– Точно! Нам ведь Солнца не надо, нам партия светит. Нам хлеба не надо, работу давай, – сказал и сразу осекся Лео, заподозрив неладное, так как в дверях снова появился замполит.
– Какое сегодня число, хлопцы? – стрельнул он глазами по аудитории, проверяя, все ли на месте.
– Пятница, 13-е, – пошутил я, но как сразу, же выяснилось, что я хоть и ошибся, но не очень сильно.
– Выходи строиться, хлопцы. Я вам тут непыльную работенку нашел! До вечерней поверки как раз управитесь.
И, как мне показалось, гнусно засмеялся. Во всяком случае, засмеялся он с таким видом, словно он выдал что-то смешное. Так что возникший у меня вопрос о том, до сегодняшней вечерней поверки мы успеем управиться или до завтрашней, я задавать не стал. Понятно одно, впереди нас ждет долгий вечер. Сообщение замполита повергло в смятение и глубоко взволновало весь взвод.
– Да, – грустно признал «замок», складывая конспекты в планшетку. – Я ошибся, никакой он не замечательный.
БТР
Каждый раз, когда я заступаю в наряд дежурным по КПП № 1, что у центрального рынка, перед базарным днем, нас строго инструктируют по поводу того, чтобы со стороны училища на проезжей части не парковали автомобили. Каждый такой наряд был нервным – было слишком много желающих поставить автомобили с нашей стороны, и слушать нас они не очень-то хотели.
Поэтому с первыми лучами солнца два моих помощника с флажками выходили за КПП и пытались не давать «гражданским» припарковать свои машины на нашей территории. Слева от КПП находится троллейбусная остановка, и водители сами не очень охотно ставят там свои машины, но вот справа – справа всегда возникали проблемы.
Вот и сегодня, только я вернулся с завтрака, как Володька Еременко доложил, что Вася не может справиться со слишком борзыми гражданскими.
– До чего же неприятно смотреть на человека с широко раскрытым ртом, квадратными глазами и звериным оскалом, – эмоционально закончил свой доклад Еременко.
После этого я вышел из КПП и подошел к спорящим. Приложив руку к фуражке, я представился водителю:
– Дежурный по КПП № 1 сержант Иванов!
– Ну и что? – осклабился в презрительной ухмылке нагловатый парень примерно моей комплекции.
– Помощник дежурного по КПП предупредил вас, что это территория министерства обороны? Пожалуйста, освободите проезд и припаркуйтесь на противоположной стороне улицы.
– Что вы выдумываете? Что за херня? Мне ваши требования возле одной лампочки держатся! Я живу в демократической стране, и где сам хочу – там и паркуюсь, понятно?
– Вы ошибаетесь, – терпеливо, как больному начал объяснять я. – Пятьдесят метров от забора это территория министерства обороны, и вы не имеете права ставить здесь свой автомобиль. К тому же вы его поставили на самом выезде из КПП, чем создаете условия для ДТП.
Неизвестно сколько времени бы мы еще так препирались, но из КПП № 1 вышел дежурный по училищу полковник Радугин, чрезвычайно интеллигентный, вежливый и воспитанный человек.
– Товарищ полковник! – подлетел я к нему. – Дежурный по КПП № 1 сержант Иванов! Не могу выполнить ваш приказ – вот один водитель наотрез отказывается исполнять наши требования.
– Дежурный по училищу полковник Радугин, – представился дежурный.
– Ну и что, – все так же лениво и высокомерно процедил водитель.
– Вас предупреждали о том, что здесь запрещена парковка автомобилей? – спокойно поинтересовался дежурный училища.
– Ну, предупреждали, и что из этого? Я гражданский, и не обязан выполнять требования военных.
– Вы находитесь на территории, принадлежащей министерству обороны, а значит, обязаны исполнять наши требования, – нестрого объяснил полковник.
– Да плевать я хотел на ваши требования, – расплылся в улыбке водитель.
Полковник сокрушенно покачал головой. Не знаю, как долго продолжался бы их разговор, и чем бы он закончился, но тут широко раскрылись ворота КПП, и из них начала выезжать колонна военной техники.
Сотый полк Горловской мотострелковой дивизии все лето провел в лагерях, на горных полигонах, все время в учениях, то есть техника их была, что внешне, что внутренне, не очень – надо было ее и починить, и покрасить. Для этого, понятное дело, нужно время. А тут как назло – комиссия из штаба Одесского военного округа. Вот командир дивизии и попросил нашего начальника училища, чтобы он «одолжил» нашу технику для проведения показухи проверяющим из штаба округа. Вот эту самую технику и выводили из училища механики–водители мотострелковой дивизии. Техника наша размалеванная, как картина, хоть сейчас на выставку, любо-дорого поглядеть!
Первым в колонне шел БТР-60-ПБ. Он плавно и красиво объехал новенькую «шестерку» наглого водителя. И тут произошло непредвиденное. Следом за бронетранспортером шла БМП-2, за рычагами которой сидит механик-водитель из Средней Азии. То ли он слишком привык, что в степи всегда хватает места для того, чтобы разъехаться со встречными, да и на полигоне тоже, то ли был еще молодым и неопытным и не успел отвернуть, но он наехал правой гусеницей на новехонькую «шестерку».
Трах, и БМП-2 уверенно поползла дальше, а от «шестерки» узнаваемым остался только передок с госномером, задравшимся вверх, прямо в небо. Все остальное превратилось в искореженную, исковерканную груду металлолома.
Наглый и не в меру самоуверенный водитель стоит с выпученными глазами и раскрытым ртом, только что слюна не течет изо рта. Прохожие замерли, разглядывая редкостную картину. Колонна продолжает выезжать из ворот КПП-1. Дежурный по училищу поправил галстук, портупею, затем двумя руками фуражку – за козырек спереди и за верх сзади, и сказал:
– Товарищ сержант!
– Я, – принял я строевую стойку, повернувшись к полковнику, и Вася тоже.
– А вот теперь пусть стоит! – говорит дежурный по училищу.
Полковник Радугин неспешно направился к КПП, мы с Васькой – следом.
– Как же так? – стоявший до этого с отвалившейся челюстью водитель плаксиво взвизгнул, и тут же изменившимся голосом рявкнул:
– Товарищ полковник!
– Да, – с готовностью повернулся дежурный по училищу, – я вас слушаю!
– Как же теперь? Как же это? – севшим голосом спрашивает водитель.
– Вас ведь предупреждали? – холодно, но корректно ответил Радугин. – Вас ведь предупреждали! Вот и табличка на заборе, что здесь территория Министерства Обороны и парковка автомобилей запрещена. И помощник дежурного по КПП вас предупреждал и просил не ставить здесь свой автомобиль, и дежурный по КПП, и даже дежурный по училищу. Вы отказались подчиняться нашим требованиям. Что ж, вы взяли ответственность на себя. Так что вам не на кого обижаться. Честь имею! – и он картинно щелкнул каблуками и ушел.
Вслед за ним и мы вошли в здание КПП. Многие водители видели происшедшее, да и то, что осталось от «шестерки», красовалось недалеко от КПП. Желающих ставить свои машины у училища в этот базарный день больше не было.
Незадачливый водитель попытался, было, судиться с нашим училищем, но у него ничего из этого не вышло, слишком уж он был неправ, чтобы военных сделать виноватыми.
Спорт – могила
Сегодня 10 лет принятия новой Конституции СССР, и на всех парах нам коротко рассказывают о ее достоинствах и преимуществах. Даже перед занятиями по физо и то нам прямо в строю напомнили об этом знаменательном событии. Мы все заслуженно гордимся завоеваниями социализма.
А вот у Вени сегодня явно черный день. Сначала КорС хотел напугать Веню и сделал вид, что хочет бросить мяч Вене в голову. Тот в это мгновение сделал шаг навстречу, и Королев, совершенно этого не желая, ударил его мячом прямо в лицо. У Вени даже слезы от боли выступили. Но он мужественно стерпел боль и не заплакал.
Порыв ветра подхватил фуражку взводного (занятия проводил Туманов), и она покатилась по мокрой земле. Как раз прошел дождь, и все вокруг было еще мокрым.
– Крышу снесло,– пошутил Веня.
Ему в этот миг как раз бросили грязный мяч, а Веня не видел этого. Мяч мало того, что попал Вене снова в лицо, так еще и испачкал его. Потом взводный решил проверить, как мы подтягиваемся на турнике. Кроме Мирзояна все подтянулись, как положено.
– Курсант Мирзоян, – металлическим голосом командует взводный. – Подбородок должен быть выше перекладины.
А потом взводный разрешил просто играть в футбол и волейбол. Лис попал футбольным мячом в щенка, который неизвестно откуда здесь взялся. Щенок зашелся обиженным, сбивчивым лаем.
– Товарищи курсанты, вы что? – ахнул взводный и растеряно оглядел нас. – Щенком в футбол играете? Или вы его в баскетбольное кольцо бросаете?
– Да он сам, – пошутил Веня по-детски задорным голосом. Видно, что он не испытывает особого сочувствия к пострадавшему щенку. Он хотел еще что-то сказать, но взводный перебил его.
– Помолчите уже, Нагорный. Болтун – находка для шпиона. Это как раз про вас, понимаете?
– Это для Зоны, что ли? – пошутил я, намекая на странную телеграмму от его папы, в которой тот призывал сына к бдительности и быть осторожней с электричеством. Из-за той телеграмму Зону даже какое-то время называли шпионом.
Кальницкий сильно пробил по мячу, а Веня, стоявший вратарем, отбил мяч себе в лицо. Из его носа обильно пошла кровь.
– Нагорный, ну, вас куда подальше, – в сердцах ругнулся взводный, – играйте лучше в «минус 5».
Веня послушно исполнил распоряжение взводного. Я тоже пошел играть в «минус 5» и у меня сегодня получается даже лучше чем обычно.
– Иванов, ты первый, – восхищенно говорит Лео.
– Подходите! Раздаю автографы!
Под занавес, так сказать, сыграли немного в баскетбол. Вене и здесь досталось: сначала мяч от меня угодил ему прямо в пах, потом он потерял мяч, бросив его себе в ступню, и получил по шее от Мишки. Потом Веня прорвался к щиту противника, бросил мяч в кольцо, но мяч ударился в щит и отлетел в лицо Вене!
– Нет, – сам, наконец, признал Веня, – сегодня не мой день. И вообще, правы украинцы, сало – сила, спорт – могила.
Веня явно приуныл, зато всем остальным было весело.
– Позор, – констатировал взводный на построении после окончания занятий по физо, – курсант третьего курса СВВПСУ, москвич, совершенно не умеет обращаться с мячом! Ай–ай–ай!
Грязное лицо Вени все было в кровоподтеках и ссадинах.
– Что ж, будем надеяться, что сегодняшний урок пошел ему впрок! Товарищ Морозов, вот плохо, что вы лысый.
– Почему? – невольно вырвалось у Кости.
– Ветер так приятно ласкает волосы, а у вас их нет, – смеется Туманов.
А на сампо Веня ходил звонить, о нем забыли, и посылку Зоны разделили и съели. Когда Веня вернулся, то оказалось, что ничего уже нет. Ему осталось только обескуражено посмотреть по сторонам. Раскрасневшийся от досады Веня с трудом сдерживал обиду на всех.
– В кругу друзей таблом не щелкай, – не слишком гостеприимно подвел неутешительные для Вени итоги «замок». – Взвод! Сегодня баня!
Несколько раз за время моей учебы в военном училище случалось так, что приводили нас мыться в училищную баню, а там только холодная вода! До нас рота мылась – была горячая вода, и после того как мы уходили, горячая вода снова появлялась. А нам как назло – холодная. А второй раз нас никто не поведет, не положено, все по времени расписано. На помывку и смену нижнего белья и портянок – сорок минут и трава не расти! Как правило, с холодной водой нам везло в осенне-зимний период. Ну, разделись донага, пришли в общий зал для мытья. Ну, набрали в шайки холодной воды, а дальше что?
Полы кафельные, холодные. Время идет, скоро прозвучит команда «Окончить помывку! Одеваться и строиться!» А никто еще мыться и не начинал. Время идет, все стоят и замерзают. Самые отважные начинают потихонечку намыливаться. Веня, который обычно горазд, поболтать, в бане в такие минуты молчит.
А потом всегда находится тот, кто первым хватает свою шайку с холодной водой и с залихватским криком: «Эх, мать!» обливает близ стоящих. Те орут, что есть мочи (а ее, поверьте, есть!), и обливают других. Через несколько секунд уже все орут, потому что всех уже окатили холодной водой.
Так же с криками и матами все намыливаются, моют головы ну и все остальное и обливают друг друга. Намылимся, а решимости облить себя из таза ледяной водой не хватает. С обреченным видом просим соседа: «А ну-ка облей меня!», тот обливает, смеется и просит: «А теперь ты меня!»
Помывка проходит весело и быстро. А потом мы, раскрасневшиеся так, что от тела пар столбом валит, переодеваемся в свежее белье (белье это, как правило, чужого размера) и выходим строиться. Дима страдает больше остальных, так как больше всех не любит холод вообще и холодную воду в частности. Из бани он выходит не в силах вымолвить ни слова. Старшина роты выходит из бани последний и в сердцах говорит: «Вот, блин, горячая вода пошла!»
Но нам всем уже все равно, все уже помылись, да и время наше закончилось. На помывку идет следующая рота. Эх, что не говори, а в армии баня – первое и главное удовольствие! Даже если это баня имени Карбышева! Только наш Саркис всегда норовит уклониться от помывки в этой чудной бане. То в наряд залетит вне очереди перед баней, то просто «исчезнет» из бани.
– Правильно, ара, – смеется «замок», – до пяти сантиметров это не грязь, а больше пяти сантиметров само отваливается! Младший сержант Леонтьев! Если я вдруг увижу курсанта Мирзояна в списках увольняемых, то и ты увала не увидишь, понял?
– Ара! – орет Лео, – это я из-за тебя в увал не пойду? Да я тебя сгною!
– Сам сгною, – обижено отвечает Саркис. Не совсем понятно, это он так шутит или серьезно говорит?
– Что? – задохнулся от злости Лео. – Что? Жить надоело? Да я тебя!
– Ой! Перепутал сказать! Не пиши меня в списки увольняемых, и тебя увольнения не лишат, да!