Самое время осмыслить пресловутый - мужской праздник. День, так сказать, защитника отечества, День Красной армии и не менее Красного флота, короче – День Армии. Короче, вроде, и некуда, но я не знаю никого, кто действительно служил бы один День.… А вот 365х3+12+1 никто не хочет? Плюс один, потому что еще и високосный год попался. Итого 1108 дней – собаке под хвост! Это было понятно еще до того.
Но нас ведь не спрашивали.… То есть, если и спрашивали, то в такой редакции: «Ты, что, сука, служить не хочешь?» А сука отвечал – Что вы, что вы, очень хочу! То-то же! – говорили суке: « Не хочешь – заставим, не можешь – научим!»… Редкая сука действительно хотела служить.… Это, если уже совсем невмоготу было в своей сучьей деревне, и кроме, как через Армию, из нее было не сбежать. Но кто бы, что бы на идиотский вопрос военкомата ни отвечал, закосить от армии пробовали все. Я на медкомиссии перепробовал почти всё: прикидывался слепым, глухим, полоумным язвоплоскостопым хроником…. Единственное, что из этого получилось – попасть в стройбат к действительно слепым, косым, глухим, плоскостопным язвенникам с психическими отклонениями на всю голову.
Среди 140 человек моего призыва только трое имели за плечами десятилетку, только 10 человек, живали в крупном городе больше года. Надо ли удивляться тому, что до естественного дембеля не добралось 19 человек (из 140, это в мирное время!) Правда, погибло – по пьяни и по глупости - только 11, остальные - по пьяни и по глупости – угодили, кто в штраф. роту, кто в тюрягу… «Слава Советской Армии!» - это было написано на воротах при входе в часть. А кто знает, что было написано на них же, только со стороны самой части? «За нашу советскую Родину!» было там начертано, это чтоб каждый знал, за что он тут!
Амурская область. Сибирь. Город Белогорск. Такой очень военный городок…
А вот фрагмент общей на все войсковые части в городе песни, передававшейся по наследству служившим там горемыкам:
(Поется на мотив «Бесаме»)
«Белогорск – ветры и стужа,
грустно и скучно, и некому руку подать…
Белогорск – грязная лужа,
Здесь только уткам да свиньям одним – благодать…
Здесь человеку, видавшему виды,
И дня не останется жить,
В этой деревне и мне на обиду
Досталось три года служить…
Белогорск – после получки
Съешь мятный пряник и выпьешь стаканчик вина…
Белогорск.… А через тучи
Пялит свои безобразные зенки луна…
Сердце волнуется, ноет печенка
И некому морду набить…
Письма не пишет зануда-девчонка,
Наверное, успела забыть»…. И так далее.…
То есть, далее – сплошное уже неприличие…
В этой, более чем тысячедневной, тоске самым главным было дожить до дембеля, по возможности, здоровым. А подохнуть можно было и от придурков-командиров, и от придурков-сослуживцев и просто от тоски, со скуки.… С этим, последним, надо было как-то бороться. Что объединяло всех солдатиков, несмотря на дедовщину и землячества? А саботаж! Все как один дружно старались не служить! Так, чтоб не пострадать при этом, понятно. А уж если служить, то из рук вон плохо, но опять же так, чтоб не пострадать. Это великое искусство. Часто, на саботаж, на симуляцию усердия уходило сил и изворотливости больше, чем требовалось бы на нормальную службу. И в этом была особая доблесть! Возможно, где-то служба протекала иначе. Не видел. И даже не слышал никогда.
Еще солдатики крали всё, что плохо лежит. А почти все так и лежало. Крали, продавали и пропивали всё, на что падал взгляд. Взгляд был тяжелым и цепким. Продавали все – от собственного нательного белья, до оружия любого калибра. В стройбате оружие появилось только поближе к советско-китайскому конфликту на Амуре.… Но зато и без этого конфликта в стройбате воровали и продавали песок, цемент, бетон, кирпич, краску, бревна и пиломатериалы, и сами пилы… Характерно, что начальство, как-то не очень было этим озабочено. Оно само воровало, только крупномасштабнее, плюс еще и солдатиков обкрадывало – обмундирование, зарплату, еду, простыни, матрасы.… И хотя столь тотальное воровство несколько скрашивало повседневную службу, но сократить ее не могло ни на один день.…
Когда служба идет быстрее? А когда солдат спит! О, как солдат умеет спать!!! Но и сон имеет предел. Даже если ты постоянно без просыпу, так сказать, пьешь.… Все одно, надо изредка просыпаться, чтоб имитировать служебное рвение, да и покрасть что-нить на выпивку тоже иногда пора…
Как еще можно сократить или хоть ускорить череду унылых дней? Да если их проводить весело! То есть, если развлекать себя со товарищи…
Ах, эти грубые, тупые, злые и опасные армейские шутки!!!! Их полно. Они однообразны и повторяются от части, к части, от призыва к другому призыву, их не искоренить и даже на время не приостановить… Скучно, господа.… А господ этих не меньше сотни на казарму, и господа эти всё время, все поганые три года вместе – вместе спят, вместе жрут, вместе на толчке сидят.… Вот еще где тоска….
«Велосипед».
Для этой шутки (пытки) выбирается безответный, замордованный Армией, или от роду так, салага, который не станет возникать…
Ему, спящему, закладывают меж пальцев босых ног полоски бумажек, после чего – поджигают эту бумагу. Жертва в ужасе, спросонья сучит ногами (а вы чем бы стали сучить?), Очень смешно. Это и называется «велосипедом». Ежели бумажки не успевают прогореть, их, во избежание пожара, тушат заранее приготовленным мокрым полотенцем.
Еще некоторые, менее отвратные армейские шутки, связанные с ногами:
Солдатик, вне зависимости от года службы, должен одеться за сорок пять секунд после побудки. Со временем это входит в привычку, хотя на третьем году уже вроде можно и не спешить…Кажный солдатик натаскивается на это искусство целый месяц (курс молодого бойца) по 20-30 раз за утро, а вечером, раз по тридцать его учат раздеваться за сорок секунд, и как только он осилит эту науку – принимает присягу. Естественно, укладываясь спать, любой служащий под свои понятия укладывает одежду так, чтоб шустро утром одеться. Ну, и понятно, что шесть утра – это самый кайфовый сон.… В шесть утра гребанный старшина врубает свет, радио («союз, блин, нерушимый!») и одновременно орет «ПОДЪЁМ. ЗАМУДОНЦЫ!!!» Сонные замудонцы прыгают из постели в штаны, скользят в сапоги…. А у некоторых – сапоги привинчены к полу шурупами!!!! Тоже – очень смешно…
Когда кончаются шурупы, или народ привыкает, в сапоги заливается вода. Новые сапоги хорошо держат воду с вечера до побудки, но поскольку новые сапоги хорошо продаются на сторону, все ходят в обносках, а в эти обноски воду надо размещать в хороших целлофановых пакетах, чтоб, значит, до утра…. Вода – менее опасна, чем прибитые к полу сапоги, но тоже противно. То есть, - ну, очень смешно!
А то еще можно тщательно заготовленные хозяином с вечера портянки, пропитать сапон-лаком, если удается где добыть. Портянки не блестят, нет. Они становятся твердыми, как камень и хрупкими, как стекло.… Тоже, говорят, смешно…
На светлое Христово воскресенье, обязательно красят яйца.…Для этой цели специально припасают нитрокраску в банках под давлением. Впрочем, если краска есть, яйца можно красить ежедневно. Пусть будет праздник всегда! Понятно, что для этого праздника особо тщательно выбирают «клиента», потому как, ежели ошибиться в характере жертвы, последствия могут быть непредсказуемыми… Процедура простая – зимой, банку с краской надо слегка согреть, просунуть банку клиенту в кальсоны и покрасить, имеющиеся там яйца. Ежели герой не проснется сразу, то вскочит все равно довольно быстро – как только краска начнет засыхать. Нитрокраска подсыхает за минуту. Летом вообще никаких хлопот: многие спят яйцами наружу. Иди - и крась! Особый шик – покрасить яйца разной по цвету краской… Прелесть шутки в том, что она пролонгирована во времени – отмыть эту краску иногда не удается несколько дней, а жить она мешает каждую минуту.… Сами понимаете – смешно очень!
У всех этих, так называемых, шуток есть еще одно общее продолжение. Довольно часто бывает, что начальство успевает, ориентируясь на шум, прибежать к самой кульминации шутки. Наказывается всегда – жертва! Потому что опоздала с подъемом! Шутника ведь надо искать и доказывать! А жертва – вот она! А не будь такой болван! Вот тебе пара нарядов, на разгрузку вагонов с цементом. Или – углем… Меньше поспишь, здоровей будешь…
Следующая шутка требует длительной предварительной тщательной подготовки, потому что очень уж интеллектуальна. Иногда от замысла до финала требуется 2-3 недели. Зато все это время небольшой круг посвященных, тихо себе кайфует, терпеливо дожидаясь, пока жертва созреет.
Обычно после ужина до отбоя время у солдатиков более или менее свободно. Малая часть уходит в увольнение – счастливцы… Остальные слоняются по казарме, или по двору, стараясь не нарываться на начальство. Начальство всегда придумает тебе бессмысленную работу! Вот в один из таких вечеров собирается небольшая группка заговорщиков, чешут языками, поют блатняк или что-то вполне культурное, словом – отдыхают. В группу осознанно допускается будущая жертва – туповатый, молодой, совсем непросвещенный ни в чем, но гордый тут присутствовать, в качестве совсем своего.… Очень хорошо, если в компании окажется кто-то, недавно вернувшийся из госпиталя. Такого всегда можно найти. Солдаты любят лечиться. Вот так, между делом, анекдотами и похабщиной неназойливо всплывает тема – о новой никому неизвестной болезни, ну, еще не эпидемии, но уже вполне часто встречается. Врачи разводят руками! У больного начинает пухнуть голова, понимаете, мужики?! Не в том, общепринятом смысле, а буквально – в физическом. Растет она! Пухнет, растет, а потом – бац! Либо кровоизлияние в мозг, либо, если головка некрепкая – трескается как арбуз!!! После этой новости переходят к обычному трепу…
Через пару дней все повторяется, уже с новыми подробностями, со ссылками на госпитальную статистику, правда, слава Богу, нас это не касается и т.д. и т.п… Можно для верности повторить историю еще разок.
Вслед за этим, ночью, специально делегированный специалист-аккуратист, берет шапку жертвы и слегка , незаметными стежками УШИВАЕТ ее. Шапки солдатские изнутри простеганы вертикальными такими швами. Вот их-то и надо неспешно, поштучно в ночь УШИВАТЬ…. Шапка постепенно становится меньше. Через какое-то время бедный солдатик замечает, что голове тесно в шапке, начинает бегать к зеркалу, щупать себя, рассматривать… А ночью шапка ушивается еще чуть-чуть… Рано или поздно, бедняга идет к фельдшеру, и что-то лепечет про эпидемию, а фельдшер – в игре. Он пациента успокаивает, дескать, шапки обычно садятся от влаги и сушки, это нормально, а если совсем неудобно, сходи мол, к старшине, и поменяй шапку, зачем зря мучиться? Тот, счастливый, бежит к старшине, старшина ворчит, матерится, но он тоже в игре, поэтому выдает пареньку новую большую шапку. Солдатик ее надписывает, ходит два дня здоровый и счастливый, но новая шапка постепенно тоже становится мала! Ну, финал у этой шутки может быть разным, чаще всего, все-таки бедный малый со своей головой мчится в окружной госпиталь, где врачи собирают консилиум, проводят замеры, умственно качают головами и цокают языками.… А когда все врачи натешатся досыта, кто-нибудь из них сердобольно распарывает в шапке лишние стежки скальпелем, и парня отправляют обратно в часть… Смешно – очень. Но долго – очень же...
О продувании макарон на кухне говорить не стоит, настолько эта забава распространена и традиционна.
А вот некоторые шутки солдатиков над командирами. Они разные, потому что всякий начальник дает свой повод. А не воспользоваться – грех…
Скажем, служил у нас такой старшина – Маленький. Это ему такая фамилия была. Он настолько сам был смешным придурком, что никаких шуток не надо. Поехал он, бедолага, как-то в заслуженный отпуск. Где-то на вторые сутки пути присвоил он себе звание младшего лейтенанта, привинтил звездочку на заранее купленные погоны, и едет дальше со всем к себе офицерским уважением. А ехать долго - до какой-то Владимирской деревни. Через пару дней старшина Маленький дорос до лейтенанта. А потом еще дюрочку просверлил в погонах, и – еще…, так на малой скорости, а добрался он домой уже капитаном… Нагулялся дома, натешился, поехал в часть. И стал по дороге неспешно свинчивать звездочки… Почему не сразу поменял офицерские погоны на старшинские? Ну, придурок, же.… Решил любимый хвост по частям резать.... Наверное, на каждое понижение в звании ему аутотренинг был нужен…
Короче, на какой - то станции пригляделся патруль к его новеньким погонам, к дыркам на погонах (там еще две звездочки оставались), проверили на всякий случай документики и повязали нашего "офицерика" до выяснения обстоятельств… Наше начальство за него потом вступилось, обошлось без суда… Он ведь не вредный был, только глупый, бедняга…
Так вот спрашивается, как к этому придурку относиться? Ко всем делам, он не мог никогда запомнить ни одну фамилию, ни одного подчиненного, да и кто бы ему настоящую назвал? Поэтому его никто не боялся, не уважал и не слушался… Забавы с участием Маленького были настолько примитивны и однообразны, что устраивали их просто уже от смертельной скуки, ну, когда уже невмоготу совсем!
Скажем, засунет солдатик за пояс под гимнастерку пустую бутылку, и демонстративно дефилирует мимо старшины. Тот как кочет накидывается на шутника: «Товарищ рядовой! Что у вас спрятано под гимнастеркой?»
- Да ты, что? Да ничего не спрятано!
- Вы мне тычь! Я вижу, это водка!
- Ага, А ты мне ее покупал?
- А что это такое торчит?
- Да это мускул у меня! Пресс!
- Покажите!!!
- Ты, че – баба, чтоб тебе показывать?
- A я приказываю!
- А пошел ты!…
После этого начиналась минут на десять беготня, борьба - возня с матюгами, наконец, солдатик дозволял обнаружить эту самую бутылку… И вот сколько бы раз это ни повторялось, старшина неизменно балдел от досады и орал: «Немедленно объясните мне, зачем и почему Вам эта бутылка!»
- Да забери ты ее, задавись,
- Мне не надо! А Вам зачем?
- И мне не надо! Бери, дарю…
- А мне не надо! Три наряда вне очереди! Как фамилия?
- Фамилия – Тютькин. А три наряда себе запиши. Уставом не запрещается носить пустые бутылки за пазухой!
Скучно жить на свете, господа…
А вот игры с капитаном – командиром роты…
Этого капитана назначили в нашу роту, когда я уже дослуживал последние месяцы. Прежний кэп, хороший мужик, пошел на повышение, в другую часть, в другой город. А этот – наоборот, приехал откуда-то. Жилье ему дали, но семья еще не прибыла, поэтому он дневал и ночевал в части, и кормился вместе с нами – за отдельным, правда, столиком. Новая метла… доставал всех, даже стариков, которых уже и командир части не трогал: пусть дослужат три месяца без ЧП, и слава Богу, век бы их больше не видать! А этот при всей его мелочной, въедливой занудности еще и простоват был.… Например, считал своим долгом присутствовать на подъеме роты, и лично подымал всех –даже стариков!
Ну, сняли мы крышку с выключателя, ну, утречком долбануло его разок. Другой бы успокоился и отстал бы.… А этого три утра лупило током, прежде, чем он сообразил доверить выключатель старшине.… Ну, ладно.
Наш повар – земляк, Леша Грибок – в силу своей должности далекий от реальной жизни роты, тоже решил внести свою посильную лепту в дело воспитания капитана. Во время завтрака, обеда и ужина – капитан питался у нас трижды в день – Леша повязывал чистый фартук, напяливал белый колпак и обслуживал капитана. Тарелка, вместо солдатской миски, ко второму блюду – вилка (!), а компот или там, чай, так прямо в граненом стакане, а не в ляминевой кружке! Сервис по высшему разряду, глаза бы на все это не смотрели!
И вот как-то перед обедом Лешечка осторожно зазывает нас – стариков - к себе на кухню и показывает нам некую косточку. Ну, хорошая косточка, мозговая, средних размеров.… И говорит нам Леша, что эту косточку он подкладывает капитану в тарелку уже второй раз, а сегодня, мол, подложит в третий раз. Так, что если мы хотим поржать.… А кто ж не хочет?
Мы быстро заняли лучшие места в партере – рядом с капитанским столиком и стали трепетно ждать! Капитан методично покушал суп, съел мясо, достал и тщательно обсосал заветную косточку.… А тут и Леша поспешает со вторым блюдом. Целую неделю после этого Леша и капитан устраивали нам спектакль с косточкой, которая неизменно присутствовала то в супе, то в борще, то в рассольнике, в зависимости от меню.… По вечерам мы собирались у Леши на кухне, доставали с дальней полки любимую всеми нами косточку, играли с ней, наговаривали ей всякие ласковые слова и т.д. В конце концов, Леша сказал, что больше хватит! Потому что, как ему кажется, капитан вроде начинает косточку узнавать…
Мы не стали настаивать на продолжении банкета. Хорошего – помаленьку…
Попасть в госпиталь – заветная мечта всякого нормального солдата, который не мечтает о маршальском жезле. Хорошо бы попасть здоровым, тогда лечение превращается в цивилизованный отпуск – с обращением на «вы», с вилкой и тарелкой за столом, с сестричками, которые мало того, что есть, так еще и бывают очень ничего себе… Врачи, правда, в погонах, но ведут себя очень прилично, начальников не строят из себя. Их сознание не корежится оттого, что солдатик просто ничего не делает, а еще и лежит.… Наоборот, входя в палату, всякий военврач спешит сказать: «Лежите, лежите…» Красота!!!! Лепота!!!
Ну, если болен, то ведь не навсегда, верно? Лечат. Помогают… Я лично шесть раз гостил в госпитале, и только дважды – по болезни. А в остальных случаях.… Приехал в госпиталь, нагнал температуру (Учить надо? Не надо!) и - улегся. Теперь главное – зацепиться, чтоб не выгнали через три-четыре дня.… Прописаться надолго можно по разному. Например, я наладил выпуск военно-патриотической, медицинско-юмористической еженедельной стенной газеты на отделении. Шесть недель продержался.… В другой раз подготовил и провел празднования Нового и старого Нового года на отделении. Для больных и персонала. Всем так понравилось, что меня отпустили только после празднования 23 февраля и женского дня - в середине марта.…
Пребывать в человеческих госпитальных условиях – одно удовольствие! Тем паче, что служба-то идет! Без тебя! Понятно, что солдатики, если и шутили, то больше от радости и избытка молодости и здоровья. И шутки эти не были злыми, хотя и оставались дурацкими. Например, святое дело – в пятницу, во время генеральной уборки на отделении вручить салажонку-лопушенку ведро и послать к сестре-хозяйке за менструацией.…
Другая, тоже святая, шутка связана с анализами. Всякий госпитализированный в первый день пребывания сдавал всякие анализы: перся на рентген, чего там у него болело, на анализ крови, то из пальца, то из вены… Конечно, на тумбочку ему ставили баночки с надписями: «для кала», «для мочи»… Если при этом лох первый раз попал в госпиталь и служил первый год, - всё, он был приговорен! Сопалатники заготавливали для него стандартную баночку, на которой писали – «для пота», и подсовывали на тумбочку перед ужином. За ужином все усердно напаивали его горячим чаем – «Пей, Вася, побольше, иначе пот не соберешь.!»
После ужина беднягу укладывали в постель, заваливали одеялами и матрасами со всей палаты – «Потей, потей, Вася, иначе завтра придется опять пот собирать. Лучше уж за один раз…» Жертва послушно потела, а в это время мужики со всего отделения, а то и из других, непрерывно приходили поглазеть - в гости, кто якобы за бумагой, кто за конвертиком или сигареткой…
Периодически из под матрасов раздавался задавленный стон – мол, хватит уже? Народ просил предъявить баночку, в которой, конечно же, пота было всегда недостаточно.… Спасти паренька могла только забредшая в палату сестричка, с ночными таблетками, или – отбой: матрасы для качественного сна мучителям все-таки были необходимы.
Если шутка удавалась до конца, ее герой должен был утром отнести баночку с родным потом в лабораторию. Разумеется, в сопровождении всей палаты…