РАССКАЗ.
Беспокойная молодость.
Было это в годы гражданской войны, когда хутора и сёла
украинские почти каждый день новую власть видели.
То белые, то красные перевес брали.
Жил я тогда на хуторе Ясный Ключ, вблизи железной дороги,
с дедом и бабкой, отца и мать не помнил. Когда стукнуло мне
семнадцать, приметил я дивчину. Только она не меня приметила…
Галя с колыбели по чужим людям мыкалась. В последнее время
у кулака, нашего соседа, батрачила.
Целый день слышалось:
- Галька! Быдло! Чтоб тоби очи повылазили!..
У меня жизнь не слаще калины была, но хуже чем у Гали, ни
у кого не было.
А дивчина – умница! Проворная, аккуратная и красавица.
Чёрные косы – ниже пояса, брови как два крыла, голубые очи
ясные, чистые, как ключ за нашим хутором, словом, гарная!
Все хуторские хлопцы на неё заглядывались. А мамаши,
боясь снохи без роду племени, без приданого, хаяли её почем зря.
То Махно завернёт, то Маруська, а тут на перепутье явилась
ещё какая –то банда.
Пошла Галя на ключ за водой и встретила чужака: коня поил.
Место красивое, тихое, за хутором. Никого, только ветлы да
ивы в родник смотрятся.
Как увидел Галю сучий сын, задрожал, схватил за руку,
уговаривать стал пожалеть его, приласкать просил.
Надоело умолять – напролом пошёл. Только не вышло по его.
Тревога в хуторе поднялась: красные подоспели.
Вот здесь, у ручья, и увидела первый раз Галя Максима.
Молодой путиловский рабочий, комсомолец был оставлен
у нас организовывать отряды для защиты от бандитов. Он
организовывал в округе комсомольские ячейки. И первой
комсомолкой стала Галя.
Вступала в комсомол молодёжь из бедноты, вступил и я.
Боевые тревоги, погони, смертельные схватки
с бандитами сблизили нас с Максимом. Был он вожак хороший,
командир смелый и умный.
Хлопцы полюбили его. Галя тоже.
Она работала в новой читальне: Максим научил её читать
и писать. Часто они засиживались там.
Тошно становилось мне в такие вечера! Но они были созданы друг для друга. Это понимали все.
Решили они пожениться. Устроили мы им комсоиольскую свадьбу.
Ни вин, ни закусок, конечно, не было.
Пели, плясали, читали стихи. Максим на сцену поднялся начал
читать любимые стихи:
- Коммунары не будут рабами!...
Едва он произнёс эту строчку, распахнулась дверь – на пороге
мальчишка:
- Махновцы! Много!
Поднялась суматоха.
- Спокойно! Товарищи! – крикнул Максим. Мы опомнились.
- Галя! Скачи в Луговскую, скажи командиру, что у нас махновцы.
- Товарищи! Отходим к конюшням: они каменные!
Не успели…
Только подбежали к конюшням, тут и окружили нас махновцы.
Связали.
Батька подозвал Максима:
- Ну, вот и встретились, секретарь! Гутаришь, что коммунары не
будут рабами? Посмотрим!
И начали истязать Максима на наших глазах.
Запрягли его в коляску. Атаман сел на сиденье, вожжи - в руки,
хлестнул парня кнутом. Максим - ни с места! Засвистал кнут.
Я рванулся, но только верёвки глубже впились в руки и ноги.
Кровавые клочья одежды летели на землю, но ни шагу не сделал
Максим.
- Повесить!
Повесили Максима на иве у ручья. Пред смертью произнёс тихо
Галино имя, кто рядом стоял, слышал.
Добралась дивчина до Луговской. Прискакали друзья, но…
Галя увидела…
Горячка с ней приключила… Долго болела. Волосы клочьями
выпадали… А когда полегчало, решила навсегда уехать.
Провожали мы её всей комсомолией. Проводы в клубе были.
Как сейчас вижу…
Вышла она на сцену. Та и не та: бледная, коротко стриженная,
седая. Начала читать:
- Коммунары …
Девчонки наши плакали, не таились, да и у меня слёзы по щекам
текли.
Потом подошёл я к ней, говорить что-то стал.
А она смотрит на меня, а глаза у неё – тёмные, и столько в них
горя, что поперхнулся я и умолк.
До сих помню их. Где она?
Рассказ достоверный, записан мною в 1958 году почти дословно
в Заветлужском районе Горьковской области.
Это произошло с мамой моей коллеги на Украине в 20-е годы
прошлого столетия. К сожалению, имена забылись.
Я веду повествование от лица старика, когда-то бывшего
свидетелем происходившего, из композиционных соображений.